Текст книги "1812-й год в Латвии. Легендарные имена и памятные места"

Генерал Эссен в 1812 году правда и вымыслы

Уже много лет из книги в книгу, из учебника в учебник и из статьи в статью тиражируется миф о том, что летом 1812 года комендант Риги генерал-лейтенант Эссен, завидев подымаемое стадом скота и движущееся по направлению к городу облако пыли, в панике принял его за приближавшийся отряд французов и в результате без всякой на то надобности сжёг рижские форштадты. Однако эта история со стадом скота – не более чем журналистская выдумка, которая была привнесена в историческую публицистику в 20-е годы прошлого, двадцатого века. К счастью, в последнее время постоянным повторением, кажется, удалось переломить ситуацию – всё в большем и большем числе публикаций сожжение рижских форштадтов в 1812 году упоминается в реальном историческом контексте. Впрочем, обо всём по порядку. В одном из произведений Лафонтена есть замечательный совет по поводу того, как следует излагать события: начните с начала, подкрепите серединой и завершите финалом. Так и поступим¹.

Биография²

Магнус Густав фон Эссен, по-русски звавшийся Иваном Николаевичем, родился 19 (30) сентября 1758 года (в статье И. Артамоновой, помещённой в дореволюционной энциклопедии Брокгауза и Ефрона, назван 1759-й год), в имении Педдес (совр. Кальви) в Эстляндии (северная часть современной Эстонии). Он происходил из знатного прибалтийского рода. Прибалтами, к слову сказать, вплоть до Первой мировой войны звали прибалтийских немцев. Отец был военным, и для сына была избрана военная карьера: в 13 лет Магнус Густав фон Эссен поступил рядовым в Лейб-гвардии Измайловский полк.

Иван Николаевич Эссен (Магнус Густав, 1759–1813) – русский генерал-лейтенант, военный губернатор Риги на начальном этапе Отечественной войны 1812 года. Художник Д. Доу.

С 1775 года он был выпущен поручиком в Нашебургский пехотный полк. Следует напомнить, что переход из гвардии в простую пехоту обычно сопровождался автоматическим повышением в звании. Порой в биографии фон Эссена пишут, что из Измайловского лейб-гвардейского он перешёл в Нашебургский мушкетёрский полк. Это не совсем точно, так как мушкетёрским полк стал называться лишь с осени 1796 года, а до этого числился пехотным. Дело в том, что, по решению императора Павла, мушкетёрскими до 1811 года именовались линейные полки, вооружённые на деле не мушкетами, а ружьями (фузеями). Лишь в начале XIX века Александр I вернул им статус, принадлежавший им при Екатерине II, и полки вновь превратились в пехотные. Благодаря этому монаршему капризу историки довольно точно могут определить, в чьё правление присходили те или иные события: если речь идёт про мушкетёрский полк – эпоха Павла, если про пехотный – Екатерининская эпоха или правление Александра Павловича.

В полк Иван Николаевич перешёл в начале 1775-го года, а уже в декабре того же года он был определён старшим адъютантом к генерал-поручику Игельстрому. Можно предположить, что в полку Эссен быстро проявил себя толковым офицером. Впрочем, с такой же степенью вероятности можно подумать и о том, что свою роль сыграло землячество: Осип Андреевич Игельстром (как вариант – Иосиф Игелстрём) был сыном лифляндского дворянина, в 60-е годы XVIII века он несколько лет служил в Польше под началом князя Н.В. Репнина, который, в свою очередь, долгие годы был рижским генерал-губернатором. Так что налицо некое прибалтийское братство.

В скобках можно отметить, что и дед Н.В. Репнина Аникита Иванович Репнин, причисленный А.С. Пушкиным к птенцам гнезда Петрова, тоже служил в этой должности, которую занял вскоре после вхождения Риги в состав России. Аникита Репнин вместе с сыном похоронен в Риге, в храме Алексия Божия Человека (совр. католический храм Марии Магдалины).

Стремительной карьеры под командой Игельстрома Иван Николаевич Эссен не делал, но и в одном и том же звании долго не задерживался. В декабре 1781 года он был произведён в секунд-майоры. Этот офицерский чин, просуществовавший в российской армии до 1797 года, соответствовал позднейшему чину капитана. После этого чина следовали: сначала премьер-майор, а потом – полковник. Причём полковник кружевного века, как называют век XVIII, – это и звание, и должность одновременно, так как по понятиям того времени полковник – это тот, кто командует полком. Различие должности и звания пришло позже.

С производством в секунд-майоры фон Эссен перевёлся в Суздальский полк, а из него в Смоленский. В 17831784 гг. он был в походах против польских конфедератов. В бою под Бялой фон Эссен получил пулевые ранения в правую ногу и правый бок, из-за чего 14 июня 1786 года премьер-майором вышел в отставку.

Уже через два года он снова вернулся в строй и был зачислен в Нарвский пехотный полк, в некоторых биографиях Эссена также именуемый мушкетёрским. В 1788–1790 годах он участвовал в русско-шведской войне, воюя в третьем батальоне Эстляндского егерского корпуса. В походе в Финляндию участвовал в боях то на море, то на суше: при Аббер-Форсе в 1789 году, а в следующем году у деревни Волколабия и при защите Транзундских батарей от шведского флота.

В 1792 году в Польше сражался при местечке Сельвия, при фольварке Щутчичи и при взятии Вильны (совр. Вильнюс).

Осенью 1794 года за отличие в сражении под Кобылкой Эссен был награждён орденом Св. Георгия 4-го класса, произведён в полковники, после чего перешёл в С.-Петербургский гренадёрский полк.

Утверждение, что награждения орденом Св. Георгия Эссен удостоился за храбрость, проявленную в сражении под Мацейовицами, в котором была разбита армия поднявшего восстание Тадеуша Костюшки, оспаривается историком А.А. Подмазо, обратившим внимание на то, что награждение Эссена имело место 15 сентября (по ст. стилю), а сражение под Мацейовицами происходило 29 сентября (по ст. стилю)³.

Спустя три года, 15 сентября 1794 г., И.Н. Эссен был произведён в генерал-майоры и назначен командиром Черниговского мушкетёрского полка.

В мае 1799 г. Иван Николаевич был поставлен во главе первой дивизии, предназначенной для участия в Голландской экспедиции. Эта совместная русско-английская экспедиция 1799 года в Голландию – один из многочисленных эпизодов эпохи французских революционных войн. В 1799 году английское правительство предложило императору Павлу принять участие в отторжении у французов завоеванной ими Голландии и в восстановлении там прежней власти принцев Оранских. Главной целью англичан было вытеснение французов из богатой страны и захват или уничтожение голландского флота, который французы могли бы использовать в своих интересах. Император Павел, войска которого в это время уже действовали против французов в Северной Италии, на предложение Англии охотно согласился. Монархическая солидарность, союз с Англией, совместная борьба с республиканской Францией были тогда приоритетами его внешней политики. Позже отход от этой политики принёс императору гибель.

Не дожидаясь, пока все десантные войска соберутся вместе, командовавший союзными силами герцог Йоркский решил атаковать французов, занимавших позицию в городе Бергене и его окрестностях. Атака окончилась неудачей. Более всего пострадали русские войска, которые уже овладели Бергеном, но, встреченные контратакой превосходящих сил французов и своевременно не поддержанные англичанами, были выбиты оттуда со значительными для себя потерями. Союзники отступили на прежние позиции, потеряв около 4000 человек (русские – до 3 тыс., англичане – около 1 тыс.). Был взят в плен командующий русским десантным корпусом генерал Герман. Как старший по званию, Эссен принял командование над русскими частями и решился на новое наступление. Ему удалось отогнать французов к Алкмару и снова занять Берген-оп-Зом. За это 8 сентября 1799 г. Эссен получил чин генерал-лейтенанта и орден св. Анны 1-й степени. Не последнюю роль в награждениях сыграли письма к императору Павлу герцога Йоркского, в которых он лестно озывался об Эссене.

Впрочем, этот успех мало повлиял на исход всей операции. Новые атаки, проводившиеся герцогом Йоркским, вели только к новым огромным потерям в десантном корпусе. Антинаполеоновское восстание поднять не удалось, снабжение англо-русских союзников всё более и более затруднялось. Англичанам, а вместе с ними и русским, пришлось покинуть Голландию и переправиться в Англию.

Несмотря на лестные отзывы герцога Йоркского, И.Н. Эссен оставался недоволен действиями английского командования. «По донесению русского посла в Лондоне графа Воронцова, опасавшегося возникновения затруднений в сношениях с английским кабинетом, вследствие жалоб Эссена на беззаботность англичан и их желание выставлять вперёд русские войска, Эссен 30-го октября 1799 г., ещё до прибытия его в Англию был отставлен, а главнокомандующим вместо него был назначен генерал-от-инфантерии Голенищев-Кутузов»⁴.

И.Н. Эссен был уволен в отставку, а русский отряд ещё год томился на расположенных в Ла-Манше английских островах Джернси и Гернси. Только в сентябре 1800 года удалось вернуться в Россию. Существенную пользу извлекла из экспедиции только Англия: ей удалось овладеть голландским флотом.

2 ноября 1800 года И.Н. Эссен опроверг выдвинутые против него обвинения, был вновь принят на службу и назначен на прежнюю должность шефом Черниговского мушкетёрского полка. 23 июня 1802 года он был назначен Смоленским военным губернатором и инспектором по инфантерии (пехоте) Смоленской инспекции. В октябре 1803 года он был переведен на подобную должность в новое место – каменец-подольским военным губернатором и инспектором по инфантерии Днестровской инспекции. Однако в этот раз административная должность стала лишь короткой вехой в его карьере.

В 1805 году в составе корпуса Буксгевдена Эссен оказался под Аустерлицем, но во время боя находился в резерве, в 60 верстах от места сражения. По возвращении в Россию его 8-я дивизия влилась в Молдавскую армию Михельсона, а сентябре 1806 года Иван Николаевич Эссен был назначен командующим первым корпусом вместо Бенигсена, направленного в войска, действовавшие против Наполеона. Эссен со дня на день ожидал приказа, чтобы выступить для борьбы с Наполеоном на Брест и далее.

Вместо этого он получил приказ вступить в борьбу с турками. В самом начале русско-турецкой войны Эссен осадил Хотин и заставил турок 15 (16?) ноября 1806 года сдать крепость. Затем последовал ещё ряд сражений и манёвров.

Вслед за этим Эссен был направлен со своим корпусом в Польшу и Восточную Пруссию, где вновь принял участие в войне с французами. Сражался под Мазовецком и Остроленкой, в 1807 году в битве под Фридландом (совр. Правдинск Калининградской области) был тяжело контужен ядром в грудь, после чего долго лечился. Однако весной 1809 года он уже принял командование над над резервным корпусом Молдавской армии.

Как известно, у императора Александра Павловича были мысли начать в 1811 году наступательную кампанию против Наполеона, сосредотачивавшего огромные силы у западных границ России. 24-го, 27-го и 29-го октября Александр I высочайше повелел командующим пятью корпусами на западной границе (П.И. Багратиону, П.Х. Витгенштейну, Д.С. Дохтурову, К.Ф. Багговуту и И.Н. Эссену) приготовиться к походу. К счастью для России, Пруссия, которая должна была поддержать Россию в этой войне, не решилась выступить против Наполеона и отказалась от своих обещаний. Александр I вынужденно отказался от войны в 1811-м году⁵. Кто знает, чем могла завершиться для русской армии наступательная кампания.

Буквально за несколько недель до начала войны 1812го года Иван Николаевич фон Эссен был назначен рижским военным губернатором, сменив князя Дмитрия Ивановича Лобанова-Ростовского. По официальной версии, князя Лобанова-Ростовского убрали из Риги накануне войны из-за его малоопытности в военных делах. Неофициальная версия излагалась в одном из докладов помощника правителя Особенной канцелярии Министерства полиции М.Я. фон Фока, сообщавшего, что о князе Лобанове говорили, «что он будто бы умышленно дал позволение 18 купеческим кораблям, нагруженным мукою, отплыть в Померанию. Негодование на него в публике не скрывают, некоторые говорят даже, что он подкуплен Французским Правительством»⁶. Нельзя сбрасывать со счёта и другое объяснение: Дмитрий Иванович Лобанов-Ростовский своей прорусской политикой «не вписался» в жизнь немецкой Риги. А Рига хоть и была уже целое столетие городом Российской империи, русским городом себя не считала. Вот как описывал свои впечатления о городе декабрист Д.И. Завалишин, побывавший в Риге в 1817 году на борту брига «Феникс» в качестве гардемарина: «Мы не были довольны сухим приёмом в Риге, где хотя и показывали нам всё, исполняя предписания правительства, но не выказывали ни малейшего радушия.

Вообще, в Риге, в своей земле, явно выказывали недоброжелательство к русским, тогда как, напротив, в чужих государствах, в Швеции и Дании, нас принимали, начиная от двора и до каждого частного лица, куда приходилось нам заходить, не только как своих, но даже как будто родных, особенно в Дании»⁷.

Поэтому накануне тяжёлых испытаний, которые предстояло испытать Риге, Лобанова-Ростовского из города изымали и заменяли Эссеном. К этому времени он уже имел немалый боевой опыт, боевыми наградами была отмечена его личная храбрость на поле боя. Назвать его необстрелянным парадным генералом, теряющимся при виде вражеских войск, никак нельзя.

Военный губернатор Рижский, Лифляндский и Курляндский. Бремя ответственности

2 июня 1812 года Эссен был назначен военным губернатором Риги и Лифляндским генерал-губернатором. В некоторых посвящённых И.Н. фон Эссену публикациях, увидевших свет за последние полтора десятка лет, говорится, что на эту должность Эссен был назначен осенью 1809 года, хотя любой серьёзный рижский историк скажет, что с 1810 по 1812 год должность рижского военного губернатора занимал князь Дмитрий Иванович Лобанов-Ростовский.

Откуда же «растут ноги» у данной фантазии? Альфа и омега дореволюционных справочников – Брокгауз и Ефрон. В этой энциклопедии в статье об Эссене говорится, что он был рижским военным губернатором с 1810 года, сменив на этом посту Буксгевдена. Впрочем, это не мешает той же энциклопедии в статье «Лобанов-Ростовский» с неменьшей убеждённостью утверждать, что князь Дмитрий Иванович Лобанов-Ростовский был рижским военным губернатором с 1810 по 1812 год. Позицию редакции дореволюционной военной энциклопедии понять сложно, если вообще возможно – начавшаяся Первая мировая война помешала довести дело до последних томов, до статьи об Эссене дело не дошло. При этом следует отметить, что во всех исследованиях «доинтернетовской» эпохи признавалось, что с 1810 года по 1812-й императорским наместником в Риге был Лобанов-Ростовский.

Судя по всему, ошибки в биографии фон Эссена стали тиражироваться после публикации соответствующих материалов в «Словаре русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812–1815 гг.» (Российский архив. Т. VII – М.: студия «ТРИ-ТЭ» Н.Михалкова, 1996, с. 630–631). И хотя историк, блестящий специалист по 1812 году, Александр Александрович Подмазо уже давно обратил внимание на целый ряд несоответствий в этой работе, выложенный в интернет материал уже пошёл «гулять» по публикациям.

Итак, Иван Николаевич Эссен стал военным генерал-губернатором Лифляндии, Эстляндии и Курляндии и командующим всеми войсками этого округа буквально накануне войны.

Вот каким увидел его рижский комендант генерал-лейтенант И.Ф. Эмме: «Что касается нравственных качеств генерала Эссена, его верности, прямодушия и честности, руководивших всегда им, то с этой стороны он являлся безупречным. Но, к сожалению, при всех своих достоинствах, благодаря своему резкому и чересчур вспыльчивому характеру, он иногда ставил себя в неловкое положение в затруднительных случаях, касавшихся как его лично, так и администрации, вверенной ему, так как придавал слишком много значения и легко поддавался советам лиц, окружавших его.

Кроме присущей ему нерешительности в распоряжениях, им часто и очень некстати овладевала боязнь, иногда даже какой-то панический ужас, происходивший, впрочем, не из трусости, что он имел случай неоднократно доказать, но единственно из страха тяготевшей на нём ответственности; это обстоятельство, при всех его добрых намерениях, вредило его чести»⁸.

Впрочем, воспоминания были написаны И.Ф. Эмме после войны. К этому времени на И.И. Эссена был уже повешен ярлык «второго Герострата», говоря словам рижского художника-краеведа И.Х. Бротце. Причиной сожжения рижских форштадтов современники называли исключительно самоуправство Эссена и от его фигуры в своих мемуарах старательно дистанцировались. Всё это следует учитывать.

Рижское Петербургское предместье до сожжения. Картина Т.Ф. Фехельма.

На самом деле судьба форштадтов была предопределена задолго до начала войны. Летом 1811 года управляющий инженерным департаментом военной коллегии генерал К.И. Опперман вместе с инженером полковником Труссоном 2-м уделили много внимания обороноспособности Риги. Труссоном был даже разработан особый «дневник» осады Риги, в котором рассматривались возможные сценарии обороны города. Своего рода сценарий под названием «Если завтра война». С этим документом был ознакомлен и император. Предполагалось, что осада Риги будет происходить так же, как и в начале XVIII века: противник в первую очередь будет стремиться закрепиться напротив Риги на левом берегу Западной Двины, в так называемом Митавском предместье. Поэтому рекомендовалось усилить укрепления, расположенные на левом берегу, а «как только противник подойдёт к крепости на несколько переходов, уничтожить все строения и усадьбы, расположенные вне указанных укреплений. Если, против ожидания, противник поведёт наступление с правого берега, и если комендант крепости увидит, что гарнизон не в силах держаться в предместьях в течение нескольких дней, в этом случае все части предместий, лежащие у крепости и препятствующие обороне, должны быть также уничтожены, как и в Митавском предместье»⁹.

В начале 1812 года план обороны рижской крепости был ужесточён: в Риге был получен «Высочайше утверждённый приказ начальнику гарнизона и коменданту крепости», в соответствии с которым следовало «уничтожить части города, препятствующие обороне, как только противник подойдёт на 3 перехода к крепости».

С конца июня уже были начаты приготовления к сожжению предместий. Полиция распорядилась, чтобы в форштадтах имелось в готовности достаточное количество таких горючих материалов как дёготь, смола, скипидар, фосфор. В крепости было заготовлено свыше 1000 просмолённых верёвочных венков, которые надлежало использовать на случай зажжения форштадтов.

Сожжение форштадтов

7 июля 1812 года при Гросс-Экау (совр. Иецава) произошло сражение между русским отрядом, вышедшим из Риги навстречу противнику, и входившими в состав армии Наполеона прусскими войсками. Бой для русских солдат был неудачным. Дорога на Ригу оказалась открыта. Пруссаки могли устремиться в сторону Митавского предместья. А могли в районе острова Дален (Доле), перейти на правый берег реки и ударить со стороны Московского предместья.

И вот, по одним источникам, вечером 7 июля, по другим данным, утром 8 июля запылали форштадты левобережной Риги. Жилых построек в то время там было немного. В основном в Митавском предместье находились дровяные и смоляные склады. Здесь оказалось большое количество матч и дубового леса, и пламя было ужасное. Цель при этом преследовалась одна: не дать неприятелю использовать эти форштадты для ночлега или для строительства переправы через Даугаву.

В отличие от левобережья, предместья правого берега Даугавы застраивались, главным образом, жилыми домами и торговыми лавками. О том, что форштадты, расположенные на правом берегу также будут сожжены, горожанам объявлялось не один раз. Впервые приказ о сожжении правобережных Московского и Петербургского форштадтов был отдан 9 июля в 10 часов утра. Поводом к отданию приказа послужило известие о появлении прусских войск в районе нынешнего Саласпилса. Однако когда обнаружилось, что никаких французов там нет, этот приказ был отменён. Пруссаки заняли остров Дален (Доле), с которого было легко переправиться на правый берег реки и можно было легко подойти к Московскому форштадту – восточному пригороду Риги. Прусские разъезды побывали в Катлакалнсе. Впрочем, пруссаки на правый берег высаживаться не торопились.

Рижское Петербургское предместье во время сожжения. Картина Т.Ф. Фехельма.

Тем не менее, в условиях военных действий сожжение Московского и Петербургского форштадтов понималось как что-то совершенно необходимое для артиллерийской стрельбы прямой наводкой и воспрепятствования приближения осадных орудий противника к городу.

10 июля началась подготовка к сожжению форштадтов. Вокруг города, а собственно городом считалась опоясанная валами и бастионами нынешняя Вецрига, была определена полоса, которую предстояло очистить от любых строений. Граница этой полосы прошла через форштадты. Для того, чтобы обозначить эту границу, по ней стали вырубать деревья и сносить заборы. Таким образом, уже 10 июля стало ясно, какие дома городских предместий будут сожжены. Приказ о сожжении форштадтов поступил вечером 11 июля. Чтобы все жители из отнесённых к сожжению предместий успели их покинуть, приказ объявлялся три раза: сначала в 7 часов вечера, затем в 9 часов и наконец за несколько минут до полуночи. И, тем не менее, огромное количество людей, надеясь на то, что приказ в последнюю минуту будет всё же отменен, осталось в своих домах. Но на этот раз приказ отменён не был, и специальное подразделение факельщиков приступило к поджогу домов сначала в Московском, а затем в Петербургском форштадте.

Когда форштадты начали гореть, поднялся сильный ветер. Головешки от горящих зданий падали на дома, которые изначально не предназначались для сожжения, и пожар очень быстро стал разрастаться, захватывая всё новые и новые городские площади. Полусонные люди, зачастую в одном исподнем, выбегали из домов на улицу, с ужасом взирая на пламя быстро распространявшегося пожара. Некоторые в эту минуту думали о спасении своего имущества, выбрасывая на улицу сундуки, одежду. Насколько стремительным был пожар, насколько к нему не были готовы рижане, говорит следующий бытовой эпизод. В одном из домов на нынешней улице Кришьяна Валдемара находился игровой клуб. Как и обычно, здесь было много завсегдатаев, пришедших перекинуться в картишки. Никто из них не думал, что огонь пожара может переброситься и на здание клуба. Но вскоре потянуло дымком и послышался характерный треск горящего дерева. Один из игроков вышел на улицу и обомлел – крыша здания уже вся была объята огнем.

Эссен и жертвы пожара

Где в это время был комендант города генерал-лейтенант Эссен? Ответ прост: в городе. По воспоминаниям рижского коменданта генерал-лейтенанта И.Ф. Эмме, после 12 часов ночи Эссен удалился спать, приказав своему адъютанту никого к нему не пускать и до утра не беспокоить. Приказ отдан. Приказ, как считал сам Эссен, не лучший, но, как он верил, необходимый. А дальше – упование на волю, которая гораздо сильнее, чем воля человеческая. Эмме намекает, что Эссен в эти часы был нетрезв. Возможно, это правда, причем, нетрезв – это не значит пьян. Нет, не хочу утверждать, что использование алкоголя как антидепрессанта – это норма, но кто, окажись он в шкуре Эссена в такой ситуации, смог бы выдержать опираясь лишь на свою силу воли и характер?

Целую ночь население объятых пламенем пожара форштадтов и прилегавших к ним городских кварталов было предоставлено само себе. Лишь после 10 часов утра на улицы выехали пожарные команды, которые стали оказывать помощь попавшим в беду людям.

Александр I, узнав о пожаре в Риге, через Аракчеева затребовал сведения о количестве людей, погибших в огне. Генерал Эссен тут же отрапортовал, что информации о погибших нет, хотя, как потом выяснилось, полиция всё же предоставила ему эти данные, указав при этом явно заниженные цифры – в огне пожара сгорели, якобы, всего 8 человек. Правда, как говорилось в отчёте, это были, собственно, не мирные жители, а воры, которые под шумок пытались ограбить пустующие дома, и сами жители их и убили.

Рижское Петербургское предместье после сожжения. Картина Т.Ф. Фехельма.

Городские власти попытались было начать своё расследование о количестве погибших, на что Эссен отреагировал очень резко: поскольку информации о погибших нет, то и никакого расследования по этому поводу быть не должно.

Особый комитет, учреждённый в апреле 1813 года, на основании документов и опроса пострадавших под присягой собрал подробные сведения об убытках форштадтов как в движимом, так и в недвижимом имуществе и обнародовал следующие цифры: «4 церкви – 633,674 руб., 35 общественных зданий – 290,341 руб., и 812 частных домов, из которых 416 в Петербургском форштате – 8,072,828 руб. 69 1/2 коп., 28б в Московском – 6,437,961 руб., 88 1/2 коп. Ассигнациями». В действительности убытки были гораздо больше, потому что богатые дворяне и купцы не подавали заявлений о своих потерях.

Нужно ли было сжигать форштадты?

Упрёк в бессмыссленном сожжении рижских форштадтов Эссену высказывался неоднократно. Но для того, чтобы ответить на вопрос, нужно ли было сжигать форштадты, целесообразно вспомнить ту страницу истории Риги, которая связана с русским царём Алексеем Михайловичем и его попыткой изгнать из Риги шведов.

Шведы тогда не успели сжечь форштадты, и артиллеристы Алексея Михайловича подтащили осадные пушки на территорию, расположенную у современного Центрального рынка, откуда и повели сокрушительный огонь по городским укреплениям, нанося им огромный урон. От разрыва артиллерийских зарядов пострадало тогда и здание церкви Святого Петра – по всему его фасаду пошли глубокие трещины, и несколько лет богослужения в церкви не проводились.

В 1812 году Рига была фактически блокирована французскими войсками. Неслучайно поэтому, когда в Ригу в конце августа стал передислоцироваться корпус графа Штейнгеля, перед ним ставилась задача именно «разблокировать» город, а не просто отогнать от него французов. В это же время в Рундале французы сосредоточили свою осадную артиллерию – свыше 100 орудий. Казалось бы, ещё немного, и на Ригу со свистом обрушатся французские ядра.

Это сейчас мы знаем, что время для начала осады было французами и пруссаками упущено. После битвы при Бородино Наполеон, рассчитывая на близкое окончание войны, отдал приказ осаду Риги не начинать. Однако летом 1812 года такой ход событий отнюдь не казался очевидным. Более того, были все основания считать, что Риге не избежать осады.

Сам Эссен в объявлении, распространённом в Риге 17 (29) июля, так объяснял свой приказ: «Как только противник переступил границы государства, все крепости должны быть приведены в оборонительное положение. По этим основным военным законам предместья, препятствовавшие обороне крепости, были преданы сожжению. Особый, совершенно определённый приказ обязывал меня привести в осуществление указанную меру значительно ранее, чем я на это решился. Из сострадания к несчастным жителям, которые должны для общего блага приносить такие тяжёлые жертвы, я медлил с исполнением приказа до тех пор, пока мне это позволял мой долг, исполнением которого я обязан перед Государем, отечеством, жителями города и моей личной честью. Наконец, я решил выполнить эту необходимую меру уничтожить предместья»¹⁰.

Действительно, слабость оборонительных сооружений Риги, а также крайне малая численность войск, и являлись основой для принятия решения о сожжении. Ведь ещё до войны на самом административном верху было принято решение уничтожать форштадты в случае, если неприятель не то, чтобы подойдёт вплотную к городу, а просто окажется в относительной близости от его предместий. Если в свете этого приказа посмотреть на деятельность Эссена, то становится совершенно очевидным, что он всячески оттягивал его выполнение, решившись на сожжение форштадтов лишь в самую критическую минуту.

Планы Наполеона в отношении Риги. Переписка с Гравертом.

Во всех серьёзных исследованиях по истории Отечественной войны 1812 года подчёркивается тот факт, что начиная в 1812 году войну, Наполеон не ставил своей целью захват России. Для Наполеона было достаточно обескровить русскую армию, встать всей своей мощью на линию Смоленск – Полоцк и после этого ждать того, что скажет император Александр. Конечной целью Бонапарта было навязать России свою волю и подчинить её своей внешней политике. Одно из главных его требований к России – ни в коем случае не нарушать континентальную блокаду Англии. В планах русской кампании 1812 года Риге как порту Наполеоном отводилась особая роль. Французские войска, разгромив русскую армию, должны были сосредоточиться между Полоцком и Витебском. Обеспечивать армию легче всего было бы по Западной Двине (Даугаве) через Ригу. Однако планы Наполеона нарушил М.Б. Барклай-де-Толли, который не только не позволил Наполеону обескровить русскую армию, но и заставил французского императора увлечься её преследованием. Именно это и спасло Ригу от осады. Но генерал Эссен, конечно же, никак не мог предвидеть подобного развития событий. Перед ним стояла конкретная задача – не допустить захвата Риги частями французского корпуса маршала Макдональда. Суровое время вызывало к жизни суровые меры.

Фантастическая картина, изображающая захват Риги французскими и прускими войсками. Акварель австрийского художника Балтазара Виганта. Приведена в книге A.Radovics. Napoleona karaspeks Latvija. Riga, 2008. Именно таким виделся захват Риги в начале войны: русские войска отступают через мост на правый берег, предмостное укрепление держиться из последних сил, и ничто не может остановить прусско-французские войска.

Вскоре после пожара прусский генерал Граверт послал письмо Эссену, в котором, угрожая близкой осадой города, писал: «Слабость крепости столь же мне известна, сколь должны знать её Вы сами. Несмотря на неустрашимое сопротивление, она будет принуждена сдаться через несколько недель, но и сего краткого времени достаточно для окончательного разорения богатого торгового города, без того уже много пострадавшего от последнего пожара, и значительное число храбрых войск, предводимых всеми уважаемым начальником, будет принесено в жертву для бесполезного сопротивления». Граверт предлагал Эссену сдать крепость, на что тот ответил письмом такого содержания: «Если бы я мог подумать, что прусский генерал по собственному побуждению мог написать письмо, подобное полученному мною вчера от Вас, то счёл бы ниже моего достоинства отвечать. Но французский слог так ясно виден в нём, что только в уверенности, что Вы являетесь орудием деспотической власти, которой Вы считаете себя обязанным повиноваться, – я отвечаю Вам настоящими строками, прося принять уверение в моем высоком уважении»¹¹.