Текст книги "Политика для мужчин. Женщина для чайников"

Тем временем столицей Европы – Российской империи – был Санкт-Петербург, которым управляли оставшиеся великаны из рода Романовых. Петербург тоже пострадал от потопа, но был откопан Его Величеством великаном Петром 1. Под юрисдикцией Российской империи находились все современные страны Запада: Англия, Африка, включая даже Соединённые Штаты Америки. Англия имела для Российской империи статус торгового острова-порта. Франция и Пруссия являлись младшими стратегическими партнёрами. Прусский король Вильгельм Первый очень любил свои полки, состоявшие из оставшихся великанов. А название Пруссии говорит само за себя – страна при Руси.

Отсюда мы можем узнать, откуда при царском дворе взялась склонность элиты говорить на французском и немецком языках. Это было единое государство. У современных историков есть фактические доказательства того, что Наполеон был полководцем, а Кутузов, возможно, на тот момент царём. Ссылаются они также на то, что столицей Российской империи во времена Отечественной войны 1812 года был Санкт-Петербург, но Наполеон пошёл на Москву. Форма солдат Франции и Российской империи была практически идентичной. Это говорит о том, что война была между Российской империей, куда входила Франция, и оставшимися независимыми русскими землями, их ещё часто называют Тартарией.

«Тартарары», в понятии древних русских – место, в котором можно затеряться. Для них земли Европы были остатками некогда большой Руси, располагавшейся у русла рек. Но на тот момент её жители разбрелись по всему свету с уже с затопленных мест бывшего обитания, в том числе и по территории в границах современной России. Столицей, раскинувшейся после катаклизма Руси, была Москва, а до неё Тобольск. Поэтому Наполеон и шёл на Москву.

Неужели те, кто писал современную историю, были совсем невменяемыми людьми, отправив «коротыша» в Москву? А как так получилось, что самая великая армия на тот момент не знала, что на Руси холодно, и отправила несколько сот тысяч своих солдат в летнем обмундировании вести кампанию? Совсем идиоты? Думается мне, что зима наступила внезапно, познакомив с собою всех жителей Малой Земли, как раз в момент наступления на Москву, где было впервые применено какое-то мощное оружие, повлиявшее на климат.

Знаете историю про альпийских коров? Когда поголовье стад в Альпах стало очень большим, коровы начали погибать одна за одной, и в один прекрасный момент смертность остановилась. Оказалось, что трава, которой они питались, начала вырабатывать ядовитый фермент с целью спасения самой себя и таким образом отрегулировала оптимальное количество поголовья животных на пастбищах.

Так и с Москвой. Живая планета затопила привычные места проживания русского народа, наказав нас за гордыню превосходства и неконтролируемый страх. Благодаря чему мы вынуждены были начать новую жизнь и осваивать новые места обитания, получив при этом свой духовный опыт. Но наши некогда земляки, ушедшие жить в города с великанами и оставшиеся в живых после военного похода, вырастили новое поколение людей, которые ступили на скользкую дорожку извлечения опыта из порока мести и всё той же гордыни. Ну не нравились мы им, как и сейчас не нравимся, не могут смириться они с нашим путём извлечения жизненного опыта и статусом первенцев на планете.

Метрополия во главе с Санкт-Петербургом собрала все свои силы и решила взять реванш за поход русичей по античным городам. Как только количество жертв этого похода превысило интерес высшего сознания в извлечении опыта через воплощение в человеческом теле, на голову армии Наполеона свалилась до этого никому не известная зима. Есть предположение, что во время этой войны уже использовалось атомное оружие, которое и вызвало ядерную зиму, продолжающуюся до сих пор.

Но мне думается, что последующая борьба Российской империи с русским язычеством связана именно с этими событиями. Российская империя поняла: слабость русского народа не в войне с огнестрельным или ядерным оружием, а в элементарной наивности и доверии. Метрополия пошла брать реванш с мощнейшим оружием в руках и суперобученной армией солдат. Но какого же было их удивление, когда их встречали с хлебом и солью. Солдаты империи сжигали одну послепотопную деревню за другой. Они чурались русских, так как выглядели они одинаково с ними, но это были другие по содержанию люди. Заходя к ним в дома, они находили за печками лежащих в гробу людей, бездыханных, но не тленных, и заставляли родственников закапывать их в землю. Те, в свою очередь, рыдали и причитали, плакали и не хотели этого делать, так как знали, что человек живой и находится в состоянии перевоплощения или, как сейчас говорят, нирваны. Поэтому у афроамериканцев, как новой нации относительно русской, традиция – петь и веселиться на похоронах, а у нас – плакать, хотя, казалось бы, человек отмучился, радоваться надо.

Более того, наполеоновские солдаты седели при виде летающих в ступах бабах и мужиках. Скатерти-самобранки, залетающие сами в рот галушки, говорящие кошки и собаки, русалки, чудь лесная – всё это сводило их с ума. В своих европейских городах они давно уже позабыли магическое искусство предков, начав стремиться только к комфорту для тела. При этом страдания одних русских передавались другим по лесам и полям, через зверушек разных да по невидимым волнам Земли-матушки. Так и разошлась информационная молва, как по Интернету. Беда грянула. Война.

Воевать бы рады, да некому. Армия сгинула в землях великанов, а их сыны и внуки уже пришли за сёстрами и братьями, не иначе, как наказание Господне, кармическое учение. И упали в этот момент все русские люди на колени и взмолились матушке Земле, грому и молнии, воде и огню о спасении своём, так как знали, что живая она. Вот вам и сказка, а может, и не сказка!

Но наполеоновские солдаты после молитв русичей мёрзли и горели, тонули и поражались молниями, шарамыжничали и терялись в лесах. История Ивана Сусанина – из этой же серии. Только тут уже поляки на костях решили станцевать. Так и приписывают все страны понемножку себя к великой истории. Ценой защиты русского народа нашей планетой было общее изменения климата. Поэтому любое прошение во имя спасения своего чела, приводит только к ухудшению условий существования этого чела, ибо думать надо не о теле, а о спасении души.

Имперская элита поняла, что войной русский народ не уничтожить. Не можешь победить чудо – возглавь его! И возглавили, начав насаждать в русские умы новую религию и веру в «Ису». Не будем уже вдаваться в подробности возникновения веры в Иисуса Христа в Российской империи, но мы уже точно понимаем, что и самой империи эта вера не помогла, так как её население ясно уверовало только в ссудный процент из учения и верит до сих пор. На ютьюб канале «История Пи» вы можете ознакомиться с императорскими указами насаждения христианской веры на Руси в XVIII–XIX веках[7]7
  Христианству на Руси всего 200 лет //URL: https://www.youtube.com/watch?v=7xKsDLigQi0


[Закрыть].

Империи ничего не оставалось, как просто взять и объявить земли некогда бывшей великой нации своими. А для управления оставшимися после потопа «чудиками» на этих землях достаточно было насадить плетью и каторгой чуждую им веру рождённых во грехе сынов божьих вместе с разными генерал-губернаторами типа Ермаков. За это деяние и истребление русского народа живая планета в своем проявлении высшего сознания в середине XIX века уже затопила всю европейскую часть материка. Об этом ясно и подробно рассказывают Павел Лобанов на своем канале в Ютьюб и Олег Павлюченко в Aspik.

Вся вторая половина XIX века вплоть до середины XX века была посвящена написанию современной истории. Именно в конце XIX века после откапывания городов образовались государства на современной карте мира со своими границами и народами. И процесс этот идёт до сих пор. То, что в мире раньше была одна единая культура, говорит оставшаяся по всему миру аналогичная античная архитектура. Здания в Санкт-Петербурге, Сан-Франциско, Вашингтоне, Москве, Милане, Париже, Лондоне и во многих других городах планеты абсолютно идентичны по своему стилю, с утопленными в почву первыми этажами. Мы, русские, на собственной шкуре убедились и знаем, что за любой войной идут природные катаклизмы. За любыми ожиданиями следуют последствия.

Начало ХХ века уже было обусловлено тенденцией к мировой революции, которую описали в сказке «верхи и корешки». Российская империя безвозвратно потеряла своё влияние в мире со своими низкорослыми на тот момент уже царями, и другие страны вырвали из её лап свою независимость. Немецкие философы искали пути возрождения культуры через социальное равенство человеческих рас и народов в отдельной взятой стране. Понятие «национальное государство» потеряло свой исторический смысл. Вавилонское столпотворение распространилось на весь мир. Первая и Вторая мировые войны на националистической почве были попытками снова создать единое мировое государство первозданных природой белых людей – арийцев. Но мир настолько был уже разношерстный, что собрать его воедино, да ещё и насильственным путём, было практически невозможно. И это никак не входило в планы высшего сознания. Мир поглотили прогресс и индустриализация.

Задачами уже тогда сформировавшегося капитализма были:

– полностью стереть историю некогда великого народа, а значит, занять его место;

– заменить возобновляемые природой источники энергии на техногенные производные;

– создать унифицированную финансовую систему с мировой валютой для торговли ресурсами;

– сместить вектор развития коллективного сознания от творческого к потреблению и ждать, когда люди сами сделают всю остальную работу за них.

Не думайте, что в начале ХХ века плохо жилось только России. Рассыпалась вся Европа, мир делили, как апельсин. Если посмотреть на карте границы стран Африки, то создаётся ощущение, что её пилили так наспех, что нарезали себе ровные по линейке куски. Российская империя теряла свои территории в восточной и северной Европе. Военно-промышленные олигархи творили революцию 1917 года на деньги оборонного заказа. Собранных из деревень вокруг Москвы и Питера крестьян в буквальном смысле отдавали в рабство за еду, для работы на военных заводах. Российская империя теряла своё влияние в мире, но за счёт рабского труда держалась на плаву. Именно в это время, в конце XIX – начале XX века, в США начали образовываться финансово-промышленные группы и мировой капитал. Формировались они как национально-клановые, за счёт огромной миграции в Америку. Кто лучше торговал и ссуживал, тот и вырастал до магната. Но победили те, кто приватизировал печатный станок.

События после октябрьской революции 17-го года привели уже нашу страну к террору и хаосу в очередной раз. Описывать подробно их не имеет смысла. Могу лишь упомянуть крестьянское восстание Антонова, которое началось из-за зверств большевистских продотрядов. Эти отряды забирали все зерно у крестьян прямо на полях, а несогласных забивали насмерть. Людям просто нечего было есть. В ходе подавления крестьянской войны большевики в каждом селе брали заложников и расстреливали их до тех пор, пока крестьяне не выдадут семьи участников восстания, чтобы отправить эти семьи в концлагеря, а их избы сжигали.

Нам с вами, дорогой читатель, нужно понять главное. Санкт-Петербург как метрополия стремился воссоздать сверхдержаву, чтобы противостоять мировому капитализму, поэтому встал на рельсы социализма путём неимоверных жертв русского народа. Почти каждый житель современной России является потомком сосланных и раскулаченных многочисленных семей русских крестьян, сгонявшихся в города со своих обжитых земель, бросая всё своё хозяйство ради коллективизации. И ваш покорный слуга не исключение. Вашему вниманию я представляю отрывок из неопубликованной книги своего отца, чтобы вы изнутри прочувствовали всю горесть, все лишения и трагедию русского народа в те нелёгкие времена, в том числе послевоенные. После чего мы перейдём к главному в этой книге.

Кулак не враг

Детство

«В декабре 1937 г. в городе Прокопьевске, в Кузбассе, родился кулацкий потомок, сын врага народа, я! Семья состояла из пяти человек. Отец, мать и три сына с разницей в возрасте 2–5 лет. До моих пяти лет отроду, 1942 года, в семье все были счастливы. Материально жили, как обычные советские рабочие, через стенку со своим дедом, сосланным в Кузбасс из Алтайского края. Отец был кузнецом.

До самой юности я вспоминал детство, как отец меня в 3 года носил на центральный рынок смотреть слона, который находился за металлической оградой из толстых прутьев. Как я, сидя на плечах у родителя, просунул свою ручонку к хоботу и почувствовал воздушную тягу, а отец успел отдёрнуть. Такое не забывается.

Однажды я проснулся рано утром и увидел, как отец собирается на работу. При одевании брюк из его штанины выпал мышонок и убежал.

Почти всю свою жизнь я вспоминал, как один односельчанин приходил к нам в гости, и они с отцом всё время тихо разговаривали, а я не понимал, о чём. Я только позже понял, что сосед этот был осведомитель и он заложил отца в КГБ.

Отец, кузнец с 2 классами образования, разве мог это понять? Наступил 1943 год – отец был осуждён по ст. 58 на 10 лет за то, что где-то на шахте ляпнул про Сталина, что он ходит в сапогах, чтобы не утонуть в народной крови при строительстве социализма, а мать говорила, что он не умел держать язык за зубами.

И вот именно с этого времени у семьи начинаются все мытарства, трудности и издевательства. Идет Вторая мировая война, для нас Великая Отечественная. Звали сыновей врага народа: Геннадий, Владимир и Юрий, все трое Иванычи.

Перво-наперво семье не давали несчастные 6 соток земли на горном отводе шахты для посадки картофеля. И это на фоне того, что у СССР территория 1/6 земного шара – 22 млн км². Ходатайствуя, мать обращалась к большому городскому начальнику, который ее спросил: «У вас есть бык, мне надо вспахать огород?» Какой мог быть бык у несчастной женщины, оставшейся с тремя детьми одна? Вот вам и коррупция, глашатаи коммунизма. Пока не давали земли под картофель, приходилось два года копать глиняную землю и сажать картофель. Урожая, разумеется, не было.

Можно выразить признательность шахтерам шахты «Маганак» за «при чём тут дети…» И землю нам дали.

Когда получили землю, для ускорения посадки картофеля мать наняла помогать копать землю голодную женщину, за еду. Едой была очищенная вареная картошка со сливочным маслом. Я всё это видел, как женщина жадно ела эту картошку с маслом, и тихо плакал. Мне было жалко всех в этой ситуации.

Вспоминаю, как в конце 2009 года в еженедельнике «АиФ» защитник сталинизма режиссёр Говорухин, отвечая на вопрос корреспондента, заявил, что при Сталине коррупции не было. Была!

Посёлок «Чёрная гора» был построен на равнинной местности до Второй мировой войны. Солнце грело его с утра и до вечера. Население его состояло из ссыльных русских, татар и украинцев. Эти ссыльные появились на этой земле после коллективизации сельского хозяйства в бывшей Российской империи.

Угольные пласты крутого падения в Прокопьевско-Киселёвском месторождении располагались с севера на юг. Они были разделены на горные отводы отдельным шахтам, на которых должны были работать жильцы г. Прокопьевска, других каких-либо видов деятельности не предусматривалось.

Административно-бытовые части всех шахт были огорожены сплошными заборами высотой до 2-3 метров. Жилища некоторых черногорцев, если можно было их так называть, представляли из себя котлованы, перекрытые в основном берёзовыми жердями, покрытыми дёрном с землёй и глиняными ступеньками в котлован. Внутри были различные ограждения и койки.

Семьи были, как правило, многодетными. Жёны не работали на производстве. Шахтёры со временем обзаводилась коровами, поросятами. Таким образом, все со временем оперялись. Хоть они и считались ссыльными кулаками, но были трудягами. У каждой семьи в огороде что-нибудь да было посажено и росло.

Упокоившихся стариков и ещё живых смертельно больных быстро увозили на кладбище, которое называлось «Буфером» и располагалось примерно в 5 км по прямой.

На шахту проходить можно было по спецпропускам через проходные, в которых стояли вооружённые винтовками охранники. По территории административно-хозяйственной части шахты ходили даже вооружённые охранники – женщины, которые иногда выходили наружу для ловли различных нарушителей. Начальники охраны были вооружены пистолетом. Примерно до конца Великой Отечественной войны (ВОВ) вооружены пистолетами были директора, парторги, комсорги.

На шахте «Манеиха» нормировщик поругался с директором Д.К Русиновым из-за норматива. Директор ударил того пистолетом по шее, нормировщик изловчился и ударил директора стулом по голове, который о его голову сломался. После чего на шахте шла трепотня, закончившаяся развалом семьи этого нормировщика, хотя у него была куча детей.

Пройти на шахту, например, в мойку, даже пацанам было невозможно. Хотя один случай со мной произошёл, запомнившийся на всю жизнь. Мы, два пацана, нашли в ограждении «дыру» – разъединение плах, пролезли и далее по склону горы на четвереньках сползли вниз до мойки. Но попались, кто-то следил. Привели нас к начальнику охраны, там ещё сидят четверо пойманных пацанов. Начальник охраны тряс пистолетом перед носом каждого из нас. Орал и был пьян. Через некоторое время появилась его жена с завёрнутым ребёнком на руках. Она, увидев, как муж куражится перед детьми, закричала на него, тогда-то и долетели до нас её слова: «Ты пьян».

Начальник охраны всех нас обшарил, искал спички, папиросы. Какие могут быть папиросы у нищих пацанов, курили мы тогда найденные бычки на дорогах да сухие листья подсолнуха.

Мы, четырёх-пятилетние сорванцы, однажды, бегая по улице, услышали, как в завалюшке Ивлевых начала причитать мать. Провожали на фронт старшего её сына:

– Ой, сыночек, последний раз тебя вижу!

Потом ещё несколько сот метров мы бежали за ними следом. Мать бросалась на шею сына, рыдала, затем её оттащили, а сын с мужиком пошли дальше на войну, так и погиб парень.

В первый класс принимали с восьми лет. Не имея ни карандаша, ни ручки, ни тетрадки, ни портфеля, ни даже восьми лет, я убежал учиться в школу с пацанами, которым уже исполнилось 8 лет. Моей матери кто-то сказал, что я ушёл получать знания, и она пришла забрать меня. Затем я всю зиму изучал с матерью азбуку и цифры, поскольку была большая тяга к знаниям. Так было трудно, что я многие годы об этом вспоминал. Далее, в 1945 году, я наконец-то пошёл в 1 класс. Помню как сейчас, что целую неделю зимой мы не учились, так как были морозы минус 51 градус.

Первые три класса учиться было очень тяжко. Не было даже чернил. Ходили на конный двор, выкапывали яму в конском навозе, собирали в посуду жижу, которая заменяла чернила. Одна вонь, да и только. Клянчили, где придётся, газеты, делали из них тетради и писали между строками.

Нужда допекала нашу семью настолько, что я с девяти до четырнадцати с половиной лет включительно работал каждое лето подпаском. Сначала на поселке «Высокий», затем два последних года с братом пасли одиноких коров на поселке «Чёрная гора».

Зарабатывал я по тем временам по двести рублей в месяц. Первые четыре лета работал подпаском стада коров. В стаде доходило до 66 голов. Пастух был осетином по национальности. Три года умудрялся обманывать власти, что в стаде шестьдесят голов, за остальные шесть голов деньги клал в карман. Государство контролировало даже количество коров на лугу.

Пастух был не простой, а бывший царский офицер, знавший четыре иностранных языка: английский, персидский, китайский и русский. Имел уже затухающую офицерскую выправку и возраст семьдесят пять лет. На родину уезжать почему-то боялся. Жил на поселке «Высокий» у одного и того же мужика каждое лето, в кладовой, на полке. Дразнили мы его «балкам», так как по-русски он не выговаривал слово «палка».

Жил я у бабушки Фени – матери моей мамы. Будила она меня всегда в пять часов утра. Пастух «балкам» почему-то выслуживался перед хозяевами коров. Чтобы разбудить так рано ребёнка, бабушке часто приходилось на меня выливать половину кружки холодной воды. Благо вода была вкусная, всю жизнь родниковая.

После ежемесячного получения по двести рублей баба Феня заматывала деньги в свой платок и привязывала мне его на пояс под рубашку, отправляя на «Чёрную гору» к матери. Я старался бежать всю дорогу, чтобы пацаны не отобрали, а это около 10 км.

Во время обеденного перерыва подпаски загоняли стадо коров на стойбище, огороженное берёзовыми жердями, чтобы пришедшие хозяйки могли подоить бурёнок. Ограждение стойбища было выполнено мужиками – хозяевами коров.

Сгорая от любопытства и сопереживания о родном отце, я дважды в разные обеденные перерывы поднимался на «Иваничеву гору» к маяку, от которого хорошо был виден лагерь зэков. Я смотрел и мысленно фантазировал об условиях отцовского лагеря, который находился в Комсомольске-на-Амуре. Поднимаясь и спускаясь с горы, я всё боялся попасться работникам НКВД, которые могут идти на тренировку по стрельбе в своём тире, находившемся в нескольких десятках метрах от нашего стойла, где мы часто слышали свист пуль над головами. Все наши пастбища были расположены на возвышенной местности, поросшей берёзовым лесом. В горе из-под скал вытекал родник, рядом со стойлом геологи пробурили скважину диаметром около 1 метра, из которой вытекала пенистая белая вода, которую мы черпали кружками и пили.

Красота природы, конечно, неописуема, но она омрачалась кровососами-комарами, оводами и НКВДэшным тиром. В лагере зэки сидели по двадцать пять лет. Приблизительно в 1948 году в зоне было восстание, и сбежали несколько человек. Как раз в это время был обед, и мы слышали с горы топот сапог, это бежали охранники с овчарками, привязанными цепями к их поясам. Добежав до нас, они спросили, не видели ли мы сбежавших зэков. Пастух осетин сказал «нет», и они побежали дальше.

При перечитывании этих строк в части своего детства текут по щекам предательски слёзы, вероятно, никогда не надо возвращаться через много лет в своё детство. Как бы ни было тяжело, всё равно это воспоминания детства, когда ты растёшь, познаешь, матереешь, голодуешь, приспосабливаешься, но бегаешь, выполняешь работу для своей семьи.

Я думаю, что даже человеку, родившемуся в лагере, в тюрьме или на зоне, не познавшему вкуса свободы, детство будет всегда казаться светлым и счастливым, каким бы он его ни вспоминал в будущем. А вспоминается лишь светлое небо, тёплые лужи после проливного дождя. И ты находишься где-то в болотистом логу, где много цветов, редких кустарников, где прячутся под ними молодые пары, а вы, пацаны, подсматриваете за ними. В этом логу прорыты и местами огорожены тёсом водосточные канавы для весенних вод, и ты с людьми нанимаешься весной очищать их от снега и льда. А иногда по нужде наша матушка договорилась с одной украинской семьёй несколько раз в неделю носить им ведро картофельных очисток взамен кусочка сала, чтобы хоть как-то питаться.

В зимнее, учебное время необходимо было отапливать свою избушку, расположенную в средней части дома. Через стенку с одной стороны – дед по отцу, с другой – человек чужой, кузнец. У кузнеца жена даже расписываться не умела. У неё была дочь до него, которую в войну посадили на три года за прогул. Там, в лагере, она родила ребёнка. У него было до неё два сына, старший в войну повесился во дворе, придя со школы домой. Затем они совместно нажили ещё двух детей.

Дед мой жил со своим сыном, нашим дядей и безграмотной бабушкой Анной Васильевной, которая расписывалась в документах крестиком. При этом она обладала прекрасным воронежским голосом, за что на гулянках мужики ставили её на табуретку, и та исполняла для всех воронежские песни. Когда я впервые услышал её, то от изумления раскрыл рот. Но благодаря этому дома пел советские песни, подражая ей.

Для отопления своей хибарки площадью пятнадцать квадратных метров приходилось на отцовских металлических санях возить куски угля с двух террикоников от шахт «Маганак» и «Чёрная гора», расположенных в пяти километров друг от друга. Однажды в одном из провалов погиб мужчина и мы перестали брать уголь там. Вот так и отапливались до моих пятнадцати лет, пока не пришёл отец со сталинского «курорта» в 1953 году.

Первоначально отца даже не прописывали с семьёй в Прокопьевске, и он не мог устроиться на работу. Через некоторое время ему удалось устроиться работать кузнецом в артель инвалидов, куда я к нему ходил после школы работать молотобойцем. Тренировка изматывающая, но всё-таки тренировка.

Со многих деревень и районов приезжали к нему верхом на конях, в кошёвках, чтобы подковать своих лошадей. Один раз пригнали даже лошадь, на которой воевал Блюхер, мужики сбежались смотреть её, и я тоже видел. Она отличалась даже от жеребцов-тяжеловесов, была длинная и чуть выше.

Но хочется вернуться назад. Учились мы в Черногорской школе № 23. Школа эта – длинный барак. Были школьники отличники, были хулиганы. Некоторые курили и пили спиртное, за что их исключали из школы на два года. По возвращении обратно их дразнили «папами», некоторые из них даже спали с учителями. Был один случай, как одну мою одноклассницу-красавицу хулиганы привязали в классе к столу и связывали между собой волоски в интимном месте. Директор школы Михаил Иванович Милешко, участник ВОВ, отучал пацанов курить ремнём по заднице и заставлял жевать табак.

Вспоминается мне случай воровства лыж на складе школы. Я тоже принял участие в этом, но украл всего одну лыжу, чтобы вторую сделать самому. Всех разоблачили и пытались исключить из школы, за что на школьной линейке я закричал: «За одну лыжину – несправедливо». Лыжу пришлось вернуть – в школе оставили. После этого мне и однокласснику Толе Болгову, отец которого работал в школе завхозом, стали иногда давать лыжи покататься после занятий.

Отдельные эпизоды из учёбы в школе запомнились на всю жизнь. Помню табель успеваемости за третий класс. Одни пятёрки. С четвёртого по пятый класс мои тетради носили показывать старшим классам за красивый почерк. Мне нравился почерк моей учительницы Полины Константиновны Арендоренко. Я ей подражал, натренировался даже подделывать её подпись, за что пацаны иногда просили меня в их тетрадях писать и за неё расписываться. Эта учительница учила меня со второго по четвёртый классы. В третьем классе она пригласила меня домой и водила в кино в городской кинотеатр. У неё дома я впервые увидел портрет И. Джугашвили – она его так назвала. Позже оказалось, что её доброжелательность ко мне возникла от того, что она хотела моего дядьку женить на себе. Не получилось.

Когда я доучился в нищете до третьей четверти пятого класса, мать решила переехать на поселок «Высокий» к бабе Фене, думала, что будет легче нас ей растить. Не тут-то было.

Отучившись два года в пятом классе, в шестом я стал учиться на четыре и пять. В те времена шла компания по приёму в комсомол. Раздувались моральные привилегии. Я тоже готовился, не приняли – сын врага народа. Зато потом, после перехода в школу № 3, когда пришёл отец с «курорта», приняли автоматически.

И вот наступил 1953 год и седьмой класс. Я начал думать, что скоро отец придёт со Сталинского «курорта» домой, что кирзовые сапоги мы сами купим.

В те времена для показухи в нашей школе организовывались школьные линейки, когда в зале выстраивали семь классов для вручения каких-нибудь подарков ученикам-безотцовщине.

Новый директор большевичка Оходова З. Ф. организовывала эти показухи, как «заботу» о детях без отцов – погибших в ВОВ или пропавших без вести. Вручали кирзовые сапоги и валенки. Я носил валенки, подшитые медной проволокой. Директриса могла бы сынов врагов народа и не выстраивать на эти линейки, чтобы их не оскорблять, не унижать. И вот на одной из таких линеек, когда выдавали кирзовые сапоги, зачитывали фамилии детей без отцов со словами: «нет отца» или «пропал без вести». Я на всю линейку закричал – вырвалось: «У меня тоже нет отца». Несколько секунд была тишина, затем директриса в истерике на сцене закричала: «Вон из школы». Я демонстративно прошёл через сцену мимо неё и ушёл. В коридоре меня задержала учитель литературы и русского языка П. И. Соболь. Моя спаситель.

«Ты что делаешь? – сказала она. – Тебе важно окончить школу и помочь матери!»

Эти слова всю жизнь вертелись в моей голове. Далее она предложила интересный вариант. «Ты сейчас вымой пол вот в этом классе, а я скажу директору, что тебя наказала, и попытаюсь тебя оправдать перед директором». Так и сделали, вариант сработал. Меня не исключили из школы.

Затем наступил знаменитый март 1953 года. Каждый день в течение недели в зале выстраивали школу на линейку, а по радио – чёрной тарелке – передавали ход болезней великого злодея, вождя Сталина.

Стоящие вокруг меня классы, особенно девчонки, рыдали. Я стоял, и душа ликовала. Наконец-то отец придёт. И у меня тоже будут кирзовые сапоги. Даже моя двоюродная сестра в тот период после школы прибежала к деду со слезами докладывать о болезни Сталина, дед её прогнал, назвав «дурой». Убегая, она кричала: «Вы ничего не понимаете». В её 75 лет я спросил об этом, оказалось, она помнит и жалеет, что была такой наивной.

После возвращения отца со Сталинского «курорта» мы, три брата, пошли учиться дальше. Я в школе № 3 окончил 10 классов в 1956 году. Средний брат Владимир – отчаянный парень! В девятом классе его посадили за хулиганство – порезал нос детскому обидчику. Параллельно со сроком окончил десятый класс. Отлично владел физикой и был преподавателем физики у зэков в зоне. Позднее окончил Томский политехнический институт заочно.

Младший брат Юрий так и не окончил Томский политехнический институт, куда мы его с братом Владимиром затолкали, сдавая часть вступительных экзаменов за него в Прокопьевске.

Учась в Томске, он брал один раз академический отпуск на год, калымил с друзьями на различных выездных работах в Томской области. Затем вдруг женился на женщине своего возраста с ребёнком. Она умерла от рака в возрасте 38 лет, а он умер от переживаний через год, оставив своего сына и её дочь. Правда, в течение этого года употреблял много спиртного. Затем его сын вырос, так же, как отец, калымил на севере области, из-за ревности убил мужика-«самца», получил срок, оставив сына.

Многие при Советах потеряли возможность получить высшее образование. Кого исключили, кого посадили и т. д. Не дай бог, если кто критиканул власть, значит, ты не с нами, а если не с нами, то против нас.