Текст книги "Сборник Стихов. Часть вторая"

Олег Юрченко
Сборник Стихов. Часть вторая

Спустил стихи я с поводка

 
Спустил стихи я с поводка,
И пусть бегут себе пока,
Пока не остановит тот,
Кто ничего в них не поймёт.
 
 
Будут они ему чужды,
И непонятны и смешны,
Он только те видит своими,
Ему что кажутся родными.
 
 
Ему никак то не понять,
Что есть такая благодать
В подлунном этом нашем мире,
Где мы себя похоронили,
 
 
Среди ненужных нам вещей,
Тех, стали что для нас ценней,
Ценнее, чем все наши жизни,
Те, что готовы уже к тризне.
 
 
И да поможет нам Господь!
В себе все это побороть
И вновь вернуться к совершенству
И в мире здесь Добра главенству!
 
 
Я эти строки написал,
Те, что мне сам Господь послал,
И прочитать их мне велел,
Тем, кто ещё здесь уцелел.
 

Я теряюсь один среди сайтов

 
Я теряюсь один среди сайтов,
Говорящих тут нам обо всём,
Что вокруг нас здесь сокрыто,
Или просто совсем ни о чём.
 
 
Клик один или два – и картинки,
С тем, тебе что в них припасли,
Ты увидишь на них все новинки,
Для тебя что они не нужны.
 
 
Положись ты на них и поверь им, —
Они к тебе раз пришли,
Их, всё равно, не проверим,
Если с края пришли к нам Земли.
 
 
Расчленить бы эти мне сайты,
Чтоб добыть из них Правды зерно,
То, для нас что кто-то посеял,
Но оно, все равно, не взошло.
 
 
Так они нас всех скоро приучат
Правду ложью чуть-чуть разбавлять
И на сайтах, нас здесь соблазнивших,
До конца, может, будут держать.
 

Улетаешь туда – неизвестно куда

 
Улеташь туда – неизвестно куда,
Облака где там в небе порхают,
И там даришь ему всего ты себя,
С кем в согласии быть ты желаешь.
 
 
Тебе твердь там земная совсем не нужна,
Тебя что-то другое там манит,
С этим что-то тебе разобраться пора
И узнать, оно где обитает.
 
 
Навести ты его там в крутых небесах
И узнай, где ж мой ангел летает.
И поклон мой земной ты ему передай, —
Ведь он редко меня навещает.
 
 
Пусть в неведеньи здесь без него проживу
Лет, быть может, каких-нибудь двести,
Ведь понять я его все-равно не смогу,
Зачем быть с ним нужно нам вместе.
 
 
Пусть живёт он себе в своём сказочном сне
И меня пусть он больше не манит,
Знаю я, что и там где-то в той стороне
Ангел ваш ни ко всем прилетает.
 

Вокруг меня все праведные люди

 
Вокруг меня все праведные люди
Мольбою к Богу проживают дни,
А я всё также чувствую тревогу,
Никак мне от которой не уйти.
 
 
Слова, какие вы хотите, изрекайте, —
Их смысл тайный, всё равно, мне не понять,
Легенды ваши ими заполняйте,
Чтоб их потом могли все прочитать.
 
 
Да, я изгой на вашем тут моленьи,
Где слов служебных целый хоровод
Берёт всех в крепкие своих словес творенья,
И вырваться оттуда не даёт.
 
 
И говорит, что будут все ответы,
Или совсем, может, не будет их —
Одни только казённые приветы
С каких-то мест далёких и глухих.
 
 
Но я их все, могу как, отторгаю,
Не веруя хотя б и звуку в них,
И пусть, друзья, они вас умиляют,
А мне мой здесь дороже этот стих.
 

Объяснить необъяснимое

 
Объяснить необъяснимое
Из нас тут, вряд ли, сможет кто, —
Ведь наша жизнь суетливая
Порой не стоит ничего.
 
 
В ней только бы быстрей добраться,
Быстрей хотя бы до чего,
Потом что может оказаться,
Совсем не нужным нам оно.
 
 
Букет цветущих вожделений,
Что источают аромат
Наших несбытых наслаждений,
Тех, что вокруг нас здесь царят.
 
 
Они нужны ли нам не знаю
И дать ответ вам не могу, —
Ведь я совсем не понимаю:
Зачем я с вами здесь живу.
 
 
Зачем ищу на всё ответы,
Которых, может, вовсе нет,
Необъяснимо мне все это
Уже на протяженьи лет.
 
 
Но они есть здесь где-то эти,
Ответы, что нужны для нас,
Но мы не ведаем об этом,
Не замечая их подчас.
 
 
Тогда, быть может, и не стоит
Вопросы эти задавать,
А надо просто жить – не спорить
И за себя лишь отвечать.
 

Голова ты моя чугунок

 
Голова ты моя – чугунок,
Кто тебя подогреет, не знаю.
От таких кто сравнений далёк,
Тем я этот свой стих посвящаю.
 
 
Тот, кто варит там что-то в башке,
И, кем быть нам, всех наставляет, —
Лучше что-то в своём чугунке
Сварит пусть идругим предлагает.
 
 
Со своим чугунком справлюсь сам, —
Ведь туда положить что, я знаю
И его никому не отдам,
Если кто-то забрать пожелает.
 
 
Но не знаю, его как прогреть,
Чтоб сварилось в нём всё, так как надо,
Мне сырого не хочется есть
И готового тоже не надо.
 
 
Чугунок ты мой-чугунок!
Как тебя подогреть, я не знаю,
Был когда-то я мамин сынок,
А теперь вот и сам заправляю.
 
 
Накидал в него много – всего
И хоть что-то сварить собирался,
Но сырым всё осталось оно —
Мне огонь, нужен что, не достался.
 
 
Может в мире один он такой,
И его, я прошу вас, не трогать,
Для меня очень он дорогой
И учителем стал мне здесь строгим.
 
 
Чугунок свой прогрейте себе,
И сварите в нём, то что вам надо,
А я буду здесь, сам по себе,
И от вас ничего мне не надо.
 

Стихи пишу я лишь тогда

 
Стихи пишу я лишь тогда,
Приходит музыка когда,
И начинают трепетать,
Слова, чтоб их мне записать.
 
 
Никто не принуждает их
Влезать ко мне в мой этот стих
И что-то ими говорить,
О том, как должен я тут жить,
 
 
Чтоб было чисто и светло
И не болтал, как помело,
Про то, как тут могло бы быть,
Если лет сто ещё прожить.
 
 
Но ведь не ведают они,
Что есть у всех у нас грехи,
И как бы попытаться нам,
Чтоб отпустил Он их нам сам.
 
 
Вот для того-то и нужны
Нам музыкальные стихи,
Те, что нам радость всем несут,
И, может, даже и спасут.
 
 
Спасут нас от того греха,
Порой что может сдалека,
Прийти к нам, чтобы нас сгубить,
Чтоб не смогли тут больше жить.
 
 
Вот потому и верю я
Словам из этого стиха,
Словам, что музыку несут,
Ту, что давно здесь, люди ждут.
 
 
Её вот-вот услышу я
В этом рождении стиха
И вам её я подарю
Здесь эту музыку мою.
 

Не торопи напрасно время

 
Не торопи напрасно время
И его тратить не спеши,
Вселенское оно то бремя,
Что на земной висит оси.
 
 
Себя внутри нас отражает
И просит строго не судить, —
Оно ведь наши дни считает
И не советует спешить.
 
 
Что мир без времени бы делал,
Если б не знал его где взять,
Он бы, наверно, обезумел,
Не зная, чем себя занять.
 
 
Оно готовит нас к дороге,
Душа где меряет свой путь,
В тот мир, в котором нет тревоги,
Ни то что здесь мы «как – нибудь».
 
 
Но нам нужна ли жизнь такая,
Всегда, где времени в обрез, —
Пусть она станет тут иная,
Для всех где будет интерес.
 

А нужна ли мне память сегодня

 
Короткая память пропала
И долгая с ней заодно,
И, что было со мною когда-то,
Не знаю, куда унесло.
 
 
А нужна ли мне память сегодня:
Сам спрошу – сам отвечу себе:
Нужна, если вспомнить придётся,
Мне хоть что-нибудь здесь о тебе.
 
 
Вспомнить наши те спелые вишни,
Что от нас притаились в саду,
Где я был для тебя уже лишним,
Но не знаю: таким почему?
 
 
Почему ты была так сурова
Ко мне в те далёкие дни,
Когда теплилась эта надежда
В моей выжженной страстью груди.
 
 
Но я всё же ничуть не жалею,
Что потратил всего я себя,
И сегодня все эти утраты
Вдруг вернула мне память моя.
 
 
От меня, что стало ей надо,
Дознаться никак не могу,
Вспоминать, было что, не хочу я,
Да и в памяти не удержу.
 

И снова те, кто правят миром

 
И снова те, кто правят миром,
Кто правят им везде – всегда,
Меня признали сиротливым,
Как мою форму бытия.
 
 
Но на поклон к ним не пойду я,
Чтобы причислили к своим, —
Лучше умру, один здесь стоя,
Стоя под знаменем своим.
 
 
Его я для себя развеял
И водрузил его, как крест,
Себя на плахе обезглавил,
Сказать про все, оно как есть.
 
 
И тот, кто нам судиею станет
По истечению времён,
Он по местам здесь всё расставит
И вспомнит, был как оскорблён,
 
 
Тем, что здесь лицемерно правит
Порхатых бабочек полёт,
Когда для их же тут безделья,
Кто-то работу нам даёт.
 
 
Но верю я придёт расплата
За сотворенные грехи,
Когда потребовав уплаты,
Сказать мы сможем: кто есть мы.
 
 
Самим себе признаться сможем,
Что всеми нами правил бес,
Тот, кто был очень долго с нами,
Потом куда – то он исчез.
 

Клонит ветер ветви сада

 
Клонит ветер ветви сада,
Клонит их он у пруда:
С тобой прощались – ты молчала
И, оказалось, навсегда.
 
 
Я, то что было, не смакую
И на тебя не клевещу,
Тебя я чувствую такую,
Какой я вижу и люблю.
 
 
Те, вереницы дней, что были,
На дне пруда здесь полегли,
Мы их с тобой все загубили
И для себя не сберегли.
 
 
Теперь мы их с тобой не знаем,
Едва ль о них заговорим
И никогда уже не вспомним,
Не скажем, что боготворим.
 
 
А ведь они когда-то были
При зарождении любви,
Но вот теперь нас позабыли,
И всё с собою унесли.
 

Любимая сердцу Россия

 
Любимая сердцу Россия,
Нет слов, чтоб тебя описать,
С тобой поделиться хочу я,
Тем, что мне, никак не понять.
 
 
Где находишь такие ты силы,
Себя чтобы не расплескать,
Чтоб свои бесконечные нивы
Засевать и потом убирать?
 
 
Но я вижу тебя она точит,
Непонятно какая печаль
И что от тебя она хочет,
Не знаю я этого, жаль …
 
 
Может нам ты сама всё расскажешь,
Про то, что тебя здесь вот-вот …
И сейчас уже нам ты покажешь,
Как скоро оно всё умрет.
 
 
И исчезнут советники эти,
Заткнувши поганые рты,
Они ведь пришли лишь за этим,
Чтоб тебя подоить и уйти.
 
 
Ты не верь им поганым нисколько,
А возьми и себя распрями,
Верь Россия в себя в одну только
И в то светлое, что впереди.
 

Кубань золотая моя!

 
Степные просторы
И реки и горы,
Озёра, лиманы, моря,
Смогла сохранить ты
Самоназванье
Кубань золотая моя!
 
 
Тебя протоптали в паходах
Народы
В давние те времена,
Когда испытала все ты
Невзгоды,
Но сохранила себя.
 
 
Сохранила себя ты и,
Не напрасно
Вольготно стало тут
Жить.
И в этом тебе нам
Нужно признаться
И тобою гордиться,
Любить.
 
 
Любить, как мы любим
Мать нашу родную
И счастья не ищем
Себе, —
Ведь жить и любить тут
Совсем нам не скучно
На этой чудесной
Земле.
 

Тем скажи, чья душа на распашку

 
Тем скажи, чья душа нараспашку
Ждёт пришествия Новых времён,
Когда будет совсем не напрасно
Исполнять Богом данный закон.
 
 
Закон сохранения жизни
В её тут форме любой,
Когда каждая в мире травинка,
Возведенной в ранг станет святой.
 
 
Я такие картины рисую
И сам же не верю себе,
Но за этот Закон голосую,
Будто он адресован лишь мне.
 
 
Но в моих ли будет тут силах
Заставить себя исполнять
Эти своды Законов красивых
И потом снова их нарушать?
 
 
Кто в огромной нашей Вселенной,
Хоть раз до конца исполнял,
Один хоть закон сокровенный,
Тот, Господь что нам даровал?
 

Я по жизни бежал ошалелый

 
Я по жизни бежал ошалелый,
Стараясь кого-то догнать,
Но она, как арбуз переспелый,
Хрустнув, стала себя растекать:
 
 
В ней такие открылись картинки,
Слов здесь нет, чтобы их описать,
Где в спелой её серединке
Я увидел, что мне не понять.
 
 
Что увидел не стану вещать я,
Лишь одно могу вам сказать:
Ни для каждой свиньи это место,
Где ей можно себя полоскать.
 
 
Мы себя все туда погружаем,
Вряд ли зная и помня о том,
Что ключи от небесного рая
Есть лишь там на том свете другом.
 
 
А на этом всё те же картинки,
Их по-трезвому нам не понять,
Как арбуза они половинки,
Те, что мы торопились съедать.
 

Я жизнь прожил, как потеху

 
Я жизнь прожил, как потеху,
Ту, она что мне поднесла,
А ведь ждал от неё я утехи,
Но она мне ее не дала.
 
 
И не надо – такое раз дело,
Сам себе буду я Господин,
За грехи свои сам покаюсь,
Отвечать за всё буду один.
 
 
Я отвечу пред Господом Богом,
За всё то, что уже сотворил, —
Знаю будет ко мне он суровым,
За всё то, что с собой сотворил.
 
 
Но судьбу эту, кто подарил мне,
Ту, лелею что очень давно,
И при виде которой я млею,
Зная, жить что так, мне дано.
 
 
Всё ровно, наградит кто утехой, —
Лишь бы сытой она здесь была,
Жизнь эта, что стала потехой
И судьбу мою здесь родила.
 

Я не такой совсем

 
Я не такой совсем,
Какой вам нужен,
И пожелать себе могу,
Что я хочу.
Для сотворения греха
Мне грех, он сам, не нужен,
Только лишь то,
Что остаётся от греха.
 
 
И осудить меня,
Не по зубам вам будет,
Ведь сотворяем мы грехи —
И тут и там,
Со дня прочтения здесь
Ветхого Завета,
Заваривая кофе по утрам.
 
 
Нас щелканье кнута
Не остановит:
Мы постоянно что-нибудь
Хотим,
И только смерть нас
Может успокоить,
В чьи лапы скоро
С вами угодим.
 
 
А раз всё так,
Зачем же я тут буду
Себя каким-то воздержаньем
Убивать, —
Пусть лучше жизнь,
Скатерть-самобранка,
Передо мной всё будет расстилать.
 
 
И пусть я буду от того
Счастливым
И сам себе свой напишу
Завет,
Оставив всё потусторонним
Силам,
Всё то, чего во мне давно уж
Нет.
 

Не торгуйте телесами

 
Не торгуйте телесами,
Теми, что нужны и вам,
И пристыдите себя сами,
Вы, обратившись, к небесам.
 
 
Живьём торгуете вы ими
Здесь, под свечением Луны,
Той, что над вами зависает,
Чтоб подсмотреть, как это вы …
 
 
Но вас ничто не запугает,
Ведь вы, как тот убойный скот, —
Вас, кто-то тот здесь покупает
И, кто-то тот вас продаёт.
 
 
И неужели нет внутри вас
Вашего чувства той любви,
Той, что над нами здесь витает
Над всею мерзостью земли.
 
 
Неужто вовсе не хотите
Дарить себя лишь одному,
А не какому-то там Вите
Или Борису иль Петру?
 
 
Ведь в мире денег всех не хватит,
Тех, что могли б вам заплатить,
За те загубленные души,
Те, что могли б внутри вас жить.
 
 
Любя со страстью человечьей,
Могли б себя вы не губить,
Этим тут блеяньем овечьим,
Без чего можно и прожить.
 
 
Прожить здесь счастливо и долго,
В обличьи тут совсем ином,
И думать о себе и Боге —
И может с кем-то и вдвоём.
 

Нет слов, чтоб выразить терзанья

 
Нет слов, чтоб выразить терзанья
Несостоявшейся любви,
В той умирали что желанья,
Мы выразить что не смогли.
 
 
Быть может вовсе не искали
Мы их в общении вдвоём —
И оттого чуть запоздали
В словах всё выразить потом.
 
 
И, где она, та середина,
Между тем есть что и могло,
Быть там внутри того начала,
Когда нам стало всё равно.
 
 
Никто на это не ответит:
Внутри нас переборит что:
То ли душевное блаженство,
То ли еще здесь что-то то?
 

Настал он день – увяли розы

 
Настал он день – увяли розы,
В душе какой-то волокуший бред,
Мне не нужны ни ваши слёзы,
Ни это ваше: «Счастья нет»
 
 
В себе вы сами сохраняйте
Блеск этой утренней звезды
И себя счастьем награждайте,
Будто совсем это ни вы.
 
 
На всё смотрите по-иному,
Будто пришли в Страну Чудес,
Где можно будет по-другому
Увидеть мир, каков он есть,
 
 
Для нас он соткан из молекул,
Молекул малых и больших,
И в них мы с вами воплощаем
Людей и грешных и святых.
 
 
А раз все так – не всем доступно,
Быть здесь счастливым на Земле,
Где исполнение желаний
Бывает часто во грехе.
 
 
Поверь: ни первые мы ищем,
То, никому что, не найти,
И здесь ни первые мы слышим:
«Ах как бы счастье обрести?».
 

Я в каждом томе вижу

Посвящается Владимиру Маяковскому

 
Я в каждом томе вижу:
Стоит в размер строки
И его голос слышу,
Всем сукам вопреки.
 
 
Словами рубит смачно,
Как топором с плеча,
И делает он это,
Совсем не сгоряча.
 
 
Приспешники разврата,
Придёт когда-то срок,
Слова услышать мата,
Что вам он приберег.
 
 
Страшит вас его голос,
Как тот, что был тогда,
Когда он разносился
В деревни – города.
 
 
Когда его все знали
Глухой здесь и немой
И верно понимали,
Что был для них он свой.
 
 
Но вот сегодня память,
Всю нашу обкорнав,
Его вы здесь распяли
Со скрежетом в зубах.
 
 
Да, вам он не товарищ,
Он весь был наш поэт —
Его не переплавишь,
Прошло хоть много лет.
 
 
И, когда время снова
Расставит по местам,
Всё в этом мире новом,
Он вновь вернётся к нам.
 

Вот он, Дооб и там вдали

 
Вот он Дооб [1]1
  Дооб и Мысхако – два мыса, образующие Цемесскую бухту.


[Закрыть] и там вдали
Мысхако на краю Земли —
В бухту Цемесскую вошли
И встали здесь на полпути.
 
 
Там справа трубы – цемзавод,
Там будто б снова бой идет
И командир команду ждёт,
Ту, что Приказ ему несёт.
 
 
Приказ: ни шагу чтоб назад,
А здесь их триста лишь ребят:
Умрут – воскреснут – вновь умрут,
Но оборону не сдадут.
 
 
Сегодня тут стоит лишь он,
Насквозь прострелянный вагон —
Живые бы сюда цветы,
Чтоб память нашу берегли.
 
 
Пусть будет город, как он есть —
Ему хвала ему и честь,
За то враги, что не смогли
Прорваться дальше в глубь страны.
 
 
Кто это помнит – тот он свой,
А кто не помнит – он чужой.
Наш город – порт Новороссийск,
За то им всем предьявит иск.
 
 
Им всем сберечь, что не смогли
Слова той клятвы и любви,
Что память нам хранить дала,
Но мы забыли имена.
 
 
Всех тех, чья жизнь здесь ушла,
Как в небе тают облака.
Может вросли они в гранит
И память их сама хранит?
 
 
Давайте ж будем помнить их,
Все имена, вросли что в стих.
Героев этих имена
Живут пусть в памяти всегда.
 
 
Но, если это всё здесь так,
Должны мы помнить было как,
На этой здесь передовой,
Где шел тогда неравный бой.
 

Трудно поверить этим словам

Посвящается Герою Донбаса Александру Захарченко!

 
Трудно поверить этим словам,
Но его с нами уж нет,
Взмыла вверх голубиная стая одна,
Чтоб его передать нам привет.
 
 
Мы соткали из слов его, то что хотел,
Он увидеть в Донбассе у нас,
То, о чём говорил нам он всегда,
Пока жизнь его не пронеслась.
 
 
Говорил он про то, что ещё не сбылось,
Но когда-нибудь сбудется всё же —
Ведь в последний момент у него пронеслось:
«Может с вами здесь буду я тоже»
 
 
И увижу тогда я все ваши дела,
И про себя не забуду,
Ведь мама моя меня родила
И сказала: кем здесь для вас буду.
 
 
Не знаю: смогло ли исполниться то,
Что мне она предрекала,
Но я жизни своей благодарен за то,
Что меня она так проверяла.
 
 
И теперь вот, прощаясь, я вам говорю:
«Подарите ключи мне от рая,
Откуда я к вам уже не вернусь,
Даже если жизнь будет другая!»
 
 
Говорить про него у меня нет уж сил,
Но я верю его не забудут, —
Ведь в последний момент у него пронеслось:
«Может с вами еще я здесь буду».
 

Оно что-то ко мне не идет

 
Оно что-то ко мне не идёт,
То, внутри меня что живет —
Этот призрак счастливый любви,
Что нельзя просто так обрести,
 
 
То, нельзя что нам тут, просчитать,
И потом попытаться понять.
Но где же искать нам его,
Этой жизни Вселенской зерно?
 
 
Кто посеет его – кто пожнет?
От него, что потом прорастет?
Нам бы это всё как-то понять:
Мы вперед идем или вспять?
 
 
Всё понять и потом рассказать,
Как себя нам здесь не потерять:
Рой цифирь, что вокруг нас тут есть,
Нам ни пить не даёт он ни есть.
 
 
Всё хотим с вами мы просчитать,
Чтоб как следует всё тут понять,
И потом чтоб без лишних мы слов,
Могли счастье познать и любовь.
 
 
Но зов предков он всё же велик
И нам дарит такой вот он стих,
Но его чтобы нам прочитать,
Надо б тягу к подсчетам унять.
 

Я здесь на этом полустанке

 
Я здесь на этом полустанке
Бегущих мимо поездов,
Как тот солдат, что в самоволку,
Сошел, где карцер был готов.
 
 
Сижу безвыездно в глуши здесь
И эсемесок уж не жду,
Но в ожиданьи трепещу весь,
Как свой мобильник я беру.
 
 
Этот обман, как то виденье,
Что я внутри себя храню,
То, каждый день, как провиденье,
Ко мне приходит поутру.
 
 
Виденье видеть всё по-новой,
Даже и то что не люблю,
То, что хотел б назвать обновой,
От всех в сокрытом здесь миру.
 
 
Ну почему ж мне неприятно
Всё видеть так, оно как есть,
И в память вкладывать обратно,
Изнанку мыслей, тех что есть.
 
 
Но я ещё тут долго буду,
Мимо идут где поезда,
Пока совсем я не забуду,
Свою ту жизнь что была.
 

От нас он кто-то их скрывает

 
От нас он кто-то, их скрывает
Все нами прожитые дни,
Те, что над нами зависают
И нас уносят в никуды.
 
 
За них за всех мы не в ответе —
Они здесь сами родились
И жили тут на этом Свете,
Потом куда-то унеслись.
 
 
Мы их вернуть хотим порою
И в памяти оставить их,
Чтобы и летом и зимою
Смогли бы вспоминать мы их.
 
 
Но что тогда здесь с нами будет,
Кого мы сможем удивить —
Ведь наша память их загубит
И всё в себе захоронит.
 
 
И мы останемся, как прежде,
В разладе сами тут с собой —
Ведь вспоминать нам всем придется,
Всё то, что сделали с собой.
 

Погадай ты мне, цыганка

 
Погадай ты мне, цыганка,
Мне цыганка погадай —
Тебе я, может, и поверю:
Скорее карты расчехляй.
 
 
Скажи: со мной когда что будет,
Иль быть могло ещё вчера:
Рок злой Он надо мной свисает
И мне твердит: «Тебе пора».
 
 
Тогда я может и поверю,
Что сможешь все ты предсказать,
Душа моя, цыганка тоже:
Её никак мне не понять.
 
 
Раскинь скорей свою колоду:
Себе я вытащу портрет,
Пиковой дамы или ферзя,
Хотя до них мне дела нет.
 
 
Лучше пойду своей дорогой,
По той, оставлю где мой след,
Не будет где в душе тревоги,
Которой и названья нет.
 

Господа, вы совсем обнаглели

 
Господа, вы совсем обнаглели,
Правит дьявол в каждом из вас
И нас всех на такой карусели,
Туда катит, где ждет Судный час,
 
 
И отторгнем мы скоро друг друга
От себя нас самих и всего,
Как когда-то Адама супруга
Зачала нас кому-то назло.
 
 
Зачала и потом нас взрастила,
Поделив на рабов и господ,
И смотрелось при этом так мило:
Что сейчас нас вот-вот позовет.
 
 
И кто дал здесь такому начало
Из нас вряд ли кто-то поймет:
Может нас затянуло всех вместе,
Туда, где сам дьявол живёт.
 
 
Ах уж он, совратитель коварный,
Всех когда-то Адамовых жен:
Почему поступил он так странно,
Преступив строгий жизни закон.
 
 
Ведь никто тут в него не поверил
И никто здесь в него не влюблён,
В наших душах он смуту посеял,
И взрастил таких много, как он.
 
 
Но когда-то придёт пробуждение —
Я поверить такому готов:
Попадём что куда-то мы вместе,
Где не будет господ и рабов.
 

Не доходят они до пера

 
Не доходят они до пера,
Руки чтоб рассказать вам всю правду,
Всю правду мою про себя,
И, может, даже неправду.
 
 
А могли б появиться сто строк,
Тех, сказать что, никак не решился,
А теперь вот настал их тут срок
И я с вами хочу поделиться.
 
 
Но не будте вы строги ко мне,
Хоть чуть-чуть жду от вас снисхожденья,
Всё что было когда-то во мне,
Не желает теперь воплощенья.
 
 
Ведь совсем ни такой я теперь,
Каким был давно я когда-то,
Когда шлейф моих всех грехов,
Он тянулся за мной как награда,
 
 
Награда за все, что успел,
Я сотворить, как мне надо,
И остался теперь ни у дел,
Всё забыв, что я делал когда-то,
 
 
Ах бы если я смог повернуть
Всё назад, я б такого не делал,
Если б в завтра я смог заглянуть,
То себя бы давно переделал.