Текст книги "Имитатор. Книга первая. Увертюра"

– Единственный способ подпортить мне жизнь – как-то меня к этим убийствам пристегнуть, так? И убивать, когда я на другой стороне земного шара, это как-то не вяжется.

– Ладно, лично вам эти убийства не навредили, а как в смысле бизнеса? Репутация не страдает?

– И в смысле бизнеса все окей. Не, ясно, что лучше бы без такого пиара, но, ей-богу, это ж маразм. Я ж не адвокат или там депутат какой, которому на репутацию дохнуть страшно: неважно, он украл или у него украли, главное – чтоб осадок остался. А у меня какой осадок? Если бы хотели продукцию нашу опорочить, зачем убивать-то? Проще измазать какой-нибудь гадостью или еще лучше подстроить несколько аварий – ну там подпилить ножки и подогнать телевизионщиков, которые совершенно случайно снимут, как моя скамейка ломается под каким-нибудь инвалидом или, боже упаси, ребенком. Вот это было бы да. А так ведь никто даже не заметил, что скамейки одинаковые. Ну кроме вас, – он улыбнулся, отвесив уважительный кивок. – Но у вас работа такая. А журналисты?

Арина покачала головой – на скамейки не обратила внимания даже Регина Андросян в своем скандальном «расследовании».

– Илья Сергеевич, вы очень логично рассуждаете, и это все правильно. Но я не зря про врагов спросила. Представьте, что вы когда-то кому-то на ногу наступили. Условно говоря на ногу.

– И он меня так возненавидел, что у него крышу снесло?

– Не обязательно в таком порядке. Крыша могла съехать сама по себе, а вот повод для мести…

– А не проще этих убитых мне под забор подбросить?

– Может, и не проще. Да я, собственно, уже на девяносто девять процентов уверена, что какова бы ни была цель убийцы, эта цель – не вы. Не ваша репутация, не ваша жизнь, не ваша безопасность и так далее. Но остается еще один процент: В конце концов, в питерских парках не только ваши скамейки.

– Слушать устанете, если я перечислять начну. Но я понял. Три раза в одну воронку – вряд ли совпадение.

– Наш убийца может целиться во что-то или в кого-то другого, а вы в его логику как-то случайно затесались. Ну, может, действительно когда-то на ногу наступили. Девушку увели или бизнес построили там, где он прогорел. Или последний экземпляр какого-нибудь редкого комикса.

– Я не коллекционер. Но мысль понятна. Психов знакомых у меня вроде нет, да и врагов – таких, чтоб в спину плюнуть старались – тоже вроде. Но я попробую.

И минут двадцать старательно вспоминал, где и с кем ссорился.

Как в выпускном классе закрутил роман с первой красавицей параллели, вызвав нешуточную ярость у предыдущего счастливца. Роман, впрочем, продлился не больше месяца, потом красавица переметнулась к кому-то более перспективному. На выпускном Илья с тем, предыдущим, спрятавшись за трансформаторной будкой, передавали друг другу бутылку «трех топоров» и дружно кляли девок, которым «лишь бы бабла побольше».

Как дрался за моток кабеля – тогда все собирали цветной металл.

Как начинал свой бизнес – одна из стычек с «крышей» едва не привела его за решетку, но обошлось.

Как ругался с жадным чиновником, требовавшим какую-то немыслимую сумму за обновление лицензии. Того вскоре убили – якобы случайные гопники, но все знали – не на того наехал.

Как повздорил с пьяной компанией во время первого их с Настюхой заграничного отдыха.

И так далее, и тому подобное.

И вправду неконфликтный мужик был этот Мироненко, чего уж там.

Когда за ним закрылась дверь, Арина вздохнула.

Киреев, изобразив апофеоз занятости, тоже ушел. Занят он, как же! Пока Арина вынимала душу из скамеечных дел мастера, сидел в уголке, как приклеенный. Надеялся, ясен пень, идея-то была его. Конечно, расстроился и старается этого не показать. Но Арине упрекнуть себя не в чем: допрос Мироненко она отработала по максимуму, под каждый камешек заглянула. И самой сейчас было жаль и как-то пусто. Богатая была идея. А теперь – что?

Что-что, буркнул мозг, кофе надо выпить, вот что.

Прихватив кружку и закрыв – почему-то на два оборота – кабинетную дверь, она спустилась вниз.

Пилипенко из-за стеклянной стены отсалютовал чашкой, в которой плескалось что-то светлое – Британская Леди предпочитал латте. Говорил, что бережет не то сердце, не то сосуды. Она же, как всегда, залила в кружку два стаканчика крепкого эспрессо и вернулась к себе.

Замок заедал, и, чтобы с ним справиться, пришлось поставить кружку на пол. В иные моменты Арину подобные бессмысленны задержки раздражали: наверное, так злится погруженная в азарт погони собака, ткнувшись в перегородившее дорогу бревно или иную помеху – пустяк, но бесит неимоверно.

Но сейчас паузы скорее радовали, давая законную передышку от неизбежно накрывающего ощущения собственной тупости.

Черт с ним, с заложенным в чудовищных «инсталляциях» смыслом, черт с ними, с движущими мотивами. Но – как? Как он это делает?!

Три главных вопроса любого следствия: как, кто и зачем. Именно в таком порядке. Да, иногда бывает, что очевидное «зачем» (к примеру, ограбление) явно указывает на «кто» (местная гопота), а вопрос «как» уточняется уже в процессе допросов и следственных экспериментов.

Но не сейчас.

Сейчас нужна последовательность. Поймешь – как, приблизишься к пониманию – «кто». А «зачем» пусть потом психиатры разбираются.

Как он это делает?

Похитить избранную жертву не особенно трудно: улыбнуться, обаять, притвориться туристом, который запутался в маршруте, попросить показать дорогу – что угодно, главное, посадить в машину. Или хотя бы остановить возле машины – и чтоб прохожих, потенциальных свидетелей, было не густо. А у него еще и девушка на подхвате! Или он сам – девушка! То есть опасений вызывает гораздо меньше. В общем, ничего сложного: подманить, брызнуть из баллончика или тряпкой с хлороформом или подобной наркотической дрянью усыпить. Электрошокер исключается: Данетотыч клянется, что электрометок на телах не было. Но можно даже без наркоза: подманив, ткнуть под ребро ножом – и жертва сама в машину усядется.

Потом отвезти ее в заранее приготовленный подвал или гараж – да хоть на дачу! – и привязать, оставив умирать без воды.

В горле моментально пересохло, Арина отхлебнула немного из кружки – неловко, словно эти глотки делали ее виноватой перед теми, кто медленно умирал от жажды.

Стоп, дорогая. Давай без эмоций. Давай даже без поиска оснований к такому странному способу убийства. Причины тут могут быть любые. Страх, физическая немощность или личные воспоминания. То, что господа психологи именую детской травмой.

Но кто в наше время умирает от жажды?

Не то для очистки совести, не то чтобы отвлечься от ощущения «лбом в стену», Арина прошерстила всю статистику «нестественных» смертей за последние двадцать лет. Огнестрелы, травмы, нанесенные тупым предметом, удушения, утопления, электротравмы… Обезвоженных нашлось всего-ничего: одинокие старушки (и один старичок), обессилевшие до такой степени, что не могли добраться до пресловутого «стакана воды перед смертью». На всякий случай она переписала фамилии: Лебедева, Медведчук, Шохин, Фадеева – и прочие обстоятельства. Но, как ни крути, это скорее были смерти от старости и болезней, хотя и выглядели как смерти от жажды. Главное: никто за этими одинокими смертями не наблюдал, какая уж тут детская травма!

Так что пусть их пока, мотивы.

Но дальше? Дальше-то?

Дальше он (или все-таки она? нет, немыслимо) раздевает безжизненное тело, усаживает его в нужную позу – что-то вроде позы эмбриона, только сидя – и ждет, пока наступит трупное окоченение. Где-то в этом промежутке – красит.

И тут начинается самое непонятное.

Смерть от обезвоживания наступает, когда жертва теряет от десяти до двадцати процентов своего веса. То есть в нашем случае – около десяти кило. В сухом остатке – Арина поморщилась от непрошенного жестокого каламбура – примерно пятьдесят килограммов. Окоченевший в сидячей позе эмбриона труп достаточно компактен. Но пятьдесят кило – это пятьдесят кило. Не десять и не двадцать.

Перетащить труп в машину – ладно. Если он держит их в гараже или если гараж рядом.

И вот он едет к выбранному парку. Вторая половина ночи, тихо, безлюдно, безмашинно. Едет аккуратно, чтобы не дай бог не остановили. Пока ничего невозможного.

Но вот он добрался до парка. И?

Как в «Гарри Поттере», командует «вингардиум левиоза» – и труп послушно плывет к нужному месту?

Как переместить пятидесятикилограммовый «мешок» от машины до скамьи? От четырехсот метров до километра с хвостиком. Но пусть даже полкилометра!

Наш убийца – тяжеловес? Но тогда, значит, девушка-напарница существует. Во-первых, она дважды засветилась на камерах, и о ней же упоминал охранник кафе «Салют». Многовато для совпадения. Во-вторых или даже в главных, с условным Жаботинским потенциальные жертвы никуда не пошли бы, поостереглись. Девяностые были не так уж давно, собственно, еще в начале нулевых некоторые банды промышляли похищениями, прямо посреди улицы затаскивая жертву в машину. Либо требовали выкуп, либо продавали в турецкий (или еще какой-нибудь) бордель.

Значит, получается странная команда: гориллоподобный качок и хрупкая девушка. Что их может связывать? Стокгольмский синдром?

Нет, версия «тяжеловеса» Арине не нравилась категорически.

Но как еще?

Машину убийца оставляет у одного из входов в парк. Ни возле одной из скамеек следов автомобиля не обнаружено. Да и вряд ли по паркам так легко раскатывать. Пусть и ночь, но – заметят.

Волоком он свою ношу тоже не тащит – следов волочения нет.

Значит, их все-таки двое? И как они несут труп? На носилках? За ноги, за руки? Не забываем, что труп уже окоченевший, за руки, за ноги его не очень-то и подхватишь: руки плотно прижаты к телу, колени подобраны к животу. Не ухватишься. А при попытке нажать рвутся суставы. Нет. Ни у одного из тел ригор мортис нарушено не было ни в одной из частей тела.

Можно еще усадить скорченный труп на багажник велосипеда. И мешковиной сверху замотать… Были там велосипедные следы или нет?

Арина представила себе неясную фигуру, ведущую велосипед, на багажнике (или на раме, между рулем и седлом?) возвышается непонятная куча…

– Господи! – взмолилась она почти вслух. – Подскажи! Ты умный, ты все знаешь, ты все видел! Я же не прошу у тебя имя и адрес убийцы – понимаю, это уже чересчур нагло. Но хоть немного помоги, подскажи, пока у меня голова не сломалась! Мне же ей еще работать…

* * *

Телефон, словно в ответ на мольбу, залился своей пронзительной трелью.

– Арина Марковна, посетитель к вам, – сообщила трубка голосом Пилипенко.

– Очередной псих, что ли?

– Да нет, свидетельница. Вроде это та дамочка, которая на первый труп наткнулась.

– И чего ей?

– Кто ж ее знает? Следователя ей подавай!

– Ну… подавай, что ж теперь.

В прошлый раз – после обнаружения тела Фанни Лунге – дама выглядела спокойной и уверенной в себе. Как будто каждый день на трупы натыкается: подумаешь, ничего особенного. Сегодня же она выглядела растерянной. Или даже испуганной.

– Мне очень нужно с вами поговорить.

– Давайте поговорим, – улыбнулась Арина, чувствуя себя кем-то вроде семейного доктора. Даже вспомнила: если пациенту после разговора с врачом не стало легче, то это не врач. И мысленно уточнила: или пациент уже и к разговорам не пригоден. Впрочем, сейчас был, разумеется, не тот случай. Посетительница хмурилась, покусывала губы, ее явно что-то тревожило – но в меру.

– Мне… страшно. Как вы думаете, этот… убийца может… не знаю, как сказать…

Любопытно, она в самом деле боится или больше придуряется? Жертвы-то категорически не ее типа.

– Почему вы решили, что убийства имеют к вам какое-то отношение?

– За мной следят!

– Вот как? Вы видели этого человека.

– Н-нет. Просто такое ощущение… Как будто на меня кто-то смотрит. Ну вы знаете…

Арина кивнула:

– Это когда вы на улицу выходите?

– Ну да. Дома-то как? Я на шестом этаже живу. Без лифта! – добавила она с понятной в ее возрасте гордостью.

Арине вспомнилось бессмертное «соседи пускают мне скрозь розетки отравляющих газов». Но нет, не похоже, чтобы отставная актриса начала впадать в маразм и жаловаться на подглядывание через окна шестого этажа. Как говорят психиатры, связь с реальностью еще не утрачена.

– И почему вы решили, что следит именно убийца?

– Кто же еще? Это ведь началось после… ну после того… случая. Иначе… кому я нужна, следить за мной?

– Но вы уверены, что слежка вам не…

– Не мерещится? Думаете, старуха из ума выжила? Нет, мне не мерещится. Хотя…

– Что?

– Знаете, а вы правы. Почему я решила, что это именно тот убийца? Глупо. После этого не значит вследствие этого, правда?

– Ну… это одно из основных положений логики, – ободряюще улыбнулась Арина.

Впрочем, в ободрении Марионелла Селиверстовна, похоже, не нуждалась. Глаза заблестели, она явно повеселела.

– Вот и я о том же! Но все так совпало… На самом деле я же не потому к вам пришла. Следят-то, может, и не следят… Хотя я уверена! Но, может, это старость.

Ничего себе старость, подумала Арина. Хотела бы я в ее возрасте так выглядеть и так двигаться. Легкая, стройная, да и лицо… Метров с десяти и не поймешь, что старушка уже. А сзади или сбоку и вовсе.

– Что вы, Марионелла Селиверстовна, какая еще старость!

– Ай, бросьте! – отставная актриса кокетливо махнула затянутой в кружевную митенку ладошкой. – Годы-то никуда не деваются. Может, я в маразм потихоньку впадаю. Вы правильно говорите – с чего я решила. Может, тот… случай действительно вовсе ни при чем. Понимаете, я как раз перед тем – ну, может, дня за два – встретила бывшего мужа. Точнее, не встретила, а… Господи, да что я сегодня в словах-то путаюсь! В общем, я его увидела и мигом в сторону. В подворотню. Как мышка в норку. Совсем не хотелось в воспоминания пускаться, а больше нам и говорить-то не о чем.

– Он вам так неприятен?

– Что вы! Марик… – она мечтательно вздохнула. – Мирослав, но его все почему-то Мариком называли. Он был прекрасный, я влюблена была как кошка. Была. И он… был. А сейчас! – она сокрушенно покачала головой. – Не то чтобы толстый, но какой-то обрюзгший, вялый, тусклый, как застиранная тряпка. Я даже сама, на него глядя, старой развалиной себя почувствовала.

– До развалины вам далеко.

– Да я стараюсь. Но… может, я тогда недостаточно быстро спряталась? Может, он тоже меня заметил? А подойти опасается. Потому что… ну ведь правда, мне до развалины еще далеко, а он… Вот и ходит за мной. Может такое быть?

– Может, конечно. И вы теперь хотите, чтобы полиция, ну или я даже, ему выговор сделали? Чтобы он вас в покое оставил?

– Нет-нет, это пустяки. Если это вправду Арик… как же это я не догадалась! Напридумывала, сама себя запугала. А ведь это даже трогательно. Какая полиция, что вы. с этим я разберусь. Уж что-что, а с мужчинами я всегда умела обращаться. У вас есть муж, деточка? Ну или возлюбленный?

– Есть, – ответила Арина и сама удивилась – зачем она это сказала.

– Мой вам совет. Знаете, что самое-самое главное, чтобы любовь свою не профукать? Не давайте ему садиться вам на шею.

– Марионелла Селиверстовна, это все очень интересно, но вы же понимаете…

– Простите старуху! – дама кокетливо улыбнулась. – Разболталась. Я же и вправду не затем пришла. Вы говорили, что если я что-то вспомню, вам сообщить.

Ну да, ну да. Арина вручила тогда даме свою визитку и велела звонить «если что».

– Могли бы просто позвонить, зачем же так утруждаться.

– Ничего, прогулки полезны.

– То есть, вы что-то вспомнили? – поторопила ее Арина. – Про тот день или?

– Про то утро. Раннее утро же было, парк такой красивый, когда солнце только встает. Хотя он всегда красивый… Ох, простите, опять я в сторону. Да, я вспомнила. Я вам тогда неправду сказала. Ну то есть не неправду, а… как же это объяснить. У Честертона есть про это чудесный рассказ. Стоит полицейский и уверяет начальника, что за время его дежурства мышь не проскочила. А прямо под его ногами, на свежевыпавшем снегу – следы!

– Да-да, я помню этот рассказ. Его нередко в пример свидетельской слепоты приводят. Известный эффект. Свидетель видит униформу, а не человека.

– Вот именно! Я сказала тогда, что никого не видела, а после думала, думала. Видела!

– Неподалеку от места?

Престарелая звезда оперетты разочарованно вздохнула:

– Не совсем. Раньше. Дайте бумагу, я попробую нарисовать.

Арина развернула на столе распечатанный план парка.

– Показывайте.

– Вот тут примерно, – наманикюренный пальчик ткнул в поперечную аллею.

Метров сто, сто пятьдесят от «места», прикинула Арина.

– И кого вы видели?

– Дворника. Ну или как там они в парках называются. Такой, в темно-зеленом комбинезоне, в такой же кепке, с тележкой.

– С тележкой?

– Ну да, вроде как у вокзальных грузчиков, только поменьше.

Тележка! Труп сам от машины до скамейки не дойдет! И – да, на одной из фототаблиц были следы, которые не сочли важными, подобные по всему парку попадались… Ах ты, черт побери! Тележка и форменный комбинезон!

– Вы его разглядели? Ну этого… дворника.

Дама опять вздохнула:

– Я даже не уверена, что это именно «он». Комбинезон, кепка…

– Молодой, старый, средних лет?

– Молодой, – уверенно сообщила Марионелла Селиверстовна. – Знаете, когда всю жизнь в театре, привыкаешь оценивать… ну то есть загримироваться как угодно можно, а вот двигается человек… То есть шаркать по-стариковски молодой тоже может, но это уже специально. Да, сохранность у всех разная, покойный Зельдин всем пример, но все-таки годы – это груз, его не скроешь. Этот двигался как молодой. Ну или молодая… Я удивляюсь на нынешнюю моду унисекс. Как так можно? Идет такое – штаны, футболка, стрижка, не поймешь, мальчик или девочка. А тут комбинезон… Извините.

Посетительница, похоже, только сейчас заметила, что на Арине как раз джинсы и нейтральная рубашка. Да и наброшенная на плечи куртка тоже вполне универсальная. Выглядывающие из-под стола кроссовки – тем более.

– Рост, цвет волос?

– Волосы под кепкой были, рост… или юноша невысокий, или девушка чуть выше среднего. Ну они сейчас все выше среднего.

– Лица не помните, конечно?

Та пожала плечами.

– Смутно. Не негр, не мулат, не азиат. Европеоидное лицо. Ну или славянское, если угодно. Общее ощущение правильности, обыденности, привычности, понимаете? Это вам поможет? Мне так стыдно, что я сразу не…

– Ничего-ничего. Думаю, ваша информация может оказаться полезной. Спасибо, Марионелла Селиверстовна. Давайте пропуск подпишу. И если еще что-то вспомните – звоните сразу.

– Оле! Оле-оле-оле! – шепотом пропела Арина, опасливо косясь на висящий над сейфом плакат с суровой дамой, прижавшей палец к губам: «Не болтай!» Точнее, не на плакат, а на стену, за которой располагался кабинет Савельева – Савонаролы. Интересно, а он понял бы охвативший ее восторг?

Наверное, надо позвонить Кирееву – поделиться. Или не стоит? Его-то версия – про скамейки – оказалась пшиком, а Арине разъяснение столь мучившей ее загадки буквально на блюдечке принесли. Нечестно как-то хвастаться. Но не зря, не зря ей так не нравилась версия с «тяжеловесом»!

Восторг бурлил внутри таким водоворотом, что Арине казалось – ее сейчас просто разорвет, если она кому-нибудь не расскажет о явившейся к ней невероятной, немыслимой удаче! Интересно, а от положительных эмоций сердце тоже может не выдержать? А ведь может… Любой стресс – хоть отрицательный, хоть положительный – это выброс адреналина, который не просто так называют гормоном «бей или беги». Когда древние охотники плясали над телом поверженного мамонта или саблезубого тигра – ими руководил инстинкт, повелевающий сжечь недоизрасходованный адреналин. А ей что? Тоже плясать? Она бы и колесом прошлась – если бы размеры кабинета позволяли!

Арина походила немного от стены к стене, подышала, еще походила…

Нет, надо все-таки Кирееву позвонить…

Словно отвечая ее мыслям, серая лепешка городского телефона разразилась трелью.

– Хьюстон, у нас проблемы! – весело сообщила трубка голосом Киреевского начальника, подполковника Ивана Александровича Безуглова.

– Опять? – Арина почувствовала, что пальцы, сжимающие трубку, моментально стали мокрыми.

– Похоже на то.

– Но… Ван Саныч! Он же… Все трупы ведь утром находили, как же…

– Не-не-не, Арина Марковна, не паникуй раньше времени, трупов пока больше никто не подбрасывал. Но мне тут коллеги от соседей звонили, к ним мужик некий долбится, у него невеста вчера пропала.

– Невеста? Сбежала, что ли? А мы при чем? В смысле, почему они решили, что это наша история?

Ван Саныч вздохнул так мощно, что Арине показалось – из трубки подул ветер.

– Похоже, что все-таки наша история. Она, невеста пропавшая, про эти дела статью писала, типа следствие зашло в тупик и все такое. Вот они и подумали…

– Регина Андросян? – Арина тяжело опустилась на свидетельский стул.

– Так точно.

* * *

– Ой, да ладно, чего все всполошились-то! – фыркнула рыженькая кудрявая девица с шестью колечками в левом ухе, первым делом заявившая «зовите меня просто Милочкой». – Ах, Регина пропала, ах, с ней что-то случилось, ах, ее похитили! Да кому она нужна, похищать ее?! С новой подружкой загуляла, все дела, а все прям забегали, как муравьи на сковородке.

– С новой подружкой? – скептически переспросила Арина. – Что, такое уже бывало? Ну то есть… с чего-то вы ведь решили, что она лесби?

– Да видно же! – рыженькая поджала губы. – Глаза змеиные и смотрит на всех, как на мусор. Нет, сама я ее ни с кем не видела, врать не буду, – она зыркнула по сторонам. – Но я вам точно говорю! Просто раньше она как-то в рамочках держалась, типа шифровалась, но ведь все когда-то впервые случается, разве нет?

На фоне заявления о пропаже, поданного ни больше ни меньше как женихом Регины Андросян, откровения рыженькой выглядели если не смешно, то как минимум странно. Жених, на вид добродушный увалень деревенского вида, оказался бывшим спецназовцем и вообще более чем настырным типом – сумел заставить дежурного принять заявление куда раньше традиционного (хотя и абсолютно незаконного) «только через трое суток».

Арина не то чтобы всерьез поверила, что Андросян стала очередной жертвой Красильщика-Имитатора, но, как ни крути, журналистка явно относилась к группе риска. Невысокая, худощавая, волосы длинные. Ну и внимание к себе своей разухабистой статейкой могла привлечь. Да у нее еще и видеоблог имелся – и там она позволяла себе еще более провокационные заявления, чем в газете. Журналистское расследование, фу-ты, ну-ты, мы раскопаем все тайны и все вам расскажем, оставайтесь с нами!

Да, Арина на нее злилась, чего скрывать. Именно после статейки Андросян Чайник устроил ей разнос. Но, с другой стороны, это ведь был чистый повод. Не из-за этого, так еще из-за чего-нибудь наехал бы. Такой у него метод руководства.

Но, злись не злись, а думать про незнакомую (пусть и неприятную) журналистку «очередная жертва» было… неуютно. Не надо бы, а?

Жених – Руслан Агеев – явился сразу, как только Арина ему позвонила.

Правда, ничего особенно ценного не сообщил. Да, они с Региной собирались пожениться – а чего тянуть, третий год вместе – хотели подгадать к Венецианскому карнавалу, устроить себе незабываемый медовый месяц. Нет, его невеста не выглядела в последнее время какой-нибудь «не такой», обеспокоенной или тем более испуганной. Да и кого ей бояться? С бывшим бойфрендом она рассталась еще до того, как познакомилась с Русланом, тот никогда не цеплялся и вообще уже второй год женат. На работе конфликты случались, конечно, не всем Регина нравилась, но она ведь не обязана со всеми расшаркиваться, правда? Журналистка она отличная, на карьеру нацелена жестко, ясен пень, ей завидовали. Но это же обычное дело!

На следующий день после беседы Арина поехала в редакцию «Питерского Вестника», где тоже никто ничего не знал. Да, материал про маньяка (Арина поморщилась) Андросян готовила самостоятельно. Да, это обычная редакционная практика, задания, конечно, бывают, но, в основном, журналисты сами находят свои темы и сами их разрабатывают. Как потопаешь, так и полопаешь, хохотнул щуплый белобрысый парнишка, назвавшийся Гариком.

– Регинка все прославиться хотела, думала, ее на телевидение возьмут, – сообщил он, снисходительно усмехаясь. – Ей псих какой-то позвонил, она и ускакала тут же.

– Почему именно псих?

– Ну не сам же маньяк! И даже если, все равно же он псих, разве нет?

– Нет, почему вы решили, что звонил псих?

– А! Ну так она сперва удивилась вроде: «Про девушек в парке?» А после сразу: «Да, это я». И после уже только да-да, нет-нет. А сама на меня зырк, зырк, типа не подслушиваю ли. А чего мне подслушивать, у меня своя поляна, я больше по спорту, по городским видам. Ну там паркур, роллеры и все такое. Чихать мне на маньяков. Он же только девками интересуется? Так что я в безопасности.

– Он сюда звонил?

– Ну да, на городской. Если бы на мобильный, она в коридор бы выскочила, чтоб никто не слышал. Больно надо кому! А тут провод, видите? Не отойдешь.

– А телефонный номер…

– Подумаешь, секрет! Вон в газете, где выходные данные, список номеров: приемная, технический отдел, репортеры. Это как раз тут. Да нам вечно всякие ненормальные звонят, то у них небо падает, то в Неве американская подводная лодка барражирует, то сотовые вышки всех зомбируют, ну это вообще классика.

– Гарик, когда Регина уходила…

– Так я ж говорю, после этого звонка она моментально подорвалась.

– Это понятно. Она не выглядела испуганной или расстроенной?

– Не! Скорее уж обрадовалась. Не испугалась точно. Старалась лицо равнодушное сделать, а глаза дово-ольные! Как же! Гений журналистского расследования Регина Андросян! Вот и влипла.

– То есть вы все-таки думаете, что звонил убийца?

– Да ничего я не думаю! – Гарик вдруг разозлился. – Это Регинка думала, что ей сейчас Красильщика на блюдечке поднесут. И она сразу станет знаменитая и все такое. Как в кино. А может, и не думала… Может, придуривалась. Может, она просто от этого своего… бойца решила отдохнуть.

Боец? Жених Андросян тебе не нравился, машинально отметила Арина. Почему? Ты сам к девушке клинья подбивал, а она тебя бортанула? Или только намеревался, а тут внезапно – жених? Но уточнять подробности внутреннего мира белобрысого Гарика она не стала.

– Допустим, вы правы, и Андросян просто загуляла от жениха. Но телефонный звонок, после которого она, как вы выражаетесь, подорвалась, все-таки был? Или нет?

– Ну… был.

– И что в этом контексте могла бы означать ее фраза про девушек в парке?

– Да откуда мне знать! Что вы пристали! Все, что знал, я вам выложил. Мне работать надо.

Арина положила перед ним визитку:

– Если еще что-то вспомните, позвоните, хорошо?

– Всенепременно, – буркнул тот и уткнулся в свой ноутбук.

Секретарша в приемной главного редактора, сам главный, бухгалтерша, дизайнеры-верстальщики…

Ни-чего. По большей части все, с кем Арина побеседовала, общались с Региной на уровне «привет, как дела, ничего сегодня погода». Одного из дизайнеров искренне огорчало существование Руслана:

– Я бы подкатил, а так чего зря время терять. Жалко, симпатичная и не из тех, кто считает, что парень им обязан все на свете обеспечить. Жалко.

Секретарша главного редактора отметила Регинину пунктуальность:

– На планерки не опаздывала, тем более не пропускала, не капризничала. Не то что некоторые: то встали не с той ноги, то у них творческий кризис. Кризис! От Андросян даже пивом никогда не пахло! Ну, в их профессиональных заморочках я не спец, это к Алексей Анатольичу, – она мотнула головой в сторону обитой потертым кожзамом двери, на которой красовалась соответствующая табличка.

Главный похвалил Регинин материал «про маньяка», подтвердив, что это была ее собственная идея, молодец девушка, отлично справилась.

– Вас совсем не беспокоит, что одна из ваших сотрудниц пропала? – довольно саркастически заметила Арина, довольная физиономия главного редактора ее раздражала.

– Это вы меня в черствости упрекаете? Или в чем похуже? Судьба Андросян меня беспокоит, разумеется. Но еще больше меня беспокоит судьба вверенного мне издания.

Ей-богу, он так и сказал – вверенного мне издания. И продолжал в том же духе:

– И это не только сегодня, это всегда. Пусть я выгляжу циничным журналюгой, но на наш следующий номер мы заказали тройной тираж! И договорились о возможности срочной допечатки. Потому что не играет никакой роли, совпадение ли пропажа Андросян сразу после выхода ее материала. Если совпадение, то очень для нас удачное.

– А если не совпадение?

– Тогда еще удачнее. С профессиональной точки зрения это бомба. Причем бомба наша собственная.

Арина едва удержалась, чтобы не спросить: а с человеческой точки зрения? Потому что уж она-то очень хорошо знала, что эти две точки зрения редко когда совпадают. Ну то есть по большому счету наверное да, а на уровне повседневных действий – не очень.

– Вы кому-то поручили уже продолжать расследование Андросян?

– Да какое там расследование! Материал отличный, но вы же его видели?

Она кивнула.

– Там же ничего нет, кроме провокационного заголовка и многозначительных домыслов. Зато какая подача! Кровь в жилах стынет! Так что нет, я никому не поручал ничего… продолжать. Нечего там продолжать, ничего такого она не накопала. А умению подать ничего как нечто – этому не научишь. Сам написал. Вон, можете макет поглядеть.

Газетный лист, сжатый до формата А4, выглядел странно мелким, как будто для муравьев печатали. Но портрет Регины Андросян с наложенным на него скандальным заголовком «Смерть играет в куклы» (но сам снимок был другой, отметила Арина) и сопровождавшая его «колонка главного редактора» буквально бросались в глаза.

Она пробежала глазами текст, озаглавленный «Смертельная игра Регины Андросян». Он был под стать как заголовку, так и исходным «Куклам». Все ни о чем, сплошные необоснованные предположения, но впечатление! Впечатление создавалось однозначное: журналистка была практически в полушаге от убийцы, и он, испуганный и разъяренный, разумеется, решил ее ликвидировать. Жалко птичку, хнык-хнык. Но мы, коллеги, подхватим и продолжим! Мама дорогая, неужели такое кто-то читает?! Но, если этот ушлый дядька заказал дополнительный тираж – наверняка читают, мысленно посетовала Арина. Что у людей в головах? Хуже было другое: автор довольно прозрачно намекал, что Регина разозлила не только маньяка, по следу которого она шла (угу, практически в затылок дышала!), но и правоохранительным органам, на чью некомпетентность (о нет, таких ужасных слов тут не было, но впечатление, впечатление!) она указала своим материалом. Читателю предоставлялось самому для себя решить, кто убрал отважную журналистку – маньяк, которого она должна была вот-вот поймать (точно-точно, сама-сама!), то ли обиженные «органы». И ведь действительно – ничего, ни единого слова напрямик, все скользко, обтекаемо, двусмысленно. Не придерешься.