Текст книги "Приключение Марадуфу в Сибири. Фантастика"

17

А Ванька Лиса и Хромой тем временем уже врываются в таёжную деревушку. Ночь. Они орут, как погорельцы. Сами раздетые и босые. На их крики сбегается деревенский люд. Следом на мотоцикле подъезжает участковый милиционер, Михалыч. Сам ростом метр с кепкой. Он глушит мотор, пробирается сквозь толпу в середину, расставляет в сторону руки и на людей кричит:

– Что за шумиха? А ну, говорите, чего расшумелись?

Охотники трясутся, друг на друга смотрят, говорить не могут. Хромой, кое-как заикаясь, выговаривает:

– Так ведь, это… к нам ночью Чисайна в гости пожаловал!

Участковый машет руками и плюёт на землю.

– Тьфу ты, ё-маё! – говорит он, – Жрёте там свой шмурдяк вёдрами! Как к вам ещё черти всем своим стадом не пришли?

Хромой смотрит Участковому в глаза и трясёт перед его лицом указательным пальцем.

– Ты так, Михалыч, не скажи! – говорит он, – Спроси у Лисы, коль мне не веришь!

– А, что Лиса? – кричит участковый, – Трезвенник, что ли? Поди, больше вас ещё выпил?

Старики на эту картину смотрят серьёзно, а молодёжь смеётся. Ванька Лиса заикается и жестикулирует руками.

– Мы ужинали?! – говорит он, – Вдруг, кто-то стучит в окно?! Смотрим! – показывает руками Участковому в лицо, – А там?

Участковый отмахивается.

– Ну, ты, это… не машись так… – говорит он, – Что там?

– Чёрное лицо… во всё окно… – говорит Ванька, – Улыбается, гад!

Хромой перебивает разговор.

– Потом хруст снега… – говорит он, – Поступь тяжёлая. Человек так не ходит. Потом дверь открывается… – он показывает руками, – В дверях стоит такой огромный, весь покрыт инеем…

Хромой руками гладит свою голову и продолжает:

– На голове вот так много косичек…

Он запихивает свои указательные пальцы себе в уголки рта, растягивает рот и оскаливает зубы, потом снова продолжает рассказывать:

– Улыбнётся… зубами как сверкнёт. Страшно, аж жуть! Мы-то с Ванькой вырвались, а вот Черебана… – он смотрит в землю, – наверно порвал…

Участковый хмурит брови.

– Да? – удивлённо говорит он, – Ну и дела?! Даже и не знаю, верить вам или нет?

– Он и говорить-то не умеет?! – продолжает Ванька, – Стоит в дверях: «Маара, маара, эфу, пуфу».

Светает. Кто-то ещё выбегает из леса. Толпа пристально всматривается. Это Вовка Черебан. Подбегает к толпе, весь запыхался. Тоже раздетый и босиком.

– Вован! – радостно кричит Хромой, – Живой! А мы тут, как раз о тебе говорим.

– Ну, а ты, алкоголик, – строго спрашивает участковый у Черебана, – что нам расскажешь?

Вовка Черебан начинает скромно свой рассказ:

– А я… ружьё успел схватить… – он ловит на себе пристальные взгляды и начинает хвастаться, – Раз выстрелил, он стоит. Второй раз, третий. На меня идёт. Вырвал ружьё. Меня взял, как швырнул! Ну и силища у него! Я метров тридцать пролетел… хорошо сугроб большой попался!

Из толпы выходит вперёд пожилая, авторитетная женщина с трубкой во рту. На вид лет пятьдесят. Длинные седые волосы ниже плеч. Это местная колдовка. Она, не торопясь, вынимает трубку изо рта и говорит:

– Шаман предупреждал, что Чисайна придёт. Вот, Михалыч, это время и пришло…

Участковый отмахивается рукой.

– Ой?! Да слышал я про вашего Шамана! – говорит он, – Мне-то что делать? – обращается к толпе, – Нужно зимовье проверить. Кто со мной туда пойдёт? Добровольцы есть?

Народ, как ни в чём не бывало, начинает расходиться. Участковый переводит взгляд на охотников. Охотники машут руками, молча разворачиваются и убегают. Вовка Черебан стоит, смотрит на участкового и машет на него рукой. Потом выпячивает глаза.

– Я туда… – кричит он, – даже под расстрелом… не пойду!

Он разворачивается и убегает. Участковый смотрит ему в след и качает головой.

– Интересно?! – говорит он, – Кто их так мог напугать? Неужели вправду Леший появился? Поеду, съезжу к лесорубам. Посмотрю, что у них там…

Колдовка, не спеша, раскуривает трубку и пристально смотрит на Участкового.

– Видно кого-то прокляла тайга, раз Дух ей на помощь пришёл! – говорит она, – Теперь в лес ходить опасно. Заведёт куда-нибудь и бросит на погибель…

Участковый на несколько секунд задумывается, потом вяло машет рукой и садится на мотоцикл.

– Ладно?! – говорит он, – Поехал я!

Он заводит мотоцикл и уезжает. Колдовка, что-то шепчет ему в дорогу.

18

Раннее утро. Деревня лесорубов стоит на склоне горы. Улица пустая, работы ещё не начались. Участковый подъезжает к конторе, глушит мотор и заходит в неё. В конторе, как всегда в печи весело горит огонь, на печи вовсю кипит чайник. На столе стоит бутылочка водки и закуска. За столом сидит бригадир и как всегда читает какие-то бумаги. Увидев Участкового, бригадир оживает.

– О! – говорит он, – Михалыч! Каким ветром? Проходи, садись. Давненько ты к нам не заглядывал, да ещё в такую рань.

Участковый присаживается к столу. Фуражку снимает и кладёт на подоконник.

– Да я… и сегодня бы не заглянул… если б не одно обстоятельство… – говорит он, – Промысловики… сегодня ночью своё зимовье покинули. Прибежали в деревню раздетые, босиком. Говорят, ночью в зимовье к ним сам Чисайна ворвался.

Бригадир улыбается и разливает водку по стаканам.

– Да брось ты, Михалыч! – говорит он, – На дворе двадцать первый век. Давай лучше по сто грамм.

Они выпивают и закусывают. Участковый жуёт и смотрит бригадиру в лицо. Потом, не торопясь, ставит локоть на стол и поднимает указательный палец перед лицом бригадира.

– Двадцать первый век, а все факты на лицо?! – говорит он, – Все напуганы сильно, а ты знаешь? Они ведь ребята не из робких! Здоровый, говорят. Чёрный, как уголь. На голове сто косичек. Говорить не умеет. Только, что-то там, маракует да фукает…

Бригадир смеётся.

– Да пьют они там, как черти! – говорит он, – Вот им и померещилось…

Участковый закуривает сигарету и делает глубокую затяжку.

– Да пить-то, они пьют! – говорит он, – Только вот… троим сразу, померещиться не может. Вовка Черебан даже стрелял несколько раз в Лешего.

Тут по одному входят в контору мужики на планёрку. Одни стоят, другие присаживаются на корточки возле печи. Участковый продолжает:

– Лешему хоть бы что! Схватил Вовку, как швырнул! Как будто камень. Хорошо снег, так Вовка мягко упал. Силища, говорят у него, огромная…

Мужики с открытыми ртами слушают рассказ, а бригадир хмурит брови.

– Хоть убей, Михалыч! – говорит он, – Пока сам его не увижу, как тебя сейчас, ни за что не поверю.

– Ты можешь мне не верить, а мужики седыми стали. Это, как надо напугать, что бы седина вылезла? А ещё когда поехал к тебе, колдовка наша с трубкой-то, знаешь?

Бригадир кивает головой в знак согласия.

– Ну да!

– Так вот… – продолжает участковый, – она говорит, якобы кого-то прокляла тайга. Теперь Чисайна всем людям мстить сильно будет.

– Но мы не охотники?! – говорит бригадир, – Мы просто лесорубы. Нам бояться нечего!

Участковый надевает фуражку, встаёт и идёт на выход. Потом оборачивается и жмёт бригадиру руку.

– Но, мне пора! – говорит он, – Вы всё равно, будьте осторожней…

19

В это время в деревне Федька выписывается из медпункта. По коридору идёт молодая, симпатичная медсестра, а Федька бодро на костылях идёт за ней. Перед выходом на улицу медсестра оборачивается и строго наказывает:

– Если что, то я вас не выписывала, вы сбежали сами! Доктор ничего не знает о вашем уходе.

Федька её прижимает к себе, а она кокетливо улыбается.

– Не подводи меня, Федичка!

Федька кладёт руку себе на грудь.

– Если что… – говорит он, – я сбежал сам без разрешения. Вали всё на меня!

Федька выходит на улицу, медсестра закрывает дверь и кричит ему вдогонку:

– Федя не забудь, что через месяц надо снять гипс и вернуть костыли!

Федька оборачивается и машет рукой.

– Обязательно?! – говорит он и тут же кричит ещё громче, – Обязательно верну! Не волнуйся!

Светит ярко солнце. Белый снег слепит глаза. Мороз. Федька застёгивает фуфайку. Натягивает цигейковую шапку на голову, а глазами смотрит по сторонам. Мимо его проходит Хромой. Он пьяный. В руках у него откупоренная бутылка водки.

– Хромой?! – говорит удивлённо Федька.

Хромой останавливается и поворачивается к Федьке. Прищуривает один глаз. Долго смотрит в его сторону и идёт к нему. Федька улыбается и протягивает руку Хромому.

– Здорово, Хромой! – говорит он.

Хромой перекладывает бутылку в другую руку и тоже подаёт Федьке руку. Федька, раскачивая, жмёт руку Хромому.

– У! – говорит Федька, – Да ты, я вижу, никакой! Вроде сезон охоты, а ты в деревне водку гложешь?! Непорядок! Нет, непорядок! Ты, что? Уволился, что ли из заготовителей?

Хромой качает головой и протягивает Федьке бутылку. Федька делает несколько глотков с горла и отдаёт бутылку обратно Хромому. Хромой смотрит на бутылку.

– Ты не поверишь! – говорит он, – Не сам уволился. Чисайна пришёл в тайгу и уволил. Причём всех троих сразу.

– Какой ещё Чисайна? – спрашивает Федька.

Хромой разводит в сторону руки.

– Леший, Федька! Леший! Самый настоящий…

Федька с недоверчивой улыбкой на лице, медленно отводит голову в сторону, а глазами смотрит на Хромого.

– Да, ну?! – говорит он, – Ты щас насочиняешь!

– Хошь, верь! Хошь, не верь! – говорит Хромой и протягивает бутылку Федьке, – Будешь ещё?

Федька берёт бутылку, делает несколько глотков и подаёт бутылку обратно. Хромой тоже делает несколько глотков и вытирает ладонью рот.

– Теперь в тайгу лучше не ходить! – говорит он, – А с Чисайной и вовсе, лучше не встречаться. Здоровый, чёрный! Страшно…

Хромой смотрит на Федькины костыли и трогает их.

– А ты, в какую сторону? – спрашивает он.

– Да я, не спеша… в деревню лесорубов прогуляюсь!

Хромой засовывает бутылку в карман Федьке.

– Тогда это тебе пригодится!

Он поворачивается и уходит. Федька провожает его взглядом. Потом достаёт бутылку, отхлёбывает несколько глотков и, не торопясь, идёт по улице. Слегка захмелевший, он разговаривает сам с собой:

– Огромный, чёрный, страшный! Ха-ха! Так я ему и поверил. Мне встреча с ним, уж точно не грозит!

20

В это время в охотничьей избушке просыпается Марадуфу. Он садится на полатях и о чём-то думает. Судя по виду, хорошо выспался. Потягивается. Из окошка бьёт яркий свет. Он осматривает взглядом всю избушку. На стене висят тулупы. У стены стоят ружья. У печки три пары унтов и одна пара валенок. Он берёт в руки пару унтов и примеряет их. Они ему подходят. В печи уже давно погас огонь. Марадуфу накладывает дрова и поджигает их. Потом подходит к стене, снимает тулуп, надевает его. Тулуп, как на него пошитый. Он разглядывает себя и улыбается.

– Странный народ?! – говорит он, – Носят одежду из шкур диких животных. Они, наверно, такие же дикие, как эти бедные животные. Но ничего?! Я смогу им понравиться!

Он выходит в сени. Слева и прямо, двери. Справа, на полках, банки. Он открывает дверь слева. За дверью кладовая. На вешалах весят замороженные тушки зайцев, тетеревов и одна большая туша козы. Он их трогает, нюхает и морщится. Вдоль стены стоят железные бочки. Марадуфу открывает одну бочку, в ней сахар, соль, крупы. Ещё одна дверь. За ней дровяник. Справа в несколько рядов сложены дрова. Слева в углу стоит ведро с креолином. Марадуфу его поднимает и нюхает. Резко убирает ведро в сторону и морщится.

– Фу! – говорит брезгливо он, – Ну и вонь!

Ставит ведро на место. Дальше видит ещё одну дверь. Он заглядывает за неё, там баня. Он вдыхает запах бани и закатывает вверх глаза.

– Вкусно!

Марадуфу подходит к поленнице, набирает в руки охапку дров и несёт их в избушку. В избушке он подбрасывает в печь несколько поленьев, плотно закрывает дверцу и выходит на улицу. На крыльце он останавливается и стоит. Светит яркое январское солнце. Ослепительный снег обжигает глаза. Марадуфу осматривает всё вокруг, потом поднимает голову и смотрит на небо. Небо чистое, ясное. Он закрывает глаза и втягивает воздух полной грудью.

– Какая красота! – говорит он, – Мне здесь нравится! В моих видениях было все, похоже, но не так ярко и красиво.

Он спускается по ступенькам вниз, наступает на снег, проваливается и падает на пятую точку. Поднимается, смотрит по сторонам, видит тропинку и идёт осторожно по ней. Тропинка выводит его к дороге. Подойдя к дороге, он останавливается и оглядывается в сторону избушки.

– Не заблудится бы?! – говорит он.

Вдруг слышит слабый шум. Он поворачивается и видит какого-то человека. По дороге не торопясь, на костылях, ковыляет изрядно подбалдевший Федька. Федьке тоже что-то послышалось. Он оборачивается в обратную сторону, видит, никого нет, разворачивается и спокойно идёт дальше. Марадуфу расширяет глаза от удивления и радуется, что видит человека. Он выбегает на дорогу позади него и дружелюбно этого человека окликает:

– Эй! Друг! Подожди!

– Странно?! – думает Федька, – Только что оборачивался и никого не видел…

Он оборачивается ещё раз и видит чёрного человека. Всё как рассказывал Хромой. Федька сильно пугается. У него из рук выпадает почти пустая бутылка. На этой же бутылке поскальзывается сам Федька и тоже падает. Орёт, как сумасшедший. Потом резко вскакивает и бежит.

– Мама! Помогите! – кричит он на весь лес, – Точно, как Хромой описывал! Помогите!

Костыли мелькают так, что их почти не видно. Марадуфу удивлённо смотрит убегающему вслед человеку.

– Что я такого сделал, что они от меня все убегают? – говорит удивлённо он, – Из избушки убежали… Этот убежал… Так Марадуфу никогда не узнает, где он находится?

Марадуфу возвращается обратно на тропинку и идёт к избушке. Он не смотрит по сторонам, а только смотрит себе под ноги и болтает сам с собой.

– Странные здесь люди?! Они, наверно, Нигеров боятся?

Он идёт и упирается в странные ноги. Останавливается. Поднимает потихоньку голову, перед ним стоит лось Сохатый. От неожиданной встречи Марадуфу пугается и вздрагивает.

– А! А! – кричит Марадуфу и выставляет перед собой руки, – Что? Что тебе надо? Жираф… – он смотрит на рога и добавляет. – С рогами!

Сохатый преданно смотрит ему в глаза. Марадуфу слегка наклоняется вправо, обходит Сохатого и видит на боку у него большую рану. Из раны сильно течёт кровь. Марадуфу начинает улыбаться.

– А, понял?! – говорит он, – Сейчас?! Подожди! Я мигом…

Он забегает в избушку и выбегает с ведром. Зачерпывает из ведра горсть креолина и начинает мазать бок Сохатому.

– Смотри, – говорит он, – если лягнёшь меня, то больше лечить тебя не буду! – морщит нос, – Фу! Ну и вонь! Всё готово, можешь идти.

Сохатый идёт к зарослям, а через несколько метров оборачивается и смотрит на Марадуфу. Марадуфу моет снегом руки.

– Завтра приходи ещё! – говорит он, – Лечение только началось! Странный… Антилопа Гну!

Сохатый уходит, а Марадуфу стоит на крыльце и наслаждается красотой.

21

В это время в конторе лесорубов за столом сидят бригадир, бульдозерист, банщик и мужик по кличке Седой. На столе, как всегда бутылочка и закуска. Бригадир даёт указание.

– Завтра тот лес, что навалили на первой деляне, надо трелёвкой весь сюда стащить к дороге…

Резко открывается дверь. Все присутствующие замирают. В дверях стоит без шапки, расстёгнутый, в гипсе и на костылях, Федька. Он резко подбегает к ведру с водой, зачерпывает ковш воды и выпивает залпом. Долго не может отдышаться. Осматривает всех присутствующих тупым взглядом. Все удивлённо осматривают его.

– Ты как будто состав вражеский пустил под откос, партизан, блин?! – шутит Седой, – Откуда ты такой, Федька?

– А вот оттуда! – кричит Федька.

Бригадир хмурит лоб.

– Федька! – говорит он, – Ты же в больничке лежишь? Тебя откуда такого нелёгкая принесла?

– В том-то и дело, что нелёгкая принесла! – кричит Федька хриплым голосом.

– Тихо! Тихо! – говорит бригадир, – Присядь! Успокойся! – бригадир наливает ему водки в стакан, – На вот, выпей!

Федька выпивает стакан водки, хватает огурец со стола и жадно закусывает.

– Ну, вот! – продолжает бригадир, – А сейчас спокойно расскажи, что случилось?

– Утром сбежал из больнички… – говорит Федька, – Смотрю, Хромой чешет пьяный. Окликнул его, а он мне давай про Лешего Чисайну байки травить. Я ему, конечно, не поверил. А дорогой иду, ещё так обернулся, никого. Поворачиваюсь, чтоб дальше идти, вдруг голос за моей спиной…

Все присутствующие к Федьке поближе пододвигаются и слушают, открыв рты. А Федька продолжает.

– Да и на голос-то… сильно не похоже, так… членораздельное рычание… – поднимает палец вверх, – Секунды не прошло! Поворачиваюсь – стоит! Прям, как Хромой рассказывал… Один в один! Страшно мне стало! Как меня мои костыли понесли!

Все нервничают, а бульдозерист даже говорить не может.

– Чует моё нежное сердечко, не даст он нам работать! – кое-как выговаривает бульдозерист, – Вся округа только о нём и говорит…

Бригадир бьёт кулаком по столу.

– Тихо! – кричит он, – Нечего раньше времени паниковать! Поживём, увидим!

Бульдозерист обращается к Федьке.

– Тут неподалеку Сохатый ходит… – говорит он, – Может ты его за Чисайну принял?

– Да я ведро водки выпью, а Сохатого узнаю! – злится Федька, – Чисайну один раз увидишь, никогда, ни с кем не перепутаешь…

Бульдозерист легонько стучит рукой Федьке по плечу и успокаивает его.

– Да чё ты, Федька, сразу злишься? – говорит он, – Я это к чему говорю, банщик на днях его не далеко от нашего посёлка заприметил. Вон он сам подтвердит! – он обращается к банщику, – Или ты тоже Чисайну видел?

– Нет! – улыбается банщик, – Это точно был Сохатый!

Бригадир поднимает руку вверх.

– Так, на сегодня планёрка закончена! – говорит он, – Давайте все по своим теплушкам…

Рабочие встают и молча, расходятся.

22

В охотничьей избушке горит керосиновая лампа. Марадуфу с аппетитом ужинает. Доедает зайчатину, зачерпывает из ведра воду и пьёт её. Подкидывает в печь дровишек. Залазит на полати и берёт в руки балалайку. Долго смотрит на неё и потом весело кричит:

– Нкангала!

Укладывается поудобнее, дёргает струны и поёт во всё горло свои народные песни. Могу заметить, что петь и играть на инструментах, у Марадуфу таланта совсем нет, но что бы скрасить своё тоскливое одиночество, пусть поёт. Проходит ночь и наступает новое утро. Мороз. На крыльце снова стоит Марадуфу с ведром и ждёт Сохатого.

– Ну, где этот жираф? – слегка ругается Марадуфу, – Или полу антилопа со странными рогами?

Из зарослей выходит Сохатый и направляется к Марадуфу. Марадуфу расставляет руки в стороны и ругает его.

– Ты думаешь, что все мои дела только тобой одним ограничиваются? И поэтому решил, что можешь опаздывать? Кем ты, зебра мутированная, себя возомнила? – набирает в руку горсть креолина и мажет Сохатому бок, – Мне надо ещё сегодня к людям сходить. Рассказать откуда я родом и узнать, где я нахожусь сейчас. В общем, познакомиться мне надо с людьми. Ты же мне ничего не расскажешь? А знаешь, как мне одиноко? – домазывает бок, – Вот! Сегодня уже лучше! Всё! Можешь идти!

Сохатый уходит, потом снова останавливается и оборачивается.

– Хорошо! – говорит Марадуфу с пониманием, – Завтра приходи! Да смотри не опаздывай! Дел без тебя хватает.

Сохатый уходит, а Марадуфу смотрит на гору.

– Так! – говорит он, – А я, наверно, пойду вдоль вот этой горы. Если туда шёл тот калека, значит, там люди живут.

Марадуфу, не торопясь, пробирается сквозь заросли с горы. Чуть ниже к нему навстречу, вдоль горы, идёт мужик с топором в руках. Это лесоруб Петруха. Он делает зарубки на деревьях, что бы потом эти деревья спилить. Марадуфу видит Петруху и радуется. Быстро начинает к нему спускаться. Спотыкается и катится кубарем вниз. Пока он долетает донизу, то его уже не видно под огромным слоем снега. Он останавливается перед Петрухой, быстро встаёт на ноги. Снег разлетается в разные стороны. Марадуфу улыбается во весь рот и громко называет своё имя.

– Марадуфу!

Петруха расширяет глаза и стоит, как парализованный.

– Мама?! – тихо говорит он и выпускает из рук топор. Падает. Пятится назад. Потом вскакивает на ноги, орёт и убегает. Марадуфу долго смотрит ему в след, потом идёт к себе в зимовье. Он сильно возмущается.

– Не понимаю?! – кричит он, – Почему они все при встрече со мной начинают орать и убегать? Я что? Самый страшный в этом мире? Что это за народ такой не гостеприимный?

Он приходит в избушку, заваливается на полати, берёт в руки балалайку, тупо смотрит в одну точку, дёргает струну и молчит.

23

В конторе лесорубов, как всегда толпа и шумно. На столе, как всегда выпивка и все громко разговаривают. Открывается дверь. Врывается Петруха. Он запыхался и весь трясётся.

– Мужики! – кричит он, – Я Негра видел! Не вру! Клянусь! Зачем мне врать!

Тишина. Все смотрят на Петруху. Банщик крутит пальцем у виска.

– Вот, крыша едет, – говорит он, – этому товарищу больше не наливать…

– Может не зря… молва идёт про Лешего? – вмешивается Седой, – Как он выглядел, Петруха?

– Большой такой, чёрный! – кричит Петруха, – Голова, как у Горгоны! Во! Только вместо змей, косички! Он передо мной из земли вырос и говорит: «маара», «пуфу»! Ещё улыбается. Еле ноги унёс!

Банщик улыбается и качает головой.

– А, я всё равно не верю! – говорит он, – Пока сам лично не увижу, не поверю никому.

Бригадир берёт в руки стакан и говорит:

– Всё, братцы, на посошок и разбегаемся. Обстановка у нас криминогенная. Всем Чисайна мерещится. Бдительность и ещё раз бдительность.

– Что такое бдительность? – спрашивает Седой у банщика.

Банщик хитро улыбается.

– Ну, это типа военной тревоги! – говорит он, – По-нашему – шухер! Всю ночь сидеть, в окно глазеть. Как Чисайну увидишь, так сразу всех будить…

Седой качает головой.

– А, понятно?! – говорит он, – Так что, сегодня всю ночь не спим?

Банщик хитро пожимает плечами.

– Ну, да! – говорит он, – Шухер же!