Текст книги "Пришельцы"

Зонд опустился посреди залитого мягким солнечным светом цветущего луга. Такого буйства цветов на Земле невозможно представить! Тропические джунгли весной – лишь блёклая тень того, что предстало сейчас глазам землян, за время полёта отвыкших от ярких красок. Алый, пурпурный, пронзительно-жёлтый, нежно-васильковый, оранжевый, сине-чёрный, бархатно-фиолетовый, бирюзовый, кроваво-красный, лиловый и ещё великое множество цветов, определения которым нет в человеческом языке, смешались здесь в фантастическом коктейле. И всё это на сочном фоне изумрудной травы. Сами же цветы имели причудливые, удивительные формы и порой невероятные размеры. Например, взгляд сразу приковывал к себе бутон цвета только что расплывшейся по небу зари с многочисленными голубоватыми линями, в хаотичном порядке ползущими по всему телу растения. Неожиданно бутон раскрывался, превращаясь в пятиконечную пунцово-красную звезду с многочисленными золотыми блёстками и фиолетовой сердцевиной. Каждый лепесток этого чуда достигал в длину как минимум двух метров. Через некоторое время, словно дав полюбоваться собой, звезда плавно опять превращалась в бутон. И таких цветков по волшебному лугу было раскидано больше десятка. Над всем этим сказочным великолепием порхали не менее пёстрые бабочки, величиной с земную ворону. Медленно, словно нехотя, в хрустальном воздухе пролетали некрупные птицы с роскошным оперением, переливающимся всеми цветами радуги. Они непрерывно пели, и пение их нота в ноту совпадало с теми нереальными звуками, что люди недавно слышали в пустом эфире. Сказочный луг зелёной дугой обрамляли горбатые горы; на верхушках некоторых из них лежали искрящиеся белоснежные шапки. С самой высокой горы, спящей в пелене легчайших нежнорозовых облаков, лился каскадами водопад, играя невероятными россыпями радужных брызг. С противоположной стороны луг упирался в пляж, покрытый песком цвета топлёного молока, а дальше… Дальше плескалось безбрежное аквамариновое море, отражающее в себе безоблачное небо.

Хотелось коснуться рукой экрана, чтобы хоть кончиками пальцев дотронуться до невероятной благодати. А затем и погрузиться в неё, пробежать по цветам, распугивая безмятежных бабочек, и нырнуть в тихие воды. Разум захватывала уверенность, что вода в море тёплая, а чудесная, небывалая красота не таит в себе ни малейшей опасности – тут живёт счастье!

– Ве-ли-ко-леп-но… – прошептал француз, не в силах сдержать свои чувства. – Я готов к высадке прямо сейчас!

– Выглядит симпатично, – сухо заметил Гассинг. – Но, господа, данных от зонда по-прежнему нет. Почему он не передаёт никаких параметров?

– Стив прав, – согласился с ним Войницын. – Почему молчит зонд? Я вновь возвращаюсь к своей мысли о голограмме.

– Сейчас проверим! – Кочегаров вновь дотронулся пальцем до рычажка управления зондом.

Посланец выказал полное своё послушание. Он поднялся метров на двадцать над цветочным ковром и направился к морю. Немного повисев над лёгкими волнами, зонд развернулся на сто восемьдесят градусов и устремился к купающемуся в собственных брызгах водопаду. Аппарат набрал высоту пятьдесят метров и замер почти на середине водного потока, на некотором удалении от него. Шум низвергающейся с большой высоты воды, который вряд ли с чем можно перепутать, наполнил отсек управления до отказа; изображение, передаваемое зондом на экран, покрылось водяными бисеринками.

– Теперь скептики могут быть удовлетворены, – улыбнулся Уинслет. – Перед нами не фантом и не голограмма, а изображение объективной реальности. Попробуйте взмыть над горами, командир!

Пётр Егорович и сам намеревался осуществить такой манёвр, а потому зонд стремительно взмыл вверх. Когда он перевалил через чистый, как крылья ангела, снеговой покров вершины, землянам открылась картина, не уступающая в красоте и великолепии той, что они видели прежде. Горы плавно опускались в обширную долину, играющую той же неповторимой и непередаваемой палитрой красок, что и луг у морской глади. В долине разлилось хрустальной чистоты озеро, упиравшееся в лес, уходивший за горизонт. Судя по всему, основу леса составляли гигантские деревья, сравнить которые можно было разве что с земными реликтовыми секвойями. Тут и там монолитный окрас леса украшали пятна озёр, отражающие от своих вод сочный цвет небосвода. И нигде никакого намёка даже на признаки существования цивилизации. Да и живые существа, если не считать птиц да бабочек, тоже пока в зону наблюдения не попали. Дав несколько минут коллегам полюбоваться открывшимся видом, Кочегаров вернул зонд на прежнее место.

– Будем считать, – заключил командир, – что визуальное знакомство с планетой состоялось. Инопланетная жизнь открыта! Будем готовиться к высадке! У кого-нибудь есть возражения или сомнения?

– У меня, – решительно заявил Войницин. – Да, мы видим перед собой поверхность планеты. В этом я не сомневаюсь, хотя данные от зонда по-прежнему отсутствуют. И именно из-за их отсутствия я бы поостерёгся… Мы же ничего не знаем о планете. Ничего! – он недовольно покачал головой. – Единственный чёткий параметр – температура. Но при таком адском пекле невозможно существование того, что мы наблюдаем собственными глазами.

– Я думаю, всё дело в нашей аппаратуре, – уверенно заявил Ли Чен Ю. – Такое ведь не исключено? Произошёл сбой, нами пока не выявленный, потому мы и не можем получить истинных параметров. Нужно протестировать «Папу» в ручном режиме.

– А у зонда тоже проблемы? – Гассинг принял сторону Войницина.

– Зонд передаёт визуальную картинку, – поддержал китайца Лепардье. – Значит, можно предположить, что неполадки имеются именно в том узле, который принимает и обрабатывает информацию о всех остальных параметрах. То есть непосредственно на «Посланнике». Нужно искать!

– Температура – прямое доказательство того, что у нас с техникой не всё в порядке! – жизнерадостно заявил Виноградов. – Разве могут столь удивительные цветы, птицы, бабочки здравствовать при такой температуре?! А вода?.. – он махнул рукой, не продолжив фразу, что означало, видимо: «Ну о чём вы говорите?!»

– Решено! – правом командира Кочегаров оборвал споры. – Осуществляем высадку. Со мной пойдут Виноградов, Ли Чен Ю и Лепардье. Старшим на корабле остаётся Уинслет. Следить за нами во все глаза! Будьте готовы прийти к нам на помощь в любой момент. Виктор, отправь на Землю следующее послание: «Планета в районе Эпсилона Эридана обнаружена. Точных данных о физических свойствах атмосферы и планеты получить не удаётся. Предполагаем технический сбой. Посаженный на поверхность планеты зонд передаёт изображение, доказывающее существование жизни. Следов разумных существ пока не обнаружено. Принято решение о высадке». Не забудь видеоизображение приложить. Александр и Глен, вплотную займитесь проверкой всей электроники в ручном режиме. В первую очередь, естественно, узлом приёма и обработки информации. А сейчас, друзья, все в кают-компанию. Я думаю, праздничный ужин в честь совершённого открытия нам не повредит. Без алкоголя, разумеется. Выпьем после непосредственного знакомства.

На следующий день корабль-челнок отстыковался от «Посланника». Впервые в истории космонавтики человек спускался на планету, где существовала жизнь в сложных формах. Там, под удивительной атмосферой, никак не желающей открывать своих свойств, плескался не бульон из малопривлекательных одноклеточных организмов, которым ещё предстояло пройти путь в миллионы лет, чтобы обрести хоть какую-то форму. Там царствовала красочная жизнь!

Челнок больше походил на десантный корабль, ощетинившийся вооружением и антеннами, в броне, способной выдержать прямое попадание ядерной ракетой, чем на исследовательский аппарат. Остроносый, с агрессивно раскинутыми крыльями, он напоминал стальную хищную птицу, метнувшуюся из-под небес на обнаруженную добычу. Имея размеры с половину футбольного поля, корабль обладал непревзойдённой маневренностью и скоростными качествами. Три скорости звука он набирал за три секунды и на этой скорости запросто делал повороты под девяносто и даже сто восемьдесят градусов. Для стороннего наблюдателя движения корабля могли выглядеть столь же непредсказуемо, как перемещения шаровой молнии. Так его и назвали.

Кочегаров лично управлял «Шаровой молнией», направляя её на место посадки исследовательского зонда. Маячок на зонде работал исправно, и корабль шёл на его зов. Погрузившись в сверкающую атмосферу, «Шаровая молния» оказалась будто в молоке: что-либо увидеть не представлялось возможным, и командиру пришлось доверить управление приборам. На круглом экране, расположенном на пульте управления, ползла тёмно-синяя линия, рисующая траекторию движения корабля. По неизвестным причинам он приближался к месту посадки не по прямой, а змеиными зигзагами и петлями. Можно было предположить, что корабль избегает препятствий, невидимых в невероятной плотности тумане, но приборы слежения молчали о наличии каких-либо угроз и возможности столкновения.

– Если наш зонд двигался так же, – сказал Лепардье, почёсывая бородку, – то не удивительно, что он приземлялся столь долго.

– «Посланник», я «Шаровая молния», – проверил связь командир, – как слышишь меня?

– Слышу вас отлично! – тут же раздался в динамиках голос Уинслета. Связь была настолько чёткой, без малейших помех, будто Глен сидел здесь же, в рубке челнока.

– Нас на мониторе видно?

– Нет! Только два сигнала от маячков – ваш и зонда. Вы пробовали снимать показания?

– Сейчас попробуем, – командир кивнул Виноградову.

Виктор постучал клавишами, подождал пяток секунд, наблюдая за показаниями, и произнёс спокойно, словно того и ожидал:

– Ничего! Та же чехарда, что и при первых замерах, сделанных с орбиты.

– Ты слышал, Глен?

– Слышал, командир. Странно очень… Получается, что не хочет нормально работать вся измерительная аппаратура, имеющаяся в нашем распоряжении, а не только «Папа».

– Выходит, что так. Ладно, до связи.

– А ведь у такого глобального отказа техники, – задумчиво произнёс китаец, – может быть только одно разумное объяснение.

– Я бы не стал называть такой сбой отказом, да ещё глобальным, – снисходительно улыбнулся француз. – Мы же всё видим и слышим. Проблемы только с анализирующей частью.

– Что ты имел в виду, Ли? – командир оставил слова Лепардье без внимания.

– Вирус. Элементарный компьютерный вирус.

– Такое было бы возможно, – не согласился Виноградов, – если бы к нашим устройствам кто-то подключался. Но на подобный случай предусмотрен датчик тревоги, устроенный так, что не может не сработать в принципе. А он безмолвствует!

– Вирус могли занести и на Земле, – неопределённо пожал плечами Кочегаров. – Хотя вероятность этого ничтожна. Не дремал же он всё время полёта!.. Не будем гадать! Стив и Александр – гении электроники. В скором времени они во всём досконально разберутся и доложат результаты. Нам же предстоит познакомиться с цветочками да бабочками воочию. Непосредственно, так сказать. Соберитесь! Судя по всему, наш разведчик уже рядом.

Последнее указание было лишним. Все и так находились в напряжении. Шутка ли, они скоро ступят в чужой мир. Неизвестно пока, дружелюбный он или враждебный, но то, что чужой, – без всяких сомнений. И ведь где-то здесь должны находиться братья по разуму, чьё послание принял на Земле почти забытый радиотелескоп. Конечно, лет с той поры утекло немало – командир «Посланника» тогда ещё и на свет не народился, и сигнал от инопланетян поступил один-единственный, но… Очень хотелось верить, что знакомство с внеземной цивилизацией состоится.

Когда синяя полоска на дисплее приблизилась вплотную к точке, обозначавшей местоположение зонда, раздался звук, словно из спускного клапана теплового котла вырвалась струя пара, – сработали двигатели мягкой посадки. Ещё через пару секунд на верхней панели приборов замигали оранжевые буквы: «Посадка успешно завершена».

– Вот тебе и здрасьте, – удивлённо произнёс Виноградов. – А мы ничего и не заметили.

Действительно, картинка, висевшая за лобовым стеклом «Шаровой молнии», не претерпела изменений: там был всё тот же непроглядный туман, казавшийся серебристо-белым монолитом. Где цветочная идиллия, море, горы, птички и бабочки? Где небо, пронзительное и безоблачное? Куда всё спряталось?!

Дисплей «Шаровой молнии» показывал чётко: зонд находится чуть правее, в десяти метрах от приземлившегося челнока. Командир решил вызвать исследовательский аппарат, впервые передавший изображение поверхности планеты-загадки, чтобы удостовериться в его близости, но не успел.

От ярких красок, водопадом хлынувших через стекло, зарябило в глазах: серебристый покров, паранджой скрывавший все прелести планеты, мгновенно спал, словно кто-то сорвал его властной рукой.

– Вау! – восхищённо выдохнул всегда невозмутимый китаец.

– Добро пожаловать в парадиз! – чёрные угли глаз француза искрились сумасшедшим азартом и счастьем мальчишки, с детства увлекавшегося фантастическими романами и мечтавшего ступить на неизведанную ещё планету.

Быстро привыкшие к красочной вакханалии глаза видели за стеклом тот самый пейзаж, что передал на «Посланник» исследовательский зонд. Всё тот же буйно цветущий луг с порхающими бабочками и птицами и мирно плещущимся морем впереди. Только теперь ощущения от увиденного хлестали через край, ведь люди наблюдали не картинку на экране, а, по сути, вид из окна. От сказочной красоты их отделяло лишь стекло да броня корабля. Надо только открыть люк и выйти наружу, и нога человека впервые утонет в травяном покрове чужой планеты.

– Надо выходить, командир! – Виноградов радовался не меньше, чем остальные. И ему не терпелось скорее прикоснуться к чужому миру. Дотронуться до неведомого, ещё не познанного человеком.

– Я знаю, Виктор, что надо, – душа Кочегарова тоже ликовала, но он старался вести себя сдержанно. – Но данных о внешней среде у нас по-прежнему нет. Только температура продолжает оставаться неизменной. И в такой температуре ничто живое существовать не может.

– Это-то и подтверждает ошибку приборов! – Ли Чен Ю больше не улыбался как ребёнок, но весёлые чёртики в узких глазах плясали. – Мы уже говорили об этом. Нельзя же не доверять собственным глазам. Конечно, поведение здешней атмосферы необъяснимо – взять ту же серебряную мглу, внезапно исчезнувшую, но со временем мы всё выясним, не сомневаюсь.

– Вот именно, внезапно исчезнувшая… – задумчиво произнёс Кочегаров. Впервые с момента подлёта к планете он почувствовал лёгкий укол под сердцем. Смутная тревога поселилась в нём. – Складывается впечатление, что туманное покрывало кто-то намеренно сбросил, чтобы мы могли увидеть только то, что должны увидеть. И ничего больше!

Наступило молчание, стёршее радость с лиц экипажа. Несомненная логика в словах командира присутствовала, но… Даже если это действительно так и их кто-то ведёт, не желая раскрывать тайны планеты, что с того? Если бы их хотели уничтожить, то сделали бы это гораздо раньше. Заманить в ловушку? К чему такие сложности?! Они всё равно бы осуществили посадку – для того и прилетели. И прилетели, между прочим, с абсолютно мирными целями и фактически по приглашению. И неважно, что с момента отправки сигнала прошло чуть ли не три четверти века, если учесть время, необходимое посланию для достижения Земли. Дату и сроки визита никто не оговаривал!

– Командир, – Лепардье вновь затеребил свою бородку. – У нас прекрасное вооружение; скафандры, способные выдержать чёрт знает что; товарищи, готовые прийти на помощь в любой момент прямо с орбиты… Риск – благородное дело! В конце концов, невозможно познать вкус вина, не сделав ни единого глотка.

Кочегаров с укоризной взглянул на француза, недовольно шевельнув бровями. Он и сам думал точно так же, и, разумеется, они осуществят высадку, несмотря на внезапно появившееся, едва уловимое чувство тревоги. Пять с лишним лет в мёртвом космосе, в полном отрыве от матушки-Земли, и всё это для того, чтобы взглянуть, развернуться и отправиться восвояси? Ну уж нет! Такого командир и в мыслях не держал. Но ему так хотелось вздохнуть полными лёгкими воздух чужой планеты, потрогать диковинные цветы, искупаться в волнах ласкового моря… А придётся выходить в скафандрах, не пропускающих сквозь свой защитный панцирь ни атома внешней среды. Лепардье понял взгляд и мысли командира и смущённо отвёл глаза.

– Экипажу пятнадцатиминутная готовность к высадке! Выходим по боевому варианту, со всем необходимым снаряжением и вооружением.

После дружного «Есть!» все трое отправились выполнять команду.

– «Посланник»! Как слышишь «Шаровую молнию»? – Кочегаров вызвал своего помощника.

– Отлично слышу! – вновь, как и в первый раз, связь была великолепной. – И вижу! Автоматически сработал маяк видеообзора, установленный на челноке. Он передаёт ту же картинку, что и зонд. Вы сели рядышком с ним. Поздравляю с удачной посадкой, командир!

– Спасибо. Ты можешь определить наши координаты?

– Делаю это с самого начала. Но как только вы вошли в атмосферу, цифры уже привычно заплясали. Мы не можем определить, в какой именно точке планеты вы находитесь.

– А траектория нашего движения отобразилась на дисплее?

– Отобразилась, – голос Уинслета стал глуше. – Но от неё нет никакого толку. Она представляет собой восьмёрку, положенную набок. Знак бесконечности, командир.

Скверно… Кочегаров хотел, чтобы «Посланник» разместился на геостационарной орбите прямо над ними. Не получалось… На скорую помощь, на которую так оптимистично был настроен француз, рассчитывать не приходилось. Куда придёт спасение, если нет адреса беды?

– Вот что, Глен, – принял решение Кочегаров. – Через пятнадцать… уже тринадцать минут мы осуществим высадку. Постоянно будь на связи! Если от нас поступит сигнал бедствия, немедленно идите на посадку. Не знаю почему, но в самой атмосфере мы двигались по пути, проложенному зондом, шли на сигнал его маяка. Быть может, у вас тоже получится. Но без моей команды ничего не предпринимать! Вы будете видеть нас на экране. Заметите что-то странное – дай знать немедленно. Ну, с Богом!

– Вы решили сразу вчетвером покинуть корабль? – неуверенно, будто опасаясь чего-то, спросил Уинслет.

– Да! Понимаю, это слегка противоречит правилам безопасности, но мне никого не хочется лишать такого удовольствия. Кто знает, второго шанса может и не быть. Пульт дистанционного управления «Шаровой молнией» я беру с собой.

– Храни вас Господь, командир!

Ровно в назначенный срок дверь «Шаровой молнии» плавно ушла в сторону и все четверо космонавтов шагнули в переходной отсек. Дверь бесшумно вернулась на место, и через пять секунд открылась другая, уже непосредственно выход в новый мир.

– Вперёд, Жан! – сказал Кочегаров, видя горящие глаза француза. Блеск нетерпения во взгляде Лепардье был виден даже через лёгкую тонировку стекла шлема скафандра.

По выдвинувшемуся трапу француз стал спускаться вниз. Спускался медленно, даже величаво, словно хотел покрасоваться перед множеством телекамер, установленных внизу специально для того, чтобы запечатлеть столь исторический момент. Однако полтора десятка ступенек закончились быстро, и он оказался по щиколотку в траве сочного зелёного цвета. Но из-за скафандра не мог ощутить ни мягкости этой самой травы, ни её запаха. Жан Лепардье – первый человек, ступивший на планету, вращающуюся вне Солнечной системы! Сердце француза зашлось от счастья, а в голове зазвучала «Марсельеза» вперемешку с каким-то фривольным напевом. Следом за ним спустился Виноградов, потом Ли Чен Ю, и последним сошёл с трапа командир.

Они встали в один ряд, в белоснежных скафандрах, больше похожих на удобные комбинезоны, на шлеме и левой стороне груди которых красовалось изображение физической карты Земли. Сейчас они не делились на расы, национальности, подданство и гражданство. Сейчас они – представители цивилизации, сумевшей преодолеть бездну космического пространства и высадиться на планете, похожей на красочный нереальный сон. Где медные трубы, фанфары, восхищённые возгласы сопланетников? Всё это впереди. А сейчас в наушники льётся волшебная, ни с чем не сравнимая музыка, издаваемая то ли великолепными птицами, то ли бабочками, то ли вообще здешним воздухом. Та самая музыка, что они впервые услышали на орбите и источник которой никак не желал установить головной компьютер. При такой музыке плазменные гранатомёты, удобно спрятавшиеся за спиной, и лазерные пистолеты, прилипшие к правому боку, казались совершенно неуместными.

– Осмотреться вокруг корабля! – последовал приказ командира.

Все четверо молча разошлись в стороны. Будто чувствуя торжественность момента, «Шаровая молния» казалась притихшей, окаменевшей после трудного перелёта птицей.

Передвигаться по чужой планете оказалось даже чуть легче, чем по родной Земле. Значит, сила тяжести, несмотря на куда более внушительные размеры, здесь не многим отличалась от земной.

Ни птицы, ни бабочки никак не реагировали на появившихся чужаков. Они занимались своими нехитрыми делами, не обращая никакого внимания на людей, иногда нехотя отлетая в сторону, чтобы избежать столкновения со странными двуногими существами в облегающих белоснежных одеждах, зачем-то спустившихся с неба. Цветы, до которых страшно было дотронуться, чтобы не повредить их красоту, охотно расступались, пропуская вперёд идущего. А затем снова возвращались на место, полностью скрывая все следы. Словно никто и никогда не проходил здесь. Так же поступала и изумрудная трава. В ней копошились разноцветные жучки, милые на вид, как земные «божьи коровки». Удивительным образом они тоже не попадали под жёсткий протектор ботинок космонавта, вовремя убегая прочь; как будто предчувствовали надвигающуюся опасность. Любопытный китаец нагнулся, чтобы кончиками пальцев аккуратно ухватить какую-то перламутровую букашку, но она с проворностью блохи прыгнула вглубь травяного покрова, словно заранее знала о намерениях землянина.

Осмотр территории, прилегающей к «Шаровой молнии», был завершён. Корабль купался в лучах красноватой звезды, огромным, раза в полтора превышавшим Солнце, шаром, висевшем в самом зените, и словно наслаждался захватившей всю округу красотой, умильным спокойствием и безмятежностью. Рядом младшим братом примостился шипастый зонд, вяло помигивающий проблесковым маячком. Ему, по всей видимости, здесь тоже было неплохо. И – музыка… Волшебная, завораживающая, ласкающая и манящая куда-то, не иначе как в сказку. Кочегарову пришла на ум древняя легенда о коварных сиренах, сладкоголосым пением завлекавших к себе мореплавателей. Но он отогнал от себя тревожные мысли. Долой угрюмость и опаску, когда вокруг всё дышит красотой и благодатью!

Решили подойти к морскому пляжу, начинавшемуся метрах в ста-ста пятидесяти от места посадки корабля. Свой хищный нос «Шаровая молния» направила именно к аквамариновым волнам. Песчаная полоса нежнейшего бледно-бежевого цвета разбегалась в обе стороны тонкими крыльями, упиравшимися в малахитовые утёсы, далеко шагнувшими в море. Общая длина прибрежной полосы составляла километра три-четыре, не более.

Взяли пробы воды и песка. Впрочем, песок ли это был, сказать однозначно нельзя. Следы от ног землян исчезали буквально на глазах. Песчинки, как живые, возвращались на место, и от недавнего отпечатка через пару секунд не оставалось даже намёка. Температуру и состав воды на месте определить не удалось: показатели скакали в сумасшедшем танце, не желая остановиться ни на чём конкретном. Единственное, что оставалось незыблемым, как памятник несуразности, – температура в 557 градусов. Как воздуха, так и воды. Но воды при такой температуре существовать не может! А она вот, совсем рядышком плещется, и даже мелкая рыбёшка у бережка резвится. Ничем, между прочим, по своей пёстрости бабочкам не уступающая. Так или иначе, пробы следовало взять с собой. Если и не в лаборатории «Посланника», то уж на Земле с ними разберутся досконально, разложат по атомам и вывернут наизнанку.

– Предлагаю дойти до водопада, – бодро заявил Лепардье. – До него километра полтора, не более. И там воды наберём. От скальной породы что-нибудь отколем. Воздуха в скафандрах ещё часов на десять хватит.

– На «Шаровой молнии» шлюп имеется, – напомнил Ли Чен Ю, не очень любивший пешие прогулки. – Можно на нём долететь.

– Не стоит! – поддержал француза Виноградов. – Расстояние небольшое, да и променад нам не помешает. К тому же по дороге ещё много чего интересного увидеть можно. А на обратном пути флоры нарвём. Быть может, её исследование нам что-нибудь даст.

– Так и сделаем! – легко согласился командир. – Несколько цветочков для изучения сорвать нужно, хотя и жалко такую красоту портить. У водопада времени на пустяки не тратить. Осмотрелись, пробы необходимые взяли – и в обратный путь. Для первого выхода вполне достаточно.

Четыре фигуры в белых скафандрах шли по нереально красивому лугу, приближаясь к не менее завораживающему зрелищу водопада. Картина казалась фантастической, живой иллюстрацией к какому-нибудь фантастическому же роману из серии «Покорители иных миров». Когда данное изображение покажут на Земле, то там ахнут от удивления, а потом завизжат от восторга. Зная тягу человечества к покорению новых земель, можно не сомневаться, что сюда ринутся колонизаторы всех мастей и рангов. Если, конечно, условия окажутся пригодными для обитания. Да и если нет, то тоже ринутся. Человек такое существо, что может прижиться где угодно. Правда, у планеты могут быть хозяева. Но это уже будет не важно. Не одним же им наслаждаться такой благодатью!

Пока же иллюстрацию к фантастическому роману наблюдали лишь трое землян, находившихся на борту звездолёта. Они белой завистью завидовали своим коллегам и с нетерпением ждали, когда те вернутся на борт «Посланника» и настанет уже их очередь спуститься в сказку. По плану на изучение планеты им отводилось две недели, так что работать придётся в авральном режиме и посменно опускаться на её поверхность.

У водопада удивительное пение птиц стихло. Здесь всё заглушал звук падающий с верхотуры воды. На ощупь и вкус, конечно, волшебную влагу, столь ценную во всей Вселенной, попробовать нельзя, но даже по её виду можно было сказать: с горы мощным потоком льётся кристально чистая вода и температура 557 градусов – явный бред почему-то сошедших с ума приборов.

Космонавты остановились там, где водопад обрушивался со всей силой к подножию скалы, поросшему красноватым мхом. По «логике» земных водопадов, здесь должно было быть или озеро, или река, несущие дальше свои воды. Но ничего похожего не наблюдалось. Шумные воды всем потоком сливались в длинную и неширокую расщелину, притаившуюся в основании горного хребта. Если и существовал какой-то водоём, то он скрывался под землёй. Грандиозное зрелище! Складывалось впечатление, что, начинаясь неизвестно где – его исток скрывала шапка розовых облаков, он и исчезает в никуда. Этакая находящаяся в постоянном движении декорация, обои для невероятных размеров созданной самой природой стены. Брызги, рассыпающиеся в радужную пыль, окатывали космонавтов с головы до ног. Но специальный подогрев стекла гермошлема высушивал попадающие на него капельки, обеспечивая идеальный обзор.

– Пётр Егорович, – услышал Кочегаров в шлемофоне голос Виноградова, – посмотрите сюда.

Виктор стоял крайним справа в коротенькой шеренге землян, наблюдавших за созданием инопланетной природы. Командир, да и все остальные, подошли к Виктору и посмотрели туда, куда он указывал. Там, сразу за сплошным потоком воды, просматривалось нечто вроде ниши или грота, размерами с въезд в гараж для грузового автомобиля. Ничего удивительного для явлений подобного рода, если бы не одно «но». Внизу, на стенах и потолке что-то играло разноцветными россыпями. И это «что-то» было очень похоже на содержимое сундуков с драгоценными камнями в пещере Али-Бабы.

– Это именно то, о чём я думаю? – спросил с придыханием Лепардье.

– Если ты думаешь о сокровищах, – невозмутимо произнёс китаец, – то тут так сразу и не ответишь. Вполне возможно, что мы видим лишь игру света или ещё что-то в этом роде. Мы же ничего не знаем о планете. Быть может, это – всего лишь стекляшки.

– И кто же наполнил пещеру бижутерией?

– Нужно туда наведаться! – без тени сомнения заявил Виноградов, повернувшись к командиру. – Тогда поток воды не будет искажать нам видимость.

До каменистого края грота действительно было не более метра. Шагнуть туда не представляло труда; даже разбега для такого манёвра не потребуется. Никакого риска, но необъяснимое и почти неуловимое чувство тревоги вновь коснулось сердца командира. Он медлил с ответом.

– «Посланник», ты хорошо видишь нас? – запросил Кочегаров звездолёт.

– Превосходно!

– Что скажешь про грот за водопадом? Какие-нибудь мнения есть?

– Местное солнце стоит сейчас под таким углом, что нам трудно разглядеть всё досконально. Отсвечивает…

– Понятно. Ну что же, – решил Кочегаров, наплевав на тревожное предчувствие. В конце концов, в любом неизведанном месте такое чувство – естественная штука. А уж в такой дали от Земли и подавно. – Сезам, откройся! Ты, Виктор, первым заметил это великолепие, тебе первым и шагать.

Дважды Виноградову повторять не пришлось. Он сделал картинный взмах руками, словно перед длинным прыжком, и скакнул, далеко вытянув вперёд правую ногу. Водопад был каскадным и имел несколько ступеней. Последняя находилась метрах в пяти-шести над головами космонавтов, а потому Виктор не ощутил на себе всей мощи падающей с заоблачной высоты водной махины и удачно приземлился по ту сторону прозрачной преграды. Нагнувшись, он поднял с пола первый же попавшийся камешек размером с грецкий орех. Поднёс находку к глазам, держа её большим и указательным пальцем. От осознания увиденного перехватило дыхание. Повернул камень по направлению к выходу из грота, на солнечный свет. Тот тут же заиграл разноцветными гранями.

– Командир! – в горле у Виктора мгновенно пересохло. – Я, конечно, могу и ошибиться, но, по-моему, я держу в руках алмаз самой чистой воды. И их здесь несметное количество. И не только алмазов…

Через пять секунд уже все четверо рассматривали пещеру, больше походившую на сокровищницу. Но вряд ли кто-нибудь из земных богачей, как ныне живущих, так и давно почивших в бозе, обладал таким несметным количеством драгоценностей. Это была именно пещера, а не грот, как казалось раньше. Она уходила куда-то в горное чрево, постепенно теряя очертания в темноте. И, насколько позволяла увидеть мощность ручных фонарей, пещеру сверху донизу усеивали разноцветные камни. Потолок пятиметровой высоты был покрыт каменьями не меньше, чем небо звёздами в августовскую ночь. Люди осторожно, благоговейно наступали на алмазы, бирюзу, сапфиры, опалы, рубины, гранаты самых различных размеров – от крохотных зёрнышек до гусиного яйца. Космонавты не верили своим глазам. Этого не может быть! Это фантастика! Но разве само нахождение их здесь не являлось фантастикой?!