Текст книги "Оружейник. Бой без правил"

– Призраки! Призраки рвутся сюда! Смотрите! Смотрите на дверь! – орал я, взывая к их рассудку.

– Да утихни ты, полковник. В порядке дверь! – ответили со злостью и раздражением, причем ни один из одинцовцев даже не глянул в сторону входа.

Ну, что тут поделаешь? Мужики попались крепкие, а я был не в самой лучшей форме. Так что ткнуть их мордой, словно слепых щенков, не получалось… никак не получалось! Да и кроме того, кто ж из нас, русских, отвлечется на такие пустяки, как какая-то там дверь, когда представилась завидная возможность засадить по рылу, причем не кому-нибудь, а целому полковнику?

Судя по всему, у меня оставался лишь один-единственный выход.

– Лиза, помоги!

Я надеялся, что девушка не зачислила меня в буйнопомешанные, а значит, по-прежнему любит и верит. Раз так, то должна помочь, обязательно должна!

Рядом послышался глухой удар, и один из моих противников, тот, что справа, как-то сразу обмяк.

– Колюня, ты чего? – забеспокоился крутивший мне левую руку мужик.

– Сдулся твой Колюня, – прорычал я и немедленно пошел в атаку.

Избавившись от одного противника, я смог развернуться и со всей дури засадить коленом в живот другому. Когда тот согнулся пополам и ослабил хватку, я просто оттолкнул его в сторону. У нас же тут не турнир по рукопашному бою и не уличные разборки, а просто мелкое недоразумение. Кроме того, мы все тут на волосок от смерти, и если не предпринять чего-либо немедленно…

– Лиза, оружие! – Я вдруг в ужасе понял, что, поддавшись любовному затмению, нарушил свое главное железное правило – ни шагу без оружия.

– Я не взяла… – Девушка глянула на меня расширенными от ужаса глазами.

Черт! Стрелять в дверь, конечно же, безумие. Кто же своими руками рушит последнюю преграду, отделяющую нас от самого жуткого кошмара современного мира? А вот для этого гребаного маяка я бы, ей-богу, не пожалел целого рожка!

Вот только пришлось все свои желания засунуть куда подальше и пойти по единственно возможному пути – делать ноги.

– Бежим! – Я схватил Лизу за руку и рванулся к выходу из тамбура.

В голове вертелась лишь одна мысль – остановить! На вопрос «как?» находящийся на грани паники мозг подсказывал лишь одно, самое примитивное, самое прямолинейное решение – восстановить завал, а лучше нарастить его, свалить в тамбур все, что только возможно. Хвала всевышнему, это помешательство длилось недолго. Через несколько секунд я задал себе вопрос: «Разве баррикада из стульев и столов сможет остановить призраков?» И на него я вынужден был ответить отрицательно: «Нет, конечно же, не сможет». Тогда что сможет? Чего призраки боятся как огня? Огонь! Свет! Эти слова и стали настоящим озарением. Заполнить тамбур огнем. Сжечь там все, что может гореть.

– Тревога! – вскричал я, когда мы с Лизой влетели в зал. – Призраки! Всем немедленно…

Я осекся, глядя на перемотанных бинтами людей, которые от такого известия начали со стонами и криками ползти в глубь убежища. Те несколько человек, что составляли добровольную обслугу, тут же принялись искать своих близких и помогать им. Ни о чем другом все эти люди не могли даже думать.

Цирк-зоопарк, что ж так хреново! Я понял, что, кроме группы Лешего, здесь вряд ли на кого-нибудь можно рассчитывать. А посему…

– Лиза, поднимай наших! – Я тут же толкнул девушку в черный проем ближнего коридора, того самого, что вел к месту ночлега красногорцев, того самого, по которому мы с ней прошли всего несколько минут назад.

Едва я успел это сделать, как со стороны тамбура послышался приглушенный хлопок. Вслед за ним огоньки всех без исключения светильников дружно заколыхались. Ну, вот и конец! Оборона прорвана. В убежище хлынул студеный воздух ночи, а вместе с ним и полчища ужасных летучих демонов. Я словно кожей почувствовал их присутствие, и не я один. Вопль ужаса прозвучал из тамбура. Я не хотел туда смотреть, но голова сама собой повернулась, и я увидел…

Масляные светильники гасли один за другим. Мрак, ранее таившийся по углам, хлынул в центр зала. Он был необычайно густой, но вместе с тем подвижный. Казалось, что это волны… или нет, гигантские, бьющиеся на ветру паруса, сотканные из антрацитово-черной, тонкой, словно марля, ткани. Самое страшное, что увиденное мной не было галлюцинацией, и я лучше других знал это.

– Максим, сюда! – Лиза не оставила меня. Она вцепилась в мою руку и с неожиданной для девушки силой втянула в глубь темного портала. – Призраки! Призраки! – перекрикивая грохот беспорядочной пальбы и дикие вопли обезумевших от страха людей, кричала она. – Призраки ворвались!

Мы успели пробежать метров десять, когда почувствовали, что в коридоре уже не одни. Первородный, глубинный мрак мчался по нашим следам, и, будто шорох невидимых крыльев, узкую каменную нору наполняло непрерывное хищное «шабаш… шабаш…».

– В сторону! С линии огня!

Команду прогорланили откуда-то спереди. Хорошая команда! Я не привык игнорировать такие и всегда выполнял их с максимальным проворством и резвостью. Вот и сейчас, не раздумывая, толкнул Лизу в ближайший дверной проем, черное пятно которого неожиданно прорисовалось в окружающем полумраке. Толкнул, а затем прыгнул сам. Что там и как, разбираться было некогда. Все, что успел заметить, покидая коридор, это силуэт человека с поднятым на плечо гранатометом.

«Будь что будет!» – такой была моя последняя мысль за миг до того, как где-то рядом прогремел мощный взрыв.

Глава 7

– Максим, Лиза, вы живы?

Далекий, неестественно глухой голос пробился сквозь плотное облако пыли, клубящееся вокруг нас. Вслед за ним в глубину этого грязно-серого океана пробился узкий луч света. Собственно говоря, некоторое бледное сияние и раньше маячило где-то сбоку, но только оно не гарантировало, что все окружающее, все видимое мной – это реальность. А вот луч, голос… Они никак не могли принадлежать вечному миру спокойствия и забвения, в который мы с Лизой едва не угодили.

– Помогите, черт бы вас побрал! – собравшись с силами, сумел я наконец прохрипеть в ответ.

Мой сиплый крик услышали, причем не только искавшие нас люди. Лиза, которую я прикрывал своим телом, пошевелилась, застонала. Мои губы утыкались ей в ухо. Воспользовавшись этим, я торопливо зашептал:

– Потерпи, малышка. Все будет хорошо. Сейчас я тебе помогу… сейчас нам помогут.

Это оказалось истинной правдой. Уже через несколько секунд я почувствовал, как меня схватили под мышки и стали аккуратно поднимать.

Та же комната с двухъярусными нарами, тот же стол со стоящей в центре одинокой коптилкой и даже та самая койка, на которую, уходя, я зашвырнул свою телогрейку. Единственное, что появилось нового, так это пыль. В воздухе медленно оседала серая цементная пыль. Только ее никто не замечал. Все внимание было приковано к нам с Лизой.

– Как ты?

Леший приподнял мне голову, а затем влил в рот пару глотков воды. Я проглотил и, скривившись, пожаловался:

– Голова гудит.

– Это его взрывом глушануло, – поставил диагноз стоящий рядом Саша Клюев.

– Главное, чтоб без дырок, – я словно молил о чуде, – а то сколько же можно…

– Крови вроде не видно. – Леший еще раз окинул меня взглядом, а затем, подняв глаза на гранатометчика, одобрительно тому кивнул: – Хороший выстрел, прапорщик.

– Я фугасом бил, – отозвался десантник. – Старался подальше от той двери, в которую они шмыгнули. А то бы не откопали.

– Да уж, вполне мог нам могилку оформить, – пробурчал я и тут же протянул Клюеву руку: – Спасибо.

– Не за что. – Прапорщик крепко стиснул мою пятерню.

– Как Лиза? – воспользовавшись рукопожатием как страховкой, я попытался подняться.

– Я в порядке, – подала девушка голос с соседней койки.

– Это хорошо, что в порядке.

Мне все-таки удалось сесть. Обхватив голову руками, я не только боролся с головной болью, но и пытался собраться с мыслями, вспомнить, понять. Первое, что смогло пробиться в пришибленное сознание, оказалась горечь утраты. Сорок человек! Призраки прикончили сорок человек! Тут вдруг до меня дошло, что, кроме Лешего и Клюева, в комнате больше никого нет: ни Соколовского, ни Пашки, ни остальных наших ребят.

– Где все? – Я почти что закричал.

– Не паникуй, живы. – Загребельный схватил меня за плечо и не дал вскочить на ноги. – Нестеров увел. Они перекрывают соседний коридор. Призраки не должны прорваться в глубь убежища. Иначе до утра нам не дожить.

– Андрей, а если они не смогут? Если…

Я не успел договорить. Глухой взрыв докатился до нас из чрева темного туннеля. Прислушавшись к нему, Леший одобрительно кивнул:

– Кажется, смогли.

Эх, мне бы его спокойствие и уверенность! А вдруг что-то пошло не так и этот взрыв не смог закупорить проход? Тогда… Неизвестность и наше полное бездействие начали серьезно действовать на нервы. Продолжалось это ровно до тех пор, пока в коридоре не загрохотали тяжелые шаги.

– Порядок. – Вошедший в комнату Соколовский бросил на стол автомат.

Следом за ним появились Нестеров, Блюмер, Пашка и Мурат. Последним в дверной проем протиснулся громила морпех. Все мрачные и понурые, словно пеплом припорошенные серой цементной пылью. Они молча рухнули на стулья и койки. Все, кроме Пашки. Пацан подошел к сестре, погладил ее по руке, а затем забился в угол около койки. Усевшись прямо на пол, он уткнул голову в руки. Было темно, а поэтому плохо видно, но мне показалось, что Пашка плачет.

– Не могу понять, как такое могло произойти? – первым нарушил тягостное молчание Нестеров. – Как призраки прорвались?

– Дверь дерьмовая, я же говорил! – прорычал Загребельный. Продолжением этого гневного вердикта стал вопрос, адресованный капитану: – Костя, какого хрена? Я же приказал!

– Мы все сделали, – спецназовец пожал плечами. – Все было надежно, на совесть.

– Это правда. Все было очень надежно, – подтвердил я. – Видел баррикаду собственными глазами.

– Тогда я ни черта не понимаю. – Леший обескураженно развел руками.

– Зато я, кажется, понимаю.

Пошарив рукой по койке, я нащупал свою телогрейку. Подтянул ее, зажал под мышкой и направился к столу, возле которого все еще оставался один свободный табурет. Стол, в центре которого стоит зажженная коптилка, – это как раз то, что и надо. Ровная поверхность, и света вполне достаточно. Годится, чтобы все могли разглядеть. Моя находка была на месте. Я мог судить об этом по слегка оттопыренному карману и весу ватника. Это замечательно! Ни у кого не возникнет подозрения, что я брежу или, чего хуже, лгу.

Тяжело опустившись на стул, я обвел всех взглядом и громко объявил:

– Сейчас покажу кое-что интересное.

В напряженном молчании мои товарищи следили, как я залезаю в карман телогрейки, как вытягиваю руку и, разжав кулак, высыпаю на стол пригоршню поблескивающих металлических опилок.

– Ну, и что это такое? – наморщил лоб Леший. Он вовсю силился понять, как эта труха могла быть связана с прорывом призраков.

– Это все, что осталось от прибора. – Я был растерян, подавлен, но все же сумел сообразить.

– Именно эту дрянь ты и хотел нам показать?! – В восклицании Нестерова было больше раздражения, чем стремления понять, в чем, собственно говоря, суть проблемы.

– Я хотел показать вам сам прибор.

Наезд милиционера словно пробудил меня, заставил сопротивляться несправедливости, причем всем ее формам, начиная с недоверия, сквозившего в голосах верных товарищей, и заканчивая непостижимым разрушением моего единственного доказательства.

– Что-то, товарищи офицеры, я не пойму, о чем вы тут толкуете? – бесцеремонно вмешался в разговор старших по званию сержант морской пехоты.

Честно говоря, это он вовремя сделал! Во-первых, потому что не дал мне вспылить. Во-вторых, Чаусов напомнил, что важнее самой металлической игрушки были те события, которые с ней связаны.

– Слушайте, – я повысил голос, вложив в него побольше уверенности. А как же иначе? Без уверенности безумные истории просто не рассказывают.

Вообще-то, в начале моего повествования не было ничего сногсшибательного. Ну, нашел какую-то электронную штуковину… Ну, каким-то непостижимым образом она потихоньку работала… Ну и что? У слушателей не возникло ни малейшего желания вызывать рассказчика на бис. Зато когда события переместились в тамбур убежища и выяснилось, что около построенной красногорцами баррикады мигало точно такое же устройство… равнодушных в комнате не осталось. Правда, большинство решило, что это была прозаическая бомба. И только Леший покосился на меня с немым вопросом в глазах. Я ответил ему легким кивком и только тут заметил, что наша пантомима находится под внимательным оценивающим взглядом милиционера.

– И кто ж это нам такую гадость сотворил? – Здоровяк морпех сжал кулачищи. – Своими руками придушил бы падлу!

– Неужто Крайчек приказал? Вот сволочь! – предположил прапорщик ВДВ, который откровенно недолюбливал одинцовского лидера, особенно после истории с гранатометом, который у него едва не отобрали.

Почему-то о существовании первого, найденного мной устройства, равно как и о его предназначении, все позабыли. Хотя оно и понятно. Эта штуковина ничего плохого людям не сделала… или, вернее, не успела сделать.

– Теперь расхолаживаться не придется, – угрюмо заявил Костя Соколовский. – Будем все время начеку. Нам вполне могут еще один такой же подарочек подсунуть.

– Да кто?! – не выдержал Чаусов.

– Кто-кто… конь в пальто! – рявкнул в ответ капитан. Через пару секунд он взял себя в руки и уже более спокойным тоном добавил: – Не нравится мне это место. Что-то в нем не так.

– Разберемся, – Леший уцепился за слова капитана. – Всем сидеть здесь. Выставить охрану. Можете спать, если, конечно, заснете. А мы с полковником пойдем глянем, что там и к чему. – Загребельный уставился на меня и поинтересовался: – Ты как, сможешь?

– Вдвоем? – удивился Соколовский. – Товарищ подполковник, возьмите еще кого-нибудь.

– Хватит и нас двоих. – Я как можно уверенней поднялся на ноги.

После такого ответа все без исключения поняли, что наш поход совсем не разведка, а, скорее, разговор с глазу на глаз. Я надел телогрейку, подсумок, взял в руки «АКС», подбодрил Лизу далеко не бодрым кивком и двинул вслед за Лешим.

Лабиринт комнат и коридоров, спертый воздух, запах плесени, мрак и, конечно же, пыль. Этот поход навевал тягостные ощущения. Мы шагали по огромному склепу. Да, конечно, его построили живые люди, но сделали они это исключительно, чтобы затем передать свое творение в полноправное владение смерти. Она была тут, точно тут. Только пока не вышла навстречу дорогим гостям.

– Не заблудимся? – Я с подозрением оглядывал все новые и новые помещения.

– Идем по стрелке.

Леший ткнул пальцем в надпись на стене. Пляшущие черные буквы на ней сообщали: «Выход № 2». Рядом располагалась неряшливая стрелка, на которую у автора этой композиции едва хватило краски.

– Андрей, ты действительно хочешь проверить запасной выход?

– И это тоже.

– Полагаю, того, кто ставил маяки, в убежище уже нет.

– Маяки? – Леший резко затормозил и осветил меня фонариком. – Дай посмотреть, – Андрей протянул руку.

– Что посмотреть?

– Труху эту… Ту, что осталась от прибора.

– Сколько угодно. – Я высыпал ему на ладонь немного металлического песка.

– Маяк, говоришь… – Подполковник покатал меж пальцев крупные колючие песчинки.

– На его сигнал твари перли, как очумелые, без страха, без колебаний. Они даже делали то, что в обычных условиях им вовсе несвойственно. Кентаврам было запрещено нас атаковать, но против этой дьявольской машины они устоять не смогли и кинулись на штурм периметра. Призраки не умели взламывать укрытия, однако сегодня им этому пришлось научиться, и тоже не по своей воле.

– Похоже, – Загребельный согласно кивнул. – Вот почему кентавры вели себя так странно. Вначале бездумно шли на смерть, а ровно через секунду в панике кинулись наутек.

– Если мы не ошибаемся насчет прибора, то наутек шестилапые могли кинуться только после его отключения. – Тут я наморщил лоб. – Что-то плохо помню концовку боя, меня ведь тогда зацепило.

– Зацепило? – с иронией передразнил меня Леший. – Это чем же тебя зацепило?

– Черт его знает! Будто что-то взорвалось рядом.

– Не рядом, а прямо у тебя в кармане, – подполковник сокрушенно покачал головой. – Не понял, что ли? Это твой прибор рванул, самоликвидировался.

– Точно!

Я словно прозрел. Но Загребельный не обратил на это никакого внимания. Он о чем-то крепко задумался. О чем именно, я понял, когда Андрюха спросил то ли у меня, то ли у самого себя:

– Не могу понять, почему, для какой цели все это понадобилось Главному? Он ведь обещал…

– Ты думаешь, Главному? – Я с сомнением поглядел на друга.

– А кому еще?

– Допустим, его противникам. Тем, кто желает видеть Землю, кишащую кентаврами, призраками или еще какими-нибудь мерзкими склизкими гадами.

– Слушай, друг мой Максим. – Леший вдруг переменился в лице. – А как бы события развивались дальше, не заверни мы в Одинцово? Ведь наша группа, к примеру, преспокойно могла двинуть на юг, к Подольску или еще куда-нибудь.

– Могла, – чуток поразмыслив, согласился я.

– Кентавры в открытые ворота беспрепятственно могли проникнуть в лагерь, и вот тогда из убежища уже точно никто и никогда бы не вышел.

– Из всего этого может следовать лишь одно. – Я почесал в затылке. – Хотели прикончить совсем не нас, а тех, кто остался в поселке.

– Для чего? – Андрюха наморщил лоб. – Они бы и так… – Загребельный оборвал фразу на полуслове и прислушался, словно сторожевой пес. Затем зыркнул на меня. – Кто-то идет, – прошептал он и взял автомат на изготовку.

Шаги слышались с той стороны, откуда мы только что пришли. Я был почти уверен, что знаю, кто отправился вслед за нами. Когда человек оказался уже совсем близко, я прокричал в темноту:

– Толя, ты, что ли?

– Я, кто же еще.

Нестеров показался на пороге комнаты, в которой мы с Лешим притормозили. Милиционер заслонился от бьющего в его сторону луча света.

– Убери, какого дьявола в глаза светишь? – потребовал майор.

– Ты без фонаря? – удивился Загребельный, отводя в сторону луч.

– Для меня тут дом родной. Даже если с завязанными глазами и спиной вперед, то все равно не заблужусь.

Услышав такой ответ, мы с Лешим переглянулись. Андрюха промолчал, а я неопределенно пожал плечами, мол, это его дело, как хочет, так и ходит. Хоть, как он выразился, «спиной вперед».

– Мог бы у ребят фонарь одолжить, – в конце концов буркнул Леший. – Со светом-то удобней и быстрее.

– А я не спешил. Дал вам спокойно пообщаться, – милиционер невесело улыбнулся. – Ну, что, все выяснили? Теперь расскажите мне. А то держите за идиота. Раз тут у нас такое паскудство началось, то я должен знать все.

Паскудством Анатолий явно окрестил случай с подсунутым в убежище маяком. И чисто по-человечески, вернее сказать, по-мужски, я его прекрасно понимал. Какая-то падла отправила на тот свет всех людей майора, всех, кого тот взялся оберегать и защищать. Такого не прощают.

Не доверять Нестерову причин не было, тем более, у меня, человека, которому он спас жизнь. Именно поэтому я выложил все начистоту:

– Мы тут судили-рядили и выяснили одну очень интересную вещь. Организатор этой гребаной диверсии хотел свести счеты совсем не с нашей группой. Его основная цель – вы, люди, оставшиеся в поселке.

– И чем это вы так помешали ханхам?

Подполковник ФСБ задал вопрос не таясь, не скрывая информацию о присутствии чужих. Нестеров это сразу просек:

– На Земле еще остались ханхи?

– Кое-кто остался, – кивнул Загребельный.

– Плохо.

В полумраке подземелья было скверно видно, но я был готов поклясться, что в глазах Анатолия мелькнул страх. И я не ошибся. Подтверждением этого стал его тяжелый горестный вздох:

– Они меня обязательно найдут.

Глава 8

Мы стояли перед небольшой металлической дверью. Я, Нестеров, Соколовский и Сергей Чаусов – первая группа, заданием которой было высунуться из убежища и произвести разведку. Все остальные наши товарищи находились за второй внутренней дверью шлюзовой камеры. Они были должны либо по сигналу отправиться вслед за нами, либо сквозь толстый металл двери слушать наши предсмертные вопли. Так было решено. Вокруг Одинцово творилось что-то непонятное и зловещее, поэтому снаружи нас могло ожидать что угодно, возможно, даже такое, с чем люди до сих пор еще не сталкивались.

– Шесть утра. – Нестеров сунул мне под нос циферблат своих часов. – Пора.

– Пора, – согласился я, тут же поймав себя на том, что совершенно не гляжу на стрелки его старенького «Востока».

Взгляд мой словно прикипел к паутинке вен, которая покрывала кисть Анатолия. На первый взгляд вены как вены, только уж чересчур крупные и симметрично расположенные, этакий правильный веер, расходящийся от запястья к пальцам. Нестеров заметил мой взгляд и поспешил убрать руку.

– Повторяю задачу, – голос Соколовского оторвал меня от неуместных сейчас мыслей. – Осматриваемся. Проверяем БТР. После этого возвращаемся за остальными. И я бы очень попросил, товарищи офицеры, без всякой там самодеятельности.

– Само собой. – Я хлопнул Костю по плечу. – Ну, что, командир, гасим фонари?

Свет погас лишь на одно короткое мгновение. Ржавая металлическая дверь заскрипела и медленно отворилась, пропуская внутрь грязно-серые утренние сумерки, насквозь пропитанные плотным клубящимся туманом. Все мы, как по команде, тут же затаили дыхание. Знаем мы эти туманы. Пару вдохов, и легких как не бывало, сгниют к чертовой бабушке.

Капитан с морпехом тут же полезли за противогазами. Везет им! А вот у нас с Нестеровым масок, как назло, не оказалось. И что теперь прикажете делать? Закрыть дверь? Так мы же эту дрянь уже все равно впустили. Прорываться назад в убежище? Таким поступком можно не только себя, но и всех остальных на тот свет отправить. Получалось, что единственный выход – просто вдохнуть. Чем черт не шутит, может, на этот раз и пронесет.

Собрав все свое мужество, я действительно сделал глубокий вдох. Воздух оказался влажным, горьковатым, с легким запахом сероводорода, короче, такой, как обычно, каким ему и положено быть на умирающей планете. Приученный не доверять первым ощущениям, я сделал еще пару вдохов. Вот сейчас все и выяснится. Если в груди появится тяжесть, а в глотке начнет пересыхать…

– Нормально, – прозвучал рядом воодушевленный голос Анатолия Нестерова. – Просто туман.

– Тихо! – Соколовский схватил милиционера за локоть. Затем прислушался и, удовлетворенный царящей вокруг тишиной, приказал: – Пошли. Только осторожно. – Капитан передвинул за спину сумку с так и не понадобившимся противогазом и первым шагнул в неизвестность.

Традиционно хмурое серое утро выдалось сегодня еще и невероятно мокрым. Водный конденсат размягчил вездесущую черную плесень, и она ожила, превратившись в лужицы темно-бурой слизи. В общем-то, штука не особо опасная, только от нее кажется, что все вокруг замарано потеками сырой нефти, которую лишь минуту назад закончили разливать из брандспойта. Противно, мерзко, неуютно, жжет, если попадет на кожу, да только что поделаешь, не ждать же, в самом-то деле, пока все это высохнет.

Крадучись вдоль подножия рукотворного холма, в глубинах которого находилось убежище, мы стали продвигаться к главному входу. Не знаю, как кто, а я порядком нервничал. Что там с «восьмидесяткой»? Цела ли? А вдруг рядом с искореженными воротами валяется точно такой же изувеченный шестиметровый остов с бортовым номером «302»? И угораздило же меня оставить машину именно в этом месте! Вот и вправду говорится: хотелось как лучше, а получилось как всегда.

Только когда в густом сером мареве проступили знакомые очертания боевой машины, я слегка успокоился. Башня, колеса… вроде все на месте. Цела, родимая, а значит, будем целы и мы.

Добравшись до БТРа, группа тем самым выполнила свою первую задачу. Мы никого не видели, нас никто не атаковал, выходит, можно предположить, что в округе чисто. Конечно же, по большому счету стоило проверить весь периметр. Но сколько на это потребуется времени? Пару часов как минимум. А вот этих-то часов у нас как раз и не было. Скоро на Землю придут кентавры. А учитывая все последние события, мы не могли доверять заверениям Главного об их временной лояльности. Мы могли рассчитывать только на себя, на свою изобретательность и расторопность, на свой опыт и свое чутье.

Именно опыт и чутье подсказали командиру нашей группы план дальнейших действий.

– Начинаем осмотр машины, – негромко произнес Соколовский. – Чаусов, на башню. Наблюдать за местностью. Не зевать и вертеть головой на триста шестьдесят градусов. Товарищ майор, – обратился Костя к Нестерову. – На вас наружный осмотр. Владелец машины займется осмотром моторного отсека, а я покопаюсь в водительском и десантном отделениях. Большая просьба… – Соколовский одернул себя. – Стоп! Отставить! Это приказ. Повнимательней, мужики. Повнимательней и поосторожней.

Осматривая машину, я понимал, что мы действуем согласно обычным человеческим стандартам. Ничего такого примечательного мы здесь не обнаружим. Если бы нас захотели взорвать, то уже давным-давно бы взорвали, причем вместе со всем убежищем и возвышающимся над ним многоэтажным домом. Однако неведомый противник поступает совершенно по-иному. Он гадит нам чужими руками, сам оставаясь в стороне, словно он тут вовсе и ни при чем. Это подтверждается и самоуничтожением маяка. Ведь если науськивания чудовищ больше не требовалось, прибор можно было просто выключить. А тут нет же, его взорвали, разнесли в пыль, которую невозможно идентифицировать.

Эта мысль заставила меня покоситься на разрушенные, словно прожженные кислотой, ворота убежища. Было бы любопытно глянуть, как там второй прибор. Цел или подобно своему брату-близнецу превращен в груду металлической трухи?

Я подавил в себе искушение спрыгнуть с брони и заняться осмотром мертвого убежища. Помогла мне в этом одна страшная мысль, одно жуткое воспоминание. Там, в глубокой каменной западне, расстались с жизнями десятки людей. Их распылили до молекул, а затем жадно высосали, впитали, как песок пустыни впитывает воду. Кто знает, может, часть этой страшной взвеси, часть этой энергии до сих пор витает под темными сводами? Может, именно она и называется душами умерших? И эти души, все как одна, будут глядеть на меня, корить за то, что выжил, проклинать за то, что не помог.

Бр-р-р! Я поежился, как от ледяного пронизывающего ветра, и постарался сосредоточиться только на работе. Что там и как думают мертвые, это никому неведомо, ну, а вот живые… Живые, все как один, желают поскорее убраться из этого места. И вот им-то твоя помощь, Максим Григорьевич, ох как нужна!

Осмотр моторно-трансмиссионного отделения, как я и предполагал с самого начала, ничего не дал. Никаких сюрпризов. Точно такие же результаты оказались и у моих компаньонов. Так что оставалась лишь самая последняя задача – завестись и подкатить к аварийному выходу № 2. Вроде бы пустяковая работа, но каждый из нас по-прежнему был начеку.

Памятуя, что береженого бог бережет, мы решили, что во время запуска двигателя в бронетранспортере я буду один. Идея принадлежала Нестерову, и с ней все согласились.

– Не закрывай люки, – крикнул мне в спину милиционер, когда я уже поднимал ногу, чтобы ступить на подножку распахнутой десантной двери.

– Отойдите подальше и разойдитесь, а то стоите толпой, – советом на совет ответил я.

До водительского места я добрался за несколько секунд. Привычно плюхнулся в кресло, пробежался взглядом по приборной доске, погладил черную баранку руля. На первый взгляд все нормально, все как всегда… да и Костя здесь пошуршал. А от его внимательного и пытливого взора вряд ли что-либо укроется. Так что, как говорится, поехали!

Перед тем как включить двигатель, я отыскал свой старый танкистский шлемофон, надел его, а затем еще раз глянул через водительский смотровой люк. Как там наша команда? Убралась ли на подобающее расстояние? Через замызганное стекло были видны две фигуры: здоровяк морпех и сутулый, немного нескладный Нестеров. Они стояли метрах в двадцати от носа «восьмидесятки». Соколовского видно не было. Наверняка капитан занимал позицию правее, тем самым контролируя пространство по правому борту.

«Ладно, пойдет», – решил я и положил руку на рычаг переключения передач.

Сделал я это чисто автоматически, без всякой задней мысли, просто ощупывал очередной орган управления, с которым придется работать, напоминал своему телу дистанцию до него.

Как только ладонь легла на черную пластиковую рукоятку, я тут же ощутил какой-то странный дискомфорт. Что-то было не так, что-то было неправильно. Пытаясь разобраться в причинах этого странного ощущения, я повернул голову и покосился на рычаг переключения скоростей.

Цирк-зоопарк! Я тут же все понял. Он был переключен в положение «задний ход». Какого хрена? Конечно, вчера я был не в лучшей форме, но, несмотря на это, оставить его вот так просто не мог. Это противоестественно, тем более для водителя, который провел за баранкой не один год.

Раздумывая над загадкой, я нервно теребил рычаг. Само собой, психовать как бы пока рановато. Может, Соколовский пробовал, а может, и моя вина. Как говорится, и на старуху бывает проруха. Вот только что теперь делать? Звать подмогу и разбирать коробку передач в поисках того, не знаю чего? Полный бред! Для этого потребуются соответствующие инструменты, а главное – куча времени, которого у нас просто нет. Тогда существует другой вариант – наплевать и забыть. Цирк-зоопарк, великолепный выход! А главное, все разрешится уже через несколько секунд.

С рыком «Да пошло оно все!» я переключился на нейтралку. Знакомый щелчок, и больше ничего… Как я ни прислушивался, внутри «триста второго» оставалось по-прежнему тихо.

– Фух, пронесло!

Уже более уверенно я вдавил педали сцепления и подачи топлива, а затем включил зажигание. Сипение стартера мигом переросло в богатырский рокот мотора. И опять ничего неожиданного. Я несколько раз газанул и, когда понял, что двигатель работает нормально, почти расслабился. Все это чушь собачья! Вот сейчас тронемся, и вообще все забудется.

Именно в этот момент в мозгу промелькнула невесть откуда взявшаяся мысль: «Вперед или назад?» Вперед – это нормально, вперед – это как обычно, вперед – именно так поступил бы каждый на моем месте. А вот назад… Почему назад? Потому, что была включена задняя передача? И что с того? Я задал вопрос и тут же на него ответил: а вдруг это знак, сигнал? И говорит он: вперед нельзя, только пятиться, только задним ходом.

Почему-то эта уверенность росла во мне с каждой секундой, переполняла, заставляла пальцы нервно подрагивать. Вскоре я уже не мог ничего с собой поделать, не мог удержаться. Включив задний ход, я рванул машину с места. Все быстрее и быстрее, все дальше и дальше от того места, где стояли ошарашенные Чаусов и Нестеров.