Текст книги "Кто проспал начало войны?"

Олег Козинкин
Кто проспал начало войны?

Мы – единственная в мире страна, где есть не только могила Неизвестного солдата, но и могила Неизвестного Верховного главнокомандующего.

В. М. Молотов

Вместо предисловия
(вступление в книгу непрофессионального историка)

Перед вами «очередная» книга о 22 июня, о «причинах катастрофы». Но, если вы «и так все знаете» и вопросов у вас нет, можете смело ее закрывать, даже не читая. Различные книги «о 22 июня», в которых разные авторы обилием цифр пытаются объяснить, «почему произошло то, что произошло», регулярно выходят в различных издательствах, так что, похоже, искать «причины трагедии 22 июня» уже как-то и неловко. Возможно, эта книга не станет для читателя откровением, и даже покажется неинтересной – ведь «столько книг написано на эту тему». Но в данной книге вас не поразят соотношением сторон на 22 июня, сколько у кого было танков и самолетов или толщиной брони танков, номерами частей, куда и какой мехкорпус выдвинулся и почему он был разгромлен и т. п. Никакой особой «разгадки 1941 года» здесь тоже не будет. Эта книга не о причинах трагедии «разгрома Красной армии», случившейся после 22 июня. Эта книга о причинах, приведших к трагедии начала войны, о людях, своими действиями или бездействием создавших эти «причины», о том, как «выполняли» свои должностные обязанности и приказы из Москвы некоторые командиры Красной армии и как это повлияло на начало войны. Большинство книг «о 22 июня» вам расскажут о том, как действовали командиры после начала Войны: эти, мол, ошибки и привели к трагедии и разгрому в начале лета 1941-го. И это будут вполне добротные и правдивые исследования. Но эта книга говорит о том, как действовали эти же командиры не после 22 июня, а до. Ведь по версии большинства историков наши генералы делали все «по уставу» и «как положено» выполняли свои обязанности до начала войны, и в точности – все приказы Москвы. А тот же генерал армии Д. Г. Павлов даже слишком точно выполнял (вплоть до запятой) все приказы Москвы перед 22 июня. А после 22 июня они вроде как бы просто действовали по ситуации, и если что и профукали, то исключительно в силу своей «общей некомпетентности» или «страха перед тираном Сталиным». И расстреляли их исключительно потому, что «тиран» решил «сделать их козлами отпущения», самое большее – за ошибки, допущенные ими после 22 июня. Но в этой книге будет рассмотрено другое – насколько добросовестно выполнялись должностные обязанности и Устав нашими военными именно перед 22 июня.

У каждого подвига есть имя героя, но и у каждого поражения и трагедии есть «авторы». Причины и «авторы» трагедии 22 июня известны уже 70 лет – они названы были еще в 1941-м. Однако за последние полвека и эти причины, и эти «авторы» всячески замалчивались, начиная еще с советских времен, практически сразу после смерти Сталина, поскольку «авторы трагедии 22 июня» были успешно реабилитированы. А коль скоро «авторы» невиновны, то и сделанное ими для трагедии 22 июня следует игнорировать, что и делали все эти годы историки и исследователи. Виновник «трагедии 22 июня» был назван еще на XX съезде КПСС – И. В. Сталин. А разве может спорить с «решениями партии» советский историк времен «эпохи Брежнева – Горбачева», да и современный историк тоже? Вот и не спорят. Так проще…

Виновников страшных поражений лета 1941-го расстреливали тогда же, по итогам проведенного расследования: кого сразу в лето-осень 1941-го, а кого и после войны находило советское правосудие. Речь идет о наших военачальниках. О генералах Красной армии. Некоторых генералов арестовывали еще в мае 1941 года, до нападения Гитлера на СССР – так называемое «Дело Героев». За «повышенную аварийность» в частях было арестовано командование ВВС – Рычаговы и Смушкевичи. Этих расстреливали уже, когда вермахт рвался к самой Москве – 28 октября 1941 года. Других брали в первые дни войны – уже 24 июня арестовывали авиационное командование западных округов. И многих расстреляли только в феврале 1942-го. Доступа к делам этих командиров, разумеется, нет и не предвидится. Но реабилитировали большинство этих «героев» еще до XX съезда… Командование Западного особого военного округа (в Белоруссии) было арестовано 4 июля и расстреляно уже через три недели следствия, 22 июля 1941-го. А всего за время и после войны расстреляли едва ли не сотню генералов разного положения, причем основная масса этих «репрессированных» была расстреляна именно «за 22 июня» – около 70 генералов, из них полсотни в начале Великой Отечественной войны. Для сравнения: в боях, в плену и от болезней погибло около 400 советских генералов. Так что данная книга ни в коей мере не пытается бросить тень на честно погибших за Родину офицеров. Речь пойдет о тех, кто предал, и о том, как они «выполняли» приказы Москвы и свои должностные обязанности перед 22 июня.

Когда этих людей арестовывали и ставили к стенке, ни у кого не возникало сомнений в том, что именно они несут ответственность за разгром Красной армии, за напрасную гибель сотен тысяч солдат и офицеров и миллионов простых граждан СССР. За уничтоженную и разрушенную Украину и Белоруссию, за Кавказ и Сталинград, куда докатился вермахт после поражений 1941 и 1942 годов. За умирающий на протяжении 900 дней Ленинград, сотни других городов и тысячи сел, сожженных войной. Но после хрущевской «реабилитации» эти люди стали чуть ли не героями. И только в наши годы снова был поднят вопрос о степени вины генералов за «трагедию 22 июня» и о том, в какой мере они несут ответственность за поражения начального периода войны.

Первым эту непростую тему спустя долгие годы советского, а потом и «демократического» умалчивания серьезно затронул в своих работах исследователь Ю. И. Мухин, а следом за ним – исследователь истории войны и Сталина А. Б. Мартиросян. Однако в постоянно появляющихся новых работах других историков (как профессиональных, так и не слишком) виновным в трагедии начала войны опять называется только один человек – Сталин. Самое большее – добавят вскользь, что и военные несут «некоторую ответственность». Но «главный виновник», конечно же, Сталин, поскольку «он был тиран и деспот», его «все боялись» и «без его воли ничего не происходило»! Сталин и «разведке не верил» (которая ничего конкретного не сообщала), и «не дал привести войска в боевую готовность заранее», и «заставил» генералов оставить перед 22 июня в «спящих» казармах солдат, и т. д., и т. п. Командиры, таким образом, если и виноваты, то исключительно потому, что были «туповатыми конниками» и «безынициативными трусами» – боялись тирана. Ну, может, еще им «военного опыта» не хватало. Но в этом тоже виноват Сталин – кто, как не он, назначал таких негодных командиров, расстреляв самых лучших в 1937-м? Существующая вот уже скоро 40 лет основная догма о начале ВОВ, рожденная «решениями XX съезда» и «воспоминаниями» маршала Жукова, гласит: трагедия 22 июня произошла потому, что Сталин, «боявшийся» Гитлера (и одновременно – «веривший» ему!) запретил генералам приводить войска западных округов в боевую готовность перед 22 июня, благодаря чему в итоге бойцы Красной армии встретили войну спящими в своих казармах. Однако опубликованные на сегодняшний день документы НКО и ГШ последних мирных дней, мемуары многочисленных участников тех событий (от маршалов до рядовых командиров) позволяют утверждать: более чем за неделю до 22 июня нарком обороны СССР С. К. Тимошенко и начальник Генштаба Г. К. Жуков по прямому указанию главы Правительства СССР И. В. Сталина подписали и отправили в западные округа директивы и приказы о приведении в полную боевую готовность войск этих округов! Руководством СССР в лице Сталина и командованием Красной армии были приняты все необходимые меры и выполнены все возможные мероприятия для отражения неизбежной агрессии гитлеровской Германии! Была известна и точная дата нападения – 22 июня, которая также сообщалась командованию западных округов!

Однако произошло обратное. Удар вермахта был нанесен по армии, практически не готовой к нападению и тем более не находящейся в боевой готовности! Командиры частей, генералы на уровне комкоров узнавали о начале войны из выступления В. М. Молотова 22 июня в 12.00. В момент нападения, в 3.30 утра, личный состав спал в казармах в городах у границы. Техника и вооружение оставались на полигонах, а части и аэродромы – без зенитного прикрытия и т. д., и. т. п.…

Почему это произошло, кто виноват в случившемся, какую ответственность несут должностные лица Красной армии за срыв приказов и директив Москвы по приведению армии в полную боевую готовность, попытается рассказать эта книга. Посвятить же ее хотелось бы своим дедам, чьих отцов «расказачивали» еще в Гражданскую, но которые осенью и зимой 1941 года, когда от Красной армии остались одни ошметки, ушли добровольцами на войну и сгинули в августовских степях 1942 под Сталинградом. Нашим дедам и бабушкам, ютившимся в землянках после войны, перед которыми, мы, молодые олухи, начитавшиеся «ГУЛАГов», умничали в конце 80-х, защищая «великих разоблачителей» от дедовского мата и обвиняя Сталина в том, что произошло в июне 1941 года. Дедов уже нет, и извиниться за глупость своей молодости не перед кем.

Сразу оговорюсь, я не историк, «новых гипотез» не сочиняю и ничего «нового» доказывать не собираюсь. Эта книга всего лишь попытка показать, что вина «отдельных генералов» в трагедии начала войны вполне очевидна и что байки маршалов о том, что «злодей Сталин» им не давал приводить в боевую готовность войска на границе, – не более чем ложь. Однако я не берусь утверждать, что только одна причина – вина генералитета, является главной причиной в трагедии 22 июня. Причин всегда несколько, но в этой книге рассматриваться будет только одна, наиболее все же важная – приводились войска на границе, в западных округах, в боевую готовность или нет.

Данное «сочинение» состоит из анализа давно (и недавно) официально опубликованных документов начала войны, анализа книг некоторых авторов и мемуаров известных маршалов, а также «показаний» генералов, связанных с началом войны. При этом не ищите здесь, например, механизм заговора и предательства наших генералов, что своими действиями или бездействием организовали поражение Красной армии в начале войны. Не ищите «мотив». Здесь будет показано только то, как отдельные генералы «выполняли» свои должностные обязанности – командование западных округов получало из Москвы указания о приведении войск в боевую готовность, но не выполнили их. А уж сделали ли они это осознанно или по «разгильдяйству извечному русскому», пускай читающий сам свои выводы, отличные от показанных здесь, сделает.

Появившиеся сначала в Интернете пару лет назад, а потом, после замечаний читателей-критиков, профессиональных военных-штабистов и профессиональных историков, эти переработанные тексты и составили эту книгу. Возможно также, что данная книга покажется излишне долгой и перенасыщенной документами и цитатами – когда в Интернете появлялись отдельные короткие главы-статьи, то приходилось подробно отвечать на вопросы критиков и эти ответы также вошли в эту книгу.

Хочется выразить особую благодарность военному историку, полковнику Внешней разведки КГБ СССР Арсену Бениковичу Мартиросяну, полковнику ГРУ Мильчакову Сергею за помощь в работе над этой книгой, а также Норченко Игорю Кирилловичу, без помощи которого эта книга могла и не появиться. Спасибо многим единомышленникам, а также многим безымянным критикам моих статей в Интернете, на форумах, благодаря которым была создана эта книга – моя попытка доказать сомневающимся свою правоту.

О директиве № 1 от 21.06.1941 г. и «Боевой готовности»
(приводились ли войска западных округов в «достаточную» боевую готовность к 22 июня;
когда же приводили войска в боевую готовность на самом деле – в ночь на 22 июня, как утверждает маршал Жуков, или было как-то по-другому;
флот и «боевая готовность»)

Часть I

«Директива № 1» и «Боевая готовность»

Благодаря «Воспоминаниям и размышлениям» маршала Победы Г. К. Жукова, в истории Великой Отечественной войны укоренилась одна интересная, теперь уже легендарная история. История о том, что только в ночь на 22 июня Сталин наконец разрешил, в ответ на долгие уговоры Тимошенко и Жукова, привести войска западных округов в боевую готовность. Вечером 21 июня 1941 года Г. К. Жуков получил сообщение от начальника штаба Киевского особого военного округа генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева о немецком перебежчике-ефрейторе, который утверждал, что «немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня». Жуков «тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев». Сталин пригласил Жукова с Тимошенко и Ватутиным в Кремль. Жуков «захватил с собой проект Директивы войскам», и они «по дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность». После долгих сомнений и практически под давлением Тимошенко («Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность») Сталин согласился направить в приграничные округа эту директиву и объявить-таки в этих округах «полную боевую готовность». По предложению Сталина Жуков с Ватутиным составили новый, более короткий «проект директивы наркома», в котором Сталин сделал некие «поправки и передал наркому для подписи». Далее Г. К. Жуков приводит в своих мемуарах текст Директивы № 1 от 21.06.1941 г. полностью и сообщает, что «передача в округа была закончена в 00.30 минут 22 июня 1941 года» (хотя от Сталина Жуков и Тимошенко ушли еще в 22.20 21 июня, а приграничных западных округов всего четыре плюс Ленинградский). Дальше идет рассказ о том, как Жукова с Тимошенко обуревало «чувство какой-то сложной раздвоенности». Вроде бы все необходимые действия ими выполнены, «директиву о приведении войск приграничных военных округов в боевую готовность» им отправить Сталин разрешил. Но «у нас ряд важнейших мероприятий еще не завершен. И это может серьезно осложнить борьбу с опытным и сильным врагом. Директива, которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать». Под утро Г. К. Жуков, всю ночь не смыкавший глаз, получил сообщения из Западного особого военного округа «о налете немецкой авиации на города Белоруссии», из Киевского округа «о налете на города Украины», из Прибалтийского «о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города». После этого, около 4.00, «нарком приказал» Жукову «звонить И. В. Сталину». Сталин в это время спал, и начальник охраны сначала отказывался его будить, но Жуков смело потребовал: «Будите немедля: немцы бомбят наши города!» Сталин подошел к телефону. Жуков «доложил обстановку и попросил начать ответные боевые действия. И. В. Сталин молчит. Слышу лишь его дыхание». Видимо, до Сталина всегда туго доходило с утра пораньше. Георгий Константинович настойчиво переспросил: «Вы меня поняли?» Сталин молчал еще какое-то время, потом до него все же дошло, и «наконец И. В. Сталин спросил: – Где нарком?» Дальше Сталин дал команду собрать Политбюро. «В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе». Затем, бледный Сталин хотел звонить в германское посольство. Молотов доложил, что «германское правительство объявило нам войну». После «длительной, тягостной паузы» Жуков «рискнул… и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение». «Не задержать, а уничтожить, – уточнил С. К. Тимошенко». В 7.15 утра 22 июня в округа передали Директиву № 2. Правда, ее текст Жуков в своих мемуарах приводить не стал, т. к. «она оказалась нереальной, а потому и не была проведена в жизнь» (хотя данная Директива и тем более Директива № 3 очень даже интересны с точки зрения довоенных планов наших генералов). Затем идет рассказ о том, как был составлен и утвержден проект Указа об объявлении в СССР мобилизации военнообязанных. А потом, сразу после обеда 22 июня, Сталин отправил начальника Генерального штаба Г. К. Жукова в Киевский округ и «несколько раздраженно добавил: – Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся».

Прочитает это неискушенный человек и составит для себя вполне определенное мнение о том, как начиналась война. Мол, не будь этого несчастного «ефрейтора» – знать бы не знали наши генералы, что война на пороге. Получается, что если бы тот самый ефрейтор-перебежчик утонул или его подстрелили бы чересчур ретивые пограничники с нашей или немецкой стороны, то Жуков вообще не узнал бы до самого начала нападения, что пора писать Директиву о приведении западных округов в боевую готовность? Впрочем, таких «перебежчиков» в последние мирные дни по всей линии государственной границы было чуть ли не два десятка. Но по «Воспоминаниям» Г. К. Жукова получается, что перешел границу только один «фельдфебель», и только он сообщил генералам о начале войны, и именно военные долго заставляли упирающегося Сталина дать-таки в приграничные округа директиву о приведении войск в полную боевую готовность. А он все сопротивлялся, такой «подозрительный» и «упрямый»… Но, так как данная Директива была послана в приграничные округа только в полночь с 21 на 22 июня, то за оставшиеся пару часов войска просто не успели подняться по тревоге! И выскакивали полусонные красноармейцы в одном исподнем из рушащихся казарм. Но даже в исподнем они смело бросались на врага! Эх, если бы Сталин дал Г. К. Жукову разрешение на «объявление полной боевой готовности» хотя бы несколькими часами раньше, а еще лучше – объявили бы полную боевую готовность где-нибудь в мае, как просил и требовал Георгий Константинович! Уж тогда бы мы немцам показали! Все боялся хитрый тиран «спровоцировать» «друга и союзника» Гитлера. Да и сама Директива № 1 какая-то странная, все о том, чтобы «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения» предупреждает. Тут воевать надо, а Сталин все о «провокациях» твердит. И уж тем более нельзя было отправлять начальника Генштаба в Киевский округ. Даже невоенный человек, прочитавший это, понимает, как не прав Сталин. Ведь в такой день начальник Генштаба обязан находиться на своем рабочем месте, а не разъезжать по округам!

Именно эта байка о начале войны гуляет долгие годы из книги в книгу, из одних бесконечных исследований в другие «новые и оригинальные» «версии» – «версия» от Г. К. Жукова. Такое начало Великой Отечественной войны стало непреложной истиной, догмой, и такой же догмой стал сам текст «Директивы № 1 от 21.06.41 г.». При этом нельзя не заметить, что текст этот действительно несколько «странный».

Нечто похожее о Директиве № 1 можно было в свое время прочитать и в Интернете. В «Википедии», этакой «Энциклопедии Интернета», есть забавные строки и о 22 июня 1941 года, и о Директиве ГШ № 1 от 21.06.41 г.: «М. Некрич, впервые введший документ в научный оборот, считает, что Директива “носила странный и противоречивый характер. В ней, как в двух каплях воды, нашли отражение сомнения и колебания Сталина, его неоправданные расчеты, что вдруг удастся избежать войны”. По мнению К. Плешакова, «Директива сулила катастрофические последствия» и совершенно сбивала с толку войска на границе, ввиду невозможности отличить «провокацию» от начала войны. Военный исследователь, полковник Генерального штаба М. Ходоренок характеризует эту директиву как «на редкость безграмотную, непрофессиональную и практически невыполнимую»; он считает, что Директива своим запретом отвечать на «провокации» дезориентировала командование и сыграла отрицательную роль».

Не знаю, кто по образованию этот Некрич, но полковнику ГШ М. Ходоренку не стоило бы обвинять в «редкой безграмотности» начальника ГШ генерала армии Г. К. Жукова: у Георгия Константиновича и без этих «обвинений» грехов хватает. И уж тем более не стоит обвинять в безграмотности И. В. Сталина. А для плешаковых поясню: директивы посылаются не «войскам», а командирам частей, и составляются на том языке, который наиболее доступен их «военному уму». В своих работах такие историки, как А. Б. Мартиросян («22 июня. Блицкриг или измена») и Ю. И. Мухин («Если бы не генералы»), уже делали подробный разбор Директивы № 1. Они привели достаточно доказательств того, что примерно 16–18 июня, перед Директивой № 1 от 21.06.41 г. был документ, предписывающий командующим западных округов поднять войска по тревоге, привести войска в боевую готовность. А. Б. Мартиросян в своей работе сделал упор на логику геополитики того времени и разведданные. Ю. И. Мухин провел собственный анализ текста Директивы, показав, что фраза «быть в полной боевой готовности» стоит не в приказной части Директивы, а в преамбуле. А это говорит только о том, что данная директива сама по себе ни в коей мере не приводит войска в боевую готовность, по крайней мере так, как это преподносят нам все эти годы различные историки. Она всего лишь дублирует какие-то предыдущие распоряжения, которые как раз и предписывали командующим западных округов привести войска этих округов в полную боевую готовность. Даже если в ней и чувствуется некая «странность», Директива № 1 – вовсе не единственный приказ о приведении в боевую готовность войск западных округов. Последний, но не единственный! Еще Ю. И. Мухин в своих работах по этой теме приводил директивы командующих западных округов о приведении вверенных им частей в боевую готовность, что просто невозможно сделать без предварительной команды из Генштаба. А также доклады командиров частей в округах своему командованию о выполнении полученных указаний по приведению своих частей в боевую готовность. Также Мухин цитирует выдержки из протоколов допроса командующего ЗапОВО генерала армии Д. Г. Павлова и его подчиненных о том, что им было известно о «телеграмме из Генштаба от 18 июня 1941 г.» о приведении вверенных им частей в полную боевую готовность. Именно 18 июня. Не раньше и не позже. На самом деле, раньше 18 июня посылать такое распоряжение открыто было рано: Гитлер мог обвинить Сталина в агрессии, и СССР из жертвы нападения превратился бы в агрессора со всеми вытекающими. А после 18, зная, что уже 22–23 июня нападение немцев очень вероятно, тянуть с отправкой в войска такого распоряжения становилось опасно – можно было просто не успеть с какими-либо мероприятиями.

Но вообще-то и сам текст Директивы № 1 от 21.06.41 г., при всей его «нескладности», несет в себе доказательство того, что еще до 22 июня было отдано распоряжение командующим и военным советам западных округов о приведении войск этих округов в полную боевую готовность. Либо телеграммами и письменными приказами-директивами, либо устно – «личными распоряжениями» наркома обороны, которые будут рассмотрены в последующих главах. При этом сама история появления на свет «Директивы № 1 от 21.06.41 г.» действительно наводит на мысль о ее некой «странности и несуразности» и, возможно, даже фальшивости – ведь у нее нет номера как такового. В то же время во всех директивах НКО и ГШ, выходивших в июне 1941-го (как до, так и после 22 июня), стоит и шестизначный номер с указанием степени секретности, и степень важности «сс/ов» – «совершенно секретно / особой важности». Например:

«Директива наркома обороны ссср и начальника генштаба красной армии командующему войсками ково № 503862/сс/ов…»

То есть у всех документов есть, по меньшей мере, порядковый номер. А у этого, вроде бы приводящего войска в «боевую готовность», нет ни номера, ни атрибутов секретности. «Странным» является и то, как Директива передавалась в западные округа в ночь на 22 июня, время, в течении которого передавалась эта вполне короткая директива. Слишком долго ее передавали – несколько часов прошло, после того как ее подписали при Сталине Тимошенко и Жуков, и она поступила в войска. Неужто передачу достаточно важной Директивы срывали в Москве, умышленно затягивая время передачи? Да и в каждый отдельный округ должна была идти своя отдельная директива под своим номером.

Но будем пока считать, что данный документ от Г. К. Жукова все же подлинный и реальный. Тем более что если он и не совсем настоящий, то, скорее всего, сделан он на основе подлинной и настоящей Директивы от 21 июня 1941 года (в округах ее назвали приказом наркомата обороны) и сохраняет основные ее идеи и указания. И по сути своей данный текст соответствует рукописному оригиналу-черновику, той самой «директиве», что Жуков написал под диктовку Сталина в его кабинете вечером 21 июня, с поправками самого Сталина. Да и вряд ли Г. К. Жуков рискнул бы подделывать текст той самой Директивы № 1.

«Директива ГШ № 1 от 21. 06.41.»

«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдОВО.

Народному комиссару Военно-Морского Флота

1. В течение 22–23 июня 1941 года возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

Приказываю:

а) в течение ночи на 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22 июня 1941 года рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенко, Жуков.

21 июня 1941 года».

(Жуков Г. К. Воспоминания и размышления: – М.: АПН, 1969 г., стр. 243)

Попробую немного разобрать «для штатских» текст этой Директивы и показать то, что увидит любой достаточно грамотный советский военный, офицер в данном тексте.

– Пункт третий преамбулы, не имеющий номера, а значит, один из важнейших, говорит о том, что войскам этих округов предписано «быть (находиться) в полной боевой готовности», т. е. продолжать находиться в уже объявленной ранее полной боевой готовности.

– Пункт в), в котором говорится, что «все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано», находится там, где и положено – в «приказной» части.

Таким образом, сначала в преамбуле Директивы говорится: «быть в полной боевой готовности», а потом в «приказной» части – «все части привести в боевую готовность». И для человека не очень военного, эти повторяющиеся пункты вроде бы и говорят о том, что войска вот так вот и поднимаются по тревоге. Возможно, этот повтор и дал основание ходоренкам заявлять о «несуразности» Директивы № 1, представлять ее как «на редкость безграмотную, непрофессиональную и практически невыполнимую». И она действительно выглядит достаточно «несуразной» и «безграмотной» для директивы, «приводящей войска в полную боевую готовность». Сначала предписывают «быть в полной боевой готовности», а потом приказывают «все части привести в боевую готовность», да еще и требуют «войска держать рассредоточено и замаскировано». Действительно, «несуразность» какая-то. Но только до тех пор, пока не примешь во внимание, что писалась она как продолжение неких предыдущих Директив и распоряжений. Ведь согласно «орфографии» и штабной культуре, и если б не было предыдущих распоряжений о приведении частей в «боевую готовность», то стояло бы в этом тексте, и именно, и только в «Приказной» части, примерно так: «все части (округов) привести в полную боевую готовность. Войска рассредоточить и замаскировать». Так, по крайней мере, будет просто грамотней (по-русски) звучать и понятней для командиров частей.

Таким образом, пункт в) «Директивы № 1» говорит о том, что к этому моменту, к 21 июня, войска уже должны быть рассредоточены и замаскированы, т. е. выведены с мест постоянной дислокации, из гарнизонов и ангаров, в полевые лагеря. Поэтому и написано – «Войска держать рассредоточено и замаскировано». Именно это предписывала сохранившаяся Директива ГШ № 0042 для авиационных и воинских частей западных округов от 19 июня. И Директива № 1 в этом плане всего лишь дублирует упомянутую Директиву ГШ. А фраза «все части привести в боевую готовность» без указания степени готовности, возможно, лишь напоминание командованию округов: мол, следует привести в боевую готовность и те части, что не оговаривались отдельно в предыдущем распоряжении и не должны были подниматься по тревоге ранее. Или же имеются в виду некие части, о которых командование на местах знает из предыдущих директив.

– Пункт г) «ПВО привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава» – пример того, что в предыдущих распоряжениях также оговаривались ограничения по каким-либо частям, родам войск. Например, командующему Московским округом генералу И. В. Тюленеву Сталин лично ставил задачу днем 21 июня лишь частично привести ПВО Москвы в боевую готовность: «…вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов». (И. В. Тюленев. Через три войны. – М., Воениздат, 1972 г.)

Поясню еще немного. Войска никогда не поднимаются по какой-то абстрактной боевой готовности. Всегда указывается конкретная степень боевой готовности, по которой и действуют командиры. При этом могут даваться ограничения, отдельные указания, как, например, в пункте г) Директивы № 1.

В зависимости от степени угрозы со стороны вероятного противника в современной армии объявляются разные степени боевой готовности. Степени боевой готовности делятся на:

1 – постоянная боевая готовность – состояние Вооруженных Сил в мирное время;

2 – повышенная боевая готовность – проводятся мероприятия в режиме подготовки к войне, но войска еще не получают команды о начале боевых действий, так что и эта степень готовности еще может считаться вполне «мирной»;

3 – полная боевая готовность – объявляется в случае явной угрозы нападения на страну, войны. Также в «полную б. г.» достаточно легко перейти из состояния «повышенной». Ведь полная боевая готовность отличается от повышенной самой «малостью»: при «полной» проводится призыв в части приписного состава через РВК (военкоматы) да личному составу выдаются боеприпасы.