Текст книги "Бытие. Философский роман"

С высоты школа пилотов походила на части разноцветного детского конструктора, разбросанные по яркому ковру-парку. Как будто что-то отвлекло юного архитектора от созидательного процесса, и все, что он успел построить, – это некое подобие дворца с огромным прозрачным куполом, стоявшее в стороне от хаотического скопления других кубиков-зданий.

Место для посадки ковчегов находилось довольно далеко от основного здания. Это был учебный полигон школы и одновременно некое подобие музея под открытым небом, где были представлены все модели ковчегов, начиная с еще очень древних. Корабль мягко и быстро приземлился. Одна из стен плавно раздвинулась, и Адам встал с удобного кресла, даже не дослушав свою любимую мелодию, развлекавшую его в течение всего полета. Но на это была очень веская причина, и ковчег должен был понимать это и не обижаться на столь невнимательное отношение к его стараниям. Его единственный и самый близкий друг стоял по другую сторону ковчега.

Сегодня заканчивался срок его обязательного обучения, и сегодня Яхве и его товарищи будут объявлены пилотами. Торжества по этому поводу вошли в традицию с незапамятных времен, когда еще профессия пилота была не только почетной, но и крайне опасной, и хотя с тех пор звание пилота стало более обыденным, сама церемония посвящения нисколько не утратила своей значимости.

Ступив на мягкий газон, Адам тут же оказался в объятиях друга. За те несколько лет, что они не виделись, Яхве сильно возмужал, хотя, изменившись внешне, внутри он оставался все тем же, а в глазах молодого бога светилась та же любовь и преданность их дружбе.

– Адам, я очень рад тебя видеть. Спасибо, что нашел для меня время.

– А разве могло быть иначе?

– Да, конечно. Извини, это все от волнения.

Не торопясь они пошли по едва заметной тропинке к небольшому зданию на границе между учебным комплексом и полигоном.

– Как отец?

– Ты его сегодня увидишь, он уже прибыл. Оказывается, один из наших преподавателей – его старый знакомый. Они не виделись сотни лет, а сегодня благодаря мне встретились. Так что наверняка сейчас где-то в укромном уголке предаются воспоминаниям и появятся только к торжественной части.

– Может, ты и мне устроишь небольшую экскурсию? О вашей школе ходят легенды, а мне ведь впервые посчастливилось здесь побывать.

– Детские мечты так до сих пор и не дают покоя? – Яхве улыбнулся, но улыбка эта была не иронической, а скорее виноватой. Как будто он до сих пор чувствовал за собой вину, что именно ему выпало здесь учиться.

– Нет, ты знаешь, мне действительно просто интересно. А что касается выбора, я нисколько не жалею о решении Совета. Генетика – поразительная наука. Ее границы необъятны, а взаимодействия души с различными проявлениями вселенской силы настолько сложны, что я сомневаюсь, удастся ли когда-нибудь до конца в них разобраться.

– Что ж, раз так, тогда меняем направление движения и возвращаемся обратно на полигон. Суть нашей профессии можно понять только тогда, когда знаешь историю.

Повернув направо, они пошли по направлению к живой изгороди, служившей условной границей полигона.

* * *

Издали казалось, что вековые деревья плотной стеной окружают поле, на которое тем временем садились ковчеги, привозившие гостей. Деревья были посажены в несколько рядов и отделяли одну часть полигона от другой. Юноши прошли сквозь этот небольшой лес и оказались на поляне. Посреди нее, блистая в солнечных лучах, стоял необычный ковчег. Размерами с большой дом, сложной геометрической формы, он и отдаленно не напоминал ковчеги, использовавшиеся в быту. Конечно, Адаму уже приходилось покидать планету, так как одна из лабораторий генетиков находилась за ее пределами (давным-давно в целях безопасности ее разместили на одной из искусственных лун), но и там не было ничего подобного.

– Вот, уважаемый экскурсант, перед вами главный модуль межзвездного ковчега – это, так сказать, его сердце и мозг. Остальные модули, правда, здесь ты не увидишь, так как они не представляют интереса для пилотов, – выполняют функции жилых помещений, лабораторий и так далее. Все вместе эти модули образуют огромный комплекс, который на долгие годы становится домом для переселенцев.

– Я такого раньше не видел.

– Неудивительно, ведь на всей планете это – единственный экземпляр. Такие ковчеги даже собираются в открытом космосе и не предназначены ни для взлета, ни для посадки. После переброски переселенцев они навечно остаются на орбите новых миров. Школе стоило огромных трудов, чтобы без повреждений привезти этот экземпляр. Но пойдем дальше. Этот модуль рано или поздно станет твоим домом, и у тебя будут впереди сотни лет, чтобы успеть им налюбоваться.

Они прошли очередной участок леса и оказались на другой поляне. То, что открылось глазам Адама, тоже наверняка было ковчегом. По форме он напоминал огромный колосс, имевший в диаметре не менее десяти шагов, а по высоте был даже выше окружавших его деревьев. Оболочка ковчега, некогда, без сомнения, гладкая и идеальная, была во многих местах деформирована, со множеством вмятин и царапин. Даже раздвигающаяся стена, служившая входом, была неплотно закрыта. Яхве медленно подошел к ковчегу и, протянув руку, с нежностью, как показалось Адаму, дотронулся до его поверхности. Таким образом он приветствовал ковчег как старого товарища. Адам с изумлением почувствовал, что ковчег ответил на приветствие его друга.

– Это наша гордость, – произнес Яхве. – Ковчег-разведчик, один из немногих, вернувшихся обратно. К сожалению, он был пуст, судьба богов, покинувших наш мир на нем несколько тысячелетий назад, неизвестна. Но знания, которые великодушно предоставил нам Лейл, поистине бесценны.

С этими словами Яхве взял под руку удивленного Адама и увел его с поляны дальше в лес. Отойдя немного от ковчега, он продолжил:

– Лейл, а это имя он выбрал себе сам, очень обидчивый, что не характерно для ковчегов-разведчиков, но с этим приходится мириться. Информация, которой обладает корабль, уникальна и важна, а получить к ней доступ без его согласия мы не можем.

Признание друга немало удивило Адама:

– То есть ты хочешь сказать, что душа его по-прежнему не отключена?

– Конечно, ведь это уникальный случай, когда ковчег-разведчик, прошедший вселенские коридоры и повидавший тысячи миров, попадает в наши руки.

– А что же остальные? Неужели никто больше так и не вернулся в наш мир?

– Почему? Возвращаются. Правда, немногие. Из пилотов-разведчиков, по статистике, лишь один на десять тысяч экипажей находит путь домой. Но проблема в том, что все они практически не общаются с нами. Давным-давно, в целях безопасности, на одной из планет Вселенной для первого вернувшегося экипажа была построена небольшая база. Предполагалось, что после непродолжительного карантина боги-разведчики вернутся к нормальной привычной жизни. Но, к удивлению всех, они остались там жить и, мало того, запретили доступ к их ковчегу. С тех пор все, кто вернулся, селятся именно там. Их планета живет собственной жизнью и закрыта для будущих переселенцев. Лишь члены Совета поддерживают с ними связь, да и то она носит больше административный, чем научный характер.

– И что, никто и никогда не пытался что-нибудь разузнать?

– А каким образом? Свобода выбора – вот основа нашего общества. Их выбор – жить таким образом, и никто не может лишить их этого права. Они выполнили свой долг перед нами, и можно лишь догадываться, какую цену им пришлось заплатить за это.

Немного помолчав, Яхве добавил:

– Теперь ты понимаешь, как важен для нас Лейл.

Они вышли на очередную поляну, на которой находилось несколько небольших ковчегов.

– Эти ковчеги, хоть и созданы в разные годы, мало отличаются друг от друга. Они предназначены для транспортировки грузов и самих переселенцев с межзвездного ковчега на поверхность иных миров. И по устройству, и по управлению они практически такие же, как и те, что мы используем в повседневной жизни, и поэтому для пилотов не представляют особого интереса. Их уникальность заключается в другом. Каждый из них – это целая лаборатория, оснащенная оборудованием и знаниями, необходимыми для воссоздания мира богов. Так что там, в далеком мире, они сослужат нам незаменимую службу.

– Если не ошибаюсь, на подобных им я покидал планету, чтобы попасть в нашу лабораторию.

– В общем-то ты прав. Как я говорил, внешне они очень схожи с теми, что тебе известны.

Они еще долго бродили от одной поляны к другой, где стояли сотни различных кораблей, созданных за долгие годы их предками. Слушая занимательные рассказы Яхве, Адам все вспоминал ковчег-разведчик со странным именем Лейл и с еще более странным капризным характером.

* * *

Торжественная часть по посвящению Яхве и его товарищей в пилоты проходила в огромном, с прозрачной кровлей, здании, стоявшем отдельно от остальных небольших корпусов школы.

По старинной, уходившей корнями в незапамятные времена традиции, на церемонии присутствовали не только преподаватели и близкие выпускников, но и члены Совета. Проведя Адама в зал, Яхве присоединился к остальным виновникам торжества.

Оставшись один среди гостей, Адам огляделся. Зал был огромен. Множество колонн, стоявших по периметру, уходили высоко вверх. Между ними ярусами располагались балконы, на которых приглашенные неторопливо занимали свои места. Пока Адам осматривался, на плечо ему легла чья-то рука. Даже не обернувшись, он узнал Оларуна, отца Яхве. Тот по-отечески нежно приветствовал друга своего сына. Этой встрече Адам был рад не меньше, чем встрече с Яхве. С того дня, когда его родители покинули планету, Оларун заменил Адаму и маму, и отца, так что он испытывал к этому богу поистине сыновью любовь.

– Ты здесь впервые, Адам?

– Признаться, да.

– В таком случае, позволь, я стану твоим гидом, если, конечно, общество старого ворчуна не будет тебе в тягость.

– Буду только рад, тем более что в последние годы я был обделен вашим вниманием.

– Согласись, в этом нет моей вины. Вы, молодые, вечно торопитесь. Ваша жизнь расписана по минутам, и хотя впереди у вас вечность, времени на родителей вам все равно не хватает. – В голосе Оларуна Адам уловил грустные нотки, невольно задевшие его.

Тем временем они подошли к одной из небольших платформ возле колонн и встали на нее. Платформа бесшумно подняла их ввысь. Они нашли свободные места на верхнем ярусе и удобно расположились в ожидании начала торжеств.

Вскоре в зал вошла группа будущих пилотов, среди которых был и Яхве. Все они были одеты в какую-то странную, не характерную для богов одежду. Черного цвета узкие брюки и куртки, расшитые красно-золотыми узорами, так не были похожи на повседневную одежду свободного покроя спокойных и мягких тонов.

– Когда-то, – услышал Адам тихий голос своего спутника, – эта униформа призвана была выражать решимость и избранность пилотов. В те далекие времена они покидали планету практически вслепую. Шансы отыскать мир, пригодный для жизни, были один на миллион. Многие из них обрекали себя на вечное существование в ковчеге, бороздя бескрайние просторы Вселенной. Сейчас же это просто дань традициям, впрочем, как и все, что сегодня будет здесь происходить.

Тем временем с другой стороны зала вышла группа преподавателей школы во главе с членом Совета. Именно в их присутствии выпускники должны были принимать присягу.

И форма выпускников, и звучащая в зале музыка, и торжественность обстановки – все это невольно взволновало молодого бога. Адам почувствовал, что ему хочется сейчас быть там, внизу, осознать, как важен он для своего мира, поклясться перед всеми, что он готов хоть завтра покинуть его ради великой цели. Наверно, там, на полигоне, он все-таки немного покривил душой, когда сказал Яхве, что больше не завидует ему. Сейчас он точно завидовал.

– С каждым годом это становится все помпезней и скучней, – высказал свое мнение Оларун, тяжело вздохнув и покачав головой. При всем уважении к старшему Адам был искренне возмущен услышанным. Неужели можно не чувствовать того же, что и он? Ведь вот она, настоящая жизнь, начинающаяся здесь и уводящая к далеким мирам, полным опасностей и неожиданностей.

– А вот это, юноша, уже действительно интересно, – Оларун дотронулся до плеча разгорячившегося от таких мыслей Адама и показал ему глазами в конец зала, за спины преподавателей школы.

Там, высоко над головами богов, возник небольшой сгусток тумана. Постепенно он увеличивался в размерах, в нем начали появляться отблески света различных цветов и множество мерцающих огней, как бы разрывавших этот странный туман. Прошло еще несколько минут, и туман окончательно развеялся, оставив после себя объемное и очень реальное изображение. При виде этого зрелища у Адама перехватило дыхание. Оно с одинаковой силой страшило и манило его, намертво приковывая взгляд. Это была огромная, занимавшая ползала и уходившая под прозрачную кровлю сфера, образованная из невообразимого сплетения разноцветных трубок различной формы и длины. Эти трубки, наполненные светившимися точками, постоянно менялись, то сливаясь, то расходясь друг с другом; то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах. Адаму, конечно, много раз приходилось видеть разные модели Вселенной (ее изучение входило в обязательную программу обучения каждого бога вне зависимости от определенного ему будущего), но настолько масштабную и подробную модель ему не показывали.

– По мере того как знания о проявлениях вселенской силы становятся все обширнее, а число зондирующих Вселенную ковчегов все больше, – продолжал Оларун, – этот клубок, на мой взгляд, становится только запутаннее. А теперь объясни мне, Адам, как во всем этом можно вообще разобраться и привести ковчег именно к той единственной мигающей точке, выбранной из миллиардов других и уготовленной стать твоей судьбой? Какие шансы на успех этой миссии, если, как я понимаю, то, что мы видим сейчас, несмотря на тысячи потраченных лет, всего лишь модель, а не реальность глубин космоса?.

– Вы правы, к сожалению, это модель.

Несмотря на безусловную любовь и уважение к Оларуну, Адам почувствовал, что слова бога задели его за живое, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не показать внезапно нахлынувшее глупое детское раздражение.

– Но, во-первых, вот эти желтые линии, образованные резонансом L-полей, проходят кратчайшее расстояние между мирами, а их кажущаяся криволинейность вызвана не столько движением звезд относительно друг друга, сколько системой координат. Во-вторых, туннели, образованные резонансом Z-полей, имеют стационарные точки. Движение же самих миров и, как следствие, вселенских туннелей относительно друг друга не такое уж хаотичное, как кажется на первый взгляд, и происходит относительно медленно. И хотя сигналы, получаемые нами, тратят массу времени, добираясь до нашего мира, но… – Адам прервался на полуслове, заметив снисходительную улыбку отца своего друга, и закончил свою мысль уже без прежнего энтузиазма. – Мы все-таки с определенной долей вероятности можем быть уверены в том, что переселенцы доберутся до выбранной цели.

Оларуна невозможно переубедить. Почему он так уверен в бесполезности всех наших начинаний? Эта мысль не давала ему покоя почти всю жизнь. Еще в детстве, когда Адам мечтал о необыкновенных приключениях в далеких мирах, рассуждения Оларуна вызывали бессознательную бурю протеста в его душе.

Тем временем в зале, на фоне огромной модели мироздания, молодые пилоты приносили присягу верности своему роду и миру, давшему им жизнь, клялись во что бы то ни стало приводить свои ковчеги к конечной цели, во имя процветания расы богов во всех уголках бесконечного мироздания.

Ковчег, покинув пределы планеты, уносил Адама к одному из ближайших спутников. Именно здесь находилась одна из основных генетических лабораторий их мира.

Адам был рад этой поездке. Прошло много времени с тех пор, как закончилась его обязательная учеба. После долгих лет, незаметно прошедших в кругу друзей в познаниях тайн мироздания, спорах и даже открытиях, он в одночасье оказался предоставлен самому себе. Родительский дом и тот встретил его радушной пустотой. Для него он был слишком велик и полон воспоминаний об ушедших в иной мир родителях. Конечно, Адам был горд и рад за них, но в душе ему не хватало их любви и тепла, и это только обостряло чувство одиночества.

Первое время его выручал Яхве, так же поселившийся у отца после окончания школы. Собираясь втроем в одной из живых и вечно цветущих комнат их дома, они вели споры о смысле жизни, о переселенцах, о различных путях развития цивилизации, да и просто о всякой ерунде. Оларун был интересным собеседником, хотя его взгляды на переселенческую миссию и на некоторые другие догмы, мягко говоря, не совпадали с общепринятыми. Он прожил долгие годы, и к каждой теме разговора у него был готов пример из собственной жизни, поэтому спорить с ним было крайне тяжело, хотя и интересно.

Несмотря на логичность и убедительность доводов Оларуна, они не могли изменить взгляды Адама. Родительский пример, да и его собственный выбор не давали ему возможности ни на йоту усомниться в правильности избранного им пути. Но вот на кого эти мнения действительно влияли, так это на сына. В их спорах Яхве все чаще и чаще занимал нейтралитет, а иногда даже становился на сторону отца. А ведь он являлся пилотом, и именно от него зависел успех перелета. Пилот, сомневающийся в необходимости и важности всей миссии, – это нередко вызывало у Адама неподдельное возмущение.

Но вскоре споры прекратились. Главный модуль межзвездного ковчега, предназначенный для группы переселенцев, был закончен, и Яхве начал готовиться к полету. Теперь его домом должен был стать ковчег. Перед миссией они должны не только привыкнуть друг к другу а стать одним целым. Искусственная душа ковчега будет тесно связана с душой пилота. Такое единение являлось одним из основных условий, позволявших надеяться на удачный переход сквозь стены межзвездных туннелей. Случаи, когда ковчег и пилот не сходились характерами, были крайне редки, но Совет стремился исключить любую вероятность неудачи миссии, тем более что благодаря таким полетам появлялась возможность изучить их собственный межзвездный тоннель.

С уходом друга Адам почувствовал себя еще более одиноким. Дни в большом, но пустом родительском доме текли однообразно, и ему оставалось лишь с нетерпением ждать начала миссии, мечтая о далеком и неведомом мире, которому суждено было стать его судьбой.

Приглашение участвовать в одном из проектов генетиков было встречено им с воодушевлением, и он без колебаний сразу же согласился. Во-первых, интересная работа позволяла скоротать время, а во-вторых, бесценный опыт мог бы пригодиться в дальнейшем.

Лаборатории генетиков находились вне планеты, а значит, ему предстояло снова на какой-то срок покинуть родительский дом, и теперь он делал это без всякого сожаления.

Спутник, где жили и работали генетики, представлял собой маленькое чудо, в котором, как в волшебном зеркале, отразились все достижения богов в познании мира. Очень давно, с целью ненароком не изменить душу собственного мира и тем самым не нарушить тот естественный, но довольно хрупкий баланс проявлений вселенской силы, которому все они были обязаны своим появлением, все опыты, связанные с генетикой, было решено проводить вне планеты. С тех пор этот прежде безжизненный и холодный осколок мироздания превратился в полигон для бесчисленных опытов. Деревья, цветы и даже животные – все здесь было творением богов, результатом их многочисленных исследований.

Задача, которую когда-то поставили перед собой боги, состояла в определении взаимосвязи всех проявлений вселенской силы. В те далекие времена всем казалось, что решение не займет много времени, но, чем больше накапливалось опыта и знаний, тем более сложным становилась система уравнений, описывавших взаимосвязь различных энергетических состояний вселенского эфира.

Надо отдать богам должное: они были настойчивы. Проходили тысячелетия, но они и не собирались отказываться от достижения, казалось, уже нереальной цели. Наоборот, вместе со знаниями росло понимание и всей важности поставленной задачи. Формула вселенской силы вела к познанию всех тайн мироздания. Она открывала путь не только к усовершенствованию собственного мира и созданию идеальных миров для переселенцев. Благодаря этим знаниям можно было просчитать все вселенские коридоры и даже изменять их по своей воле, что привело бы к более простому и надежному освоению самых дальних и недоступных уголков Вселенной. В конце концов, как бы фантастически это не звучало, можно было говорить о создании новой Вселенной.

Адама пригласили в одну из групп, занимавшихся определением лишь небольшого фрагмента уравнения взаимосвязей Вселенной. Таких групп было бесчисленное множество, и с каждым годом их число все росло. Все вместе они когда-нибудь сложат воедино результаты трудов сотен поколений, чтобы из разрозненных кусочков мозаики получить прекрасную картину.

* * *

Ковчег плавно сел на поверхность спутника. Стены раздвинулись, впустив вместе с солнечным светом терпкий аромат каких-то растений. Адам спустился по небольшому трапу и ступил на твердую поверхность.

Площадка для ковчегов была расположена посреди большого сада. Едва заметная в шелковистой траве тропинка начиналась от места посадки и, петляя, терялась среди деревьев. Он пошел по ней не спеша, с интересом оглядываясь по сторонам. Сад отличался от всех, виденных им прежде. Казалось, в нем не было ни одного одинакового дерева или куста. Низкие и огромные, с причудливыми формами листьев различных, самых невероятных расцветок. Одни растения только начинали цвести, на других уже виднелись плоды, но были и такие, что стояли почти голые, с опавшей, шуршавшей от малейшего дуновения листвой вокруг ствола или стебля. Создавалось впечатление, что все эти растения были перенесены неким волшебником из различных уголков мироздания в маленький оазис, созданный по воле богов.

Красота пейзажа так увлекла его, что он не сразу заметил богиню, шедшую ему навстречу. В белой, свободно спадавшей с плеч тунике до колен, она то появлялась, то исчезала среди деревьев, и лишь когда богиня была в нескольких шагах от него, Адам обратил на нее внимание. Первое, что бросалось в глаза, – это тугая и, казалось, переливавшаяся в лучах света коса из темных волос. Переброшенная небрежно через плечо, она лежала на груди, невольно подчеркивая прекрасную фигуру своей хозяйки. Смуглая кожа, большие чувственные губы. И глаза… Скорее не глаза, а бездна, готовая поглотить и навеки сделать пленником любого, кто осмелится заглянуть в них.

Адам остановился. С момента окончания учебы он успел отвыкнуть от женского общества и сейчас при виде незнакомки не знал, как лучше себя вести. Юношеская, даже детская скованность и неуверенность вдруг овладела всем его телом.

– Добрый день, Адам. Меня предупредили о твоем прибытии. Надеюсь, перелет был не слишком утомителен.

Она подарила ему обворожительную улыбку, и хотя тон ее нежного голоса был вполне официальным и совершенно не кокетливым, Адам еще больше смутился. Не дождавшись от гостя ответа, богиня продолжила:

– Меня зовут Шакти. Последние годы я курирую работу в местной лаборатории.

Легким взмахом руки она предложила ему следовать за ней и пошла вперед. Вскоре между деревьев показались невысокие строения.

– Ты один из первых, кто прибыл, чтобы сменить нас, – голос богини был ровный и спокойный. Она говорила не оборачиваясь, и Адам, наконец, смог взять себя в руки. – Пройдет несколько лет, и все, кто здесь трудится, унесутся к далеким мирам, оставив все это сокровище для вас, молодых.

Она нежно дотронулась до ветки ближайшего растения. Ее голос звучал уже не столь безразлично, и Адам уловил в нем грустные нотки.

– Тебе жаль оставлять сад?

– Признаться, да. После многих лет, проведенных здесь, становишься его частью. Но, я надеюсь, он попадет в надежные и любящие руки, – Шакти пристально и даже немного строго посмотрела в глаза Адама. «Наверно, именно так мать выбирает няню для своего единственного и любимого чада», – мелькнуло у него в голове.

– Наша часть работы, – продолжала богиня, сменив тему разговора, столь волновавшую ее, – связанная с изучением взаимодействия души и гравитации при условии, что остальные проявления вселенской силы неизменны, практически закончена. Осталось только систематизировать данные. К сожалению, функция не линейна и очень чувствительна к изменению некоторых постоянных. Все это усложняет и затягивает работу, требуя проведения новых исследований. Надеюсь, с прибытием пополнения мы все-таки успеем закончить свой труд до начала миссии. Ну вот мы и пришли.

Адам огляделся. Он и не заметил, как они вышли из сада и подошли к небольшому одноэтажному дому.

* * *

Ночь, сменившая жаркий летний день, не принесла с собой долгожданной прохлады. Ни шелест листвы, ни щебет птиц – ничто не доносилось сквозь открытое настежь окно. Природа затаилась в ожидании приближавшейся стихии.

Первые крупные капли дождя упали на раскаленную за долгий день землю. Легкий порыв ветра нарушил тишину, пытаясь прорваться сквозь тонкие шторы. Звезды, и без того немногочисленные, исчезли, а небо озарила короткая вспышка. Мгновение – и раскат грома разорвал тишину. Адам проснулся. В комнате стало прохладно, и вместе с прохладой она буквально наполнилась сладковатым запахом цветов, росших на клумбе под окном. Звук падавших капель с каждой секундой нарастал, сливаясь в громкий гул.

Осторожно, чтобы не нарушить сон любимой, Адам поднялся с постели. Настроившись на душу дома, он приказал оградить комнату от шума, который мог разбудить Шакти. Затем накрыл ее обнаженное тело легким покрывалом и, стараясь не шуметь, прошел в другую комнату. Ему до сих пор не верилось, что это произошло. С виду гордая и неприступная, Шакти оказалась на самом деле очень одинока и замкнута. Она, как и Адам, не искала близких отношений, мечтая найти свою любовь лишь в далеких уголках Вселенной. До их встречи они оба свято верили в то, что главное в жизни начинается лишь с момента переселения, а вся жизнь в их собственном мире – это не более чем репетиция. Взаимные чувства стали полной неожиданностью для обоих.

Адам подошел к столу, наполнил бокал из стоявшего на нем графина и сел в глубокое кресло. Молодое, немного терпкое вино покрыло прозрачные стенки мельчайшими пузырьками. Через открытое окно ночные звуки текли в комнату, насквозь пронизывая тело и наполняя его спокойным счастьем.

И он действительно был счастлив. И не где-нибудь в далеком и неведомом мире, а здесь, в своем доме. Первое время для них не существовало ни прошлого, ни будущего – они просто жили, наслаждаясь каждым мгновением, проведенным вместе. Затем был выбор. Миссия Шакти неумолимо приближалась, и ей предстояло покинуть мир богов. Мечты, друзья, долгие годы работы лежали на одной чаше весов, а на другой был он, еще вчера ничего для нее не значивший. Наблюдая за ней в лаборатории, Адам боялся, что она выберет разлуку. Сдержанная, сосредоточенная, холодная, расчетливая, она полностью отдавала себя общему делу. В этом они были похожи, и он, ставя себя на ее место, прекрасно понимал, какое сложное решение предстоит принять Шакти.

Но наступал вечер, и они возвращались в ее дом, ставший за короткое время родным и для него. И там, наедине с любимым, Шакти преображалась.

Нежная и любящая, она полностью отдавала себя ему. Они как бы растворялись друг в друге, становясь одним целым. В такие минуты Адам даже представить себе не мог ту силу, которая способна их разлучить.

Сейчас, сидя в удобном кресле и вспоминая те дни, он знал, что выбор, казавшийся для него таким сложным, Шакти сделала без малейших колебаний. Она обрела свое счастье здесь, рядом с ним, и ей не нужно было иного – там, в далеких мирах.

О своем решении она сообщила в Совет, и тот принял ее выбор как должное. Они вместе покинут родную планету, и ничто и никогда не разлучит их. Теперь Шакти ждет ребенка. У них будет девочка. С каждой минутой Адам чувствовал, как крепнет душа ребенка, как неосознанно радуется он жизни, еще не видя ее, но всецело доверяясь ощущениям матери. Так как здоровье дочери зависело от окружавшего мира, они были вынуждены оставить исследования и покинуть спутник.

Его старый, милый дом. Присутствие любимой снова наполнило его жизнью. Но главное: Адам перестал думать о нем как о родительском. Теперь это был его, а вернее, их с Шакти дом.