Текст книги "Маски Черного Арлекина"

Сахид Альири являлся обладателем узкого смуглого лица, и на вид ему можно было дать не больше тридцати лет. Скулы его слегка выступали, подбородок был острым, а нос отличался ровностью и умеренной длиной. Из больших серо-зеленых глаз лилась задумчивость, а с точеных губ – глубокий голос, имеющий странное свойство заставлять окружающих сперва вслушиваться в тембр, а потом уже различать суть сказанного.

Подчас восточный купец странно косился в сторону дворца, и в эти мгновения взгляд его был наполнен то ли страхом, то ли негодованием. А может, и тем и другим...

– Вы совершенно правы, о Танцующий с Огнем, – в своей выспренней манере ответил Сахид Альири, – пустынные маги способны на многое.

– А это правда, достопочтенный Сахид, что некоторые из них смогли приручить диких пустынных духов, а затем заставили их служить себе и выполнять свои желания?

– Никогда о таком не слыхал, но мои низменные знания и их жалкое отсутствие – не есть истина, о многомудрый, – разочаровал Тиана житель востока. – Но доподлинно известно, что подобные духи существуют. Они живут в мертвых песках и питаются людским страхом. Вида они ужасного, а норов их злобен и коварен. Многие непобедимы.

Главный ронстрадский волшебник продолжал забрасывать бедного купца вопросами:

– Я слышал, что ваши колдуны в одиночку могут творить заклятия, способные раскрывать песчаные бездны. Так ли это?

– Я уже говорил вам, о любезнейший из собеседников, что наши волшебники способны на многое. – Сахид Альири не стал вдаваться в подробности, было видно, что тема пустынных магов ему не слишком-то приятна, словно один из их числа сумел крепко ему насолить. Зная нравы чародеев ронстрадских, Ильдиар превосходно понимал Пустынника и сочувствовал ему, если, конечно, его выводы были верны.

– Да, но кто же самый могущественный колдун Ан-Хара? – спросил тщеславный старик.

Ильдиар про себя усмехнулся – сколько веков прожил, а все интересуется возможными соперниками...

– Я полагаю, что искуснейший из чудотворцев Пустыни – великий визирь Ан-Харский Алон-Ан-Салем, да продлит Пустыня его годы. – При упоминании великого визиря в глазах Сахида Альири блеснули искорки ярости.

До чего же странно...

«Алон-Ан-Салем», – вздрогнул Ильдиар.

Именно это имя только что назвал ему король...

– Великий визирь – это кто? – поинтересовался Первосвященник.

Граф де Нот решил не задумываться пока о тайнах своего будущего компаньона, а подошел ближе и ответил вместо купца:

– Это первый министр и ближайший советник султана. Прав ли я, достопочтенный Сахид Альири?

– Совершеннейше и непоколебимейше, благородный паладин, – ответил Пустынник. – Надеюсь, о светоч, вы готовы трогаться в путь?

– Да, готов, лишь прощусь... Ваше Преосвященство, – Ильдиар склонил голову, – я должен вас от всей души поблагодарить – именно ваше слово на суде решило мою судьбу, вы просто спасли мне жизнь. Вы преступили обет ради меня, я не в силах выразить вам свое признание...

– Не благодари, сын мой, – отец Мариус положил ладони на чело графу, – я не мог допустить казни рыцаря, привносящего столько добра на наши земли.

– И все же, примите мой обет отплатить вам за все.

– Принимаю, сын мой.

– Ильдиар, – просипел Тиан. Странно, но граф де Нот никогда не видел на этом старческом лице такого выражения. – Будь осторожен в пустыне...

– Буду, Тиан, помолись за меня Хранну. – Рыцарь сжал в крепких объятиях тщедушное тело самого могущественного чародея севера.

Граф де Нот закрепил на крупе коня дорожный мешок и сел в седло.

– Прощай, старик.

– Прощай, сын мой, – тихо проговорил Тиан.

Ильдиар тронул коня и направился следом за Сахидом Альири, который уже подъезжал к открытой гвардейцами парковой решетке. В последний раз граф оглянулся на Асхиитар – королевский дворец гордо стоял в лучах полуденного солнца и выглядел так, будто сошел с прекрасных панно лучших придворных мастеров. И множество резных колонн у фасада, поддерживающих высокие балкончики, и двадцать четыре беломраморные ступени, что ведут к парадному входу, и высокие башенки, и тонкие шпили, на которых развеваются стяги Ронстрада: золотые лилии на алом поле и серебряные львы на синем... Все это намертво запечатлелось в памяти графа Аландского и много раз снилось ему впоследствии на чужбине...

Но не будем забегать вперед.

Ильдиар опустил глаза вниз и увидел двух близких ему людей, единственных, которые вышли проститься с бывшим военным министром королевства. Один – старый маг с длинными седыми волосами. Ветер развевал знаменитый черный плащ, скрепленный сверху тремя золотыми крючками-застежками. Маг опирался на свой резной посох-змей, который, если верить сказкам и легендам, мог даже говорить. И второй – совсем еще не старик, облаченный в длинные белоснежные одежды с золотыми знаками Хранна – вьющимся узором цветов, переходящих в клинки мечей. Первосвященник Мариус Диран, самый добрый и благочестивый человек из всех, кого знал Ильдиар, осенял его благословляющим знаком, желая удачи в пути.

Вскоре они скрылись за поворотом, а у графа де Нота впереди осталась лишь манящая и одновременно с тем пугающая неизвестность...

8 сентября 652 года.
Восток королевства Ронстрад.
Баронство Теальское. Теал

С первого взгляда Теал напоминал маленькие и скучные провинциальные городки, что во множестве разбросаны по всему Ронстраду, но на самом деле он очень от них отличался. Он слыл городом унылым, угрюмым и тихим, но, возможно, кто-то просто пытался выставить его таким...

Теал был городом, который ни за что не дал бы случайному путнику хотя бы отдаленно проникнуть в его суть. Он мог бесконечно долго водить чужака по своим переулкам с разбитыми от недостаточного ухода мостовыми, глубокими лужами и зловонными канавами, упрямо пытаясь завести путешественника в какой-нибудь тупик. Благодаря гомонящим рынкам и изливающимся песнями харчевням, цирковым балаганам и старикам-шарманщикам Теал походил на старый скособоченный театр с давно не реставрированными декорациями, поеденным молью и потускневшим занавесом и еле передвигающими ноги, изжившими все свое чувство юмора клоунами. Проникнуть за портьеру «Теала-для-всех» было бы непросто, вздумай чужак даже поселиться в одном из этих серых каменных домиков с такими же серыми двускатными крышами и прожить здесь не одну неделю. И только опытный взгляд привыкшего ко всему вора или подозрительность сыщика могли бы распознать мало кому заметные штрихи, ничем не объяснимую настороженность в поведении самых обычных людей вокруг. И лишь воистину прожженный уличной жизнью городской проныра смог бы правильно дать ответы на все тщательно сокрытые под крышами домов и башен вопросы.

Но вскоре в городе должно было произойти нечто, что навсегда сорвало бы с него маску, то, что раскрыло бы все его столь бережно хранимые за обманчивой драпировкой тайны...

Вместе с первыми лучами солнца, озарившими своим мягким светом круглые башенки и шпили на крышах домов, распахнулись городские ворота. Горожане пока не спешили появляться на улицах. Ранним утром в воскресный день следовало тщательно приготовиться к посещению церкви, и добропорядочные прихожане привычно умывались и облачались в праздничные одежды: вишневого цвета камзолы и высокие шляпы. Самые нетерпеливые уже степенно отбивали шаги по мостовой, мыслями готовясь к воскресной службе. При этом распахнувшиеся раньше обычного городские ворота удостоились разве что нескольких ничего не выражающих взглядов.

Но вслед за ветром и пылью в ворота въехали всадники – множество вооруженных людей в черно-багровых одеждах и потертых доспехах. Цвета их плащей и камзолов выдавали вассальную принадлежность к семейству Бремеров – сюзеренов Теала. Вопреки традициям сегодня над воинами не развевались гордые флаги с гербами баронов, не играли трубы, а пажи понуро волочились вслед за солдатами, и вскоре стало понятно почему.

Следом за всадниками в город въехал катафалк – длинная карета, накрытая зловещей черной тканью и украшенная гербом Теала – серой городской стеной на закатно-багровом поле. В карете покоилось тело убитого три дня назад в Гортене барона Джона Теальского.

Сразу за каретой двигались два угрюмых всадника, от которых остальные участники процессии держались на почтительном расстоянии. Один из них был облачен в пурпурный камзол и вычурный шаперон, украшенный перьями, другой – в красную мантию заклинателя огня и темно-вишневый плащ, подол которого спускался на круп его коня. Ни гербов, ни каких-либо других символов своего положения братья Бремеры не надели, тем самым подчеркивая, что в данный миг они такие же скорбящие подданные, оплакивающие смерть своего брата, как и остальные жители Теала.

Едва катафалк въехал в город, как протяжно и заунывно запел рог, возвещая о свершившейся трагедии. Раздирающие душу звуки полились по улицам и переулкам, рынкам и площадям. То здесь, то там мелодию подхватывали многочисленные глашатаи, наполняя все кругом струящейся скорбью.

Жители покидали свои дома и спешили навстречу процессии, почтительно выстраиваясь вдоль главной городской улицы на пути к ратуше. Их головы склонялись в знак участия и скорби, было видно, что погибший барон пользовался среди подданных пусть не любовью, но, по крайней мере, уважением. Катафалк медленно двигался вдоль множества опечаленных людей, чьи глаза были полны растерянности и тревоги.

Вездесущие глашатаи тем временем громко объявляли горожанам о том, как наступила смерть их властителя, сэра Джона Бремера, барона Теальского. Помимо этого они поведали, что владыки Теала дарят своим подданным три выходных дня: жителям города предписывалось в течение всего траура не выходить на работу, оплакивая своего сюзерена. Говорилось также, что вечером на рыночной площади напротив городской ратуши будут накрыты поминальные столы. Присутствие на похоронах провозглашалось обязательным для всех, за исключением занятых на воинской службе.

Наконец глашатаи умолкли, и город внезапно погрузился в молчание. Ни единого слова не прозвучало среди почтительно склоненных людей. Даже любопытные кошки на крышах вдруг все притихли, не смея мяукнуть. Процессия двигалась в полной тишине. Лишь стук копыт и скрип колес черной кареты, да еще приглушенное дыхание тысяч горожан – вот и все, что осталось из всего множества звуков на заполненных людьми улицах Теала.

– Он убил моего брата! – громкий и сильный голос разрушил гнетущее молчание. Танкред Огненный Змей медленно чеканил слова, с каждым выдохом бросая их в окружающую толпу. – Король приказал своему псу убить моего брата! Сюзерен предал своего верного вассала! Для клятвопреступника нет иного наказания!.. Иного возмездия, кроме смерти!

Будто бы ожидая именно этих слов, толпа взревела. Особо ретивые провокаторы в мгновение ока разразились чудовищными лозунгами:

– Смерть! Смерть Гортену! Смерть Лоранам! Смерть Инстрельду!

Крики разносились повсюду, захваченная ненавистью толпа вторила им.

* * *

Бургомистр Штефан Фальк в растерянности перебирал бумаги на своем рабочем столе, не в силах поднять голову, чтобы посмотреть в глаза своему собеседнику.

Капитан королевской стражи Сезар де Вельмонт прервал молчание, решив начать разговор первым:

– Ваше превосходительство! Надеюсь, вы пригласили меня не для того, чтобы молчать...

Бургомистр Теала, грузный степенный человек преклонного возраста, обратил наконец-то на капитана затравленный взор. Слова давались градоначальнику с превеликим трудом, было видно, что он пытается взвешивать каждую фразу, но липкий страх не позволял ему говорить связно и размеренно.

– Господин капитан, вы же слышали, что он сказал! Про смерть барона! Слышали?!

– В мои обязанности не входит все слышать, ваше превосходительство, но тут вы правы – такие слова невозможно не услышать.

– Он обвинил короля! – в голосе старика прозвучал ужас.

– Да. Обвинил.

– Он угрожал королю!

– Да. Он угрожал.

– И вы можете вот так спокойно говорить об этом?! – Бургомистр вскочил с кресла, принявшись нервно расхаживать по комнате. – Пока Джон был жив, я был уверен, что этого не случится, он был честный человек, хоть и своенравный. Но Танкред! Его поползновения на Теал всегда внушали мне беспокойство, а теперь эта ужасная трагедия просто бросает город в его руки! Как мог его величество поступить столь недальновидно? Как можно было допустить такое, скажите мне, господин де Вельмонт?!

– Не нам с вами судить короля, господин Фальк. На все воля Хранна. Бремеры еще ответят за свои слова.

– Как они ответят? – Бургомистр вытер вспотевшие ладони тонким кружевным платком. – Сколько у вас под рукой верных солдат? Вообще есть ли в этом проклятом городе хоть кто-то верный, кроме нас с вами?

Капитан всем видом выказывал хладнокровие.

– Гортенский полк мечников – «Белые львы». Это полторы сотни. Еще три сотни местных, но на них полагаться нельзя. Если начнется мятеж...

– Мятеж?! Вы сказали – мятеж?!

– Да. Я сказал именно так. – Де Вельмонт удивленно приподнял бровь. – Разве вы мне не об этом толкуете?

– Да, да, конечно... – Градоначальник без сил опустился в свое кресло.

– Так вот, в случае мятежа мы можем рассчитывать только на гортенский полк, да еще вашу охрану. Этого мало.

– Этого слишком мало! Одни только баронские отряды насчитывают три сотни прекрасно вооруженных солдат!

– Поэтому единственный выход – упредить события. Вы меня понимаете, ваше превосходительство?

– Вы несомненно правы, капитан. – Внезапно успокоившись, бургомистр замолчал. Он только что принял для себя важное решение, и страх отступил. – Каков будет наш план?

– В пять часов, за час до церемонии прощания с телом барона, мои солдаты подойдут к ратуше. Это будут верные короне «Белые львы», одетые в простое платье, чтобы Бремеры ничего не заподозрили. Ваши люди пусть будут неподалеку, может понадобиться помощь. Я арестую обоих братьев за измену его величеству и отправлю под конвоем в Гортен. В то же самое время два других полка займут позиции напротив замка Бренхолл, я не жду от местных особого героизма, но само присутствие королевских полков рядом с замком не позволит баронам своевременно получить помощь. Во всяком случае, мы выиграем время, пока все не уляжется. Надеюсь, они не ждут от нас такой прыти.

– Да, все правильно. Действуйте, капитан! Мои люди будут в указанном месте в нужное время. – Бургомистр кивнул, соглашаясь чересчур поспешно. Де Вельмонту даже показалось, что градоначальник стремится поскорее избавиться от его общества.

– Да поможет нам Хранн. За короля и Ронстрад! – Капитан поднялся.

– За короля и Ронстрад.

Как только командир гарнизона вышел, Штефан Фальк торопливо накинул плащ и поспешил к выходу. Танкред Огненный Змей ни за что не простит того, кто вздумает медлить и колебаться. В сложившейся ситуации следовало сделать правильный выбор, и чем быстрее, тем лучше. Лучше для него, Штефана, и лучше для города. Так пытался успокоить себя бургомистр...

* * *

– Капитан Сезар де Вельмонт?

Командир королевской стражи спешил через парк к гарнизону, когда на дорожке близ пруда его остановили трое здоровяков из городской стражи. Все при оружии и доспехах. Как же некстати, ведь через четверть часа уже нужно поднимать полк.

– Да, это я.

– Отдайте ваш меч, капитан! – громко потребовал один из троицы.

Испугавшиеся его голоса птицы вспорхнули с кроны ближайшего дерева в хмурое, затянутое тучами небо. Несколько человек – спешащих по своим делам по дорожке или же просто праздно шатающихся по парку – обернулись, привлеченные столь нагло прозвучавшим приказом.

– Я арестован? – Капитан отступил назад, прижавшись спиной к старому вязу, скрючившему ветви над прудом. – По какому праву, позвольте узнать?

– Вы обвиняетесь в измене.

Самый дюжий из стражников, судя по нашивкам, десятник, шагнул вперед. Нет, постойте, какой же это стражник?! Как же он сразу не понял... Да за такое ношение формы из городской стражи надо гнать в шею. Наемники Бремеров. Бароново отродье!

– Меч, значит, мой хотите? Ну что ж, извольте!

Клинок с легкостью покинул ножны и оказался в руке. Прошел первый выпад, «десятник» тоже успел выхватить меч, послышался скрежет металла о металл, взлетел новый выпад... Есть! Враг начал медленно оседать с пробитым боком. Двое других схватились за алебарды, но в уличном бою меч всегда прав. Всего несколько легких па, как на уроках фехтования в Гортене... Еще один из врагов упал, зажимая рукой ужасную рану на груди, другой оказался в кольчуге, и это ненадолго уберегло его. Последним ударом Сезар де Вельмонт уверенно вогнал меч в незащищенную шею противника. Три тела остались лежать в мешанине из крови, грязи и опавших листьев.

Переведя дух, капитан оглянулся и заскрежетал зубами от увиденного. Вокруг места схватки уже собралась толпа. Все оказалось еще хуже, чем он думал. Он только что, на глазах у этих людей, прикончил трех городских.

– Гортенский ублюдок! – раздалось сзади.

Стоило капитану обернуться, чтобы ответить наглецу, как в него полетел первый камень. Затем второй, третий...

Удары наносились со всех сторон, совсем скоро он потерял им счет. Королевский капитан все еще пытался встать, захлебываясь в луже собственной крови, когда спасительный удар меча прервал невыносимые мучения.

– Так будет с каждым! – Воин, добивший начальника гарнизона, был облачен в черно-багровую баронскую тунику. – Каждая гортенская собака, что лижет зад Инстрельду, закончит так же, как эта!

Теалец с нескрываемым удовольствием пнул уже мертвое тело ронстрадского капитана и столкнул его с дорожки в пруд...

* * *

В трех кварталах оттуда в это самое время «Белые львы» были готовы выступить и ждали только сигнала своего капитана. В назначенный час все воины собрались в полковой казарме, оружие наготове, доспехи приказано не надевать, вместо них – простая одежда, ни дать ни взять – обычные горожане, а меч можно легко обернуть плащом.

Воины убивали время за чисткой оружия и привычными солдатскому слуху шутками. Тем временем лейтенанты в десятый раз объясняли своим ротам задачу. Все было предельно ясно – подлый враг в лице ненавистных баронов выступил против его величества, и только неизменная солдатская храбрость спасет сегодня единство Ронстрада.

Никто ни на секунду не сомневался в предстоящей победе. Ну разве могут баронские прихвостни выстоять в честном бою с прославленными «Белыми львами», за плечами которых десятки успешных походов в Со-Лейл и сотни убитых орков? К несчастью, сегодняшний бой отнюдь не обещал быть честным...

Как только во дворе гарнизона послышалась возня и звуки ударов, ближайшие десятки похватали оружие и бросились к выходу. Но было поздно – тяжелые двери казармы оказались заперты, снаружи их уже подпирали тяжелые бревна. За дверями перестали возиться, наступил долгий миг ожидания, а после в окна полетели горящие стрелы. Через десять минут здание уже пылало. Пока в западном крыле уцелевшие лейтенанты еще пытались наладить оборону, из восточных окон с дикими криками уже выпрыгивали горящие факелы – верные солдаты короля. Их добивали тут же, стрелами или мечами. Вся казарма оказалась окружена врагами, среди которых, к ужасу погибающих, стояли их сослуживцы из «Королевского Теальского полка». Были здесь и прекрасно вооруженные ратники баронов, и даже совсем непонятный сброд, очень похожий на разбойничьи шайки из окрестных лесов. Врагов вокруг было столько, что вырваться из горящего здания живым не посчастливилось ни одному из королевских солдат. Черная туча дыма поднималась над городом в темнеющее небо, а вместе с ней кругом расходился смрад горящей плоти и едкой, жгущей глаза гари.

Казарма «Белых львов» выгорела дотла, а вместе с ней и королевская власть в Теале.

– Ну что, братец, все вышло, как я и планировал.

Сделав несколько шагов по дорогому узорчатому паркету с орнаментом в виде извивающихся змей, барон Танкред Бремер подошел к восточному окну. Его младший брат Олаф проследовал за ним.

Из окна донжона открывался прекрасный вид на Теал. Баронский замок Бренхолл возвышался на небольшом холме, и город, расположенный ниже, как бы ложился под него, упираясь своими каменными стенами в мощные бастионы самого замка, тем самым образуя с ним единую цепь укреплений. А теперь и вовсе Теал и Бренхолл стали единым целым. Не дожидаясь похорон брата, Танкред уже вступил в полноправное владение не только замком, но и самим городом, считавшимся до этого лишь верным вассалом барона.

– Не слишком ли мы поторопились, Тан? – Олаф отнюдь не разделял той бесконечной уверенности в себе, что наполняла Танкреда. – У короля крупный гарнизон в Реггере, а война с Умбрельштадом вроде затихла... Кроме того, Сноберри спустит на нас своих псов, лишь только почует неладное, да и наш горячо любимый граф-бабник Уолтер Чериндж Дайканский в стороне не останется.

– Сноберри в недалеком будущем придется проститься со своим Реггером, а Теал теперь только наш и таковым останется навсегда. – Огненный Змей и не думал сомневаться в успехе – еще бы, он столько сил положил на осуществление своего плана.

– Но зачем было убивать бургомистра? Чем он мешал нам?

– Старый лис слишком долго все взвешивал, прежде чем прийти ко мне. Он предал бы нас при первой возможности, и неважно кому. Новым управителем города я назначу тебя, брат. Больше мне некому его доверить.

Олаф с пониманием кивнул.

– Клянусь, брат, ты не пожалеешь! – Тут какое-то действо привлекло внимание младшего Бремера, и он указал на город. – Смотри, там что-то происходит, на ратуше!

– Да, я знаю. Горожане спускают флаг Ронстрада. Отныне Теал объявляется вольным городом. И вся его воля – здесь! – Танкред Огненный Змей крепко сжал в кулак пальцы правой руки и продемонстрировал брату.

Больше не было сказано ни слова, и оба Бремера стали молча наблюдать за происходящим. Наконец королевский флаг Ронстрада – лилии и лев – был сброшен вниз под ликующие крики толпы. Над Теалом взвился новый стяг – огненный змей, закрывающий серую городскую стену на закатном багровом поле.