Текст книги "Сегидилья"

Олег Мартынов

Сегидилья

К вопросу о случайном совпадении имен, событий, мест и времени. Как нельзя лучше подходит высказывание советского и российского государственного деятеля Черномырдина Виктора Степановича: «Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то году что-то там было. Да не было ничего! Все это происки!». Добавлять больше к этой цитате нечего, просто нет слов, как точно передан посыл о неприемлемости предъявлении возможных обвинений автору, ищите следы в прошлом…

Пролог

Стеклянный, фотографический Глаз внимательно окинул обширные кряжи горных вершин средневековой Каталонии. С удовольствием зафиксировал момент восхода южного горячего Солнца, мигнул озорно пластиковым веком и зажужжав назойливой мухой, устремился вниз по склону зеленого холма. Распластанные маленькие треугольники крыльев уносили причудливый летающий объект прочь от отсыревшей за ночь плодородной земли и сползающего в овраг холодного тумана. Двухколейная дорога, петляя серпантином на спуске, углублялась крутыми поворотами в чащобы густого смешанного леса. На некоторых, особо опасных участках пути широкие стволы сосен и дубов вплотную приближались к самой кромке дорожки, выбитой копытами прямо в просеке, проходивших по ней многочисленных мулов. Маквис, поджидая неосторожных редких с утра путников, беззастенчиво жалил колючками, в силу своего небольшого роста, по различным интимным местам.

Избегая встречи с людьми в непривычной одежде, Глаз поднимался рывком вверх, скрываясь за верхушками деревьев. Подставлял на излете пористые черные бока композитного корпуса под ласковые лучи, готового раскалиться до бела светила. Осматривал мельком окрестности, сверяя выбранный маршрут движения с наземными ориентирами, намеченными ранее хозяином. Удовлетворенно переворачивался на спину, дескать да, каменный домик с пробитой черепицей на крыше совпадает с местоположением на карте и выбрав следующий поворотный пункт полета, коршуном сыпался вновь к дороге, прижимаясь к мокрой от росы поверхности колеи. Были бы установлены рецепторы, считывающие и передающие прелесть скользящего парения в слегка сладковатом от просыпающейся благоухающей ароматами природы воздухе, выдал может быть тогда исчерпывающую информацию поэтическим слогом. Присовокупив к полученным данным красоту духа времени рыцарства, благородство и ум правителей, бесспорно добавил бы и необсуждаемую в высшем обществе честь прекрасных дам, обитающих у подножия гордой горы Кольсакабра. К сожалению, конструкторы Глаза не предусмотрели таких замечательных опций, ему присущи только сухие цифры показателей температуры, атмосферного давления, направления ветра, скорости собственного перемещения, высоты нахождения над уровнем моря. Цветная картинка с хорошим разрешением в широкоугольном обзоре радовала испанскими видами обладателя сей диковинной машины. Ну и включаемый периодически звук, дающий примерное представление об окружающем глаз пространстве, наполнял утренним щебетаньем пташек, ушные раковины владельца.

Вот и великолепный город предстал перед летящим вдоль дороги механическим оком. Окруженная крепкими крепостными стенами, с башенками – близнецами по углам, охраняющими спокойствие и безмятежный сон жителей, цитадель, будто невидимой рукой великана вытягивалась ввысь шпилем церкви архангела Михаила. Когда-то давно, на месте городских построек плескалось озеро раскаленной лавы, извергаемой из жерла древнего вулкана. По мере остывания магмы, ремесленники мастерили улочки и фундамент, аккуратно выкладывали ступени, ведущие к центральной площади, формировали неповторимый облик будущего города ведьм. Вход к экзотической архитектуре пролегал через единственный подвесной деревянный мост, где скучающего вида стражник, с напускной важностью, недовольно оглядывал повозки крестьян и оценивающе взвешивал на предмет платежеспособности торговцев лошадьми. Мзда взималась с регулярностью сжигания еретиков. Серебренные кроаты ходили по рукам, не успевая вобрать в себя тепло ладоней счастливого обладателя. От тружеников полей переходили к разного толка барыгам, от торгашей к охране, от стражи к виноделам. С годами порочный круг только расширялся.

Выполнив незамысловатый пируэт в воздухе, Глаз перемахнул бойницы внешней оборонительной стены и взял направление к стихийно возникшей большой группе людей. Образуя полукруг, толпа радостно бурлила, громка смеялась, выкрикивая отдельные постыдные слова. Не решаясь сразу присоединиться к входящим в раж жителям и гостям города, Глаз нырнул под медленно плетущееся через ворота коровье стадо, проскользнул между задних ног замыкающего теленка и повторяя рельеф базарной улочки выскочил на пересечение еврейского и арабского кварталов. Мимо проплывали лавки нескладных скорняков, интеллигентных портных, шумных кузнецов, навязчивых менял. За углом приютились помещения поменьше, застыли в профессиональных позах брадобреи, ожидающих богатых клиентов, мясники, улыбчивые не по забрызганному кровью фартуку, сапожники на босу ногу, горшечники по локоть в глине, ювелиры, непременно иудейского племени рода. В конце бойкого тупика наперебой, ругаясь и угрожая вели торговлю рыбари, которых сторонились даже животные, красильщики, составлявшие отвергнутую людьми по запаху компанию, да различные посредники, например, пара пожилых сводень, жестикуляцией показывающих перечень прелестей, недавно овдовевшей бесприданницы. Спотыкаясь от бега, одновременно плача и смеясь, неслась детвора, передавая по лавкам последние новости. Как по мановению, чьей-то могущественной руки, торговцы бросали на слуг свои важные дела и устремлялись к наполнявшейся народом площади. Жужжащий Глаз не интересовал ни одного горожанина, ну пчела, крупная, шершень или навозная муха, жук тот же, сколько их шныряет, почва то благодатная для размножения всякой живности. Лишь пронырливая дворняга, почуяв неладное, недружелюбно затявкала на летающего незнакомца, попрыгала, для приличия на месте и не сомневаясь в успехе бросилась в погоню за подозрительным предметом. Избавляясь от четвероногого преследователя, Глаз поднялся на метр выше живого людского потока, обогнул галдящую разношерстную толпу, и пройдя вдоль импровизированной сцены, созданную первыми рядами зевак, спрятался за бородатым бандуристом. Зависнув на уровне локтя, Глаз накручивал шариком механизма кругового обзора, выхватывая для снимка яркие портреты, детали одежды, планировку улиц. Меняя угол, раскадровку, перспективу, он неустанно отправлял хозяину мегабиты собранных данных о нраве и быте жителей средневекового города.

Завладел вниманием Глаза, например, эпизод, когда две хорошенькие девушки в развевающихся алых юбках исполняли задорный танец. Выделывая стройными ножками немыслимые батманы, они иногда, специальным образом, невпопад замирали, корчили смешные рожицы, а затем снова, слаженно и синхронно отплясывали, взявшись за руки затейливые хореографические фигуры. В моменты неожиданных остановок публика взрывалась рукоплесканиями и гомерическим хохотом. Зрелище завораживало, это была самая настоящая Сегидилья, экспрессивная и безудержная, резкая и застывающая пантомимой. В пиковых случаях танца, мужчина в белой одежде, играющий на кастаньетах, поднимался с резной деревянной скамьи и не мешая танцовщицам, обходил благодарных зрителей. Снимал войлочную шляпу, помогите, кто чем может, странствующим музыкантам, а мы уж расстараемся, не оставим равнодушной собравшуюся публику. Глаз выплыл из-за плеча бандуриста, любуясь взятым быстрым темпом кружащихся по сцене девиц. Юбки послушно заходились в вихре импульсивного танца, касаясь оборками оголенных ножек партнерши. Ритмичный звук кастаньет внезапно выделился среди общего фона музыки. Мужчина в шляпе высоко задрал руки и акцентированно выбивая сильно синкопированный бой запел хриплым, грубоватым голосом:

Плачет мама Хуаниты

Хуаниты из Рупита

Не бывать дочурке милой

Королевскою женой

Отказал правитель старый

Под предлогом недостатка

У избранницы невесты

Стати, красоты, ума

И прослышав весть худую

Заревела Хуанита

Слезы бурною рекою

Оросили мамин плат

Улыбался только Педро

От желания сгорая

Он искусною рукою

Начертал портрет любимой и отправил королю

В гневе выкинул рисунок

Оскорбленный грязью светоч

Как надумали холопы, венценосному монарху

Сватать первую дурнушку, городскую срамоту?

Ныне плачет Хуанита

Вместе с мамой слезы льют

Все окрестности Рупита

Свадьбу празднуют, петарды жгут

Вновь любима Хуанита

Красотой дивя народ

Замуж вышла за бандита

Мужа Педрою зовут

Звонко притопнув каблуками, зачастив кастаньетами, певец обернулся на одной ноге вокруг своей оси и с полупоклоном сделал почетный реверанс. Выкатившийся на середину сцены золотой динар привлек внимание заезжего ансамбля. Зрители застыли в ожидании унизительной процедуры поднятия целого состояния, месяц можно жить припеваючи. Мужчина снял шляпу, подошел ближе к толпе, выискивая того, кто соизволил так щедро отблагодарить музыкантов. Передал кастаньеты одной из танцовщиц, элегантно присел, положил перед собой головной убор и выпрямившись, прокрутил через спину сальто, с приземлением на вытянутые руки. Публика ахнула, ожидая дальнейшего представления. Певец же, не меняя положения, перебирая руками приблизился к динару, прицелился и языком отправил его в недра войлочной шляпы. Раздавшиеся аплодисменты заглушили рев продаваемых на рынке животных, как называется, зрители купали в овациях, требуя от труппы продолжать выступление.

Как же близко от меня, увидеть подобный танец и циркачество, еще тех, средневековых времен, шуточную песню и незабываемую игру бандуриста, определенное везение. Глаз выключил запись, передал одним файлом увиденную и услышанную в городе информацию на сервер основного носителя. Медленно сдвинулся от широкой спины музыканта, снизился к сапогам и башмакам толпы, пролетел мимо удивленной дворняжки и набрав недосягаемую для человеческого зрения высоту устремился прочь от крепости. Человек, в серебристом облегающем костюме, спрятавшись за старым пнем дуба, не привлекая любопытных взоров путников, бредущих по дороге, небрежно захлопнул крышку плинбокса. Вроде никого поблизости, прогуляюсь по опушке леса, разомну косточки. Сделав несколько шагов, человек остановился, прислушиваясь, прикрыл ладонью глаза от ярких сполохов, набравшего силу Солнца и всматриваясь в небесную гладь, поднял голову кверху. Он ожидал возвращения своего верного Глаза, разведывательного дрона путешественника во времени…

Глава 1

Релятивистски неинвариантное уравнение Шредингера

– Мрачновато ты живешь, – Взмылин по-хозяйски прошел в комнату, с размаху плюхнулся в глубокое кожаное кресло, прижал к груди потасканный временем портфель и молча уставился на Саню.

Вылитый кот, усы осталось пририсовать и будет похож на Марсика, также смотрит исподлобья, не поймешь злится он или начнет жрать выпрашивать. Саня раздернул массивные черные портьеры, любуясь открывшимся видам за окном.

– Ну, чем ноне потчуют дорогих гостей? – профессор был верен своим привычкам, любил хорошо покушать, доставляло ему истинное удовольствие объедать коллег, товарищей и друзей, – свет хоть включи, а то ложку мимо рта пронесу.

Профессор не изменился за прошедшие годы с момента последней встречи, та же бородка, соперничающая с лучшими экземплярами выставочных козлов, клетчатый пиджак вычурных расцветок и очки, толщиной с большой палец ноги.

– Курицу могу зажарить, с картошечкой, будешь? Картофан в этом году знатный уродился, надысь в огороде подкопал, свеженький, – Саня послушно включил настольную лампу, осветившую старинной работы секретер.

– Попробуем, коли угостишь. Может и яблочки имеются? Нафаршировать птицу, а потом и винишком полить для запаха, – мягко поставив на ковер портфель, Взмылин снял очки и тщательно протер их клетчатым носовым платком.

– Найду, не проблема, сад усыпан по колено, могу ведерко белого налива подогнать, – открыв дверцу небольшого шкафчика в верхнем углу секретера, Саня выудил пузатую бутылку коньяка. Пятизвездочный напиток буро переливался таинственными красками, будто после долгого хранения, появившись на людях при дневном свете, в него вселилась некая могущественная живительная сила, – может, Иосиф, и настойки принести?

– Мечи свои разносолы на стол, разговор предстоит продолжительный. Сам гонишь?

– Конечно, использую твой давнишний подарок. Помнишь чудо-аппарат, торжественно врученный мне после посадки? – из нижнего теперь отдела письменного шкафа, Саня вынул на длинной ножке бокалы. Космонавт-испытатель, дважды орденоносец, удостоенный этого высокого звания по ошибке впервые посмертно, представлял из себя среднего роста крепкого мужчину, с аккуратно остриженной коротко прической, пронзительным, умным взглядом, сочетающимся с некой колхозной простоватостью.

– Неужели работает? Приятно слышать, я же его из редкоземельных металлов варил, трубки, которые не пригодились в лаборатории пустил на производство этой шайтан-машины. Тем более нужно отведать наливочки то, даже спортивный интерес появился. Кто кого, наш доморощенный эликсир или плесневелый француз? – укрепив очки на переносице, Взмылин резко поднялся из кресла, глядя в окно с восхищением заметил, – неплохо Саня устроился, на тебе и лес сосновый, и сад яблочный, руку только протяни.

– Трудов пришлось немало приложить. Ты пока располагайся, будь как дома, пойду на кухню – поставлю блюдо в духовку, – не закрывая дверь в комнату, Саня спустился вниз по узкой винтовой лестнице на первый этаж просторного бревенчатого дома.

Интерьер кабинета был выдержан в строгих скромных тонах, старая, пожившая мебель несколько портила общее комфортное впечатление, навевала, что ли тоску; и тяжелые шторы давили на психику, рассадник пыли, выкинул бы их Саня, да повесил кружевные занавески на радость и веселье. Взмылин рассуждал о чистоте и гигиене прохаживаясь вдоль стены, увешанной фотографиями. На одной из них он узнал экипаж брата Никодима. Снимок был сделан перед полетом на Марс, в полном составе, в космических скафандрах, ребята предстали ему улыбающимися, не ведающими еще, какие нечеловеческие испытания выпадут на их долю. Страна до сих пор не удосужилась рассказать правду об этой исторической экспедиции. Да и неизвестно, сподобится ли вообще, когда-либо рассекретить столь грандиозный фантастический проект. Ступеньки лестницы тонко скрипнули, Саня поднялся в комнату, неся в руках тарелки с нарезанными солеными огурчиками и толстыми шматами деревенского сала.

– Наливай радушный хозяин, а то уйду, – Взмылин уселся обратно в кресло, одновременно пододвинув его к столу.

– За мной не заржавеет, рассказывай Иосиф с чем пожаловал, ты просто так, на огонек, за десять лет не удосужился ни разу заглянуть, – наполнив бокалы коньяком, Саня припечатал здоровенный ломоть сала к тонкому, нарезанному по-ресторанному, кусочку хлеба и подал профессору, – угощайся, лучшего сочетания продуктов ты еще не пробовал.

– Как знать, студентом Саня и не такие чудеса кулинарии вытворяли. Сижу вот и думаю, с чего начать разговор. Давай выпьем, а то грустно становится, – Взмылин моментально опрокинул коньяк в рот, – большое желание сегодня нажраться в хлам, повтори еще пожалуйста.

– Не спеши, что стряслось-то, не заболел часом? – Саня наполнил бокал профессора до краев, – тост даже не выслушал.

– Твой любимый? – Взмылин снова одним глотком вылил в себя коньяк, – третью стопку поднимем молча, за погибших ребят, а потом можно и за Победу!

– Ну, будем. Схожу курочку проведаю, а то пахнет уже, как бы не пригорела, – недоуменно поглядывая на профессора, Саня удивлялся скорости поглощения им алкоголя.

– Хорошо, и чайничек поставь заодно, – Взмылил отделил сало от хлеба, свернул его в трубочку и решительно принялся работать челюстями.

Странный он какой-то, приехал почти без предупреждения, набросился на коньяк, не закусывает толком, о деле молчит. Неспроста профессор заявился, не зря пригнал, наверное, убалтывать будет на очередную авантюру. Курица, выложенная на противень, призывно сложила зажаренные крылышки на шкворчащей спинке, поджав под себя полные загорелые ножки. Саня оформил большую тарелку вареным картофелем, из холодильника извлек фигуристую баночку хреновины. Пусть отведает столичный гость моего горлодера, может тогда и повеселеет. Поднявшись наверх, в кабинет, Саня увидел, как Взмылин, расслабленно откинувшись в кресле задумчиво сложил у лба ладони домиком.

– Налетай, Иосиф Виссарионович, по-моему, зажарка удалась, – раздвинув закуски в стороны, Саня поставил курицу поближе к профессору.

– Раз такое дело, разливай коньячок, да за настойку примемся, – ловко орудуя вилкой и ножом, Взмылин умело отделил хрустящие конечности от тела несушки-негритянки, – ты вот что мне скажи, друг любезный, если бы вдруг, вновь предложили отправиться в далекую экспедицию. Согласился бы или послал подальше? – вымазав неаккуратно рукав в салате, Взмылин оттяпал крепкими зубами полножки за раз, и не мигая уставился сквозь очки на Саню.

– Нет, конечно, с меня хватит, романтики и так полный зад. Налетался, до сих пор отрыжкой маюсь. Неужели готовится новый полет и куда, если не секрет?

– Понимаешь Саня, ответить прямо, без обиняков на твой вопрос затруднительно, – Взмылин поднялся из-за стола и неловко качнувшись побрел к окну, – лес замечательный, безусловно.

Опершись руками о подоконник, профессор наблюдал за встревоженно летающей толстой вороной. Она искусно дразнила суетливую белку, бездумно прыгающей по веткам. Подлетала почти вплотную, дождавшись, когда та агрессивно среагирует, удалялась на безопасное расстояние, каркала, будто ругаясь и снова повторяла свой опасный маневр.

– Например, что можешь сказать о путешествии во времени? – повернувшись лицом к Сане, Взмылин пьяно усмехнулся.

– Это же невозможно, сам нас учил, что такие перемещения выходят за рамки практической физики, – закусив сальцем, Саня подложил остывшей картошечки в тарелку профессора. Вот он куда клонит славный потомок священника или удар последует, как обычно, исподтишка. Продолжая украдкой следить за действиями Взмылина, Саня присел на край письменного стола.

– Ладно, а если допустим, что все-таки, каким-нибудь необыкновенно необъяснимым способом такое путешествие осуществимо? Где-нибудь, скажем, в частной лаборатории стоит готовая машина времени и разработана под нее теоретическая база? – профессор шагнул к столу и налил полные бокалы настойки, – есть Саня побольше стаканы?

– Выбирай любые, хоть тот литровый для пива, – на верхней полке секретера красовался ряд пивных кружек, Саня указал на предводителя солодовой гвардии, – слетать в будущее легче, чем в прошлое. Соорудил мегаракету и рванул к ближайшей черной дыре. Покурил малехо на орбите у горизонта событий и раздавленный в блин тысячекратной перегрузкой возвращаешься на Землю. Просто и красиво, одноклассники шамкают беззубым ртом от старости, пытаются похвалить, а ты молодой радостно им укрываешь одеялом сухонькие тельца для согрева. С прошлым посложнее, работает эффект парадокса убитого дедушки, поэтому поползновения во времени на основе следствий теории относительности Эйнштейна можно смело отбросить, остается лишь квантовый метод. Твои же лекции, Иосиф, я прилежно учился и запоминал.

– Молодец Саня, сам и подошел к главному открытию века. Значит, когда поперли меня из учебно-космического центра, устроился в институт тяжелого машиностроения, проработал недолго, надоело бумажками заниматься, хлопнул громко дверью и решил посвятить настоящей науке остаток своей жизни. Девять лет, Саня, потратил на изыскания в различных областях теоретической физики, да чего уж греха таить, пришлось даже углубиться и в алхимию, старый дурак, решил отбросить колдовство бесповоротно, так сказать, отделить законы Ньютона от его же чародейских опытов. Любопытные выводы получились, все эти мосты Эйнштейна – Розена, цилиндры Ван Стокума, экзотическая материя С. Хокинга – одна большая научная лажа. Да-да, батенька, это оказалось полным дерьмом в свете моего величайшего достижения, – Взмылин яростно тряс обкусанной ножкой курицы, забрызгивая жиром скатерть, Саню и собственные очки. Проливал мимо стаканов яблочную настойку, цветной салфеткой размазывал по столу излишки терпкого напитка и не удовлетворившись наведенной чистотой вновь ошалело крутил обглоданной костью у виска, чихвостя Нобелевских лауреатов по физике и математике, собирая в кучу их заслуги, родственников и такую-то условно виноватую матерь.

Бутылка давно отсвечивала порожним блеском. Саня, сопереживая нелегкой судьбе ученого мужа, не без оснований волновался о способности Взмылина выдержать такую мощную атаку алкоголем:

– Иосиф, ты бы закусывал почаще, вкусно же приготовил.

Вытерев очки носовым платком, предварительно скомкав, профессор машинально положил его на грязную тарелку, а куриное бедрышко, перепутав, в нагрудный карман пиджака:

– Я вот тебе о духовной пище пытаюсь втолковать, а ты мне рот все время затыкаешь курицей. Давай музыку включим? – пьяненький Взмылин осоловело осматривая кабинет неуверенно направился к громоздкому музыкальному центру, – ого, какая коллекция! До сих пор пластинками балуешься? Уважаю Саня! Есть Дэвид Боуи?

– Найдем, только ты не договорил о машине времени.

Профессора окончательно развезло, спина ходила ходуном, ноги подкашивались, выходя из-под контроля. Осторожно ступая, он передвинулся к внушительной коробке с виниловыми дисками. Приподнял, оценивая весомость и шатаясь заковылял к столу:

– С наскока не объяснить, Саня, кванты вещь серьезная. Девок бы пригласить, потанцевали бы, выпили. Может есть кто на примете?

Не рассчитав дистанцию до края стола Взмылин с грохотом, выронил на пол коробку с пластинками, вяло кинулся их собирать и внезапно о чем-то важном вспомнив, поднял назидательно указательный палец вверх:

– Нужен полный учебный курс по теории квантовой механики и квантового поля, а дальше еще хуже, всякие конденсированные среды, статистика, не ломай голову, забей.

Язык профессора заплетался, речь становилась нечленораздельной:

– Проще подойдем к столь щекотливой, ой, простите, икота замучила, теме. Нет девчонок знакомых Саня? Гульнуть хочется от души, побарогозить, итить твою мать, когда же прекратится эта напасть, – икота безостановочно мучила Взмылина, – не будем всуе упоминать ни о Планке, ни о Дираке. Пусть идут в жопу с их навечно воткнутыми в сознание человечества постоянными. Сейчас подожди, налей-ка мне рюмочку.

Сильно запрокинув голову назад, профессор влил себе в хайло, а именно так охарактеризовал Саня в ту минуту входное отверстие пищевода Взмылина, наполненный до краев настойкой стакан:

– Представь только, к тебе пришла на свидание, ну очень красивая женщина и как давай с порога делать минет. Вообразил Саня картинку? О чем она в этот ответственный момент думает?

– Хм, возможно, как лучше доставить удовольствие своему любимому мужчине.

– Да она тебя в первый раз видит, типа знакомство вслепую. Нет, ты не прав в корне. Она спит и видит, как бы побыстрее заделать ребеночка в первую очередь, то бишь о продолжении рода. Понял теперь разносторонность мыслей людей, занятых, в общем-то, одним делом? Ну, как некий алгоритм, так сказать, математическое эквивалентное уравнение, имеющее свойство транзитивности, а с алгебраическими выражениями, входящими в это уравнение, допускается выполнять операции, которые не меняют его корней. В частности, любой член уравнения можно перенести из одной части в другую, заменив его знак на противоположный…

– Так понимаю, слово «член» здесь фундаментальное? Слушай Еся, другого примера у тебя нет, скажем более простого для восприятия?

– Эх, Санька, дубина ты стоеросовая, человек с устоявшимися высокими моральными принципами! Хорошо, пусть будет, по-твоему, не забывай там разливать грамотно, – развалившись в удобной позе на разбросанных по полу виниловых шедеврах, Взмылин продолжил шокировать студенческую аудиторию в лице лишь одного слушателя – Сани, – значит, вызываешь ты домой проститутку…

– Иосиф, договорились же, что не будем затрагивать интимные подробности жизни некоторых индивидуумов.

– Ладно понял. Тогда идешь к любимой бабе, надухарился, помылся, щетину сбрил, пивка дерябнул для рывка, – Взмылин непроизвольно огладил, торчащие невпопад волосы на бороде, – цветы купил по распродаже. Жмешь возбужденно дверной звонок, предвкушая незабываемую встречу и счастливые минуты долгожданного свидания, а открывает тебе женщина, вроде, как и твоя любовь, но чем-то отличается от ожидаемого образа. Она в косметической маске из огурцов и крема. Узрел подвох? Рано приперся оказывается, хоть и рады, ждали, сгорая от желания, но лучше бы зашел попозже, в назначенный час. Отсюда вопрос, какие твои слова будут на увиденное зрелище?

– Обычные, наверное, типа дорогая, ты сегодня прекрасно выглядишь.

Повернувшись на бок, Взмылин уперся локтем в обложку пластинки раннего концерта Элтона Джона, подложив под голову сжатый кулак:

– Ну что за сопли, Санек, ты мужик или нет? Загибаешь ее раком здесь же в коридоре, непонятое требует немедленного завершения. По всем физическим законам.

– Прекращай Еся, давай без подробностей.

– Опять не нравится? Тебе не угодишь. Пойдем другим путем, удобоперевариваемым, запутал меня совсем, кое-как выговорить получилось. Вот у тебя голова большая, мудрая, а у меня поменьше, но заметь, не менее умная. Она – одна квантовая частица, твоя башка – другая. Причинно-следственной связи, на дилетантский взгляд, между нашими мозгами не наблюдается, поскольку разные мы с тобой по воспитанию и образованию люди. Если ты неожиданно подумал, сейчас бы кому впендюрить хорошенько, то согласно общепринятой мировой тенденции в физике, у меня таких размышлений возникнуть по определению не должно, по крайней мере в эту же секунду. Но, теперь подходим к главной интриге уравнения господина Шредингера, представь себе, на удивление мою головушку посетили такие же похабные мысли, точь-в-точь.

– Привязался же к сексу, – Саня широко открытыми глазами смотрел на профессорское безобразие.

– Да погоди ты, сбиваешь только с научной мысли. Стараюсь сломать стереотипную связку, не мешай. В общем, мне в тот же миг захотелось кого-нибудь отодрать. Эта временная составляющая очень важная деталь лекции, запоминай. Идем дальше, оба хотим, а некого, причем возжелали одновременно. Усек логику?

– Не совсем. Разные от природы кванты могут себя вести одинаково при одних и тех же условиях?

Взмылин недоуменно сел, уважительно уставившись на Саню:

– Суть ухватил, молодец! А теперь движемся от обратного и что получаем в результате?

– Ну говори, не томи.

– Думал, ты дашь обескураживающий ответ. Вывод Саня таков, квантовые частицы обнаруживают тождественные свойства не только на различных расстояниях, но и в разнонаправленном временном континууме. Понятно излагаю постулат?

– Запутал ты меня Иосиф окончательно своим метафизическим языком. Скажи прямо, перемещаться во времени значит допустимо?

– Можно и нужно, но осторожно. Многое из моего открытия пока скрыто под пеленой, сам не до конца понимаю некоторые аспекты. Пока не понимаю. Главный повторяющийся рефрен моего выступления – хрен вам на постном масле, а не выкладки профессора Взмылина. Идите в баню недруги, дружно отсасывая!

Гениальное научное светило блистало великолепием. Вдавив несчастного обложечного Элтона в его рояль, Взмылин с трудом поднялся, устремляясь к бутыли с мутноватой жидкостью.

– Одичал ты Еся, жениться тебе нужно, – страхуя профессора, Саня перехватил, готовый упасть драгоценный сосуд с напитком.

– Наука и женщины, да будем вам известно молодой человек, абсолютно несовместимые ипостаси мироздания. Спать очень хочу Саня, пожалуй, останусь у тебя. Прилягу на диванчике, хорошо?

– Пожалуйста, сейчас еще и плед принесу, ночуй мне не жалко и так бы не отпустил.

– Сашка, разгадать тайну убийства президента Америки желаю, Кеннеди. Поможешь, отправишься в 1963 год? – пять шагов, отделяющие стол от кушетки Взмылин преодолел стоически, выставив левую руку вперед он, отдавшись на волю инерции прорвался к долгожданной цели – подушке.

– Завтра утром поговорим, ты вон на ногах не стоишь.

– Обязательно обсудим, я ведь к тебе за этим и приехал.

Саня собрал посуду, завернул в облитую спиртным скатерть, оставшиеся на столе крошки смахнул в ладонь. На выходе, у порога кабинета, задремавший было уже Взмылин внезапно остановил Саню словами:

– Чтобы ты не отказался, в обмен за содействие, верну тебе умершую Ольгу Павловну.

Саня застыл в дверях, не смея шелохнуться:

– Повтори Иосиф, что ты сейчас сказал?

Преодолевая эффект пьяного бормотания, Взмылин пытался внятно произнести слова, но получалось весьма отвратительно, поэтому только и выдавил:

– Бабу бы…

Саня, не раздумывая бросился тормошить профессора, не позволяя ему отключиться и забыться в глубоком сне:

– Еся, не спи. Каким образом ты намереваешься провернуть это мероприятие? Если это шутка, то неудачная, обычно за такие выкрутасы морды бьют. Тебе должно быть стыдно, уважаемый человек, а занимаешься ерундой.

– Во-первых, лежачих не трогают, во-вторых, обещанного три года ждут, в-третьих, попадешь ты при возвращении в момент вашего с Ольгой знакомства. Расскажешь ей, какие болезни и хвори обнаружатся у нее в ближайшем будущем и предпримете обстоятельное лечение. Профилактика, брат, порой творит чудеса, любой врач в задницу тебя расцелует за такие высказывания. Все, иди и не мешай мне предаваться разврату с Морфием, коль девок дежурных нет.

Поставив узелок с посудой на ковер, Саня вернулся к дивану, где успешно пытался уснуть профессор:

– Скажи Иосиф, только честно, правда получится, как ты тут мне рассказал, и Оленька вновь будет со мной?

– Неугомонный какой, дай поспать человеку. Могу ведь и ошибиться в расчетах от недосыпа, тогда не видать мне Кеннеди, а тебе жены. Будешь динозаврам в любви признаваться, если повезет. Кстати, там настоечка еще осталась?

– Хватит Еся пить, утром опохмелю, спокойной ночи! – заботливо накрыв пледом похрапывающего Взмылина, Саня тихо спустился на кухню и стараясь не шуметь задумчиво занялся мытьем тарелок.

Глава 2

Генеральный план

Взмылину запомнилась добрая концовка снившегося красочного мультфильма. Огромная, глазастая панда сидела напротив, напевая убаюкивающую детскую песенку, с некоторым укором поглаживая мохнатой лапой по седой голове профессора. Происходившее кино настолько представлялось реальным, что ученый невольно вздрогнул, пытаясь таким образом сбросить сонное наваждение. Когда же, проснувшись, открыл глаза, то панда не исчезла, она также продолжала вальяжно сидеть, наблюдая за Взмылиным с интересом.