Текст книги "Дикий Порт"

Глава третья. Дикий Порт

Хейальтаэ идет по коридору, пересекая зоны света и тени.

Огромные глаза подобны двум окнам в ночь, и так же полны звезд. Переливчатая пленка, стекающая с благородно узких плеч, тоньше очаровательного намека, брошенного мастером. Походка – как течение равнинной реки… несмотря на двойную против нормальной гравитацию этого проклятого мира, из-за которой он чувствует себя больным и ущербным. У него хватает физической силы, по делам часто приходится бывать не только здесь, но и на трижды проклятой Цоосцефтес, и все же тело Хейальтаэ уже сейчас страстно желает возвращения на корабль.

Вопрос можно решить и без личной встречи, но Хейальтаэ вынужден принимать диктуемые условия.

Он в заведомо проигрышной позиции. Хотя бы оттого, что идет высказывать недовольство и гнев тому, кто выше его в иерархии, при этом опаздывает… вернее, подходит минута в минуту, в то время как этикет велит являться сюда с изрядным запасом времени. Он торопится, невольно припоминая все счета, которые выставляли друг другу когда-то его раса и раса хозяина этой планеты. Захлестывает страх; невозможно прогнать мысли о том, что должно стереть из памяти: от двадцатилетней давности сделок до последней операции консорциума «Аткааласт». Если это вынырнет из небытия – поистине, лучше смерть.

Обмен веществ недопустимо ускоряется.

Что же, у Хейальтаэ достаточно опыта, чтоб и из этой позиции сыграть достойно.

Он – совершенство. Красавец, утонченный интеллектуал и ценитель прекрасного, мастер игр и великий игрок. Глава седьмого высокого рода Лэтлаэк, министр, ученый и сердцеед, корсар и любитель риска. Великолепный, достойный восхищения представитель расы, в основе психики которой – любопытство и игра.

Он лаэкно.

Случись Хейальтаэ разволноваться всерьез, его серая кожа начнет ровно фосфоресцировать. К этому идет дело, и презрение к себе отяжеляет душу корсара.

Он успевает к назначенному часу, входя в приемную тем же неспешным шагом. Несколько секунд ожидания, кивок секретарше из расы х’манков, и высокая золотистая дверь выпускает нечто, которое Хейальтаэ опознает как полномочного посла Цоосцефтес. Дверь мягко притворяется. У цаосц нет обычая приветствий, поэтому Хейальтаэ только провожает его взглядом, не поворачивая головы. Направление взгляда лаэкно способны отследить лишь сородичи; посол, ногастая дылда, не замечает внимания.

Хейальтаэ быстро прогоняет в голове информацию: официальное лицо на неофициальной планете, цаосц после х’манков больше всего страдают от пиратства, но, в отличие от х’манков, имеют с него мало выгоды, поэтому последняя инициатива Начальника Порта встретила их горячую поддержку. Настолько горячую, что они готовы признать Дикий Порт государством до того, как прочие расы обсудят и примут решение, и в межцивилизационные договоры будут внесены коррективы.

Или не будут.

Это может стать большой ошибкой.

Пусть ошибаются цаосц.

Хейальтаэ входит в сердце Порта, малый конференц-зал главной резиденции пиратского короля.

Одна из стен зала целиком выполнена из стекла, и сейчас открывает вид на индустриальный рассвет. Свежая алость солнца озаряет лиловое небо Дикого Порта, в нем купаются звездные корабли всех космических рас галактики, и аэромобили. Последние – преимущественно х’манкских моделей.

Начальник Порта сидит спиной к окну, черты его лица в тени почти неразличимы.

Он светлокож и светловолос, облачен в белое.

Он молчит.

Хейальтаэ внутренне стонет. Конечно, он не ожидал беседы наедине, он великолепно знает этикет Порта, истоки которого лежат в ритуальных играх самих лаэкно. Но он все же надеялся, что Начальник предпочтет манеру общения собственной расы. За спинкой кресла стоит заместитель, говорящий от лица владыки… и с этим заместителем Хейальтаэ совсем не хочет играть. Официально не более чем глава охраны, в действительности тот – второе лицо на Порту, несмотря на то, что с некоторых пор представителей его расы не подпускают с высоким должностям. Вообще – никуда – не пускают. И как бы ни был привязан Начальник к своей личной армии, даже он не может ТАК оскорбить собственных сородичей…

Чего хотят х’манки, то нужно отдать быстро и с поклоном.

– Мы ожидали вас, почтеннейший Атк-Этлаэк. – Первый заместитель щурит глаза, пылающие желтым огнем. Как бы он ни цедил слова, когда говорит, между губ все равно мелькают длинные лунно-белые острия. На фоне окна его фигура кажется черной, но в гриве играет свет, а бриллианты серег рассыпают непозволительно яркие блики. Рука заместителя лежит на спинке кресла, и агатовые когти слегка прихватывают обивку.

Хейальтаэ пытается не переводить взгляд ниже, туда, где недвижен в высоком кресле силуэт Начальника Порта.

– Мне был назначен прием, – говорит он.

– Мы ознакомились с заявлением и представленными документами. Увы, в них обнаружились некоторые юридические неувязки.

Хейальтаэ складывает руки на груди. Водяная, колодезная мгла его глаз подергивается льдом. Искрится.

– Я требую объяснений.

Клыки ррит сверкают в усмешке.

– Согласно действующему Праву Порта, ответчиком в экономическом иске может быть только юридическое лицо. Грузовая шхуна «Дикое яблоко», равно как ее капитан, таковым не является.

– Это не так, – уверенно и зло отвечает Хейальтаэ. – Судно принадлежит Айлэнд Инкорпорэйтэд, эта компания представлена на Порту концерном «Фанкаделик».

– Судно – собственность капитана, который является членом касты «кроликов». Он был нанят Айлэнд Инк, и четверо суток назад освобожден от контракта.

– Значит, я могу разделаться с ним сам?

– Можете. Если достанете его на Древней Земле. Этот счастливый х’манк отправился на родину, чтобы окончить там свои дни.

– Но это невозможно.

– Невозможно, – соглашается ррит, откидывая за спину длинные косы.

«Даже вы в свое время не смогли достать Землю, – злорадно думает Хейальтаэ, – не то что юридически, а и физически…» Его злость беспомощна.

– В настоящий момент вырабатывается другое законодательство, соответствующее межцивилизационным конвенциям, – как бы между прочим сообщает ррит. – Если оно вступит в силу, мы удовлетворим ваш иск.

– Вне зависимости от действующих или не действующих конвенций, вы обязаны разрешать конфликты между представителями разных рас, – наотмашь бьет Хейальтаэ. – Я нахожу, что такой конфликт возник и требую принятия мер!

Начальник Дикого Порта поднимает голову и смотрит на него. Узкие черные зрачки похожи на проколы в бледной синеве глаз. Немигающий взор. Хейальтаэ с ужасом осознает: это взор лаэкно, а не х’манка… Мелькает мысль, что сейчас ноги подломятся, и местная гравитация впечатает его в пол.

– Ваши претензии не имеют под собой оснований, – говорит Рихард Люнеманн. – Я вынужден отказать.

И умолкает.

«Проклятый х’манк!» – думает Хейальтаэ. От ярости его кожа сияет так, что им можно освещать улицу.

– Тем не менее, я, как представитель расы, испытываю неловкость из-за поведения своих сородичей, а как вышестоящее лицо – ответственность за ваше благополучие. Кроме того, любезнейший Хейальтаэ, мы с вами коллеги… и старые друзья, – Люнеманн улыбается, его взгляд снисходителен и лукав. – Поэтому я готов возместить вам ущерб из собственных средств. И закрыть глаза на кое-какие детали…

Он чуть подается вперед.

– Вы мой должник, Хейальтаэ, – доверительно говорит Начальник.

Лаэкно клонит голову к плечу. Уголок безгубого рта чуть вздрагивает.

При разном восприятии времени, при разной мимике подопечных рас – Люнеманн слишком долго просидел в своем кресле, чтобы не выучиться бегло читать по лицам.

Атк-Этлаэк, Мастер игр, растерян.

– Я не принимаю ваше предложение, – наконец, говорит он.

– Возражения не рассматриваются, – глядя в сторону, произносит ррит за спиной Начальника Порта. Вытягивает мускулистую руку в тяжелом браслете и резко выпускает коготь на указующем пальце. – Вы явились сюда за решением вопроса и возмещением ущерба, почтеннейший. Ущерб будет возмещен, решение принято. Вы неудовлетворены?

– Я неудовлетворен, – твердо произносит Хейальтаэ.

– Мы ни на шаг не отступили от Права Порта, – кивает ррит. – Мы искренне желаем присоединиться к межцивилизационному праву, но пока это невозможно.

Хейальтаэ опускает руки вдоль тела и откидывает голову. Сияние его кожи медленно гаснет. Люнеманн молчаливо улыбается. Наконец, лаэкно изящно копирует эту х’манкскую гримаску.

– Вы рассчитываете, что Анкай вновь предоставит дворец менкетаинри для саммита?

– Более того, я уверен, – низкий голос х’манка мелодично вибрирует.

Ррит, склонившись над креслом, неотрывно смотрит на хозяина. Тот слегка щурится.

И Хейальтаэ понимает, что дал им согласие.

Начальник Порта провожает взглядом удаляющуюся фигуру. Струящиеся одежды, сетка люминесцентных нитей поверх; слишком крупный череп, слишком тонкие и длинные руки – на взгляд х’манка лаэкно выглядят жутковато, похожи на человеческих детей, страдающих дистрофией. Но привычка заглушает инстинктивное отвращение: Рихард умеет видеть красоту по канонам любой расы. Хейальтаэ – истинное произведение искусства.

Люнеманн кладет ладони на край стола. У него крупные белые кисти с длинными пальцами и аккуратными ногтями; кончики пальцев чутки, как у слепого, хотя Рихард никогда не жаловался на зрение. Он кинестетик: чувство осязания развито у него сильнее, чем обычно случается у людей, и наслаждение миром приходит через прикосновения.

Он любит красивые вещи, но предпочитает подбирать их не по цветовой гамме, а по фактуре поверхности. Цвет не должен бросаться в глаза, и только; гладкость эмали, холод металла, разные сорта бархата и сукна, жемчуг, дерево, друзы кристаллов, чернь и скань, скульптура – этим Люнеманн балует себя, собирая фантастические интерьеры в покоях своих дворцов. Обстановка конференц-зала скромна, если не сказать – скудна, но и здесь, на огромном столе, пара-тройка безделушек радует его пальцы.

Раковина каури подставляет черепашью пятнистую спинку; холодная и твердая, она все еще хранит эхо сгинувшей жизни.

Глава охраны наклоняется к плечу Люнеманна, и одна из его кос соскальзывает Рихарду на грудь. Волосы и кожа ррит излучают запах очень дорогих человеческих духов. Это неудивительно, если знать, что такое кемайл.

– Рихард, – спрашивает заместитель, – все в порядке?

И только тогда Люнеманн начинает смеяться. Безмятежно раскинувшись в грозном вольтеровском кресле, он хохочет со вкусом, с удовольствием, со знанием дела, как человек, всерьез намеренный заменять минутами смеха не дозволенные ему выходные и отпуска.

– Рихард? – от изумления в речи заместителя обостряется акцент, и имя звучит подобно рритскому – «Р’йиххард».

– Ты знаешь, что случилось на самом деле?

– На самом деле? – ррит встревожен. – Хейальтаэ представил ложные сведения?

– Он был вынужден. Он знал, что я прощу, – все еще со смехом произносит Рихард, сжимая пальцами переносицу.

– Я допустил просчет, – сокрушенно говорит заместитель.

Люнеманн ловит его за косу, не позволяя выпрямиться.

– Я же сказал, что прощу, – Начальник Порта в превосходном настроении, он давно не был в настолько добром расположении духа. – Он Атк-Этлаэк! Гроссмейстер! Он не может проигрывать недостойно! Представь Хейальтаэ ситуацию такой, какой она была на самом деле, его бы оплевали свои. И лишили титула.

– Понимаю. Но я должен был знать.

– Серокожий мог доверить такие интимные детали только мне, – кривит губы Рихард. – Хорошо. Ты знаешь, что еще в начале тысячелетия лаэкно напропалую нарушали конвенцию о невмешательстве.

– Они играли, – кивает ррит.

– О да. Они нас дразнили, – Люнеманн щурится почти мечтательно. – И потом выплатили изрядную сумму за сокрытие неприятных сведений. Капитан «Дикого яблока» как раз перед отлетом на Землю случайно на эти сведения наткнулся. А поскольку он уже начал праздновать выход на пенсию, и к тому же был истинный «кролик Роджер», то решения принимал быстрые и жесткие. «Дикое яблоко» – «левиафан-7703L», тяжеленькое корытце. Капитан приметил на поле две рядом стоящие «тарелки», сел на них сверху и раздавил.

– Это была не случайность?

Рихард хмыкает.

– Никоим образом. Для Хейальтаэ и случайность унизительна, но неслучайность значит, что он проиграл игру, притом не личную и не родовую, а игру рас.

– Ты отпустил капитана.

– Он милейший человек. – Люнеманн осторожно, без стука, перекладывает раковину на стопку электронных листков. – Во сколько назначено Чиграковой?

– Еще четыре минуты.

– Но она уже ждет?

– Восемь минут.

Начальник Порта касается сенсорной панели и просит секретаршу пригласить.

Их трое, сестер-близнецов Чиграковых. Об этом знают немногие, и Начальник Порта – в их числе. Таисия, Ксения и Анастасия. Однажды Люнеманну довелось видеть всех вместе. Зрелище сродни джунглям Терры-3, гоночным трассам Маргариты или сафари на Фронтире с боевыми нуктами, но менее безопасно для наблюдателя. Втроем сестры представляют собой команду ксенологов-дипломатов, специализирующихся по экстремальным ситуациям и пограничным состояниям.

А еще они, дипломаты, представляют смутную и величавую громаду Седьмой Терры, окутанную туманом жесточайшей закрытости. Тайны влекут; Рихард предпочитает отметать все домыслы разом, чтобы не погрязнуть в них, ища истины. Но нельзя не признать, что три привлекательные, русоволосые и черноглазые женщины, находясь рядом, кажутся выведенными искусственно. И вовсе не из-за подчеркнутой похожести друг на друга…

Она сейчас одна. И просто хороша собой.

Ррит застывает черным силуэтом на фоне окна. Люнеманн кожей чувствует его беспокойство: ему не нравится Чигракова, он чует в ней странное, непривычное, то, чего нет в прочих известных ему х’манках.

Рихард не видит причин для тревоги. Это семитерранка, и семитерранка из особых структур. В чем и заключается весь секрет.

– Местра?.. – любезно начинает он.

– Чигракова, – удивляется та. – Разве вы…

– Простите меня, местра, – сейчас Начальник как никогда похож на добродушного старика, – я все же хотел бы знать, с которой из вас разговариваю.

Она встряхивает кудряшками – милым детским жестом, демонстрируя, что тоже искушена в мастерстве масок.

– Анастасия.

…и все же они отличаются от жителей прочих колоний. Никто не распознает сразу колониста со Второй или Восьмой Терры, но Седьмая, она же – Урал, накладывает на человека печать. Замкнутые, самоуверенные, остро чувствующие грань между своим и чужим, уральцы доброжелательно-холодны, но что-то в них до странности влечет к себе. То ли уверенность эта, непререкаемый дух победы, то ли проблеск тайны, загадочной семитерранской души, к которой никогда не будет допущен сторонний…

– Рад приветствовать, – Люнеманн поднимается, собственноручно отодвигает пару рядом стоящих стульев у левой стороны П-образного стола. Анастис не более чем связной, но и связной Урала многого стоит. Конференц-зал спланирован так, чтобы внушать посетителю должный трепет перед Начальником. Попытка внушить трепет Анастасии была бы глупа до несмешного.

Чигракова проходит непринужденно, смотрит по сторонам. Оформление зала сдержанно, но изящно и оригинально – излюбленные лаэкно люминесцентные нити, характерный для анкайи орнамент, зауженные формы цаосц, неожиданно смыкающиеся с земной готикой.

На стене слева, в затененной нише висит старинное трехмерное фото: юная, очень миловидная азиатка широко улыбается в камеру, растопырив пальцы у щек в двойном V-sign. На голове у нее красуется что-то невообразимое, настоящая фантасмагория, взрыв из бескомпромиссно торчащих прядей, выкрашенных во все цвета радуги и некоторые дополнительные.

– Вы заинтересованы? – бросает Люнеманн.

– В некоторой мере, – с обаятельным смущением улыбается Анастасия. – Такой забавный портрет в конференц-зале. Кто эта девушка?

Люнеманн выгибает бровь.

– Это не девушка, местра Чигракова. Это мой уважаемый предшественник на посту Начальника Порта, местер Терадзава Сигэру. В возрасте семнадцати лет.

Анастасия останавливается.

…демонический старец, единым словом обрекавший на жизнь и смерть, железной рукой правивший преступным миром Галактики. Тот, чье вступление во Вторую космическую войну предопределило ее исход…

– Чувствуете экзистенцию? – подняв палец, спрашивает Люнеманн, и улыбка мудреца нисходит на его губы.

– В вас можно влюбиться, – покачивая головой, смеется семитерранка.

– Как вы прямолинейны.

Она садится рядом.

Биопластиковый костюм на Начальнике Порта напрягается, схватывает тело упругим доспехом. Квазижизнь костюма не обладает даже подобием разума, а значит, приближение особистки насторожило Люнеманна больше, чем кажется ему самому. Чигракова женственна, привлекательна, молода, это может обмануть рациональное восприятие, но подсознательно…

Улыбаясь Анастасии, отвечая дежурными комплиментами, Рихард прислушивается к себе. Он корсар и остался корсаром, на его счету сотня абордажных рейсов, тысяча тяжелых переговоров, и покушения на свою жизнь Люнеманн считает десятками. Его интуиция остра, как скальпель нейрохирурга.

О, Анастис хороша, дивно хороша и очень опасна.

Но не более.

Пластик теряет упругость.

– Перейдем к делу, – без лишней жесткости предлагает Рихард.

– Насколько я знаю, переговоры закончились ничем? – с нотой участия спрашивает Чигракова.

– Это только начало, – пожимает плечами Люнеманн. – Я не надеялся на быстрый успех. И намерен продолжать работу в этом направлении.

– Я знакома с материалами саммита, – Анастасия на секунду умолкает, чтобы добавить, – как по-вашему, что в действительности стало причиной… неуспеха?

– Есть много причин.

– Я хотела бы услышать вашу версию событий.

Начальник Порта сплетает пальцы. Некоторое время разглядывает свои перстни. Он хорошо понимает: несмотря на «я» в устах Чиграковой, сейчас разговор идет с человеком по имени Иван Кхин, бессменным премьер-министром Урала.

– Эту планету колонизировали несколько тысяч лет назад, – говорит Люнеманн. Анастис изумленно вскидывает глаза: она не ожидала, что разговор начнется настолько издалека. Но особистка не прерывает Рихарда, и выслушивает с неослабным вниманием. – Чийенкее и лаэкно, по преимуществу. Вначале только как место, где можно передохнуть и отремонтироваться. Потом, естественно, пришла торговля… Никакая раса никогда не претендовала на присоединение Порта к своему Ареалу. Дикий Порт – отдушина. Место, куда можно сбежать. Место свободы. Такое место всегда должно быть.

Анастис кивает. Вид у нее сосредоточенный и спокойный.

– Государственность Порта создал лаэкно. Около трехсот лет назад. Это был Яльнемаэ Атк-Этлаэк Синна. До него начальники Порта всего лишь заведовали хозяйством, а правили на планете расовые концерны. Впрочем, тогда Порт был куда тише и малочисленней, чем сейчас… Местер Терадзава очень много сделал для укрепления власти. Но он совершил одну исключительно благородную ошибку, последствия которой я вынужден расхлебывать.

– Он вступил в войну, – заканчивает Чигракова.

– Он втянул в войну Порт, – жестко поправляет Люнеманн. – И Порт перестал быть беспристрастным ко всем. Прежде здесь забывали не только имя, но и расу. Авторитет на Порту зарабатывался заново каждым. Но люди выиграли Вторую космическую, и последствия…

– Вы – второй подряд человек во главе Порта, – едва слышно напоминает Чигракова.

– И это тоже, – признает Люнеманн. – И все же я думаю о своем государстве, а не о чужом. Поймите верно, я человек, и человечество – моя раса. Но Древняя Земля для меня – чужое государство. Агрессивное, могущественное, и не слишком доброжелательное.

Это наживка. Жирная, сладкая до оскомины. Но это не первая наживка, которую он бросает семитерранам.

Они уже приважены.

Возьмут.

Анастис сдержанно кивает.

– Но обстоятельства не могли сложиться иначе, – говорит она, – ведь именно Порт сыграл ключевую роль в подготовке Второй войны. Хотя основные силы копились в Ареале чийенкее, главный штаб и учебные лагеря находились здесь.

В голосе Чиграковой парадоксальным образом нет осуждения.

– Поэтому после войны здесь началась травля ррит. Тех, кто уцелел. Я хорошо помню то время. Это было страшно даже по меркам Порта. – Люнеманн отрешен и строг. – А у местных жителей весьма крепкие нервы.

Анастис, не удержавшись, бросает короткий взгляд на люнеманнова заместителя. Тот стоит изваянием, скрестив руки на груди. На левой серьге дрожит ослепительный солнечный блик.

Чигракова мысленно отмечает, что про травлю чийенкее Начальник упомянуть забыл.

– Если доминирование Земли будет усиливаться, Порт просто исчезнет, – продолжает Рихард. – Он превратится в колонию и тихо угаснет, чтобы где-то возник еще один Порт. Колония в этом секторе никому не нужна. Но Дикий Порт нужен всем. Как идея и как ее воплощение.

– И вы намерены?..

– Я намерен сохранить Порт, выведя его на новую ступень эволюции. До сих пор в межцивилизационном праве космическое государство было синонимом расы. Порт представляет собой всерасовое государство фактически. Я хочу официального признания.

Семитерранка чуть нетерпеливо кивает.

– Я-то хочу услышать, что вам мешает.

– Мне – ничего, – Люнеманн вновь улыбается. – Вот, скажем, Айлэнду мешает «Фанкаделик».

– Но это филиал самой корпорации Айлэнда.

– Именно. Обладающий всеми свободами пиратского концерна. А индустрии Мэдизы Мэйсон мешают ррит.

Чигракова смотрит вопросительно.

– В случае внесения в межцивилизационное право соответствующих дополнений, – менторски повторяет Люнеманн прописные истины, – граждане Порта получат индикарты, зоной действия которых будет вся Галактика.

Семитерранка поднимает золотистые брови.

– В чем же проблема?

Люнеманн встает.

– Как вам известно, – тяжело роняет он, – в настоящее время расы ррит официально не существует.

Анастис на миг забывает о всякой этике и в упор смотрит на заместителя Начальника.

Ррит бесстрастнее статуи.

– Проблемы возникли и при обсуждении вопроса экстрадиции, – прежним деловым тоном продолжает Люнеманн. – Я твердо придерживаюсь мнения, что экстрадиция с Порта вообще недопустима. Иначе придется вручать чьему-то правосудию абсолютно всех. Начиная с меня.

Чигракова чуть улыбается.

– Я полагаю, это второстепенный вопрос.

– Вы правы. Но таких вопросов много. Не думайте, что проблемы возникают только у людей. Так всего лишь проще объяснять. Вот, скажем, пример на пальцах: двойные налоги. Тот же Фанкаделик передо мной безупречен. Но Айлэнд Инкорпорэйтэд должна платить Земле, и конкретно правительству Йории…

– Вы уходите от темы, – замечает особистка. – Вы начинали с дипломатических проблем, и вдруг перешли на экономику.

– Первого не существует в отрыве от второго.

Оба выдерживают паузу. Обмениваются понимающими взглядами.

– Вы знаете, что Урал поддерживает вашу инициативу, – бархатно говорит Анастасия. – Наша стратегия остается прежней. Специалисты Седьмой Терры наметили несколько путей решения спорных вопросов, и хотели бы обговорить их с вашей командой.

– Конечно. В ближайшее время.

Люнеманн некоторое время сидит, прикрыв глаза, потом возвращается в кресло Начальника. Чигракова встает.

– Аудиенция закончена, – мягко произносит Люнеманн.

Анастис легко кланяется. Она немного разочарована: настоящий разговор придется отложить. Люнеманн бросает ей чуть снисходительный, почти отеческий взгляд.

Это малый конференц-зал главной резиденции. Пытаться выгнать отсюда внешнюю разведку хотя бы одной из шести заинтересованных рас…

…просто невежливо.

Рихард смотрит на узкую спину молодой женщины. Кажется, это последняя мода, ее легкий плащ до пола и сверкающий серебряный пояс на бедрах… Золотисто-русые кудри мягко колышутся на черной коже плаща. Люнеманн сказал бы, что у Анастис походка танцовщицы, не знай он точно: это походка боевика.

Он откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Отдает мысленный приказ. Глухо постанывает, когда квазиживое вещество, обтекающее его тело невидимым скафандром, начинает разминать мышцы, поднимать тонус кожи, приводить в норму давление, стимулировать биотоки. Поистине, пластик стоит своей головокружительной стоимости, недаром за него готовы платить еще и еще дороже. Из-за квазицитов, сырья для его производства, человечество не раз стояло на грани междоусобной войны.

И, похоже, снова движется к этой грани.

Начальнику Порта – шестьдесят. Двадцать лет назад он надел полный квазиживой костюм, намереваясь не расставаться с ним до самой смерти, и с тех пор физиологически постарел не более чем на пару лет. Но некоторых процессов не может отменить даже биопластик.

Двадцать лет назад Люнеманн был блондином.

Теперь он сед.

Размышления Начальника прерывает мелодичный сигнал. Рихард вынужден разлепить веки. Он бросает взгляд на часы: ровно два пополудни, как он и распоряжался. Из сервис-центра. Можно пренебречь визуальной связью.

– Местер Люнеманн, – стерильная корректность интонаций напоминает голос компьютера, но Рихард знает, что с ним говорят лично. Не тот уровень. – Это Фирелли. Ваша яхта «Ирмгард» подготовлена к перелету. Мы уже вывели ее на площадку. По вашему указанию, зона пассажирских кораблей, альфа-сектор.

– Хорошо.

– Успешного перелета, местер Люнеманн.

Рихард перегибается через подлокотник, чтобы глянуть на своего заместителя. Тот смотрит в окно. Насмешливо поводит правым ухом, теребя височную косу.

– Отсюда видно, – вполголоса произносит ррит. – Похоже, проверка уже закончена… Оцепление встало.

Несчастного местера Фирелли грызет совесть. Свойство странное для человека, всю сознательную жизнь проведшего на Диком Порту, но он многим обязан Рихарду, а чувство долгов – не абстрактного долга, именно долгов, весьма вещественных – очень развито у корсаров. И вот он, главный мастер сервис-центра, которому доверяет свои корабли сам Начальник, вынужден сотрудничать с врагами не только лично Люнеманна, но и всего Порта… У Фирелли семья, его взяли на банальный шантаж. О том, что это известно Люнеманну в мельчайших деталях, он не знает. Жестоко, но так удобнее.

У Начальника Порта прекрасная, исключительно компетентная охрана, перекупить которую невозможно.

Ррит оборачивается к хозяину. Подходит ближе.

Если хорошим тоном считается не замечать наблюдения за конференц-залом, то на своем корабле Начальник этого терпеть не намерен. Все поставленные в сервис-центре «жучки» сняты.

– Завтра в одиннадцать, – повторяет Рихард, похлопывая по колену ладонью.

– Ты действительно хочешь лететь без охраны? – в который раз с неудовольствием спрашивает ррит. – Это опасно.

– Я полечу с охраной. Анастасия будет сопровождать меня.

– Она?!

Люнеманн усмехается.

– Если выражаться некорректно, то Чигракова – это подарок мне от Кхина. Лучший телохранитель. Не столько боевик, сколько документ. За подписью семитерранского триумвирата о том, что я их союзник…

Ррит недовольно встряхивает гривой, тяжелые косы хлещут по плечам.

– Это дразнит Землю.

– Вот и хорошо.

– Р’иххард.

– Если мне нужен будет твой совет, я попрошу, – обрывает Люнеманн.

Ррит молча склоняет голову. Начальник Порта хмыкает и дружески касается плеча главы охраны.

– На сегодня ты свободен.

Тот недоволен; в желтых глазах тень тревоги. Недоволен, что посвящен в детали, но не знает общего замысла, встревожен тем, как неосмотрителен х’манк, какому риску готов подвергнуться ради осуществления своих планов… Забота ррит о хозяйской безопасности небескорыстна, но Рихарду это даже нравится. «Я знаю его двадцать лет, – думает он. – Я знаю, что означает каждый завиток чернения на его броне, каждая коса, каждый камень в браслетах…»

– До завтра, – на человеческий манер говорит первый заместитель. Сами ррит не здороваются и не прощаются, у них очень острое обоняние, и настолько простые понятия выражаются оттенками запахов, а не словами.

– Станешь следить? – добродушно усмехается Рихард.

– Если ты не прикажешь иначе.

– В одиннадцать будь на яхте. Я отдам кое-какие распоряжения.

Ррит кивает. Этот приказ его радует. Покидает зал он стремительно и бесшумно, точно золотой призрак.

Начальник Порта остается один.

…грива вздыбливается прежде, чем удается определить коснувшийся ноздрей запах. Легкое, почти приятное колотье течет по спине вниз, заставляя мышцы встряхнуться. Под кожей вздуваются мускульные бугры, и когти вылетают из пальцев рук, потянувшихся к священным ножам.

Шорох.

Тени.

Тени могут не издавать звуков и скрыться с глаз, но не издавать запаха не способны. И запах этот, слабым облачком втекающий в ноздри воина, заставляет его ощутить нечто, близкое чувству жалости.

Слабы, больны и бесстрашны.

Первый нож мечет еще не он сам – отточенный рефлекс, заставивший выгнуться, сделать кувырок назад, запачкавшись пылью, и еще один в высоком прыжке, пока три сияющих лезвия, теплых от ненависти, проносятся мимо, чтобы бессильно, но грозно прозвенеть, падая.

Враг оседает на колени, мутными глазами встречая холодный золотой прищур атакованного. Нож потерян, но не впустую – чужие руки цепенеющими от боли пальцами обхватывают рукоятку – лезвие глубоко ушло в плоть.

В левое сердце.

Воин резко падает и откатывается, предоставляя второму из промахнувшихся реветь от ярости. Теперь у него один нож, об этом нельзя забывать. Выдернуть лезвие из чужого тела? – не успеть, есть риск получить от раненого удар когтями, левое сердце не главное: не смертельная, пусть и тяжелая, рана.

…уклон, нырок и – назад, разводя руки в крылатом ударе, любимом приеме наставника – тому выпало погибнуть, так не вкусив вражеской крови – в горло когтями, выпущенными до предела. Мгновение кажется, что сейчас останешься без когтей, но тяжелое тело врага, падая, становится тушей. Даже величайшему из бойцов не драться с разорванной шеей.

Прыжок.

Отсюда, с гремящей гаражной крыши, можно посмотреть и задуматься. Противников трое. Тому, что ближе всех, потребуется не меньше секунды для нападения.

Забудь, забудь, что это твои братья, что людей во вселенной не более миллиона, что над головой солнце чужого мира. Пятеро на одного – стало быть, радуйся, воин, ибо тебя признают вождем ревнители древней чести.

«Я не хотел. Видит небо, я не хотел. Я не дразнил их».

Еще прыжок, вперед, с расчетом на сшибку, и встретившись в воздухе, визжа и рыча, переплетенные тела падают вниз. Вернее, визжит нападавший, пока воин вкушает его кровь, молча сжимая клыки на горле.

Двое.

Тот, с ножом в сердце, по-прежнему, стоя на коленях, смотрит. Взгляд мутен, но в нем не только боль и ожесточение.

Воин небрежно прядает ушами, выпрямляясь. Звенят серьги. Двое оставшихся припадают к земле, глухо рыча. Им недостаточно доказательств. Возможно, так; но, возможно, почетная смерть в бою желанна их истерзанным душам…

Добрую тысячу лет будущего вождя предупреждали о нападении. Порой ритуал проводили его же сторонники, и тогда достаточно было легкой раны, даже царапины от когтя, чтобы нападающий свидетельствовал о мощи вождя – словами, а не собственной смертью.