Текст книги "Деды в индиго"

Глава 22

14.00

После ростбифа у Их Величества сильно разболелись зубы. Хоть на стенку лезь.

– Иди к врачу, – посоветовала жена.

– Лучше застрелюсь. Из гранатомета, – сжался в комок Кольцов.

Сильно Они боялись стоматологов. Как огня.

Но Их жена Зеландия Львовна, несмотря на резкое противодействие мужа, вызвала врача. Прямо в кабинет.

Врач пришел с походным чемоданчиком.

Благодаря настойчивым уговорам Леонхард Аристархович открыл-таки рот.

– Вот это траур, – воскликнул врач, засунув зеркальце. – Да тут проще обе челюсти достать и заменить полностью… Или, на худой конец, ремонтировать на фрезерном станке в заводских условиях.

После таких слов челюсти у Их Величества сжались, как у бультерьера вместе с инструментом и ладонью стоматолога.

Освобождали руку всем коллективом лицея с помощью восьмитонного домкрата. Инструмент, правда, не восстановишь – перегрызен пополам в нескольких местах. Да и сорок уколов от бешенства врачу тоже ставить придется ежедневно по одному.

Вот тебе и отпуск в Гаграх!

Глава 23

14.01

В столовую Бодуненц, конечно, опоздал. В ней по расписанию был обеденный перерыв… С двух до четырех. Для персонала.

За двумя сдвинутыми столами сидели женщины в белых халатах и смачно уплетали блины с икрой и севрюжий балычок. На столе красовались бутылки беленькой и пива «Стрела Амура».

Бодуненц решил подлизнуться.

– Приятного аппетита, работники общепита, – обратился Бодуненц к столовым людям, надеясь на сострадание.

Те застыли с туго забитыми ртами. Чуть не подавились.

И не поймешь, кто из них благодарит, а кто посылает.

– Не найдется пару сухариков для голодающих сотрудников лицея?

– Че не видишь али как: у нас законное время харчевания?!

– Вижу, не глухой.

…И все с новой энергией захрустели челюстями. Таким испортишь аппетит!

Придется ползти домой – доедать вчерашнюю гороховую кашу с постным маслом.

* * *

Как-то вот также однажды летом Бодуненц возвращался домой в обеденный перерыв. Настроение почему-то было романтическое. Воздух летний душистый. Но сыровато. После дождя. И тихо. Безветрено. Внезапно нахлынул туман. Густой. В двух шагах ничего не видно.

Савелий приостановился. Наткнешься на кого-нибудь невзначай. ДТП. С последствиями разной степени тяжести.

Слышно вокруг тоже голоса разные. Знать, люди аналогично ориентацию потеряли.

Потом он стал потихоньку двигаться, хотя непонятно, к дому или, наоборот, в сторону лицея.

Вдруг кто-то схватил Савелия за плечо. Крепко так.

– Это я – Сивый. Вчера на Лиговке вместе банк брали. Вот ты где, Профессор. А то как ушли от ментовской погони, так и потеряли тебя. Думали, пришили в перестрелке, архангелы. Ты, я смотрю, пластику сделал. Молодец! Только по ботинкам тебя и узнал… Лымарь просил деньги передать и камушки на пятьдесят тысяч баксов – твоя доля. Всё по чесноку, – с этими словами Сивый вручил Бодуненцу увесистый саквояж с деньгами (который Савелий отдал жене на хранение, куда она потом его сховала, шут ее знает) и растворился в дымке.

– Самоил Савельевич! – раздался откуда-то голос.

– Нет, Савелий Самойлович, – оглянулся Бодуненц.

Голос, перепутавший имя с отчеством, также быстро умолк, как и возник.

– Савян? Ты? Сколько лет, сколько зим! Не узнаешь? Твой друг в детсаду Ваня Долдонин, – получил щелбан сверху Бодуненц. – А ты знаешь, я ведь тебя уже простил за ту игрушку. Почти. Понял, не мог ты ее тогда сломать.

– Ты, стало быть, несколько десятков лет на меня дулся? – удивился Савелий. – А где ты теперь живешь? Ни разу не видел тебя после садика.

– Там же где и жил, на Громовском. В том же доме. В той же квартире.

– Но почему я тебя столько лет не встречал? Хотя работаю в этом микрорайоне в лицее, совсем рядом.

– Значит, не судьба!

И Ваня тут же стремительно растворился в никуда.

– Савелий Савельевич? Вы, батенька?

– Я, – ответил Бодуненц.

Мало ли кто отчество перепутает.

– А мне доложили, что изволили вы в Сызрань уехать, в новой должности «попечителя уездных гимназий».

– Да, кто вы?

– Полноте! Неужто не признали-с меня, голубчик?! Бывший ваш наставник Иван Африканович.

– Не знаю никаких Африканычей-Американычей, – пробубнил Бодуненц. – Папаша, у вас всё в порядке?.. С мозгами?

– Как ты догадался, что я твой настоящий отец?! – схватился за сердце старикан.

– Савелий, ты не забыл, у нас сегодня марксистский кружок на Красной Пресне? – оттянул Бодуненца от дедка за рукав чубастый работяга в картузе и косоворотке, внезапно появившись из тумана слева.

– Сбрендили все что ли по полной, – попытался освободиться из цепких лап рабочего Савелий. И это с третьей попытки ему удалось.

– Ну вот, порвал костюм! – всхлипнул Савелий, осматривая пиджак.

– Я тебе зашью его, Савульчик, не расстраивайся? – прозвучал над ухом чей-то до боли знакомый голос.

– Олеся?! – подкосились ноги у Бодуненца.

Это была его первая любовь еще в школьные годы во дворе.

Савелий страстно схватил Олесю за руку. Нежно прижал ладонь к своей груди. Она склонила голову ему на плечо.

– Всё! Теперь никуда тебя не отпущу и никому не отдам, – воскликнул Бодуненц и чуть не растянулся, запнувшись за развязавшийся шнурок.

– Подожди секунду, – прошептал он, не отпуская девушку. И поскользнулся… Встал. Но было уже поздно. Олеся растворилась в белесой дымке. Навсегда.

Бодуненц стал лихорадочно рыскать по сторонам. Потерять любовь, найти и снова потерять. Это удар!!

Савелий метнулся вперед. Назад. Увидел силуэт. Подбежал поближе. Смотрит: аляповатое костюмированное шоу в латах – бородатый воин с копьем и щитом.

– Послушай, мужик, где тут Непрядва? – обратился служивый к Бодуненцу.

– Какая неправда?

– Река: Не-пряд-ва. Ну, где еще наша дружина во главе с Димитрием?

– Там, – неопределенно мотнул головой Савелий. На всякий случай.

– Спасибо, русич. С нами Бог!

И бородатый мужик исчез с криком «Ура!».

Скоро туман рассеялся…

– Каких только чудес не происходит во время магнитной бури, – констатировал Савелий.

– Ты где ползал, чародей? – воскликнула жена Нина, просунув руку в прореху на рукаве пиджака.

Но Савелий не был склонен к диалогу.

* * *

Савелий надел комбинезон – фрезеровщик Прокопчиков подарил. Списанный. Хороший такой. С карманами. В нем удобно по хозяйству что-нибудь чинить. Пошел сменить лампочку на лестничной площадке – перегорела. Комбинезон не жалко. А то там побелено.

Из одежды у Савелия был единственный приличный костюм. С пединститута остался. Так, в целом, еще можно носить. Только подкладка в нескольких местах прохудилась. И из карманов всё выпадывает. На дорогу… Рукав жена подшила. Вид сносный, будто ничего и не было.

Взял отвертку, плоскогубцы, налобный фонарик. «Профи» да и только!

Предварительно спустился по лестнице на первый этаж к выключателю. Для проверки наличия напряжения в сети.

На лестничной площадке второго этажа в нервозном ожидании стояла какая-то бэбэна.

– А ну, подь сюда! – рявкнула тетеша, узрев Бодуненца. – Почему опаздываешь?!

– Никуда я не опаздыва… вы, вообще, кто?

…Почему Бодуненц вечно попадает в такие ситуации? Лицо у него располагающее. Добродушное. Вот почему!

– Я заказывала. Как договаривались. Тебя и жду. Идем, идем со мной, – и тащит за рукав.

– Чего вам от меня надо? – засопротивлялся Савелий.

– Я вызывала «мужа на час». По телефону.

– Э, это не по адресу. Я такими делами не занимаюсь. Ищите других желающих.

– За такие деньжищи он еще и нос воротит! Оборзели все. В корягу.

– Сегодня не в форме, – пошел на военную хитрость Савелий, – может быть, в другой раз. Да и не вечер еще.

– Как раз в форме! Что я слепая? – заупиралась бэбэна.

– Ша, матрос! Уговорил, – смягчилась она. – Знаю вашего брата. Так и быть, налью стопаря для затравки!

– Я вообще непьющий. И негулящий, – собравшись с духом, наконец-то скинул женскую руку со своего плеча Савелий. И помчался прыжками наверх.

– Да мне ж только кран подтянуть, да дверной замок подправить, – крикнула вдогонку дама. – И за всё тыща!

– Так бы сразу и сказали, – развернулся Савелий, мгновенно прикинув в уме выгодность предложения. – Еще транспортиров подкуплю для занятий, – обрадовался он внезапно свалившемуся счастью.

Починить кран и дверь было минутным делом. Заодно телевизор подрегулировал (сменил плавкий предохранитель) и стиралку – шланг перетерся.

Женщина так растрогалась. До слез:

– Надо же! Еще на Руси мужики не перевелись!

И хвать Савелия за рукав:

– А ну, пошли за стол. Перекусишь. Там и коньячок армянский припасен, и салаты всякие, и десерт, – а сама источает фонтаны чувственной энергии.

Савелий, наконец, отважился разглядеть лицо заказчицы и онемел: та еще красотка! Спустилась прямо с обложки модного журнала…

В это время звонок в дверь.

Открыли. Входит миловидная, да что там миловидная! Просто сногсшибательная (!) девушка в комбинезоне.

– Слесаря вызывали?

– Всё уже сделано. До вас и за вас!

– Извините, но я пришла в точно назначенное время.

– Что у меня еще и часы вперед? Точно! Не перевела на зимнее время.

– За вызов в любом случае придется заплатить. А вас, мужчина, можем пригласить к нам на подработку в качестве специалиста высшей категории.

Это она так сказала после того, как женщина-заказчица расхвалила Савелия до небес.

– Спасибо, конечно, но у меня есть пока основная работа.

– У вас пока, а у нас всегда!

– Да? А что сейчас женщины этим занимаются? По аналогии с такси «Леди за рулем».

– Нет. Редко. Вот как сегодня. За мужчин фирмы. Спят с бодуна. Иногда приходится… Пока иногда… А могу я рассчитывать? Во всяком случае на вас, Савелий, я могу рассчитывать в будущем? – и девушка «муж на час» засияла чудесными глазами цвета маренго, полными душевного экстаза.

– Не знаю, не знаю, – в нерешительности замялся Бодуненц, – все вопросы ангажемента решает моя супруга, а она у меня строгая.

«Не зря русские женщины в таком фаворе на Западе, – сделал вывод геометр, – потому что они не только "коня… и в избу…" Но еще и красавицы!»

* * *

Во вторник вечером в квартиру Бодуненца раздался звонок в дверь. Длинный-предлинный. Такое впечатление, что контакты внутри электрической схемы замкнулись навсегда.

По характеру звонка Савелий понял – опять на горизонте нарисовался Серега Кометов. С классическим:

– Я у тебя поживу с недельку. Пока моя не остынет. А то скалкой по темени – очень больно.

– Да уж – не тайский массаж.

Единственному лицейскому другу Бодуненц ну никак не мог отказать. Тем более что такие визиты случались нечасто: примерно раз в полгода. И были непродолжительными: дня три-четыре. Жена у Сереги отходчивая.

Примирение начиналось, когда физику опостылевала магазинская еда. Тогда он делал контрольный звонок домой. И если ему удавалось установить наличие свежего рассольничка или солянки, то он также быстро исчезал с горизонта, как и возникал.

Кстати, в предыдущий раз Серый заявился с пятнистым лицом. В мелкий горошек. Жена дуршлагом отходила. А впервые – почти сразу после приема Бодуненца в лицей на работу, после того как жена физика напялила ему на голову скороварку с борщом. Наваристым. Волосы потом месяц у Кометова красными были. Морковку в ноздрях полгода вылавливал. Укроп из ушей примерно столько же пинцетом извлекал. Даже «индейцем» называть на работе стали. А уж панки и эмо всякие вообще за своего признавали.

– Ты что за злодея привел, артишок? – впала в прострацию, увидев Кометова, жена Савелия.

– Мой новый друг, физик из лицея.

– Я понимаю, что «друг», не понимаю одного, что ему у нас надо? Мало тут всяких лилипупенок ошивается!

– Слишком много прав у твоей, – заметил физик. – Моя бы так не задурила.

Пожевал губами:

– Прибил бы. К стулу. Канцелярскими кнопками. Как схему гетеродина…

– …Не задурила бы. Правда, кроме одного исключения, – уточнил он спустя минуту, – если соперницу не почувствовала. Тогда кранты. Сама не своя становится. Дуреет, будто кошка от валерьянки…

– Я – к родителям, – фыркнула Нина. – Живите одни.

– Хваток, Савик, не расстраивайся, не пропадем как-нибудь.

– А кто моего сына кормить будет? – спросил Савелий.

– Мы, мужики, да чтоб себя не прокормили? Нонсенс! Для чего тогда «Биг-ланч» продается в магазине или тот же «Роллтон»?

– Я вижу, ты – специалист, вот и будешь готовить.

…В отсутствие жены друзья вместе с Бодуненцем-младшим приели дома до крошки все съестные припасы.

– Ты больше без харча ко мне не приплясывай, – напутствовал Савелий физика при расставании.

– Угу, – отвечал Кометов, но через полгода, забыв прежние обещания, снова заваливался с пустыми руками.

…Вот и в этот раз жена Бодуненца быстренько собралась и отправилась к своим родителям.

Однако не прошло и пятнадцати минут, как в дверь снова раздался звонок.

– Наверное, Нина косметичку забыла или сотовый, – подумал Савелий и бросился открывать дверь…И тут же получил увесистой скалкой по голове. Той же самой, что и физик.

– Ой, как больно! – всхлипнул он, распластавшись на полу.

– Значит, вот какая у тебя пассия? – с таким воплем ворвалась в квартиру Бодуненца какая-то багрово-фиолетовая дама. – Наконец-то я тебя вычислила, пилюля!

– Э, да вы еще и ребенка тут совместно растите! – заголосила она, увидев сына Бодуненца. – А ну, говори, пилюля, где твой любовник?

– Там, – ткнул пальцем Бодуненц в направлении ванной.

А что можно было сообразить и возразить при таком факторе внезапности?

В это время физик принимал душ.

– С дороги, – так объяснял он обычно свою тягу к помывке.

Жена физика сначала выключила свет в ванной, затем вырвала «с мясом» замок в двери. Затем ринулась внутрь со скалкой наперевес.

Что там началось! Не передать словами. Стук, бряк, визг, душераздирающие стенания.

…Ремонт квартиры и покупку новой ванны физик обещал клятвенно.

Жену физика посадили на пятнадцать суток за дебош: соседи вызвали ОМОН.

Мела тротуары вместе с Люлипупенко от гонга до гонга. Выпустили досрочно за примерное поведение.

Физик, он же лирик, в результате потасовки в ванной сменил пол (или лишился его вчистую?). Вот тебе и помылся! Теперь живут одной семьей две женщины: одна от природы, другая – новоиспеченная – результат внутривидовых разборок.

Чего только не происходит на почве тотального просвещения: раньше бы дурного никто не подумал. Ну заночевал мужик у друга. А тут… все с ума посходили: «однополые браки, однополые браки».

…Одно хорошо: незваные визиты к Бодуненцу прекратились и, похоже, навсегда.

* * *

– Папа, можно дряники? – попросил Артемка.

– Не дряники, а драники, – поправил отец.

– А моусик? – протянул руку сын.

* * *

Во дворе на дороге у обочины плотным строем стояли машины. Другие автомобили объезжали их прямо по пешеходной дорожке…

Музян мысленно прикинул – на минимальную дозу алкоголя должно хватить. Стал рыскать по карманам. Вот, вроде, насобирал. Пока он стоял посреди тротуара, пересчитывая в руках купюры и мелочь, мимо проехал «Ниссан».

Люди, проходившие в этот момент рядом с Молешотом (полное имя Музяна), инстинктивно отпрянули и сквозанули прямо по его рукам. Часть денежных средств Молика перекочевала из ладоней на асфальт. А одну десятку сдуло прямо под припаркованную машину. Музян, конечно, послал вдогонку неуклюжим пешеходам струю увесистой брани. И, естественно, автомобилю. Но денег-то этим не вернешь. Придется как-то изгаляться и выуживать свои кровные.

Для начала он оббежал машину. Никаких следов. Значит, под кузовом. Рукой-то не больно выцепишь: пошел искать что-нибудь подходящее. Видит, малец машет достаточно длинной вицей.

– Ты что, мальчик, хулиганишь? Деревья надо любить, а не это… ветки ломать – нехорошо! – и с этими словами Музян отобрал «орудие лова».

Назидательно так получилось и с пользой для дела.

Затем начал шурудить веткой под машиной… Не достает.

Тогда подстелил полиэтиленовый кулек, встал на колени и давай снова елозить под кузовом. Еле-еле зацепил. Почти вытащил, и вдруг сзади какая-то братва набрасывается:

– Изловили вора!

– Мужик, ты че тут под машиной делаешь? Сиди-чейнджер тырить собрался? Или пластиковую мину под днище на магнит присобачивал? А ну, вяжи его! Ишь, приоделся для маскировки: модная кепи, бабочка. Не прокатит. Нас не проведешь!

– Под пенсионера косит. Я давно его приметил.

– Да я в этом доме живу уж лет двадцать. Меня тут все знают. На доске почета велосипедного завода до сих пор моя фотография висит.

– Хорош врать. Велозавода уж три года как нет.

– Согласен, велосипедного завода нет, а доска почета есть!

– Что мы сейчас на другой конец города поскачем твою доску почета разглядывать? Ить, хитро как придумал, лишь бы время потянуть. А тут, глядишь, и его сообщнички объявятся. И покрошат нас, как курей, из стволов.

Чувствует Музян – добром дело не кончится: или бока помнут капитально, или в милицию сдадут, а, скорее всего, и то, и другое.

И тут вдруг на шум просыпается Люлипупенко, мирно спавший до того на теннисном столе. Он быстренько подбегает к орущей компании. Видит, дело шварценбах. Но психологию людей тоже знает. Во многих переделках, почитай, бывал.

– Мужики, спорим, что если под вашей тачанкой десятки не окажется, то пузырь мы вам должны. Нет – вы нам.

Риск, конечно, есть, но кто не рискует, тот, как известно, не пьет шампанское.

Игровой азарт – это явление, не знающее границ. Да и кто откажется от халявного пузыря? На дороге, чай, не валяется.

– Заметано, – оперативно соглашаются дворовые пинкертоны. – Отгоняем машину.

– Стоп, сначала призовем нейтральных свидетелей, чтоб потом не сказали, что мы незаметно подбросили купюру. Одного с вашей стороны, другого – с нашей.

– А что? Всё по закону.

Нашли двух мужиканов. Со стороны Музяна того же Бармалеича.

Отогнали тачку. Вот она родимая! Десятка прибилась к бордюру и там съежилась от холода.

Пришлось охотникам-следопытам раскошеливаться сначала на одну пол-литру. А затем, когда ее выпили все вместе за успех операции, и на вторую.

Героем дня оказался, как обычно, Арнольд. Ну, а кто с этим спорит?

Глава 24

14.28

Не успел Савелий завернуть во двор, как к нему подлетает какая-то девица. С двумя огроменными сумками. Вся в поту. Как савраска.

– Мужчина! Не знаете, где здесь магазин «Речник»?

– Бодуненц испытующе посмотрел на нее: куда торопится? И так затоварилась по полной. Еще мало? Жертва шопинга что ли?

– Если быть точным, то он на Каме у речного вокзала. Но здесь за углом, в «Колизее», есть его фирменный отдел.

– Вы единственный в городе, кто знает это! – восхитилась девица. – Поэтому от нашей бразильской компании вам презентуется фирменный французский одеколон «Пуазон де труа».

– Сейчас куда ни плюнь – одно французское. Да там столько народу не живет, чтобы изготовить такое количество всего. Даже, если взять суммарную численность населения Франции, начиная с эпохи Карла Великого.

– О, да вы к тому же знаток истории! Тогда вам вручается еще один поощрительный приз – туалетная вода «О д’эгу»*, – и девица сует Савелию уже два флакона какой-то бурды.

– Спасибо, но что-то сомневаюсь я в вашей благотворительности, – дезавуировал девушку Бодуненц.

– Нет-нет, всё вам. А ведь и для вашей жены найдется подарочек! Задешево – аккурат за две тысячи!

– Моей жене ничего не надо!

– Тогда любовнице!

– Нет у меня никакой любовницы!

– Чтоб у такого импозантного мужчины и не было любовницы или даже нескольких? Не поверю!

– Сказал, нет! Что непонятно? – попытался разозлиться Савелий.

– Тогда дочери.

– И дочери.

– Тогда теще к Восьмому марта.

– До Восьмого марта еще дожить надо.

Девица картинно возмутилась:

– Первый раз вижу такого мужчину, чтоб ни жене, ни любовницам, ни дочери, ни теще ничего не приобрел!

– Вот что, девушка, забирайте свои презенты за «знатока города» и «знатока истории». Вы и так отняли у меня массу времени своими вопросами.

Да и то правда, развелось этих коммивояжеров, плюнуть некуда. А тротуары мести некому, потому что профессия «дворник» называется. Вот называлась бы «стрит-менеджером», глядишь, и чистота везде бы была. А то коммивояжер – это по-нашенски «тыкач». Иной тыкает прямо в лицо какой-нибудь щеткой для чистки ботинок. Причем в ваксе. Смотрит при этом застекляневшими очами. Вот оно психотронное оружие в действии. Зомбилы, одним словом. Само собой, втюхивает-то сущую ерунду. И уверяет, что точно такая же на рынке в четыре раза дороже. А не наоборот ли? Вьетнамский Дерибас.

* * *

Люлипупенко вспомнил, как в молодости очутился в колхозе. Веселые времена были. Неформальные. Числился он тогда в конструкторском бюро телефонного завода инженером.

Лето. Начальник отдела дает разнарядку на сельхозработы. Кого-куда. Услали Арнольда в Зюкайку – деревня такая. Два часа на автобусе от областного центра.

Ничего. Разрядка. Воздух свежий. Для здоровья полезно!

И вот идет он как-то с зерносклада – там на конвейере горбатился. Лопатой пшеницу подбрасывал. Среди девиц местных. Мужикам деревенским такая-то работа западло считалась.

Ни к кому, конечно, не приставал. Знал местные крутые нравы. Ну так, иногда, шуткой с девчонками перебросится и всё. Не молчать же целый день сипом белоголовым.

Стало быть, идет однажды он по дороге в общежитие и видит: навстречу на всех парах «Беларусь» несется. А на нем вся местная пацанва. Смолят почем зря (непонятно откуда больше дыма: из глушителя или из ушей деревенских мачо). И руками с берданками и вилами размахивают. Во все стороны.

На всякий случай махнул им:

– Свои! Ласты не отдавите.

А те, как узрели Люлипупенко, так в раж впали:

– Лови его, шельму! Нашенских забижал. На девок даве пялился. Сзаду. Прицеливался!

– Умного из себя изображает. Вишь, очки для понту налепил!

– А давай, охоту за ним устроим, как в импортном кине. Сафари. Или «сарафани». Че-то такое-сь. Не застрелим шнягу, так раздавим! Как лягуху.

Сказано-сделано.

Не помогло Арно даже классическое заклинание «мы с тобой одной крови, ты и я» (имярек был исходно деревенским парнем, родом из здешних мест).

Словом, несется вся кодла прямо на Арнольда.

Тот, естественно, «продолжения банкета» дожидаться не стал. Разом развернулся и наутек. В сторону леса. Как партизан от полицаев.

«Отсижусь, – думает, – в шалашике каком-нибудь. А утром в контору к шерифу-председателю защиты просить».

Те в погоню.

Но до леса еще добежать надо – метров семьсот по ржаному полю. А Люлипупенко не спринтер какой-нибудь.

На тракторе человек восемь: трое в кабине, двое на подножках, один на крыше пластом, двое сзади, где навесные орудия. Как в американском боевике: фермеры за беглым негром-рабом гонятся для последующего суда Линча.

Местные с одной руки стреляют, другой перезаряжают либо цигарки мусолят. Ногами за агрегат держатся.

Арнольд петлять стал, чтоб прицельного огня не было.

Те палят исправно. Дробью. Разнокалиберной. Ну и пули, конечно, попадаются. Только успевай от них увертываться. То вправо, то влево вилять приходится. И так в течение минут трех. Осталось-то метров двадцать до леса. Да впереди еще речушка о крутых берегах. Однако на такой скорости ее перепрыгнуть – плевое дело. Казалось, вот оно – спасение. Но… Но у самой речки запнулся Арнольд за травяную кочку. И растянулся с разбегу. Пластом. Пропахал носом землю. Метра четыре. Вот незадача! Стал прощаться с жизнью. Навсегда…

Правда, кочка позади него осталась. Сие его и спасло.

Трактор на полном газу на нее же и наскочил. А это – форменный трамплин! Агрегат подбросило метров аж на пять вверх. А потом по кривой траектории свечкой в речку. Над головой обезумевшего Люлипупенко.

Как потом выяснилось, местных сначала загрузилось человек двенадцать. Просто, когда они мчались с машинного двора через мостик, лишних ветками ивы в болото смело. Особенно проредило сидевших на крыше. Из троих один остался…

Вместе с сельхозтехникой в речку и вся братва завалилась. Кто куда. Большинство донный планктон глотать. Один повис на ольхе, зацепившись штанами, вниз головой. Шишкаря, который в семейниках и сапогах за рулем сидел, в заросли выбросило. Прокатился кубарем по крапиве. Заодно и змей пособирал. Третий (с крыши) со стволом ели интимно познакомился. Весь в занозах и ссадинах. Четвертый – головой в ил ушел вместе с кепкой. Только ноги в кедах торчали. Пятый – тоже, но в бобровую нору наведался. Бобрам это сильно не понравилось, и они от души его покусали по-свойски, как умеют. Остальные неведомо куда испарились. И то счастье – все живые.

На следующий день семерых в больницу закатали с переломами. Средней тяжести. К тому времени абсолютно трезвых. Пятерых из команды сняли с доски почета, как опорочивших звания передовиков производства, знатных механизаторов. И повесили на стенд позора в том же составе.

Механизм заставили за свой счет восстанавливать. Страда идет, а техника в омуте ржавеет!

А то насмотрелись стрелялок разных на кинопередвижке. Там такие трюки каскадеры откалывают за большие деньги. В жизни всё не так!

* * *

– Петр Васильевич! К нам не зайдете? Прочистить сток в ванне? Вода не протекает.

– Зайти оно, конечно, можно, – хекнул Мавлюгаев, – оставь только в ЖЭКе заявку на слесаря. У нас там бюрократию, знаешь, какую навели? О-о-о! Хуже, чем в Думе. Но к тебе завсегда. А вот к Никешу – нет.

– За что такая нелюбовь?

– Будет время, расскажу.

Савелий по совету Мавлюгаева забежал в ЖЭК и состряпал запись в книге заявок.

Через три дня в обеденный перерыв появился дядя Петя. Прошлепал с улицы в ванную комнату прямо в обуви.

– Извини, не до церемоний. Еще ворох заказов, – махнул он разводным ключом на свои грязные сапоги.

Не прошло трех минут, слесарь выбежал и остановился перед входной дверью. Почесал затылок.

– Тут нужна бейка, тут нужна рейка, – многозначительно поднял палец вверх дядя Петя. – Постараюсь найти до завтра.

Он возник на следующий день:

– Рейка есть, но нет бейки. Еще подождем малость.

Двумя днями позже Бодуненц встретил его на улице – торопился куда-то:

– Теперь бейка есть, рейка ушла.

По теории вероятностей сочетание бейки с рейкой составляло одну квадриллионную часть, то есть, попросту, пятьдесят рублей.

Практика полностью подтвердила теорию. Через пятнадцать минут после отстегивания означенной суммы от засора в ванной осталось одно легкое воспоминание.

* * *

Большое это дело миллионный посетитель. Важно только им оказаться. Пришел, например, за одеколоном. Принять внутрь. Душу потушить. А сейчас катаешься на яхте с ящиком шампанского в арсенале.

Вот какую историю поведал шлифовщик Паша Серемагин:

– Как-то душа горела. А денег совсем впритык. Зайду, думаю, в парфюмерный магазин. Какого-нибудь лосьона дешевенького тяпну. Ну купил, тем более что скидка 99 %. И тут выбегает директор (Агнесса Тимиркановна).

– Кто? Какой? Где этот счастливчик?

– Какой щас лифчик? – запаниковал Паша. – Ничего такого я, отродясь, не покупал. Да и кому?

– Счастливчик – это от слова счастье. Вы выиграли круиз на яхте по Атлантике в сопровождении финалисток «Мисс Мира – 2008». Харч и выпивка за счет организаторов. Учинил приз парфюмерный концерн «Флердюсьель» (якобы бельгийский)…

– Вот провел неделю в обществе писаных красавиц и в море шампанского, – затянулся Серемагин. – Приглашали потом на центральных обложках мужских и женских гламурных журналов сниматься. Топлес. И без. Портфолио всякое. Даже имя громкое дали Paul Seremajy. Но зачем мне это надо? Я лучше звука точильного круга в жизни ничего не слышал.

* * *

Хорошо было в конце лета, начале сентября. В лицее наблюдалась полнейшая идиллия. Их Величества не было. Бархатный сезон.

– Видимо, в отпуске. На Гавайях где-нибудь загорает или Сейшелах.

– А вот и нет. Месяц не будет Их Величества – в ответственной командировке, – сделала страшные глаза Люсиферочка. – На сборах он военных. Отрабатывает тактику окопного боя с террористами. Сильно переживали-с, что оставили лицей без присмотра.

«Еще бы! Некого будет ежедневно оттягивать», – ехидно подумал Бодуненц.

* * *

Люлипупенко слонялся без дела. По детской площадке. Она была почти пустой. Только в песочнице играли двое мальчишек. И подле них, на скамейке, сидели две мадам, увлеченно беседовали.

– Ты знаешь, я в солярии-малярии…

– …Куршевель.

– …Багамы.

– А я так люблю акулий плавник…

– А я миногу…

– Кайли Миноуг – это и моя любимая певица. Она такая душечка!

– Ты в каких ресторанах предпочитаешь завтракать?

– Женщины, вы за детьми своими-то присматриваете? – встрепенулся Люлипупенко. – А то попадут ненароком под качели.

– Успокойтесь, мужчина, у нас всё под контролем, – отмахнулись мамаши, краем глаза скользнув по Арно.

– Я сразу поняла: шопинг – это мое. Врожденное.

– А я люблю бриллианты. Вот прекрасное колье. Так идет к застежке на моей сумочке.

– Представь, вчера в очередной раз утерла нос мужу. Весь город прошерстила на своем кабриолете. Искала обычную заколку-невидимку для волос. Сначала по сотовому все магазины обзвонила, потом для вящей достоверности объехала. Вечером показываю ему результат: «Учись, как надо маркетинг проводить, дуремар! Нашла на целый рубль дешевле».

Муж от зависти напился и полчаса базлал. Еще бы! Куда ему до моего умения рачительного хозяйствования? Только и слышу: «Кругом затраты! Везде убытки!»

– А, знаешь, как я выбирала свой «Ягуар»? У меня лак на педикюре. Подзываю менеджера в автоцентре: «Смотри, чтобы тон в тон ему».

– Нашел?

– Разумеется. По моим ногам подбирали. Я их на стол ему положила. Все консультанты круги нарезали. Целый день там провела.

– А меня тут гаишник на днях тормознул у ЦУМа-чума. Привязался: «Дай, да дай тряпку!» Очень хотелось ему мои номера протереть. Отдала стольник – чтоб не ронял честь мундира… (см. главу 44).

– Знаешь, я вчера в массажном салоне с таким мачиком познакомилась, отпад. Ру-у-ки! Только в армреслинге побеждать… Так, в качестве легкого флирта.

– Да ну? А мне мой фитнесс-тренер симпатичен.

– Ядреный корень! – завопил Люлипупенко и еле успел оттащить мальцов от раскачанных качелей. – Дамы! Мы что, ничего не видим?!

Пока Арнольд так спрашивал, качели угодили прямо в лоб крутяку, похоже, мужу одной из них. Он направлялся с букетом, раскрыв объятия, навстречу своей пассии.

* * *

– Точно. Наши качели это инструмент из арсенала средневековой инквизиции, – сказал отец Артемки.

– Как-то гуляем мы с Мариной в парке.

– Вы с Мариной? Вот это новость! У тебя ж жена есть? – разинул пасть от удивления Музян.

– С Мариной и Костиком, ее сыном. Я, стало быть, со своим, – смутился отец Артемки.

– Ну-ну.

– Все качели заняты, – продолжал он. – Но, наконец, дождались – одни освободились. Что делать? Обоим мальчуганам хочется покачаться. Решили, пусть сидят вместе на одном сиденье. Сын Марины, Костик, постарше моего будет и покрупнее. Сел боком – поделился местом с моим мальцом. Словом, раскачиваются они. Но слабо. Тяжело вдвоем. Сиденье-то узкое. Марина им помогает. Подталкивает. Я тоже решил помочь, и мы одновременно с Мариной качнули ребят за подвес. Придали, так сказать, ускорение. Вероятно, чересчур сильно. Костик, не ожидавший «помощи извне», катапультировался, как пилот с «Фантома». Да не просто вылетел, а крутнул сальто назад. И… прямо лбом на бетонку! Я до следующего утра переживал. Что будет? Ладно, у детей лбы чугунные!.. Кто придумывает эти качели? Хорошо, что без последствий. А так, цирковой номер почти готов.