Текст книги "У истоков международного права"

Вопросы, подлежащие внутренней юрисдикции (такие, как порядок пребывания иностранных купцов, торговых представителей, частных лиц на территории другого государства, статус их имущества и др.), редко находили свое отражение в международных договорах. В то же время потребность в их урегулировании способствовала их обычному нормированию: «В трех отраслях относительно послов, иностранных граждан и экстрадиции регулирование осуществлялось обычными нормами»[463]463
  Amarna Diplomacy. The Beginnings of International Relations. P. 33.


[Закрыть]. Особенности создания международного обычая и международного договора часто влияли на преобладание обычного или договорного урегулирования тех или иных международных институтов.

В обычаях воплощались основные направления и идеи правопонимания древних народов[464]464
  Синицына И. E. Обычай и обычное право в современной Африке. М., 1978. С. 7.


[Закрыть]. И поэтому, благодаря обычному характеру древнего международного права и его сравнительно нечастой фиксации в письменных источниках, именно обычаи позволяют выяснить характер международно-правового регулирования того времени. Обычное право зачастую рассматривается исследователями как начальное средство создания правовых норм на этапе формирования политических сообществ государственного типа. Его иногда сравнивают с примитивным, первобытным, догосударственным правом или протоправом[465]465
  Там же. С. 9—10.


[Закрыть]. Нельзя не согласиться с тем, что в период, о котором идет речь, действительно преобладало обычное право. Однако называть его «неправом» нельзя. Здесь проявляется все тот же этатический подход, согласно которому до образования государства права не существовало, а имелись лишь признанные народами обычаи, с появлением же государства именно оно создает письменные источники права, что и является моментом возникновения права как такового. С другой стороны, преобладание обычая в древний период негативно отразилось на исследовании международного права того времени юристами-позитивистами, которые в обычае усматривали несовершенный или, в лучшем случае, лишь вспомогательный источник права.

В древних африканских обществах, в их вождествах, пример которых может быть весьма показательным для анализа формирования и становления международного права, правила и нормы поведения, установленные обычаем, играли бо́льшую роль и имели более сильный моральный авторитет, нежели постановления правителей[466]466
  Elias Т. О. The Nature of African Customary Law. Manchester, 1956. P. 30.


[Закрыть]. Однако это лишь означает, что по своей форме источники древнего международного права имели немало обычных черт, а что касается его регулятивного наполнения, то его нормы не были ни менее эффективными, ни более примитивными, нежели письменные нормы последующих исторических периодов. Хотя нельзя утверждать, будто древнему международному праву не был известен письменный международный договор, хотя в тот период он, разумеется, обладал собственными характерными чертами, отличающими его от договоров последующих времен.

Встречающееся во многих древних международных договорах подтверждение сторонами их верности существующим между ними обычаям также способствовало восприятию последних как основного источника международного права. Именно поэтому исследователи зачастую определяли первобытное право не как право в строгом смысле слова, а как совокупность обычаев, обычных норм, которые получают общественную легитимацию и гарантии применения опять же в результате существования соответствующего обычая[467]467
  Там же. P. 48–49.


[Закрыть].

В то же время при качественном сравнении двух упомянутых источников становится понятным, что роль как обычая, так и договора в международно-правовом регулировании древних времен является чрезвычайно важной. Правда, достаточно сложная процедура заключения международных договоров способствовала их меньшему по сравнению с обычаем распространению. Часто «поле деятельности» этих двух источников международного права даже довольно четко разграничивалось: отношения общего, основополагающего характера подлежали обычному регулированию, а конкретные или наиболее сложные для решения вопросы международных отношений – договорному. Эта особенность повлияла на казуистический характер международных договоров в древний период. Многие из договоров того времени предназначались для регулирования конкретных, «одномоментных» отношений между сторонами.

Призванные в силу особенностей своей процедуры регулировать чаще конкретные вопросы двусторонних взаимоотношений, древние международные договоры по большей части представляют собой правовое урегулирование международных ситуаций: решение вопроса об общей границе – например, договор Лагаша и Уммы 3100 г. до н. э.; урегулирование взаимной выдачи преступников или беженцев – договор Супилулиумы I и Никмадду II 1360 г. до н. э. и договор Рамзеса II с Хаттусили III; решение военных или политических конфликтов – договор Супилулиумы I и Азираса 1380 г. до н. э., договор Ашурнерари V и Матиилу 754 г. до н. э.; обещание предоставить военную помощь при угрозе войны – договор Муваталиса и Сунасураса 1320 г. до н. э.; установление режима торговли – договор Эсархаддона и Баала; определение размера дани – договор Мурсилиса и Дуппи-Тешуба 1340 г. до н. э. и др. Ярким свидетельством казуистического характера древних международных договоров является существование в Древней Индии примерно двух десятков их видов (моделей) в зависимости от их объекта.[468]468
  Pramathanath Bandyopadhyay Р. International Law and custom in ancient India. P. 65–69.


[Закрыть] Со своей стороны, характер международных договоров в древний период влиял как на их структуру, так и на процедуру заключения, о чем будет сказано ниже.

Такой характер международных договоров повлиял в том числе и на недостаточное внимание к ним со стороны ученых, что часто порождало не совсем удачные с научной точки зрения оценки международного договорного права древнего периода. По мнению исследователей, международные договоры регулировали и административно-хозяйственные вопросы. Как писал А. Талалаев, в Древнем Китае встречаются договоры, в которых зафиксированы положения об охране редких пород зверей, об арбитраже; в договорах греческих государств встречаются положения о торговле и мореходстве, о правах иностранцев, о запрещении некоторых средств ведения войны; в Риме заключались договоры об обмене посольствами, о выдаче преступников, об охране и реставрации храмов, о праве убежища, о посредничестве и арбитраже, об обмене военнопленными, о захоронении убитых, о проходе войск, договоры по вопросам торговли и мореходства. Однако далее ученый замечает, что несмотря на разнообразие проблем, составляющих предмет, этих договоров, последние охватывали сравнительно узкий круг международных отношений, а это значит, что основным источником международного права в древности оставался обычай, а большинство договоров касалось военных отношений[469]469
  Талалаев A. M. Международные договоры рабовладельческого общества // Правоведение. 1960. № 3. С. 134–138.


[Закрыть].

Между тем сфера действия международных договоров древнего периода этим не ограничивалась, а вопросы войны в них занимали хотя и значительное, но не исключительное место, и не преобладали над всеми другими объектами международно-правового договорного регулирования. Следовательно, нужно учитывать характер международных договоров древнего периода, а их классификация по объекту, предмету регулирования и даже особенностям процедуры еще требует своего исследования.

Будучи казуистическими, призванными решать конкретные международные ситуации, древние международные договоры часто содержали много разных положений об урегулировании текущих международных отношений. В связи с этим сложно обнаружить международные акты, специально посвященные тем или иным отраслям межгосударственных отношений. Это повлияло на сравнительно низкую степень систематизации древнего международного права. Международно-правовые институты, возникавшие в древний период в результате объективной потребности в развитии международных отношений, не были систематизированы, да и сама система международного права с его соответствующими отраслями еще не сложилась. Именно поэтому сложно говорить о единой, признанной всеми государствами античности, системе норм права народов, подобной системе «современного» международного права[470]470
  Bederman D. International Law in Antiquity. P. 267.


[Закрыть]. В древний период можно говорить скорее о существовании определенной совокупности норм международного права, еще не классифицированных по отраслям, а лишь объединенных в соответствующие комплексы, которые разовьются в институты систем международного права последующих периодов.

Существование и развитие соответствующих институтов и принципов международного права в древний период наводят на мысль об «общей идее, которая существовала в античности, о том, что международные отношения должны базироваться на правовом регулировании»[471]471
  Там же. P. 267.


[Закрыть]. Подобные идеи существовали в правосознании и других народов. В частности, о формировании африканского права его исследователь пишет: «Право, вне зависимости от специфики социального окружения, расы и рода, призвано решать везде одни и те же проблемы, а именно – урегулировать конфликты в человеческом обществе и сохранять мир и порядок». Поэтому исследователь приходит к выводу о том, что при определении (дефиниции) права нет необходимости проводить границу между первобытным и развитым правом, поскольку различий по существу между ними нет[472]472
  Elias Т. О. The Nature of African Customary Law. P. 6, 54.


[Закрыть]. Таким образом, несистематизированность международного права в древний период подразумевает лишь отсутствие в нем отраслей и соответствующих международно-правовых институтов, существующих сегодня, и не влияет на эффективность правового регулирования. В большинстве международно-правовых актов древнего периода деление международного права на отрасли отсутствует, а соответствующие положения отмечаются в зависимости от конкретной потребности в урегулировании международных отношений. В связи с этим следует скорее говорить о существовании в древности своеобразной системы, если не совокупности норм международно-правового регулирования[473]473
  Впрочем, существует мнение, что системность международно-правового регулирования может проявляться и в отдельно взятом правовом акте. Так, ученые, не отрицая появление системы международного права на достаточно позднем историческом этапе («Системность это признак, который с определенного этапа развития становится присущ и международному праву. Это происходит с того времени, когда урегулирование межгосударственных отношений становится действительно комплексным и взаимосвязанным»), утверждают, что еще договору Рамзеса I с Хаттусили III была свойственна системность регулирования соответствующих международных отношений (здесь «системность проявляется в комплексности урегулирования тех аспектов взаимоотношений сторон, относительно которых достигнуто согласование их воль» – Пацация М. Ш. К вопросу о происхождении международного права //Эф, it;. ФЕМИС. Ежегодник истории права и правоведения. 2000. Вып. 1. М., 2000. С. 61).


[Закрыть]. А отсутствие отраслей и институтов в их современном понимании (в их современном виде) не является основанием для отрицания международно-правового регулирования вообще.

Одной из важных особенностей древнего международного права и его характерной чертой является неодинаковый международный статус его субъектов. Особенностью самого древнего международного права по сравнению со следующими периодами его развития было признание большого количества разных субъектов независимо не только от размера их территории, политического и военного развития, но и уровня международной политической самостоятельности, их международного статуса[474]474
  Muller-Johmus М. Geschihte des Volkerrechts im Altertum. Leipzig. 1848. P. 115–116.


[Закрыть]. В системе международных отношений древнего периода были задействованы как полностью независимые субъекты, так и их вассалы – зависимые или полузависимые государства. Вступая друг с другом в отношения, все они равным образом стремились соблюсти собственные интересы, «Сохранить внутреннюю стабильность посредством поддержания как внутренней социальной гармонии, так и сюзеренно-вассальных отношений»[475]475
  Amarna Diplomacy. The Beginnings of International Relations. P. 47.


[Закрыть].

Вопреки общепринятому и особенно характерному для советской доктрины международного права мнению, сохранение сюзеренно-вассальных отношений отвечало интересам не только метрополии, но и самого зависимого государства, которое благодаря своему статусу приобретало то, чего не могло обеспечить себе собственными силами. Таким образом, в древнем международном праве «существовало два главных типа норм: нормы взаимности и нормы подчиненности»[476]476
  Там же. P. 47.


[Закрыть]. Оба вида отношений, которые, в свою очередь, порождали соответствующие виды международно-правового регулирования, обусловили специфику института международной правосубъектности в древний период – существование полноправных субъектов международного права, государств с ограниченной правосубъектностью, которые в ее рамках пользовались всеми возможностями международно-правовой деятельности.

Подобная особенность института международной правосубъектности была характерной для всех регионов Древнего мира: Ближнего Востока, Греции, Китая, Индии, Рима. «Например, Китай в ту эпоху был разделен на большое количество княжеств, квазинезависимых, объединенных языком и происхождением, а также подобными институциями. Эти же условия мы находим в истории Древней Греции и их результатом был рудиментарный кодекс, принятый советом амфиктионий…Большие королевства были также разделены на большое количество малых княжеств, которые все вместе создавали такой же политически гетерогенный и сложный комплекс, как Священная Римская империя в Средние века»[477]477
  Martin M. W. A. P. Les vestiges d’un droit international dans l’ancienne Chine // Revue de droit international et de Legislation comparee. Tome XIV. Bruxelles, 1882. P. 228–230.


[Закрыть].

Неверным представляется сравнение такой системы государств с феодальной (что уже отмечалось): «На протяжении периода Чун-Чу (VII–V вв. до н. э. – О. Б.), – считает исследователь древнекитайского права Ши-Цай Чен, – в Китае существовала группа феодальных государств, номинально подчиненных юрисдикции короля династии Чжоу, но в действительности независимых от императорского правительства»[478]478
  Shih-Tsai Chen. Equality of States in Ancient China. P. 642.


[Закрыть]. В отличие от системы международных отношений последующих времен, в древний период на вступление государств в международные правоотношения не влиял объем их международной правосубъектности или международный статус в целом. Различие между ними заключалось в объеме международной правосубъектности и уровне ее реализации. Отношения такого крупного государства, как Египет, с мелкими, полусуверенными городами Сирии и Палестины носили характер «международного протектората, или мандатов А и В по мирному договору 1918 года… эти провинции подлежали прямому управлению чиновниками, применявшими местные законы и обычаи. Публичный порядок обеспечивался местным командованием и армией»[479]479
  Rey F. Relations Internationales de l’Egypte Ancienne du 15me au 13me Siecle avant Jesus-Christ. P. 40.


[Закрыть]. Даже установление отношений зависимости носило добровольный характер, что закреплялось в международных актах: «Правители Куша говорят: “Какими великими являются твои власть и сила! Дай нам “дыхания твоего дар”» (здесь последнее высказывание является термином, обозначающим желание установить вассальные отношения. – О. Б.) и мы подчинимся твоей правовой власти”» (обращение правителя страны Куш к фараону Тутанхамону)[480]480
  Lorton D. The juridical terminology of international relations in Egyptian texts through Dyn. XVIII. Baltimore-London, 1974. P. 111.


[Закрыть].

Закрепление отношений зависимости в международных договорах (договор царя государства хеттов Супилулиумы II с правителем Угарита Никмадду II1360 г. до н. э., Супилулиумы I и правителя Митанни Азираса 1380 г. до н. э., договор царя Асирии Ашурнерари V и Матиилу 754 г. до н. э., договор царя страны хеттов Муваталиса и правителя Киццуватны Сунасураса 1320 г. до н. э., договор царя страны хеттов Мурсилиса с правителем Митанни Дуппи – Тешубом 1340 г. до н. э. и др.) свидетельствует о юридическом или, по крайней мере, формальном равенстве субъектов международного права. С другой стороны, договорная база, закрепляющая отношения неравенства, все время расширялась, что свидетельствует о стремлении максимально надежно их обеспечить и характеризует древнее международное правосознание, как такое, которое в регулировании отношений главное место отводит соглашению, договору.

Как отмечалось, невнимание к особенностям международного права конкретной исторической эпохи часто приводит к ошибочной характеристике состояния международно-правовых институтов и международно-правового регулирования, существующих в ней. По этой же причине древнее международное право нередко определяется как неразвитое, примитивное. На подобную оценку международного права древнего периода повлияла еще одна его особенность, которая не слишком ярко отражена в его доктрине: в древний период возникали и проходили этап становления в первую очередь те институты международного права, которые обеспечивали осуществление текущих международных контактов (например, статус иностранцев и их имущества; неприкосновенность дипломатических и других официальных представителей; статус территории и границ; свобода торговли; объявление, ведение и окончание войны; заключение международных договоров и др.). Среди них возникали наиболее важные «принципы международных обязательств, действия международного договора, обязывающие государства, нации, королей или народы»[481]481
  Korff S. A. An introduction to the history of international law // The American Journal of international law. 1924. Vol. 18. P. 248.


[Закрыть]. Каждая цивилизация или историческая эпоха порождает и развивает прежде всего именно те правовые институты, которые необходимы для урегулирования ее общественных отношений со свойственными им особенностями[482]482
  Там же. P. 247–259.


[Закрыть].

С другой стороны, наука международного права оперирует преимущественно письменными свидетельствами международно-правовых институтов древности – собственно, международно-правовыми актами или другими письменными свидетельствами того времени. Однако в древних международных договорах получали свое подтверждение далеко не все международно-правовые категории и институты; многие из них регулировались обычаями, устными договоренностями, дипломатической перепиской, религиозными источниками. Именно поэтому те институты, которые нашли договорное закрепление или стали известны науке благодаря каким-то другим письменным источникам, таким, например, как произведения древних мыслителей, ученые стремились приписать всему древнему международному праву. «Римское международное право возникло прежде всего как право войны»[483]483
  Watson A. International law in archaic Rome. War and religion. Baltimore – London, 2000. P. XII.


[Закрыть]. «Три важные отрасли, в которых право влияло на отношения между древними государствами: 1) принятие послов и защита иностранцев, проживающих в древних государствах; 2) заключение и реализация договоров; 3) нормы, касающиеся объявления войны и ведения военных действий»[484]484
  Bederman D. International Law in Antiquity. P. 267.


[Закрыть]. «История и этнография оставили нам многочисленные примеры, связанные с ведением переговоров и широко распространенной неприкосновенностью послов, с отправлением религиозных обрядов и принесением клятв в качестве средства обеспечения заключенных договоров»[485]485
  Баскин Ю. Я., Фельдман Д. И. История международного права. С. 14.


[Закрыть]. «Тот факт, что античная Греция, а затем средневековые страны тоже прибегают к договору и дипломатии, ставшим инструментами нынешних дипломатических отношений, свидетельствует, что по крайней мере в этих двух сферах существует преемственность от древних времен до наших дней»[486]486
  Nguen Quoc Dinh. Droit International Public. 1987. P. 35; Нгуен Куок Дынь, Патрик Дайе, Алэн Пелле. Международное публичное право. С. 16.


[Закрыть]. С другой стороны, именно эти отрасли древнего международного права лучше всего изучены, что и дало некоторым ученым основание ограничивать ими все древнее международное право.

Конечно, выделение лишь отдельных сфер – институтов и норм права войны, посольского права или права международных договоров – не дает полной картины древнего международного права. Сведения о таких его институтах, как порядок установления, прекращения или расторжения дипломатических отношений, как личный статус дипломатических представителей и их имущества на территории государства аккредитации или третьего государства, как порядок пересечения государственных границ, как ратификация международных договоров, международные обязательства и третьи государства, как режим имущества иностранного судна, статус морских территорий, режим портов, как деление торговых делегаций на официальные и частные и их соответствующий статус, как установление налогов и пошлин, а также беспошлинной торговли, можно почерпнуть лишь из косвенных источников или свидетельств – внутригосударственных актов, уставов или приказов местных администраций, религиозных источников, литературных источников, устных переводов, этнографических, археологических данных и т. п.

Наконец, следует остановиться на особенностях такой категории, как международно-правовая ответственность, возникшей уже на этапе становления первых национальных правовых систем. Основной характерной чертой международной ответственности в древний период являлось то, что нормы и принципы этого института никоим образом не были сгруппированы наподобие норм и принципов других институтов – посольского, договорного, торгового, морского права, права войны, международной правосубъектности и др., которые даже при отсутствии системности в древнем международном праве, имели четко очерченные границы и явно выделялись как отдельные институты. Нормы международной ответственности содержались во всех вышеперечисленных институтах и применялись в случае нарушения в рамках каждого из них, что и оговаривалось, но не в особом институте ответственности, а в правовом массиве соответствующего института, о правовых последствиях нарушения норм которого шла речь. Следовательно, очень сложно выделить отдельный нормативный массив, или комплекс норм, касающихся ответственности. Однако нельзя говорить и об отсутствии такого понятия или о его несовершенстве, неэффективности. Положения рассматриваемого института содержались в каждом международном нормативном акте древнего периода. Какой бы сферы отношений этот факт ни касался, в нем всегда предусматривалась ответственность за нарушение тех или иных предписаний в ходе осуществления соответствующих отношений.

По аналогии с внутренним правом периода его становления, международно-правовая ответственность долгое время сохраняла коллективный характер. Причиной коллективного характера ответственности можно назвать то, что личность в первобытном обществе считалась неотъемлемой частицей социума, к которому она принадлежит (племени, рода, клана, семьи, наконец, вождества, раннего государства). В международной сфере это проявилось в том, что «очень важными для международного права были возможности коллективного наказания. Все население могло быть уничтожено вместе со своим главой, если последний совершил серьезное нарушение»[487]487
  Amarna Diplomacy. The Beginnings of International Relations. P. 33.


[Закрыть]. Здесь речь идет о присутствующем в международных договорах символическом указании на принцип коллективной ответственности сторон за нарушение положений договора. Иногда в тексте прямо говорилось: «Все люди с Исмериги, выходите давать клятву!» (договор царя страны хеттов Арнувандаса II с городом Исмеригой, около 1340 г. до н. э.). В условиях, когда формально сторонами международных договоров выступали правители, принцип коллективной ответственности, то есть ответственности всей страны, всего народа за нарушение договорных обязательств, способствовал признанию собственно государств в качестве субъектов международного права.

С другой стороны, коллективная ответственность рассматривается некоторыми юристами и антропологами как дополнительная гарантия соблюдения права в первобытном и древнем обществе[488]488
  Elias Т. О. The Nature of African Customary Law. P. 65, 87–92.


[Закрыть]. Отдельным видом международной ответственности здесь становятся военные репрессалии, происходящие из принципа коллективной ответственности, – их можно охарактеризовать как ответственность, которая налагалась на весь народ, на всю страну за неправомерные действия или нарушение взятых на себя международных обязательств ее правителем – субъектом международного права.

Раннее становление принципа ответственности за нарушение международных обязательств способствовало утверждению основных принципов международного права, росту эффективности механизма его регулирования. Именно поэтому вопросы ответственности включались в тексты международных актов и были тесно связаны с религиозными нормами и стандартами. Основания ответственности часто выводились из известного уже принципа взаимности, правовой эквивалентности, или соответствия: «Характер обоснования предписанной санкции таков, что оно строится на идее эквивалентности. Но эквивалентность в Древнем мире понималась не рационалистически, а сакрально. Ущерб должен быть компенсирован равным действием (“сделать то же, что он сделал”)»[489]489
  Розин В. M. Генезис права. С. 32.


[Закрыть]. В свою очередь, на особенности института ответственности влияли как определенные пережитки первобытного понятия об ответственности за причиненный вред (коллективная ответственность за преступление члена своего коллектива; эквивалентность понесенного наказания причиненному вреду), так и характерные черты и тенденции древних международных отношений и специфика состава их участников (как ниже будет отмечено, последние пытались применять нормы ответственности к каждому отдельному международно-правовому акту или даже к его нормам). Урегулирование положений относительно международной ответственности было вызвано необходимостью предотвратить проявления своеволия в международных отношениях, и, как показывают древние международные отношения, эта задача решалась достаточно эффективно посредством соответствующего правового регулирования.

С принципом правового соответствия можно связать еще одну черту древнего международного права – в нем начинает формироваться идея справедливости и равенства. Сама по себе идея справедливости является основой любого правопорядка и появляется одновременно с возникновением самого права. Зачатки понятия справедливости можно обнаружить еще в догосударственный период и прежде всего в международных отношениях первобытных образований, которые, в отличие от довольно консервативных внутренних, требовали более совершенных средств регуляции. В языке древнего Аккада еще с 4-го тысячелетия до н. э. существовало понятие «установить равенство». Оно означало установление справедливых отношений, основанных на равенстве. Данное понятие встречается и в кодексе Хаммурапи, и в более ранних источниках. Чаще всего, однако, оно обнаруживается в источниках международного характера – преимущественно в переписке месопотамских правителей[490]490
  Larsen М. Т. The Old Assyrian City – State and its Colonies. P. 73.


[Закрыть].

Одной из основных черт древнего международного права было то, что уже на ранних стадиях в нем начал складываться принцип нерушимости правовых предписаний. В частности, в международном праве это проявилось в общем признании принципа pacta sunt servanda, на эффективное действие которого было направлено большинство средств и методов как самого международного права, так и других сфер общественного регулирования – религии, мифологии, морали, ритуалов, церемониалов, доктрин. Будучи наиболее важным принципом международного права, его «основной нормой», по мнению Д. Анцилотти и Г. Кельзена, положение о добросовестном выполнении своих международных обязательств и соблюдении предписаний международного права в древний период было наиболее «обеспеченным». Следует отметить, что этому способствовало и международное правосознание той эпохи, в которой укоренилось убеждение в необходимости надлежащего поведения в ходе международных отношений, которое бы отвечало указанному принципу. В частности, уже отмечалось влияние на формирование и становление данного принципа религии. Утверждению и соблюдению принципа pacta sunt servanda способствовала как процедура создания источников, так и нормы институтов ответственности. Этому можно найти множество примеров.

Аналогичные тенденции проявлялись и во внутреннем праве древних государств и государствоподобных образований. Например, Солон, создав свои законы, на долгое время оставил Афины. Это было продиктовано тем, что он не желал вносить в них изменения, а сами афиняне не могли этого сделать в его отсутствие вследствие существующего обычая нерушимости законов. Подобная ситуация сложилась и при захвате власти в Афинах Писистратом, который не «нарушил, впрочем, порядка государственных должностей и не изменил законов, но управлял городом по существующим законоустановлениям, руководя государственными делами справедливо и дельно» (Геродот. История. L 60). Есть основания считать, что во внутреннее право этот принцип пришел из права международного, поскольку уже самые первые контакты первобытных социальных групп требовали прежде всего признания этими группами обязательности существующих между ними обычаев и необходимости соблюдения взаимных обязательств. В племенной период это проявлялось преимущественно в магических, религиозных и других традиционных процедурах, о которых уже шла речь.

Эти и другие особенности древнего международного права дают основания рассматривать его как эффективный регулятор общественных отношений: «Древние народы проявили глубокое убеждение в том, что правовые принципы могут регулировать международные сношения. Нормы международного права имели то же назначение в античности – способствовать предсказуемости и стабильности, устанавливать адекватные формы межгосударственного взаимодействия и укреплять внутренний правопорядок и суверенитет политических образований… Древнее право народов было лишь инструментом отношений государств. Оно не касалось таких ценностей, как права человека или достоинство человека, защита общих ресурсов, внедрение общей идеологии или философии. Право народов в античности было прежде всего и преимущественно проявлением стремления Древнего мира к порядку»[491]491
  Bederman D. International Law in Antiquity. P. 267–279.


[Закрыть]. Следовательно, анализ механизма зарождения и особенностей формирования и становления международного права, как и равно черты, характеризовавшие его на протяжении древнего периода, опровергают тезис о европейском происхождении международного права и о невозможности его существования в предыдущие эпохи.

Но это мнение разделяют лишь немногие ученые. Так, в частности, современное международное право, по определению Г. Шварценбергера показательных статей известного договора между указанными правителями является та, в которой сам договор определяется как «дарующий мир и дружбу между нами путем договора» и говорится, что «бог не допустит насилия между нами путем договора»[492]492
  Schwarzenberger G. Historical Models of International Law: Toward a Comparative History of International Law. P. 243.


[Закрыть].

Следовательно, основные направления действия права в сфере международных отношений, зародившись в среде первобытных образований и пройдя свое развитие и становление в отношениях между вождествами и государствами на протяжении древнего периода, достаточно мало изменились на сегодняшний день. Основные же характерные черты древнего международного права были обусловлены особенностями древних международных отношений и объяснялись необходимостью наиболее эффективного их регулирования. По мнению М. Ш. Пацация, «к концу 2-го тысячелетия – середине 1-го тысячелетия до н. э. круг вопросов межгосударственных отношений, подвергавшихся договорно-правовому урегулированию, включал не только соглашения о союзе, о взаимной помощи, а также о нейтралитете, государственных границах, обмене спорными территориями, о порядке раздела военной добычи, о праве убежища, о правилах торговли, праве контроля за каботажным плаванием. К этому времени получают распространение институты признания государств, арбитража, посредничества, нейтралитета и т. д.»[493]493
  Пацация M. Ш. Указ. соч.


[Закрыть]. Это, по мнению автора, показывает, что уже несколько тысяч лет назад регулирование межгосударственных отношений носило именно международно-правовой характер[494]494
  Там же.


[Закрыть]. В то же время нельзя полностью согласиться с автором, который, опираясь на характерные особенности международного права античности, все же в значительной степени упрощает его характер и нормативные свойства и ограничивает круг его влияния.

Для лучшего понимания особенностей древнего международного права следует обратить внимание на процесс возникновения и становления его основных категорий и институтов, а также на их особенности в то время.