Текст книги "Оружие возмездия"

СТРАННИК

Максимов открыл глаза и первым делом посмотрел на монитор: самолетик все также прилип к Калининграду, но все не мог долететь. Потом Максимов искоса взглянул на соседа, храпящего в кресле через проход, и спрятал улыбку.

Незаметно наблюдать за оплывшим прибалтом с лицом любителя пива было единственным развлечением в нудном полете.

Прибалт после вылета из Питера опорожнил три банки «Туборга» и уснул сном праведника. Ему и в голову прийти не могло, что смерть находится не за бортом, а удобно устроилась в соседнем, через проход, кресле. Бедняга не знал, да и не мог знать, что где-то на всех лежит конверт с приказом и дожидается своего часа. Когда-нибудь сломают печати на конверте, и вырвется наружу, как из ящика Пандоры, неумолимая судьба. Тихий хлопок глушителя в темном подъезде, странная горечь в бокале вина, черная холодная вода канала, отказавшие тормоза или комариный укол тонкой иглы – кто его знает, как смерть обозначит свой приход. Исполнители приговоров люди творческие и к заданию подходят с фантазией.

В памятную зимнюю ночь девяностого года командир отдельной группы специального назначения 3-го отдела 2-го управления штаба Прибалтийского округа Максимов вскрыл конверт, где лежала фотография прибалта и его Возможные адреса. Приказ был прост: арестовать и доставить на спецобъект, при вооруженном сопротивлении действовать по обстановке. Тогда судьба развела их, а жизнь активиста «Саюдиса» действительно висела на волоске. И Максимов был тем, кто получил приказ этот волосок перерезать.

Сейчас он не испытывал к спящему ничего, кроме беззлобного любопытства, сдобренного изрядной долей юмора. Судя по внешним атрибутам успеха, развал Союза пошел прибалту на пользу. Весь его вид говорил, что бизнесмен, успешно торгующий контрабандными цветными металлами из России, заплатил в офшоре все налоги и теперь имеет право спать спокойно.

Максимов еще немного позволил себе побыть бывшим офицером ГРУ, понежился в воспоминаниях, как блаженствуют по утрам, вспоминая только что увиденный сон. Потом встряхнулся и приказал себе вернуться в настоящее время. И стать тем, кем он являлся по документам: командированным в Калининград научным сотрудником.

По проходу из конца салона, покачиваясь на каблуках, прошла миниатюрная блондинка из тех, про кого сказано: маленькая собачка до старости щенок. Как раз рядом с Максимовым она сбилась с шага – самолет неожиданно накренился влево, Максимов рванулся вперед, перегнулся через подлокотник пустующего кресла и успел подхватить ее под локоть.

– Садитесь. – Он потянул ее за руку, заставив опуститься в кресло.

– Черт знает что... – простонала блондинка. – Это воздушная яма, да?

Максимов оглянулся. По иллюминатору косо вверх бежали капли.

– Нет. Думаю, мы снижаемся.

– Слава богу!-вздохнула блондинка.

– Согласен. – Максимов приветливо улыбнулся. – Застегните ремень, сейчас начнем маневрировать по эшелонам, а потом резко пойдем на снижение.

– Вы не летчик? – поинтересовалась блондинка, нервно теребя замок на ремне.

– Просто много летал. – Максимов на секунду представил, что пришлось бы прыгать на заболоченный лес внизу, если бы они летели так, как большую часть жизни пролетал он – в десантном отсеке «ИЛ-76». Ничего приятного в этом нет, только нервы себе портить. А соседке такие аттракционы вообще противопоказаны.

– Позвольте, я помогу. – Он щелкнул замком, блондинка при этом втянула плоский живот, старательно избегая прикосновения рук Максимова.

Ухоженная и со вкусом одетая, она вполне заслужила бы определение симпатичная, если бы не болезненная гримаса, что исказила ее лицо, когда она чуть не растянулась в проходе. Страх тому виной или неожиданность, но что-то недоброе, что она искусно скрывала, против воли вырвалось наружу. Поэтому Максимов и не собирался верить сладкой улыбке, играющей теперь на холеном лице.

Судя по признакам, которые невозможно скрыть от человека, знакомого с криминалистикой, она уже вступила в тот возраст, когда правила хорошего тона требуют давать даме столько лет, на сколько она выглядит. Блондинка делала все, чтобы смотреться на «всего за тридцать». Методы, позволяющие внешности отставать от паспортых данных, сейчас стоят дорого, а судя по кольцам на пальцах, мужа у незнакомки не было, но явно имелся богатый знакомый. «Очередной поклонник», – как наверняка выразилась бы незнакомка, лексику такого типа женщин Максимов знал хорошо. «Спонсор», – коротко залепила бы одна острая на язык московская знакомая Максимова, по молодости лет беспощадная и циничная.

Незнакомка тоже изучала Максимова. Этот прилипчивый, словно сосущий взгляд Максимов почувствовал на себе еще во время промежуточной остановки в Питере. За время полета она дважды проходила в хвост самолета, но Максимов сделал вид, что сосредоточенно читает книгу, и повода завязать знакомство не дал. Он был далек от мысли, что дама намеренно чуть не шлепнулась в проходе, но то, что она попытается использовать происшествие в свою пользу, не сомневался. Есть такие люди, которые даже Страшный суд могут использовать в своих интересах.

Самолет круто завалился на крыло, блондинка испуганно выпучила глаза и вцепилась в подлокотники кресла. Самолет выровнял курс, и Максимов ободряюще улыбнулся:

– Потерпите, осталось минут пять.

– Скорее бы... А давайте познакомимся? – без всякого перехода предложила она.

– Максим Владимирович Максимов. – Это был тот редкий случай, когда Максимов использовал подлинные документы.

– Элеонора Караганова. Можно Эля, – добавила она, растянув в улыбке губы. Чуть прищурилась, словно что-то вспоминала. – У вас запоминающееся лицо. А вот вспомнить не могу, где я вас видела.

– Сначала в Москве, а потом в Питере, – подсказал Максимов. Он был уверен, что с Элей Карагановой нигде, кроме зала ожидания аэропортов, не встречался.

– Не поняла? – Эля недоуменно вскинула брови, и на секунду на ее лице мелькнуло то недоброе выражение, что уже отметил Максимов.

– Мы же полдня в одном самолете. Вот и кажется, что все давно знакомы.

– Ах вы об этом... Нет, положительно я вас где-то уже видела.

– Я скромный научный сотрудник, в свет выхожу редко. Чаще сижу в архивах и хранилищах. Или в командировках.

Эля скользнула по нему недоверчивым взглядом. Неброский, но элегантный костюм Максимова явно был не из гардероба нищего бюджетника.

– Работаю в геолого-археологической экспедиции при Минкульте. Волею судьбы стал советником депутата, -Максимов назвал фамилию известного режиссера. – Свободного времени много, поэтому иногда консультирую частных коллекционеров. Знаете, сейчас уже считается хорошим тоном собирать не «мерседесы», а антиквариат и произведения искусства, – добавил он, чтобы Эля не мучилась в поисках ответа на терзавший ее вопрос об источниках доходов Максимова.

Как это странно ни звучало для самого Максимова, но он не солгал. Любой при желании и настойчивости мог установить, что среди сотрудников экспедиции, затерявшейся в темных закоулках отраслевого НИИ, числится некий Максимов, который благодаря семейным связям с руководством на работе появляется редко, чаще пропадает в командировках. Но никто ничего против не имеет, потому что парень в интригах не участвует, славу и кусок хлеба ни у кого не отнимает, а что вечно отсутствует на рабочем месте, так не сидеть же за такую зарплату в четырех стенах.

– О, так мы с вами коллеги, – оживилась Эля. – Я искусствовед. Окончила Институт культуры.

«Еще когда я в школе учился, – мысленно продолжил Максимов. -Из такого вуза два пути – в кружок с баяном или замуж. Мадам явно выбрала среднее, пополнив ряды женского батальона различного рода „ведов“. А что им еще оставалось делать с таким-то образованием? Дамских романов в Союзе не печатали, Маринина еще корпела в НИИ МВД, обобщая статистику убийств за пятилетку, а из женщин-писательниц издавали только Мариэтту Шагинян. Но и та то ли Ленина живым видела, то ли с Есениным целовалась... В общем, в возрасте была далеко забальзаковском».

– А вы в Калининград по делам? – продолжила атаку Эля.

– Конечно. – Максимов повел рукой. – Видите, кто летит? Только чиновный люд да бизнесмены. Остальным поездки по стране не по карману.

Эля посмотрела на книгу, лежащую у него на коленях, и сразу же спросила:

– О, вы читаете по-немецки?

– К сожалению, только читаю. Это «Янтарь – немецкое золото» Альфреда Роде. Считается крупнейшим в мире специалистом по янтарю. Кстати, до войны был хранителем Музея янтаря в Кенигсберге.

– Как интересно. – Эля вскинула тонкие брови. – Янтарь – ваша специальность?

– На ближайший год – да. Пишу работу о путях миграции янтаря в различных культурах. Вы знаете, что греки использовали янтарь не только как украшение, но и лечили им многие болезни? А славяне называли янтарь морским ладаном.

– Очень, очень интересно. Мне вас сам Бог послал. Я сотрудничаю со многими серьезными журналами. Женскими, в основном, -уточнила она. – Не хотите написать статью о янтаре?

– Не уверен, моя ли это аудитория, – задумчиво протянул Максимов. – Но, в принципе, почему бы и нет?

Эля раскрыла сумочку, как у всех женщин забитую всякой всячиной, после недолгих поисков достала визитку и протянула Максимову.

– "Элеонора Караганова, шеф-редактор отдела культуры. Международный журнал «Первые лица»", -прочитал Максимов. «Должность что-то уж чересчур импортно звучит», – отметил он. – Странно, никогда не слышал о таком. Он давно издается?

– О, почти десять лет. Это элитарный журнал, малый тираж, по закрытой подписке распространяется в высших эшелонах власти. На страницах журнала выступали президенты и премьер-министры, ведущие политики и бизнесмены многих стран. Его читают те, кого принято называть лидерами, – зачастила Элеонора, словно по памяти воспроизводила текст рекламной листовки. – Сейчас мы обновляем состав штатных авторов. У вас есть шанс. Уверена, что янтарь, украшения из него заинтересуют наших читателей. Есть даже специальная рубрика «Частная коллекция». Ее курирую я. – Она замолчала, дожидаясь реакции Максимова.

Максимов наконец понял, кого ему напоминает Эля. Или она сознательно копировала, или следовала негласной моде элитарной тусовки, но как две капли воды походила на ведущую передачи «Женский взгляд», ту, что мелькает меж деревьев с очередным интервьюируемым и изводит его глупыми вопросами, получая не менее глупые ответы.

– Очень интересно. – Максимов отметил, что невольно спародировал манерную интонацию Элеоноры. – Пожалуй, возьмусь.

Он достал из нагрудного кармана свою визитку, протянул Эле, а ее, как полагается по правилам хорошего тона, аккуратно вложил в портмоне. За телефоны на своей визитке он не беспокоился. Домашний телефон снабжен автоответчиком и определителем номера, а по двум служебным усталый женский голос всем отвечал, что Максим Максимов появляется только в присутственный день – по вторникам, но особо рассчитывать на это не стоит, и она готова передать сообщение, как только неуловимый сотрудник окажется в пределах досягаемости. Служебный телефон, если кто решит проверить на АТС, действительно принадлежал институту.

– Я планирую провести в Калининграде неделю, возможно, чуть больше. А вы, Элеонора? – Теперь настал черед Максимова качать информацию из собеседницы.

– Примерно столько же, – ответила она, пряча его визитку в сумочку.

– Интервью с первыми лицами области? – не отступил Максимов.

– Упаси Господь, кому интересны эти толстомордии? – ужаснулась Эля. – Нет, мы пишем о них, естественно. Но лично я специализируюсь на людях искусства.

– Ах вот почему мне знакома ваша фамилия! Кажется, я читал ваши статьи о выставке картин моего патрона. – Максимов назвал фамилию режиссера-депутата, от временного простоя ударившегося в живопись. Выставка была организована в холле Думы и широко освещалась в прессе.

– Ну, это было так давно. – Элеонора была явна польщена и не стала этого скрывать. – Вы не находите, что он забронзовел до невозможности в этой Думе? Такое самомнение! – Она закатила глаза. – Ужас! Вы бы видели, каким он был тихоней, когда приезжал в Москву со своей местечковой Одесской киностудии.

– Эля, не провоцируйте. Я же все-таки его помощник. О шефе либо хорошо, либо никак! – с улыбкой произнес Максимов.

– Вы действительно работает у этого монстра? – Эля изобразила на лице ужас.

– Во всяком случае, так написано в удостоверении, – Он похлопал по нагрудному карману.

Элеонора стрельнула глазками в книгу на его коленях, попыталась сдержаться, но все же проговорилась:

– Я лечу на встречу с друзьями из Германии. Вы знаете, что немцы собираются откопать Янтарную комнату где-то в Калининграде?

– О, ее ищут уже полвека, – как можно небрежнее произнес Максимов.

– А насколько вы компетентны в этой проблеме? – Bee голосе прозвучал неприкрытый интерес.

– Ну, всякий, занимающийся янтарем, рано или поздно сталкивается с феноменом Янтарной комнаты. А что вас конкретно интересует?

Она не успела ответить. Пол вдруг круто накренился, самолет нырнул вниз, и лишь после этого запоздавшая стюардесса скороговоркой попросила пристегнуть ремни и не курить. Уши заложило, тело стало наливаться тяжестью. Судя по покрасневшему лицу Элеоноры, ей сейчас было не до светской беседы.

«Если подводка, то очень грубая, – подумал Максимов. – Во-первых, дама не в моем вкусе. Во-вторых, зачем же сразу о Янтарной комнате? И самое плохое: если подводка, то пасли меня еще в Москве. А задание я получил только день назад. Есть над чем задуматься».

Он отвернулся к иллюминатору. По стеклу бежали дрожащие струйки. Потом стекло словно залепило мокрой ватой. Через несколько секунд самолет прорвал слой облачности, и неожиданно совсем близко поплыли огни. Самолет последний раз лег на крыло, описав дугу, и круто пошел на посадку.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
«...ТЕМНЫЙ УЖАС ЗАЧИНАТЕЛЯ ИГРЫ»

СТРАННИК

Аэропорт встретил безнадежно опоздавший московский рейс гулкой тишиной. Немногие встречающие, таксистская мафия и скучающий наряд комендантского патруля – вот и все, кто проявил хоть какое-то внимание к недовольно ворчащим пассажирам, выходившим в холл.

Максимов осмотрелся. Обычная картина зала ожидания. Ряд ларьков с импортным барахлом, в креслах спят в неописуемых позах или прогуливаются с лицами пожизненно осужденных пассажиры утренних рейсов. Дети, играющие между рядами кресел.

Нормальная жизнь нормальных людей, в которой ему отведена роль странника, перекати-поля, чужака. Именно в первые минуты на чужой территории, в чужой жизни он особенно остро ощущал свою инородность. Вынырнул из темноты, прошел мимо, как ночной прохожий мимо чужих светящихся окон, и вновь растворился. Ни прощаний, ни памяти, ни надежд на новую встречу...

«Господина Максимова, прибывшего рейсом из Москвы, просят подойти к справочному бюро», – раздался усталый голос из динамика.

Багажа у Максимова не было, только большая спортивная сумка на плече. Он выбрался из группы попутчиков, сгрудившихся у ожившего транспортера. Пошел вдоль стеклянного ряда касс. Желающих купить билет на самолет в этот час не нашлось, единственным человеком, стоящим в конце ряда, был некто, затянутый в кожаные доспехи байкера. Судя по худобе и низкому росту, «беспечному ездоку» совсем недавно выдали паспорт.

«Справочная», – прочитал Максимов на мутно светящемся стекле.

– Эй, братишка, подвинься. – Он похлопал байкера по плечу.

На него в упор уставился взгляд темных как смоль глаз. Явно девчоночьих. Волосы прятались под платком с черепами, наружу высовывались лишь розовые мочки ушей, унизанные тонкими колечками. Лицо без всякой косметики , на щеках мутные разводы и пара капелек масла.

– Извини... – Максимов на секунду замешкался, подбирая обращение, – сестренка.

Он первым улыбнулся, ощутив всю несуразность ситуации.

– Вы Максимов?-спросила девушка.

– Я. – Он знал, что его должны встретить, но такого варианта не ожидал. – А ты от банка? – Максимов решил на всякий случай проверить.

– Ага, жена председателя.

– А если серьезно?

– Короче, господин Максимов, получите и распишитесь. – Она взяла с полочки конверт и протянула Максимову. Расстегнула «молнию» на куртке, выудила из-за пазухи ключи. Держала за брелок. – Серый «фольксваген-пассат» устроит?

Максимов вскрыл конверт, пробежал глазами доверенность. «Балтийский народный банк» доверял ему право управления своим «пассатом» на срок в один месяц в пределах области. Документ, напечатанный на фирменном бланке и украшенный печатью банка, смотрелся солидно. Паспортные данные Максимова передали факсом из Москвы еще утром, и кто-то безошибочно впечатал их, заботливо выделив жирным шрифтом.

– Сойдет. – Он протянул руку за ключами. – А где машина?

– На стоянке. Как выйдете, справа.

– Еще один вопрос. Тебя как зовут?

– Карина.

«Глаза у нее действительно восточные, – отметил Максимов. – Брови иссиня-черные. Похоже, не врет. Насчет жены, конечно, погорячилась». Вместо обручального кольца на ее тонком пальце хищно блестел острыми гранями серебряный перстень.

– Круто смотришься, Карина. В банке все так одеваются? – поинтересовался он.

– Только не выдавайте, ладно? Человек, который должен был вас встретить...В общем, у него проблемы. Он не смог ждать. Попросил меня. – Она достала из кармана визитку. – Здесь телефоны банка на тот случай, если менты прицепятся. А на обороте телефон Леши. Вы позвоните ему из гостиницы, скажите, что все нормально.

Мимо прошел полусонный милиционер, с интересом посмотрел на странную парочку: представительного вида мужчина и девчонка с ног до головы в черной коже. Максимов решил, что церемония встречи затянулась, никакого желания погружаться в проблемы какого-то Леши не было, получил ключи от машины – и на том спасибо.

– Договорились, – кивнул Максимов. – Тебя в город подбросить?

– Сама доберусь, – гордо отказалась Карина. И неожиданно: – Дяденька, а вы деньгами бедную девушку не выручите? – Она скорчила жалобную мордашку.

Переход к благородному попрошайничеству произошел так быстро, что Максимов опешил.

– А в банке разве зарплату не платят? – спросил он.

– А я там не работаю. Сказала же, Лешке доброе дело делаю. – Она вновь напустила на себя независимый вид. – Заколебалась вас ждать. И на «пепси» потратилась. Компенсацию бы...

– Если добро делала, терпи. – Максимов поправив на плече ремень сумки.

– Значит, не дашь? – Она сузила глаза.

– Из принципа, – отрезал Максимов. Карина вдруг широко улыбнулась, на щеках задрожали забавные ямочки.

– Проверка на вшивость, – объяснила она.

– Ну-ну, – усмехнулся Максимов.

Она помахала на прощание рукой и пошла к выходу По мрамору сухо заскрипели мощные бутсы.

«Рок-н-ролл жив, а я уже мертв», – переиначил Максимов изречение Гребенщикова, проводив взглядом удаляющуюся фигурку в кожаном панцире. Карина возвращалась в тот мир, где Максимову не было места.

Пассажиры уже успели получить багаж и потянулись к выходу. Максимов заметил свою попутчицу. Эля беспомощно озиралась по сторонам, поставив у ног вместительный чемодан. Нервно теребила ремешок сумочки. Можно было подумать, что она расстроена и растеряна, оказавшись одна в незнакомом городе. Можно, если бы Максимов, пока беседовал с Кариной, не успел перехватить несколько раздраженных взглядов в свою сторону;

Но когда он направился к ней, Эля сделала вид, что сосредоточенно высматривает кого-то за стеклянной стеной аэропорта.

– Не встретили?-спросил Максимов.

– А? – Эля удивленно округлила глаза. – Господи, это вы. Я подумала, опять таксисты пристают. Странно, никого. – Она посмотрела на пустынную площадь перед аэропортом. – Впрочем, мы же опоздали...

– Позвольте, я буду вашим таксистом. – Максимов легко подхватил чемодан.

– Вы разве на машине? – Эля сразу же пристроилась рядом.

– Уже да.

Они вышли на улицу. Приятно пахло вечерней свежестью. В свете фонарей искрились ниточки дождя.

Максимов обратил внимание, как Эля посмотрела на проходившего мимо старшего патруля – статного капитана в черном морском кителе.

– Девяносто процентов женщин трепетно относятся к военным и лишь десяти нравятся вольные художники, – заметил Максимов, чтобы сразу же направить разговор в нужное русло. Элю он так до конца и не прощупал, а надо, случайные встречи в начале задания – самые подозрительные.

– У меня, между прочим, папа был военным моряком,-отозвалась Эля.

– Ив каком звании, если не секрет?

– Контр-адмирал. – Она произнесла звание так, словно оно было ее собственным. – Служил на Балтике. Я родилась недалеко, в Таллине. В школу пошла в Лиепае, а окончила в Таллине. Потом папу перевели в Москву.

– Плохой погодкой вас родина встречает. – Он поежился от капелек, залетевших за воротник.

– Говорят, дождь – это к удаче.

– Нет. Если уезжаешь в дождь – к хорошей дороге, – возразил Максимов. – У меня знакомый есть, бывший командир ракетного крейсера. Так его в перестройку чуть паралич не разбил. Узнал, что дочка после школы устроилась у метро торговать цветами. Он ее с таким пренебрежением спросил: «И сколько за такой позор платят?» ? А когда услышал, что козявка получает в три раза больше его пенсии, пришлось «скорую» вызывать. Ваш папа как развал Союза перенес?

– Ужасно, конечно! Он же политработником был. Можете себе представить, что в доме творилось. Соберет таких же пенсионеров, и весь день Горбачева судят. – Эля снизу вверх посмотрела на Максимова. – А где же ваша машина?

– Сейчас узнаем.

Он на ходу достал брелок, направил на стоянку машин и нажал кнопочку. На крайней в ряду иномарке радостно и мигнули фары.

Эля придирчиво осмотрела машину, перевела взгляд на у. Максимова. Так же осмотрела и его.

– Странно, но вы все меньше и меньше напоминаете археолога, – заключила она.

– У меня хорошие связи, Эля. – Максимов открыл багажник, поставил в него чемодан и сумку – Да не смотрите вы с такой тревогой. Не мафиози я, клянусь. Просто в Москве консультирую одного коллекционера из новых русских. А у него приятель – крупная шишка в Калининграде. Услуга за услугу и никаких денег.

– Так вы в Калининграде первый раз? – спросила? Эля, взявшись за ручку дверцы.

«Недурно, мадам, – подумал Максимов. -Ловко поймала. Действительно, как рулить собрался, если не знаю дороги?»

На этот вопрос он уже заготовил ответ, купив в Москве карту города, но использовать ее не пришлось.

Рядом загрохотал двигатель мотоцикла, и на свет выкатился стальной конь с юной всадницей в седле. Карина в блестящей от дождя черной коже смотрелась, как реклама фирмы «Харлей-Девидсон».

«В Москве встретить такую амазонку не проблема. В первопрестольной всяк с ума сходит по-своему, но согласно моде. Кто не байкер, тот кришнаит или баркашовец. Каким ветром ее сюда занесло? Ведь, наверное, в черной коже смотрится в городе белой вороной, – подумал Максимов. – Что там у нее, „хонда“? Так, минимум тысяча долларов. Для бедной девочки изрядная цена».

– Порядок? – спросила она, приглушив двигатель. Од ну ногу поставила на асфальт.

– Как видишь, – ответил Максимов, подойдя к водительской дверце.

Карина бросила оценивающий взгляд на Элю, но от комментария воздержалась.

– Не забудь Лешке позвонить.

– Погоди, – нашелся Максимов. – Как нам до гостиницы «Турист» доехать?

Карина задумалась, потом махнула рукой, – Ладно, будем творить добро до упора. Поезжай за мной.

Максимов нырнул в салон, открыл дверцу Эле. Она устроилась в кресле, недовольно хмыкнула.

– Не девка, а оторва какая-то! Куда родители только смотрят. Это ваша знакомая, Максим?

– Получается, что так. – Он завел двигатель. – Ну, с Богом.

Карина газанула с места так, что из-под заднего колеса вырвался пар. Махнула рукой и бешено рванула вперед.

– М-да, смена растет, – пробормотал Максимов, выжав газ.

На пустом шоссе Карина разогналась до ста километров. Грудью легла на руль, борясь со встречным потоком воздуха. Слева от дороги бежала цепочка огней, электричка набрала полный ход, Карина, судя по всему, решила устроить гонки, наплевав на мокрый асфальт.

В салоне машины уютно урчал обогреватель, щетки тихо скребли по стеклу, размазывая капельки дождя, приятно пахло дорогой обшивкой сидений. Максимов предоставил, каково сейчас Карине. И жутко захотелось поменяться с ней местами.

– Что так гонит, разобьется же, – проворчала Эля, заметив, что все внимание Максимов сконцентрировал на мотоциклистке.

– С ее философией это не страшно. А на такой скорости даже не заметит,

– Да какая у нее может быть философия, Максим! Одни гормоны.

– Жанна д'Арк в таком же возрасте въехала в Орлеан на белом коне. Вот и эта воюет как может, – возразил Максимов.

– Лучше скажите, что эта малолетка вам понравилась.

– Я бы сформулировал так: произвела впечатление. – Максимов свободной рукой полез в карман. – Не возражаете, если закурю?

– Пожалуйста. – Эля дернула плечиком.

– Да, я не спросил, куда вам ехать. – Он чиркнул зажигалкой. – Черт! – Максимов вцепился в руль и убрал ногу с педали газа.

Карина резко сбросила скорость, мотоцикл вильнул на скользкой дороге. Угрожающе завалился на бок, вписываясь в поворот, но она невероятным рывком выровняла его. Оглянулась, сверкнув через плечо сумасшедшей улыбкой.

Максимов, от греха подальше, бросил не прикуренную сигарету на панель и увеличил дистанцию между машиной и мотоциклом.

– На чем мы остановились? – спросил он, повернувшись к Эле.

– Скажите, ваша гостиница-приличное место? «Еще раз браво! – мысленно усмехнулся Максимов. – Тонко работаем».

– Не знаю. Номер забронировал друг моего клиента – председатель банка в Калининграде. Думаю, в клоповник не поселит. Но на «Хилтон» не рассчитываю, всё-таки родная провинция, хоть и под боком у Европы.

– А что же он вас не встретил?

– В перечень услуг не входило. Да и зачем навязываться? Начнутся сауны-рыбалки-шашлыки, а я сюда не на отдых приехал. Кстати, спасибо, что напомнили. – Он достал мобильный, положил на колено. Номер неизвестного Леши он запомнил наизусть, как машинально запоминал все, что считал важным.

Дорога блестящим полотном убегала под колеса. Теперь Карина шла ровно, без лихачества. Максимов, ведя машину одной рукой, бросил взгляд на рубиновые огоньки впереди и быстро набрал номер.

Слышимость была прекрасной, фирма МТС не зря рекламировала свою связь. После второго гудка в ухо ударил гомон пьяной компании.

– Алло! Лешу будьте добры...

– Слушаю. – Язык у абонента заплетался. «Мне бы такие проблемы», – подумал Максимов, вспомнив слова Карины.

– Если ты тот Алексей, что должен был встретить человека из Москвы...

– Я, я это! – почему-то обрадовался Леша. – Прилетели?

– Уже еду. Машина в норме, спасибо. Шефу твоему позвоню завтра и поблагодарю. Узнай у Карины, как я выгляжу, чтобы складно врать. Кстати, по какому случаю загул?

– Сын родился!!-проорал Леша. Максимов невольно поморщился, отстранился от трубки.

– Поздравляю,-сказал он и отключил связь.

– Максим, а у вас дети есть? – спросила Эля, явно услышав последние слова Леши.

– Нет. Я один, – ответил Максимов.

– Странно, – протянула Эля.

– Сейчас время удачливых эгоистов, или я не прав?

Эля покосилась на него, но не стала спорить. Фразу он придумал давно и успешно использовал, избавляясь от докучливых расспросов о личном.

Промелькнули садовые участки, справа к дороге вплотную подступил лес.

«Константиновский лес, слева – поселок Поляны, Ориентир – водонапорная башня, – машинально вспомнил Максимов. – Через два поворота будет Орловка». Он не нуждался в услугах Карины, чтобы добраться от аэропорта до города. Пешком или на машине, ночью или днем. Получив задание, он всегда первым делом по карте изучал район, осталась армейская привычка. Калининградскую область, город и окрестности он сейчас знал в таких деталях, которые вряд ли известны даже местным жителям. В ночь перед вылетом он изучил не только современную топографическую карту, купленную в магазине, но и трофейную немецкую полуторку и ксерокопию карты города времен Тевтонского ордена. Его работой была война, а она дилетантов не любит.

После Орловки дорога пошла в гору.

«Гора Лисья, семь километров до города», – подсказала память.

Максимов покосился на Элю. Она притихла, удобно устроившись в кресле. Задумавшись, не контролировала лицо, и на нем застыло то неприятное выражение, что Максимов заметил еще в самолете.

«Характерец у нас еще тот», – подумал он. На секунду возник такой контакт, который психологи называют раппортом: Максимов мог сейчас без труда проникнуть во внутренний мир Эли. Но не стал. Знал, ничего хорошего он там не найдет. Эля вступила в самый проблемный для женщины возраст, осень жизни, как называют его китайцы. Но, как подметил Максимов, красиво стареют только добрые люди.

– Эля, вы так и не сказали, куда вас отвезти, – напомнил Максимов.

Она стряхнула с лица напряженное выражение, сверкнула улыбкой.

– Рискну, давайте в «Турист». Если, конечно, вы не против.

– Надеюсь, места там есть.

– Ой, в такой-то глухомани да чтобы не нашлось! – Эля небрежно махнула ручкой. – Можно подумать, мы в Каннах.

– А вы бывали в Каннах?

– И не раз.

– На кинофестивале?

– Нет. Это были дни русского искусства. Представляете, нашлись меценаты, решившие возродить традицию «Русских сезонов». Французы просто обалдели!– Эля оживилась, явно оседлав любимого конька.

Дни русского искусства, насколько знал Максимов, проходили в апреле, для Канн – в самый мертвый сезон. И мэр Канн, конечно же, был без ума от бестолковой щедрости русских меценатов. До знаменитых дягилевских «Сезонов» новые меценаты не дотянули, не тот артист нынче пошел, и если бы не проплаченные статьи, Россия так и не узнала бы, что она в очередной раз потрясла своим искусством весь цивилизованный мир. Выслушивать устную версию заказных статей Максимов не хотел и протянул Эле телефон.

– Не хотите позвонить тем, кто вас не встретил? Эля запнулась.

– Позвоню из гостиницы, – после паузы сказала она.

– Как хотите. – Он убрал телефон в карман. «Вот так, мадам, и сгорают на мелочах», – подумал он. С пригорка открылся вид на город. Под светлым пасмурным небом черными контурами выступали шпили соборов. Свет фонарей, размытый дождем, играл на мокрых тротуарах. На секунду показалось, что улицы города по самые крыши затопила темная река.

Максимов вспомнил, что реку Преголя, неспешно текущую через город, тевтонцы называли Хрон. Хрон – Хронос – Время... Не случайно монахи-воины поставили замок своего Ордена на берегу Реки Времени, отделяющей мир живых от мира мертвых.

Он сбавил ход, чтобы острее почувствовать тот миг, когда машина, как с крутого берега в реку, окунется в темные воды сумерек, разлившихся до самого горизонта.

Максимов выбрал гостиницу не случайно. Вдоль противоположного берега изгибалась улица Верхнеозерная. К ней вел перекинутый через пруд пешеходный мостик. До места встречи со связником всего пять минут ходу.