Текст книги "Бесхозная страна"

Витус Сейшил не зря ворочает тысячами золотых кобанов, ссужает их заносчивым самураям и при этом умудряется сохранить голову на плечах. Сохранить в прямом смысле. Иной бы витус разозлился бы. Как же! Мелкая сошка условия ставит. А вот витус Сейшил даже обрадовался. Вот что значит торговая закваска.

– Пусть Собан живёт в моём доме, – продолжил Саян, – чтобы всегда был под присмотром и не тратил драгоценного времени на дорогу в ваш дом и обратно. Во-вторых, пусть жить он будет только на то, что я буду ему платить. Пусть привыкает к самостоятельной жизни и не рассчитывает более на ваш кошелёк, уважаемый.

– Эх, Саян! – правый кулак витуса Сейшила легонько стукнулся по письменному столику, однако Саян аж вздрогнул от неожиданности. – Теперь я ещё больше жалею о том, что ни одна из моих дочерей так и не приглянулась тебе. Хорошо, я согласен.

Витус Сейшил протянул раскрытую ладонь, Саян тут же шлёпнул по ней всеми пятью пальцами. Сделка официально завершена.

– Собана я пришлю сегодня вечером. Пусть соберёт вещи и попрощается с матерью. А теперь, уважаемый, можешь идти.

– Всего вам наилучшего, уважаемый, – Саян низко поклонился.

– И вам всего наилучшего, – витус Сейшил в ответ склонил голову.

На Имперском проезде Саян отошёл на пару домов, но не выдержал и оглянулся. Контора покровителя всё такая же, как и три года тому назад – напускная скромность на очень дорогом месте. Покатая крыша с загнутыми углами, широкое окно затянуто тонкой льняной тканью. Над входом обычная вывеска, красные буквы на чёрном фоне: «Меняла Навил Сейшил».

Отпрыск богатого папы – риск, да ещё какой. Но уж лучше он, нежели дочь в качестве жены от этого же папы. Бессмертному наследник не нужен, да и жениться ни в коем случае нельзя. Жаль, эти простые истины витус Сейшил, при всём его уме и проницательности, понять не сможет.

Глава 2. Гром посреди ясного неба

Деревянная приставная лестница скрипит при каждом шаге так, что уши едва не сворачиваются в трубочку. Саян осторожно опустил левую ногу на предпоследнюю перекладину. Обычная деревянная лестница скрипит не больше, чем обычно. Это всё нервы, нервы проклятые. Ей-богу, страшно. Будто по ту сторону стены притаился десяток мушкетёров, которые только и ждут, пока его голова покажется над кирпичной стеной. Саян медленно и очень осторожно глянул на Заветную улицу. Вроде тихо. Пока.

Невольно чувствуешь себя в осаждённой крепости. Неширокая пыльная улица пуста. Простенькие деревянные дома с покатыми крышами плотно обступили проезд. Двери и ставни наглухо закрыты. Жители задвинули все засовы и защёлки. Для полной надёжности подпёрли двери и окна столиками и палками.

Тихо. Чересчур тихо. Вот это и пугает больше всего. Пусть Заветная улица далеко не Имперский проезд, однако в разгар рабочего дня при свете прекрасной Геполы она обычно заполнена простолюдинами, торговцами вразнос, крестьянами с поклажей и тачками. Бывает, по ней несколько раз на дню проезжают верховые самураи. А пеших воинов так вообще на любом углу встретить можно.

И слава богу, что Заветная улица не Имперский проезд. Саян осторожно спустился на землю. От напряжения на лбу выступил обильный пот. Маленькие капельки скатываются по щекам и падают на кимоно. Если бы только из-за полуденной жары. Саян вытащил из кармана квадратный платочек. В Нандине, в столице Тассунарской империи, бунт.

Хвала Великому Создателю, этот год в империи выдался более-менее урожайным. Ни град, ни сильный дождь, ни засуха, ни парша, ни саранча не погубили посевы риса, самой главной сельскохозяйственной культуры Тассунары. Крестьяне собрали в амбары и зернохранилища пусть не обильный, однако вполне достойный урожай. Только то, что не стала делать матушка-природа, сделали люди. Точнее, торговцы рисом.

Оптовые торговцы до такой степени доспикулировали рисом, до такой степени вздули цены на самый главный продукт питания, что спровоцировали самый настоящий голод. Маленькая искорка, с десяток голодных смертей на улицах Нандина. И вот столичная чернь, нищие и поденщики, подняли бунт.

Саян в очередной раз пошевелил массивный брусок: ворота заперты надёжно, засов прочный, петли не ржавые, дубовые доски створок не тронуты гнилью. А всё равно страшно. По ту сторону ворот бушует самый настоящий хаос. Тишину на Заветной улице правильней было бы сравнить с затишьем перед бурей.

Как обычно, главные события разворачиваются в центре города, на Имперском проезде и в Прибрежном районе, где находятся самые крупные склады торговцев рисом. Толпы голодной черни с упоением громят магазины, выламывают двери и окна, выносят запасы риса мешками. Плохо то, что и на Заветной улице можно найти пару-тройку продовольственных складов. Нандин город огромный, более миллиона жителей. И всю эту ораву нужно кормить каждый день. Остаётся надеяться, что взбешённая толпа так и не доберётся до Заветной улицы.

Как обычно, власти не спешат вмешиваться. Проверенный веками рецепт: сперва дать черни возможность спустить пар, в буквальном смысле нажраться до пуза и лишь после разогнать простолюдинов по домам и лачугам. Пока ещё вмешается городская стража, пока еще ёрики и досины соизволят указать простолюдинам их законное место. Если не надеяться только на себя, то бунтовщики могут походя разгромить типографию «Свет знаний».

Из-за угла склада показался Вжин, первый мастер типографии. Простолюдин напуган и от страха немилосердно потеет. Щёки красные, глаза то и дело пробегают по воротам и стенам. Волнуется Вжин, ещё как волнуется. Прекрасно понимает, чем для него лично может закончиться очередной бунт. Долгие годы ему приходилось довольствоваться ролью подмастерья в чужих кустарных типографиях. А тут он самый настоящий начальник. Саян устало махнул рукой. Не то, чтобы совсем, но потеть Вжин стал чуть меньше.

Несмотря ни на что, типография продолжает работать. Узкий длинный дворик между двумя рядами бывших складов наполнен стуком молотков и клацаньем печатных станков. Слышно, как визжит пила. В другом месте с глухим треском колют дрова. Рабочий день в разгаре, работники на местах и усердно работают. Пусть не так слаженно и спокойно, но работают. Дело не в потерях от простоя. Нет. Когда руки заняты, когда нет времени на беспокойство, в голову в гораздо меньшем количестве лезут дурные мысли.

За тринадцать лет Саяну удалось существенно расширить типографию. Восемь печатных прессов и четыре десятка работников. За эти годы удалось полностью выкупить склад, где изначально размещалась типография, соседние помещения и длинный ряд складов напротив. Небольшой жилой домик, который Саян делит с Собаном Сейшилом, и склады обнесены трёхметровой кирпичной стеной. Дорого, конечно, зато необходимая и оправданная предосторожность.

По-своему, книги весьма специфический товар. В первую очередь их должно быть много как по количеству названий, так и по количеству бумажных томиков. В самом большом и сухом складе хранится больше десяти тысяч книг нескольких сот наименований. Рядом, в соседнем складе, на длинных полках сложены деревянные оттиски для рисунков, кипы чистой бумаги, рулоны кожи и несколько бочонков с типографской краской. Саян перевёл дух. Как раз сейчас его дело достигло такого уровня развития, про который очень метко говорят: «Сложить все яйца в одну корзину и не спускать с неё глаз». Не дай бог, бунтовщики сожгут или разграбят типографию. Тогда всё, буквально всё, придётся начинать сызнова.

Толстая кирпичная стена вокруг типографии не прихоть, а насущная необходимость. В Нандине отлично развита пожарная служба. Специальные отряды пожарных готовы в любой момент, в любое время суток, примчаться на место возгорания. Однако пожары всё равно регулярно обращают целые кварталы Нандина в горы золы и обугленных головёшек. Трёхметровая стена из негорючего кирпича – самое эффективное средство защиты от огня. Она же, дай бог, поможет отбиться от бунтующей черни.

Со стороны Заветной улицы донеслись крики и гам. Саян стрелой взметнулся по приставной лестнице и осторожно выглянул из-за края стены. Проклятье! Накаркал.

Вдали на Заветной улице показалась большая толпа. Простолюдины. Как и следовало ожидать, одна беднота. Грязные замызганные кимоно из дешёвой конопли. Многие вообще в набедренных повязках. Грязные руки, ноги, лица. И это при том, что тассунарцы славятся личной гигиеной. Из оружия дубинки и палки. Изредка можно заметить короткие копья или кухонные ножи. Зато, Саян невольно усмехнулся, огня нет. Это во Фратрии или Гилкании бунтующая беднота очень любит размахивать факелами посреди яркого дня. Даже самые бедные тассунарцы прекрасно понимают, чем для них может обернуться хотя бы один факел.

– Вжин, – Саян съехал по приставной лестнице на землю, – созывай работников.

Первый мастер побледнел так, будто только что услышал приказ о собственной казне. Однако Вжин всё же нашёл в себе силы сдвинуться с места и убежать за подмогой. Шум работающей типографии тут же смолк. Вскоре перед воротами маленькой толпой выстроились все без исключения работники.

Да-а-а… Саян печально вздохнул. Не шиш воинство. Работники типографии вооружились всем, что только подвернулось под руку: короткими дубинками и молотками. Несколько человек неуверенно сжимают в руках длинные шесты. Зато все без исключения мнутся от страха. Только чихни – тут же попадают в обморок. Да-а-а… Саян покачал головой: насколько самураи воинственны и неустрашимы в бою, ровно настолько же простолюдины пугливы и неуверенны.

У каждого работника дома, в лачуге или хижине на окраине Нандина, осталась семья. Но работа, источник существования, гораздо важнее. По этой причине каждый из них пришёл сегодня утром в типографию и не удрал домой, едва по улицам столицы взрывной волной прокатилась весть о бунте. Работники дрожат от страха, едва не делают прямо в штаны, но, всё же, сбились в кучу перед лицом возможной опасности.

– Не толпимся. Не толпимся. Встали плотным строем, – тихо скомандовал Саян. – Отал, Жетол, вышли вперёд.

Два самых рослых работника нехотя выдвинулись в первый ряд.

– Так, – Саян оглядел своё воинство. – Нилс, Моан и Онур, вы со своими шестами встаньте в третий ряд.

Толпа работников у ворот превратилась в некое подобие фаланги. Ну, хоть что-то. Если повезёт, бунтовщики испугаются первыми. Саян вновь залез на приставную лестницу.

Толпа черни всё ближе и ближе. Вот уже можно разглядеть белки глаз. Господи, Саян вжал голову в плечи, пьяные в хлам. Успели-таки, черти полосатые, добраться до запасов сакэ. Очень, очень многих тассунарцев алкоголь превращает в деревянных болванчиков, которые напрочь теряют возможность думать и чувствовать боль. Не приведи господи!

Руки до боли в суставах вцепились в край стены. От волнения спёрло дыхание. Лишь бы только не заметили… Лишь бы только не заметили… Саян пригнулся ниже. Шум и пьяные вопли нарастают. Гул голосов слился в зловещюю какофонию.

Ещё момент… Ещё секунда…

Пронесло! Саян облегчённо выдохнул. Толпа пьяной черни прошла мимо. Не зря, значит, разрисовал внешнюю стену книгами и расписал рекламными объявлениями об оптовой торговле. Даже самый тупой и в доску пьяный нищий должен догадаться, что здесь он не найдёт ни риса, ни сакэ, ни сладких пирожков, ни даже ткани, чтобы закутать грязную задницу в дорогой шёлк. В этом плане книги очень даже удобный товар, ибо обслуживают не потребности тела, а души. Но… Саян вновь чуть высунулся из-за края стены, куда они направляются?

А-а-а… Ну конечно, чего и следовало ожидать. Дальше по Заветной улице находится склад купца Саона Штуна. Он как раз торгует рисом. Или не рисом? Саян выглянул из-за стены на целую голову. В общем, уважаемый купец торгует чем-то съестным. Может даже, сакэ.

– Витус, – снизу испуганно пискнул Вжин.

Саян оглянулся. Работники типографии натянуты до предела. Щёлкни пальцами, половина тут же грохнется в обморок, а вторая половина в ужасе разбежится.

– Всё нормально, они прошли мимо, – Саян спустился на четыре ступеньки ниже. – Возвращайтесь к работе.

Дружный выдох облегчения и вымученные улыбки. Работники типографии с превеликой радостью разбежались по верстакам и печатным станкам. Вскоре проход между складами и пятачок свободного пространства перед воротами вновь наполнились ударами молотков и клацаньем печатных форм. Простые тассунарцы ещё те трусы, зато старательные и дисциплинированные работники. А что же творится на Заветной улице?

Саян вновь поднялся по приставной лестнице на самый верх и глянул поверх кирпичной стены. Кто бы сомневался! Бунтовщики уже вынесли входные ворота и старательно растаскивают склад купца Саона Штуна. Створки настежь, на земле валяется выбитый засов. Простолюдины кто мешками, кто корзинами, а кто прямо в подоле грязного кимоно выносят рис. Другие бунтовщики дружно выкатывают на улицу большие бочки с сакэ. В стороне нищий в грязной набедренной повязке уже просверлил в бочке дырочку и присосался к ней, словно клещ. Этому доходяге хватит пары глотков крепкого сакэ, чтобы упиться в хлам.

Так и есть – парень в порванном кимоно самым бесцеремонным образом оттащил тощего нищего прямо за ноги от вожделенной бочки. Впрочем, ему и так уже хорошо. Пьяный в хлам простолюдин так и остался валяться у стены грязной куклой с выпученными глазами.

Пусть внимание черни целиком и полностью поглощено складом купца Саона Штуна, только расслабляться ни в коем случае нельзя. Саян инстинктивно пригнул голову. Не дай бог, если хотя бы одном идиоту придёт в голову, будто в типографии рядом куча еды, денег и выпивки. Пара пьяных возгласов, и вся эта безмозглая орава рванёт на штурм «Света знаний». Толпа эмоциональна, импульсивна и абсолютно не умеет рассуждать здраво. Ох! Не накаркать бы.

Над головой гулко бухнуло. Саян поднял глаза в небо. Что это было? На синем-синем небосклоне ни тучки, ни облачка. Так откуда гром?

Но вот опять что-то гулко бухнуло. Через несколько секунд слабое эхо отразилось от склонов Огаялского отрога. Даже грабители у склада купца Саона Штуна на миг остановились и с удивлением уставились в синее-сениее небо. Впрочем, через пару мгновений вынос чужого имущества продолжился с прежним энтузиазмом и упоением. Раз это не ёрики с досинами и даже не разгневанный владелец с подручными, черни начхать на шум с небес.

– Витус, что это было? – снизу испуганной мышью пискнул Вжин.

– Понятия не имею, – Саян спустился на землю.

Но вот с небес упал новый гул. А потом ещё и ещё один. Это же… В висках застучало, сердце сковал лёд, а дыхание спёрло в груди. Левая рука ухватилась за ступеньку на приставной лестнице. Как же? Как же можно было не узнать сразу?

– Витус, что с вами? – Вжин перепугался ещё больше.

Саян, ничего не говоря, приподнял приставную лестницу и поволок её к дому. Только не это! Только не это! Паническая мысль отдаётся болью в висках. Пусть это будет и в самом деле гром посреди ясного неба. Чудеса в мире бывают, сам тому доказательство.

Верхний конец деревянной лестницы с грохотом прислонился к краю крыши. Обломки керамических черепиц градом посыпались на землю. Саян, не обращая внимания ни на испуганного первого мастера, ни на порчу собственного имущества, с ловкостью обезьяны с подпаленным хвостом взобрался на крышу.

Соломенные сандалии улетели на землю. Жар жжёт пятки. Керамические черепицы ходят ходуном. Саян опасно качнулся из стороны в сторону. Так и на землю брякнуться недолго. Наконец руки ухватились за конёк крыши. Последний рывок! Саян встал в полный рост.

Западный предел, район Нандина, словно присел и уменьшился в размерах. С крыши маленького домика отлично видна не только Заветная улица и почти разграбленный склад купца Саона Штуна. На западе можно разглядеть гладь Нандинского залива и даже вершины Анельского полуострова, который отделяет залив от моря Окмара.

Сердце ухнуло в левую пятку, Саян едва не скатился с крыши на землю. Левая рука в самый последний момент уцепилась за горячий край конька. Отпали последние сомнения. Над Нандинским заливом поднимается большой чёрный столб дыма. Возле него целый лес мачт. Даже отсюда видно, что это не джонки Морской стражи. Тассунарские паруса совсем, совсем другие. Это, Саян скрипнул зубами, иноземцы. Проклятые иноземцы вернулись, чтобы попытаться ещё раз «открыть» Тассунару. И на этот раз они настроены гораздо, гораздо более решительно. И на этот раз разноцветные доспехи предков и танцы с мечами не помогут.

Словно подчёркивая дурные предчувствия, со стороны залива долетел грохот. Над крышами Нандина на миг показалось чёрное облако. Морские орудия, чудовищные десятикилограммовые пушки. Одно такое ядрышко разрушит этот чудный домик до основания. Ещё пяти вполне хватит, чтобы целиком и полностью сравнять типографию «Свет знаний» с землёй. В Тассунаре отродясь ничего подобного не было. Вот она та самая «открывалка», которая разорвёт в клочья блаженную самоизоляцию Тассунарской империи.

Глава 3. Чёрные корабли

– Скажите, адмирал, – утус Овир Мунгел, корреспондент газеты «Ежедневный телеграф», с удивлением завертел головой, – где же большие лодки так называемых местных таможенников? Вы обещали, что их будет целая куча. Однако, – утус Мунгел вытянул тощую руку, – я не вижу ни одной.

Адмирал Кеяк повернул голову в указанном направлении, наёмный писака прав. Слева по борту вот уже второй день тянется берег Тассунары, самого крупного острова Тассунарского архипелага и Тассунарской империи. Впереди по курсу показался вход в Нандинский залив. Однако море перед эскадрой как будто вымерло. Не видно даже рыбаков.

– Признаться, – адмирал Кеяк подхватил с маленького круглого столика бокал с красным вином, – я и сам не понимаю, в чём дело. В прошлый раз, когда мы подходили к Нандинскому заливу, джонок Морской стражи высыпало видимо-невидимо. Они лезли наперерез нашим фрегатам. А одна из них в прямом смысле залезла под форштевень «Морского орла».

– И что же произошло? – утус Мунгел аж подался вперёд, рукав зелёного сюртука газетчика едва не залез в тарелку с солониной.

– То, что и должно было произойти: – адмирал Кеяк самодовольно улыбнулся, – «Морской орёл» разрезал жалкую скорлупку аборигенов на две ровные половинки.

– Страсти вы рассказываете, – газетчик откинулся на спинку стула. – Разве такое возможно?

– Уважаемый, – лениво протянул адмирал Кеяк, – в Рунтане на Бажной улице вы можете лично заглянуть в судовой журнал «Морского орла» за 5739 год. Я лично, собственной рукой, зафиксировал этот случай.

– Ну да, наверное, – корреспондент «Ежедневного телеграфа» замолк в нерешительности.

В Рунтане на Бажной улице находится Военно-морское министерство Стирии. В архиве, в подвале внушительного четырёхэтажного здания, хранятся судовые журналы всех боевых кораблей ВМС Стирии. Естественно, если только они не ушли на дно вместе с самими кораблями. Наёмный писака прекрасно знает об этом, только поленился навестить Военно-морское министерство и собрать побольше материалов о первой попытке «открыть» Тассунару двенадцать лет тому назад.

Хорошо быть адмиралом, Лудан Кеяк с наслаждением вытянул ноги под круглым столиком. На нём, как на адмирале, лежит только общее руководство экспедицией. Ну, конечно же, когда начнутся переговоры с упрямыми аборигенами, то работы будет много. А пока можно смело наслаждаться приятным ничегонеделаньем на носу «Чёрного лебедя», самого современного фрегата военно-морского флота Стирии.

Утус Овир Мунгел, корреспондент «Ежедневного телеграфа», приятный собеседник и прекрасный компаньон в покер. Жаль, правда, ни черта не понимает в военно-морском деле. Да от него и не требуется разбираться в калибрах орудий и в разновидностях якорей. Главное, чтобы наёмный писака увековечил имя того, кто первым заставит упёртых тассунарцев открыть свои проклятые острова для торговли с внешним миром.

Словно в отпуске, в очень длинном морском круизе. Краса и гордость ВМС Стирии фрегат «Чёрный лебедь» легко и свободно скользит по глади моря Окмара. Ветер попутный, однако паруса свёрнуты все до единого. Адмирал Кеяк повернул голову. В центре корабля гудит, пыхтит и исходит паром могучая машина. Огромные лопасти гребных колёс с громким плеском ныряют зелёную воду.

Хотя… утус Мунгел прав, адмирал Кеяк забросил в рот квадратный кусочек солонины. Все эти годы в глубине души жила надежда, что аборигены хорошо выучат урок и на этот раз более рьяно, с настоящими пушками и ядрами, попытаются помешать войти в Нандинский залив, в сердце Тассунарской империи.

Чёрный столб дыма перестал тянуться следом за «Чёрным лебедем», а устремился прямо в небо. Без каких бы то ни было проблем фрегат вошёл в Нандинский залив и остановился почти на том же самом месте напротив порта, что и в прошлый раз. Остальные фрегаты встали на якоря рядом.

– Трубу, – адмирал Кеяк выбросил в сторону правую руку, личный лакей тут же вложил в неё подзорную трубу.

За двенадцать лет столица аборигенов ничуть не изменилась. Огромный город раскинулся на левом берегу медленной реки. Часть кварталов залезла на гору, другая часть выползла на берег залива. Справа красными крышами выделяется район богатых горожан. Как их там, адмирал Кеяк подкрутил резкость, даймне? А! Даймё. Ещё правее на высоком холме возвышается дворец местного императора. Точнее, самая настоящая крепость с башнями и зубчатым парапетом на высоких стенах.

Нандин город огромный, но низенький. Двухэтажные здания можно пересчитать по пальцам. Или они просто кажутся двухэтажными, а на деле просто высокие? Единственное исключение – дворец императора. Хотя… вряд ли даже в личных покоях местного правителя найдётся второй этаж.

Странно? Адмирал Кеяк озадаченно хмыкнул. На прямых, словно натянутые верёвки, улицах творится нечто странное. Вместо привычной толкотни большого города большая часть улиц на удивление пуста. Двери заперты, ставни задвинуты. Не видно даже наглых торговцев вразнос. Зато на некоторых центральных улицах аборигенов слишком много.

Адмирал Кеяк навёл резкость. Во дают! На крыше большого дома плохо одетые местные жители орудуют… ломами? Ремонтируют черепицу? Разбирают? Ломают? Адмирал Кеяк удивлённо вытянул брови. Да-да, именно бьют керамические черепицы. Вниз по скату вместо капель дождя сыплются колотые осколки. В другом месте, адмирал Кеяк сдвинул подзорную трубу, сразу четверо тощих аборигенов в грязных бабских тряпках разносят к чёртовой матери раздвижные ставни и выламывают дверь. Из широкого проёма в стене прямо на улицу вылетел квадратный ящик. В воздухе широкими прямоугольными снежинками закружились бумажные листы.

– Адмирал, гляньте сюда.

Адмирал Кеяк опустил подзорную трубу. Утус Мунгел не теряет времени даром и тоже рассматривает город через серую подзорную трубу. На лице корреспондента светится самая настоящая радость прожжённого газетчика, который наткнулся на жареный скандал. Несомненно, если бы нечто подобное произошло на улицах Рунтана, столицы Стирии, то утус Мунгел в самых трагических выражениях поведал бы читателям «Ежедневного телеграфа» о бесчинствах бушующей толпы.

– Вон! Левее. Почти на берегу, – утус Мунгел ткнул указательным пальцем в сторону порта.

Адмирал Кеяк направил подзорную трубу в указанном направлении. Во дают! В порту, точнее рядом с ним, грязные аборигены самым бесстыжим образом грабят длинные пакгаузы. Широкие ворота большей части из них распахнуты настежь, часть створок выдрана из стен с «мясом». Тассунарцы с упоением и с нервной торопливостью тащат наружу мешки, короба, бочкообразные тюки из соломы. Вот один абориген ненароком зацепился за сломанный косяк. Соломенный тюк в его руках треснул, наружу пролитой водой просыпалось коричневое зерно. А-а-а! Адмирал Кеяк машинально кивнул. Неочищенный рис в твёрдой оболочке. И при этом при всём видимом безобразии на улицах не видно ни одного полицейского или хоть кого-нибудь, кого можно принять за представителя власти.

Кстати, о властях. Адмирал Кеяк сдвинул подзорную трубу вправо. Дворец местного императора готов к обороне. Ворота наглухо закрыты, на стенах в квадратных бойницах мелькают рогатые шлемы. Хотя в этот час ворота должны быть открыты. Дворец местного императора не просто место жительства правителя Тассунары, а большой административный комплекс. За высокими крепостными стенами живёт и работает масса чиновников. Им всем нужна еда, вода, бумага, чернила, палочки для письма и ещё масса вещей. Но даже с противоположной стороны дворца ворота также наглухо запечатаны. Любой, кто только рискнёт показаться под стенами резиденции местного правителя, непременно поймает стрелу в лоб.

– Что? Что это такое, адмирал? – утус Мунгел опустил подзорную трубу. – Неужели аборигены окончательно сошли с ума?

Газетчик либо притворяется, либо и в самом деле ни хрена не понимает.

– Это, уважаемый, – адмирал Кеяк с щелчком сложил подзорную трубу, – бунт. Чернь взбунтовалась, грабит склады и магазины. Вполне обычное явление. Ну разве что с местной спецификой.

– Смею спросить, с какой же? – лицо утуса Мунгела вытянулось от любопытства.

– Ну, уважаемый, – адмирал Кеяк усмехнулся, – гляньте внимательней: ни одного факела, фонаря или хотя бы свечки. Понимаю, в это трудно поверить, однако дома тассунарцев и в самом деле сделаны из деревянных рам и тонкой бумаги. Малейшая искра, и половина города тут же обратится в пепел. Если хотя бы один бунтовщик начнёт махать факелом, то благоразумные горожане тут же выскочат на улицу с дубинками и сами, вместо властей, подавят бунт. А так чернь почти безнаказанно грабит имущество местных богачей.

Лицо утуса Мунгела вытянулось ещё больше. С таким же успехом ему можно рассказать, будто на самом деле сажа белая, а вода сухая.

– А как же право частной собственности? – утус Мунгел всплеснул руками.

Эх! Далёкая родина. Адмирал Кеяк благожелательно улыбнулся в ответ. Каждый без исключения стириец свято верит в неприкосновенность частной собственности. Утус Мунгел не исключение.

– Видите ли, уважаемый, – протянул адмирал Кеяк, – единственный частный собственник, чьи права в Тассунаре уважают беспрекословно, это сам император Тассунары. А так местные власти не особо церемонятся с частной собственностью простых граждан. Если понадобится, если потребуется, любой самурай легко и свободно ограбит любого простолюдина, будь то старый горшечник или богатый купец. Ну а если власти не считаются со святым правом частной собственности, что чего уж ожидать от дремучего быдла?

Другие понятия о морали, законе и праве упорно не хотят укладываться в голове утуса Мунгела. От умственного напряжения из ушей газетчика едва не валит пар. Самому адмиралу Кеяку вот уже второй десяток лет приходится плавать в дальних морях. В лучшем случае раз в пять лет выпадает возможность провести месяц-другой на родных берегах. Времени и возможностей познакомиться с чужими народами, с чужими представлениями о морали, законе и праве у него было хоть отбавляй.

– Да-а-а… – заумно протянул утус Мунгел. – Тассунарцы и в самом деле самые настоящие дикари, раз даже в их столице нет нормальной полиции. Наверно, мы приплыли не совсем вовремя.

– Да, вы правы, – адмирал Кеяк прикрыл рот ладошкой, от святой наивности газетчика так и тянет заржать во всё горло. – Зато я знаю отличный способ привлечь внимание аборигенов.

Командор Игиз Соргер, капитан фрегата, остановил «Чёрного лебедя» напротив порта. Остальные корабли вытянулись в линию за кормой флагмана. Эскадра заняла наиболее выгодную позицию для артиллерийской стрельбы.

– Командор, – адмирал Кеяк повернулся к капитану, – постреляйте холостыми. И передайте мой приказ остальным фрегатам открыть огонь холостыми снарядами.

– Будет исполнено, – командор Соргер, бойкий морской офицер тридцати с лишним лет, ловко козырнул в ответ.

Не прошло и пяти минут, как по левому борту «Чёрного лебедя» загрохотали все четырнадцать пушек. Вскоре к ним присоединились собратья с «Морского орла», «Ворона» и «Беркута». Грохот в сто крат сильнее самого сильного грома разлетелся по Нандинскому заливу и отразился от горы за городом. На маленьком круглом столике тарелки и бокалы дружно запрыгали на месте.

– Неужели мы сейчас разрушим столицу Тассунары? – в перерыве между залпами спросил утус Мунгел.

Как самая настоящая сухопутная крыса, корреспондент «Ежедневного телеграфа» испугался пушечного грохота до колик в животе.

– Что вы! Уважаемый! – притворно воскликнул адмирал Кеяк. – По моему приказу только холостые заряды. Пока…

Последнее слово потонуло в грохоте залпа. «Чёрный лебедь» слегка качнулся на правый борт.

***

Рабочая обстановка, благоговейная тишина, скрип палочек для письма по листам рисовой бумаги. Сама обстановка, пол, стены и даже потолок рабочей комнаты великого советника императора пропитаны величием и старанием. Уж сколько поколений самых главных помощников великих правителей империи работало в этих стенах.

Буншан Изоб, великий советник Тогеша Лингау, десятого императора Тассунары, сидит на небольшом возвышении перед низеньким рабочим столиком. На столешнице идеальный порядок. Как любит повторять Буншан Изоб, порядок на столе – порядок в голове. Каменный письменный прибор сияет отполированным блеском. Палочки для письма радуют глаза золотой чистотой. По левую руку лежит пачка чистых листов и соробан. Там же стопка входящих документов. По правую руку ещё более высокая стопка уже прочитанных и отмеченных. Катана, длинный меч мирной пары, покоится рядом на деревянной подставке. Вакадзаси, малый меч, заткнут за пояс.

В комнате великого советника свежо и светло. Великолепная Гепола заглядывает во внутрь через распахнутые окна. Вдоль стен прямо на полу перед точно такими же низенькими столиками сидят четверо помощников. Первый помощник Зафар Ринган сидит ближе всех по правую руку. Причём он не просто первый помощник, а дальний родственник из захудалого рода Ринган и доверенное лицо.

Отработанным до автоматизма движением Буншан Изоб развернул очередное послание. Петиция от торговцев рисом Нандина. Ну да, Буншан Изоб криво усмехнулся, чего и следовало ожидать: торговцы в самых вежливых оборотах и самым унизительным образом умоляют великого советника императора навести в столице порядок. «Дабы на улицах и площадях самого великого города империи вновь воцарились тишина и закон» – привычная фраза, которой заканчивается каждое второе обращение торговцев и менял Нандина.

Сами виноваты, Буншан Изоб отложил петицию на правую сторону стола. Взвинтили цены на рис до заоблачных высот и заставили чернь голодать. Жадность наказуема. Торговцы рисом очень хотели заработать побольше денег, а вместо этого понесут побольше убытков. Злорадная улыбка растянула губы. Да ещё и страху натерпятся, паразиты трусливые.