Текст книги "Бандитские повести"

В этот момент я почему-то понял, что сейчас всё от меня зависит. Как ни странно, именно от меня. Вот скажу я «Согласен», и так и будет, как бугор предложил. Скажу «Нет» – и по-другому всё пойдёт.

Я, честно говоря, долго не думал. Почему-то мне всё понятно было. Сейчас мне кажется, что вёл меня кто-то. Что ждал от меня кто-то там наверху тех решений, которые необходимы были. Что дорога, идти мне по которой, уже выбрана давным-давно и без моего ведома. Ведь в конечном счёте, я всегда был уверен, что всё со мной будет хорошо. Что на моей стороне все знамения.

– Согласен, – выдохнул я в ночную пустоту.

Распределились так: Павел Аркадьевич за горло хватает, Сергеич за руки держит, а мы с Витьком на ногах и на туловище. Чтобы не дрыгался.

Почти до рассвета просидели – ждали, пока мужик окончательно заснёт. Самих в сон потянуло. Мне даже что-то вроде сновидения привиделось. Словно какая-то очень красивая девушка, блондинка, склоняется ко мне и в губы целует. И смеётся, смеётся, заразительно так.

Сергеич тронул меня за руку и разбудил.

– Пойдём, – шепнул.

Костёр уже потух, лишь тонкий дымок поднимался ввысь от головешек. Небо посветлело. Где-то совсем рядом чирикал сверчок.

Бандюган дрых на полную мощь. Храп стоял – что твоя песня. Пожалуй, комары на лету падали от таких громогласных выдохов.

– На счёт «раз», – одними губами произнёс Павел Аркадьевич.

И тут мужик пошевелился. То ли услышал нас, то ли приснилось ему чего, но шевеление было отчётливое. Не могу ручаться, потому что дальше всё очень быстро происходило, но мне показалось, что он и глаза успел открыть до того, как мы на него кинулись.

– Раз! – выдохнул бугор.

Мы припали к мужику. Я упал на его ноги, рядом рухнул Витёк – растопыривая руки, мы прижимали ими нижнюю половину тела бандита к земле. Павел Аркадьевич с Сергеичем пыхтели сбоку.

Чувствовалось, как ноги бандита сделали попытки согнуться. Я напрягся, мысленно налился свинцом, чтобы придавить все его шевелящиеся конечности, чтобы не дать им ни малейшей свободы, чтобы успокоить его навсегда.

Минут пять всё длилось. Мне этот промежуток времени показался бесконечно долгим – ну когда же, мельтешили мысли, когда же он наконец окочурится. Я слышал, как из горла нашей жертвы исходил не то хрип, не то шипение какое-то – постепенно он становился слабее, но даже после того, как исчез вовсе, мужики всё равно не переставали умерщвлять бандита.

Вдруг я заметил, что напряжение в его ногах исчезло. Какими-то безвольными они стали, дряблыми. Не было в них больше жизни.

И несколько мгновений спустя Павел Аркадьевич разжал руки и приподнялся.

– Всё, готов, – выдал он заключение нашей работе.

Мы поднялись на ноги. Мёртвый мужик, казавшийся ещё несколько часов назад грозным и пугающим, выглядел теперь жалко. Перекошенное испуганное лицо, подбородок в слюнях. Плюнуть на него хотелось, как на лесную падаль.

– Чё, падла, получил! – радостно и нервно крикнул Витёк и со всей дури пнул бандита в бок. – Простых людей раком хотел поставить, да, сука? – продолжал он наносить пинки по безжизненному телу. – Свои бандитские законы на работяг распространить? Вот тебе, гнида! Вот!

Никто его не останавливал. Вдоволь напинавшись, Витёк успокоился. Мы принялись ликвидировать последствия.

Могилку вырыли прямо здесь, на берегу. Была мысля в лесу схоронить, да потом порешили, что лучше не надо. Там дёрн, корни. Возни много. А здесь грунт мягкий, быстренько сладили. Песочком присыпали – и всё.

– Деньги сейчас поделим? – поинтересовался Сергеич. Как бы у всех спросил, но в первую очередь у Павла Аркадьевича.

– Не надо сейчас, – ответил тот. – Нам, чтобы подозрение не вызывать, необходимо коттедж доделать. Если поделим, кой-кому и работать больше не захочется. Зароем пока. Место все знать будут, так что без обмана. Как будем отсюда съезжать, так и разобьём по частям. Никого не обидим.

Разумно звучало. Никто перечить не стал.

Но ради интереса, да и ради справедливости той же, деньги из пакета достали и пересчитали. Оказались они не рублями. Хитрые какие-то, пёстрые, я таких раньше не видел.

– Евро, – объяснил бугор. – Самая твёрдая валюта.

Было там этого евро триста двадцать тысяч. По тогдашнему курсу, как тут же посчитали, выходило, что в рублях это больше одиннадцати миллионов. Неслабые деньжищи! И четверть из них полагалась мне. Я всё время пытался прикинуть, сколько же моя доля составит в рублях, но видно голова была переполнена всякими другими мыслями, потому постоянно сбивался. Но как минимум два с половиной миллиона выходило.

От такой цифры только одурение наступало.

Пакет с деньгами мы закопали у кривого дуба, что рос на самой опушке леса. Хороший ориентир, не обманешься.

После такого нервного напряжения мы выпили по стакану водки и завалились спать. Проспали полдня, поработали только вечерком, да и то – так как-то. Вяло.

На следующий день веселее пошло, как раньше. Закончили кладку и, недолго думая, сразу же взялись за крышу. Вроде как о случившемся предполагалось молчать, как будто и не было ничего, но Витёк то и дело нашёптывал мне:

– Прикинь, вот так на дурака миллионерами стали! Ёкэлэмэнэ, даже и не верится.

– Тише ты! – осаживал я его.

– Как бы нас эти двое не накололи, – недоверчиво посматривал он в сторону бугра и Сергеича. – Не доверяю я им.

Лично я Павлу Аркадьевичу и Сергеичу доверял безгранично. Хотя в словах Витька, как выяснилось позже, зерно здравого смысла всё-таки имелось. Но – всему своё время.

Тем же вечером на нашу поляну заявились новые гости. Мы поначалу сильно напряглись, когда услышали звук работающего мотора – мало ли кто это мог быть – но потом расслабились. Из красивой иномарки, что подвалила через лесную просеку к нам на бережок, вылезла парочка – девушка-блондинка и высокий, стройный парень.

– Ой, Владик, – огласила все окрестности своим звонким голосом блондинка, – как здорово! А давай именно здесь останемся, всё равно лучше места не найдём.

– Да погоди ты, романтичная натура! – потягивался после сидения за рулём ладно сложенный Владик. – Видишь, тут люди работают. Может, мы помешаем им.

– Да чем помешаем-то, чем? – переливался колокольчиками голос девушки. – Мы вон в тот конец поляны уйдём, поставим там палатку и никому не будем мешать.

– Да погоди! – стоял на своём Владик. – Поговорить с людьми надо.

Они направились прямиком к нам.

Красивая пара. Даже удивительно. Сейчас мало таких: если девчонка симпатичная, то парень кривой какой-то, если парень хорош, то девчонка – серая мышь. А эти просто как из кинофильма сбежали. Симпатичные, высокие, хорошо сложенные. И улыбки у них во всю ширь рта. Залюбуешься. Наверняка у меня в голове в то время одна-единственная мысль значилась: и что это я не такой симпатичный красавец с иномаркой, и почему это рядом со мной нет такой броской блондинки? Печальные мысли.

– Здравствуйте, товарищи строители! – подойдя к нам, поздоровался Владик. – Я гляжу, комсомолько-молодёжная стройка ударными темпами движется.

– Здравствуйте! – мило улыбнувшись, поздоровалась девушка.

Мы сидели на верхотуре, сооружали остов для крыши. Пробурчав что-то невнятное, ответили на приветствие.

– Ой, какие вы молодцы! – наблюдала за нами снизу вверх блондинка. – Вы что, с самого начала этот дом строите?

– Ну, вроде того, – отозвался Сергеич. – А вы кто такие будете?

– Да так, – тряхнул головой Владик. – Выбрались из города на природу. Позагорать хотели, покупаться. У вас тут, судя по всему, место замечательное. Не прогоните нас? Мы мешать вам не будем.

– Наоборот, даже дружить с вами собираемся, – смешливо вставила девушка.

Сергеич кинул взгляд на Павла Аркадьевича. Тот ни единым движением своего отношения к новоприбывшим не выдал. Хотя я видел – взирал на них подозрительно.

– Ладно, – вынужден был ответить Сергеич. – Нам-то какое дело. Отдыхайте.

Ну правильно, а то что, запрещать что ли? Это только подозрение вызовет.

– Вот и здорово! – кивнул Владик.

А блондинка даже в ладоши от радости захлопала.

– А что это вы тут, – возвращаясь к машине, кивнула она на вскопанное нами место, где мы похоронили бандита, – картошку сажали?

Ничего себе зоркость! Мы-то думали, не заметно ничего. Хотя с высоты, надо признать, этот прямоугольник, хоть и присыпанный песком, всё равно на фоне берега выделялся.

Все чего-то замешкались, вроде как смутились даже. Только Витёк нашёлся, что ответить.

– Ага, – крикнул он. – Уже два урожая сняли. В гости приходите, накормим.

– Обязательно придём, спасибо, – улыбнулась ему девушка. И прежде чем окончательно удалиться к машине, добавила. – Меня Мариной зовут.

И стартовало для нас шоу, о каком мы не предполагали.

В первый вечер парочка ещё нормально себя вела. Они поставили палатку, развели костерок. Искупались. Марина сходила к нам, спросила щепотку соли. Была одета в оранжевый купальничек, очень небольшой по площади. Сиськи и ягодицы так и норовили из него вывалиться. Мы, от щедрот своих, кроме соли, презентовали ей несколько пойманных рыбёшек. Для ухи. Она расспросила у всех как кого зовут, мило улыбалась, то и дело смеялась.

Короче, внесла в наш мужской коллектив приятное, но совершенно ненужное эротическое ощущение.

У меня, помнится, даже в животе и чуть ниже заметное напряжение возникло. Почему-то подумалось, что теперь работать станет гораздо тяжелее. Видимо, подумалось не мне одному.

– Ну вот, – молвил Павел Аркадьевич, – только стриптиза нам здесь не хватало.

– Да-а, – задумчиво смотрел вслед Марине Витёк. – Вот бы рачком её загнуть.

Следующее утро началось с зажигательного полового акта, который исполнили в палатке новоприбывшие туристы. Мы по утреннему холодку принялись за работу, они – за свою. Палатка ходила ходуном, из неё торчали четыре ноги, которые извивались как бешеные змеи, а в довершение всего утреннюю тишину разрывали сладострастно-импульсивные девичьи вопли. О, как она стонала! Господи, в самых крутых порнофильмах я не слышал, что женщина может так стонать во время секса!

Мы молча взирали на колышущуюся палатку, каждый думал о чём-то своём, по-видимому не шибко приятном. Сергеич с Павлом Аркадьевичем, по всей видимости, вспоминали всех своих жён и любовниц, Витёк – всех своих шлюх и проституток (если были они у него, конечно), ну, а мне-то кого вспоминать? Я чё-то очень одиноким себя в эти минуты почувствовал. Захотелось жениться на какой-нибудь милой девушке, пусть не такой симпатичной, как Марина, но хотя бы частично, полюбить её крепко-крепко, на всю жизнь, завести с ней пару-тройку детей. И каждое утро вот так же неистово заниматься с ней сексом.

Неужели я не заслуживаю такого? Даже со своими миллионами?

Затем Марина с Владиком так же задорно искупались. Не знаю, что там у них ночью произошло и почему она их так раскрепостила, но купались они, в отличие от дня предыдущего, совершенно голые. Владик-то ладно, фиг с ним, голый мужик интереса не вызывает – хотя в таком месте смотрится всё же странно. А вот голая деваха – это как-то уже через край.

Ну, мы типа делали вид, что не замечаем всё это безобразие, что заняты работой, а глаза-то сами по себе скашивались в их сторону.

Чёрт меня побери, такая бабуська была способна и у трупа член поднять! Я ладонью в рукавице то и дело набухшую пипиську поправлял – чтобы она не так сильно через штаны выпячивалась. У мужиков, по ходу, тоже встал.

А Марина-то, Марина, стерва этакая, что выделывала! И прыгала, и нагибалась – так, чтобы нам вся её жопа отчётливо была видна – и сиськами трясла по-всякому. Это они вроде как в догонялки играли. На нас – ноль внимания. Словно мы манекены какие или пугала огородные. Даже у Павла Аркадьевича инструмент из рук стал валиться. Молоток у него выскользнул и на землю грохнулся. Пришлось слезать со стропил, чтобы подобрать.

Накупавшись, парочка легла загорать под ласковые лучи уже вовсю калившего солнца. Загорали, естественно, тоже голыми. Марина чуть-чуть на животе полежала, а потом на спину переместилась. Ноги слегка согнула и раздвинула. Вся чернота междуножья нам с высоты была видна совершенно отчётливо. Мы после этого больше пятнадцати минут работать не смогли – как-то одновременно, все сразу, решили пообедать раньше срока.

После обеда у нас вроде как свободное время. Я за удочки сел, Витёк с какого-то хрена тоже рядом примостился. Мужики под навесом прилегли.

– Ну и редкостную же сучку нам ветер занёс, – начал Витёк, искоса поглядывая в сторону туристов.

Марина, уже в трусах, но всё ещё без лифчика готовила что-то на костре. Владика не было видно – видимо он лежал в палатке. Поймав наши взгляды, блондиночка широко нам улыбнулась и приветливо помахала рукой.

– Ребята! – позвала она нас. – Идите сюда. Перекусим.

– Мы уже поели, – крикнул я.

– А у меня кое-что вкусненькое есть, – не сдавалась Марина, озорно перекатывая при каждом движении упругие мячики грудей.

Мы, разумеется, с места не поднимались.

– Ты бы хотел такую подругу иметь? – спросил меня Витёк.

Я бы хотел, я прекрасно отдавал себе в этом отчёт, хотел бы именно такую, как эта чудная Марина, но гнилому Витьку я моментально ответил отрицательно.

– Конечно нет! Ещё не хватало, чтоб у меня такая шлюха была.

Марина между тем направлялась к нам. В руках она держала по какому-то фрукту.

– Ну что, загораем! – приблизилась она к нам вплотную. Вид обнажённых грудей на таком расстоянии был совершенно убийствинен. – Угощайтесь.

Она протянула нам по груше.

– Спасибо, – бормотнули мы.

– Купаться пойдёте? – поинтересовалась возвышавшаяся над нами блондинка.

– Не знай, – пожал плечами Витёк. – Работать же надо.

– Да вроде вас ещё не зовут, – отозвалась Марина. – Мужички ваши разомлели, отдыхают вон.

Павел Аркадьевич с Сергеичем, лёжа на тряпье, дремали под навесом.

– Пойдёмте! – схватила нас за плечи девушка. – Салатик перехватим и искупаемся. Владик тоже не хочет купаться, а мне скучно.

Чёрт, я уже был готов подняться и пойти вслед за этой распутной нимфой, но Витёк, сукин сын, опередил меня. Он вдруг бодро вскочил, отряхнул шорты от сора и всем свои видом продемонстрировал, что готов дружить с Мариной и дружить крепко. Эта его готовность подействовала на меня отрезвляюще.

– А ты? – смотрела на меня блондинка.

Смотрела пристально, вызывающе, томно. Словно пробуя меня на прочность. Словно что-то решая для себя этим своим предложением и моей на него реакцией. Я тогда и предположить не мог, как прав окажусь в этих мимолётных своих наблюдениях.

– Не хочу, – отозвался хмуро. – За удочками следить надо.

– Ну как хочешь, – махнула ручкой Марина.

И вдруг, вроде бы уже тронувшись в сторону палатки, повернулась, нагнулась ко мне и, приблизив рот к уху, шепнула:

– Ты даже не представляешь, от чего отказываешься…

По спине моей пробежал сладострастный холодок. Что, она готова дать нам? Вот так просто, при живом и бодрствующем парне? В таких необязательных обстоятельствах? Неужели именно это она имела в виду?

Да нет, нет, этого не может быть, тут же отгонял я сладкий морок, глядя на спины удаляющихся Марины и Витька. Это невозможно. С чего бы ей заинтересоваться нами? С чего бы ей нас, тупорылых, возжелать? Тут что не то.

Или я просто совсем не знаю женщин?

Они действительно съели с Витьком какое-то подобие салата, выпили по стакану сока и отправились купаться. Владик, пятки которого торчали из палатки, на свет божий не выбирался.

Догола, слава богу, не разделись, хотя у Витька и смелости бы на это не хватило. Марина трусы снимать не порывалась – хоть за это ей спасибо – но и лифчик надевать не думала. Выудив из машины волейбольный мячик, она запустила им в Витька и ринулась вслед за ними обоими в воду. Начали они играть в развесёлый волейбол. Ну там, подкинут мяч, ударят, в ответ посылают. Озорно этак, со смехом. Витёк, не будь дурак, тоже залежи веселья в себе обнаружил. Хи-хи-хи, Марина заливается. Ха-ха-ха, Витёк ей вторит. Хорошо им вместе, весело.

А Владик наружу не выбирается.

Постепенно расстояние для подач между ними стало сокращаться. Уже как-то ненароком прикасаются друг к другу, мячик начинают отбирать. Марина не отдаёт, визжит, за спину прячет, а Витёк тянется, тянется, типа выхватить его хочет, а между делом так прямо в обнимку с ней и красуется. А она – ничего, не отстраняется. Вроде как нравится ей это.

Блин, неужели она такая сексуальная, что Владик никак её удовлетворить не может? Что ей непременно кто-то ещё нужен?

Я старался не глядеть на них, отворачивался. Да разве можно от такого оторваться? В жар меня кинуло. В липкий, сочный жар. Эта демонстрация женского бесстыдства рушила во мне все представления о долбанном мироустройстве и о роли в нём женщины. Да, я знал, что все они в той или иной степени суки, но показывать это так явно, ничуть не стесняясь, ни от кого не прячась… Для меня это было слишком.

В общем, я проклинал весь женский род и в особенности эту потаскуху Марину.

Накупавшись, озорники вылезли на берег. Принялись загорать. Вроде как и работать давным-давно пора начать, а мужики чего-то не окликали ни меня, ни Витька. Видимо, тоже попали под гадкое очарование момента.

Витёк, по просьбе блондинки, стал натирать её горячее тело каким-то маслицем. Ух, как он усердствовал, обезьяна! Уж так нежно, так ласково по её спине руками водил, так смотрел на неё вожделенно, что я аж сплюнул с досады. В очередной раз пришлось поправлять под штанами набухший член.

После спины он и за ноги взялся. Причём – о-го-го! – Марина даже не колыхнулась, когда его руки стали массировать её ягодицы. А потом он и животик ей пригладил – Марина ради этого на спину перевернулась. Тут уж Витёк понял, что ему всё позволяется и с кривой усмешкой принялся мацать блондинку за сиськи. Ну, как бы натирая маслом и их.

Эта же сучка, озорно посмеиваясь, время от времени на меня глазёнками стреляла. Вот так глянет и вроде как смутится немного. Шепнёт что-то верному Витьку. А тот тоже на меня посмотрит, но злобно, угрожающе – не твоё, мол, не вздумай позариться.

Я в их сторону и не смотрел уже. Поднялся в конце концов на работу и мужиков поднимать начал.

– Ну чего лежим-то?! – пенял я им. – Работа стоит, а мы и в ус не дуем.

– Правильно, правильно, – отвечал Павел Аркадьевич. – Надо работать. Разморило что-то…

Мы наконец залезли на стропила. Сергеич кликнул Витька. Тот неохотно вынужден был возвратиться к работе.

На следующий день романтическая линия отношений между развратной блондинкой и раздолбаем-каменщиком продолжилась. Причём с новой, необычайно жгучей силой.

Утреннего секса в палатке почему-то не последовало, купались Владик с Мариной хоть и одновременно, но как-то порознь. И совсем без развесёлых выкрутасов. Вроде бы какой-то холодок между ними пробежал.

Позавтракали они тоже молча и даже долетали до нас обрывки каких-то упрёков, которые негромко, но всё же явственно, высказывали они друг другу.

Витёк не отрываясь смотрел в их сторону. Судя по выражению его лица, происходящее между нашими соседями-туристами, его радовало. Марина вниманием его не обделяла – то и дело улыбалась ему и раза три приветливо помахала рукой. Раза три, ему одному.

– Действительно, сучка редкостная, – согласился я вслух со вчерашним Витьковым утверждением.

Он вдруг на попятную пошёл.

– Да уж не сучка, – сморщился по-собачьи, – зря ты так. (Как будто это не он такое говорил). – Просто раскрепощённая девушка. Современная, незакомплексованная. Это мы в глухой провинции живём, не знаем, что в мире делается. А люди живут, развлекаются. И ни грамма не парятся на этот счёт.

После обеда Марина вновь позвала Витька купаться. Нашим глазам предстала очередная серия эротического волейбола. На этот раз он оказался гораздо более плотным и интимным. Я, время от времени отрываясь от удочек, которые мне в общем-то на фиг были не нужны, отмечал новые стадии их сближения: вот Витёк, поддерживая Марину за бока, учит её правильно нырять, вот она, взобравшись на его плечи, изображает кавалериста на послушном гнедом коне, а вот они стоят, прижавшись друг к другу. Витёк поглаживает девушку по спине и время от времени опускается ниже. Марина преданно смотрит ему в глаза и что-то шепчет парню.

Через минуту, рука об руку, они шли прямиком в лес. Сердце моё болезненно сжалось – неужели сейчас произойдёт это самое? Неужели Витёк присунет ей? Неужели Марина согласна на это? Неужели она самая что ни на есть блядь?

Через полчаса, так же рука об руку, они возвращались к реке. По их телодвижениям, по их взглядам, этаким рассеянно-блуждающим, я понял – она ему дала.

Я материл Марину последними словами, я никогда и ни к кому не испытывал такую клокочущую ненависть, как в эти минуты к ней. Сука, стерва, потаскуха, шлюха, блядь!!! Нет тебе прощения! Гадина ты. Змея подколодная.

И в то же самое мгновение чувствовал – влюбляюсь в неё. Окончательно, бесповоротно. Как шальная муха в липучке склизкой вязну. Такую хочу. Такая мне нужна. Чтобы огонь внутри, чтобы взглядом выжигала, чтобы мурашки по коже бежали и не думали ни на секунду останавливаться. Блядь, сука, шлюха – вот она и есть моя! Вот он – идеал мой недостижимый.

Недостижимый ли? Ведь на месте этого урода мог быть и я. Мог, знаю, мог. Просто подняться и пойти надо было, просто подняться.

Такие мысли в голове шуршали, такие эмоции на сердце опустились. С отчаянием тогда думал всё это, с самоуничижением. Осознавал, что никогда ей не быть моей, что расстанемся мы на веки вечные и лишь гвоздь ржавый в сердце останется после неё и выходок её непотребных.

Но не знал я тогда, что дороги, уготованные мне, по-другому стелились. Что девушка эта только для меня и создана, что быть нам вместе и быть счастливыми.

Да, только произойти этому не сразу, а через события трагические. Но не торопите меня, не торопите. Всему своё время. И вам сейчас предстоит заценить весь трагизм, в которой мы медленно, но верно погружались.

Впрочем, почему медленно? Той же ночью весь трагизм со всем своим обнажённым рылом и проклюнулся.

Проснулся я от пинков, которыми кто-то щедро меня одаривал. И так плохо спал, с кошмарами, а тут и наяву кто-то по бокам прикладывается – ну что за житуха? Я, впрочем, поначалу это как продолжение сна воспринял. Как самую его высшую стадию, когда всё, что снится, кажется абсолютной и самой что ни на есть конкретной реальностью.

Но не сон это был, не сон. Разодрав глаза и слегка привыкнув к темноте, я обнаружил чрезвычайно странную картину. Чрезвычайно. Объяснение ей придумать мне бы фантазии точно не хватило.

Короче, над нами возвышались три силуэта. Силуэты были злы и готовы на всё. Силуэтами этими, как определилось мне спросонья пару минут спустя, оказались следующие товарищи: Владик, Марина и Витёк.

В руках у Владика покоилось некое оружие. Что-то вроде автомата. Я такой первый раз видел. Мы в армейке только «калаши» разбирали, а этот какой-то хитрый был. Чёрный, короткий, с длинным магазином. На фашистский «шмайсер» похож – я их в кинофильмах про войну видел.

– Подъём! Подъём! – агрессивно пинал нас по бокам Владик.

Витёк самозабвенно ему помогал. Марина стояла, прислонившись к столбу, который подбирал крышу навеса и молча курила.

Недоумённые, напуганные, мы – я, Павел Аркадьевич и Сергеич – проснулись и на карачках сбились в спонтанную кучку. Владик держал нас на мушке. Ночь была светлой, лунной, так что выражения их лиц более-менее хорошо просматривались в темноте. Выражения их теперь были далеки от тех, что мы наблюдали раньше. Жёсткие, холодные взгляды, какая-то едва сдерживаемая злоба. В общем, становилось понятно, что события стали развиваться как-то иначе. Что, проще говоря, попались мы конкретно.

И что – это было ясно как божий день – всё это связано с мужиком, которого мы отправили на тот свет, и его баблом. Владик мои предположения тут же подтвердил.

– Ну что, товарищи строители, – заговорил он, убедившись, что мы вроде как очухались от сна. – Наверно нет нужды вам объяснять, что такое хорошо и что такое плохо. То, что вы сделали, голубчики мои, это очень плохо. Нельзя людей убивать за просто так и чужие деньги себе присваивать.

Он сделал паузу.

– Вы согласны со мной?

Никто не отвечал.

– Неужели не согласны? – усмехнулся он.

– Согласны, согласны, – поспешил я ответить, чтобы не злить его.

– Вот, молодой человек согласен, – продолжал Владик. – А более пожилые товарищи почему отмалчиваются?

– Витьк! – вдруг подал голос Павел Аркадьевич. – А ты-то что с ними делаешь?

Витёк от вопроса поёжился, но смущение тут же прикрыл приступом ярости.

– Закрой пасть, урод! – пнул он бугра в бок. – Пробожник гнилой. Я же знал, что ты наколешь нас всех с бабками. Лёнь! – повернулся он вдруг ко мне. – Помнишь, я говорил, что они обманут нас? Помнишь? Прикинь, так и произошло! Деньги-то они перепрятали! На двоих, видать, поделить решили, гандоны.

– А, понятно, – растянул, словно песню, слова бугор. – Продал нас Витька. За дырку бабскую продал. Оно, конечно, неудивительно. Дырка лучше всяких пыток язык развязывает.

Витёк скривился и с ноги, ступнёй, со всей дури залепил Павлу Аркадьевичу в лицо смачный пендаль. Тот коротко охнул и повалился на спину.

Марина продолжала молча курить и никаких движений не производила. А вот Владика слова бугра заметно повеселили. Он даже рассмеялся вслух, напомнив нам, обладателем какой широкой и позитивной улыбки он является.

– Слышишь? – посмотрел он на блондинку. – Тут в твою честь дифирамбы складывают.

– Помолчи, умник! – огрызнулась Марина. – Не разводи комедию. Деньги забираем да едем.

Картина постепенно складывалась в моей башке. В некую, так сказать, целостность. Стало ясно, что мужик с баблом и эти двое – они как бы вместе были. На каком-то этапе, по крайней мере. Пошли на гоп-стоп или каким-то другим хитрым способом срубили капусту, тот мужичок с какого-то перепугу, или, быть может, от ума большого киданул их и попытался с деньгами ноги нарисовать. Доблестный Владик подстрелил его чуть-чуть, а мы, дураки, это благородное дело мести потом доделали. В принципе, они нам благодарны должны быть, что мы их гнилого подельника остановили.

Только как они вышли на нас? Хотя и это объяснимо. Мужик тот раненый был, может, и след кровавый оставил. А эти-то глазастенькие, в особенности девка. Сразу определила место, где мы его схоронили. Да и вообще, судя по всему, ещё та лиса. Витька-то она именно для этой цели поманила. Чтобы расколоть его. А он, бедолага, тут же и раскололся. Чёрт, а ведь на его месте мог быть и я. Вот охмурила бы меня, ножки бы раздвинула – неужели я бы не захотел её осчастливить, вернув деньги? Ну, наверно, они Витьку какую-то часть пообещали. Видать уже и в тайник слазили.

– Ребята, подождите, не торопитесь! – торопливо заговорил вдруг Сергеич. – Мы того парня не убивали, он сам умер, от ран. Так что напраслину на нас не наводите. А про деньги мы не знали, что они ваши. В реку что ли их выбрасывать? Где они сейчас, лично я не знаю. Мы как закопали их под дубом, так и всё. Кто их перепрятал – я не в курсе.

Владик на эти слова снова хохотнул.

– Да можешь не стараться, батя, – снисходительно посмотрел он на Сергеича, поводив перед ним дулом автомата. – Нам пацан ваш всё уже рассказал. И как душили, и как деньги прятали.

Сергеич стрельнул глазами в Витька, тот глядел себе под ноги.

– Ты про Веника не парься! – продолжал успокаивать Владик Сергеича. – Мы не в претензии насчёт его погибели. Сами бы его четвертовали. Так что спасибо вам за доброе дело.

Ну вот, так оно и есть – благодарность высказывает!

– Нам деньги нужны, понимаешь? Мы много страдали за них, унижались. Нам сама жизнь их задолжала. А вы, кони педальные, палец о палец не ударив, вдруг всё бабло захотели захапать. Нельзя так. Несправедливо.

– В общем, так, – вмешалась в разговор Марина, которую разглагольствования Владика почему-то злили. – Деньги нам отдавайте по-быстренькому, и мы вас отпускаем. Даже по тысяче евро дадим каждому за то, что сохранили их.

– А ему сколько обещали? – кивнув на Витька, спросил Павел Аркадьевич.

– Ему побольше, – терпеливо ответила Марина. – Но он и честнее вас оказался. Признался во всём.

– Да уж, – ухмыльнулся бугор.

– Нет, ты чё катишь-то на меня, гнида! – взорвался вдруг Витёк. Подскочив к Павлу Аркадьевичу, он схватил его за грудки. – Христос долбанный, по кой хер деньги перепрятал?! Сука, себе всё взять хотел? Урка вшивая! И ты меня ещё обвиняешь в чём-то? Да я тебя сейчас на куски порежу, урод!

– А не обосрёшься? – огрызнулся бугор.

Витёк залупил ему кулаком по роже. У Павла Аркадьевича и так кровь из носа текла после первого удара, а этот тоже ничего оказался – даже до меня мелкие капли крови долетели.

– Значит, судя по всему, ситуация здесь такая, – сделал вывод Владик. – Деньги, закопанные под дубом, в означенном месте отсутствуют. Перепрятал их, по какой-то одному ему известной причине, вот этот товарищ, – он указал дулом на бугра. – Причина, впрочем, вполне мне понятная. Имя ей – алчность. Но эту психологию мы опускаем. С ней вы сами разбираться будете, после нашего отъезда. Теперь, уважаемый – как вас там? – к вам имеется один прямой и конкретный вопрос: деньги отдавать будешь?

– Нет у меня никаких денег, – вытирая рукой разбитые губы, ответил Павел Аркадьевич. – У кого они и кто их перепрятал, я не знаю.

– Угу, значит, вот так, – покивал головой Владик. – Значит, полюбовно не получается. Ну что же, тогда придётся предпринять другие меры.

– Мужики! – обращаясь к нам с Сергеичем, почти крикнул бугор. – Они нас расстреляют, если деньги получат. Мы им не нужны тогда будем. Не верьте, что они отпустить нас собираются. Я эту публику знаю. Они из новых, беспредельщики. Они без понятий живут.

Владик задумчиво посмотрел на Марину. Сигарета у неё скурилась до самого фильтра, почти обжигала пальцы. Поморщившись, она отбросила её в сторону.

– Ну что же, – изрекла она трагическим голосом, – придётся применять насилие. Прострели ему плечо.

Владик щёлкнул каким-то затвором на своём автомате, приставил дуло к плечу Павла Аркадьевича и нажал на спусковой крючок. Выстрел прозвучал один-единственный. Бугор вскрикнул, повалился на землю и тяжело задышал, сдерживая стон.

– Ну как, товарищ бригадир, – участливо склонился над ним Владик. – Продолжим, или вы уже созрели для того, чтобы отдать нам деньги?

– Ничего я тебе не отдам, – процедил сквозь зубы Павел Аркадьевич. – Не заслуживаешь ты таких денег. Вообще ничего не заслуживаешь, потому что кусок говна ты.

– А вот я сейчас выстрелю вам в живот, – улыбнулся ему Владик, – и вы будете медленно, мучительно умирать. Вы даже не представляете, как это больно. Хотите?