Текст книги "Бытие. Философский роман"

Планеты-близнецы, «парящие» над столом, тем временем исчезли, а на их месте появилось изображение планеты с шестью вращающимися вокруг нее спутниками.

– Это один из гравитационных центров третьего максимума, – продолжил свой доклад Тха. – Спутник, призванный стабилизировать положение нашего будущего мира, был выбран разведчиками именно из этой системы.

То, что мгновением позже произошло, почти в точности повторило уже увиденное богами несколько мгновений назад. Самый крупный из спутников гиганта увеличил скорость вращения и, повергнув на мгновение в хаос всю систему, покинул ее пределы. На этот раз ковчег предоставил возможность богам точно проследить весь путь его следования. По-видимому, время было рассчитано с невероятной точностью, так как небесное тело беспрепятственно прошло второй и первый максимумы. Столкновение произошло лишь в точке, указанной Тха. Безусловно, вспышка над столом в совещательном зале межзвездного ковчега не могла передать весь масштаб этой катастрофы.

– От столкновения спутник потерял скорость и, хотя и продвинулся ближе к звезде, все же остался в пределах данного максимума. Сам же максимум из-за избытка материи немного утратил стабильность. Крупные каменные глыбы стали покидать его, уходя по направлению к звезде и первому глобальному максимуму. Осмелюсь предположить, что и выбранный для нас мир также не избежал столкновений, впрочем, по-видимому, без существенных для себя последствий.

Тха закончил и на некоторое время в зале воцарилась тишина. Над столом теперь было изображение лишь их будущего мира, возле которого каждое мгновение возникали все новые цифры и графики. Время шло, но никто не решался подвести итоги. Наконец Яхве первым нарушил молчание.

– Я думаю, необходимо еще раз самим исследовать всю систему и не торопиться с заселением.

– Не согласен, – сидевшего рядом с Яхве звали Нараян. – По данным ковчега, душа планеты практически идентична привычной для нас. И хотя общий баланс несколько и отличается, никаких видимых причин для задержки миссии я не вижу.

– Возможно, так оно и есть, но Яхве прав: дополнительное исследование мира и системы в целом не помешает.

Мнение Шакти удивило и расстроило Адама. Ведь они так долго ждали этого момента, мечтали о новой счастливой жизни. Конечно, Яхве был для него самым близким другом, но он был пилотом. Его родной дом – это ковчег. За долгие годы они уже не мыслили существования один без другого, поэтому его предложение было естественно, но Шакти? Неужели ей не хочется поскорее покинуть их маленькую каюту на модуле, переселившись в новый, прекрасный мир. Пока Адам рассуждал таким образом, спор за столом все продолжался. Вскоре в обсуждении уже принимали участие все обитатели ковчега. В итоге жажда нормальной жизни на планете, отныне им принадлежавшей, победила все сомнения. Было решено, что переселение должно будет начаться сразу же, как ковчег достигнет орбиты. В то же время двенадцать сидящих за столом богов, несмотря на разногласия, решили пожертвовать спокойствием и благополучием и исследовать систему, чтобы исключить любую опасность, которая могла бы угрожать их будущему миру. Для Адама это означало еще одну разлуку с любимой. Но чувство огорчения все равно смешивалось с радостью. Цель всей его жизни была как никогда близка.

* * *

Полумрак дежурного освещения, включившегося вместе с пробуждением, осветил до боли знакомый силуэт потолка. Вот часть стены, небольшая полка, на которой Шакти обычно оставляла свои украшения, рядом рисунок.

Рисунок. Он прекрасно помнил, как к их очередному возвращению со спутника Кали под чутким руководством Оларуна нарисовала его. Сколько счастья и надежды было в ее детских глазах, сколько гордости! Казалось, с этим рисунком, на котором был изображен небольшой водопад, шумевший рядом с их домом, она отдавала родителям частичку себя. Адам до сих пор берег в памяти чувство, испытанное им в тот момент. Они с Шакти привыкли жить ради дочери; готовность пожертвовать ради нее всем, если потребуется, для них была естественной. Но сознание того, что и твое дитя, беззащитное и зависимое, также готово отдать всю себя ради единственных близких для нее людей стало тогда для него неким откровением.

Как, казалось, далеки были те времена. Времена, полные спокойного счастья. Но пришло время, и все, что было так близко и дорого, все, даже любовь дочери, было отдано в жертву ради момента, который должен был наступить уже через несколько часов. Великая цель, к которой они шли с самого рождения, уже обрела реальные очертания. Внизу простирался девственный мир, и мир этот принадлежал им.

Единственное, что искренне огорчало его сейчас, – это вынужденная разлука с любимой.

Шакти. Она всегда была принципиальна в делах. Всегда была готова пожертвовать собственным благополучием ради остальных. И вот результат. (Адам с нежностью посмотрел на спящую рядом жену.) Ничего, он справится. Их экспедиция, по уверениям Яхве, продлится не более двухсот земных лет. За это время боги успеют преобразить дикую планету. Дом, у них опять будет дом. Теперь его не надо будет покидать. Он будет верно служить им и их будущим детям, но на этот раз уже вечно.

* * *

Сплошная стена дымчатых облаков с каждым мгновением становилась все прозрачней, пока последние остатки пелены не спали под натиском исследовательского ковчега.

Внизу, купаясь в солнечных лучах, простиралась бескрайняя гладь океана. От мысли о том, что перед ним совершенно иной, невиданный ранее мир, захватило дух и стало чаще биться сердце. Конечно, можно было взять себя в руки, но Адаму не хотелось этого делать. Понимая, что чувства, испытываемые им в каждый последующий миг, очень скоро уйдут и больше никогда не повторятся, он решил испить эту чашу волнения до конца. Испить, а затем сохранить на долгие времена ее непорочно-сладкий вкус. Но это будет потом, а сейчас…

Водный мир, пролетающий под ковчегом, безусловно, отличался от того, что он видел во время доклада жены. Даже обладая пусть и искусственной, но очень развитой душой ковчег смог изобразить тогда лишь пустую картинку. Сейчас все было по-иному. Адам смотрел на непроницаемый экран исследовательского ковчега, и ему казалось, что он чувствует всю скрытую мощь этого дремлющего повелителя чужого для богов мира.

«Вот пока мы не знаем друг друга, но встреча наша уже неизбежна, а что потом? Примет ли их эта обитель чужой души? Станет ли вторым домом? Должна принять! Ведь у них, а теперь и у нее уже нет иного выбора. Он, этот выбор, был сделан не здесь и не ими, но повинуясь этой чужой воле они теперь должны будут до конца времен связать свои души и судьбы». Так думал он, взирая с высоты на иной мир, и мысли эти заставили на время забыть о волнениях, связанных с Шакти.

Прощание с женой было каким-то поспешным, недосказанным. И хотя никаких видимых причин для беспокойства не было, у него было тяжело на сердце. «Чему удивляться? – рассуждал он. – Она – единственное, что осталось у меня, она – часть меня самого. Терять себя, хоть и ненадолго, всегда больно. Да и вообще, разве можно быть готовым к разлуке с самим собой? Ну, как бы там ни было, жизнь продолжается, и в этом она совершенно права».

Ковчег все снижался. Теперь он летел, почти касаясь водной глади. Адам пропустил тот момент, когда на горизонте показалась серая полоса суши. Сначала едва заметная, она росла с каждым мгновением, приобретая цвет и очертания. Подлетев к ней вплотную, ковчег снизил скорость, и под ногами Адама неспешно проплыла береговая черта из белой и совершенно неоднородной почвы, вдоль которой на него молчаливо взирали огромные валуны. Редкая и невиданная прежде растительность, начинавшаяся почти сразу у берега, с каждым мгновением становилась все гуще и выше. Ковчег набрал высоту, и удивительная по красоте картина открылась его взору.

Горные хребты, сплошь покрытые зеленым ковром, протянулись до самого горизонта. Между ними, то разливаясь и замедляя бег, то падая с огромной высоты, пенясь и поднимая миллиарды брызг, текла река. Вечная радуга стояла над водопадами, будто немой памятник страданиям земной тверди, и крупные летуны кружились над всем этим великолепием.

Вскоре показалась и конечная цель их путешествия. Это была довольно большая долина, окруженная со всех сторон высокими холмами. В этом месте река замедляла бег, становясь ленивой и довольно широкой. Место это было выбрано богами еще на орбите. Полуостров, на границе которого оно находилось, располагался чуть выше экватора и относился к самому большому континенту, северные границы которого доходили почти до полюса. Южная часть, где располагалась и выбранная богами земля, омывался водами теплого и относительно небольшого океана. Полуостров был со всех сторон окружен горной грядой, что делало его климат более мягким.

Одиннадцать ковчегов, один за другим, сели в мясистую высокую траву. Адам не спешил покидать ковчег. Пропустив вперед своих коллег, он наблюдал сквозь прозрачную оболочку, как из стоявших неподалеку ковчегов спускались боги. Густая растительность доходила им почти до пояса. Ступив в нее, они на мгновения замирали, то ли стараясь привыкнуть к новым ощущениям, то ли продлевая тот первый неповторимый миг. Миг обретения нового мира.

Наконец, Адам остался один. Решив, что пауза выдержана, он, нежно прикоснувшись к стенам ковчега и глубоко вздохнув, сделал шаг в иной, но уже близкий мир. На какое-то мгновение закружилась голова и потемнело в глазах, но костюм включил компенсаторы полей, и шок прошел так же быстро, как и наступил. Выдохнув, Адам осторожно сделал первый вдох.

Атмосфера планеты оказалась полна запахов и звуков. Погрузившись в нее, он поймал себя на мысли, что за долгое время, проведенное на ковчеге, уже сумел отвыкнуть от живого, настоящего мира. Легкий ветерок доносил до него всю многообразную палитру чувств, характеризовавшую выбранную ими долину, но разбираться в них Адаму сейчас было недосуг. Он вдыхал, слушал, ощущал, наслаждался естеством, растворяясь в эфире души долины.

Он не смог бы точно сказать, как долго он простоял у ковчега. Мгновение, вечность – в сущности, это не имело никакого значения. Покидая дом, он даже не думал, что будет скучать по творениям мироздания, и вот в ином вселенском коридоре, в ином времени и пространстве он опять обрел их. И это настоящее чудо, в которое даже сейчас было трудно поверить.

Насладившись сполна первыми мгновениями, Адам пошел по следам товарищей к месту сбора. Сделав с десяток шагов, он заметил, что на его руке уютно устроился очень маленький и невесомый дракончик. Чтобы хорошо разглядеть его, Адаму пришлось поднести руку почти к самому лицу. Такое движение ничуть не испугало гостя, если, конечно, он был способен к таким эмоциям. Адам считал себя хорошим специалистом, но то, что находилось перед его глазами, поразило и озадачило генетика. Дракон не был похож ни на одно создание, виденное им ранее. Шесть тоненьких ниточек-ножек поддерживали маленькое продолговатое тело, из которого торчали полупрозрачные и еще более тонкие перепонки. Глядя на дракончика, Адам неожиданно понял, сколько неимоверно интересного ждет его впереди, сколько ему предстоит сделать открытий, которые позволят хоть на немного приблизить их к тайнам мироздания. Очень аккуратно бог попытался почувствовать душу дракончика, но, к удивлению Адама, его душа не воспринимала животное этого мира. «Наверно, сигнал очень слаб, да и характер наверняка другой. Ничего, у меня будет время познакомиться с тобой поближе».

Адам поднес руку к растениям, укрывавшим долину сплошной стеной и доходившим ему почти до пояса. Бог был уверен, что дракончик, полный к нему благодарности, покинет свое временное пристанище, вернувшись в среду обитания, но все произошло не так.

Руку пронзила боль. Такого продолжения знакомства Адам никак не ожидал, и несколько мгновений стоял в оцепенении, не зная, что предпринять. Боль ушла так же быстро, как и появилась, но это обстоятельство уже не радовало бога. Рука стала неметь, и когда он, наконец, пришел в себя, то увидел четко выраженный отек на том месте, где еще недавно сидело так обрадовавшее его создание. Поняв, а скорее почувствовав, к каким последствиям может привести это внезапное нападение, он быстро, но максимально осторожно направился обратно к ковчегу. Вслед за рукой начало неметь все тело. Его сознание уже плохо контролировало ситуацию, когда он, наконец, ввалился в распахнутый люк. Душа ковчега спасла и поддержала его, так что вскоре Адам уже смог прийти в себя.

Нападению невесомых существ, к сожалению, подвергся не только он.

Полулежа в кресле, сквозь прозрачную стену Адам наблюдал, как спешно переселенцы возвращаются обратно на ковчеги. Многие из его товарищей уже не могли передвигаться без посторонней помощи, и те, которые пока контролировали свое тело, пытались, как могли, помогать им. В итоге ситуация становилась еще трагичней. Упустив драгоценные мгновения, помогавшие уже через несколько шагов повторяли судьбу своих товарищей. Они вместе падали в высокую растительность и уже не находили в себе силы подняться.

Зрелище было невиданное и нереальное. Ситуация менялась настолько быстро, что отуманенный отравой мозг Адама отказывался анализировать увиденное. Апатия сковала все тело, и оно стало неподвластно растерянной душе.

Опасность. Это чувство внезапно пробудило его, заставив сконцентрировать остатки сил. Оно исходило извне и было настолько сильно, что дало возможность душе все же сконцентрироваться на происходящем.

За пределами ковчега инженерные механизмы неуклюже, но методично переносили обессилевших богов в ковчеги. Отвернув голову от стены, Адам попытался сконцентрироваться на собственном состоянии. Возникшая внезапно проблема могла стать непреодолимой преградой для выполнения их миссии, а потому требовала немедленного решения.

Ковчег не зря принадлежал генетикам, и Адам еще раз за сегодняшний день смог в этом убедиться, когда перед глазами появился экран с его энергетической матрицей. Сосредоточиться было тяжело, но он все же сделал попытку проанализировать полученные данные. Это были знакомые столбцы разноцветных цифр. Он посвятил им всю свою бесконечно долгую жизнь и не представлял себе ситуации, когда они смогли бы поставить его в тупик. Но сейчас это произошло. В нынешнем состоянии он был бессилен даже провести обыкновенный анализ, не говоря уже о поиске алгоритма. По-видимому, ковчег предвидел и такой поворот. Рядом с экраном появилась Шакти.

– Что у вас случилось, почему нас вызываете не вы, а ковчеги? Адам, с тобой все в порядке?

Ее голос был очень серьезен: она на самом деле встревожилась.

– У нас проблемы. Мы подверглись нападению. О его последствиях судить пока рано, но, боюсь, они могут быть очень серьезными. Долина кишит маленькими, невероятной формы драконами. Возможно, контакт с ними привел к повреждению кожного покрова и, как следствие, попаданию в наш организм или их выделений либо местных простейших. Впрочем, анализы уже готовы, так что ты сама можешь оценить мое состояние. Думаю, у остальных дела обстоят не лучше.

Голову опять охватил жар. Здоровой рукой Адам взял появившуюся из стены чашу с водой. Он пил медленно, стараясь не упустить ни одной живительной капли, и на какое-то время ему стало легче. На экране было видно, что Шакти внимательно изучала поступавшие от ковчегов данные.

– Как у нас дела?

Он постарался передать беззаботный образ, но сам понимал, что это у него вышло плохо.

– Потерпи немного, думаю, мы справимся.

Она нежно улыбнулась, но образ ее был не образом любящей жены, а скорее напоминал образ матери.

Тем временем эвакуация дошла и до ковчега, в котором находился Адам.

Он был последним, кто принимал богов. Механизмы аккуратно, насколько могли, размещали бесчувственные тела переселенцев. Наблюдая за всем этим, Адам вдруг отчетливо понял, что даже если они и найдут решение проблемы, для многих это знакомство с дарованным им миром станет не только первым, но и последним.

Ковчег, как мог, старался поддерживать души богов, но этого было явно недостаточно. Нужен был алгоритм, а его не было, и быть не могло.

Шок прошел, и хотя рука покраснела и припухла, он чувствовал, что в состоянии оценивать ситуацию объективно. Во-первых, необходимо получить полную картину о состоянии переселенцев, а для этого нужны данные с остальных ковчегов.

Адам уже начал передавать душе ковчега необходимые указания, когда рядом с экраном появился образ Мукасы. Он тоже был генетиком и прибыл на планету на том же ковчеге, что и Адам.

– Рад видеть тебя в сознании, дружище.

Мукаса постарался улыбнуться, хотя даже сквозь смуглую кожу была видна бледность на его лице.

– Как у вас дела?

Адам спросил первое, что пришло в голову, так как появление Мукасы стало для него хоть и приятной, но все же неожиданностью.

– Спешу сообщить: очень плохо.

Он попытался опять улыбнуться, но ухмылка на лице вряд ли могла выражать радость, и, наконец, уже серьезно Мукаса продолжил:

– На всех ковчегах, кроме нас с тобой, в сознании лишь Сат. Это философ, не знаю, возможно, лично вы и незнакомы.

– Думаю, это сейчас не имеет значения.

Рядом с Мукасой возник образ произнесшего эти слова бога.

Несмотря на слабость, Адам попытался внимательно рассмотреть Сата. Конечно, тот был прав: знакомы они или нет, сейчас ничего не значило, – но в душе Адаму почему-то очень хотелось, чтобы оказалось, что они хоть раз, да видели друг друга.

Но все было напрасно: возникшего рядом с Мукасой черноволосого красавца Адам раньше никогда не видел.

– Все же, что будем делать? – вопрос Мукасы был скорее риторическим.

– Надо сообщить на межзвездный, пусть кураторы забирают нас отсюда, пока еще не поздно.

– К сожалению, Сат, уже поздно. На ковчеге знают о том, что случилось, но забирать нас никто не будет. Я отдал Шакти результаты анализов, так что есть надежда, что она успеет найти алгоритм.

Последняя фраза Адама была обращена больше к Мукасе, так как философ Сат, возможно, и не понимал всей серьезности сложившейся ситуации.

– Не будут забирать? Неужели сохранение жизни для них не достаточно веская причина? Алгоритмы, восстановление, анализ и что там еще, мне кажется, можно перенести и на потом.

– Сат, все это очень серьезно. Под угрозой не просто жизни наших товарищей и нас. Под угрозой вся миссия переселения. Мы ничего не знаем о причинах, вызвавших в наших организмах такую реакцию. Возврат на ковчег может поставить под угрозу жизни оставшихся там кураторов, а в этом случае даже малейшая надежда будет потеряна.

– К тому же, – добавил Мукаса, – в ковчегах боги защищены так же, как и на межзвездном. Перелет принципиально ничего не изменит.

– Адам, – рядом с креслом опять возник образ любимой, – мы, кажется, нашли алгоритм. Правда, он вряд ли приведет к исцелению, но зато наверняка поможет облегчить и на некоторое время стабилизировать ваше состояние. Ковчеги уже получают необходимую информацию.

– Спасибо, любимая. К сожалению, из всей экспедиции в сознании нас лишь трое. Существование остальных под серьезной угрозой, и простая стабилизация вряд ли изменит их участь.

– Простейшие, а причина в них, уже выделены, но найти за такое короткое время эффективную защиту крайне сложно.

– Еще немного, и можно уже будет не торопиться.

Эта реплика Сата прозвучала как обвинение. Конечно, оно было незаслужено и бесполезно, но возразить ему в данной ситуации было трудно.

– Есть еще один выход, – после небольшого молчания задумчиво произнесла Шакти, – хотя он и связан с очень серьезными рисками. Как генетик, я против того, чтобы его использовать, но в сложившихся обстоятельствах выбор я и оставшиеся на межзвездном боги решили оставить за вами.

– Говорите! – образ Сата выражал крайнее нетерпение, но вместе с тем и радость поселенной Шакти надеждой. – Думаю, мы обязаны рискнуть ради жизней наших товарищей.

Шакти на мгновение задумалась. Нет, она не колебалась, видимо, просто не знала, с чего начать.

– Есть все основания говорить о том, что разведчики оставили в этом мире генетическую лабораторию, – наконец произнесла она.

– Ты уверена?

Такое известие жены было малоправдоподобным и вызвало у Адама крайнее удивление.

– Думаю, да. Наше общение с ковчегом привлекло ее внимание, и она уже вышла с нами на связь. Правда, она несколько примитивна. Задача, стоявшая перед ней, заключалась лишь в воспроизводстве животных и растений нашего мира, после того как закончатся глобальные изменения души планеты. Данных об их дальнейших мутациях и выживаемости у нее нет.

– И как же она нам может помочь?

По образу Сата было видно, что он близок к потере душевного равновесия.

– За время работы лаборатория сумела воспроизвести огромное количество животных. Если некоторые из них выжили, значит, их души естественным путем выработали алгоритмы сосуществования с местными простейшими. Изучив хотя бы одного из них, ковчеги практически моментально смогут воспроизвести этот алгоритм, тем самым не только излечив богов, но и обеспечив им защиту на будущее.

– Значит, нам срочно нужны образцы этих животных. Мукаса, как их можно достать?

– Сат, послушай, это большой риск.

– Мукаса прав.

Адам понимал, что теперь, когда философ видел путь к спасению, его вряд ли можно будет переубедить, но он, как и Мукаса, считал своим долгом предупредить его об опасности.

– Алгоритм, приведший к нейтрализации простейших, мог привести и наверняка привел к мутациям, так что цена излечения таким путем может быть для нас очень велика.

– Цена излечения одна – жизнь наших товарищей, что может быть значимее? Расскажите мне, что надо делать, и я немедленно отправляюсь за образцами.

– Необходимо найти животное из нашего мира и взять у него образцы кодов. Любой из ковчегов смог бы справиться с этой задачей, но исходя из того, что они переполнены переселенцами, вряд ли им стоит отправляться на поиски.

– А если использовать одну из машин инженеров?

– В принципе, можно попробовать, – медленно, как бы взвешивая все за и против, ответил Сату Мукаса, – но они не предназначены для таких экспедиций. Тебе придется все делать самому.

– Я готов.

– Хорошо, – вмешался в разговор Адам, – раз так, нам необходимо выбрать механизм, который мог бы быстро передвигаться по воздуху. Сат, запроси каталог с инженерного ковчега и выбери подходящий. Мукаса, ты пока подбери для нашего философа защитный костюм.

– Думаю, главное условие – устойчивость к механическим повреждениям.

– А я поищу что-то, что поможет усыпить животное и взять у него пробы.

Образы богов исчезли, и Адам с трудом встал с кресла.

В лаборатории несколько роботов под управлением ковчега занимались синтезом. Едва входной шлюз закрылся за спиной Адама, перед глазами появился экран, исписанный характеристиками искомой роботами субстанции. Ковчег сообщил, что процесс полностью контролируется межзвездной станцией, и начал комментировать данные с экрана, но Адам остановил его. Мысли его были сейчас заняты другим.

«При сложившихся обстоятельствах перед Сатом стояла сложная, если вообще выполнимая задача, хотя в обыкновенных условиях любой из исследовательских ковчегов легко справился бы с ней . Найдя животное по сравнительным характеристикам, он бы взял под контроль его душу, а затем и образцы кода – даже без участия бога. К сожалению, при данных обстоятельствах использовать ковчеги невозможно. Остаются только машины инженеров, машины, не обладающие ни одной из этих возможностей. Их искусственные души крайне примитивны и служат лишь для управления. С другой стороны, использовать в качестве воздействия собственную душу, находясь в защитном костюме, Сат также не сможет. Остается лишь непосредственный контакт, но насколько он может быть опасен? Конечно, в лаборатории есть немало веществ, способных нейтрализовать любое животное из их мира, но мутации планеты могли привести к тому, что реакция на эти вещества будет непредсказуемая. Рисковать нельзя, а потому необходимо как можно больше различных нейтрализаторов, а также дистанционных пробников… С ними тоже могут быть проблемы, они управляются душой ковчега, так что в отсутствие оной Сату придется самому, покидая инженерную машину, вводить нейтрализаторы и брать пробы. Но это невозможно».

Мысли путались. Адам был в отчаянии, но тут его взгляд упал на одну из многочисленных коробок, стоявших на полках лаборатории. Пробники, находившиеся в ней, практически никогда не использовались. Это была очень старая и примитивная разработка, и Адама еще во время первого ознакомления удивил факт того, что они входили в комплектацию. Управлялись они не душой, а с помощью Z-проявлений вселенской силы.

Адам точно не знал, но вероятность того, что инженерные машины могли генерировать Z-проявление, была велика, а значит, шансы на успех увеличивались. Поблагодарив мысленно за предусмотрительность создателей лаборатории, он сложил в контейнер пробники и нейтрализаторы.

Вернувшись из лаборатории в общий отсек, Адам с трудом опустился в кресло и запросил у ковчега инструкцию по управлению пробниками и характеристики инженерных машин.

Информация с экрана опять начала сливаться в одно огнедышащее красное пятно, когда шлюз лаборатории бесшумно открылся и на пороге появился один из роботов. Приблизившись к ближайшему креслу с полулежавшим в нем богом, робот замер над бесчувственным телом, по-видимому, оценивая его состояние.

Мгновение – и манипулятор завис над следующим богом. Действовал он безошибочно и очень быстро, так что уже очень скоро Адам на себе почувствовал сначала бесцеремонное воздействие искусственной души, а затем небольшой холодок в правом предплечье. Возмущенный таким к себе отношением, он попытался возразить, но не успел, так как робот уже перешел к другому креслу.

Прошло немного времени, и стало полегче. Данные с экрана лучше воспринимались, но Адам решил немного повременить с характеристиками зонда.

Закрыв глаза, он, как смог, расслабил мышцы, давая возможность противоядию проникнуть в тело. Расчеты Шакти, по-видимому, оказались верны, и вскоре Адам почувствовал, что обретает над собой привычный контроль. Препарат, безусловно, не уничтожил чужих простейших, но их воздействие было максимально минимизировано.

Выходной шлюз бесшумно раздвинулся, пропуская внутрь Мукасу и Сата. Костюмы, надетые на них, плотно облегали все тело и полностью исключали связь с внешним миром. Их устройство хорошо было известно Адаму: опыты генетиков зачастую несли плохо прогнозируемый результат, а потому приходилось довольно часто прибегать к защите как души, так и тела.

– Я готов. Как обстоят дела с зондами и нейтрализаторами?

Образ Сата выражал решительность и торопливость. В отличие от Мукасы, он даже не стал снимать защиту.

– Кажется, я нашел, что нужно. Единственный нюанс – они управляются не душой, так что надо время, чтобы окончательно все выяснить…

– Передадите всю информацию машине, я ее изучу во время полета. Все, что мне надо, – в контейнере?

– Да, но Сат…

Адам был против излишней торопливости философа. Он был уверен, что необходимо все тщательно обсудить, смоделировать ситуации, выработать план, но Сат, по-видимому, был на этот счет другого мнения. Взяв приготовленный Адамом контейнер, он без лишних слов и образов скрылся в открывшемся шлюзе.

Мягко говоря, Адам был обескуражен таким легкомыслием.

– И что ты по поводу всего этого думаешь?

Расположившийся в кресле напротив, Мукаса, покусывая нижнюю губу, внимательно рассматривал пол ковчега. Наконец, он поднял глаза, и Адаму стало не по себе.

– Ты смотрел на цифры у себя перед глазами?

– Как раз хотел, когда вы зашли. Там должны быть характеристики зондов, но думаю, они теперь мне не нужны.

– Там есть и другие. Статистика по привитым богам. Глянь, тебе это должно быть интересно.

Слегка пожав плечами, Адам перевел взгляд с Мукасы на висевший над ним экран. То, что сообщал ковчег, не укладывалось в привычные рамки, и душа Адама, находясь впервые в подобной ситуации, даже не знала, как реагировать на увиденное.

Выходило, что на всех ковчегах было сделано лишь двести семнадцать инъекций, и на этом работа была полностью выполнена.

– Душа ковчега тоже дала сбой?

– Нет. Адам, я думаю, ты знаешь, что это не так. Это число тех, кого еще есть надежда спасти.

– А что же остальные?

– Они перестали быть.

– Но как, как? Это невозможно…

Рука Мукасы легла на его руку, его образ был не просто обеспокоен, он выражал испуг.

– Неужели ты ничего не чувствуешь вокруг?

Вокруг? Конечно, он не чувствовал. Борясь с отравой в своем организме, он всецело оградился от внешних проявлений. Теперь, когда ему стало легче, он мог рискнуть и открыть душу, тем более что слова Мукасы, как и цифры на экране, обязывали это сделать.

Образы, ворвавшиеся в сознание, мягко говоря, приводили в растерянность. На смену тонким и тактичным, характерным лишь для богов, проявлениям души, на Адама обрушился целый шквал каких-то рваных картин. Ни одна из них не давала законченный образ, и его душа интуитивно пыталась оградиться от них. По коже прошел озноб.

– Что будем делать?

– Адам, я не возьмусь анализировать их состояние, поэтому предлагаю считать решение ковчега правильным.

– Пусть так, но тогда их нельзя оставлять здесь.

– Может, собрать тех, кто есть на нашем ковчеге, а остальных распределить по другим?

– И что? Оставить ковчеги здесь навечно? Им они уже ни к чему, а нам они, безусловно, еще понадобятся. То, что случилось, уже не изменить, так что правильнее просто вынести несуществующих на поляну.

Возможно, такое решение было поспешно и несправедливо, и при других обстоятельствах Адам его не то что бы не предложил, но даже не рассматривал как возможное, но сейчас… Сейчас он все больше и больше чувствовал на себе влияние душ «ушедших» товарищей. Не присущие живым ярость, бессилие, боль, отчаяние и даже всеразрушающая ненависть пронизывали теперь насквозь весь ковчег, бесцеремонно врываясь в души уцелевших богов.

Защищали ли они с Мукасой себя или пытались оградить находившихся без сознания богов, но команда была отдана, и в помещении ковчега опять появились инженерные машины.

Вскоре салон почти полностью опустел. Сидя в кресле, Адам, словно во сне, наблюдал, как поляна заполняется телами его бывших товарищей.

Поглощенный этим зрелищем, он даже не заметил, как вернулся Сат.

Вздрогнув от внезапного прикосновения, Адам обернулся. Философ все еще был в защитном костюме. Сняв маску, он небрежно отбросил ее на ближайшее свободное кресло и протянул Адаму закрытый контейнер.