Текст книги "О рассказе Сяо Хун «Руки»"

О рассказе Сяо Хун «Руки»
Олег Торбин

© Олег Торбин, 2024

ISBN 978-5-0062-3447-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мудрые красавицы Поднебесной

В странах Востока и Азии женщинам путь в известность исторически вещь очень непростая. Соответственно, те из них, кто действительно смог добиться признания в консервативном обществе заслуживают тройного внимания. Оказывается в Китае существует рейтинг самых красивых и мудрых женщин. По версии китайского поисковика «Байду» в него входят шесть представительниц древности и десять – современности. В древность я решил глубоко не залезать ввиду субъективных сомнений по поводу реальности древних мудрых красавиц, ни сколь не умаляя вероятности их фактического существования и невероятного таланта. Изучив биографии десяти современных мудрых красавиц больше всего меня поразила история писательницы Сяо Хун, прожившей всего 31 год. Несколько раз оказываясь на грани выживания без копейки, борясь с нищетой и болезнями она находила отдушину в творчестве и этот глоток воздуха оказывался спасительным. Именно искренность её стиля повествования сподвигла меня на перевод с китайского её завершающего произведения – рассказа «Руки». Тема затронутая в рассказе вызвала у меня ряд ассоциаций, которыми поделюсь с тобой, дорогой читатель, в следующей главе.

Сяо Хун (1 июня 1911 – 22 января 1942) – известная китайская писательница и поэтесса. Настоящее имя – Чжан Найин

Рассказ «Руки»

Среди наших одноклассников мы никогда не видели таких рук: синих, черных и фиолетовых; от ногтей до запястий. В первые несколько дней после ее приезда мы называли ее «монстром». После занятий все всегда бегали вокруг нее и дразнили.

Но никто не спрашивал почему у неё такие руки.

Во время утренней переклички, когда учитель называл имя Ван Ямин, всегда возникала пауза. Наконец она вставала, выпрямляла свои синие руки, опускала плечи и говорила: «Присутствует».

Троллили её не только одноклассники, но и некоторые учителя. Однажды на уроке английского учитель с улыбкой снял очки и потерев глаза произнёс: «В следующий раз не отвечай «Here (англ. «здесь», созвучно китайскому «черные уши»)», просто ответь «Присутствует!» на китайском («дао» = «здесь»).

ХЭЙ-АР – «чёрные уши» – очень созвучно английскому HERE («здесь»)

Весь класс громко смеялся над этой шуткой.

– Вы раньше изучали английский? – Учитель английского немного сдвинул очки.

– А разве это не по-английски? Я изучала немного… Карандаш называется «пэнсир», а ручка – «пэн». Но я не изучала слова «хэйар» («черные уши» = созвучие с «Here»).

Директриса несколько раз говорила ей: «Ты что, не можешь чисто вымыть руки? Добавь еще мыла! Хорошенько потри и смой горячей водой! Во время утренней зарядки директриса подходила к Ван Ямин и осматривала её руки. Ван Ямин, казалось, была напугана, как будто слегка сдерживала дыхание. В конце концов директриса сказала ей прекратить выходить на общую зарядку пока её руки не станут нормального цвета, так как за низким забором школы часто прогуливались иностранцы и останавливались посмотреть на физкульт занятия школьников.

Когда отец Ван Ямин навестил её в первый раз, он сказал ей что она растолстела.

– Как тут не растолстеть – кормят здесь лучше чем дома!

Во второй приезд отца она попросила у него пару перчаток.

– Просто отдам тебе свою пару! Читай книги, усердно учись, – напутствовал отец.

Вокруг столпились ученики, подошла и директриса.

– Папа, возьми их обратно, мне бесполезно носить перчатки.

У ее отца тоже были синие руки, больше и темнее, чем у Ван Ямин.

*****

Когда на тополях уже появились листочки и образовали тени по всему двору, Ван Ямин постепенно высохла и съежилась, уголки ее глаз стали зелеными, а уши, казалось, стали тоньше. Что касается ее плеч, то в них больше не было дикости и силы. Когда она случайно появилась в тени дерева, её грудь выглядела заметно впалой, наводя мысль о возможном заболевании легких.

Мы никогда не видели ее плачущей. В тот день, когда сильный ветер перевернул тополь за окном, она повернулась спиной к классу, а также к нам, плача под сильный ветер за окном, закрывая лицо своими посиневшими руками.

После летних каникул, проведенных дома, ее руки снова почернели, словно заржавевшее железо.

Осенью, с переездом общежития некоторые одноклассники отказывались спать в одной комнате с Ван Ямин. В итоге Ван Ямин стала спать на скамейке в коридоре общежития. Своими чёрными руками она закрывала лицо, половина одеяла упала на пол, а половина повисла у нее на ногах. Её вещи были разбросаны на полу рядом со скамейкой.

Живя в проходе Ван Ямин простудилась и стала кашлять, вызывая тем ещё большее недовольство одноклассников и учителей. В то же время в общежитии она начала красить свои носки и майки краской.

– Одежда старая, а покраска почти такая же, как у новой. Например, летнюю форму можно носить как осеннюю, если она окрашена в серый цвет… А черные носки красят на машинах, поэтому они непрочные и быстро рвутся. Лучше покрасить их самой.

Как-то одноклассники сварили в кастрюле курицу. Кто-то заметил, что кастрюля немного почернела. Нашли Ван Ямин. Она объяснила, что варила в чёрной краске новую пару носок. Одноклассники закричали и бросили кастрюлю на пол, как будто бросали камень. «Теперь кастрюля носками вонять будет!»

Когда люди разошлись, Ван Ямин подобрала курицу с пола, разговаривая сама с собой: «Йоу! Всего-то покрасила две новые пары носков, и зачем кастрюлю выбросили? Как могут новые носки вонять?»

Я иногда обменивалась книгами с Ван Ямин и мы делились с ней впечатлениями о прочитанном. Мне она рассказала, что отец её занимается красильным делом – красит для селян одежду. Два младших брата и две младшие сестры помогают отцу и у всех руки разного цвета – в зависимости от цвета, на котором каждый «специализируется». Ван Ямин «отвечала» за синий. Отец мог оплатить учёбу только одного ребёнка поэтому после возвращения домой Ван Ямин должна была обучить грамоте младших братьев и сестёр.

Холодным зимним днём за Ван Ямин приехал отец. Её книги и вещи уже были собраны в чемодан. Войлочные сапоги Ван Ямин застучали по лестнице. Отец шел впереди, держась за углы багажа своими цветными руками.

Тень, которую долго тянуло восходящее солнце, первой взобралась на деревянную калитку забора. Глядя из окна, люди кажутся такими же легкомысленными, как тени, их можно только видеть, но вокруг них не слышно ни звука.

Выйдя из ворот, они зашагали вдаль, в направлении восходящего солнца.

Снег похож на битое стекло, и чем дальше вспышка, тем она сильнее. Мне все время казалось, что снег вдалеке щиплет мне глаза.

Написано в марте 1936 года

Феномен Сяо Хун

Импульсивный стиль, картина мазками, оставляя читателю простор для воображения. Сродни хокку – текст – только вход в бездонный лабиринт контекстов, а дальше интуиция читателя.

Первыми ассоциациями были российский фильм «Чучело» и «Монстр» Хякута Наоки – «Гадкий утёнок», идущий своим путём, имеющий цель в жизни, или любовь, что иногда одно и то же. А сцена отъезда из городка «Чучела» Лены Бессольцевой со своим дедушкой в старом пальтишке – снежным зимним днём – один в один совпадает с отъездом Ван Ямин со своим отцом.

После эпизода с чёрной кастрюлей «всплыла» Пеппи Длинный Чулок Астрид Линдгрен: нестандартное поведение девочки, но каждому поступку находится вполне разумное объяснение, пусть со стороны это выглядит шутовски или даже хулигански.

Просмотрев 50-минутный фильм о Сяо Хун пришёл к выводу, что этот рассказ автобиографичен. Получается, жизнь писательницы была трагикомична – насмешки с одной стороны и чувство самоиронии с другой. Вероятно, здоровое чувство юмора и было тем стержнем, который держал её наплаву в самых трудных ситуациях.

Позднее пришла догадка – самые искренние произведения писатели посвящают своей молодости. Лет 15 назад мне случайно попалась книга Такаги Акимицу «Башня» о происшествии в Токийском университете, где он учился. Удивительным образом текст «ложился» на русский без каких-либо адаптаций. Во время командировки в Токио я скупил с десяток книг этого автора (килограмма четыре вышло) и года три – четыре знакомился с его творчеством. В результате написал книгу о нём, но «Башня» всегда оставалась на первом месте и в книге разбор её сюжета идёт в самой первой главе. У Льва Николаевича Толстого самым сильным и пиковым считается, и полностью с этим соглашусь, «Хаджи Мурат», написанный в зрелом возрасте о днях молодости, службы на Кавказе.

Некоторое время, в конце 30-х годов прошлого века, Сяо Хун жила в Японии. В документальном фильме этот период писательницы особо не подсвечен. Но в Японии она также известна, те же иероглифы её имени читаются Сё Ко. В заметке о Сяо Хун в японском поисковике yahoo.jp я нашёл фразу «исследование творчества Сяо Хун» привлекает многих литературных деятелей». И действительно, ни одной из 16 красивых мудрых женщин Китая кроме Сяо Хун не посвящён документальный фильм. Даже поэтессе и архитектору Линь Хуэйинь, считающейся самой чувственной и интуитивной среди китайских поэтесс и писательниц, не посвящен отдельный фильм – только короткий 10-минутный фильм, где больше половины времени рассказывается о её супруге Лян Сэчене, тоже архитекторе.

Очевидно, стиль писательницы Сяо Хун выработался в непростых жизненных обстоятельствах, частых переездах, нужде, в нём много импульсивности. Из японских поэтов напрашивается параллель со странствующим поэтом Танэда Сантока (1882 – 1940). Кто знает, может они и могли пересечься в Японии в конце 30-х. Если да, то наверняка понимали бы друг друга без слов.

В завершение, несколько хайку и сэнрю Танэды Сантоки, в них можно угадать «ключи» к разгадке феномена Сяо Хун:

Слушаю пение насекомых находясь на волосок от смерти.

Кто-то заботливо укрыл меня соломенной циновкой, на душе стало тепло.

Крепко устал, подставил ноги под дождь.

На моих уставших коленях прикорнул котяра.

Назвали попрошайкой, что ж буду молиться и оплакивать жителей этой деревни.

Бедняку собраться – только подпоясаться.

Подстригу-ка ногти после стольких скитаний или может уже хватит бродяжничать.

Как же хорошо поваляться в уединении на разнотравии.

Смотря мне вслед видимо слезы жалости.

Воткнул в соломенную шляпу фиалку – кажется изящно смотрится.

Ну поговори со мной, гора, человеческим голосом.

Одиночество моё развеяла пчёлка, которая меня укусила.

Поглаживаю живот, прошёл огонь и воду?

И сова не спит, и мне не спится.

Для меня только один путь, на котором и весной случается выпадает снег.

На какой бок ни повернусь – везде одно небо.

Шатаясь, колыхаясь начал преодолевать свои страсти приблизившись к пути Будды.

Иду ли я, бегу ли я – кукушки одинаково кукуют.

Давно не мылся, пупок забился потом.

Кубарем скатился с весенней горы.

Что псинка, у тебя тоже нет дома?

Когда солнце печёт – хоть смейся хоть плач – никто не услышит.

Я как пыль, готов при дуновении ветра улететь на небо.