Текст книги "Кольцо приключений. Книга 5. Кольцо парадоксов"

Глава 5

Следующий день был посвящен одеванию нового Гулливера среди скифов. Татьяна оказалась мастерицей на все руки и все женщины бегали вокруг нее, подавая то куски войлока, то ножи, то нити.

Выспался я отменно и как только вышел из нашего импровизированного жилища, как Татьяна сразу дала мне задание изготовить металлическую иглу для шитья и крючок для вязания. Она даже веточкой нарисовала, какой размер ей нужен, а пока она дала мне что-то вроде пояса, чтобы я мог носить накидку в виде юбки, прикрывая то, что прикрывают даже в Африке.

Задачка. Но нужно исхитриться и сделать то, о чем просят. Я жестом подозвал к себе одного человека, пальцем показал на меч, висевший у него поясе, потом показал, как работает молоточком кузнец. Мужчина подумал и повел меня к какому-то другому человеку, возрастом намного старше, что-то объяснил ему ушел. Старик посмотрел на меня, потом достал из кибитки несколько сумок и раскрыл их. В сумке лежали некоторые кузнечные инструменты: небольшая наковальня, молотки, клещи, рубила, куски железа. В целом это инструментарий для ремонтника, но не для кузнеца, который делает, например, оружие. Что-то там подправить, подремонтировать. Остальное, получается, все покупное или обмененное. Кроме того, у меня создалось впечатление, что это только часть племени. Ячейка управления, я бы так сказал по военной терминологии. Идет позади своих скотоводов, которые гонят стада на север с наступлением лета. А к осени племя погонит стада на юг. Круглый год стада пасутся на летних кормах.

Покопавшись в сумке, я нашел то, что искал. Две маленькие проволочки. Изготовленные методом волочения через дырочку. Наши проволоки тоже делаются методом волочения, но какое высокое качество! А эти не слишком уж и казисты, но на безрыбице и рак рыба. Это же нужно представить технологический процесс изготовления проволоки: добыча руды, выплавка железа, вернее, чугуна, его потом переплавляют в железо и в сталь.

Железо разливают в формы для получения слитков. Потом слитки обковывают по нужной форме, разрезают на куски-заготовки и на пруты для изготовления мечей и сабель, например. Пруты отковываются, и получается сабля или меч. Иногда для изготовления оружия разогретые пруты свиваются вместе в косу и под ударами молота они свариваются воедино, улучшая боевые качества оружия.

Тонкие пруты нагревают до очень высокой температуры и протаскивают через волочильное отверстие, которое называется фильером. На фабриках прутки проходят через вальцы, которые уменьшают их диаметр, то же делают и в крупных мастерских, а дальше все вручную: нагревают и протягивают через фильер. Куда это идет? Как правило, для производства гвоздей, для обвязывания копий, ножен для мечей и вообще проволока нужна везде. От кузнеца я узнал слово, которым обозначается проволока, молоток, огонь, ковать, стучать, меч. Раз уж приходится жить вместе, то и язык нужно изучать.

Из меха для воды я сделал мех для раздувания углей, чем удивил кузнеца. Мех для воды – это кожаный мешок с деревянным горлышком. Его еще называют бурдюком. Вода в таком мехе противная, но стекла нет, потому и кожа неплохое хранилище для воды. Я заменил деревянное горлышко на более широкое. Веревочкой прикрепил две палки к горлышку и к двум противоположным концам мешка. Разводя концы палок, я надувал воздухом мешок, а когда сводил их вместе, воздух с силой вырывался из горлышка. Сложного в этом ничего нет, особенно, когда это знаешь и сам видел, а когда не знал об этом, то любое новшество вызывает удивление. Кузнецу я нарисовал схему хорошего кузнечного меха, сделает и будет законодателем мод в деле изготовления кузнечного инструмента.

Хотя кузнечные меха должны быть известны в это время, ведь выплавка железа невозможна без постоянного поддува кислорода. Мальчишка-помощник сбегал и собрал древесный уголь от костров. Раздули огонь и бросили железки нагревать. Игла у меня получилась не маленькая, сантиметров десять длиной. Очень трудно было сделать ушко и обковать его так, чтобы не было острых краев. Мальчишка на абразиве, камне, который применялся для заточки мечей и копий, стал шлифовать иглу, а я взялся за крючок для вязания. Сделал и его, сантиметров двадцать длиной, массивный, но крючок еще буду доводить до кондиции. Показал мастеру, как нужно сделать шило с крючком, чтобы легче было шить по коже. На часах было где-то часа три пополудни, когда я принес Татьяне заказанные ею инструменты. Не шибко шикарно, но работать можно. Собравшиеся женщины смотрели, как она ловко вдела шерстяную нить в иглу и стала сшивать куски тонкого войлока. Пока она шила, одна женщина принесла мне мяса и зелень, по вкусу напоминающую луговой лук.

Вроде бы я немного сделал, иглу, крючок и шило, а устал изрядно. Плотно покушав, я прилег под навес поспать.

 
Скажу тебе секрет Кавказа,
Ему ты можешь не внимать,
Когда придет к тебе зараза,
Приляг на часик на кровать.
 

Я и спал, как мне показалось, не больше часа, но меня разбудила Татьяна, сказав:

– Вставайте, Ваше сиятельство, от портного камзол принесли примерить.

Для меня была сшита войлочная рубашка, практически по размеру и длинные штаны с гульфиком. Войлок довольно неприятно колол голое тело.

– Ничего, привыкнется, – сказала Татьяна, – у меня тоже все кололо. Я крючком свяжу тебе майку, и все будет хорошо. А к тебе просьба, подшлифовать крючок и сделать из деревяшки веретено, попробую прясть. У них есть тканое шерстяное полотно, но его очень немного и как мне сказали женщины, это полотно привозят издалека, и оно очень дорогое. Подумай, может, можно и их научить ткать себе полотно. Ты уже определился, в каком веке мы живем?

– Примерно в тысячном году до нашей эры, – сказал я. – Начало железного века. Где-то железо полностью вытеснило бронзу и дошло даже до кочевников на окраинах цивилизаций. И я просто не могу уйти сейчас, не посмотрев на то, что не видел никто и о скифах люди знают только по рассказам Геродота, который что-то и где-то слышал о них. Не волнуйся, мы вернемся снова туда, где мы с тобой были, и ты вряд ли потом вспомнишь, где ты была и что делала.

– Это будет просто как сон? – спросила Татьяна.

– Да, это будет просто сон, – с чистой совестью соврал я.

– И мне можно показать людям все, что я умею? – спросила она.

– Не можно, а нужно, – сказал я, – пусть тебя помнят в легендах и потом, вечерами, женщины будут заниматься рукодельем и петь песню о женщине, спустившейся к ним с небес и научившей их всем секретам рукоделья.

Я, правда, не сказал ей, исчезнет ли с ее щечек степной загар и та суровость женских лиц, с какой они преодолевают отсутствие бытовых удобств и при этом стараются быть красивыми и приветливыми в присутствии тех, кому Богом предписано радоваться их красоте и восхвалять ее.

Мы не боялись говорить услышанные нами незнакомые слова и смеялись вместе со скифами, когда слово применялось не к месту, но не прошло и месяца с нашего прибытия к ним, как мы стали довольно сносно понимать их и объяснять то, что нужно нам. На уровне детского языка, но все равно языка, а не мычания и объяснения на пальцах.

Татьяна завоевала авторитет тем, что умела делать все: и шила, и вязала, и готовила, и делала модные прически, учила их народным танцам России. Но когда она стала учить женщин искусству макраме, то даже мужчины стали приходить на занятия и учиться вязать узлы, чтобы привязывать животных, связывать врага или прочно соединять арку юрты. Узлы были известны еще за три тысячи лет до Рождества Христова, но до скифов, похоже, дошли не все типы узлов. На снастях парусников фараона Хеопса применялись морские узлы, которые и сейчас называются как прямые, выбленочные и беседочные. Но женщины решили, что вязать узлы – это не только морское дело, а чисто женское и стали создавать украшения из узелков, другие же использовали узелки, чтобы пометить себе что-то на память, вроде как записную книжку или молитвенник. Откуда она набралась таких знаний, я не знаю, но знаю, что нормальная женщина должна быть именно такой.

Мой авторитет познаний в кузнечном деле, механике, математике не являлся показательным для мужской части населения и однажды вождь мне посоветовал принять участие в поединке с самым лучшим бойцом племени, который сомневается в моих мужских качествах и предложил мне воспользоваться его запасным мечом и небольшим кожаным щитом.

Принять участие в поединке – это наверняка либо быть убитым, либо убить самому. Либо нанести увечья, которые и лечить-то нечем. Можно спокойно загнуться от анаэробной инфекции, а попросту говоря – гангрены или сепсиса – заражения крови. Когда-то мне пришлось помахать саблей в деле, но это совсем не похоже на то, как сражаются с короткими мечами.

Это больше похоже на то, как люди дерутся на ножах. Или на то, что вас в подворотне встретил хулиган с ножом. Можно отдать кошелек и получить удар в живот, потому что свидетель ограбления никому не нужен. Можно напасть самому и обезоружить бандита или воткнуть его же нож в его живот. В этом случае вас же еще привлекут у уголовной ответственности за превышение «необходимой» обороны и за то, что остался жив, а хулигана с ножичком выпустят с извинениями и пожеланиями более аккуратно подходить к выбору следующей жертвы.

Я предложил вождю, что буду драться с его воином без оружия. Конечно, это опасно, но все-таки не зря я занимался в секции самбо, да и то, что я буду без оружия, повысит мои шансы на успех. Потом я узнал и подспудную причину поединка со мной. Доброхоты напели главному бойцу о том, что женщины с меня глаз не сводят, в том числе и жена его. Они бы и сами вызвали меня на поединок, но так как я посланник небес, то со мной может справиться только самый лучший поединщик. Вот они и предложили вождю устроить мою мужскую «прописку» в племени.

Глава 6

Посмотреть на поединок собралось все племя. Татьяна была чем-то хмура. Возможно, что и ей напели про меня подружки-сударушки. Ну, погоди. Я тебе это дело припомню, если жив останусь.

Противник был пониже меня ростом, но крепенький и подвижный. Одет по полной боевой форме, а я без оружия и с голым торсом. Так делали древние русичи, когда им предстояла схватка на жизнь или на смерть с превосходящим противником. Так сделал и я, чтобы помнить, что только я могу защитить себя, а не броня.

Мой соперник стоял и думал, что ему делать. Надеялся на долгий и упорный бой, а здесь все дело может закончиться в течение нескольких минут, и все будет просто, как зарезать барана. Ни геройства, ни славы, может, даже еще частушку сочинят, типа молодец против овец.

Ему, определенно, не понравились предложенные мною условия боя и это его разозлило. И хорошо, что разозлило. Он с диким криком бросился на меня, выставив вперед левую руку со щитом и замахнувшись мечом в правой руке. Я стоял прямо и ждал. Когда до него оставался буквально метр-полтора, я сделал шаг влево со стороны щита, оставив вытянутой правую ногу для подножки. Он этого не ожидал, и пошел кувырком, вызвав смех у собравшихся. Встав, он с воем бросился на меня. Молодые скифы подражали собакам или волкам, всегда были ожесточенны и свирепы в схватках. Сейчас и мне придется показать все, чему меня учили.

Мой противник шел на меня, непрерывно размахивая мечом и отведя назад руку со щитом, чтобы у меня не было возможности использовать его щит для моей защиты. Нужно отвлечь его внимание и нанести чувствительный удар, чтобы остудить его пыл. Я сделал резкое движение левой рукой. Противник обратил внимание на мой жест, приостановив вращение мечом, и тут же получил удар ногой в пах.

Мода на обтягивающие кожаные штаны не для воинов, потому что дает возможность наглядно видеть, куда следует наносить удар. Скажу прямо, удар по яйцам для мужчины очень болезнен. Может даже вызвать шок. Китайские писатели кончали жизнь самоубийством, вонзая шило в яичко.

Мой противник уже не выл, как волк, а кричал, как лев пустыне, и мне нельзя было терять ни секунды для того, чтобы выбить оружие из рук путем выкручивания в сторону большого пальца (еще никто не удерживал свое оружие при проведении этого приема) и нанесения прямого удара, апперкота, по челюсти противника. Я думал, что у меня отвалится кулак после первого удара, но пришлось делать и второй удар, который свалил поединщика. Жив ли он?

Так в повести купец Калашников ударом кулака пришиб князя, обидевшего его жену, и был за это приговорен к смерти. Я потрогал запястье противника. Пульс есть. Жив. Ногой я отшвырнул его меч, поманил пальцем его жену, и мы вдвоем оттащили его в сторону, куда прибежала Татьяна с кожаным ведром с водой. Я тер ему виски, а Татьяна лила воду на его голову. Наконец он открыл глаза, увидел меня, свою жену, Татьяну и закрыл лицо руками, так ему было стыдно. Я сказал ему, что он дрался очень мужественно и что я научу его драться так же, как и я, а если кто посмеет смеяться над ним, то будет иметь дело со мной.

В те минуты, пока мы приводили его в чувство, никто из племени, собравшегося в круг, не сдвинулся с места. Мы вместе вышли на средину площадки, и я своей рукой поднял его руку, сказав, что это мой друг и если кто-то посмеет усомниться в этом, то немедленно будет вызван мною на бой. Мои слова были встречены криками одобрения.

Вождь сказал, что любой поединок – это праздник и окончание поединка говорит о том, что с небес к нам спустился настоящий герой. Племя очень радо выбору небес, и мы принесли для племени много всего хорошего. Вино было в те времена только в местах большого скопления людей, то мы с новым другом сделали надрезы на руках, выдавили по нескольку капелек крови в чашку с водой, положили в нее боевой нож и отпили из нее. Дикий обычай для заражения друг друга имеющими болезнями. Но сейчас мы могли быть спокойны, такой человек будет всегда со мной и защитит мою спину, надеясь, что и я сделаю так же. Нового друга звали Джурай.

Когда закончились все торжества, только тогда я почувствовал, как меня бьет крупная дрожь, и я почувствовал, что был на краю гибели. Та внутренняя мобилизация на борьбу исчезла, и я почувствовал такую разбитость в теле, как будто я на помосте поднимал сверхтяжелую штангу или таскал огромные камни из карьера. С мыслями о камнях я и заснул.

Мы жили в этом племени уже почти полгода. Стали там своими. Неплохо говорили на скифском наречии. Улучшили, как могли, жизнь людей и даже из других племен приезжали представители, чтобы посмотреть на нас и поучиться тому, что мы умеем.

Я сделал приспособление, чтобы механически доставать воду из глубокого колодца. Ничего сложного в этом нет. В эти времена в пустынных местах уже существовали такие машины, просто они не дошли до скифов. Делается зубчатое колесо, не шестеренка, а именно зубчатое колесо, которое вращается шестеренкой, сделанной из дощечек. На зубчатом колесе веревка с привязанными кожаными ведрами. Лошадь вращает колесо, и оно поднимает ведро за ведром на поверхность.

Кузнецу я рассказал, что по этому же принципу он может построить еще колесо и на деревянный вал надеть абразивный круг для механизации процесса заточки и шлифовки оружия и инструментов.

С кузнецом мы расковали и сделали пилу-ножовку. Времени на нее затратили много, но люди, занимавшиеся работами по дереву, были нам очень благодарны.

В другом колодце была соленая вода, которую невозможно было пить. Я стал мочить в этой воде кошмы и высушивать их на солнце. Надо мной исподтишка посмеивались все, но на кошме выпаривалась соль, пригодная в пищу. Мы сварили мясо с солью, попробовали сами и угостили вождя. Я не буду говорить о том, как были оценены мясо и соль, добытая мной. Вождем было выделено несколько человек для обучения солеварному производству.

Не все подходит для кочевников, но умение добывать соль, воду для водопоя было ценно, и вождь пожаловал мне пять бляшек из желтого металла для украшения моей одежды.

Из немногочисленных в степных краях перелесков мне привозили березовую кору – бересту, на которой я делал свои записи и составлял словарики языка древних скифов. Свернутые свитки были моей библиотекой, и мы с Татьяной по вечерам прочитывали мои записи.

Немного позанимался я гончарным делом и изготовлением кирпича. Во время прогулок по окрестностям места расположения племени я обнаружил небольшую осыпь холма. Меня привлек палево-охряный цвет почвы. Немного покопав ее, я обнаружил настоящую глину. Снова над моими занятиями посмеивались люди. Откровенно смеялись, когда из моих рук вместо сосудов, мисок и чашек выходили калябушки. Но скоро миски стали получаться лучше, а когда я обжег их на костре вместе с кирпичами, то смеяться перестали. Даже вождь загорелся идеей построить дом из глиняных кирпичей, чтобы не хуже, чем у князей и эллинов, с которыми скифы торговали через посредников.

Глава 7

Однажды к вечеру я был приглашен к вождю. У него сидел один из торговых агентов.

– Присаживайся, уважаемый Владимир, – пригласил меня вождь, – вот приехал к нам купец Эфраим с товарами и письмом к тебе от первого министра фараона египетского Шешонка Первого. Почитай свиток, что привез, – и подал мне свернутый в трубку папирус.

Я знаю арабский алфавит, умею писать справа налево, знаю достаточно много китайских иероглифов, но египетское письмо не похоже ни на то, ни на другое. Это даже не китайская грамота, но если внимательно присмотреться, то древнеегипетская письменность и «китайская грамота» имеют общие основы. И та, и другая являлись рисунками того, о чем хотелось сказать. В китайской письменности точные рисунки предметов и явлений стали постепенно заменяться символами, как например, корень стал изображаться в виде вертикальной черточки ствола, горизонтальной черточки – уровня земли и трех расходящихся черточек под ней – собственно корня. Или, к примеру, рис. Уже описанное мною изображение корня и вверху такое же изображение метелочки. Корень внизу и метелочка с зернами – рис. По этому поводу можно прочитать целую лекцию о происхождении каждого иероглифа, и каждый иероглиф будет достоин целой повести со слезами, встречами и расставаниями, солнцем и непогодой, войнами и предательством, и солнцем, которое все равно встает и призывает людей быть такими же хорошими, как оно само.

Древнеегипетское письмо – это такое же изображение картинок, но только с большей прорисовкой деталей и действия. Во всяком случае, я опишу вам то, что было нарисовано в переданном мне письме. Изображение облака и из него на землю лестница. По лестнице спускается человек со скипетром и державой. Все люди склонились перед ним ниц. Человек указывает скипетром на следующее изображение облака и лестницы, спускающейся на землю. По лестнице идут две фигуры. Фигура со скипетром протягивает обе руки к ним и указывает своим скипетром на себя. Человек с двумя мешками в руках плывет на корабле в одну сторону. Затем три человека плывут в обратную сторону. Три фигуры, одна из них со скипетром, смотрят на изображения трех пирамид. В целом все понятно. Сын неба фараон, владыка подданных, приглашает к себе парочку, спустившуюся с неба, чтобы вместе полюбоваться строительством пирамид или поучаствовать в их строительстве. Вообще-то, приглашения царственных особ являются признаком признания нас людьми известными в этом мире и нужно что-то отвечать на письмо.

– Ну, что же, – сказал я, – фараон, Сын Неба, призывает нас к себе. И просит не мешкать, а вождя поблагодарить за предоставленное нам гостеприимство. Направляет тебе посланца с подарками, а посланец должен доставить нас к нему на своем корабле.

Эфраим, до этого блаженно попивавший вино из сделанной мною чаши, вдруг поперхнулся и схватил папирус.

– Где ты увидел, что фараон направил вождю какие-то подарки, – закричал он, – откуда тебе знать, что написано в этом письме?

Вождь взял в руки папирус, повертел его со всех сторон, я ему показал на человека с двумя мешками, который приплыл на землю скифов на корабле. Прокашлявшись, вождь произнес:

– Как ты посмел усомниться в том, что Сын Неба неправильно прочитал письмо другого Сына Неба? Ты кто такой? Я уже давно подозревал, что ты ведешь торговлю в ущерб нам, и что мне давно идут подарки от владетелей других земель, а до меня они не доходят. Как это так, Эфраим?

Купец подпрыгнул и стал еще меньше ростом.

– Пепел на мою голову, – запричитал он, – это все греческое вино. Вкусное, а затуманивает мозги. Чем больше пьешь, тем меньше памяти и вообще не знаешь, кто ты, куда и зачем приехал.

Вождь поднял руку ладонью вперед. Сейчас этот жест трактуется точно так же, как и тогда: заткнись!

Эфраим заткнулся и принялся шарить по бесчисленным и бездонным карманам. Наконец он достал две блестящие фигурки из желтого металла. Конь и баран.

– Это тебе, вождь, подарок и пожелание от первого министра, чтобы стада твои лоснились от жира, как этот золотой баран, и чтобы кони твои были многочисленны и были так же прекрасны, как и этот конь. Не сердись на меня, вождь.

Вождь благосклонно принял дары и сказал мне:

– Если бы не сам фараон пригласил тебя и твою подругу, я бы никогда и никому не позволил даже высказывать намерение о том, чтобы предложить тебе лучшие условия, чем у меня. Я сейчас сижу и не знаю, что я завтра вечером буду говорить своему народу, и как буду объяснять ему, что буду собирать вас в дальнюю дорогу. Сердце мое обливается горем, я бы и поплакал, но я мужчина, а мужчине не подобает плакать при разлуке. Мужчина может плакать лишь тогда, когда погибает его верный конь или погибает его лучший друг. Ты не погибаешь, поэтому я и не буду плакать, хотя мне очень хочется. Иди. Завтра все мы будем плясать и веселиться, провожая вас. Иди, доделай все дела, которые ты еще не успел доделать.

Я пришел и сказал Татьяне, что нас приглашает к себе египетский фараон.

– Сам? – удивилась она.

– Сам, – и я протянул ей свиток.

Она посмотрела на него, повертела в руках и ничего не сказала.

– Хочешь вернуться к себе домой и поехать на автомашине на свою дачу, снять вишни, абрикосы, помидоры, огурцы? – спросил я.

– Не береди душу, – ответила Татьяна, – я уже начинаю потихоньку отвыкать от той жизни и точно знаю, что ни одна из моих подруг никогда не видела живого фараона. По турпутевке ездили в Египет, бродили среди пирамид, кто-то загорал на пляжах, а вот так, в самом настоящем Египте побывать? Никто не был. И мне не поверят, да я и сама никому не скажу. А едем когда? И на чем поедем?

– Поедем на днях с караваном купца Эфраима, – сказал я. – Жук еще тот. Заныкал от вождя подарок фараона, а о подарке в письме было прописано. Вряд ли он вождю передал именно подарок от фараона, но зуб на нас будет иметь. Давай заканчивай все дела, которые находятся в работе, инструктируй помощников.