Текст книги "Волны радиоморя"

История из одного города

Пришло время, когда горожане стали сами выбирать себе градоначальников, придирчиво рассматривая каждую выставленную им напоказ кандидатуру. И как будто в наперстки на базаре горожане играли: кого ни выберут, все не того выбирали. Видимо, цыган их стаканчиками запутал. Если не цыган, то сами кандидаты головы им задуривали так, что будь они в трезвом уме, они никогда бы не проголосовали за этого градоначальствующего. А вот как толпой идут на участок, так сразу срабатывает стадное чувство, за кого скажут, за того и голосуют. И вот так каждые четыре года мучаются, выбирают, спорят, голосуют, потом плюются. Наконец, выбрали того, кого хотели выбрать. Тот сразу открестился от всего то, что было при прежних градоначальниках, и сказал, что писать все будем с чистого листа. И лист показал, чистый, правда, с обратной стороны какие-то каракули были написаны, но это чепуха, издалека все равно не видно, чистый лист или нет.

Начал он с того, что создал бабский триумвират. Описать их трудно, поэтому и различали их по прическам: спаниелька, терьерка и болонка. И характеры под стать прическам и породам. Где он их откопал, не известно, но, говорят, таскал их за собой или имел в виду. И поручил он им административную реформу проводить. Ну, бабы как с цепи сорвались. Сколько людей пострадало от укусов, облаиваний и охаиваний, учету точному не поддается, зато аппарат создали, который и тявкнуть лишний раз боялся. Одним махом реализовали трактат Козьмы Пруткова «О введении единомыслия в России» в условиях отдельно взятого города. Все стали в одну дудку дудеть и градоначальника славить. Всем жителям вышла полная свобода слова по принципу – если хочешь со мной разговаривать, то стой и молчи. Зато каждый горожанин получил право прилюдно критиковать все действия градоначальника, но только другого города.

Бабский триумвират не долго просуществовал. Перекусались между собой и разошлись. Одну, сильно покусанную, которая раньше отличалась дурным нравом, и сама кусалась, оправили на более легкую работу сторожить собственную дачу. Другую взяли к себе сильно влиятельные люди и стала она на мягких диванах сидеть и даже отдельный извозчик ее погулять вывозит.

Жизнь в городе при новом градоначальнике закипела. Первым делом взялись за дороги – извечный бич российский. Вторым бичом были дураки – за них взялись по-особенному. Дураки это те, кто коммерцией решил заняться. Вот на них и отыгрались по полной. Первым делом всех откупщиков и негоциантов заставили дороги и тротуары на выделенном участке мостить, а затем каждый день с метлой и совочком убирать этот участок, как свой, но пользоваться этим участком в интересах коммерции было строжайше запрещено. Мести можно – работать нельзя. То разрешают людям лавки открывать, то запрещают. Стали деловые люди репу чесать, а делать нечего, Россия. Тут всегда прав тот, у кого больше прав. Обложили всех дураков, то есть коммерсантов, обременениями и стали с них штрафы драть, как с сидоровых коз, потому как с каждого чиновника стали спрашивать: а сколько денег ты в казну городскую принес, не являешься ли ты дармоедом? Стали чиновники штрафы увеличивать и любым способом деньгу из горожан выжимать, чтобы казна городская полнилась, и чтобы люди от этого жили еще лучше, чем прежде.

Тут по городу решил проехаться в коляске генерал-губернатор. Видит, что люди все плачут, а околоточные надзиратели всю власть себе взяли. Издал он указ, что штрафы с населения может взимать только губернская власть, так как власть муниципальная уж больно круто за дело взялась. А губернским властям штрафы совершенно без надобности. Вот и получилось, что городские власти на коммерсантов составляют миллионы протоколов, чтобы работу свою показать, а толку от этого нет, потому что окрик без удара палкой даже лошадь с места не сдвинет, а все потому, что палкой начали махать сильно.

Год 2055, неделя 48

Думский голова получил жалобу от ветеранов Большой войны на городскую газету «Третий Рим» за публикацию статьи о мародерстве, убийствах, грабежах мирного населения победителями за границей. Победители не могут быть мародерами, – писали ветераны, – на то они и победители, чтобы с них взятки были гладки. Думский и городской голова попеняли главному редактору газеты на излишний либерализм в подборе материалов.

На выборах Государственную Думу большинство получили торговцы медвежатиной, оставив далеко позади себя торговцев мочеными яблоками. Либералы остались на своих местах: конечно, если медвежатину поставляют ко двору, то и поставщики будут пользоваться неслыханными привилегиями, чем они благополучно и воспользовались.

Думский голова высказался за отмену электронного голосования в городской думе, так как непонятно, кто из гласных и как голосовал. Думского голову поддержала городская элита: ей тоже интересно, кто и как тайно голосует.

Любой горожанин по сходной цене может установить у себя дома сауну. Вроде бы и хорошо, да как же быть без бани, где собираются компании, льется рекой пиво и вино, где мягкие девочки и где удобно заключить деловой контракт, спрыснув его как следует под горячий березовый веник. О времена, о нравы.

Президент банка промышленности и строительства господин Вонапетс решил объединиться с другим крупным столичным банком и выйти на международный рынок. Не все нам щи лаптем хлебать, – сказа президент банка, – мы и к анчоусам привычны.

А градостроительный совет во главе с генерал-губернатором одобрил закрытие для любого транспорта улицы Первого революционера и призвал всех «заболеть» строительством нового аэропорта в дальней деревушке. Я вам обещаю, что через год мы все взлетим с этого аэропорта. Взлететь-то, может, и взлетим, только самолеты там летать не будут, потому что денег нет на строительство. Деньги в строительство вбухали, надо бы бросить за бесперспективностью, да денег жалко. Еще и спросят, а где мозги ваши были, когда вы это строительство начинали? Чего доброго, и кресло предложат освободить.

Топонимическая комиссия предложила увековечить память Альфреда Нобеля памятной доской в Нобелевском тупике. По этой причине вряд ли кто-то из горожан в ближайшие пятьсот лет получит Нобелевскую премию по любому вопросу.

Губернские и городские власти не могут договориться с хозяином ресторана «Армянские чудеса», чтобы он убрал свой шалман подальше от городского очага культуры – драматического театра. Как я его уберу, – сказал хозяин, – а где господа артисты будут отдыхать от трудов творческих и где они праздновать свои праздники будут? Действительно, а где?

На границе области задержан железнодорожный состав из-за границы с 53-мя тоннами хурмы. Владелец не вписал ее в таможенную декларацию! Если хурму пропустить, то ее стоимость на рынке будет меньше 60 рублей за килограмм, если не пропустить, то стоимость ее перед новым годом поднимется выше 60 рублей. Возможно, что весы Фемиды скажут, как нужно решить эту проблему.

Наши аналитики сообщают, что перерегистрация компании «Биснефть» сделала огромную дыру в губернском бюджете. Все стройки века, начинавшиеся потому, что «денег – куры не клюют», оказались под вопросом. Губерния стоит перед выбором: либо загнуться на больничной койке столичного финансирования, либо отказаться от патриархально экстенсивной экономики и обеспеченного мещанства. В любом случае «лучше взбивать лапками молоко, чем покорно тонуть в молочной жиже». Где бы еще эту жижу взять?

Вместо «Биснефти» столица разрешила губернии помечтать о плотине на реке Шытри, которая обмелела настолько, что скоро ее будет вброд будет переходить и курица. С созданием плотины и водохранилища уровень реки поднимется на 1,5–2,0 метра. Потом будет создана шлюзовая система, обеспечивающая судоходство, и генерирующие мощности. Сколько же гектаров прибрежных земель будет затоплено и как водохранилище окажет влияние на экологию и климат целого региона? Не окажется ли водохранилище гнилым морем и источником многих заболеваний? Похоже, что все подсчеты, как всегда, будут производиться во время строительства или после, но не до. Любое вмешательство в природу приносит значительный ущерб тому, кто «не ждет милостей от природы».

Пушкин и Лермонтов. А если все наоборот?

Версия первая.

 
Погиб поэт, невольник чести
Пал оклеветанный молвой
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой.
 

Версия вторая.

Вдоль шеренги людей идет молодой человек. Кому-то кулаком в живот ткнет, кому-то на ногу наступит, кому-то плюнет в лицо. Все подобострастно улыбаются и не делают даже попытки приструнить распоясавшегося молодца.

– Кто это? – спрашивает удивленный приезжий.

– Гордость земли русской – поэт N, – отвечают ему.

– Чего же вы его не урезоните? – спрашивает приезжий.

– Да как же его урезонить? – сокрушаются граждане. – Дай ему по морде, скажут, что славу России бил по морде. Позора не оберешься. Вот стоим и терпим, пока сам не окочурится, зато мы потом похвастаемся, что близко были знакомы со славой России.

Тема Пушкина и Лермонтова переживет не только нас, но и многих других, кто придет нам на смену. И каждый будет высказывать свое мнение, и это мнение не будет истиной в последней инстанции.

Я хотел бы на эту тему взглянуть с другой позиции.

Как бы там ни было, но в двух случаях была дуэль. Дуэль проводилась по всем правилам. Уклонение от дуэли под любым предлогом равносильно потери чести благородным человеком, ибо все стрелявшиеся относились к благородному сословию того времени, рабовладельческой России, независимо от степени личного благородства. И личное благородство вопрос тоже очень спорный, если говорить обо всех без исключения участников дуэли.

Исход дуэли одинаков во всех случаях. Либо обоюдное примирение сторон, либо гибель или ранение одного из участников. Иногда гибли или получали раны оба дуэлянта. Так кто из них является убийцей или, кто из них является жертвой?

Дуэль Пушкин – Дантес. Эмоции в сторону. Не будем выяснять, кто из них двоих был ангел, а кто диавол. Пушкин вызвал Дантеса. Дантес ранил Пушкина и стал изгоем в обществе. А если бы Пушкин ранил Дантеса и остался жив сам? Тогда как? Тогда ликовала бы вся Россия, а весь род Дантесов умилялся от того, что их предок погиб от руки САМОГО Пушкина.

Почему так? Почему одному позволено все, а другому не позволено ничего? Почему и сейчас в России одним позволено всё (полиционеры, судьи, прокуроры, высокопоставленные чиновники, эстрадные звезды), а другим не позволено ничего?

Кто же их них «наперсники разврата»? Пушкин или Дантес? И все сразу и стройным хором:

– Конечно, Дантес!

Как же, убил Пушкина, а не подошел к Пушкину, не встал перед ним на колени, не рванул рубаху на груди и не крикнул:

– Стреляй в меня, гордость земли русской! Стреляй в меня, дай счастье умереть от руки твоей!

Нет, он, подлец, так не крикнул, он выстрелил, когда подошла его очередь. И попал, благо, будучи офицером, тренировался в стрельбе, чтобы соответствовать предназначению воина. Заранее, значит, готовился убить Пушкина.

Возможно, если бы Дантес не ранил Пушкина на дуэли и тот не погиб от сепсиса, то Пушкин мог бы остаться в числе тех тысяч поэтом, которые царственным указом не были назначены в классики и не рекомендованы к изучению в школах.

Прошло бы немного времени и тусовка, то есть – свет, благополучно забыла бы Пушкина и нашла бы себе другой объект для обожания или ненависти.

Дантес был выслан из России. Уехал во Францию, был мэром большого города, сенатором и командором ордена Почетного Легиона. И самой Франции до сих пор наплевать, с кем дрался на дуэли пожизненный сенатор Дантес.

Говорят, что родственники Дантеса жалуются на то, что тень «убийства Пушкина» висит над ними. А если бы Дантес уклонился от дуэли, какая тень висела бы над ними? Готовы они быть потомками труса и бесчестного человека?

И всему виной заброшенная версия о заговоре с целью убийства Пушкина. Правда, никто так и не и доказал, чем же был опасен Пушкин для царского режима.

Такая же версия была и в отношении поэта Лермонтова.

Лермонтов дрался на дуэли со своим сослуживцем Николаем Мартыновым. Причем Мартынов вызвал Лермонтова на дуэль. Просто так на дуэли не вызывают. Беспричинный вызов на дуэль явление не менее позорное, чем уклонение от дуэли.

Дуэль проводилась по правилам. На дуэли убит поэт Лермонтов. Россия в трауре. А если бы был убит поэт Мартынов, то вся Россия неделю бы беспробудно праздновала и плясала на могиле Мартынова?

Да, Мартынов был тоже поэт. А раз он не был Лермонтовым, то его стихи «бесспорно уступали» стихам Лермонтова, хотя я бы так не сказал. Смотрите сами:

 
Глухая исповедь, причастье,
Потом отходную прочли:
И вот оно, земное счастье…
Осталось много ль? Горсть земли
Я отвернулся, было больно
На эту драму мне смотреть;
И я спросил себя невольно:
Ужель и мне так умереть…
 

Два поэта. Одному позволено все, другому не позволено ничего.

По-человечески говоря, слава России во всем должна быть славой России.

Возможно, если бы Лермонтов не был убит на дуэли, то и он бы канул в безвестность, как и тысячи других поэтов, не менее талантливых, чем Лермонтов.

Кстати, Мартынов был счастлив в жизни, у них с супругой родилось 11 детей. Он жил в Подмосковье в именье, а затем в Москве. Отпечаток дуэли с сослуживцем был при нем всю жизнь. Как у любого нормального человека.

Тусовку ни в чем не переубедить. Тусовка убедила себя в том, что дуэли Пушкина и Лермонтова были убийством и, пользуясь своим правом, поместила это в школьные учебники, воспитывая будущие поколения в этом «знании».

Человек мыслящий, воспитанный на принципах равных прав человека, сам должен разобраться, что и к чему без ярлыков, наклеенных тусовкой на всю предыдущую историю и на все исторические личности. Главное, чтобы информация об этих личностях была доступна всем.

***

Когда человек падает в воду, он должен плыть по течению, чтобы не расходовать понапрасну силы и доплыть до ближайшего берега. Если упал в стоячую воду, то нужно плыть медленно, чтобы хватило сил доплыть. Но если упал в молоко, то барахтайся из всех сил, что сбить его в масло. Вот три истины, с помощью которых ты добьешься успеха. Нельзя плыть против течения, плевать и мочиться против ветра. Проверено.

Яйца Фаберже

Мои соседи Сидоровы являются самыми характерными представителями современной России. Высокая образованность, знание современных технологий и веяний в искусстве легко уживаются у них с тем, что в свое время называлось пережитками прошлого, а позднее – национально-психологическими особенностями населения России.

А тут случилась беда. Сидорова среднего стали привлекать к ответственности за садистское отношение к животным. Мы просто в это не поверили. Это наш-то Сидоров, сын Сидорова старшего, почтенного человека, которого никто в лицо не назвал по фамилии, вдруг, и за что, за садистское обращение с животными? Да Сидоров средний и мухи не обидит, не то, что животное, которое вменяется ему в вину.

Меня тоже вызывали в милицию в качестве свидетеля по моральному облику своего соседа. Прежде чем описывать его моральный облик, я, как человек, знающий свои права, газеты читаем, а как же, попросил рассказать, а в чем собственно дело?

Мне дали почитать материалы дела. В прошлое воскресение Сидоров поехал к своему отцу помочь с перекладкой печи в бане. Отец у него в частном секторе живет. Подошли еще несколько человек, специалистов в печном деле. У нас как что начинается, так сразу десятки специалистов набегают со всех сторон, чтобы советы давать, но ничего не делать. Поэтому у нас, если что-то делают на городских площадях, то в ночное время, и место тщательно огораживают забором без щелок, чтобы через щелки не подсказывали.

Как бы то ни было, но с печкой Сидоров средний справился, чем сделал приятное своему отцу, Сидорову старшему. А отец у него человек еще старой закалки, который знает, что, если печь не обмыть, то она скоро начнет дымить. И все, наверное, от того, что слова «обмыть» и «дымить» рифмуются между собой: обмыть – не дымить, не обмыть – дымить.

Сидоров старший принес бутылку ядреного самогона, берег на всякий пожарный случай. Бутылка небольшая. Раньше такую называли четверть, и в нее всего два с половиной литра входит. Четверть ведра, значит. Ее так и использовали, либо для молока, либо для самогона. Лучше в этом деле не жадничать. Правильно говорят: «Жадность фраера сгубила». А Сидоров старший никогда фраером не был.

Когда выпили по пятой рюмочке, внезапно обнаружилось, что закуска кончилась. А рядом в загородке свинья была. Ну, как это всегда бывает, кто-то, и ведь потом никто дознаться не может, кто, а может, это был Глас Божий, предложил, а что если остаточек самогоночки под свежатинку пустить?

Был бы человек один, он бы этот вариант на семь раз обдумал. И так прикинул, и этак. А здесь толпа советчиков. Все как в государстве нашем российском. Задумали чего-то сделать. Советчиков на халяву набежало тьма тьмущая. Все чувствуют запах свежатинки, и говорят, прекращаем народ кормить и зарплату им платить, а освободившиеся деньги пускаем на реструктуризацию чего-нибудь. Чего реструктурировать, не суть важно, самое главное – реструктурировать. И слово это хорошо произносится, и не вполне понятное, поэтому и народ нас поддержит, ремень затянет, и будет сидеть у моря дожидаться результатов реструктуризации.

Так и здесь, раз общество сказало: «А что?», то и хозяин сказал: «А что?». Побежали к колольщику, а его дома нет. Жена говорит, что к куму пошел, а как он к куму в гости пошел, если мы голову кума через занавеску в доме видели?

Ну, ладно, это дело кумовское, не на нем одном свет клином сошелся. Каждый видел, как это делается, неужели сам сделать не сможет? А в доме ни одного ножа путного нет, разве что маленькие кусочки мяса разрезать, придерживая их вилочкой.

Охотников колоть не нашлось, а свинья не малая, килограммов триста в ней весу будет, тут специалист нужен. И тут опять кто-то, на этот раз, вероятно, Черт рогатый, предложил:

– А давайте ее задушим, вон в мусульманских странах султан пашам своим шнурок шелковый в конвертике присылал, чтобы они, значит, почетно свою должность сдавали другим.

Кто же свинью душить будет шнурком, у нее шея вон какая, конусом, с нее любая веревка соскользнет, если на пятаке не задержится?

Решили душить руками. Взяли свинью за ноги, повалили и стали душить. Свинье эта процедура очень понравилась, лежит себе и хрюкает, от удовольствия глаза прикрыла. Все было хорошо до тех пор, пока какой-то гад не додумался свинье два пальца в пятак засунуть, для перекрытия, как потом говорил, кислорода. Ну, свинья, естественно взбрыкнула, и Сидоров средний, державший ее за задние ноги, как-то, охнул, потом бледнеть начал, и на пол в загоне упал.

У нас в армии такой же случай был. Подсобное хозяйство у нас было. Заведующий подсобным хозяйством, прапорщик, тоже гуманный человек был. Зачем, говорит, свиней колоть, кровищу напускать. Два оголенных провода в пятак, и готово. Вся Америка так делает. Помощнику приказал держать свинью за задние ноги, а сам ей два провода в пятак. Свинье-то хоть бы хны, а помощника еле откачали. Он, как конденсатор, все электричество в себя впитал.

Ну и мы Сидорова среднего из загона вынесли, а он как футболист, ворота защищающий, руки от одного места оторвать не может, и все стонет. Ну, мы его в больницу. А врач посмотрел и говорит так задумчиво:

– Ничего себе Фаберже у него получились, не отличишь правое от левого.

Так что не известно, кого надо к ответственности привлекать. Может свинью, которая нашему товарищу увечье такое опасное для всей последующей жизни нанесла?

Нестареющая дама сорока пяти лет

Мой товарищ, участковый терапевт в районе частного сектора нашего города, человек постоянно молчаливый, себе на уме, но если что-то скажет, то, как говорится, не в бровь, а прямо в глаз, и частенько то, о чем он говорит, оказывается правдой. Поэтому его недолюбливают некоторые соседи и коллеги, а пациенты наоборот души в нем не чают, когда он им рассказывает, какие лекарства и как нужно принимать, какие процедуры проводить на дому и верить в то, что они сами могут обратиться за помощью не только к врачу, но и к Богу, который зачастую приходит на помощь эффективнее и быстрее, помогая организму до приезда «скорой помощи».

С чего начался наш разговор в это день, я совершенно не помню. То ли началось с пушкинских строк «лет до ста расти, но без старости», либо о том, что наш организм имеет безграничные возможности, нужно только его мобилизовать. В это время мимо нас проследовала достаточно пожилая дама, в шляпке, с тросточкой, в зеленом драповом пальто и в черных туфлях на толстых высоких каблуках. Мода начала пятидесятых годов для людей достатка выше среднего.

Проходя рядом, дама бросила на нас взгляд, который я бы я с уверенностью назвал заинтересованным, когда женщина смотрит на мужчину с целью определить, а является сей представитель мужского рода достойным того, чтобы предложить если не руку и сердце, то хотя бы помощь в прогулке по усыпанной опавшей листвой аллее.

Я думал, что этот взгляд показался только мне, но мой товарищ сам сказал:

– Видел, как она на нас посмотрела? И она так и не выбрала, кому отдать предпочтение.

– Да ты что? – возразил я. – В ее-то возрасте? Да ей наверняка за семьдесят лет.

– А вот и ошибаешься. Ей девяносто два года, и она моя пациентка. К пожилым и сильно пожилым пациентам я прихожу на дом, а она постоянно приходит на прием ко мне сама. Но мне же для отчета надо, что я посетил пациентку в таком возрасте дома, иначе в райздравотделе неприятностей не оберешься. Прихожу я к ней домой. В квартирке все чистенько, аккуратненько, но только все зеркала заклеены бумагой. У меня аж сердце ёкнуло. Неужели готовится к последнему дню. Аккуратненько так спрашиваю ее:

– А чего это Вы, Мария Павловна, все зеркала бумагой заклеили, никак ремонт задумали делать?

А она мне так же простенько и без обиняков отвечает:

– Понимаете, Виктор Сергеевич, прохожу я как-то мимо зеркала, гляжу в него, а на меня оттуда глядит настоящая Баба-Яга, а ведь мне в душе-то всего сорок пять лет. Вот я все зеркала и заклеила, чтобы мое состояние души не обманывалось.

Я смотрел вслед Марье Павловне и думал, а смогу ли я в свои девяносто два года также заклеить все зеркала в доме, чтобы и тогда получать настоящее удовольствие от мягкости поглаживаемой женской коленки?