Текст книги "Всё будет хорошо! Третий выпуск"

Подари мне весну

 
Подари мне Весну! Я устала!
Иссушила всю душу Зима!
В себя верить почти перестала,
Что ищу? Я не знаю сама.
⠀
Я скучаю по синему небу,
И по песням, летающих птиц.
По весёлому звонкому смеху,
Когда рядом смеётся малыш.
⠀
Я промокла в туманах заблудших,
А так хочется, в солнце нырнуть!
И в объятия твои окунуться,
Чтоб Весны свежий воздух вдохнуть.
⠀
Подари мне Весну, я оттаю!
И рассыплется сердце из льда.
Весь февраль я печалюсь, страдаю.
Что же ты не приходишь, Весна?
⠀
Чувство горести и безнадеги
Цепкой лапой мне сердце грызет.
Каждый день говорю, – что немного,
Потерпи! Улыбнись! Всё пройдёт!
⠀
Подари мне Весну! Все вернётся!
И распустится в сердце бутон,
Пусть вся горечь капелью прольётся,
А Душа запоёт в унисон.
⠀
Я вернусь в мир прекрасный и юный.
Закружусь среди рифм, чудо-слов.
Ведь Весною, гласит нам поверье,
Возвращается в мир наш Любовь!
 

Запах любви

Он стоял на подоконнике и прижимался лбом к холодному стеклу. Дождь за окном рыдал вместе с ним.

Ещё долгое время, ему будет снится этот сон. Белобрысый мальчонка у окна. Желтый фонарь, раскачивающийся от ветра. и мужчина с чемоданом, уходящий вдаль.

Все, что было связано с отцом со временем забылось, и только сон возвращал его в детство. Отношения с матерью не сложились, она так и не смогла забыть отца и винла в этом сына.

Нет, со стороны все было хорошо. Одет. Обут. Накормлен. Но не обласкан, не любим. Ни совместных прогулок, ни чтений, ни разговоров по душам Он рос и постепенно смирился с тем, что, его не любят. А в сердце поселилась пустота.

Виталий вырос серьёзным молодым мужчиной. Он рано уехал из дома. Устроился на завод. Поступил заочно в институт. По жизни шёл смело и упрямо, не размениваясь на сантименты. Женщины для секса. Знакомые для связей. Связи для возможностей. И никаких привязанностей. Жизнь удалась!

– Виталий Сергеевич? – Раздалось по селектору.

– Ну? – Он недовольно оторвался от компьютера. – Что ещё?

– К вам пришли. Девушка, имя не называет, говорит по личному.

Он посмотрел ежедневник. Есть свободный час.

– Пусть спустится в кафе.

Через десять минут спустился и сам. За одним из столиков сидела темноволосая девушка. Она нервно сжимала в руках бумажную салфетку и постоянно заправляла за ухо непослушную прядь волос.

Виталий быстрым шагом направился к ней. Резко рванул стул и заметив её ошеломленный взгляд, спросил:

– Чем могу быть полезен?

Широко раскрытые серые глаза смотрели на него с немым вопросом.

– Здравствуй, Виталий! Ты помнишь меня? Её голос заметно дрожал.

– Нет! – насмешливо произнёс он, – а должен?

– Я Ира!

– Ира, Ира. Он сморщил лоб. – Не помню!

Кинул быстрый взгляд на часы. Встал.

– У вас все?

– Подожди! Девушка вытащила из сумки фото. На нем улыбчивый мальчонка лет трех.

– Я бы не пришла, нам нужна помощь. Операция, сердце, понимаешь? Она вдруг захлюпала носом и заплакала, прикладывая салфетку к глазам.

Виталий взял фото.

– Кто это? – спросил отрывисто.

Серые лучистые глаза смотрели с укором.

– Твой сын.

– Бред! Кинул фото на стол. И пошёл не оглядываясь.

Спал плохо, снова снился дождь, окно, спина. И истошный крик:

– Пааа-паа!

Проснулся в холодном поту, нащупал сигареты, отблеск зажигалки осветил силуэт напротив. Включил лампу. В воздухе висело нечто.

Бестелесное существо, колыхалось под темно-серой мантией. Голова была похожа на голову грифа. Горбатый изогнутый нос, скупая ухмылка, а на месте глаз – пустота. Пустые глазницы смотрели прямо в душу. Он поежился. Чувство тоски и безысходности наполняло комнату. Он чувствовал, как задыхается, все больше утопая, в пустом и темном взгляде.

– Кто ты? – прохрипел Виталий.

Нечто нависло над ним.

– Твоё одиночество! Оно рвануло к нему, и Виталий с ужасом закрылся рукой.

Телефон звонил истошно. Спросонья нашарил рукой.

– Алло?

– Виталий Сергеевич? – раздался взволнованный голос секретарши, – у вас все в порядке?

Он взглянул на часы – 10.00

– Твою ж.– вполголоса и более громко:

– Через два часа буду. Совещание на завтра перенеси. Прошёл в ванную, долго смотрел на себя в зеркало.

– Ирина? Кто-то потряс её за плечо. Она подняла голову.

– Снова спите в коридоре? – Седовласый доктор внимательно смотрел на неё.

– Да я, простите.

– Через два часа забираем Костю на операцию.

– Но как? – Она была растеряна. – У нас нет денег!

– Деньги сегодня поступили на счёт. Уж не знаю как, но вам удалось.

На следующий день Ирина сидела в палате и играла с Костиком. Уже давно она не слышала его смеха и потешного говора. Они говорили, читали, обнимались, смеялись.

В дверь палаты осторожно поскреблись. В дверях появился высокий мужчина, в одной руке он держал огромный пластмассовый грузовик, в другой воздушные шары.

– Простите, – сказал он, немного запинаясь, – здесь выздоравливает мальчик Костя?

– Здесь! – немедленно и очень звонко отозвался малыш.

Мужчина аккуратно протиснулся.

– А я.

– Я знаю кто ты! Ты мой папа-волшебник!

– Почему волшебник? Виталий растерялся.

Костик слез с кровати, подбежал и обнял его за ноги.

– Мама сказала, что только нашему папе-волшебнику под силу меня вылечить.

Виталий неловко выпустил шарики и опустил на пол машинку. Взял Костика на руки, прижал и вдохнул давно забытый и такой родной запах любви.

⠀

Познакомиться поближе с творчеством автора, можно набрав его ник в соцсетях: ВК @Алена Стихиия.

Ифраимова Наталья

Ах, Алиса…

Дорога к дому детства заросла волшебными цветами памяти и сочными травами ароматных мечтаний…

Алиса смотрела, как проплывают за окном автомобиля, залитые белым светом, бескрайние поля. Она опустила стекло и свежий ветер мгновенно растрепал густые каштановые локоны и окатил душистым благоуханием весеннего утра.

– Остановите, пожалуйста, здесь, я на минуту.

Водитель жёлтого седана послушно нажал на педаль тормоза и заглушил двигатель.

Алиса вышла из такси, достала из кармана початую пачку «Вирджинии Слимс», и тут навернувшиеся на глаза слезы неудержимо хлынули по щекам. Она глотала их соль и одновременно вдыхала запах молодых полей, он проникал всё глубже, возвращал всё дальше, прочищая забитые комьями лет, пещеры воспоминаний. Дрожащей рукой вернула сигареты в карман. Не сейчас. Она хотела продлить это, всколыхнувшее давно забытые чувства, дыхание прошлого.

…Ясный солнечный день ронял прозрачные лучики в открытые окна, птицы сочиняли новые апрельские этюды, мама на кухне пекла что-то невероятное, заставляющее немедленно прыгнуть в тапки и мчаться за стол, забыв почистить зубы. Нежная сдоба таяла во рту, немного обжигая язык, но ждать, пока остынет румяная пухлая булка, не было никакой возможности.

Тем более за двором уже раздавалось зычное:

– А– ли-са!

Сашка нетерпеливо заглядывал в щели дощатого забора и его курчавая русая чёлка смешно мельтешила между зелёных досок. На бегу дожëвывая завтрак, Алиса выпорхнула за калитку в коротком красном платьице, одарила друга лучезарной улыбкой, а он, в свою очередь, вручил ей огромную ветку цветущей белой сирени.

– Саш, я же просила не срывать! Нельзя обламывать ветки, это же живое существо!

– Ну, Алис, это в последний раз, смотри, какая она красивая! Как ты!

– Не говори глупостей! Ничего общего, она блондинка, к тому же кучерявая, а я вся шоколадная и прямая, – смуглая озорница залилась смехом.

Смущённый ухажёр последовал её примеру, ветку сирени, в подвернувшемся трехлитровом баллоне, ребята водрузили на летний столик и отправились в своё привычное маленькое путешествие.

Улица вела вниз к реке, Сашка часто ловил там карасей и вёдрами тащил их подруге. Мама золотила рыб на сковороде, присыпала кольцами молодого лука, накрывала стол прямо во дворе под крышей виноградной лозы, и большая семья, – Сашка и его родители были постоянными гостями, – собиралась за хрустящим ужином.

Двое сидели на покосившемся мостике и бросали в воду камни. Буль. Буль. Вода расходилась кругами, а они спорили, сколько образуется окружностей в следующий раз.

За рекой расстилалось изумрудное поле, к нему вёл высокий железнодорожный мост, с которого в жаркие летние дни, ребята прыгали в прохладную речную воду. А в межсезонье считали вагоны проходящих по нему пассажирских и грузовых поездов.

Добравшись до поля, Алиса с Сашкой с разбега бросались в высокую густую траву, она была настолько мягкой и пружинистой, что казалось, будто сначала провалившись в неё, тут же взлетишь в воздух, навстречу ясному голубому небу.

Они лежали и смотрели вверх – бесконечная лазурь простиралась над их головами, запах луговой травы наполнял всё изнутри, казалось, даже кровь превращается в изумрудную реку, пахнущую весенней зеленью.

Так они проводили долгие счастливые часы беззаботной юности…

Она вернулась из забытья, потеребила в кармане сигаретную пачку и села в машину.

Присыпанная гравием дорога вела по, почти не изменившейся с годами, улице детства.

Заплатив водителю, Алиса направилась к красному кирпичному дому за стареньким зелёным забором, прошла мимо цветущих кустов ароматной сирени. Что– то горькое ухнуло в груди и провалилось дальше тяжёлым комом.

Как могла она не удержать, не сохранить, не придумать хоть что– нибудь, чтобы не продавать самое дорогое, светлое, что оставалось в её, грохочущей сумасшедшим ритмом большого города, судьбе. Не придумала. Дому нужны были хозяева, ему нужна была жизнь, которую она не могла дать, не имея ни времени, ни денег для его содержания.

Ей тридцать восемь и она совсем разбита темпом своей собственной, как будто пролетающей мимо, жизни.

– Здравствуй, Алиса! – она подпрыгнула от неожиданности.

Из-за угла дома показался Сашка… Тот самый Сашка. Только возмужавший, без задорной чёлки и смущенного взгляда. На неё смотрел красивый шатен, одетый в лёгкий льняной костюм и светящийся широкой, уверенной улыбкой.

– Это я звонил с предложением о покупке дома. Я просто не могу позволить тебе отдать его чужим людям, – Александр протянул ей ветку белой сирени, прятавшуюся за спиной, – ну что же ты молчишь, милая Алиса?

– Я… я просила тебя не ломать ветки сирени… Помнишь? – её глаза блестели то ли от слëз, то ли от забытых чувств.

– Теперь точно в последний раз, я тебе обещаю.

Весеннее солнце заливало их лица, а воздух наполнялся чем– то новым, трепещущим и возрождающим.

Краски его жизни

Утреннее небо рассеивалось грязноватым пурпуром.

– Опять эта мазня, ведь даже не цвет, что-то недозревшее, недодуманное, зачем вообще природе эта недосказанность, – с такими мыслями Владимир сполз с кровати и отправился заваривать чай.

– Васька, чтоб тебя домовые не боялись, какого ты здесь разлегся?! А ну, брысь со стола!

Кот потянулся, презрительно зевнул и был таков.

Пока чайник закипал в такт установившемуся в квартире тоталитарному режиму недовольства, в окна начали пробиваться первые солнечные лучи.

– Здрасте, румяное наше! Ну ещё золотистых веток черемухи не хватает для полноты картины! – Володя удрученно водрузился на стул.

Он работал в художественном ателье, которое находилось в самом сонном спальном районе города. Заказов было немного, а те, которые случались, походили друг на друга как день и другой такой же день: пейзажи, портреты, иногда случался яркий поп-арт, навеянный модным воображением редкого местного ценителя.

Очередной день сурка был прерван визитом незаурядной старушки в ярко– розовом пальто и такого же цвета шляпке.

– Ну и фуксия– пронеслось в голове у Владимира.

Фуксия направилась к нему, её маленькие рыжие глазки вцепились в художника с каким– то особенным злорадством.

– Добрый день, молодой человек! – бодро и с лёгкой ехидцей поздоровалась посетительница.– У меня очень важный заказ. Хочу, чтобы на лугу, покрытом дивными цветами, пасся розовый единорог.

Глаза художника округлились от изумления, остальные мастера превратились в слух, день обещал стать интересным.

– Вы меня слышите? – старуха прервала немую паузу и осклабилась, – розовый конь с рогом на лбу пасётся на цветочной поляне. Даю два дня.

Она двинулась к выходу и тут Владимир не выдержал, швырнул палитру и прокричал удаляющейся странной гостье:

– Не будет никаких коней в розовом! Никаких цветов и радужных копытных! Вообще никаких красок больше не будет! – очнувшись от истерики, он посмотрел на шокированных коллег и вылетел из студии.

Старушка только и сказала ему вслед:

– Ну как скажешь, милок.

Открыв дверь своей квартиры, он очутился в чёрно– белой коробке. Посередине стоял белый стол, на нём восседал монохромный Васька и барабанил когтем по чёрной тарелке:

– Ну и где тебя носит, дражайший?!

Первым делом Володя отхлестал себя по щекам, чтобы восстановить реальность. Он моргал, щипал себя, выходил за дверь и возвращался обратно. Но реальность оставалась неизменной.

Наблюдающий за ним кот, невозмутимо продолжал:

– Ну всё? Представление окончено? Занавес.

– Что здесь происходит?

– Ты, Вовка, устал. Потерял интерес, обесцветил жизнь. Вчера ты выбросил томик Есенина, прочитав о золотистой черемухе. Вот, на теперь, читай другую классику, – Васька задней лапой пододвинул ему серую книжку – С. А. Депрессинин «Избранное».

Перелистнув страницы, Владимир прочёл:

 
На этой планете не было цвета.
Шёл бесконечный дождь.
Странные тучи формы ланцетной
Отсюда стремились прочь.
Серая степь без конца и начала
Гладкая как слюда
Скользила и словно искала причал,
Что смыла слепая вода.
 

Дальше он читать не стал. Быстро захлопнул книгу и схватился за голову.

– Я схожу с ума.

– Нет. Ты в своём мире и тебе пора встречать гостей, – сказал кот.

В комнату, восседая на чёрном рогатом пони с горящими белым пламенем глазами, въехала та самая старушка, только пальто и шляпа были чернее ночи.

– Как тебе антураж, милок?

– Что ты творишь? Что такого я тебе сделал?

– Два дня! – прогремела старуха, – через два дня я приду за своей картиной!

– Да где ж я краски– то возьму?! Всё теперь бесцветное!

– Ты подумай. Оцени то, что обесценил.– С этими словами она исчезла.

Весь следующий день Владимир пребывал в отчаянии, а утром второго дня выбежал на улицу, залез в переполненный мусорный бак и, перерыв все издержки человеческой жизнедеятельности, нашёл потрёпанный томик стихов Есенина. Он, на удивление, остался цветным.

Володя перечитывал стихотворения и его мысли уносились в залитую мягким светом гостинную, где Роза кладёт на столик лиловую книжку, целует его в губы и… уходит. Больше они никогда не виделись.

Он только слышал о её успехах во Франции и всё новых, и новых картинных галереях.

Володя взглянул на часы, подскочил, как ошпаренный и помчался домой. Его распирало от планов и задач, так много нужно было сделать, показать. Распахнув двери, он тут же схватил палитру, выдавил масло и взмахнул кистью. Он ещё заявит о себе!

Художник не заметил, что в комнату уже вернулись краски, а Васька спокойно дремал на кухонным столе, накрытом, невесть откуда взявшейся, розовой скатертью.

У каждого из нас
на свете есть места

Закат шумел в верхушках камыша,

Дорога вилась сухостоем марта,

Мы уходили тихо. Не спеша.

Боясь нарушить шелеста сонату.

Дома, не дожидаясь темноты,

То тут, то там моргали жёлтым светом,

День скромно засыпал, без суеты,

И редкий лай собак был деликатен в ритме этом.

Я снова замедляла шаг в пути,

Крупинки сердца тайно рассыпая,

Чтоб завтра обязательно прийти,

Чтобы вернуться в свой кусочек рая.

За поворотом заревел мотор,

Жизнь задышала темпом магистралей,

Остался только памяти узор,

Узор щемящей, трепетной печали.

«На свете есть места», – сказал поэт,

Я знаю, сколько ласки в рифмах этих;

Дрожит в закате хрупкий силуэт,

И дребезжат крупинки на стихах пропетых.

⠀

Познакомиться поближе с творчеством автора, можно набрав его ник в соцсетях: @nataliyari5.

Пухова Олеся

Клад

Кате было шесть с половиной, а Марусе – восемь.

Катя всегда донашивала одежду сестры, но как же она мечтала о новом, только её сарафанчике и паре лакированных туфелек.

– Хей, суета, ты чаво тут опять одна сидишь? – подскочил к Катюше сорванец Дениска.

Девочка медленно качалась на качели, выводя носком потертого кроссовка песчаные рисунки:

– Жду родителей, должны вернуться из больницы, – нехотя ответила она, чувствуя, что сосед так и будет стоять и пристально ее разглядывать. Настырный.

– Давай играть вместе! Побежали наперегонки!

– Не могу, у меня в кроссовке дырка, грязь набьется, – опустила голову Катя.

– А чво ты другие не надела? – изумился мальчик.

– Других нет. И новых тоже не будет! – буркнула девочка, подняв на него большие грустные глаза.

– Эээ, – удивился тот, – а почему?

– Денег нет, все уходят на лечение. Вот когда Маруся поправится, тогда и попрошу себе новые туфли, белые, с бантиком, – мечтательно протянула она, – кроссовки все равно малы почти: на них цифра 29, а мне в сентябре нужна будет 30.

– Ничего себе! Ну ладно, пойдем с горки хоть покатаемся!

– Давай, – внезапно улыбнулась Катя и взмахнула выгоревшими косичками, – с горки можно, там сухо.

– Ну что, Денечка, помнишь, что будет через неделю?

– Да! Мой День рождения!

– Какой подарок ты хочешь? – мама вопросительно взглянула на сына.

– Мааам, а у нас ведь много денег? – он задумчиво почесал затылок.

– Не то чтобы много. Много никогда не бывает. Но подарок купить сможем, не переживай, – рассмеялась женщина.

– А два подарка?

– Два? Это смотря какие, – развела руками она.

– Ну, например, лего и что-нибудь из обуви: кроссовки или сандалии?

Мать внимательно взглянула на сына, тот покраснел и отвернулся.

– Сандалии? В сентябре – в школу, не думаю, что они тебе пригодятся. Но, если ты хочешь, конечно. Денис?

– Мам, можно я сам посмотрю и выберу?

– Хорошо, дорогой.

– Как погуляли? Подарки купили? – улыбаясь встретила своих мужчин Марина.

– Конечно, дорогая, всё в лучшем виде. Мне – ботинки, сыну – кроссовки, тебе – цветы!

– О! Всё-таки кроссовки. Разумно. А что ж коробки-то три?

– Одна – пустая, – заговорщически подмигивая сыну и вручая своей даме букет, ответил муж.

– Я буду строить из нее дом для машинок, – протараторил мальчик и быстро унес в комнату свои покупки.

– Катя, привет!

– Привет, Денис!

– Я увидел тебя из окна, снова ждешь родителей?

– Ага, будем играть?

– Будем. На тебе сегодня другие кроссовки.

– Да, но бегать я в них не смогу, они Марусины, сваливаются.

– Жалко, но ничего, я придумал другую игру, будем играть в кладоискателей.

– А что за коробка у тебя в руках? Клад что ли? – улыбнулась девочка, глядя на друга.

– Не… у меня вчера день рождения был, и я решил, что… В общем, это – тебе! – мальчик сунул коробку в руки Кате.

– Мне? – удивилась девочка. Она осторожно приоткрыла крышку, затем изумленно взглянула на Дениса и недоверчиво покачала головой. Потом неожиданно села на песок рядом со скамейкой и спрятала лицо в ладошках.

– Эй, ты чего? – испугался Денис. – Я старался, искал такие, как ты хотела, с цифрой 30 на подошве. Тебе не нравятся? Каать?

Девочка отняла руки от лица, вытирая покрасневшие щеки:

– Они такие красивые! Они идеальные! Но я не могу их взять! У меня нет денег.

– Блин, так это же подарок. И к тому же бесплатный! В магазине акция была: две пары обуви берешь, третья – в подарок!

– Правда? – повеселела девочка.

– Правда! Вставай давай, – Денис протянул руку Кате, та встала и снова открыла коробку.

– Они мои?

– Твои!

– Белые! Лакированные! С бантиком! Я буду самая красивая 1 сентября!

Девочка запрыгала вокруг Дениса, кружась и хлопая в ладоши от счастья.

Маруся и Катя с большими яркими букетами шли в школу. Новенькие сарафанчики колыхались у коленок. Белые туфли с бантиками – у одной, черные лаконичные – у другой.

– Маш, мне так страшно, – стиснула руку сестры младшая, подойдя к дверям учебного заведения.

– Всё будет хорошо, – улыбнулась та, и, помахав рукой остановившимся в толпе родителям, потащила сестру к учительнице с табличкой 1а класса. Среди малышей-первогодок, прячась за букетом с тюльпанами и робко топчась с ноги на ногу, уже стоял Денис. Катя отпустила руку сестры и побежала к нему.

Сладкая вата

Солнечные лучи вгрызались в серую лужу, как стоявшая рядом с ней девчушка – в огромное облако сладкой ваты. Вата таяла, и лужа таяла. И непонятно, что быстрее.

– Фу, какая я липкая! – произнесла Даша, наконец-то расправившись с любимым лакомством. – Вот бы стать невидимкой, чтобы меня никто не заметил!

 
                                 * * *
 

– Мам, ну ты что, какие яркие шарфы, юбки и прически?! – девушка взглянула на себя в зеркало и поправила воротник серого плаща. – Мне и так комфортно. А другие… Меня ж никто в упор не видит! – Вздохнув, Дарья покачала головой, коротко стриженные волосы едва колыхнулись в такт.

Дверь тоскливо скрипнула, связка ключей привычно оттянула карман. Работа ждёт.

– Дарья Ивановна, еще один договор, заказчик солидный, требует проект и смету в кратчайшие сроки.

– Такой срочный уже пятый за последние три дня, не слишком? – на миг оторвалась от компьютера девушка и потерла переносицу.

– Вы – умничка, справитесь, – начальница скрылась в дверях, оставив на краешке стола папку с документами.

Девушка глянула на часы и ахнула, обед подкрался незаметно.

Воробышек весело чирикал, чистил пёрышки и одним глазом посматривал на спешащих по своим неотложным делам людей, на мир вокруг, на солнышко, на весну, на корочку оброненного кем-то черного хлеба.

– Девушка, попкорн сладкий, солёный не желаете? – зазывал энергичный продавец, щурясь на ярком непривычном после долгой зимы солнце.

– Нет, спасибо!

– А может быть, сахарную вату? Ванильную, клубничную, медовую?

Даша задумалась, неожиданно вспомнив детство:

– Давайте сладкую вату. Обычную.

– Обычной нет, держите волшебную! Наслаждайтесь и загадывайте желание на первые лучи весеннего солнца!

Продавец подмигнул Дарье и протянул белое воздушное облачко. Её как током дернуло. Ощущение де-жа-вю.

«Желание? – девушка аккуратно отщипнула вату и взглянула на воробья, купающегося в луже, рядом скакал еще один с корочкой хлеба в клюве. – Хоть кто-нибудь обратил бы на меня внимание. А то даже начальница и та запомнить не может, кличет Ивановной!»

Вата закончилась быстро. Пока Даша думала, чем вытереть руки и рот, незнакомая мамочка с коляской предложила ей влажные салфетки. Поблагодарив женщину, она отправилась обратно в офис. Коллега из отдела продаж предупредительно пропустил вперёд, открывая дверь. От удивления Даша лишь молча кивнула.

На этом приятности закончились, остаток рабочего дня она чихала, да и голова разболелась.

– Дашенька, идите-ка вы домой, и завтра тоже можете поработать удаленно, – начальница впервые отпустила ее раньше, не забыв однако вручить еще один заказ сверху.

32 года жизни невидимкой, редкая радость от встречи с подругами, ведь у всех семьи, дети. У всех, кроме Даши, которая всё еще жила с мамой в старенькой трехкомнатной хрущёвке.

Ноги, хлюпая, брели по знакомому маршруту, ветер раздувал полы плаща. Еще один перекресток, совсем чуть-чуть, и она рухнет в тепло кровати, попивая витаминный морс. Внезапно раздался скрип тормозов. Даша вздрогнула, на нее скалился капот иномарки.

– Вы в порядке? Я вас увидел в самый последний момент! – водитель выскочил и начал внимательно осматривать застывшую от шока Дашу.

– Это чудо, что вы все-таки меня заметили, потому что я вас – нет, – осипшим голосом наконец произнесла она.

– Меня редко кто замечает, – рассмеялся мужчина, хлопнув себя по карманам кожаной куртки. – Будто кто сглазил! Эй, что ж вы так побледнели? Все хорошо? Садитесь, довезу!

– Я почти дошла, мой дом – за поворотом.

– Вот и прекрасно! Значит, быстро домчим, – мужчина уже открыл пассажирскую дверь и, аккуратно поддерживая Дашу под локоть, помог забраться внутрь.

«Какие забавные усики у него, – поймала себя на мысли девушка, – интересно, каково это, целовать мужчину с усами».

Боль в голове прошла, стало так легко и радостно, будто солнце ворвалось в ее сердце и засияло оттуда своим весенним теплом.

– А хотите выпьем по чашечке кофе? Меня Егор зовут. Я знаю прекрасное место неподалеку. Обещаю, потом доставлю вас домой в целости и сохранности, – мужчина искренне улыбался, глядя пассажирке прямо в глаза.

– Пожалуй, да, – неожиданно для себя согласилась девушка, выпрямив спину и смущенно улыбнувшись в ответ, – я – Дарья Игоревна, но можно просто Даша.