Текст книги "Наследие эльфов"

2

Лоркан ехала в дамском седле в неестественно грациозной позе, еще более неестественной по контрасту с несуразной пестро-коричневой лохматой лошадкой, словно фарфоровая кукла на драном коте. Было странно видеть ее такой, особенно после того, как она танцевала, казалось, что они с Вином были тогда живым воплощением танца…

Учитель не глядя пошарила рукой в седельной сумке – извлекла пару яблок и кинула одно Герну.

– Как все-таки есть хочется! – посетовала она снова, впиваясь зубами глянцево-красный бок. – И не надо переводить взгляд с меня на лошадь с таким видом, будто ты нас сравниваешь. – Лоркан потрепала своего скакуна за ухом. – Может, вид у нее и не очень благородный, но, глядя правде в глаза, она гораздо выносливее, добрее и вообще во многих отношениях лучше меня.

Герн не стал это комментировать.

– И какая идеальная маскировка! Животных с таким окрасом рождается одно на сотню, может, на тысячу. Эльфы отбирают их и воспитывают специально для лесных рейдов… – продолжала она.

– А здесь их довольно много, – заметил Герн.

– Кого?

– Эльфов. За всю прежнюю жизнь я не встречал ни одного.

Лоркан усмехнулась.

– Как же ты понял, что это именно эльфы?

Герн задумался. Ведь действительно странно…

– Они не похожи ни на мавок, ни на русалок, ни на вил, ни на альвов. То есть на альвов как раз похожи, но сильно отличаются, – попытался он объяснить свое ощущение.

– Ты прав: эльфы ни на кого не похожи, – улыбнулась Лоркан. – Даже друг на друга.

– Откуда их тут столько? Ты говорила о трехстах, а там их было больше…

– С чего ты взял? Считал ауры?

– Нет, но…

– Считал, – вздохнула Лоркан, подняла руку и стряхнула снег с низко склонившейся над дорогой сосновой лапы. – Неосознанные способности редкостной силы и стабильности… Они правы – ты Дудочник.

– Это плохо? – спросил Герн.

– Обременительно. Но мы как-нибудь переживем. Что же до того, откуда пришли на праздник эльфы… Ты когда-нибудь слышал о полярности Мира?

Герн читал об этом много раз, но все это было так смутно: большинство авторов сходилось на природной двойственности мироздания, говоря об этом, они очень увлекались поэтическими метафорами и абстрактными образами. Но кое-что ему все-таки удалось уяснить.

– Думаю, речь идет о том, что после некого катаклизма, называемого «нарушением баланса», духовная и материальная составляющие мироздания разделились, и даже та слабая связь между ними, что еще осталась и позволяет существовать магии, может исчезнуть.

Лоркан кивнула:

– Именно так. Мы обитаем в материальной части Мира, те, кого называют демонами – в астральной. Соединяются, равно как и разделяются, эти части Потоком. И на нашем, и на противоположном полюсе есть места, более близкие к Потоку, есть менее близкие. Однако в тех местах, где Поток особенно широк, образуются так называемые «острова» – малюсенькие кусочки Старого Мира. Именно на таких «островах» построили свои первые города альвы и эльфы. Со временем таких обломков становится все меньше, но старейшая столица эльфов, Сады Айоли, уцелела. Именно там после разгрома в последней войне скрылись остатки армии короля Айоли. Именно оттуда они проникают на нашу сторону на Праздник Зажженных Костров. Вход в Сады Айоли находится на вершине нашей горы. Когда он открывается, один из рукавов Потока выплескивается на нашу сторону в виде Реки Крови. Впрочем, только самые слабые эльфы пользуются входом… – она помолчала. – Сады Айоли очень маленький «остров». Он бы не выдержал всей эльфийской армии, как ни мало от нее осталось после поражения, не говоря уже о мирном населении. Поэтому, как только небольшой отряд короля, преследуемый по пятам лично моей матушкой и ее валькириями, скрылся на «острове», они запечатали себя там, и добраться до них стало невозможно никому. Так что около восьмидесяти процентов армии и практически все мирные эльфы, не считая небольшой группки престарелой аристократии и пары-тройки благородных девиц вроде Каланы, постоянно проживавших в Садах Айоли, оказались предоставлены своей судьбе… Стех пор это первый Праздник Костров, на котором появились эльфы столицы Айоли.

Дорога вышла к крутому уступу, откуда открывался вид на окутанные туманом предгорья, на глазах путников вспыхнувшие розовым и золотым, когда первые лучи солнца коснулись вершин холмов.

Герн с учителем остановились, повернув лица навстречу восходящему золотисто-алому диску, переливающемуся в рассветном мареве, словно расплавленный металл.

– И сколько их выжило, из тех, что остались снаружи?

– Меньше, чем тех, кто скрылся внутри. – Лоркан тронула коленом бок лошади и начала спуск по крутой осыпающейся тропе.

– В таком случае, – сказал Герн, трогаясь следом, – мне жаль эльфов Айоли.

– Вот как?

Герн не увидел улыбки учителя, так как та смотрела вниз на дорогу, но услышал ее в голосе.

– Им, должно быть, чертовски трудно смотреть в глаза выжившим, но гораздо труднее объясниться с мертвыми – ведь они молчат, а от их взглядов не скроешься, так как они внутри тебя самого.

Несмотря на то, что спуск был и вправду опасным, Лоркан обернулась и взглянула в лицо ученику. Их глаза встретились на несколько мгновений, за которые оба успели понять, что сходятся во мнении.

Учитель отвернулась и продолжила путь.

– Их поддерживает вера в то, что не было другого выхода, – сказала она.

Герн смотрел, как солнце бликует в ее волосах, сотканных из волшебства. Он нюхом чуял эфемерность, бесплотность этого образа и в то же время слышал голос, такой реальный, живой, настоящий и близкий к нему. Этот голос манил его с новой, неизвестной еще ему силой. Хотя теперь казалось, что так было и раньше. У Герна возникало болезненное чувство, будто этот воздушный волшебный облик скрывает что-то важное… кого-то важного и близкого для него. Как будто то, что он всегда искал, выскальзывает из его рук – не дает прикоснуться.

Сколько на самом деле ей лет? Сколько она на самом деле знает? Сколько раз встречала она Праздник Костров на вершине Горы?

Ему вдруг отчего-то представилось, как она мягкая и податливая, словно Калана, в таком же шалаше, только не с ним, а с Руром или с братом, или нет, с белокожим черноволосым эльфом, похожим на лисицу.

Слепой удушающий бессмысленный гнев и ярость поднялись в душе Герна. В ушах звенел чей-то стон. Его? Ее?..

Горы стонали. Лоркан остановила лошадь и чуть-чуть повернула голову…

– Ага, – сказала она. Она кое-что понимала, хоть и не собиралась понимать.

Мать всегда говорила ей: «Во многих случаях детали не нужны – они лишь сбивают с толку». Лоркан готова была согласиться, по крайней мере, сейчас. Но она так привыкла слушать эту Гору, знать мысли и чувства каждого существа, от крошечной былинки до Старейшины драконов. Она привыкла к тому, что все ее собственные чувства и мысли преломляются в этом калейдоскопе.

– Возьми флейту, парень. Ты – Дудочник, инстинкты не имеют власти над тобой.

Ее голос, сильный и властный, словно чужой, привел Герна в чувства. Точнее, его внутреннему взору вдруг предстал другой образ, из огня и льда… «Госпожа моя, мы все хотим пожертвовать собой, но…» – говорил этот голос. Каждый жест, каждая улыбка, каждый шорох парчи – всего лишь часть грандиозно сложной Руны – великого заклинания – заклинания длиною в жизнь…

– Почему ты медлишь? – спросила Лоркан.

И Герн снова почувствовал, какой живой и настоящий этот голос. Совсем не такой, как у эльфийки или мавки – обычный человеческий голос.

– Я и так слишком много играл на флейте в последнее время – с меня хватит, – буркнул он.

– Хорошо, когда есть выбор, – сказала она с улыбкой.

– Выбор есть всегда, – отозвался Герн.

– В каждом конкретном случае выбор есть лишь до того момента, как ты его сделаешь.

– И ты свой выбор сделала, – хмуро констатировал Герн.

– Давно, – отозвалась Лоркан. – Мама считает, что реши я по-другому, войны с эльфами можно было бы избежать. Но я так не думаю. Может быть, на сто лет позже, но все равно… и надеяться на то, что все эльфы к тому времени вымерли бы естественным путем, не приходится.

– Расскажешь о своем выборе? – с усмешкой осведомился Герн. – Я ведь должен знать – тебе так не кажется?

Лоркан пожала плечами.

– Много зим назад, – начала она, – у меня была такая же красная парчовая туника, как и у тебя, а волосы были затянуты в косы, спускавшиеся до самой земли.

– Не самая удобная прическа, – заметил Герн.

– И правда, – согласилась Лоркан. – В тот год мы втроем отправились на Праздник Костров. Я, моя мама и твой отец. Я была так счастлива. Одноклассницы любили рассказывать, как ездили с родителями на ярмарку, а я никогда никуда не ездила. И мне нечего было им рассказать. А тут такой случай… Мне казалось, что это похоже на семейную поездку, как у людей. Но мама ничего не делает просто так… ха-ха. Они танцевали в круге костров, а я… я стояла и смотрела – это и впрямь было завораживающее зрелище, но мне было одиноко, страшно и холодно. Ведь я была настоящей неженкой и библиотечной мышью: я не бывала нигде дальше университетского сада, не оставалась на улице дольше получаса кряду и до смерти боялась чужих людей. Собственно, во мне мало что изменилось с тех пор, разве что я чуть лучше скрываю свои чувства…

– Так и не скажешь по тому, как быстро ты согласилась учить меня, – кисло заметил Герн.

– Наверно, мне просто надоело сидеть тут одной, – рассмеялась Лоркан и посерьезнела. – Но разве я бы смогла отказать сыну Серебряной Шкуры? Когда я стояла в замешательстве среди костров, не очень-то себе представляя, с чего нужно начинать веселиться, ко мне подошел темноволосый эльф с глубоким загадочным взглядом косули и с ужасной плохо зажившей раной на лице: чувствовалось, что нос, да, пожалуй, и скула были сломаны. Такие незаживающие раны остаются у эльфов после удара холодным железом. Сейчас после войны – это вещь обычная (у меня даже сложилось впечатление, что человек в поединке с эльфом метит именно в лицо – видимо, не может вынести красоты противника). Но тогда все было иначе, и мысль о том, что представитель старшего народа участвовал в схватке и был при этом ранен, была так же невероятна, как предположение, что свиньи управляют погодой…

– Не думаю, что эльфам бы понравилась такая аналогия, – усмехнулся Герн.

Лоркан так же криво улыбнулась в ответ.

– Правда в том, что даже в те годы эльфам уже ничего особенно не нравилось, так что мы не будем заботиться об их чувствах.

– У меня маленький опыт общения с эльфами, – заметил Герн, – но все же брюзгами я бы их не назвал.

– Ну Ка – это Ка. Думаю, ей бы понравилась мысль о свинках – она любит животных. Возвращаясь к той далекой зиме… Эльф посмотрел на меня с таким видом, как одни лишь эльфы могут смотреть: ах ты, мол, гаденькая козявочка-таракашечка – человеческий детеныш, да как у тебя духу хватило здесь появиться на нашем великолепном празднике – придется танцевать теперь с тобой, ничего не поделаешь, – и подал мне руку. И я приняла его руку – я совсем не обиделась этой надменности, ведь примерно так я о себе и думала.

Крутой спуск закончился глубокой лощиной, скрытой в тени Горы и до краев заполненной густым клубящимся туманом, словно взбитыми сливками. Несмотря на то, что даже Герн видел в этом молоке только ближайшие стволы, лошадки уверенно и даже как-то сонно пересекли лощину по невидимой тропе, ни разу не споткнувшись, и выбрались с другой стороны в ельнике. Тот был пронизан косыми лучами довольно высоко поднявшегося солнца и казался после туманной мглы хрустальным дворцом.

– Мы танцевали, а я думала только об одном, – продолжала Лоркан, – что не будь лицо этого эльфа так страшно изуродовано, он бы мог танцевать с какой-нибудь красивой эльфийкой, а не со мной. Мне даже пришло в голову, что, возможно, он влюблен в кого-нибудь, а та и смотреть на него не хочет… Короче, я была обыкновенной второкурсницей с романтическим бредом вместо мозгов, ничего не знавшей об эльфах. Но так или иначе это была ночь Костров, и я порядочно накрутила себя… я и ночь… мы сделали невозможное – то, что считается невозможным. Считается, что…

Герн уже предчувствовал дальнейшее, но слушал, не перебивая, и размышлял о том, что его сердце так замирает не иначе как от окружающего блеска.

– …что раны, нанесенные обычным людям волшебством, и раны, нанесенные эльфам холодным железом, не лечатся и не заживают…

– Как следы от зубов и когтей… – все-таки перебил Герн.

– Высших демонов, – закончила за него Лоркан. – Именно. Но лицо того эльфа полностью восстановилось. Меня часто спрашивают, как я это сделала, но я ничего не могу сказать, кроме того, что очень хотела, чтобы это произошло… То есть я, конечно, вызвала из Потока прежний образ, как это обычно делается, но по идее это могло лишь убить меня и не дать результата. В итоге эльф ошалел, а я сбежала с Горы – и Река Крови расступилась передо мной. Скорее всего, я бы просто замерзла в холмах, но меня нашел Снежок, которого тогда еще по молодости лет не пускали на праздник…

– Но принца пустили.

– Принц не демон. Потом мы всю ночь жарили на костре яблоки, и твой брат смешил меня малопонятными анекдотами, которые демоны сочиняют про эльфов.

– Фыр-тяв, – сказал Герн, собиравшийся хмыкнуть. – И при чем тут война эльфов с магами?

– Вот и я думаю, что ни при чем, – лукаво усмехнулась Лори. – Но моя матушка и многие другие рассчитывали на марьяж… Видишь ли: тот парень с изуродованным лицом был королем Айоли. С тех пор мы с ним не очень ладим, знаешь ли.

Герн криво улыбнулся все с той же кислой миной:

– Насколько я понимаю, другие люди ладят с ним еще хуже.

Когда они наконец оказались на опушке возле гигантского жилого дерева, то сначала Герну почудилось, будто все вокруг неуловимо изменилось, прежде чем он понял, что изменения эти вполне конкретны и материальны.

Снег здесь, который учитель отгребала лопатой лишь настолько, чтобы можно было открыть дверь, либо раскидывала с помощью магии, после чего опушка, служившая двором, выглядела так, словно на ней произошел средней силы взрыв, на этот раз был аккуратно расчищен. Более того, поляну окружала высокая ажурная ледяная ограда, имитировавшая некий сказочный сад со стилизованными цветами и птицами, наводившими на мысль о золотой вышивке на форменной одежде друидов. Было очевидно, что материалом для всего этого великолепия послужил убранный со двора снег.

Внутри все было начищено до блеска, пряно пахло дикими травами, а на центральном столике красовалось невообразимое сооружение из сушеных ягод.

Окинув взглядом гостиную, Лоркан хмыкнула.

– Без сомнения, тут были наши лесные эльфы, – сказала она и направилась на кухню ставить чайник.

Кухня блестела не хуже гостиной, тем более было чему блестеть, стены украшали гирлянды все тех же разноцветных сушеных ягод.

– Не думай, они не всегда такие чокнутые, по большей части те еще разгильдяи, но временами на них находит.

– И где теперь эти эльфы? – спросил Герн, переходя от созерцания нечеловеческого порядка в комнатах к поиску материала для тостов в нечеловеческом порядке кладовой.

– В лесу, как и свойственно лесным эльфам. Они неуютно чувствуют себя там, где не слышно шума ветра в ветвях даже зимой.

– Но любят убираться в чужих домах? – фыркнул Герн, отыскав наконец хлеб и масло, – что-то с ними не так…

Не успел он это договорить, как в воздухе над ним раздался оглушительный хлопок, посыпались искры и конфетти, и несколько звонких мелодично смеющихся голосов хором произнесли нараспев:

 
– Герн Полукровка, не суй к нам свой нос!
Лучше заботься о Лори всерьез!
 

Герн от неожиданности выронил хлеб.

– Эльфийский сюрприз, – со вздохом усмехнулась Лори. – Маленькое заклинание, содержащее спецэффекты, и глупый стишок – срабатывает в определенный момент или на определенного человека, на какую-то фразу или даже на мысли…

Через секунду взрыв прогремел над головой у нее, посыпав серпантином:

 
– Лори, голубушка, как дела?
Как бы ты парня с ума не свела!
 

– Ну вот, пожалуйста – все как я и говорила, – Лоркан выловила зеленую бумажную спираль из крынки со сливками.

За завтраком их еще несколько раз посыпало мишурой.

– И это должно казаться забавным? – спросил Герн, глядя, как маленькие золотые звездочки тонут в его чае.

– Ну… – Лоркан задумчиво развернула леденец, один их тех, что вылетели из очередной хлопушки, с силой ударяясь обо все вокруг, и оставили им с Герном несколько заметных ссадин. – Это может насмешить, если у тебя есть настроение смеяться. А эльфы считают, что настроение смеяться должно быть всегда – в общем-то, на этом основана вся их философия. И в чем-то они, безусловно, правы – хандра плохой советчик в любом случае. К сожалению, в последнее время их юмор становится больше похож на сарказм.

– Ну это-то как раз меня не удивляет… – начал Герн, и очередной хлопок перебил его.

– Ну все! Хватит! – не выдержала Лоркан и хлопнула ладонью по столу.

Словно эхо этого хлопка по дому прокатился раскат – сработало никак не меньше ста хлопушек.

– И не лень им было? – вздохнул Герн.

– Они тут пару недель развлекались – было достаточно времени. И вообще, шел бы ты спать, Герн – у меня море работы.

– Поспать я могу и ночью, – Герн встал из-за стола. – А сейчас мне не терпится прочесть кое-что. Клянусь, что не буду мешать.

– Ну-ну, – вздохнула Лори и тоже встала. – Только вряд ли тебе удастся поспать ночью – имей это в виду.

Герн замер на пороге своей комнаты, но ничего не хлопнуло и не взорвалось. Он с облегчением закрыл за собой дверь.

Откуда-то извне, из глубин дома, раздавался крик Ненормального Зеркала:

– Куда ты меня тащишь?! Верни на место! Только не в библиотеку! Не бросай меня в терновый куст!

Ответов учителя было на этом фоне совсем не слышно.

Конечно, Герну было любопытно, в чем заключается «работа» учителя, но приятная лень и вялость разлились по всему его телу, и он вовсе не хотел выходить из комнаты. Положив на небольшой дубовый письменный стол роскошный фолиант, он сел рядом и провел рукой по холодным драгоценным камням и металлу.

Несмотря на всю свою решимость приступить к чтению, ученик друида не смог преодолеть накопившуюся усталость и заснул, скрестив руки на фолианте.

Лоркан устало потерла переносицу, глядя на отражение своего бледного лица в Зеркале, которое, казалось, светилось в ранних зимних сумерках.

– Все так, – проворчало Зеркало. – Мониторинг территории полностью подтверждает твои слова о западном районе, так же, как он подтвердил все то, что ты говорила до этого. Не понимаю, зачем тебе вообще это нужно, если ты и так все прекрасно знаешь, Скользящая в Потоке.

– Вот и я не понимаю, – зевнула Лоркан. – Может, мне тебя разбить?

– Но-но-но! Только без рук! – притворно всполошилось зеркало, но голос его тут же стал серьезным. – Что ты от меня хочешь – я всего лишь волшебное зеркало, а не великий повелитель Сидов! Конечно, я могу использовать и другие зеркала, но этого недостаточно. В конце концов, все это тоже обычные зеркала! Мы не можем сказать тебе больше – мы ведь и так работаем на пределе…

– Но мне нужно, нужно большее! Ты ведь знаешь, – друид хлопнула ладонью по столу и нервно прошлась по комнате.

– Знаю, но… – зеркало вздохнуло, – чтобы понимать эту землю, нужна древняя магия – нужен артефакт Сидов, но все они утрачены, а…

– Магия отражений одна из самых древних по ту и эту сторону Потока, – бесцветным голосом сказала Лоркан.

Она не возражала – она просто констатировала факт.

– Но Праздник Костров гораздо древнее, – хмыкнуло Зеркало. – Только кровь и сердце Древнейших Духов – духов, творивших в Потоке, Духов, создавших магию праздников и зеркал, может помочь тебе смотреть сквозь Ночь и Пламя!

Лоркан хлопнула себя по лбу:

– Это верно! Клянусь Потоком, так и есть! – ее глаза лихорадочно заблестели.

– Конечно, верно, – менторским тоном продолжало Зеркало, не замечая этого. – В конце концов, я ведь клялся говорить правду, да и учитывая мой жизненный опыт, можно предположить…

Монолог прервала вспышка света и грохот, с которым один из гигантских книжных шкафов в библиотеке отъехал в сторону.

– О нет! – прервало само себя Зеркало. – Что ты собираешься делать?

– Герн уже разбудил ее – я смогу.

– Ты погибнешь, – воскликнуло Зеркало.

– Когда-нибудь – непременно, – улыбнулась Лоркан. – А ты полагаешь, что есть смысл жить вечно?

Свет из ниши, прежде скрытой за шкафом, заливал комнату.

Лоркан плавно, словно танцуя, подошла к ней и взяла в руки кубок, казавшийся сотканным из солнечного света. Друид подняла святыню над головой и запела. Слова древнего языка наполняли комнату – свет, излучаемый чашей, задрожал, будто бы откликаясь на них.

– Землей и Водой, Луной и Звездой заклинаю: приди и овладей мной! Защити своих детей и это место!

Продолжая танец, Лоркан прошла по комнате, поставила чашу на пол недалеко от центра и снова подошла к нише, достала оттуда камень размером чуть больше головки сыра и такой же сияющий, как чаша.

– …Воздухом и Огнем, Солнцем и Днем заклинаю: пусть, как воздухом одним мы дышим, так одним голосом мы поем.

Камень занял место напротив Чаши. Вслед за ним из ниши появились меч, затем копье. Вместе все четыре предмета как бы отметили углы ромба в центре комнаты.

Лоркан встала между ними и воздела руки к потолку, уже видя, как выше, много выше, над заснеженными ветвями дерева зажигаются первые звезды.

– …Имя Твое и мое есть одно: Хозяйка Цветущих Земель. Так приди же, и пусть свершится то, что должно!

Уже знакомое чувство, совсем как тогда, овладело Лори, словно она нежится под лучами теплого весеннего солнца и одновременно захлебывается, тонет в могуществе, воле и глубине сознания Старшего Духа. Она улыбнулась, не будучи уверена в том, чья это улыбка.

Эхо священной песни затихло где-то в тенях высокого сводчатого потолка. Лори, и в то же время не Лори, подняла с пола сияющее копье, подошла к столу, где лежало Зеркало. Занесла над ним тонкую ладонь и проткнула ее острием копья. Струйка серебристой крови потекла из раны на стеклянную гладь. Как только первая капля крови коснулась поверхности, та дрогнула, словно вода, раздался всплеск, и кровь стала растворяться, сделав ее матово-мутной. В сияющей глубине Зеркала мелькали, сменяя друг друга, разнообразные руны.

Внезапно мелькание прекратилось, уступая место четкому образу.

Помещение было маленьким, темным и напоминало склеп. Но наверняка этого сказать было нельзя: в тусклом свете сальной свечи можно было разглядеть разве лишь несколько бледных молодых лиц, да клочья низко свисавшей паутины. Ближе всего к свету было лицо Стервятника. Он низко склонился над каменной плитой, где лежало несколько косточек человеческой кисти.

Стервятник взмахнул рукой: косточки вздрогнули и застучали, излучая слабое грязно-розовое свечение.

– Отлично! Просто отлично! – пробормотал некромант. – Среди всех этих глупцов лишь ты одна знаешь истинную цену вещам, Хозяйка Цветущей Земли! Лишь тебя я по-настоящему боюсь. Ты отлично умеешь танцевать над пропастью, но сегодня ты оступишься – час пробил! Я призываю Дикий Гон на твою голову – пусть он гонит тебя до самых пределов Мира!

– Отлично, просто отлично! – сказала чужим голосом Лоркан над зеркалом. – В таком случае я призываю Воинство Сидов на твою голову, Старый Стервятник, – пришло время тебе познать наш гнев! – ее слова незаметно и естественно стали словами древнего языка, речь – пением: – Господин Мой, Тот, чей покой хранится Горой, пробудись и пой вместе со Мной!

Стервятник резко обернулся, словно на звук ее голоса, и его лицо исказилось ужасом. На мгновение он увидел лицо Лори и в то же время лицо Сиды. И на этом ужасающе прекрасном неземном лице играла улыбка. За всю жизнь, наполненную множеством действительно ужасных вещей, Стервятнику не доводилось видеть ничего более зловещего.

Зеркало печально и тягуче застонало.

Герн беспокойно завозился во сне.

– Непременно, но лишь после тебя, – пробормотал он, не просыпаясь.

Ему снились олени: чуткие ноздри трепетали, втягивая морозный воздух, уши подрагивали, словно прислушиваясь; глубокие, влажные, темные, как ночь, глаза вглядывались вдаль, словно ждали чего-то.

Герну снились эльфы: они танцевали. С напряженными сосредоточенными лицами они были похожи на оленей, вслушивающихся в тревожную тишину леса, и одновременно на ткачей, выплетающих сложный узор.

Герну снились стервятники: целые тучи птиц вились в воздухе, заслоняя собой небо, опускались все ниже и ниже, целясь в лицо острыми клювами. Их громкий раздражающий галдеж сливался в слова: «Смерть возьмет тебя! Возьмет тебя!»

– Только после вас! – повторил Герн и махнул рукой, стараясь отогнать птиц.

Где-то совсем рядом вскрикнула женщина.

Герн проснулся.

Прямо перед ним стояла Калана в воздушном серебристо-зеленом платье. Ее глаза были в ужасе распахнуты, а тонкая ткань на плече была располосована и быстро приобретала насыщенный синий цвет.

«Голубая кровь», – промелькнуло в голове Герна. Ему с трудом верилось в то, что это возможно. Происходящее вообще казалось ему неприятным продолжением неприятного сна.

Но принцесса эльфов смотрела не на него, а куда-то в сторону – на пол. Герн проследил ее взгляд: там – в темную древесину пола впитывалось несколько синих капель.

В этот момент дверь с силой распахнулась и на пороге возникла Лоркан. Ее силуэт ощутимо светился в темноте. На лице застыло странное нездешнее выражение.

Калана развернулась и заслонила собой Герна, словно собиралась защищать.

Он поднялся:

– Учитель, что с вами?

– Я работаю, – неопределенно ответила та. – Что тут у вас происходит?

– Госпожа, – запинаясь забормотала Ка. – Это я во всем виновата: плохая была идея будить внезапно… внезапно проснувшись, человек может… я не подумала…

Взгляд Лоркан остановился сначала на плече эльфийки, потом на полу.

– Я вижу, – сказала она.

Губы Каланы задрожали, на глаза навернулись слезы. Она кинулась вперед и крепко обняла друида.

– Ох! Прости, прости меня – это чудовищно. Мне нет прощения!

Ни лицо, ни поза Лоркан не изменились.

– Мне нечего прощать – это судьба. Не так ли? – голос учителя прозвучал глубоко и сурово.

Калана отстранилась и вытерла глаза тыльной стороной ладони. То, что в манерах обычной женщины казалось бы жеманством, у эльфийской принцессы выглядело совершенно естественно.

– Да, конечно, – сказала она, принимая серьезное и печальное выражение.

Лоркан провела рукой над тем местом, где на пол упали капли крови, – тот мгновенно отчистился, а в руках друида появился хрустальный флакон с синей жидкостью.

– Возьми, – она протянула его Калане. – Я знаю, это плохой талисман, но кому еще можно его доверить?

Вся ее фигура была исполнена такого величия и Силы, что Герн никак не мог отделаться от ощущения, что перед ним сама Тьель.

Ка приняла бутылочку с почтительным реверансом фрейлины.

– И еще… – тень какого-то чувства мелькнула на лице, похожем на статую божества. – Ничего не говори брату.

Ка кивнула.

Лоркан махнула рукой, и рана на плече принцессы затянулась.

– А теперь уходите, вы мешаете.

– Но… – начал было Герн.

Калана кивнула.

– Я покажу наш Сад, – сказала она.

– Прекрасная мысль, – бесстрастно одобрила Лоркан.

– Но… – снова попытался возражать Герн.

– Уходите, – прервала его Лори.

И было что-то настолько пугающее в ней в этот момент, и во всей сцене, и в ощущении, висевшем в воздухе, что Герн не смог больше этому сопротивляться и позволил увести себя.

Лоркан вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Магическая эйфория, в которой она находилась, с трудом позволяла ей чувствовать себя и здраво рассуждать, но тем лучше она понимала, что произошло нечто необратимое. Было какое-то предсказание, очень древнее – их учили в академии. И хотя Сила, с которой она объединилась, хорошо знала, о чем идет речь, но категории мышления Сиды не позволяли ей осознать, в чем же именно.

Лоркан собрала волю в кулак – она чувствовала дрожь во всем теле и понимала, что связь скоро прервется. Но она должна, должна была разобраться во всем до того, как это случится. И друид направилась в библиотеку.

Конечно, проще всего было бы обратиться к какому-нибудь сборнику предсказаний, но это почему-то не пришло ей в голову. Свет вокруг становился невыносимо ослепительней. Ее рука потянулась к маленькой коробочке из мореного можжевельника. Лори сняла крышку и высыпала себе на ладонь руны. Несколько разноцветных камешков, покрытых причудливыми узорами лишайника. Вот и все – и никаких знаков или цифр, как думают люди. Ведь «если речь идет о гадании, конкретика только мешает вашему духу освободиться». Так говорил высокий полупрозрачный альв с бесстрастным лицом – глава факультета предсказаний. Лори так хорошо вспомнила его – каждый взгляд, каждый жест этого существа всплыли откуда-то из глубины сознания, где таились годами. Всегда говоривший конкретно и лишь по делу, он казался самим воплощением четкости.

Она помедлила с минуту и бросила руны на стол рядом с зеркалом. Камешки, стуча, заплясали по темной матовой поверхности дуба, и друид увидела…

Она увидела высокого широкоплечего мужчину с всклокоченными рыжими волосами.

Он стоял возле огромного узловатого дерева и был так же огромен и кряжист, как оно. Он был такой большой сильный и настоящий, что те, кто окружали его, казались призраками.

– Я уйду, – сказал великан. – Я уйду, потому что таково течение Потока, хотя вы и будете думать, что это вы меня прогнали… – он помолчал. – Вы как дети, ей богу, как дети. Однажды вы поймете – поймете, что ничего на самом деле не можете, что Мир больше не принадлежит вам… И тогда… Тогда мы вернемся. Когда флейта Дудочника зазвучит против его воли, когда Зеленая Леди протянет руку Изгнанному на вершине Горы, когда кровь последнего Оленя прольется на Священное Дерево, ваша последняя Хранительница – Хранительница Цветущей Земли умрет, и мы вернемся.

Видение развеялось. Лоркан смотрела широко распахнутыми глазами на горку покрытых лишайником камушков, и странная улыбка блуждала на ее губах. Ну конечно, – это то самое предсказание. Как она могла сомневаться! Ведь Айоли – Айоли это олень на языке Сид!

– Забавно, – хрипло пробормотала она и через мгновение почувствовала, как что-то с силой ударило ее в бок, и одновременно поняла, что сил больше не осталось – время вышло.

С трудом повернув голову, она увидела: то, что ее ударило, был пол. Ей было так плохо, что она даже не могла бы сказать, что именно у нее болит, и болит ли вообще. Последней ее мыслью было, что теплая струйка, текущая по ее щеке, – это, скорее всего, кровь, а последним чувством, что она хотела бы, чтобы Герн остался.

А потом и мысли, и чувства оставили ее. Лоркан увидела протянутую ей тонкую белую руку в браслетах витой скани и лицо Тьель, но теперь она больше не захлебывалась, ведь она знала все то же, что и Тьель. Всегда знала…