Текст книги "Папа! У тебя вся спина белая!"

Трусы отдать?
(Сценка в привокзальном туалете)

– Бабуль, пусти на секундочку. Мне по-быстрому.

– Читать умеешь? Плата за вход – двадцать рублей.

– Бабуль, да ты войди в моё положение. Я тут к старикам своим приезжал – поиздержался. Еле-еле на обратный билет наскрёб, ни гроша не осталось. А в электричке три часа ещё трястись. Пусти, а?

– Двадцать рублей.

– Да что ты заладила, как попугай… чиха. Ой, подпирает – ой-ой-ой! Я же не виноват, что со мной такая оказия приключилась.

– И я не виновата. Двадцать рублей.

– Тьфу! Человек ты или нет? Скоро уже мою посадку объявят… Ну, возьми мою рубаху что-ли?

– Рубаха твоя – дрянь, а вот джинсики на тебе ничего, моему внучку впору будут.

– Да как же я без джинсиков, бабуль, они у меня в данное время одни. Ой, сейчас мочевой лопнет!

– Сумкой прикроешься, на дворе лето. Чего страшного-то, милок?

– Всё, бабка! Как говорят нынче – пипец.

– Чёрт с тобой… иди уж.

– Да мне не надо уж.

– Как? А что это ты делаешь?

– Джинсики снимаю, ни к чему они мне теперь такие – мокрые. На – своему внучку. Трусы отдать?

Могу попробовать?

Магазин, фруктово-овощной прилавок. Подходит прилично одетая, довольно упитанная тётка, начинает ковыряться во фруктах.

– Паренёк, этот виноград у тебя почём?

– Сто восемьдесят.

– Мамочки! Он хотя бы сладкий? Могу попробовать? Чёто не поняла. Ещё пару штучек съем. Ага. Ещё пару. Вот теперь верю, что сладкий. Родимый, а сливы у тебя вот эти почём?

– Сто сорок.

– Мамочки! Они хотя бы сладкие? Могу попробовать? Чёто не поняла. Ну-ка ещё одну съем. Вот теперь верю, что сладкие. А вот эти яблочки, парень, у тебя почём?

– Сто десять. Женщина, есть же ценники. И вообще, покупать что-нибудь будем?

– Да ты не злись. Без очков я, родимый, вот и спрашиваю цены. Ой! Почём, ты сказал, яблочки? Ой! Лучше бы не говорил! Меня щас инфаркт тяпнет! Ой!!! Спасибо, милок. Мням… А сладкие у тебя яблочки. Ой, вроде полегчало. Парень, а вот эти груши, они почём?

– Не важно… я сейчас вам выберу… ешьте на здоровье.

– Ну, ты меня балуешь, ишь-ты, сладкая… была… и мягкая. А вот скажем, родной, дыньки у тебя… ик… почём?

– Мило-ок! Проснись! Задумался что-ли? Я говорю – дыньки у тебя почём?

– … Женщина, вы рыбки дармовой попробовать не хотите? А?

– А она сладкая?

– Солёная. Но – вкусна-а-ая-я-я. И копчёная. Дармовая. Хотите?!

– Не пойму в чём подвох. Ну, допустим, хочу рыбки копчёной поесть. От души.

– Тогда идите вон туда, там продавец – Серёжа, я ему позвоню и всё устрою.

– Ладно, уговорил, я пошла.

– Фух-х-х… Алё, Серёжа! Сейчас к тебе одна особа подойдёт. Уже подошла?! Хорошо. Серёжа, ты её рыбкой копчённой покорми. Ага, за мой счёт. Пусть ест сколько влезет. Выбери самую-самую вкусную и самую… просроченную, я её уже грушей подгнившей покормил. Есть такая? Отлично! Как… наестся, Серёжа, отправь её к Вере – в молочный, я ей позвоню. Спасибо, друг!… Приятного аппетита, женщина…

Таблеточка

Врач (объясняет медсестре): Валечка. Вот это у нас смешанная палата, здесь лежат всего двое – платный больной и бесплатный. Вот с этим больным (он платный, то есть платит за услуги) будьте повнимательней. Если что, сразу же успокоительное, физраствор, массаж. Можно перед сном одеяльце подбить. Короче, исполняйте всё, что он ни попросит.

Ну а вот этот больной – он у нас бесплатный, то есть не платит за наши услуги. С этим больным, с ним всё просто, видите – он спит. Как проснётся, давайте ему выпить таблеточку от зависти и всё. Этого достаточно.

Медсестра (шёпотом): Иван Ильич, я конечно в медучилище хорошо училась, но… я забыла. Таблеточка от зависти – это какая?

Врач (хохоча): Снотворное, любое. Но – очень дешёвое.

Будет весело

Уборочная страда. Пшеничное поле. Доносится рокот комбайнов и мат хлеборобов. Прямо в поле тележурналистка берёт интервью у бригадира хлеборобов – Васи Твердолобова.

– И вновь в эфире телепередача «Интервьюшки». Сегодня мы поговорим не с депутатом, не с олигархом, не с банкиром, не, даже, с бандитом, сегодня мы поговорим с… простым работягой, бригадиром хлеборобов – Васей Твердолобовым. Что?! Не ожидали?! Ну-ну, не переключайте нас, будет весело. Вася, а ты и правда твердо… ну, лоб у тебя крепкий?

– А у нас в роду у всех лбы были и есть крепкие. Вон, бабка моя, та бывало так молилась, лбом половицу вышибала! А я, к примеру могу лбом доску из забора выбить.

– Всего досочку? Фи-и.

– Ну, если надо, могу и забор целиком уронить. Вам какой?

– Спасибо, пока никакой. Я же говорила, будет весело! Вась, а как нынче живётся сельскому труженику?

– Нормально живётся. Да если нас от семечек очистить, да водку нам, вместо сивухи, нормальную продать…

– Кстати, Вась, у тебя бригада-то пьёт?

– Пьют. Но – только после работы. Либо до… Во время работы ни-ни.

– Василий, однако в твоей бригаде все хлеборобы выполняют по две-три нормы. Чем ты вдохновляешь ребят на такие подвиги?

– А по старинке – кулаком. Два раза врежу – две нормы, три – значит будет три.

– А лбом не пробовал?

– Лбом? Не-е, убью – лбом.

– Я же говорила, будет весело! Вась, а ты вот всё пашешь, пашешь…

– Жну.

– …?

– Сейчас – жну.

– Поняла. Что уж ты думаешь, я в сельском хозяйстве ничего не понимаю. Вася, какая у тебя машина? На какую за свою жизнь нажнал?

– У меня? «Беларусь».

– А у меня джип. «Дискавери». Мы, кстати, на нём к тебе приехали. На служебной газели в такую глухомань не добраться же. Вась, скажи, а вот мины, оставшиеся с войны, или там трактора, с прошлого года забытые, не попадаются в полях, а? Сейчас совсем будут весело!

– Ну, если и попадаются – так что? Да моей бригаде любые препятствия по плечу! Я приказал всё сметать на своём пути, вместе с хлебом конечно, значит сметут. Да, кстати, а вы свой джип новенький где оставили?

– Джип? В поле… Ой, мамочки! До свидания, дорогие телезрители! Степан, мать твою, бросай камеру, бегом к джипу!

– … Бегите-бегите, только вряд ли успеете, я сегодня малость перестарался с вдохновением, так что мои ребята не то что джип, танк по зёрнышкам раскатают. Пойду посмотрю – там, наверное, такое веселье!

Раздаётся страшный скрежет железа.

Ловушка старушки

– Всё началось с Игорька… Знакомец мой… Дал ему денег, говорю:

– Купи водки, колбасы, хлеба.

– Лады, – говорит тот и фьють, умотал. Жду. Ни Игорька, ни водки, ни колбасы, ни хлеба, ни денег. Хотя, хлеб принесли – соседка, бабулька, занесла булку чёрного. Говорит:

– Дружок ваш велел передать.

Это, чтоб я, значит, с голоду не сдох.

Я не сдох. Я подавился, потому что в сухомятку хлеб ел. Очнулся в больнице. Надо мной врач склонился – клён, мать его, опавший.

– Я, – говорит, – ваш лечащий врач. Я буду вас лечить.

Я говорю:

– Чем?

Он:

– Исключительно клизмой последнего размера.

Я говорю:

– А как насчёт таблеток?

Он говорит:

– Давай денег, сгоняю.

Дал ему денег. Жду. Ни врача, ни таблеток, ни денег. Зато соседка, бабулька, – она оказывается в этой больнице медсестрой работает… работала… вдруг появляется передо мной и стоит, как сухой лист перед травой, и клизму на перевес держит последнего размера – какую лечащий врач обещал. А его самого я так больше и не видел. Увижу…

Выписался, женщину встретил. Говорю ей:

– Пойдём ко мне.

Пришли. Говорю ей:

– Может делом займёмся?

Она:

– Ага. Давай денег.

Я дал. Она в душ. Жду. Ни прости…, ни денег, ни лейки от душа. И тут соседка постучалась, бабулька, лейку от моего душа принесла. Говорит:

– Вот, под дверью вашей нашла – никак выронил.

Ну, я ей этой лейкой и дал по башке – нервы не выдержали. Убил наверное… отыгрался псих– идиот на божьем одуванчике…

– Да-а, гражданин. Я вижу, у вас нервишки, действительно, подкачали. Хотя есть из за чего. Бабульку, соседку, вы не убили, слава Богу. Да и она к вам претензий не имеет, но извиниться перед ней вам придётся.

– Согласен извиниться, товарищ полицейский. Я могу идти?

– Конечно можете. У нас же не тюрьма, всего лишь полицейский участок. Да… Чтобы совсем бабулька к вам претензий не имела надо бы как-то материально ей возместить ущерб за, так сказать, физические и моральные страдания.

– Согласен возместить. А как вы думаете – сколько ей хватит?

– Сколько? А вот про это она сама вам скажет. Заходи, бабушка, заходи! Что ты стучишься, прям как не родная? Голова-то как? Зашивали и сотрясение есть.. У-у-у! Ну, садись рядом со мной, со своим внуком.

Сейчас мы объясним молодому человеку – сколько он нам должен.

– Вам?… Так что же это получается? Игорёк – бабулька, врач – бабулька, женщина – бабулька. И вот теперь вы – полицейский, внук бабульки? Так получается то, что со мной произошло – это хитроумный, преступный замысел? Чтобы я заплатил вам всем – всей банде?! Получается я попал в ловушку? А кто у вас главный?

– Попал. На деньги ты попал. Бабушка, ты как генератор идей, скажи молодому человеку – сколько.

Хочу – не могу

Улица. Летняя ночь. Темень. Полицейский освещает фонарём торопливо идущего мужика.

– Мужик, стой! Стоять, я сказал!

– Ну чего тебе?

– Как это чего? Я полицейский как-никак.

– Поздравляю. Пока.

– Что значит – пока. Стоять, я говорю!

– Товарищ полицейский, да я в туалет хочу, ну прямо хочу – не могу, прижало, по-большому. Я побегу, а, товарищ полковник?

– Ну ты мне на счёт звания не дави – мне и сержанта хватает. А в туалет-то вон в тот побежишь, в общественный? Который без окон, без дверей и без крыши? Который кусты называется?

– Ну в тот. А что делать, если хочу – не могу, если прижало. Ну я побежал?

– Стой, говорю! А стопа этих книг зачем тебе?

– Как это зачем? Читать буду. Там, в «общественном туалете».

– Так темно же, ночь. Как читать будешь?

– А… у меня фонарик есть. Пока!

– Тпру-у-у! И у меня, как видишь, фонарь есть. Я верёвочку-то развяжу. Что тут у нас? Ага. Библия. Восемнадцатый век. Читать? Там? Библию?

– Читать. Ей богу!

– Ладно. А это что у нас? Коран. Семнадцатый век. Тоже читать? Там? На татарском?

– Якши, рахмат, секир башка. Я понимай татарский. Я вообще – полиглот,

товарищ сержант. Ну, я рванул, а то меня сейчас рванёт.

– Стоять! А это что? Опять библия. На старославянском.

– Азм есть… Я и старославянский знаю. Но отпустите меня уже. Я уже совсем хочу – не могу!

– Потерпишь. О! Опять Коран. На арабском, век не указан. А это… Кама-сутра! Книга-то новьё!

– На индийском хоть?

– А зачем тебе на индийском? Ах да, ты же полиглот. Нет, на русском. И её читать там, в кустах будешь?

– Не, эту не буду. В кустах.

– Оп-паньки! Российский уголовный кодекс! А вот его тебе непременно почитать надо.

– … Да я его наизусть знаю…

– С тобой всё ясно. В потёмках что-ли квартирку обворовывал? В этом квартале уже второй час как электричество отключено – авария, понимаешь. А ну, где твой фонарик, показывай? Включи.

– Не горит.

– Тогда колись. Всё равно я тебя задержу и всё окончательно выяснится.

– … Твоя взяла, сержант… Две последние книги в потёмках, наугад хватанул. Квартиру профессора одного вскрыл, только начал работать, а тут свет вырубили, а в фонарике моём батарейки, гадство, как специально, сели. Знать и мне опять придётся сесть… Слушай, начальник, а я ведь и вправду в туалет по-большому хочу. Очень.

– Ну, пойдём, Хочу-не могу. У нас в обезъянике параша есть, не бог весть что, но всё равно получше чем кусты. Первый-первый, я второй… Руки сюда!

– Начальник! Почитать-то дашь что-нибудь?!

В автобусе

Рейсовый автобус, битком набит пассажирами. Пожилая пара сидит где-то посередине салона.

Он: Ох и народу. Галюха, ох и народу.

Она: Хорошо, что мы на самой первой остановке сели.

Он: Слышь, Галюха, может мне уступить место вот той старушенции. Жаль её.

Она: А сам-то, не старик? Ладно, тебе виднее.

Он: Эй! Старушенция! Подгребай к нам, я тебе место уступлю (привстаёт).

Старушенция: Ой, спасибо, милок. Ой, спасибо… Митя?!

Он: Таня?! (снова садится).

Старушенция: Митя!!

Он (смутившись перед женой): Галюня, это Таня: подруга детства, вместе в институте учились…

Она (смерив старушенцию нехорошим взглядом): Так вот ты какая – Таня. Это имя не раз я слыхала от своего муженька. Он, знаете ли, лю-ю-юбит во сне разговаривать.

Старушенция: Пойду я.

Она: Стоять!!! Ой, кожа да кости, горбик вон, клюка. Мить, глянь, у неё клюка. А ты, гад, во сне. И не только!

Он: Галюнь, когда это было.

Она: Ах-ты, старушка-одуванчик. Да я щас как дуну!

Старушенция: Люди! Выпустите меня! Я на ходу выйду!

Люди: Стоять!!! Нам интересно.

Она: А ну садись. А ты, МитЕль, сдрысни!

Люди: ХАААААА!!!

Она: Тихо там – всем! Ну как живёшь, Таня? Я же бывало с твоим именем и ложилась, и просыпалась и… Короче, ты мне как родственница была. Как живёшь, Таня?

Старушенция: На пенсию молюсь, Галя.

Она: И мы.

Старушенция: По-женски болею.

Она: И я.

Старушенция: Внуки задолбали.

Она: И нас.

Старушенция: Жизнь прожила – как будто и не жила.

Она: Мда. (кивнув на мужа, стоящего в толпе) Эх, а за что бились-то, Тань? За этого сморчка лысого? Пузатого, кривоногого, больного?

Старушенция: Ну, одно-то достоинство у него было.

Она: Вот именно – было…

Люди (ему): Батя! Выпить хочешь?!

Он: Наливай. Ей, трясёт.

Люди: Ну, чуть раступитесь, трясёт же!

Старушенция: Помириться бы.

Она: Да будь ты здорова!

Люди: Пей, батя, пей!

Она: О! Остановка наша! Ми-итя! Выходим!

Он: Я ехала домо-о-ой!

Кое-как выходят.

Глаза закрою, вижу

Действующие лица: Сашка, Пашка, Ирина – молодые люди 18—20-ти лет.

Комната Саши, он сидит за монитором. Недалеко от него на диванчике, с журнальчиком в руках, развалился его дружок – Пашка. Сашка на одном из сайтов знакомств просматривает фотографии девушек. В какой-то момент он закрывает глаза и видит перед собой очаровательную девушку, её длинные волосы вьются на ветру, она бесподобна, за кадром льётся красивая музыка. И тут Сашка вздрагивает от голоса Пашки, он открывает глаза.

Пашка: Опять?

Сашка: Ничего с собой поделать не могу – вижу её и всё.

Пашка: Но ты же не можешь влюбится в девушку, которую сам придумал. Значит ты её где-то видел раньше.

Сашка: Может быть и видел.

Пашка: А может это у тебя болезнь какая-то? А, Сашок? Ты бы взял да и спросил у людей в интернете – есть ли у кого ещё такая же проблема.

Сашка: А что! И спрошу! (печатает) О! Ответы пошли.

Пашка: Ну-ка, почитай-почитай.

Сашка: Никас пишет: «Как закрою глаза – вижу перед собой прапорщика, никак не выходит из головы эта армия, мать её. Особенно прапорщик, мать его.»

Пашка: Ха!

Сашка: Ещё. «Насчёт глаз не скажу, а вот уши затыкаю часто… наушниками. Меломан»

Пашка: Ха! Ещё есть?

Сашка: Есть. «Затыкаю только нос – в общаговском туалете»… Одна ерунда короче. Пашка!

Пашка: Ну!

Сашка: Тут одна Ирина пишет, Ирина-художница. «У меня точно такая же болезнь как у тебя, – пишет она. – Я когда закрываю глаза, то вижу перед собой человека, которого люблю. Но встретить его никак не получается. Я всё время рисую его лицо. А вот это я» Пашка! Фотография её! Глянь!

Пашка (подлетает к монитору): Это она?

Сашка: Она. Она – моя Ирина. Господи, сердце-то моё как бьётся. Сейчас предложу ей знакомство.

Пашка: Подожди, Сашок. Не спеши. Ты знаешь чего, ты напиши ей, пусть этот, портрет своего любимого предъявит. А вдруг это ты. А вдруг – это хорошая шутка судьбы!

Сашка: Да я просто уверен что она видит меня! (печатает).

Комната Ирины, она сидит за монитором. Она только что прочитала Сашкин новый текст и отправила ему портрет любимого человека. Ирина закрывает глаза, за кадром льётся красивая музыка.

Комната Сашы.

Сашка: Паша, рисунок появился!

Пашка: Вижу…

И тут возникает пауза. Пашка открывает рот от удивления, Сашка хватается за голову.

Сашка (потеряно): Это не просто плохая, это очень злая шутка судьбы…

Пашка: А что, у твоей Ирины есть вкус…

Крупным планом монитор. На мониторе лицо нарисованое карандашом – это Пашка.

Два студента, две студентки и Вуду

Основные действующие лица: Коля, Влад, Валерия – друзья-студенты, к тому же Влад и Валерия любят друг друга, Надя – студентка.

Сорок седьмая комната (женская) студенческого общежития. За столом Влад и Валерия, обедают чем стипуха позволила отовариться. Входит Коля.

Коля: Ещё раз приветствую вас, о, мои други. О! Я вижу, у вас достойная трапеза – макароны, сосиски…

Валерия: Тебе положи…

Коля бесцеремонно ест вилкой Влада из его тарелки.

Влад: Приятного аппетита. Что новенького на политическом фронте?

Коля: Завтра ранним вечером выступаем.

Влад (передразнивает): Выступа-аем. Артист, блин.

Коля: Тебя это, Владленыч, тоже касается (смотрит на Валерию).

Валерия: А на меня-то что смотришь? Ты знаешь – я вне любой политики.

Коля: Знаю. Значит так. Завтра всё будет по-взрослому. Собираемся возле института, держим плакаты «Долой ректора» и т. п., кричим – громко кричим. Придёт человек сто.

Влад: Ого! Где деньги взял, чтобы аж сто человек… сагитировать?

Коля: Не надо ля-ля. Все люди идейные.

Валерия: Чем на этот раз тебе ректор-то не угодил?

Коля: Какая разница чем не угодил. Главное – борьба. Есть ещё сосиски?

Влад: Ох, довыступаешься, Колян. Выгонят из института, будешь знать.

Коля: Кстати, к тебе, Владленыч, у меня одно маленькое, но очень отвественое поручение. Валерка, сосисочки нет ещё?

Влад: Послушай, Колян…

Коля (как будто не слышит Влада): Будешь держать чучело ректора.

Влад (в растерянности: Как, чучело ректора? Я не могу…

Валерия: Он не может. Завтра РАННИМ ВЕЧЕРОМ мы с Владом идём в кино, на 5Д.

Влад (виновато): Да, Колян… на 5Д.

Коля (с обидой в голосе: Мда… И это называется – друзья. От тебя, Влад я не ожидал, спасибо за поддержку.

Вла: Колян, съешь мою сосиску, а?

Коля: Сыт я (бросает вилку на стол, уходит).

Влад и Валерия остаются вдвоём.

Влад: Неудобно как-то получилось. Валер, может я подержу это чёртово ректочучело минуточку и на 5Д пойдём, а?

Валерия: Ладно… Но минуточку!

Влад: Валерка, ты такая у меня… понятливая. Пойду, обрадую борца за правду.

Валерия: А я ещё макарон сварю, а то сейчас девчонки с гулянок вернуться, как всегда голодные. Жду тебя у нашего кинотеатра без… десяти шесть. Вечера.

Влад и Валерия целуются, Влад уходит.

На следующий день. Валерия ждёт Влада у кинотеатра. Смеркается. Прибегает Влад, его лицо в саже, на куртке и штанах прожённые дыры.

Влад: Валерка, ты не поверишь, что было!

Валерия (отворачивается от Влада): Я тебя два часа жду. Ты где был?

Влад: Сначала на так называемом митинге, который устроил Колян, затем в полиции. Представляешь, нас забрали, Валерка! Но почему-то довольно быстро выпустили и даже протоколы не стали составлять. Ты посмотри на мой видок, Валерка. Там одна девчонка – соратница Коляна– совсем бесбашеной оказалась, она чучело поджгла, а я держал его. Я не знал, что с ним делать, стал тушить…

Валерия: Ну ты и чучело, Влад. (быстро уходит).

Влад (в замешательстве): Валера! (бросается вслед Валерии).

Тем же вечером. Шестьдесят третья мужская комната студенческого общежития. Влад и Коля после принятия душа, в майках и трусах, сидят на своих койках.

Влад: Ну, ещё раз тебе спасибо, Колян. Нет, главное, а где твои сто человек? Нас было всего четверо, ЧЕТВЕРО! Я, ты и твоя сумасшедшая «соратница».

Коля: А кто четвёртый?

Влад: Чучело, чучело!

Коля: Ну, прости, Владленыч. Не пришли остальные (отводит взгляд) … почему-то.

Влад: А зачем твоя «соратница» ректочучело подожгла?

Кол: Владленыч, Надька, она… она… на одной религии помешана – Вуду называется. Думает – сожгла чучело ректора – у ректора ожоги четвёртой стадии появятся. А вообще, она хорошая девчонка.

Без стука входит та самая Надя. Коля и Влад накидывают на себя одеяла.

Влад. (недовольно): Стучаться надо, Каплани.

Коля: Да ладно, она же в доску своя.

Влад (раздражённо): Своя. Из-за неё я с Валеркой поссорился. Если бы она не подожгла чучело, не было бы полиции и нас бы не забрали. Кстати, пироманочка наша, а почему тебя полиция не забрала в участок вместе с нами?

Надя:… Откуда мне знать? Ребята, вас же отпустили и дело на вас не стали стряпать. Чего вам ещё? Влад, твоя Валерка в какой комнате проживает?

Влад (чуть растеряно): В сорок седьмой. А тебе это зачем?

Надя (уверено): Я вас помирю (уходит).

Влад и Коля недоумёно переглядываются.

Тем же вечером. Знакомая женская комната студенческого общежития. Валерия сидит за столом и зашивает блузку. Без стука входит Надя.

Надя: Извини, привычка – не стучаться. Валерия? Я – Надя, подруга Коли, а теперь и Влада (садится за стол). Валерия, ты не должна дуться на Влада, во всём виновата я, я подожгла чучело и поэтому приехала полиция. Ф-фуххх! Помиритесь, а?…

Валерия (продолжает шить): Я не самовар, чтобы дуться.

Надя: А это у тебя что такое? (она видит на столе подушечку для иголок в виде человека, берёт её в руки). Ты что, тоже увлекаешься Вуду?

Валерия: Вуду? Афро-карибская религия кажется? То есть если ты в тыкаешь иголку в фигурку человека, которому хочешь причинить боль и тому действительно становится больно?

Надя: Ну-да. Надеюсь, это просто подушечка для иголок?

Валерка (подумав): Зря надеешься. Это фигурка Влада и вот ему! (втыкает иголку в подушечку).

Надя (испугано): Мама! (убегает)

Тем же вечером. Надя врывается в шестьдесят третью мужскую комнату. Коля и Влад по-прежнему сидят на кроватях.

Надя: Ребят! Влад! Ужас!

Коля: Отдышись и говори толком.

Надя: Влад, представляешь: твоя Валерка втыкает иголки в тряпичного человечка, который, ну… ты…, понимаешь? Мамочки! Так значит и она помешана на этом Вуду? Влад, у тебя ничего не болит?

Влад: Господи, что за чушь! (нервничает) Что за чушь! (одевается, ходит по комнате). Колян! Где у нас был пластилин?!

Коля: Какой ещё пластилин?

Влад: А вот такой. (находит где-то пачку пластилина, садится на кровать и из пластилина лепит фигурку).

Надя: Влад, ты что такое лепишь, а?

Влад: А это моя Валерка (демонстрирует уродливую фигурку). Похожа? Я щас вернусь (уходит).

Тем же вечером. Сорок седьмая женская комната студенческого общежития. Врывается Влад. Валерия по-прежнему шьёт, сидя за столом.

Влад: Что делаем на ночь глядя?

Валерия: Блузку зашиваю.

Влад: О! Какой интересный человекаёж (берёт в руку подушечку с воткнутыми в неё иголками). Ой, как нам больно! (поддельно корчится и гримасничает) Ой, сейчас умру! А вот это видела! (показывает ошарашеной Валерке уродливую фигурку из пластилина, комкает её и бросает на стол, убегает).

Валерка замирает в ужасе.

На следующий день. Коля и Влад идут по коридорам института. Вдруг их догоняет Надя.

Надя: Мальчики, вас ректор к себе вызывает. И меня. Я пойду первая, а вы подходите через минут десять. Ничего не бойтесь, я всё улажу (убегает).

Влад (саркастически): Она всё уладит. Вудистка, блин.

Коля: Ох, уж этот Вуду. Мда (вздыхает). Похоже, мы влипли, Владленыч.

Влад (с укором): Похоже.

Приёмная ректора. Коля и Влад переминаются с ноги на ногу, им скоро идти на ковёр. За дверью ректора слышны голоса – ректора и… Нади.

Ректор: Я сказал: твои дружки будут отчислены!

Надя: Это ваше последнее слово, Борис Григорьевич?!

Ректор: Да!

Надя: Ладно!

Из кабинета ректора выходит взъерошенная Надя, хлопает дверью.

Надя: Ваша очередь, ребята, Заходите и ничего не бойтесь. Я ему устрою (покидает приёмную).

Влад: Что это было?

Коля: Лишь бы у неё с этим Вуду совсем крыша не поехала.

Ребята заходят в кабинет ректора, через какое-то время выходят оттуда, идут по коридорам института, спускаются к выходу, выходят из института наружу. Их встречает толпа студентов. У них транспаранты с надписями «НЕ ДАДИМ ОТЧИСЛИТЬ НАШИХ ДРУЗЕЙ!», «ДОЛОЙ РЕКТОРА!», и тому подобное. Студенты выкрикивают такие же лозунги, во главе толпы Надя и… Валерия.

Коля и Влад в большом замешательстве. Валерия и Надя подбегают к ним.

Надя: Отчислил?

Коля: Нет.

Валерия: Влад, нам надо поговорить.

Влад и Валерия отходят в сторону.

Валерия: Влад, ты правда решил, что я это.. ну, с иголочками на одной ноге?

Влад: А что разве это не так?

Валерия: Влад, ты дурак? Какой к чёрту Вуду? Это обыкновенная подушечка для иголок, похожая на человечка. Надька вообразила бог весь что, а ты повёлся.

Влад: На самом деле?

Валерия: Я же люблю тебя, дурачок. Да я скорее в себя, живую, иголку воткну, чем в какую-то падушечку, подразумевающую тебя.

Влад (улыбаясь): А я такую уродину слепил.

Валерия: Я красивее?

Влад: Ты божественна.

Там временем Коля и Надя также ведут беседу.

Коля: Ты откуда столько людей собрала?

Надя (озорно): Твоя школа.

Коля: Слушай, а ректор нормальным мужиком оказался. Ну – пожурил немного, ну, как немного, последнее китайское предупреждение сделал. Зря я вообще на него бочку катил.

Надя (после раздумья): Борис Григорьевич – мой отец…

Коля (не зная что и сказать): Ни фига себе!!… Так это он нас из полиции вытащил?!

Надя: Он.

Коля: Надя, я тогда не пойму – как ты могла сжечь чучело родного отца? И ещё этот твой Вуду.

Надя (с хитринкой в глазах): Что не сделаешь ради любимого человека (смотрит на Колю). А Вуду… неужели ты думаешь, что я на самом деле верю в эту чушь. Экстравагантными религиями я интересуюсь чисто для учёбы.

Коля: Соратница ты моя.

Коля обнимает Надю. Влад и Валерия целуются. Стоящие рядом студенты аплодируют.