Текст книги "Наследие эльфов"

– Да что вы заладили: «похожи», «похожи», – вспылил Герн, которому никак не удавалось учуять что-то конкретное, но при этом его начинало мучить смутное дурное предчувствие. – Чем похожи-то?!

– Сложный вопрос. Вы и в самом деле очень разные, но такое чувство, словно…

– Словно вас вылепили из одного куска теста.

Кто-то из магов положил на барный стол спящую девочку.

– Вот ребенок, как вы и приказывали. Что нам с ней делать?

– Подождите, пока проснется, а потом накормить, как следует.

– Накормите?! – фыркнул Гарек. – Ты издеваешься?! Мы сами сидим на одних сухарях. Земли вокруг – одно сплошное пепелище, а припасы из соседних провинций доставлять запрещается, так как это может привлечь внимание неприятеля!

– Ну хоть воды ей дайте, – вздохнула Лоркан. – Чистой. Кстати, где вы некра своего прячете? Мне нужно с ней поговорить.

– Пожалуйте в подсобку.

– Рурлаф, как у тебя?

– Паршиво.

– Ты же вроде спец по альвам.

– Вот и я так думал. Но глядя правде в глаза, я не знаю, почему он все еще жив. Его душу полностью поглотило отчаяние.

– Эка невидаль, мы все тут в отчаянии, – заметил Гарек.

– Это совсем другое дело. Альв не может выжить в таком состоянии, ведь у него нет ничего кроме души.

– А что же мы тут тогда видим?

– Физическая оболочка альва не имеет постоянной структуры и создается или распадается по желанию владельца. Чаще всего они даже не снисходят до того, чтобы создать нечто органическое.

– Хм… – Гарек в задумчивости заглянул Рурлафу через плечо. – Вы уж простите, может, я и не прав, но, по-моему, у этого в данный момент вообще нет никакой воли.

– Дубина военная, – хихикнула давешняя магичка. – Может, я и завалила географию, но даже я знаю, что физическая форма у альвов, как и у друидов, поддерживается за счет их одежды.

– Это потому, что ты медик, тебе положено знать такие вещи! – фыркнул капитан. – Постой! – Он в ужасе отшатнулся. – Хочешь сказать, что если эти двое разденутся, у них не будет тел?

Рурлаф и Лоркан обменялись печальными взглядами.

– Ну не до такой степени, – вздохнул Рур. – Мы все-таки не альвы. Что-то будет, но не совсем то, что принято считать человеческим телом.

– Это еще хуже! – простонал Гарек.

– Поэтому, пожалуйста, не надо нас раздевать, – мрачно заметила Лоркан, отчего комната снова взорвалась хохотом.

– Попробуем оставить его так, надеюсь теперь, когда аура смерти ослабла, он оклемается. Если не получится, я попробую вспомнить, как лечат безнадежные случаи.

Рур кисло улыбнулся – не хвастай, мол, и не бери на себя слишком много.

– С твоего позволения, я еще раз попробую.

В это время со двора донесся какой-то шум и крики:

– Нелли? Нелли, ты здесь?!

– Так! – прошептала Лоркан. – Тихо все! Прячемся. В подсобку. Или где тут у вас схрон?

– Зачем? – яростно прошептал Гарек. – Нас наверняка гораздо больше.

– Придурок! – яростно зашипела Лоркан. – Вы в своих жестянках двигаться нормально не можете, и посохов у вас сейчас нет! Забыл, с кем имеешь дело? Любая жертва с нашей стороны – это их подкрепление, не говоря уже о том, что боевой дух от этого сильно падает! И вообще, если вы начнете драться, специфика магических колебаний вас выдаст с потрохами! Осторожность – важный фактор. Прячемся, не спорь! Быстро! Альва и девчонку не забудьте.

Для двадцати человек, не умеющих носить доспехи, быстро и тихо оказались вещи несовместимые. Несмотря на то, что маленькая кладовая оказалась забита очень плотно, Лоркан сразу заметила сжавшуюся в уголке на ящиках некромантку.

– Привет, Нелли, – она помахала ей рукой. Из-за переполнявшего Лесную Леди азарта жест получился очень приветливый и жизнерадостный.

Рурлаф поморщился:

– Сильно удивлюсь, если противник ничего не заметил, – проворчал он.

– Ай, брось, – отмахнулась Лоркан. – Это же некры – они слишком самонадеянные, чтобы быть внимательными. – Она повернулась к Гареку и крепко стиснула его ладонь. – Послушай, босс! Я знаю, что это твои люди, твоя миссия и все такое, но не могли бы вы немножко не вмешиваться и предоставить мне свободу действовать и минут пятнадцать ни о чем не спрашивать, а? Ну пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Я возьму на себя всю ответственность, а? – и она устремила на капитана самый умильный взгляд, на который была способна.

– Ну я… – изумленно пробормотал Гарек.

– Да оставь ее, – прошептал Рур. – Не видишь – это вдохновение, ты-то в такой ситуации все равно ничего толком сделать не сможешь. Верно ведь?

– Ну ладно, но только на пятнадцать минут!

– Спасибо, кэп! Спасибо, Рур! – Она чмокнула обоих в щеку, что совершенно нокаутировало бедного капитана. – Передайте сюда некра, пожалуйста, – она снова обернулась к Гареку и сурово сдвинула брови: – Ну смотри – пятнадцать минут! Ты обещал!

Когда Нелли оказалась рядом с ней на полу. Лоркан оглядела ее с видом няньки, готовящейся вывести свое чадо на улицу, и слегка одернула той платье.

– В общем, выбора у тебя нет, так что слушай сюда, мать! Сейчас выйдешь к ним, скажешь, что альв потерял сознание, пришли друиды, а ты слилась под шумок. Вид у тебя достаточно испуганный, чтобы это на первый момент сошло за правду. Если они возьмут тебя с собой – пойдешь с ними, если нет – отступай на подготовленную позицию – то есть в подсобку. В любом случае я тебя прикрою.

– Одна? – не выдержал Гарек. – Это самоубийство!

Лоркан наградила его испепеляющим взглядом:

– Пятнадцать минут! – прошипела она.

– Но…

Рурлаф положил руку ему на плечо:

– С ней все будет в порядке.

– Но…

– Под мою ответственность, – мрачно подытожил Рур.

– Ладно, – сдался наконец капитан.

5

– Ты здесь, Нелли? Выходи!

На этот раз голос прозвучал уже внутри.

– Давай, – Лоркан слегка подтолкнула Нелли вперед. – Скорее всего, тебе даже говорить ничего не придется.

Нелли побледнела еще сильнее, хотя, казалось, это было уже невозможно, но все же вышла из подсобки, ломая руки.

– Ага, тебе все-таки удалось сбежать, – мужской голос прозвучал совсем рядом. По-видимому, это был тот же человек, что звал ее. – Я так и думал! Как и следовало ожидать от несравненной Нелли!

– Кларк… – начала Нелли дрожащим голосом.

– Прости, сестренка, – продолжал мужчина нагловатым тоном. – Я знаю: тебе нелегко пришлось, и ты все делала, чтобы прикрыть нас, но все же Стервятник велел тебя убить. Предмет твоей души уже уничтожен, так что мучиться ты не будешь, а твой статус и волшебные предметы достанутся мне! Ну как, ты счастлива? Я ведь всегда тебе нравился. Теперь ты можешь уйти без сожалений?

– Кларк, нет! Это засада!

Лоркан стянула с рук перчатки и выскользнула из комнаты.

– Забавная попытка спастись! – фыркнул Кларк. – Но ты, наверное, забыла кто мы? На нашей стороне дедушка Стервятник – нас никто не сможет… – договорить он не успел, так как заледенел и через секунду развеялся.

– Во всяком случае, ты его честно предупредила, – сказала Лоркан, закатывая рукава рубашки из грубого сукна. Ее руки до локтя были словно бы вылеплены из снега.

– Да кто ты?! – крикнул второй некромант, но и его постигла та же участь, что и первого, прежде чем он услышал ответ, а остальные вообще ничего не успели сказать.

– Черт! – прошептал Гарек, и его лицо при этом казалось таким же бледным, как и руки Лоркан. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, это был Танец Стихий.

– Не волнуйся, – сказал мэтр Лоувейн, открывая глаза, – она научилась этому еще до того, как договор с некромантами запретил использовать эту технику.

Герн с эльфами отловили еще пару личей, затаившихся в горной пещере, но больше ничего найти им не удалось. Истребление чудищ оказалось совсем не таким насыщенным, как обещало. Они все еще продолжали прочесывать лес, но было совершенно очевидно, что ничего больше они не найдут. Но Герн тем не менее был мрачнее тучи и нервно покусывал длинный серебряный коготь большого пальца.

– Что-то не так? – наконец спросил Вил.

– Да не знаю я! – мрачно фыркнул полудемон. – Я ничего не чую!

– Но у тебя плохое предчувствие, так? – поинтересовался Эд.

Герн выпустил из зубов коготь:

– Похоже на то.

– Думаю, это Дикий Гон. Когда они в прошлый раз появились, было так же.

– Дикий Гон – это то же самое, что и Дикая Охота?

– Ну, не совсем. Гон – это извращенная демоническая форма. Полтора десятка высших демонов носятся по небу. Сила отрицания возле них настолько велика, что сжигает все вокруг. Но даже если ты достаточно силен, чтобы не исчезнуть, то скорее всего будешь захвачен их аурой и продолжишь скитаться вместе с ними до конца времен.

– Но ты-то их видел, верно?

– Конечно, мы всего лишь простые эльфы, – вздохнул Вил. – Но в этом лесу есть множество вещей, которые защищают нас.

– В действительности дело в том, что все мы видели дно отчаяния, – возразил Эд. – Тот, кто не видел дна, никогда не поймет – с той стороны все выглядит совсем по-другому.

– Да кто в наше время его не видел? – презрительно фыркнул Герн.

– Да на самом деле почти никто, – грустно и мрачно улыбнулись эльфы. – В наше время большинство живет и умирает, так ни разу его и не увидев.

– Это не значит, что они не познали отчаяния, просто они плавают где-то в его толще, так и не достигая самого дна, – добавил Вил.

– Снова эльфийская философия, – проворчал Герн.

– Когда говоришь о природе божественного или демонического, все так или иначе сводится к философии, но философию тоже можно использовать на практике, – улыбнулся Вил.

Герн чувствовал, что от этого беспричинного беспокойства у него скоро начнут стучать зубы. Он был вынужден признать, что еще никогда не испытывал подобного. Но почему? Это всего лишь кучка демонов. Или нет?

– Ладно, – кисло сказал Герн. – Может, расскажете мне о дне отчаяния. Как я понимаю, нам все равно пока нечем заняться. Раз уж его можно как-то использовать.

– Как красиво! – уже в сотый раз выдохнула Нелли, когда они проходили оранжерею с пионами, где, словно лепестки цветов, порхали вихри белых и розовых бабочек. – И среди зимы! Это настоящее волшебство!

– На самом деле никакой магии тут нет, – уже в который раз вздохнула Лоркан. – Возможно, это единственное место в этом Мире, где нет никакой магии.

– Но цветы поглощают «ауру смерти», – заметил Рурлаф, подставляя ладонь огромной бабочке с нежно-розовыми крыльями. – И я никогда не слышал о бабочках с таким окрасом.

– Это генетика, – машинально пояснила Лоркан.

– Ге… что? – хором переспросили некромантка и друид.

– Генетика, – повторила Лори. – Это то, что сделало их такими. Наука такая.

– Об этом запрещается говорить за пределами этого графства. Нарушение этого запрета приравнивается к мятежу против Университета и Совета Магов. Всего несколько человек во всем Мире знают о существовании таких вещей, – сказал метр Лоувейн.

– И всего двое из ныне живущих более-менее понимают их принцип, – добавила Лоркан.

– Боже, как все серьезно, – надула губки Нелли. – А я-то думала, это просто красивые бабочки.

– Разумеется, это просто красивые бабочки, моя прелесть! Бабочки, на которых приятно смотреть, как и на тебя, – в стеклянных дверях оранжереи стоял высокий по-человечески красивый мужчина. На вид ему можно было дать лет сорок максимум, но собранные в простой хвост длинные волосы были совершенно седыми. В его виде было что-то настораживающее: черты лица слишком резкие, скулы слишком острые, мертвенная бледность, да и взгляд немного стеклянный, блестящий. – Красота теряет все свое очарование, когда понимаешь, как и зачем она создавалась.

– Ох! Не могу с тобой согласиться, – улыбнулась Лоркан. – Я люблю этих бабочек тем больше, чем лучше понимаю, кем и для кого они были созданы. Здравствуй, Мишель! – Лори протянула руки ему навстречу.

– Ну у тебя, как всегда, все не как у людей. – Мишель в несколько гигантских шагов пересек комнату, подхватил Лоркан под руки и закружил под стеклянным потолком, искрившимся в косых лучах солнечного света. – Здравствуй, девочка!

– С этим парнем, похоже, не все в порядке, – прошептал Рурлаф, когда она наконец оказалась на полу. – Это то, о чем я думаю?

В подтверждение его слов граф Троу улыбнулся, обнажив тонкие острые клыки.

– Какой проницательный парень, – сказал он. – Неужели кому-то наконец удалось растопить твое ледяное сердечко?

– Это ледяное сердечко даже бог любви не растопит, – проворчал Рурлаф.

– Растопит, уверяю тебя, – рассмеялся Троу. – Если приложит к этому усилия. Рим не в один день строился.

– Рим?

– Неважно, – махнул рукой граф, присел на изящную каменную скамейку, жестом приглашая всех последовать его примеру. – Итак, у вас ко мне важное дело.

– Я хочу, чтобы ты сыграл для меня на скрипке и еще кое-что… – начала Лори. – Думаю, ты уже знаешь что.

– Разумеется, ты понимаешь, милая, что вмешиваться в дела, связанные с некромантией, не в моих интересах, – с ленивой улыбкой сказал Троу, растягивая слова.

– Разумеется, я понимаю, – хмуро отозвалась Лоркан, судорожно думая, чем бы можно было его привлечь. Конечно, втайне она рассчитывала, что граф согласится помочь ей просто от скуки, но ситуация так запуталась, что она не была уверена, что все это ничем не будет ему грозить. Она проводила угрюмым взглядом стайку бабочек. – Но обратиться мне все равно больше не к кому.

– Хочешь сказать, – граф зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью в белой атласной перчатке, – что та самая Лесная Леди, с которой даже госпожа Архимаг не рискует в открытую связываться, в отчаянии?

– Еще не совсем, но близко к тому, – Лоркан плюхнулась рядом с ним на скамейку. – Но это мое всегдашнее состояние – возможно, именно поэтому со мной и бояться связываться.

– Как насчет того, – Троу сорвал огромную бело-розовую головку пиона, поднес ее к лицу и облизал бледные губы, – чтобы отдать мне половину своей крови, чтобы мне не было так холодно в тех проклятых местах, куда может нас завести это приключение?

Рурлаф вскочил на ноги:

– Ты!.. – прошипел он, и конец букового посоха ткнулся в грудь графу, но на лице вампира продолжала играть приятная лукавая улыбка.

Лори устало потянула друга за рукав:

– Оставь его, – вздохнула она. – Я согласна.

– Что?! – начал было Рур.

Но прежде чем он успел хоть что-то сказать, Троу совершенно переменился в лице: губы неприятно скривились, глаза угрожающе блеснули – и Лори получила звонкую пощечину такой силы, что отлетела в сторону, сломав куст пионов и подняв в воздух тучу бабочек.

Рур хотел подать ей руку, но Троу оказался там раньше. Он навис над побитым кустом, словно сумрачная тень из ночного кошмара.

– Как ты можешь так легко соглашаться?! – рявкнул он. – Ты оскорбляешь и меня, и себя!

Губы Лоркан задрожали:

– Я знаю, знаю, – прошептала она. – Но, черт возьми! – ее глаза наполнились слезами. – Почему я всегда должна поступать правильно?! Почему я?! – друид взвыла и упала обратно в сломанный куст пионов. Ее плечи сотрясались от рыданий.

– Так… – Троу повернулся к опешившим зрителям (точнее, опешили только Рурлаф и Нелли, альв выглядел так, словно присутствовал при самой обычной светской беседе). – Месье секретарь, похоже, вы опять мешаете нашей девочке делать работу, на которую сами ее назначили.

– Похоже, что так, – невозмутимо откликнулся альв.

Стеклянная дверь оранжереи снова раскрылась. На пороге появился управляющий, чинно толкавший перед собой сервировочный столик для чаепитий.

– Месье граф, – сказал он, деликатно покашляв.

– В чем дело?! – спросил Троу – чувствовалось, что прежняя доброжелательность не вполне к нему вернулась.

– Тот шоколад с коньяком 101 года Совета, который вы заказывали для Лесной Леди, уже прибыл. Прикажете подать с чаем?

– Ну, дно у каждого свое, – усмехнулся Эд. – Его так просто не опишешь. К тому же, думаю, нам стоит на всякий случай собрать остальных, если Дикий Гон вдруг появится раньше времени. Эти господа отчего-то вбили себе в головы, что леди Лоркан обязательно должна путешествовать вместе с ними, после чего стали очень назойливыми.

– И все-таки пару примеров бы не помешало, а то я просто не понимаю, к чему вы клоните.

– Пожалуй, несколько историй и в самом деле можно было бы рассказать, – улыбнулся Вил, слезая с дерева, куда лазал, чтобы определить положение ближайшего отряда. – Полчаса ходьбы в запасе у нас есть.

Лесистые склоны Горы были погружены в снежное безветрие. Казалось, что даже звери где-то затаились, опасаясь шнырять. Звуки, которые Герну удавалось услышать, можно было пересчитать по пальцам. Он мог бы поклясться, что слышит, как под невесомыми шагами эльфов ломаются отдельные снежинки.

– Были времена, когда я не считал себя эльфом. То есть как не считал – я просто об этом не думал. У моей семьи была небольшая ферма в Университетских графствах. Конечно, у нас не растут бороды, слишком большие глаза, острые уши и тому подобное, но тогда в той местности кто только ни жил: водяные держали мельницы, болотники торговали рыбой и мелкой дичью, мавки владели покосами и разводили скот, ну и, конечно, были люди, которые занимались всем понемногу. Так что среди сельского населения тех лет мы не выделялись. Во всяком случае, не своим видом, а лишь благодаря тому, что отец был единственным ветеринаром в округе.

Конечно, моя сестра вышла замуж за чистокровного эльфа, что вызвало почти траур среди окрестных парней, но это была чистой воды случайность. Мы были не только единственными ветеринарами, но и вообще единственными эльфами в тех местах. Но как-то раз по дороге на ярмарку мой отец встретил группу беженцев (войны никогда не были редкостью), среди которых было несколько осиротевших детей. Он привез тех с собой на ферму. Младший мальчишка оказался эльфенком. Они выросли вместе с сестрой. Так как до ближайшей фермы было почти десять часов ходу, понятно, что большую часть времени они играли только вдвоем. Такие обстоятельства часто приводят к браку. И неважно – эльфы это, люди или еще кто.

В первый раз я услышал слово «эльф» в тот день, когда Элти объявила нам, что ждет первенца, той самой весной, когда…

Когда Джек и Боб ввалились на кухню, там собралась вся семья фермера Голдвилла, а сам глава семейства открывал бутылку Золотого вина Троу, приготовленную им для особенного случая. Вид поденных работников произвел на присутствующих такое впечатление, что они в едином порыве вскочили из-за стола.

– Боже мой! Что с вами случилось?! – всплеснула руками Элти, глядя на расквашенные лица, казавшиеся одним сплошным синяком, и побежала в погреб за льдом, не дожидаясь ответа.

Парни смотрели на оставшихся взглядом, полным какого-то непреодолимого ужаса. Наконец Джек с трудом разжал распухшую челюсть и, сильно шепелявя, так как половины зубов у него не было (хотя Вил готов был поклясться, что еще утром они все были на месте), проговорил:

– Фы федь эльфы, да?

В ответ на кухне повисла неловкая тишина. Сам Джек был человеком, хотя и водил дружбу в основном с болотниками. Лучшим его другом был болотник по имени Боб. Они даже на поденные работы нанимались всегда вместе.

Джек и сам заметно смутился своего вопроса – он немного замялся, комкая что-то в руках. Наконец, словно в порыве отчаяния, он сунул мятую бумажку главе семейства.

Голдвилл наградил работника тяжелым взглядом, после чего развернул листок. «Бумажка» оказалась солидным листом гербовой бумаги, украшенной всеми возможными печатями Университетского Совета, самыми замысловатыми и роскошными из которых были печати Архимага и Секретаря. То, что подобный документ попал в руки к поденному работнику в безымянной сельской местности, было уже само по себе странно. Однако когда фермер наконец начал читать, этот факт совершенно перестал удивлять его. На самом деле он попросту об этом забыл.

– «В двести пятьдесят третьем году Совета, в месяц костров Его Величество Король Эльфов Айоли, Повелитель Волшебных Садов и Сюзерен Цветущей Земли объявил войну Людям, ввел свои войска на территорию Двадцати Центральных Королевств и в первую же неделю захватил десять из них, с особой жестокостью истребляя мирное человеческое население. На следующей неделе Университету Магии был предъявлен ультиматум о невмешательстве с обещанием не трогать людей, занимающихся магией, за исключением некромантов.

Так как множество магов к тому времени уже было убито, Университетский Совет счел невозможным принять ультиматум и вступил в войну.

Таким образом, все эльфы, как на территории Двадцати Королевств, так и на территории Университетских Графств считаются государственными преступниками, как и те, кто их укрывает, и должны быть немедленно лишены жизни без выяснения обстоятельств».

Повисшую тишину прервал грохот – Элти уронила ведерко со льдом.

– Они что, с ума все там посходили? – борясь с непослушным языком, пробормотал Ульвин – фермеров зять, заглядывая тестю через плечо.

– Ошень похоже на то, – мрачно прошепелявил Джек. – Там в дерефне отряд рыцарей и пара фолшебникоф – они убифают.

– Но в деревне ведь нет эльфов? – прошептал Вил.

Джек кивнул:

– Они убифают фсех… – он задумался, подбирая слово, – фсех, кто не люди. Они пытались убить Боба… и меня – федь я его защищал. Мы шудом спаслись. Один из фолшебникоф помог, – Джек остановился передохнуть, так как распухшая челюсть очень ему досаждала. – Он фелел передать фам, штобы фы бежали. Он сказал, што попытается их задержать, но шерез шас они скорее фсего будут здесь.

Старый фермер посмотрел на дрожащую в руках бумагу и тяжело опустился на стул.

– Они не могут так с нами поступить, – пробормотал он. – Я всю жизнь сражался на стороне Университета! Эту землю пожаловала мне сама госпожа Архимаг за особые заслуги перед Университетом! В конце концов, я личный ветеринар ее грифона.

Джек странно хрюкнул. Казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не зарыдать, – по фиолетовой щеке сползла крупная слеза:

– Што же это… – только и смог проговорить он, но через мгновение взял себя в руки и серьезно кивнул. – Тот фолшебник так и сказал. Он сказал, што именно поэтому госпожа Архимаг разрешила предупредить фас.

Голдвилл судорожно сжал в кулаке проклятую бумагу и хотел бросить ее в камин, но передумал. Он сунул ее Вилу:

– Собирайтесь, – сухим надтреснутым голосом сказал он.

– Отец? – Вил в нерешительности сжал документ.

– Все самое необходимое! Теплая одежда! Сушеное мясо! Сухари! Быстро! – гаркнул старший эльф.

Никто не ожидал, что его голос может быть таким низким.

Вил никогда не помнил отца таким, остальные домочадцы, видимо, тоже. И это испугало всех гораздо больше, чем бумага. Так через двадцать минут единственная лошадь была обуздана и выведена из конюшни, а седельные сумки заполнены сухарями, сушеным мясом и теплой одеждой.

– Идите в лес и спрячьтесь там вместе с лошадью, – сказал Голдвилл собравшимся у стойла эльфам.

– А ты, отец? – спросил Вил.

– Я останусь. Хочу поговорить с ними. Если к заходу я не вернусь, уходите отсюда навсегда. Идите на северо-запад к Цветущей Земле. Идите через лес, на дороги не выходите, к городам и даже к деревням не приближайтесь…

Это был последний раз, когда Вил видел отца живым.

Они спрятали лошадь глубоко в лесу, окружив ее защитными чарами и чарами, отпугивающими диких зверей, и подкрались к кромке леса за огородом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как пылает дом, и раскидистая липа у его порога, и труп отца, болтавшийся на веревке на ее суку.

Леса кишели мародерами, нежитью, плотоядными монстрами, да и просто размножившимися хищниками. Дичи же, напротив, почти не осталось. К тому же лето выдалось таким сухим, не было не только грибов, но даже ягода вся посохла. Иногда голод в них преодолевал страх, выгоняя их к маленькой деревушке. Но то, что они там видели, очень быстро загоняло их так глубоко в лес, как прежде они никогда не решились бы зайти. В конце концов, каждый из них про себя признал, что зиму им пережить не удастся, когда в конце ноября пятеро изможденных и отощавших Голдвиллов с беременной сестрой на едва стоявшей на ногах костлявой лошади вышли к подножию Горы.

Животное было больше не способно продираться через чащобу, так что им пришлось выйти на дорогу. Хотя в действительности дело было скорее в том, что все пятеро хорошо понимали, что попадись им сейчас даже просто стая голодных волков, победителями из их схватки выйдут, скорее всего, волки.

С приходом холодов просыпаться по утрам становилось все труднее, почти невыносимо. Вил из последних сил боролся с набегавшей сонливостью, когда сквозь дрему он услышал крики:

– Вот они!

– Хватай их!

– Убийцы!

– Убийцы!

По их тембру Вил понял, что кричат люди. В следующую минуту удавка сдавила его шею и он упал. «Как жаль, – подумал он, когда тьма сомкнулась вокруг него, – что я умер так далеко от дома». Он не знал, как много времени прошло, но следующим звуком, который он услышал, было шуршание парчи. Что-то чарующее, завораживающее было в этом звуке – Вилу слышались потрескивание поленьев в камине, голос отца, рассказывавшего старую историю, шум тяжелых золотых колосьев под ветром на полях вокруг фермы, звук с которым костяной гребень проходил сквозь гриву их лошади… И где-то на самой границе сознания множество голосов повторяло на разные лады: «Зеленая Госпожа».

Затем где-то совсем рядом с ним стальной женский голос сказал:

– Пока я жива, на этой земле никто не умрет!

– Но, госпожа, – сказал еще кто-то. – Нам велено убить их всех! Если мы этого не сделаем, солдаты нас самих прикончат!

– Если солдаты будут приставать, – отозвался все тот же стальной голос, – скажите, что в вашем лесу живет особо злобное чудовище, которое питается одними эльфами – сжирает их заживо: сначала вырывает потроха, потом сдирает кожу. А если ему эльфов не давать, то он начнет воровать скот, девственниц и вообще всяко безобразничать. Так что, если у них есть лишние эльфы, пусть привязывают их к дереву где-нибудь поглубже в нашем лесу.

Вилу отчего-то вдруг стало смешно, но губы так запеклись, что он не смог даже улыбнуться. Он приоткрыл глаза. Прямо перед его лицом на утоптанном подмерзшем навозе лежал подол платья из шитой золотом зеленой парчи.

– Понятно, госпожа, – сказал второй голос, принадлежавший, вероятно, немолодому человеческому мужчине. – Значит, сначала потроха, потом кожу.

– Неважно, – отозвалась женщина. Можно сначала кожу, а потом потроха.

Парча снова зашуршала, и обладательница стального голоса в зеленом платье опустилась рядом с ним на колени, и Вил наконец увидел ее лицо. Без сомнения, это был человек.

– Встать можешь? – тихо спросила она. Ее голос, перед этим такой уверенный, слегка дрогнул.

Эльфа так забавляло происходящее, что он сильно удивился, вдруг осознав, что она напугана. «Отчего ей так страшно, когда мне так спокойно и весело?» – мелькнуло в его голове. Ему захотелось как-то успокоить, утешить ее.

– Я в порядке, – сказал он одними губами, так как пересохшее горло его не слушалось, и слегка приподнялся.

– Отлично, – она улыбнулась, но губы ее слегка дрогнули. – А то я не в ладах с мелкими чарами.

Она протянула руку куда-то ему за спину, запахло паленой бечевкой, хотя ни тепла, ни магии он не почувствовал. И только тут он понял, что был связан, и веревки ослабли.

Женщина встала и отошла, зато появился Ульвин и протянул руку, помогая подняться. Рядом, кашляя и потирая алые рубцы от удавки, стояли младшие братья – близнецы Лед и Лод.

Вскоре она вернулась, неся на руках бесчувственное тело Элти:

– Идите за мной, – бросила Зеленая Госпожа, проходя мимо и не оборачиваясь.

К удивлению эльфов, это было сказано на Древней Речи, которой иногда учил их отец, и которая, по его словам, применялась только для заклинаний.

Тропинка, по которой они шли в гору, была хорошо скрыта в уже совсем пожелтевшей сухой траве, но идти по ней было удивительно легко, словно бы она сама несла тебя. Процессия остановилась перед огромным дубом, который, однако, вовсе не казался старым.

– Ну что, впустишь нас? – насмешливо спросила Зеленая Госпожа.

Дерево недовольно встряхнулось, словно внезапно разбуженный гигантский зверь, и несколько подернутых инеем листьев слетели вниз. Их обдало запахом мокрой коры, мха и подмороженных сухих листьев. И у всех эльфов вдруг появилось чувство, что они наконец вернулись из очень-очень долгого путешествия – вернулись к своему настоящему дому.

Словно бы в ответ на это чувство дерево приветственно скрипнуло, и в его стволе стали одно за другим появляться окна. Входная дверь была приоткрыта, к ней вели удобные ступеньки крыльца. Из щели лился теплый свет.

– Просто замечательно, – сказала хозяйка. – Заходите. Видимо, вы ему понравились, а то в последнее время завел манеру артачиться.

Они вошли в небольшую гостиную, уставленную стеклянными витринами, этажерками и диванчиками, обитыми пестрым ситцем.

– Кухня у нас направо, – продолжала хозяйка. – Кстати, – она подняла глаза к потолку, словно обращаясь там к кому-то. – Если ты сегодня такой радушный, может быть, ты их и накормишь? А то, сдается мне, что одна леди очень нуждается сейчас в моей помощи.

Как бы в ответ на ее слова дверь справа открылась, демонстрируя сервированный стол с дымящейся супницей посередине.

– Молодец. Продолжай в том же духе, – сказала Лори (а это была именно она) Старшему Дереву. – Отнесу ее на третий этаж – там у нас спальни. В общем, располагайтесь – чувствуйте себя как дома…

Как только речь зашла об Элти, Ульвин вышел из состояния оцепенелого созерцания и схватил Лори за руку.

– Госпожа! – воскликнул он. – Я понимаю, что в таком положении обоих спасти не удастся… но, пожалуйста, пусть она живет! Спасите мою Элти!

Лори обожгла его ледяным взглядом и процедила сквозь зубы:

– Я – Лоркан Познающая Пути, Повелительница Цветущей Земли не признаю половинчатых результатов! – и гордо направилась к лестнице.

Никто из мужчин не смог сопротивляться запаху горячей домашней еды, исходившему из кухни, но весь оставшийся день и всю ночь они просидели под дверью комнаты, куда Лоркан унесла Элти, пока наконец под утро их не разбудил детский плач. После чего в дверях появилась Элти с младенцем на руках – слегка лохматая, но чистенькая, румяная и даже будто не такая худая, в свежей бледно-зеленой ночной рубашке.

– Не знаю, кто эта женщина, – сказала она, – но, по-моему, меня она спасла, и, мне кажется, ей самой сейчас плохо. Сделайте что-нибудь!

Юноши гурьбой ворвались в комнату и застали там Лоркан, которая сидела на полу, уронив голову на край кровати.

Вил, который единственный унаследовал умения отца по лечению живых существ, подошел ближе, поводил ладонью над головой друида и с облегчением вздохнул:

– С ней все в порядке, – сказал он. – Она просто спит. Потратила много сил, да еще не спала всю ночь.

– Тогда давайте положим ее поудобнее, – предложила Элти. – Не хорошо так спать – спина заболит.