Текст книги "Маяк Петра Великого"

Купец бухнулся на стул. Тот жалобно скрипнул под его весом. Я, не дожидаясь приглашения – оно, похоже, всё равно не последовало бы – сел на второй. Купец молча уставился на меня.

– Что ж, – сказал я. – Во-первых, конечно, позвольте выразить вам сочувствие с таким горем…

Он коротко кивнул и совсем по-деловому добавил:

– Ты давай действительно ближе к делу.

– Извольте, – согласился я. – Вы, кстати, куда собирались?

– В Москву, – недовольно проворчал купец в ответ.

– Надолго?

– На месяц. Чего туда-сюда по каждому вопросу каждый раз мотаться? Сниму комнату, поживу там, пока всё не улажу. Здесь пока Маргаритка за делами присмотрит. Хотя теперь-то какая уж тут поездка.

– Это верно, – подтвердил я. – И я настоятельно прошу вас Кронштадт до окончания следствия не покидать.

– Не боись, не сбегу, – буркнул купец. – Давай к делу. Хлопот мне прибавили, а день, чай, длиннее не стал.

Парой вариантов предстовшего с ним разговора я запасся заранее, но ни один не показался мне подходящим, и я решил сымпровизировать.

– Скажите, Артём Поликарпыч, в каких отношениях вы состояли с Катериной Фроловой?

– Ты Катюшу не замай! – снова взвился купец.

Грохнув сразу обоими кулаками по столу, он вскочил на ноги и стал орать, что не позволит кому ни попадя совать свой нос в его дела. Чуть на меня не бросился. Я даже пожалел, что револьвер с собой не взял. Он – кабан здоровый, а комнатушка маленькая. Тут не развернёшься. На моё счастье, купец больше по крику был мастер. Высказавшись, он устало плюхнулся обратно на стул. Тот снова скрипнул.

– Это – моё личное дело, – сказал купец напоследок.

– Преступление – деяние общественное, – поправил я его, ловко ввернув услышанную недавно цитату от инспектора. – А Фроловых обокрали.

Здесь я ожидал нового взрыва с криками, однако купец только покачал головой.

– Эво оно как. А я-то думал, чего она меня не привечает как раньше, в дом не приглашает. Уж грешным делом подумал – разлюбила, – тут он вновь начал закипать: – Только не говорите, будто бы меня подозреваете. Я человек небедный, сами видите. Да я ей сегодня же весь убыток покрою!

Я окинул взглядом скромную конторку и, честно говоря, признаков богатства не усмотрел. Впрочем, под описание вора он всё равно подходил мало, в отличие от племянника. А ведь счастливый соперник в любовных делах мог оказаться вполне себе мотивом для убийства, ничуть не хуже двадцати пяти тысяч.

– Небедный, говорите, – протянул я, собираясь с мыслями. – А вот по нашим сведениям, племянники ваши далеко не шиковали.

– А чего их баловать-то? – пробасил в ответ купец. – В чёрном теле, чай, не держал. Выучил обоих. Андрей в институт пошёл, а там, думаете, юристов за спасибо растят? Нет, только и успевай денежку выкладывать. Я уже сам подумываю книжную лавку открыть. А Маргаритка наша? Хотела научиться рисовать – нанял учителя. Четыреста рублей содрал, мазила хренов, а она – бац! Передумала. Решила податься в машинистки, – последнее слово он сказал как сплюнул. – Но я опять препятствий чинить не стал. В делах, чай, пригодится, да только пока одна инвестиция получилась. Польза ещё когда будет, а деньги уже сейчас – вынь да положь! И никуда не денешься. Время сейчас такое. Везде своя наука требуется. А что, её даром на углу раздают?! Нет, все эти студенты или при деньгах должны быть, или работать вечерами.

– Ваши, как я понимаю, работали, – сказал я. – Только вы им, как нам известно, за работу не платили.

– Не платил, – неожиданно не стал отпираться купец. – Деньги-то им на что? На всякие расходы мелкие, а на то я и так давал. Каждый месяц давал.

– А им хватало?

– Ну, мил человек! – даже удивился он. – Деньги – это ж такая вещь, которой завсегда мало. Хоть мульён дай – мало будет. Промотать – дело нехитрое.

– Что ж, неужели так много проматывали? – как можно небрежнее осведомился я.

– Да не так чтобы слишком, – признал купец. – Только вот Андрей последнее время в карты играть повадился. Хоть и по маленькой, а деньга всё одно улетала.

Я малость прищурился.

– Вы, я вижу, даже в курсе, по каким он ставкам играл?

– Так должон быть, – развёл руками купец. – Они ж на моём попечении оба. Да и ходил он к Мартыну, я того как облупленного знаю. Заходил на днях к нему. Просил, чтоб Андрея моего от своего клуба отвадил. А то я не знаю, что у него за клуб такой. Жулик на жулике, и Мартын у них – главный пройдоха! Только лыбится, змей, без конца, а как по делу заговорили, так с места не сдвинешь. Мол, насильно он никого за шкирку играть не тащит, но и двери у него, мол, для всех открыты. Вот кого ловить надо, а не со мной тут лясы точить!

– Придёт время, до всех доберёмся, – сказал я. – А здесь мы не лясы точим, как вы изволили выразиться, а проводим следственную работу.

– Что-то не вижу пока никакого следствия, – с некой долей язвительности пробасил купец.

Не иначе как уверенность обрёл. Это он зря. Хотя, быть может, это я зря позволил ему оправиться.

– Желаете следствия? – спросил я. – Извольте. Самоубийство вашего племянника уж больно подозрительно выглядит.

Тут он прищурился. Глазки стали щёлочками, на скулах желваки заиграли. Сразу понял, куда я клонить собираюсь.

– Никак, убийство подозреваешь?

– Именно, Артём Поликарпович, – сказал я. – Есть подозрение, что не так всё просто в этом деле. Вот скажите, кому смерть Андрея была выгодна?

Купец огляделся, словно ожидая увидеть убийцу в своей конторке. Жаль, зеркала там не было.

– Кому?

– Так вот ведь и выходит, что более всех – вам. Во-первых, по достижении восемнадцати лет вы должны были выплатить Андрею двадцать пять тысяч.

– И что? – перебил купец. – Должен был, уплатил бы. Я сам полмильёна стою. У меня деньги на обоих в банке лежат, в дело просятся, а не трогаю.

– Как вы сами недавно сказали, – спокойно продолжил я. – Денег много не бывает. Хотя в этом плане у них свой плюс всё-таки есть. Их поделить можно. А вот Катерину…

Наверное, надо было повернуть к этой новой версии как-нибудь поделикатнее, а я поторопился. Вскочив на ноги, купец метнул в меня папку с бумагами. Я едва увернулся. Удачно, кстати, потому как вслед за папкой Золотов на меня бросился сам. Я рефлекторно пихнул ногой вперёд свободный стул. Купец налетел на него и вместе с ним рухнул на пол. Стул с громким хрустом испустил дух.

– Убью! – проревел купец и начал подниматься.

Я смахнул на него со стола все папки. Купец зарычал и, поднявшись на четвереньки, отряхнулся, точь-в-точь как собака. Бумаги разлетелись по всей комнате.

– Буйствовать изволите? – осведомился я. – Это вы напрасно.

– В шею! – прохрипел купец. – В шею гнать! Хлыщ поганый! Убью!

Я понял, что беседа расклеилась окончательно, и вышел, громко хлопнув за собой дверью.

– Дядя опять сердится? – донёсся откуда-то сверху ангельский голос.

Маргарита Викторовна стояла на самой верхней ступеньке. Она уже успела переодеться в золотистое платье с кружевами и взирала сверху, словно опечаленный ангел.

– Похоже на то, – признал я. – Извините.

– Да Бог с вами, Ефим Родионович, – барышня развела руками. – Дядя от любой искры готов вспыхнуть. Да вы и сами видите, что он за человек.

– Вижу, – сказал я. – На сопротивление властям это пока не потянет, но, в принципе, задержать его можно. Пока не остынет.

– В дверь ещё бьёт? – спросила сверху Маргарита Викторовна.

– Нет.

– Значит, уже остыл, – сказала барышня. – Спасибо вам, Ефим Родионович, но пусть он лучше там сидит. Он оттуда добрее выйдет, чем из камеры.

– Вот как? – ответил я. – Что ж, пусть остывает, а мне, Маргарита Викторовна, кое-что проверить надо. Прогуляетесь со мной?

На её лице отобразилась неуверенность.

– Простите, Ефим Родионович, думаю, сейчас я буду нужнее здесь, – сказала она. – А за меня не беспокойтесь. Дядя уже на вас всех собак спустил, теперь он до завтра не опасен. Ступайте смело.

Честно говоря, не хотелось оставлять её одну с этим башибузуком – на приказчика надежда слабая – но барышня уверила меня, что с ней будет всё хорошо. Купец, конечно, будет ворчать, но к этому она уже привыкла, а до рукоприкладства дело не дойдёт как минимум до завтра. Завтра же, если я проявлю должную расторопность в расследовании, купец уже должен будет сидеть в камере и ждать передачи его дела в суд.

Последнее меня слегла успокаивало, и всё же я покинул магазин с мыслью, что ни как сыщик, ни как рыцарь я сегодня что-то явно не на высоте.

* * *

Заведение Мартына я знал хорошо. Бывший моряк устроил нечто вроде «англицкого клуба», на который быстро наложились российские реалии. Сейчас это был, скорее, ресторан. Далеко не из дешёвых, но с приличным обслуживанием, отчего у Мартына предпочитали обедать те, кто не считал в кармане каждый рубль. А ещё те, кто после еды был не прочь перекинуться в карты. Мартын никого не гнал, лишь бы они – это уже на французский манер было заведено – каждые полчаса хоть что-нибудь, да заказывали бы.

Времени до обеда оставалось предостаточно, и посетителей, соответственно, почти не было. Я едва успел оглядеться, как рядом будто из ниоткуда возник официант. Выглядел он так, как не стыдно было бы выглядеть какому-нибудь чопорному англичанину. Не в смокинге, конечно – вместо него была аккуратная чёрная жилетка – но всё остальное – рубашка ослепительной белизны, брюки со стрелочками и лакированные туфли – куда больше подобали бы посетителю. Скажу даже больше: не каждому и посетителю этого заведения удавалось похвастаться таким европейским шиком.

– Мартын у себя? – спросил я.

– Хозяин вышедши, – ответствовал официант, вложив в два слова столько провинциального акцента, сколько обычному провинциалу хватило бы на целую речь.

– Я подожду.

– Что заказывать будете?

– Свежие газеты и кружку горячего кофе.

Уточнять, что кофе должен быть по-настоящему горячим, у Мартына не требовалось. Когда я снял плащ, мой заказ уже ждал на столике. Прихлёбывая обжигающий кофе, я бегло пролистал газеты, но ничего интересного на глаза не попалось. Международный перелёт воздушных шаров официально закончился. В Берлине – точнее, в его окрестностях – благополучно финишировали одиннадцать экипажей. Ещё трое потерпели крушение. Где до сих пор болтались остальные – газетчики не знали и их это нисколько не волновало.

– Надо же, – раздалось над самым ухом, – как летит время.

Рядом со мной стоял Мартын. Когда я в детстве зачитывался английской книжкой про Остров сокровищ, то тамошнего Джона Сильвера представлял именно в его облике. Правда, нога у Мартына была только сломана, но так неудачно, что он всё равно ходил с костылём.

– Да-а, – продолжал тем временем Мартын. – Был Ефимка – да весь вышел. Ефим Родионович, агент сыскной полиции. А давно ли бил мне стёкла из рогатки?

– Во-первых, давно, – ответил я. – Во-вторых, здравствуйте.

– Здоров будь, – сказал Мартын, устраиваясь на стуле напротив. – Откушать пожаловал или по делу купца Золотова?

Я хмыкнул. Слухи, конечно, у нас разносятся быстро, но чтоб настолько…

– Про купца-то откуда знаете?

– Видал случайно, как ты из его лавки выходил, – пояснил Мартын. – Про твою службу слыхал, а давеча зеленщик рассказал, будто бы племяш Золотова в канале утоп. Я, конечно, не агент, – он произнёс это слово с ударением на «а». – Но сложить одно с другим сумею. Помнишь, как тебя с рогаткой вычислил?

– Вы мне до самой смерти об этом напоминать будете? – фыркнул я.

– А мне, старику, одни воспоминания и остались, – развёл руками Мартын. – Как кофей?

– Отличный, – похвалил я.

– Это хорошо. А то привезли мешок из Голландии, хвастались, будто самый что ни на есть замечательный, только я ведь бывал в тех краях. Не растёт там кофея. Вот я и решил проверить. Стало быть, можно брать.

Я усмехнулся.

– Ладно, будем считать, что кофе проверить я вам помог. Теперь за вами очередь.

Мартын издал звук, который – будь он раз в десять тише – можно было назвать хмыканием.

– А палец тебе, как и раньше, в рот не клади. Хорошо, Ефимка, то есть, прости старика, Ефим Родионович, с чем пожаловал?

Взгляд у Мартына стал внимательный, с прищуром, будто что-то внутри меня он высматривал. Почему-то в детстве мне всегда казалось, что такой взгляд только бывает у пиратов, чтобы добычу в чужих трюмах видеть. Однако, поступив на службу, я быстро убедился, что таким хищным прищуром каждый второй чиновник может похвастаться.

– Скажите, Мартын, вы племянника Золотова, Андрея, хорошо знали?

– Да как тебе рассказать? – Мартын задумчиво огладил реденькую бородёнку. – Бывал у меня регулярно, но общаться мы почти не общались. Здоровался он всегда вежливо. Вот «до свидания» забывал говорить. Кушать заказывал редко. Цены, мол, у меня кусаются. А сам пятьдесят рублей зараз мог в карты спустить. Нет, не скажу, что он мне нравился. Вот сестрёнка у него – умница, а он – нет.

– Сестрёнка? Вы говорите о Маргарите Викторовне?

– А других, вроде, и не было.

– Ага, – я задумчиво потёр подбородок. – Ну, в отношении неё наши взгляды совпадают. Кстати, она говорит, будто бы вы ей легенду про Петровскую арку рассказывали.

– Я рассказывал? – переспросил Мартын. – Хотя постой-постой. Было такое дело. Она же тут вместе с братом бывала, смотрела, чтобы не заигрывался особо, но сама-то не играла. Чего ей за чашкой чаю скучать одной? Вот по случаю и травил ей всякие байки. Про русалок, про чудеса морские, про маяк этот петровский. Наверно, раза два или три про него пересказывал, ну так это ей-то, барышне, интереснее, небось, чем про девок морских.

Отхлебнув из чашки – уж не знаю, откуда он на самом деле, но в тех краях действительно знали толк в хорошем кофе – я продолжил:

– Значит, рассказывали Маргарите Викторовне. А её брат мог слышать ваш рассказ?

– Так он рядом сидел, – неспешно ответствовал Мартын. – А слушал или мимо ушей пропускал, этого тебе сказать не могу.

– По всему выходит, что слушал, – сказал я. – Что ж, с этим ясно. Значит, говорите, Маргарита Викторовна за братом постоянно приглядывала?

– Получается, так. По крайней мере, последнее время – точно. Он ведь тут, помнится, как-то в дым проигрался. На тридцать тысяч в долг.

– Вот те раз! – удивлённо протянул я. – Было с чего канал прыгать.

– Да нет, с того раза не было. Тут такое дело, шулер у меня завёлся, – Мартын произнёс это так, словно речь шла о тараканах. – И давай внаглую гостей раздевать. А у меня так дела не делаются. Он сыграл да сбежал, а у меня клуб, репутация. В общем, попросили его вон через чёрный ход.

– Не убили? – без особого интереса спросил я.

– Да нет, что ты. Так, рёбра малость посчитали.

Я недоверчиво покачал головой.

– Проверить можешь, – ничуть не обиделся Мартын. – Я тебе по книге посмотрю, какого числа то было, а ты потом на пароходе сверишься. Когда тело грузили, оно ещё материлось.

– Если материлось, значит, живое, – согласился я. – А дальше что было?

– Да ничего не было. Деньги проигравшим вернул все до копейки, и всего делов. Зла никто на меня вроде не затаил.

– Андрею тоже?

– Конечно. Как сейчас помню, две расписки было – на десять и на двадцать тысяч. Я лично обе Маргарите и отдал с извинениями. Они тогда оба заходили, ну, я и улучил момент, чтобы он не видел.

– А почему? – не понял я.

– Потому что у него глаза горели, – пояснил Мартын. – А скажу тебе, Ефимка, ежели у игрока глаза горят, так он до последней копейки отыгрываться будет. Только не отыграется. Азарт в этом деле только помеха. Вот, очень кстати, полюбуйся, – он с недовольным лицом кивнул в сторону дверей.

Я повернул голову. У дверей робко жался оборванец. Явно не из тех, по кому здешние цены.

– Купчик, между прочим, – бросил Мартын. – Тоже в дым проигрался, и всё отыгрываться ходит. Рубль где-то наскребёт, квасу стаканчик закажет и, пока не вышвырну, так и сидит.

Рядом с оборванцем нарисовался официант. Казалось, ещё секунда, и вылетит купчик за дверь, её же головой открыв, но политика открытых дверей у Мартына соблюдалась неукоснительно.

– Деньги есть? – строго спросил официант.

Купчик согласно закивал и получил разрешение пройти. Точнее, просеменить, оглядывая посетителей просящим взглядом. Мол, не дадут ли монетку?

– Погодите-ка, – сказал я. – А я его этим утром видел.

Мартын тотчас щёлкнул пальцами. Официант сгрёб купчика за шиворот, и спустя буквально секунду тот уже сидел у нашего столика. Не за ним, но рядом. Надо бы этого официанта к нам в полицию переманить.

Купчик, скромно потупив глаза, молча ждал. Мне даже жалко его стало, столько покорности в человеке было. С Золотовым бы поделился, что ли.

– Вы не бойтесь, – сказал я. – Вы меня помните? Мы встретились сегодня утром у Гостиного двора.

– Простите, батюшка, запамятовал, – пробормотал купчик, даже не взглянув на меня.

Ну, да ладно, не это главное.

– Нестрашно. Вы шли от Андреевского собора. Так?

– Воля ваша…

– Да или нет?

Уразумев, что это был вопрос, купчик чётко ответил – нет. Шёл он от канала. На Екатерининской увязался за молодой парой. Тут купчик долго и чуть не со слезой стал уверять, что ничего дурного не имел в виду. Пришлось Мартыну на него рявкнуть. По описанию, пара была очень похожа на Золотовых.

– Спешили они очень, – оправдывался купчик. – Еле догнал.

– Зачем? – спросил я.

– Так, денежку малую попросить. Поиздержался я.

– Дали?

– Да. Барышня расщедрилась, двугривенным пожаловала.

Что было дальше, он, увы, не видел. Зажав монету в кулаке, побежал отыгрываться, но никого из игроков в столь ранний час не застал.

– Батюшка, ссудили бы гривенничком, – жалобно попросил купчик. – С утра маковой росинки во рту не было.

– Не давай, – сказал Мартын. – Проиграет всё.

Я немного поколебался, потом дал гривенник официанту.

– Дай ему чего-нибудь перекусить.

Тот глянул на Мартына, получил утвердительный кивок и исчез, точно джинн из арабских сказок. Купчик, получив разрешение, понуро побрёл следом.

– Так на чём я остановился? – спросил я. – Ах да. Золотов-младший, стало быть, с тех пор проигрывался не так сильно?

– И рядом не стоял, – уверенно заявил Мартын. – Маргарита его прямо в ежовых рукавицах держала. В игру, конечно, не лезла, но контролировала жёстко. Игроки, бывало, посмеивались, но лишнего себе никто не позволял.

– Стало быть, перед тем, как в канал прыгать, шансов наделать серьёзных долгов у него не было?

– В моём заведении – точно нет. Ежели кому и должен по мелочи, то там не рубли – копейки. А он, выходит, сам прыгнул?

– Сам, – ответил я. – Вроде как поверил он в вашу байку про маяк петровский. Мол, проплывёт он под ним – и путь правильный увидит, и ещё какие-то блага урвёт. Какие, кстати?

– Да какие там блага? – искренне удивился Мартын. – Это ж маяк, Ефимка. Он только путь указывает. Ты ж сам кронштадтский, такие вещи знать должен.

Я кивнул и оглянулся. Купчик, забившись в угол, торопливо хлебал борщ. Ложка так и летала вверх-вниз. Должно быть, полученный утром от барышни двугривенный пошёл на другие цели. С этой мыслью я распрощался с Мартыном, и вышел из ресторана.

* * *

На улице опять моросило. Я поднял воротник плаща и быстро зашагал по мостовой. Поначалу возникла идея отправиться прямиком к Фроловым и побеседовать ещё раз с Катериной о её ночных визитёрах, чьи имена теперь были мне известны, однако я задумался, и ноги сами принесли меня на угол канала.

На первый взгляд, уже ничто не напоминало о недавней трагедии. Зеваки давно разбрелись. Вещи Андрея прибрали и доставили к нам в полицию. Вдали, сразу за воротами канала, ударил в небо и тотчас исчез луч света. Будто молния сверкнула снизу вверх. Кто-то наверху продолжал бороться с прожектором, найдя в лице светового прибора достойного противника по части упрямства.

И всё же здесь оставалось что-то ещё. Что-то крутилось у меня под самым носом, точно назойливый комар. Я это чувствовал нутром, но никак не мог ухватить. Остановившись там, где я впервые увидел Маргариту Викторовну, я ещё раз окинул взглядом всю панораму.

Разгадка должна была быть где-то рядом. Моё чутьё сыщика подсказывало мне, что чутью Вениамина Степановича можно было доверять, а ему вполне хватило рассказа об утреннем происшествии, чтобы уверенно заявить – здесь произошло убийство. Я такой уверенности по-прежнему не испытывал, но и сдаваться – как тот неведомый механик с прожектором – не собирался, а потому снова и снова прокручивал в голове моё утреннее купание, пристраивая по местам каждую мало-мальски значимую деталь.

Получалось, прямо скажу, с большим трудом, а потом меня и вовсе отвлекли.

Как говорится, на ловца и зверь бежит. Мимо проходила Катерина Фролова. Я окликнул девушку, и та остановилась.

– Ох, это вы, господин агент? – громко воскликнула она. – Ну как, нашли уже наши ложечки?

– Пока нет, но я близок к разгадке, – заверил я её. – И был бы ещё ближе, если бы вы честно отвечали на мои вопросы.

– Ох, скажите, пожалуйста! Это когда я вас обманывала?!

– Вы не обманывали, но и не договаривали, а молчание в нашем деле…

– Ох, да говорили вы мне это уже, – отозвалась Катерина. – Говорили. А я вам сказала…

– Помню, – тотчас остановил я её.

Катерина была девушкой бойкой и за словом в карман не лазала, умудряясь при этом так ничего и не ответить по существу. Вот и сейчас она задорно улыбнулась, готовая пронзить меня стрелами своего красноречия, но теперь-то я был готов.

– Вы, Катерина, утверждали, будто ваши, скажем так, ночные встречи с Золотовыми к краже не относятся.

На лице девушки появилось неподдельное изумление.

– Откуда? – прошептала она.

– Я, Катерина, всё-таки сыщик, – ответил я, постаравшись, чтобы это прозвучало не слишком самодовольно. – Так что я скажу вам большое спасибо, если вы сэкономите моё время и расскажете честно, но без интимных подробностей, о ваших отношениях с обоими Золотовыми и их отношениями между собой из-за вас.

– Ох ты ж, какой ловкий, – Катерина покачала головой. – Ну, по второму я вам сразу скажу, господин агент, что никаких между ними отношений по мне не было. Зачем мне скандалы? А по первому – так я ведь дама свободная.

Я изобразил понимающую улыбку:

– Это не по моей части. Но, извините, Катерина, есть у меня подозрение, что по второму вы, возможно, просто не в курсе.

– Ох, они сцепились? – Катерина удивлённо приподняла бровь.

Судя по всему, девушка ещё не знала о гибели Андрея Золотова, а я, по правде говоря, не хотел быть чёрным вестником.

– Давайте скажем так, – задумчиво произнёс я. – Не всё там гладко в семье, но моё дело – расследование уголовных преступлений.

– Уголовных? – протянула Катерина.

– Именно.

Девушка кивнула – не так, как Маргарита Викторовна, а чётко, основательно – и изобразила на лице серьёзность.

– Ох, хорошо, – сказала она. – Слушайте. Андрюша, конечно, прелесть, но вы же понимаете: он гол как сокол.

– А я слышал, что ему по завещанию родителей приличная сумма причитается, – возразил я.

– Ой, да он их уже давно проиграл. Плохо вы всё-таки работаете, господин агент, – Катерина подарила мне зубастую улыбку, но продолжила серьёзным тоном: – Так вот, беден Андрюша. А я ведь и так – кожа да кости. Поглядите, – и она прокрутилась передо мной, демонстрируя стройную фигурку, даже с поправкой на пальтишко из набивной ткани никак не попадающую под описание «кожа да кости». – Нет, я не против перекинуться парой слов с любезным собеседником, но жизнь предпочитаю строить на серьёзном фундаменте.

– Логично, – сказал я. – А Артём Поликарпович, стало быть, такой фундамент и есть?

– Совершенно правильно. Да и человек он неплохой. Эмоциональный очень, но в определённых случаях это очень даже на пользу. Если бы их обоих можно было склеить в одного человека, я бы мигом за него выскочила.

– Вот как? А скажите, Катерина, Андрей был в курсе ваших прагматичных взглядов?

– Практичных, господин агент, – поправила меня Катерина. – Да, он знал, что вначале богатство, потом я. Согласитесь, было бы нечестно скрывать такое. А теперь, если позволите, я спешу, мне на пристани рыбки обещали привезти. Рада была поболтать! – и она поспешила прочь, но уже на углу обернулась и звонко, на всю улицу, крикнула: – А ложечки наши всё-таки найдите!

Я усмехнулся и проводил её взглядом. Ещё один элемент мозаики занял своё место. Впрочем, он-то был довольно предсказуемым. Когда у юноши, который проводил вечера с девушкой, возникает отчаянная нужда в деньгах, первопричину установить нетрудно. Какое-то время я всерьёз размышлял, не мог ли Андрей в свете такой нужды польститься на «ложечки» старушек, но потом отбросил эту мысль. Тогда бы он действительно пошёл по кражам, вместо того, чтобы гоняться за призрачной аркой.

За воротами канала опять мелькнул луч света. На этот раз он был куда ярче. Должно быть, механик повернул прожектор, и свет ударил мне по глазам. Пожалуй, слово «врезал» будет даже ближе к моим ощущениям. Я отшатнулся и на миг вдруг увидел эту арку.

Аккуратно набросанная чёткими карандашными линиями – точь-в-точь как на рисунке из кармана Андрея – она поднялась вслед за лучом, упираясь в небо двуглавым орлом. Широкое основание сжалось, пытаясь втиснуться по берегам канала, но места ему всё равно не нашлось.

Справа ещё куда ни шло: встало основание, напрочь перегородив Соборную улицу, и упёрлось в ворота пожарной части, а вот слева вплотную к каналу примыкали армейские магазины. Их двери выходили прямо на канал, и там не то что основание арки, там столб фонарный воткнуть было некуда.

Словно возмутившись подобным отношением, арка стремительно уехала прочь. Основание исчезло за кирпичными корпусами, но вершину с двуглавым орлом я видел по-прежнему. Остановившись где-то на берегу, арка из нарисованной вдруг обернулась самой настоящей, белокаменной. Под орлом вспыхнул огонь, да так ярко, что, не ослепи меня вспышка прожектора, это бы сделал он.

Я моргнул. Видение пропало. Я помотал головой. Да уж, ночные дежурства под дождём да кофе на голодный желудок определённо не пошли мне на пользу.

* * *

Всё ещё под впечатлением от увиденного, я вернулся на Осокину площадь. Ветер так коварно изворачивался, что всё равно сумел надуть мне в ухо. Я остановился поправить воротник. Из дверей «Магазина посуды» выскользнул Золотов Артём Поликарпович. Не вышел, а именно выскользнул.

При его комплекции это выглядело забавно. Вначале приоткрылась дверь. В проёме появилась физиономия, располагавшаяся на голову ниже, чем можно было ожидать исходя из роста купца. Зыркнув глазами по сторонам, Золотов бочком выбрался наружу и тихонько прикрыл дверь за собой. Меня он, по всей очевидности, не заметил. Зато узрел городового на площади и застыл в тени дома.

Заинтригованный, я отступил назад за угол. Городовой пересёк площадь по диагонали и скрылся за домами. Купец выждал ещё минуту, снова зыркнул по сторонам и быстро зашагал прочь. Я позволил ему немного оторваться и пристроился следом. На Екатерининской улице купец свернул направо. Если бы он прошёл её до конца, то как раз добрался бы до места преступления.

Купцу оставалось пройти всего три дома, когда он остановился. Я на всякий случай отступил к дверям магазина, готовый юркнуть внутрь, если купец обернётся. Он не обернулся. Лишь посмотрел по сторонам и решительно направился к дверям Морского собрания. Я прибавил шагу. У дверей купец вновь оглянулся через плечо – я укрылся за широкой спиной какого-то моряка, шагавшего вразвалочку впереди меня – и нырнул внутрь. У меня было два варианта: зайти следом, рискуя столкнуться нос к носу с Золотовым, или подождать снаружи. После короткой внутренней борьбы я выбрал первое.

Едва вошёл, как сразу же столкнулся, но не с купцом, а со швейцаром. Тот заступил мне дорогу.

– Молодой человек, вы уверены, что вам сюда? – тихо, но твёрдо спросил он.

– Да. А вам, я смотрю, захотелось сменить обстановку? – нашёлся я. – Так не проблема. Доложу по инстанции, что вы препятствовали полицейскому расследованию, и поедете в Сибирь, будете шишки лущить белкам.

– Так бы сразу и сказали, что по делу, – проворчал он, опуская глаза и отходя с дороги. – Чего пугать-то?

– Только что сюда вошёл купец, – сказал я.

Швейцар одними глазами показал вправо. Золотов стоял в холле, у лестницы, внимательно рассматривая гравюру на стене. Я отошёл в сторону, чтобы случайно не попасться ему на глаза. Швейцар буравил меня неприязненным взглядом. Я его игнорировал. Флотские никогда особенно не жаловали полицейских. Даже когда эти флотские давно списаны на берег и единственная их связь с морем – открывать двери и подавать верхнюю одежду в Морском собрании.

Купец не задержался. Он что-то буркнул себе под нос – громко и совершенно неразборчиво – и решительно направился к выходу. Швейцар, распахнув перед ним дверь, коварно косил глазом в мою сторону. Белок он явно любил больше, чем полицию.

Купец на швейцара даже не взглянул. Я быстро подошёл к гравюре. Если быть более точным, на стене висела целая серия картинок, но купца заинтересовала только одна. Третья справа. На ней красовался уже знакомый мне маяк в виде арки. Вольготно раскинувшись над входом в Петровский док, он занимал всё пространство от Итальянского дворца и аж до дома Миниха. Слева вперёд выдавались Рыбные ряды. Задумчиво почесав затылок, я поспешил на выход, не преминув напомнить швейцару, что в Сибири очень холодно.

Купец быстрым шагом направлялся обратно. Я подумал, что он идёт домой, но он свернул раньше. Перешёл по мостику на Якорную площадь, и так прибавил, что я еле поспевал за ним.

Такой лёгкой рысью мы добежали до Итальянского дворца. Купец буквально вылетел на мост через канал и там встал, как вкопанный, озираясь по сторонам. Не иначе, высматривал, где тут должна была быть эта арка. Судя по гравюре, чуть дальше от ворот, чем сам мост, но в целом место было то самое.

Заметив по другую сторону городового, я махнул ему рукой. Тот посмотрел на меня. Я показал ему на купца, стоявшего посреди моста, и сам двинулся к нему. Моё приближение Золотов проморгал, а вот городового в форме приметил почти сразу, а приметив, стремительно развернулся в другую сторону. То есть навстречу мне.

– И снова здравствуйте, Артём Поликарпович, – как можно радушнее произнёс я. – Ищете что-нибудь? Помочь?

Пролетая в следующий момент над мостовой, я подумал, что Артём Поликарпович всё-таки очень эмоциональный человек. А ещё он не только кричать умеет. Дальнейшие размышления были прерваны встречей с ограждением моста. В голове зазвенело. Я грохнулся на бок. Мимо тяжело протопали ноги Золотова. Затем – форменные сапоги городового. Его свисток воззвал ко мне, как трубы небесные, и я кое-как поднялся на ноги.

Золотов бежал прочь. Городовой едва не наступал ему на пятки. Судя по тому, как купец мне врезал, это не ему от нас бегать следовало, но нынешний расклад был именно таков. Я больше зашагал, чем побежал следом.