Текст книги "Наследие эльфов"

Ольга Арзамасцева
Песни Потока
Наследие эльфов

1

Герн убрал тяжелый том в драгоценном переплете в седельную сумку, притороченную к боку единорога. Книга была та самая, с чеканкой с перекрещенными посохами. Он запросил ее в награду за контракт, и книгу ему с радостью отдали. Ему, пожалуй, отдали бы все что угодно, даже само графство, так как графиня и принц, оставшиеся главными в замке и без того весьма расположенные к ученику Лесной Леди, после удачного разрешения их дела не сводили с Герна влюбленных глаз и, казалось, вовсе были не намерены его отпускать.

Том совершенно завораживал Герна. Его не покидало чувство, что он узнает из книги что-то важное. Более того, он постоянно представлял себе, как положит книгу на стол у себя в комнате на дереве, откроет ее… как уютно и приятно будет читать ее в тепле при свете из окна или при свечах после дневных занятий. И даже когда последняя страница будет прочитана, он сможет вновь и вновь перечитывать ее – ведь теперь у него есть место, где он может хранить книги.

Книга как бы стала частью его ощущения дома – его мечты о месте, куда он всегда может вернуться.

Сумка была под стать фолианту: из тонкой, но прочной тисненной кожи. Вероятно, работы эльфов, хотя утверждать наверняка Герн не мог, так как кожа даже зачарованная плохо хранилась – ее уничтожали грызуны и насекомые нечувствительные к магии, по слухам, появившиеся вместе с людьми и расплодившиеся к данному моменту в таких немыслимых количествах, что любая кожаная вещь, оставшись без присмотра, исчезала меньше чем за месяц. Тиснение на сумке изображало могучее раскидистое дерево.

Со стороны бокового выхода раздались шум, топот и гомон. Во двор, запыхавшись, вприпрыжку, выскочил принц, за которым пыталась угнаться кучка придворных, наперебой делавшая ему внушение касательно поведения высоких особ. Была там и кикимора Мимл, разодетая в бархат и парчу. Так как костюм был явно мужской, издали ее можно было бы принять за мальчика пажа, но хоть аккуратно постриженные и причесанные, а с прозеленью волосы и лицо серовато-болотного цвета выдавали в ней представителя «болотного народца».

Из всех придворных лишь она одна двигалась достаточно быстро, чтобы не отстать от принца, при этом у нее одной движения и выражение лица были преисполнены спокойствия, серьезности и чувства собственного достоинства. Молчала тоже, казалось, она одна.

Как только ноги принца коснулись брусчатки двора, он замер, завороженно уставившись на единорогов.

«Ах да, – подумал Герн. – Он же не видел, как мы приехали». Но даже если бы и видел… Единорогов, и тогда уже производивших немалое впечатление, теперь было просто не узнать. На искристой темно-синей шкуре Лурца красовалась тонкая серебряная – в цвет гривы, похожая на паутину (впрочем, без узды) упряжь с бубенцами. На его даме, жемчужной Тенлю, такая же, только золотая. Их гривы как будто стали длиннее: аккуратно причесанные и заплетенные в тысячи косичек с колокольчиками, каждый из которых был размером не больше детского ногтя. Стоило одному из этих царственных красавцев лишь переступить с ноги на ногу, как весь двор наполнялся мелодичным звоном, похожим на музыку стеклянной гармоники. Тем заметнее было, что большую часть времени оба единорога стояли совершенно неподвижно, как горделивые памятники самим себе – не только не вели ухом, но, казалось, даже не дышали.

Придворные тоже разом остановились и замолкли. И лишь только Мимл подошла к Герну с учителем и опустилась на одно колено.

– Пусть огонь наших душ вечно пылает так, как запылают сегодня костры на Великой Горе, – сказала она.

– Да не потухнет свет в наших душах, да не умрет любовь в наших сердцах, – отозвалась учитель Лоркан, потрепав по холке жемчужную Тенлю. Та переступила с ноги на ногу, наполнив двор волшебным звоном, и пропела чистым высоким голосом:

 
– Снег идет,
Солнце встает,
Сын родной огня и хлада
Землю под руку ведет.
 

– Праздник Зажженных Костров, – сказала графиня, чья беседа с госпожой Лоркан была прервана появлением принца. – Он сегодня? Вы все еще празднуете его?

И действительно, вид и у учителя, и у единорогов был праздничный, прямо-таки именинный.

Учитель серьезно взглянула на графиню.

– В тот год, когда ни один костер не будет зажжен в урочную ночь на Великой Вершине, ни одной капли воды больше не прольется на землю и ни один луч солнца больше ее не согреет. В тот год люди покинут этот Мир, как покинули многие другие до этого, потому что к тому моменту они выпьют его до дна, как выпили уже другие Миры. И для того, чтобы это произошло как можно позже, мы зажигаем каждый год на Горе Великий Костер.

Принц со всех ног бросился к Герну, обнял и ткнулся лицом в бок.

Придворные снова загалдели, показывая, что шокированы.

– Не оставляй меня тут, – сказал он в красную парчу Герновой ученической туники. – Я что угодно буду делать – воду буду носить, – принц поднял голову и посмотрел в лицо Герну, который с сурово сжатыми губами подтягивал ремни на сумке. Мрачная мина придавала звероподобным чертам его лица весьма устрашающее выражение, но на принца это, казалось, не производило ни малейшего впечатления. Он продолжал смотреть на Герна с умильно-жалостным выражением, которое, впрочем, также не производило должного эффекта на Герна.

– Ваше высочество, – вмешалась в немую сцену Мимл, – каждый должен следовать своему пути…

– Это верно, – согласилась Лоркан. – Но сегодня канун Ночи Зажженных Костров – сегодня исполняются самые несбыточные желания, так что принц может поехать с нами.

Все удивленно посмотрели на нее.

– Ура! – закричал принц, запрыгал и захлопал в ладоши от радости.

– Но это только до утра – на рассвете ты должен будешь вернуться в свой замок.

– Это великая честь, но разумно ли это? – спросила Мимл.

– Тетушка, милая… – начала графиня.

– Все будет хорошо, Леда, – не дала ей докончить Лоркан, – мы с Мимл присмотрим за ним.

– Я тоже еду? – уточнила Мимл.

– Да, – кивнула Лори. – Но только до рассвета. Ты же помнишь наш договор?

– Помню, госпожа моя, – Мимл согнулась в глубоком поклоне.

– Но ты не должным образом одета, – прибавила учитель.

– Я знаю, – кивнула Мимл. – Одну минуту.

Она щелкнула пальцами, и ее бархатный с парчой кафтан уступил место сарафану из тонкого зеленого сукна, надетому поверх рубашки из плотной шерсти.

– Но почему только на одну ночь? – недовольно нахмурился принц.

– Все, что начато в канун Ночи Костров, заканчивается на рассвете – это ночь вмещает в себя целую жизнь, – пожала плечами Мимл.

– Ну не все так просто и так печально, – улыбнулась Лоркан, легким движением вскакивая на спину Тенлю и протягивая руку кикиморе, чтобы усадить ее перед собой. – Едем.

Единороги неслись, как ветер, едва касаясь золотыми и серебряными копытами нетронутых снегов, поднимая тучи сияющей пыли. Белоснежные поля уходили за горизонт и, казалось, не имели конца. И звенели, звенели колокольчики.

Герн слушал восторженные возгласы принца за своей спиной, чувствовал, как он крепче вцепляется в его тунику, когда Лурцу приходило в голову, не замедляя галопа, сделать несколько головокружительных прыжков, при которых он обыкновенно резко забирал вбок, то вправо, то влево. И хотя единорог при этом оставался молчалив и серьезен, Герна не покидало ощущение, что он делает это специально, чтобы повеселить принца.

Тенля, которая скакала впереди, неся на себе Лоркан и Мимл, резко остановилась и загарцевала на месте, подняв голову к лазурному куполу неба. Герн проследил ее взгляд и увидел летящую к ним небольшую птицу – сокола, словно сотканного из огня.

Оказавшись над их головами, птица вскрикнула и принялась кружить в небе, сыпля искрами на поднятые к ней лица и снег, оставляя в нем глубокие узкие следы.

Лоркан высоко подняла руку, словно приглашая посланца огня. Птица еще раз пронзительно крикнула и спустилась к ней на подставленное запястье. Огненные когти коснулись белой кожи, но не причинили никакого вреда.

– Что это такое? – спросил Герн, когда Лурц поравнялся с Тенлей.

Птица нахохлилась, скосила на него желтый глаз и яростно крикнула.

Лоркан улыбнулась.

– Это наше приглашение на праздник, – сказала она и повернулась к синему единорогу. – Лурц?

– Да, госпожа моя? – тот величаво тряхнул гривой.

– Успеем ли мы вовремя?

– Или мы не последние из рода! – вскричал в ответ единорог и встал на дыбы.

Принц вскрикнул от неожиданности и чуть не упал в снег, но Герн отчего-то предчувствовал такой поворот событий. За мгновение до этого он крепче сжал Лурцу ногами бока и, хитро извернувшись, успел подхватить падающего принца.

– Так не будем медлить, – фыркнула Тенля, и единороги снова пустились вскачь.

Если и раньше за ними бы не угналась никакая лошадь, то теперь они буквально летели в паре метров над землей, и одинокие деревца, изредка попадавшиеся в этих заснеженных пустошах, исчезали из виду, прежде чем можно было осознать, что ты увидел. Скачка продолжалась весь день, при том, что путь туда в гораздо более медленном темпе занял меньше времени.

На закате прямо перед ними выросла Гора, чей обрывистый склон спускался вниз крутыми уступами, и лишь на высоте мили над землей он становился пологим и поросшим густым сосновым лесом. Тогда Герн догадался, что они обогнули предгорья, называемые Цветущей Землей, и выехали к самому центральному ее хребту.

– Я устал, я есть хочу, – заныл у него за спиной принц.

– Если для тебя это так невыносимо, нужно было оставаться в замке, – довольно сухо отозвался Герн, который тоже начинал чувствовать усталость от непрерывной скачки и удивился про себя, что принц молчал так долго.

– Утешьтесь, – сказал Лурц, чей голос казался немного запыхавшимся. – Нас ожидает такая компания и такой ужин, что мы очень скоро забудем всякую усталость.

– Звучит пугающе, – проворчал Герн.

– Послушай, сын Короля Королей, – Лурц остановился под самым утесом и переступил с ноги на ногу, глядя вверх. – Тебе никогда не говорили, что ты пессимист?

Герн не успел ничего ответить, потому что Лурц прыгнул почти вертикально вверх, словно горная серна, и оказался на одном из нижних уступов. Таким образом взлетая все выше и выше, он поднял своих седоков к кромке соснового леса.

– Ну все, – сказал он, оказавшись там. – Слезайте – перекур.

– Ты куришь? – искренне удивился Герн, спрыгивая на землю.

– Нет, но я много общался с цвергами, а это их любимая присказка.

Герн подошел к обрыву и взглянул вниз. Этот вид ему что-то напоминал, не то чтобы он бывал здесь раньше, но вот уступ из его видения… когда он дрался с некроманткой – это определенно было очень похожее место. Он отошел от края, давая дорогу Тенле, как раз добравшейся до верха.

Она недовольно взглянула на Лурца и топнула передним копытом.

– Отдыхаешь? – проворчала она. – А тебе не приходило в голову, что мы могли бы перебраться на ту сторону до того, как Река выйдет из берегов.

Лурц сердито всхрапнул, но тут же взял себя в руки и его голос прозвучал совершенно спокойно и даже ласково.

– Расслабься и отдохни, – сказал он своей девушке. – Взгляни: солнце почти закатилось, нам по-любому придется преодолевать ее вплавь.

– Он прав, – Лоркан спрыгнула в снег вслед за Мимл (на ее запястье все еще сидел огненный сокол). – Вам стоит отдохнуть. Тут недалеко, так что до Реки мы дойдем пешком.

«Интересно, сильно у нее рука затекла?» – подумал Герн.

– Но снег по колено! – возмутился принц.

– Это здесь по колено, на обдуваемом всеми ветрами утесе, – хмыкнула Мимл. – А в лесу ты утонешь под ним с головой. Но никто не просит тебя ходить под снегом. Как же это… – она наморщила зеленоватый лоб, потом выбросила вперед руку и начертила перед собой воздушный знак.

Принц ойкнул, почувствовав, что начинает медленно подниматься над землей, спустя миг он уже стоял на сугробе, не проваливаясь, даже не приминая его.

– Ну что, идем? – спросила Мимл.

– О, как мне стыдно! – простонал Лурц. – Я проскакал меньше трехсот миль и так устал! Семья бы смялась надо мной! Ах, как изменился Мир!

– Не ной, – буркнула Тенлю, низко повесив голову.

И они двинулись узкой цепочкой между исполинских замшелых стволов, продираясь сквозь заиндевевшие кустарники. Возглавлял процессию Лурц, Тенля же тихо трусила сзади.

В голове у принца крутилось множество вопросов, однако он слишком устал, чтобы их задавать. Борясь со сном и заплетающимися ногами, он решил, что порасспросит обо всем Мимл когда-нибудь потом, а думал сейчас лишь о том, чтобы не причинять лишних хлопот, чтобы спутники не пожалели, что взяли его с собой. Но, несмотря на всю свою решимость, принц поминутно спотыкался, а идущий за ним Герн поминутно подхватывал его за шиворот, как котенка, встряхивал и ставил на ноги.

Вдали послышался будто бы шум воды. Казалось, бурная река течет где-то неподалеку.

Герн остановился, настороженно поводя ушами.

– Что это? Вода шумит не так. Течет что-то более вязкое. Да и потом, если бы поблизости была река, мы бы услышали ее гораздо раньше. Такое чувство, будто она только что появилась там, где ее не было.

– Верно, – поднял голову Лурц и повел ушами, вслушиваясь. – Эта Река появляется здесь раз в год. Она появилась, как только солнце полностью скрылось за горизонтом.

– И это не вода, – добавила учитель Лоркан. – И нам нужно перебраться через нее.

Герн было тронулся дальше, но ветер, подувший со стороны Реки, принес с собой запах – такой знакомый, слишком знакомый. Герн снова замер и почувствовал легкий укол в спину. Он обернулся и встретился взглядом с глазами цвета жидкого серебра, фосфоресцирующими в полумраке. Тенля стояла, выставив вперед золотой рог, и смотрела на Герна исподлобья.

– Философствовать будем на другой стороне, – певуче сказала она. – Чем дольше мы медлим – тем глубже там становится.

Еще немного, и лес расступился, давая место бурному потоку – совершенно черному, особенно по контрасту с белеющим в свете сумерек снегом. И он с каждым мгновением расширялся, набирая силу и скорость.

Герн присел на корточки у самой кромки, опустил палец в Реку и затем поднес к глазам. Чутье его не обмануло – это была кровь, притом кровь теплая.

– Ешкин кот! – фыркнул он. – В страшном сне не приснится.

Тенля снова кольнула его рогом.

– Хватит топтаться! – крикнул Лурц. – Лезьте к нам на спины, живо! Мы еще можем успеть перебраться вброд.

Где-то в середине русла единороги явно перестали чувствовать дно под ногами, но довольно быстро миновали это место.

На другой стороне принц сказал, борясь с клацающими зубами:

– Я знаю, что это за река – няня рассказывала. Эта река течет из раны великана, если пойти по течению, то мы найдем его и сможем вылечить, а когда мы его вылечим – он даст нам бездонный горшок с золотом и исполнит три желания.

– Интересная гипотеза, – отозвался Лурц, преодолевая одышку.

– И самое интересное – близкая к истине, – заметила Лоркан.

Герн уже собрался спросить, не собирается ли учитель отправиться вверх по течению, когда его внимание привлекли мелодичные голоса, пение и смех неподалеку:

 
– В ночь холодную седую
Звезды пляшут над ветвями,
Я их танец зарисую —
Подарю тебе на память.
 
 
Подарю тебе их веру
В блеск снегов под небесами,
В вечный танец, в голос ветра,
В нас, поющих под ветвями.
 

К ним приближалась процессия высоких мужчин и женщин в белых и золотых одеждах со стройными фигурами и тонкими лицами, лучащимися в полумраке. В руках они несли разноцветные фонарики и пели. Эльфы и альвы, сильфы, мавки и русалки – наверняка можно было сказать только одно: людей среди них не было. Встретившись со стоящей на берегу Реки Крови компанией, они разом издали радостный возглас и закричали наперебой:

– Пусть огонь наших душ вечно пылает так, как пылают сегодня костры!

– Да не умрет любовь в наших сердцах!

– Да не потухнет свет в наших душах!

И возгласы эти были похожи на перезвон колокольчиков.

– О! – с притворным удивлением сказала русалка, чьи светло-оливковые волосы были затянуты в толстые косы. – Кого я вижу? Неужели это сам принц и наследник графства Келерн?

– Предрекаю, что ты будешь править долго, счастливо и справедливо, будущий граф Келерна! – воскликнул стоявший за нею сильф.

– Но женишься на дурнушке, – ухмыльнулся эльф.

– Но по любви, – вставил водяной.

– Но тебя осудит свет.

– Но одобрит твой народ.

– И ты будешь счастлив!

– Счастлив!

– Счастлив!

– Так! – Лоркан хлопнула в ладоши, прерывая их гомон. – Живо прекратили морочить ребенку голову!

– Госпожа Горы, – поклонился возглавлявший процессию эльф с волосами цвета дубовой коры. Его глаза светились добротой и лукавством. – Вы уже здесь – наша звездная пара, как всегда, невероятна, – он улыбнулся единорогам. – А мы вот пришли за вами. Собрались уже строить золотой мост, через Реку, чтобы вы и ваши спутники могли достойно пройти.

– Мост, сотканный из света звезд… Но, может быть, ладья из солнечных искр смотрелась бы лучше? – пропела стоящая рядом сильфида и звонко рассмеялась.

– Сейчас уже поздно это обсуждать, – усмехнулся эльф. – Костры зажжены, столы накрыты – не время медлить!

 
– Снег идет,
Солнце встает, —
 

запела разношерстая процессия и двинулась в обратный путь.

 
– Сын родной огня и хлада
Землю под руку ведет.
 

Они вышли на открытое место. Вершина горы представлялась широким очень пологим холмом, вокруг которого у самой кромки леса пылало множество костров и готовилась еда. Исходящие манящим ароматом готовые блюда уже во множестве лежали на наскоро сплетенных из лозы и хвороста низких столах.

Поляна была полна пестро одетым народом (впрочем, белый и золотой цвета все равно преобладали) все пели, смеялись и снова и снова повторяли пожелания, чтобы свет и любовь пылали так ярко, как костры на Горе. Костры весело трещали, наполняя все вокруг смолистым запахом пихты и можжевельника.

Принц и кикимора тут же бросились к еде. Их провожатые, как и единороги, куда-то исчезли, слившись с толпой. Герн стоял в нерешительности, посматривая то на столы, вокруг которых галдел волшебный народ с праздничными и счастливыми лицами, то на учителя. Есть ему не хотелось.

Лоркан тоже не спешила что-либо предпринимать. Она стояла, притушив блеск глаз длинными ресницами, прислушиваясь и улыбаясь всем вокруг и никому отдельно.

Огненный сокол, все еще сидевший на ее руке, с криком взмахнул крыльями, осыпав искрами всех вокруг (что вызвало в толпе смех и восхищенные возгласы), и полетел к центру поляны, где на расстоянии десяти шагов друг от друга были разложены четыре костра.

Лоркан медленно двинулась в ту сторону. Ее улыбка дрогнула.

Герн пошел за ней. Сокол сделал круг над поляной, вернулся, помедлил над головой Лоркан и снова сделал круг. Та шла, гордо выпрямившись, но не поднимая взгляда и не изменяя улыбки. Казалось, в ее походке невероятным образом сочетаются величавое спокойствие с напряженностью и душевным трепетом. Герн смотрел на ее спину и ему казалось, что Лори словно бы влечет вперед неким сильным жизненным течением, и она одновременно и восхищается красотой этой стихийной магии, и страшится ее неконтролируемого могущества.

Учитель подошла к центру поляны, обозначенному четырьмя кострами, и встала там, глядя сквозь пламя на того, кто стоял с другой стороны зачарованного круга. Он не был одет в белое с золотом, как все здесь. Его замысловатый роскошный наряд был из темно-синего шелка и сафьяна, отороченного широкими полосами густого длинного серебристого меха.

Герн сразу узнал его – это был тот парень, которого он видел над Потоком, когда проходил испытание.

Тот поднял руку, и огненный ястреб, сделавший третий круг над поляной, спустился ему на запястье.

В этот момент повисла тишина. Все разговоры и песни разом смолкли. Все лица (такие разные) были обращены к кругу центральных костров.

Минуты проходили в молчании, а учитель и парень с волосами, похожими на воду, и глазами, похожими на огонь, все смотрели и смотрели друг на друга через пламя.

Это была самая обыкновенная тишина, полная шума деревьев, треска сучьев в огне, дыхания, шуршания парчи, шелка, ситца и сукна. Возможно, именно поэтому она казалась Герну невыносимо тяжелой, давящей, долгой – эта живая выжидающая тишина. Теперь, когда этот незнакомец стоял здесь во плоти, Герна не покидало чувство, что они виделись где-то еще, не только там, на границе Потока. Но где? Герн слегка нахмурился: вид этого парня будил в его душе мутное, саднящее, болезненное – очень болезненное чувство, не то чтобы он имел что-то против этого красавчика в шелке цвета ночного неба, с его надменно вздернутым подбородком и мягкой печальной улыбкой, но… Тут в голове у Герна словно что-то щелкнуло. Сошлись воедино крутившиеся обрывки фраз и образов. Но ведь не может же быть, чтобы это был тот ледяной истукан – его брат?! Тогда то, что он чувствует, это… ревность?! банальная ревность?! Герну стало горько – невыносимо горько и обидно. Проклятая тишина! Неужели они так и собираются стоять до конца времен?! И молчать?! Он понял, что не может больше терпеть. Рука потянулась к висевшей за пазухой флейте.

«Снег идет. Солнце встает…» – в голове неотвязно вертелся этот простой мотивчик. И Герн заиграл его, убыстряя и усложняя на ходу. Он тоже чувствовал, что мелодия рвется из флейты с неотвратимой силой предназначения. Прекрасная мелодия, но, видит небо, как он не хотел ее играть! Никогда в жизни Герну не приходилось испытывать ничего подобного.

Вин и Лоркан сделали шаг в круг костров. Их приподнятые кверху и согнутые в локтях руки встретились, словно обозначив ось – некий центр, и они медленно пошли кругом, сначала по часовой, потом, резко развернувшись и сменив руку, против часовой стрелки… не говоря ни слова и неотрывно глядя в глаза друг другу.

Сокол с криком взмыл ввысь и исчез в бездонном звездном небе над их головами.

Их движения убыстрялись и усложнялись соответственно такту и темпу мелодии, льющейся из Герновой флейты, но все равно танец казался очень простым. Хотя, пожалуй, именно благодаря этой простоте он был таким величественным.

Мелодию подхватили скрипки и цинтры, бубны и барабаны, а потом вся поляна превратилась в одно пестрое танцующее море. Музыка зажила сама – своей собственной жизнью. Герн опустил флейту, чувствуя, как дрожат руки и кружится голова. Он не плакал, он был рад своей свободе… но совершенно не знал, что с ней делать.

Герн стоял, опустив флейту и глядя в пламя костра, с каждой минутой набиравшее силу и вот уже с ревом вздымавшееся до самого неба. Фигуры в центральном круге казались теперь сквозь него не то тенями, не то духами, каждое мгновение меняющими свою форму.

Тонкие руки, украшенные множеством витых колец и браслетов из мягкого светлого золота цвета молока с медом, обвили грудь Герна. На плечо лег острый подбородок. Щеки мягко коснулись густые желтые локоны. В ухо зазвенел тихий мелодичный смех.

– Прекрасное начало, Дудочник, – пошептала ему в ухо желтоволосая эльфийка, отчего-то сильно напоминавшая Герну цыпленка. – Мало кто хотел, чтобы они танцевали в круге вместе, включая их самих. Но кто еще мог танцевать там? Не мы же с тобой? – она снова засмеялась. – Интересно, что бы все сказали, если бы это были мы?!

– Ничего бы не вышло, – Герн с трудом заставил повернуться словно одеревеневший язык. – Я не знаю этого танца.

– Не может быть, – засмеялась эльфийка. – Его все знают с рождения.

Ее лицо вдруг стало серьезным. Она не сводила взгляда с двух танцующих фигур в центре зачарованного круга, слегка покачиваясь в такт музыке, которая не была ни веселой, ни печальной, но очень-очень быстрой и живой.

– Они будут непрерывно танцевать всю ночь до самого утра, – сказала она глубоким, словно чужим каким-то голосом. – А когда взойдет солнце, они спустятся по разным склонам Горы, так и не обмолвившись друг с другом за всю ночь ни единым словом, и больше не увидят друг друга до следующего праздника Костров.

– Почему? – спросил Герн, завороженный ее словами, ее нечеловеческим голосом, движением фигур в круге пламени…

Лицо эльфийки тут же растеряло всю свою напряженную серьезность – она снова засмеялась нежным переливчатым смехом.

– Почему птицы летают? Почему деревья растут? Почему зимой идет снег? А в мае все цветет? Так уж повелось. Так было всегда и не может быть по-другому! – она потянула Герна за локоть. – Лучше идем танцевать! В эту ночь нельзя стоять истуканом, или твое сердце замерзнет!

Герн позволил увлечь себя в толпу танцующих. Он чувствовал, что прямо сейчас, в этот момент, с ним самим и вокруг него что-то происходит – что-то важное, но не мог до конца осознать этого.

«Это Магия – Древняя магия – магия Потока», – подумал он. И был прав как никогда в жизни.

Герна разбудила тишина – тишина, наполненная шумом ветра в соснах и тихим шорохом ложащегося на землю снега. Он лежал в шалаше, сплетенном из еще свежих сосновых веток, так что воздух внутри был пропитан ароматом хвои. Было очень тепло, даже жарко, и мягко, несмотря на то, что на нем совсем ничего не было, подстилкой служило травяное сено, а в щели между длинными голубовато-зелеными иглами залетали редкие снежинки, и было видно начинающее светлеть небо. Почти целиком взобравшись на него, лежала нагая желтоволосая эльфийка. Она весила так мало, что даже при такой субтильной фигуре, как у нее, казалась бесплотной. Эльфийка что-то нежно мурлыкала во сне, прижимаясь к нему. Герн вспомнил, как они вчера танцевали, а потом… От мысли о том, что было потом, Герну стало еще жарче, чем прежде. Но все получилось так естественно, само собой, словно так и должно было быть, словно не могло быть иначе…

 
Так растут деревья…
Так летают птицы…
Так повелось с начала времен…
 

Они будут танцевать до рассвета и разойдутся, не сказав друг другу ни слова, когда взойдет солнце…

«Почти совсем рассвело», – подумал Герн.

Он аккуратно снял с себя девушку, та недовольно завозилась, но не проснулась. Герн пошарил рукой в поисках одежды, кое-как влез в парчовые брюки и, прихватив другие части ученической формы, по-пластунски, стараясь не шуметь, выбрался из шалаша.

На поляне, где медленно падающий снег заметал следы вчерашнего праздника, было множество таких же шалашей, медленно превращавшихся в сугробы, но никого видно не было. Лишь две фигуры стояли между потухших костров в центре поляны. Они стояли, неподвижно глядя друг другу в глаза. Потом одновременно резко отвернулись и медленно, не оглядываясь, пошли в противоположных направлениях.

Стоило Вину переступить через угли, как снег поднялся вокруг него колючим вихрем, а лицо и одежда начали превращаться в лед. Зрелище действительно было несколько пугающее.

Герн наблюдал за этим, медленно в нерешительности надевая рубашку, тунику и обруч из плюща. И только когда Лоркан скрылась за деревьями, он бросился следом. Не то чтобы Герн в самом деле боялся потерять ее из виду, просто витавшее в воздухе ощущение чего-то ускользающего так подействовало. Но с тех пор, как Герн ступил на эту поляну, он мало чего делал осмысленно. Работа его ума заключалась лишь в том, что он констатировал происходящее.

Как и следовало ожидать, ступив за деревья, учителя он не увидел, зато увидел тропинку, сбегающую вниз по пологому склону.

Герн не столько сбежал, сколько съехал, затормозил, схватившись за тонкий ствол березы у самого того места, где склон делал крутой трамплин. От резкого движения снег, собравшийся перед его ногами, взлетел над уступом и упал на головы Лоркан, беседовавших с ней эльфов и двух буро-чубарых лошадей. Те разом подняли головы. Учитель заметила его, широко улыбнулась и помахала рукой.

Эльфы с серьезными, даже озабоченными лицами еще что-то сказали Лоркан, слегка поклонились и стали подниматься по склону. Поравнявшись с Герном, они улыбнулись.

– Прекрасное начало праздника, Дудочник, – сказал шедший первым и прошел мимо.

– Никогда в жизни я еще так не танцевал, – сказал второй, похлопал Герна по плечу и тоже продолжил подъем.

Третий подмигнул и состроил смешную рожицу.

– Я завидую принцессе, – томно прошептала черноволосая эльфийка, посылая воздушный поцелуй и хихикая.

Идущая последней шатенка, чьи волосы были стянуты в тугой узел, помедлила, провожая свою подругу тяжелым взглядом, потом повернулась к Герну и улыбнулась, положив руки ему на плечи. В ее взгляде было столько всего: и тепло, и одобрение, и опасения… Она нерешительно приоткрыла рот, словно раздумывая, как лучше сказать. Потом резко хлопнула Герна по спине.

– Спасибо за музыку и за праздник, Дудочник, – неуверенно улыбнулась она, мотнула головой и бросилась вслед за своими спутниками.

Герн встряхнулся и снова посмотрел вниз, где осталась Лоркан и лошади. Та достала из седельных сумок две большие свежие булки, в одну сразу вцепилась зубами, а другой весело махала над головой. Герн спрыгнул к ней, выхватив на лету булку.

Лоркан снова порылась в сумках, извлекла оттуда два ломтя ветчины и кинула один Герну.

– Эльфы! – сказала она с набитым ртом. – Благослови их Небо! Догадались набить наши сумки кое-чем материальным! Боги, как жрать хочется! – она откусила большой кусок от ветчины. – Клянусь своей невинностью: за все те двести с чем-то лет, что я топчу эту землю, я еще никогда не танцевала всю ночь напролет!

– Чем клянетесь? – спросил Герн, набивая рот хлебом и ветчиной, делая при этом вид, что ему в общем-то все равно, но, чувствуя, как краснеют кончики ушей, искренне надеялся, что этого не видно под мехом в утренних сумерках.

– Не бери в голову, – усмехнулась Лори. – Но думаю, это тебя мне нужно благодарить за завтрак: обычно я получаю книги и волшебные безделушки. Как будто друиды не хотят есть! Ха!

Герн заметил на правой лошади свою седельную сумку с книгой.

– А где Лурц и Тенля? – спросил он.

– Повезли детей обратно в замок почти сразу после полуночи. Все равно Лурц не смог бы теперь везти тебя…

– Теперь?

Глаза Лоркан лукаво блеснули. Булка и ветчина исчезали с невероятной для леди скоростью.

– Калана прекрасная девушка, – наконец сказала Лоркан, прожевав последний кусок. – Всю эту неделю, пока не потухнет последний Костер, вы принадлежите друг другу. Не думаю, что у вас возникнут проблемы с взаимопониманием, но все-таки имей в виду, что Ка – любимый цветок садов Айоли. Весь королевский двор сдувает с нее пылинки и носится, как с младенцем. – Лоркан вскочила на лошадь. – Да! И если вы вдруг решите пожениться, поговори сначала с ее братом.

Герн поперхнулся булкой.

– С ее братом? – откашлявшись, спросил он.

– Брат Ка – Эрл Айоли – король эльфов. Едем скорее, меня ждут кое-какие дела дома.