Текст книги "Несчастье алого пятна. Рассказы о художниках"

Несчастье алого пятна
Рассказы о художниках
Олег Александрович Яненагорский

О творчестве

Художник ветку сливы рисовал,

Прислушиваясь к ветру над скалой…

И ветка на бумаге расцвела…

Об искусстве и деньгах

Поганые копии с поддельных картин…

За них уплачено фальшивыми деньгами

девальвированной валюты…

Можно ли говорить о ценностях?…

Вместо эпиграфов

© Олег Александрович Яненагорский, 2017

ISBN 978-5-4485-1397-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть I Лучший рисунок

Первое признание

Молодой художник плакал в тот момент, когда я перешагнул порог его маленькой мастерской, расположенной под самой крышей заводского клуба. Разбросанные обрезки бумаги, флаконы с тушью, незаконченная афиша нового фильма, большие фотографии молодых кинозвезд, приколотые кнопками на куске фанеры, пепельница, полная окурков и открытая банка «Кильки в томате» создавали неповторимую картину. Из окна мастерской были хорошо видны два огромных слова «СЛАВА КПСС», закрепленные на крыше главного корпуса. – Ты чего-то это разнюнился? – грубовато спросил я, одновременно пытаясь унюхать запах алкоголя.

– У меня украли акварель… – Когда? – Сегодня на выставке. Тут я вспомнил, что в нашем клубе была организована выставка художников-любителей, посвященная 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции.

– Жаль, конечно, ну да ладно, не переживай, еще нарисуешь, – довольно неуклюже я попытался утешить хозяина мастерской, но утешение получилось не искренним. На самом деле, мне не нравились его акварели, мещанство какое-то так и перло из них… Рисунки карандашом и пером, на мой любительский взгляд, у него получалась гораздо лучше. – Ты не понял… у меня украли акварель… – Да понял я, понял… Ну, что теперь… укравшего не найти… Ну, не рвать же себе волосы на голосе и не посыпать ее пеплом… – Ты не понял… у меня украли акварель… значит мои работы кому-то нужны…

Стеклянный шар

Поиск Истины не бывает коротким и легким. Иногда он продолжается тысячелетиями. Но об этом я не думал, осматривая картины в мастерской старого художника. Просто шел вдоль стен и в одном углу, в шкафу, на темной деревянной подставке увидел нечто странное. В тяжелом шаре из толстого зеленого стекла лежала серебреная монета. Пытаясь понять, как ее туда поместили, я взял шар и повертел его в руках, чтобы найти отверстие или хотя бы шов. Но поверхность была абсолютно ровной, и каким же образом монета оказалась внутри шара, было совершенно не ясно.

– Да, вот что делает современная техника, даже на внутренней поверхности прорезь зашлифовали, – проговорил я, заметив взгляд хозяина мастерской.

– Шар очень старый… думаю, что ему несколько столетий, сказал художник, – а затем, немного помолчав, добавил, – но главное не шар, а монета. Небольшой стертый диск монеты серебристого цвета плохо просматривался через слой зеленого стекла. Я повернул шар несколько раз, но ничего не смог разобрать: ни рисунка, ни надписей.

– Чем же интересна монета? – более для приличия, чем из интереса, спросил я. – Пожалуйста, поставьте шар на полку, – попросил художник, – иначе боюсь, что Вы его выроните из рук.

Хмыкнув про себя что-то о сомнениях в крепости моих рук, я все же молча, положил шар на полку шкафа. А вслух ничего не сказал, ибо старого художника уважал, как и каждого творца.

– Это один из тех серебряников, который по легенде получил Иуда за предательство Христа… – Что?! Да, хорошо, что он меня предупредил – после этих слов я мог и выронить шар. Видно, что так уже бывало, и художник знал об эффекте, производимом его словами.

– Эту легенду я услышал от прежнего владельца шара – пожилого художника, а он – от другого, и так продолжается уже много веков. Как-то в молодости я продал этому художнику свою лучшую картину, но деньги за нее – совсем не большие деньги – он не отдавал очень долго. Тогда мне всё это было удивительно: и что старый художник покупает картину у молодого, и что долго денег не платит и картину не возвращает. Тогда я был рад получить «хоть шерсти клок с паршивой овцы»… Нет-нет, не думайте плохо обо мне – того старика я по-своему даже любил, а про «паршивую овцу» – это я так… «для красного словца». Мне нравились его работы, далекие от социалистического реализма, созданные то ли фантазией, то ли прозрением большого мастера. Сегодня я могу сказать, что от них веяло чем-то древним или наоборот, далеким будущим. Завороженный взгляд погружался в прозрачную бесконечность многопланового пейзажа, уходил от знакомого нам физического мира куда-то дальше.. в мир космический или… или еще глубже. Что-то среднее между Рерихом и Смирновым-Русецким. К слову, прежний обладатель шара получил его где-то в Петербурге на рубеже революции и тоже от художника.

В конце-концов, деньги свои я получил, а в придачу – шар с монетой и уже много лет он кочует со мной из мастерской в мастерскую. Теперь думаю, что старый художник меня просто изучал и хотел посмотреть, как я себя поведу, не получая денег за свою картину? А шар мне был передан как эстафета…

Старик же и рассказал легенду шара. Она гласит, что люди должны собрать все тридцать серебряников и заключить их в стеклянные шары. И когда это произойдет, станет известно Истина о трагедии, произошедшей в древнем городе две тысячи лет назад. И люди узнают правду о том «кто кем был, кто кем стал, и кто кем будет». Художник замолчал, но я не сразу это заметил. Нет, я сам человек не верующий, и даже Библию не читал, хотя мой сын справедливо упрекает меня в этом, утверждая, что образованный человек не должен такого допустить. Полностью с ним согласен – можно быть не верующим, но все же надо прочитать одну из величайших книг человечества. Я соглашался с сыном, но так и не выкроил времени на чтение Библии. Тем не менее, общую картину голгофской трагедии, конечно, знал по литературным произведениям и кинофильмам. И вот… минуту назад я держал в руках сосуд с серебряником… Может, действительно с одной из тех монет… Наконец, сглотнув комок в горле, я спросил: – Вы про Иуду?

– Не только. Иуда лишь один – самый известный – апостол. Его имя все знают. Но спросите неверующего, да и многих верующих, как звали остальных. Многие назовут только несколько имен, и только образованные верующие, да теологи знаю всех апостолов по именам…. Знают по именам, но не по деяниям! Если пророчество сбудется, и все серебряники будут собраны в одном месте в пирамиде из стеклянных шаров, то мир узнает неразрывную правду об именах и деяниях. В том числе – правду об Иуде из Кариота.

– Сколько же шаров, то есть, монет, собрано? – Не знаю. Сколько я не пытался что-то выяснить о таких же шарах или монетах, почти ничего мне неизвестно. В одном специалисты заверили меня три года назад – эта монета действительно похожа на те серебряники, какие были в ходу в Иудее две тысячи лет назад. – И что же нельзя достать монету и внимательно ее исследовать? Насколько мне известно, современными методами можно практически точно установить настоящая эта монета или фальшивка… в смысле, новодел… Радиуглеводный метод или там спектральный анализ… – Я не все сказал. Легенда гласит, что монета никому не причинит вреда, пока она заключена в шар. Но если вынуть ее из хранилища до срока… до того, как будут все 30 монет собраны в одном месте, горе ждет каждого, кто коснется серебряника… Я суеверен, и не хочу дразнить судьбу или будить старое проклятие… – Но если Вы боитесь, то, может, просто избавиться от шара – продать, подарить, обменять… наконец, можно уничтожить его… – Монета не только полностью безвредна в шаре, но даже приносит творческие удачи тому, у кого хранится. А уничтожить – рука не подымается… Не хочу я быть тем, кто может помешать выявлению Истины в старом споре о Богочеловеке или о сыне человеческом… Вы думаете, легко взять на себя смелость перечеркнуть своими руками такой шанс? До меня никто не решился на это… и я не буду. Этот артефакт… своего рода культурная ценность и не художнику уничтожать культуру в любом ее проявлении. – Где же сделан шар? И почему именно шар? – Не знаю. В легенде об этом говориться по-разному. Может это, было сделано в одной из гностических сект в первые века христианской эры. Может быть, муранские стеклодувы выдули этот шар, а может какой-то средневековый алхимик в своей мастерской, прочитав заклятие, поместил монету в шар. Не знаю… Про шар говорил я с одним знакомым философом. Он считает, что монета не случайно заключена именно шар. Не в куб, не в призму, а именно в шар.

Дело в том, что шар – это древнейший символ, для древнего сознания – совершенная форма, символизирующая божественность, постоянство, неизменность Космоса. Шар – это предельность Единого, охраняющего Космос от вторжения Хаоса… Шар нужен для того, чтобы нейтрализовать потенциальную Бесконечность непостижимого содержания, которое несет в себе символизм монеты.

– То есть, получается, что один символ ограничивает и влияет на другой? – Наверное, да… – А… – Вы хотели спросить, что будет после моей смерти?

– Ну… не совсем это… ну, в общем… – По преданию, перед смертью владельца, или лучше, наверное, сказать, держателя шара, он будет передан новому владельцу. Именно передан, а не продан… или будет обменен на другой символ… … Ночью мне снилась пирамида из разноцветных стеклянных шаров, притягивающая взгляды тысяч людей. Пирамида… еще один древний символ…

Рисунок неизвестного автора

Эта книга была куплена в небольшом зауральском поселке у вдовы латышского стрелка. Старушка хранила оставшуюся от мужа библиотеку в довольно сыром подполе ветхого домика. Я и сам не знаю, чем же именно привлекла мое внимание большая книга в толстом самодельном переплете, отпечатанная, вероятно, в начале ХХ века. Дома, осматривая ее, я неожиданно обнаружил, что на задней обложке, под форзацем что-то есть. «Ну, любопытство не порок…», – промелькнула мысль. Старым скальпелем я осторожно отделил форзац от обложки и достал лист картона размером 18 на 24 см.

На темно-зеленом фоне, переходящем в черный мрак, масляными красками была изображена горящая свеча. Но чем больше я всматривался в рисунок, тем больше свеча напоминала чуть повернутую фигуру человека в белом одеянии с ярким оранжево-красным нимбом над головой. Наплывы воска образовывали подобие рук, тесно прижатых к телу. Нижний конец свечи казался сомкнутыми ногами со слегка раздвинутыми ступнями. Фитиль, как тонкая шея, выступал из оплавленного верхнего края, напоминающего воротник. Пламя свечи было подобно вздыбленным рыжим волосам. В темном пятне, окружавшем фитиль и ограниченном желто-оранжевым цветом, при сильном воображении можно было угадать черты лица.

Включив настольную лампу, и низко склонившись над рисунком, я тогда первый раз внимательно рассматривал и свечу, и фитиль и пламя. Свеча, и только свеча… Мазки белой и желтой красок, чуть оттененные черным цветом, хорошо передавали структуру размягченного воска. На копии это может быть плохо видно, но в натуре – совершенно отчетливо. Но взгляд издалека почему-то рождал другие впечатления, которые было трудно выразить словами. Конусообразный нимб ярким свечением тревожил душу. Апостол? Воплощение света Истины, разрывающего мрак невежества? Свеча как символ Жизни… или это символ Смерти? Как там, в Евангелии от Иоанна: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его»?

В рисунке было что-то отдаленно напоминающее картины Чюрлёниса… Или это неизвестная работа Рериха? А может автор из круга «Амаравелы»? Работа явно символична, но когда и где она была выполнена? А главное – кем?

Книга, в которой был найден рисунок, не давала ответы на эти вопросы. Ведь он кем угодно мог быть спрятан под обложку самодельного переплета и в любое время. Не понятно даже для чего это было сделано? Еще одна культурологическая или искусствоведческая загадка, ответ на которую может быть никогда не будет найден? Свеча, как символ, использовалась в живописи и рисунках, да и в литературе, множество раз. Круг возможных авторов практически не обозрим.

Люди, которых я считал специалистами, осмотрев рисунок, недоуменно пожимали плечами… и высказывали самые разнообразные мнения. Но никто не называл школу или круг художников, время или страну, где мог быть выполнен рисунок. Кто-то находил в нем смысловой и символический ряды: свеча – свет истины – обжигающее пламя – опасность – смерть… Другие уверяли, что это только эскиз, и поэтому смысловое пространство картины не сформировано, и невозможно говорить о законченности работы. Третьи что-то бормотали о существовании двух тем и об авторской тенденции ухода от реального образа по направлению к абстрактному…

Впрочем, некоторые тут же предлагали продать работу за хорошие деньги. Именно это меня больше всего и раззадоривало в попытке найти ключ к разгадке авторства. Если сразу предлагают деньги, даже не сделав попытки провести искусствоведческую экспертизу, значит, рисунок представляет художественную ценность. Это было достаточно ясно, и все просители получали отказ. Кроме того, рисунок мне нравился все больше и больше – после вглядывания в пламя свечи у меня всегда улучшалось настроение и приходили свежие идеи и хорошие мысли. Я оформил его в небольшую коричневую рамку, поставил на книжную полку и время от времени внимательно рассматривал детали рисунка. И однажды, при косом освещении, в правом нижнем углу я увидел едва различимые буквы БГ, вписанные друг в друга. Но и это не помогло в установлении авторства. Именно после этого я решил, где-нибудь опубликовать рисунок в надежде, что кто-то из читателей укажет путь к разгадке. В одной редакции профессиональный искусствовед долго и молча вглядывался в рисунок. Я, не выдержав затянувшейся паузы, спросил:

– И что же Вы думаете? – Он стоит у входа в какой-то иной мир… – Он? Да кто Он? В какой мир? – Проводник… или Ведущий…

– Ведущий куда?

– Я не знаю… Может быть в мир нашего подсознания… а может быть… в мир не нашего Сознания… или во внутренний мир Высшего плана… Я не знаю, я только чувствую… Там во мраке есть какие-то знаки…. символы, на рисунке их не видно, но они есть… и в них, может быть, сокрыта Истина.

– Почему сокрыта? Помолчав немного, искусствовед тихо просил: – А Вы, что же, уверены, что человек может вынести свет Истины? Подумайте, например, выдержит ли разум человека, если он узнает правду о себе? Я постарался всмотреться в мрак на заднем плане рисунка, а затем, нарочно грубовато, протянул: – Ну, ерунду Вы какую-то несете… Миры, проводники, передатчики, планы, схемы, чертежи, явки, пароли, адреса… Как говорил Аркадий Райкин: «Не надо индукции, давайте продукцию». Не можете ничего сказать, нечего туман напускать. А то «знаки-символы незнаемые», скоро плюнуть будет некуда, что бы в какой-нибудь символ не попасть… Тирада моя на собеседника произвела нужное впечатление. С плохо скрываемым сожалением, он взглянул на меня как на молодого недоумка. «Ничего, ничего – я могу и дураком прикинутся, дорогой искусствовед, – молчаливо произнес я, – от меня не убудет, если разок тень на плетень наведу. Но почему же слушая тебя, вспомнился мне разгром кружков московских тамплиеров, учиненный НКВД в начале 30-х годов? Почему»?

– Может быть, оставите рисунок на несколько дней? Я бы его еще поизучал, – без всякой надежды на мое согласие робко произнес ученый муж. – Ну, уж нет, – не выходя из роли хамоватого недоумка, ответил я, – не дурнее паровоза, сами разберемся, хоть и «академиев не кончали»..

– Ну, дайте хотя бы копию с рисунка снять… – Перебьетесь без копии… Все, давайте рисунок, я пошел. «И не желайте мне побед, покажите мне буфет»… И вот моя визитка, как говорится, на всякий пожарный случай. Выходя из редакции, я снова спрашивал себя: «Почему вспомнились московские тамплиеры? Почему?» Понятно, что вопрос родился не на пустом месте. Фрейда и Юнга я не только в институте читал и своему подсознанию привык доверять… На следующий день мой цифровой автоответчик воспроизвел неясное послание редакционного искусствоведа. Если отбросить словесные выкрутасы и сообщение о том, что кто-то где-то когда-то видел подобный рисунок свечи с неким письменным предсказанием, то в остатке была цитата: «Пред концом света страдания человечества будут облегчены, ложь и тьма, проникшие в науки, искусства, религии и правительства, будут повержены, и установится единый стандарт, чтобы все могли радоваться плодам истины». За точность воспроизведения прозвучавшей цитаты я ручаюсь, а голосовой файл до сих пор храню в компьютерном архиве. Через несколько дней рисунок вновь озадачил сюрпризом. Я принес его на работу, чтобы сделать сканирование и распечатать снимок на хорошем цветном принтере. В этот день ко мне зашел знакомый шизофреник с предложением инвестировать мои деньги в его очередной бизнес-план и обещанием через несколько лет 50% дохода. Знаю, что грешно смеяться над больными людьми, поэтому сразу скажу: диагноз был установлен давно и сомнения не вызывал.

Увидев рисунок свечи, мой посетитель начал истово крестится, а потом, заикаясь, спросил:

– К-как т-ты можешь ЭТО держа-ать н-на своем столе?, – спросил он не отрывая взгляда от рисунка.

Я опять «включил дурака»:

– Ты об Уголовном кодексе Российской Федерации или об этой прелестной фигурке обнаженной танцовщицы, – уточнил я, все прекрасно понимая. – Я.. ЭТО… ЭТО… Я п-потом з-зайду, когда т-ты ЭТО у-уберешь из к-кабинета… и святой водой, с-святой водой не з-забудь, – уже на пороге приговаривал он… Окончательно все запутал рассказ моего старого друга – начальника крупной исправительной колонии.. Неделю назад я пригласил полковника попить водочки под жаренное мясо, расслабиться, поговорить «за жизнь»…. И «хорошо сидели», пока мой жизнерадостный полковник не увидел рисунок.

– Интересная у тебя картинка… где взял? – безразличным тоном спросил он. Может кого-то и мог бы обмануть этот тон, но только не меня – я будущего полковника знал с детского сада, потом в школе вместе учились… – Ты, господин полковник, на своем контингенте «форму поддерживай», психолог хренов, там и демонстрируй равнодушие в разговорах. Задела картинка за живое, а? Колись, я тебе потом впечатления других расскажу. Тут у меня были недавно две занятные встречи… Или видел где картинку? В музее, в альбоме? Ну-ка, давай еще по одной, за это дело выпьем… – Такую не видел, – полковник не закусывая замахнул рюмку водочки и, немного подумав, продолжил, – похожую да. Только не в альбоме, а на груди… трупа. – О, бля…, – невольно вырвалось у меня, – на трупе… Ну-ка, ну-ка, поподробнее пожалуйста, господин полковник.

Друг мой помолчал, как бы прикидывая, есть ли смысл в продолжении разговора, но, видимо, принял однозначное решение. – Ты помнишь, что службу я начинал в лагерях на Севере. Через три дня после первого назначения на должность опера, в мое дежурство было совершено убийство, да не простое. Старого зэка распяли на стене трансформаторной будки, и он умер от потери крови. Первое, что мне бросилось в глаза – его рот был зашит суровыми нитками. А на груди у него, у сердца, была наколота такая вот свечка… только без пламени… Я потом в спецчасти поднял его дело – питерский был мужик, долго сидел, чуть ли не с сороковых годов… Древние языки знал, стихи какие-то заумные сочинял. В кармане его телогрейки позднее нашли пустую пачку из-под папирос «Беломор-канал», а на ней угольком было написано что-то вроде: Горит свеча… И в полдень магов…

Закован голубой арлег…

– А кто убил? Не узнали? Осудили? – Да брось ты… на зоне все всё знают. И мы скоро узнали, суда, правда, не было… Вот что занятно: как-то быстро умерли все, кто был замешан в этом деле… – Их, что тоже убили? Месть? – Да нет… умерли все сами… Повторяю – как-то очень быстро все «ушли в мир иной». У одного туберкулез неожиданно обострился… Другой на глазах у всей бригады ногу топором случайно поранил, пока «на больничку» везли он и «зажмурился» … третий простудился и за два дня от воспаления легких загнулся… Четвертый… Ну, одним словом, знаешь ведь блатную поговорку: «Бог не фраер, долго ждет, да больно бьет»… Короче, случаи это были «из другой серии» – не убийства на зоне… На нарах потом долго шептались, что, мол, распятый перед смертью успел проклятие наложить на убийц…

Полковник помолчал с минуту, а потом неожиданно продолжил:

– Ты бы картинку-то сжег, – Да ты что, мне за нее «кучу зелени» предлагают… – Ну, вот и хорошо – поменяй картинку на зеленые портреты чужих президентов. – Господин полковник, попрошу не отвлекаться, продолжайте свой рассказ об убийстве пожилого заключенного. – А нечего больше рассказывать. Меня скоро перевели в другой лагерь, оперативная обстановка там была тяжелая и все прежнее быстро забылось, пока вот твою картинку не увидел… и не вспоминал. Больше ничего не удалось вытащить из друга, хотя я влил в него еще чуть ли не литр высококачественного напитка. Полковник водку пить не отказывался, на рисунок не смотрел, но мрачнел все больше и больше… Я же чувствовал какие-то нестыковки в его рассказе… Чтобы лагерный опер забыл первое убийство в зоне? Как же, поверю другу на слово… сколько годиков прошло, а заумь стихотворную про полдень магов сразу процитировал… Да и подробности про скоростную смерть тех подельничков тоже в памяти сохранил… Нехорошо, господин полковник, старых друзей обманывать. Хотя и правду он мне не обещал рассказывать… Вот, пожалуй, и все, что мне на сегодняшний день известно о моем нечаянном приобретении.

Сюжет рисунка темен, автор не известен, ответов на загадки нет… И не ясно получу ли когда-нибудь эти ответы… Уже перед окончанием этих заметок прочитал я библейскую фразу: «…зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме, – говорит Господь».