Текст книги "Волшебный дневник"

Ольга Геттман
Волшебный дневник

© Геттман О, 2019

© Московская городская организация Союза писателей России

© НП «Литературная Республика»

* * *

Those who fly

Она снова взяла в руки свой дневник, в который не записывала ничего очень давно. И вновь, как и в былые трудные времена, решила заглянуть в себя, с помощью волшебных страниц дневника пойти на свидание со своей душой, чтобы попробовать навести в ней порядок, разобраться в том бессилии и безнадёжности, которые захлестнули душу и не позволяли полноценно жить. Встречи с собой давали ей поддержку, помогали возвратиться к событиям, выбившим почву из-под ног, и разобрать их с беспристрастностью, которое может подарить время, растворившееся в прошлом.

«Какая бездна проходит между миром людей и Вселенной! Мы – её дети, но часто ли наша жизнь подчинена её законам?

Ограничивая свободу души, действий, выбора, мы уничтожаем интуицию, ведущую по пути, данному Богом.

И всё же бывают в жизни такие волшебные минуты, когда судьба дарит встречу, о которой мечтаешь всю жизнь. Встречу с твоей второй половиной, с тем единственным человеком, который понимает и принимает тебя такой, какая ты есть и принимает все твои страхи, противоречия, горечь, всё, что запрятано глубоко в душе. И этот единственный может очистить, возвысить, сделать счастливой твою душу, просто находясь рядом. Словно тщательно скрытая судьбой потайная дверца вдруг распахивается, а за ней только чистое высокое небо и ослепляющее солнце, дарящее восторг и надежду.

Я часто думаю, что, сложись события иначе, может быть, и не состоялась наша встреча. Или всё же мы воплощаем сценарий жизни, написанный заботливой и любящей рукой, в котором каждое, казалось бы, незначительное событие и есть высший замысел, приводящий людей, идущих разными дорогами, друг к другу.

Я люблю фантазировать. Порой кажется, что моя настоящая жизнь начинается, когда в доме наступает тишина, а за окном притаилась таинственная ночь, чтобы нашептать мне сюжеты новых поворотов для моих героев. Или для меня? То, что я вижу часто пугает, иногда заставляет пересмотреть устоявшиеся взгляды, но бывает, оно показывает эпизоды из моего прошлого или будущего. Как не ошибиться, суметь отличить свою бурную, неудержимую фантазию от божественного сценария собственной жизни?».

Смеркалось. Августовское ласковое солнце с щедростью разбрасывало золотистые лучи. И природа, словно от мастерства опытного пиротехника, вспыхнула под живым солнечным огнём, запылали берёзы, клёны, дубы, заалели листья рябин, а потом и все деревья загадочного, зачарованного, любимого парка. Вдруг поднялся ветер, принося с собой холод, гася пожар деревьев и Её сердца. Голубоватая полная Луна засеребрилась на темнеющем небе. Стало пронзительно холодно. Город внезапно растворился в тумане, серебристые лучи Луны с каждым мгновеньем тускнели. Картина природы стала угнетающе суровой и мрачной, рождая в Ней неуправляемый страх.

«Луна, вечная спутницы Земли, у неё два лика – тот, что виден нам, землянам и другой, покрытый вечной тайной. Как это похоже на натуру человеческую, – размышляла Она, – звёзды могут рассказать многое, надо лишь понимать их таинственный язык. Они – вечные глаза ночи, закрывающиеся с приходом рассвета. Они всё видят, всё помнят и готовы поделиться своими знаниями с теми, кто способен их чувствовать».

Тишина и лунный свет, да холодные звёзды, не мигая, смотрят на землю, где медленно идёт Она среди причудливых очертаний деревьев, ночного резкого запаха трав и страха. Страха, что Он не узнает её, их пути не сольются в одну дорогу. Единственно возможную для двоих странников, стремящихся вернуться в свой звёздный дом, в который примут лишь тогда, когда два человека, имеющие разные тела и одну душу, смогут не только найти друг друга, но вновь, как тысячи лет назад, стать единым целым.

«Всю жизнь, сознательно отвлекаясь на суетные заботы и призрачные цели, мы ощущаем свое одиночество, несмотря на то, что нас постоянно с самого рождения окружают люди, – записывала Она свои мысли, – мы, несомненно, созданы природой для чего-то важного и необходимого ей, находимся неосознанно в поисках идеальных отношений, ощущая свое несовершенство, неполноценность, одиночество.

Неумирающая любовь в лабиринтах пространства и времени, где оказались волею судьбы наши жизни – что это? Награда за восхождение по духовной лестнице или иллюзия, принятая нами за промысел Божий? А эта встреча – всего лишь счастливое стечение неслучайных совпадений? И тогда один неправильный шаг – и души вновь стремительно полетят в пропасть одиночества.

Два человека, объединённые безусловной, вечной любовью, ведь могут и не встретиться или встретиться, но не узнать друг друга, рождая трагедию опустошения души. И следствием этого станет подмена родного человека суррогатом посторонних, чужих душ и суетной, придуманной жизнью, в который ты – игрок, артист, Петрушка, исполняющий навязанную, чужую волю.

А если наша встреча в этой жизни не являлась частью замысла Высшего Разума? Мы преодолеваем потоки времени и немыслимые расстояния для очередной встречи, приходя из других миров. И всякий раз родной человек может выглядеть иначе, иметь другой пол, возраст. Но всегда ли сердце безошибочно узнает Его, единственного?

Возможно, Он не узнает меня. Но я-то непременно почувствую эту связь! Он может не увидеть, не ощутить ничего. Его страхи и сомнения, опыт прожитых лет помешают этому – Его сердце промолчит. Он уйдёт. А колесо жизни снова и снова будет набирать обороты с начальной точки Творения, чтобы дать нам ещё один шанс встретиться».

Они столкнулись как два метеорита, осколки рассыпавшейся когда-то яркой звезды, летящие века друг другу навстречу с бешеной скоростью. Какой чудовищный риск разбиться, а, может быть, стать новой звездой на небосклоне любви?

Это узнавание после долгой разлуки – оно потрясает, парализует, даёт душе надежду на полёт в бесконечном пространстве, вне норм, правил, вне времени!

Она узнала Его мгновенно по голосу в присланном на её почту видеофильме, который и смотреть-то не собиралась, просто включила, а услышав безумно знакомый, родной голос, подошла к компьютеру и увидела Его лицо. И моментально, словно от удара молнии, почувствовала, поняла: «Это – Он!».

И внезапно вспомнила преследовавший Её сон, от которого перехватывало дыхание, настолько он казался реальным. Этот сон, пробившись из хаоса бессознательного, разбередил душу Её воспоминаниями о прошлом, и необъяснимым желанием снова очутиться в том времени и месте, где Она была с Ним. Попытки прогнать болезненные воспоминания о навсегда ушедшем счастье были безуспешными, тени сна неотступно следовали за ней, не отпуская душу из прошлого. Частичка её души навсегда осталась там, где они были вместе, держались за руки, а Его лицо излучало море любви и света. Воспоминания врывалось волнами – то захватывая её целиком, то отпуская ненадолго. Невероятно трудно было пережить ощущение высшего счастья, более яркого, чем реальность, манящего и столь желанного, а потом пустоту и отчаянье.

При первой встрече, о которой Она мечтала и одновременно боялась, ком подкатил к горлу. Казалось, сердце заняло всю грудную клетку, забухало так, будто это было вовсе и не сердце, а огромный колокол, повторяющий сердечный ритм и тональность.

Он был мужчиной среднего возраста, был чисто выбрит, и от этого лицо Его казалось открытым, но в то же время твёрдым и несколько напряжённым – при всём желании преподнести себя, как лёгкого и весёлого человека. Худощавый, с сияющими, полными жизни, синими, смеющимися глазами. Не лицо ей было знакомо, а то, что нельзя увидеть, но можно почувствовать – безумно родная душа, столь схожая с Её, а уж потом следовал Его нынешний облик: мягкие, приглушённые, мужественные черты и тёмно-русые волосы, аккуратно зачёсанные назад.

Ей казалось, что они знали друг друга всегда, Она не могла поверить, что такая невероятная, глубокая близость может возникнуть с совершенно незнакомым ещё пять минут назад человеком. Наслаждалась причудливой игрой изучающих друг друга глаз. И была ошеломлена неведомым ранее чувством, которое давало возможность ощущать вибрации. Она сама казалась себе огромным миром, в котором каждая Её клеточка, словно магнит, притягивается к Его, чтобы слиться, вновь превратиться в единое целое, стать сильнее, мудрее, вдохновенней, просветлённей.

Она чувствовала, что когда-то они были близнецами с одинаковыми вибрациями, работающими на одной частоте. Но разум, грубо проникая в Её ощущения, внушал упрямо и настойчиво, что это – Её фантазии, порождаемые одиночеством и нескончаемой физической болью.

Он ценил логику и здравый смысл. Но главная Его способность, Его талант – это говорить, гипнотизируя голосом, мыслями, постепенно ускользающими в тёмные глубины неизведанного.

«Его красивые жесты, изысканные фразы непременно с обилием неприкрытой лести, наверняка сводили с ума ограниченных женщин и вызывали неприятие у тех, кто ещё не разучился различать порядочных мужчин от манипуляторов, – размышляла Она, – так кто же Он на самом деле – порядочный человек с израненной душой и изломанной судьбой, защищающий душу красивыми фразами и манерами? Или талантливый Игрок, получающий удовольствия от наивной доверчивости своих жертв?».

Он вёл себя так, как будто они были давно знакомы. Его вкрадчивый, обволакивающий голос убаюкивал Её сомнения и страхи. Не было ни желания, ни сил сопротивляться, Ей это нравилось, хотя Она понимала, что разум загипнотизирован, затуманен, а чувства непозволительно обнажены. Она не могла и не хотела отвести взгляд от Его сияющих глаз, забывая о доводах разума, полностью отдавшись обаянию.

Вдруг сердце полоснула неожиданная в своей остроте и необычности мысль, что Она помнит все их воплощения. Перед глазами проплывали картинки из прошлых жизней – то радостные, наполненные всеми красками жизни, когда они были вместе, то трагически-печальные – перед долгим расставанием.

«Жизнь – лишь миг в бесконечной цепи перерождений, – думала Она, не отводя взгляда от него и слушая Его голос, – а моя любовь вечна!».

В окно сочилась темнота начинающейся ночи, но это не останавливало двух одиноких странников от продолжения оживлённого разговора.

Он был самым неоднозначным и непредсказуемым из всех, с кем Ей приходилось общаться. Но внутренние, тщательно замаскированные страхи, лежащие на самом дне Его души, Она не могла не почувствовать своим любящим, умным сердцем.

Он мог казаться рассудительным и спокойным, но твёрдый, непоколебимый стальной стержень, невероятно устойчивый и прочный, скрывался под внешней мягкой оболочкой. Этот мужчина явно знал, что ему делать в жизни и шёл к своей цели самым коротким путём.

Пытаясь спрятать свою улыбку за чашкой кофе, Он явно чувствовал их духовную близость, радовался и страшился этого одновременно. И боялся себя – боялся оказаться во власти своих эмоций, выработав привычку тщательно оберегать свой внутренний мир, не допуская в него никого и не заводя близких друзей. Его тон, деловой, хоть и прикрытый мягкими интонациями и красивыми метафорами, противоречил жару поглощающих Её глаз.

Она видела Его добрым, внимательным, великодушным, умеющим сочувствовать, но эти качества были глубоко запрятаны. А оболочка внешняя – виртуозное умение держать собеседника на нужной Ему дистанции – закрывала Его истинного от людей.

Ему нравились Её нестандартные суждения, своеобразные взгляды и то, что Она рассуждает о значимых вещах легко, с некоторой долей иронии. Она явно представляла загадку с Её пренебрежением к известности и славе, с отсутствием малейшего кокетства, с удивительно открытым и честным взглядом, которому хотелось верить и довериться, несмотря на полное и безоговорочное разочарование Его в женщинах.

Она имела высокий интеллект и хорошо развитую интуицию, при совершенно отсутствовавших амбициях и стремлении к лидерству. Но особенно удивляли Её великодушие, чистота и искренность. Свободолюбие, проскальзывавшее во фразах, голосе, манере поведения, не понравилось бы многим мужчинам, только не Ему. Он сам ценил едва ли не выше всего свободу. Порой в разговоре Она была импульсивной, непредсказуемой и даже безрассудной, но в здравости суждений Ей нельзя было отказать.

Она хотела считать Его порядочным и благородным, но глубоко в душе боялась разочароваться, чувствуя, что есть в нём неприкосновенная тайна, к которой не стоит притрагиваться. Он был сдержан, это можно было считать хорошим воспитанием или приписать равнодушию. Но Она знала, что на дне бездонного колодца Его сущности, почти не выплёскиваясь наружу, живут языки неспокойного пламени, которое Он научился блестяще усмирять. Когда Он был рядом, вспомнилось привычное ощущение, что мир не подчиняется общепринятому порядку, в нём есть что-то неизведанное, таинственное, непонятное. Это одновременно нравилось и настораживало.

Его радовало и пугало, что Она видит Его таким, Он страшно боялся того дня, когда Она разберётся в Его сути и скрывал внутреннюю борьбу за маской бесстрастности.

У Него был потрясающий талант – мгновенно менять тему разговора. Он явно не любил говорить о себе и при каждом случае ловко менял тему. Ему интересны были люди, мыслящие оригинально, нестандартно, образно. В умении нащупывать у людей слабые места Ему явно не было равных. Его завораживали Её глаза цвета нефрита – проницательные, наполненные нездешним светом и печальные, несмотря на светлую улыбку, часто касающуюся губ.

Оболочка, созданная Им от проникновения посторонних взглядов, казалось, нисколько не мешала Ей видеть, чувствовать Его истинного. По выражению Его лица невозможно было понять, о чём Он думает. Она понимала, что холодная, вежливая дипломатичность и умение держать дистанцию при общении с людьми, не попадаться на их порой изощрённые провокации, были очередной, доставляющей Ему удовольствие игрой, позволяющей жить после перенесённых потрясений.

В ней было море романтики, Она была проницательна и умна, но умудрилась сохранить детскую наивность, несмотря на всё пережитое. Казалось, Она не теряла чувства реальности, и при этом лёгкая душа Её свободно витала в иных мирах.

Время за чашкой кофе в непринуждённой беседе при встрече двух родных душ, ускоряя свой полёт, неизбежно вело к расставанию.

Уже одетый в тёплую куртку, на пороге уютной квартиры Он незаметно, как бы случайно, внезапно оказался близко к Ней. Следующее событие и удивило, и потрясло как Её, так и Его – настолько оно было спонтанным для обоих. При расставании Он обнял и поцеловал Её дерзко, жадно и нежно, неожиданно для самого себя. Ей показалось, что в этом поцелуе было одновременно и приветствие, и прощание. Она снова и снова переживала тот неожиданный поцелуй. Хотелось думать, что их встреча, увлекающий поток разговора не оставили Его равнодушным. Она сопротивлялась, но буря эмоций, которые Он смог вызвать в ней, не покидали. В первый момент Она не почувствовала ничего, мозг не был способен понять, что произошло. Но вскоре ощутила, как по телу разлилось неизведанное счастье, необычайно острое и, пожалуй, болезненное. Не было ни слов, ни мыслей, чтобы понять, что чувствовала Она в те мгновенья. В душе затаилась, жила надежда на то, что Он узнает, вспомнит Её и их совместные путешествия во времени.

Выбегая из квартиры, Он бросил долгий внимательный взгляд, который испугал и встревожил Её, словно Он прощается и хочет запечатлеть в своём сердце Её образ.

– Всё-таки странный поцелуй. Мы ведь едва знакомы, – думала Она, всё ещё чувствуя нежность и одновременно напор Его губ.

Он ушёл, оставив в Её сердце безграничные запасы любви. Она старалась максимально заполнить жизнь работой и делами, но как только оставалась одна, невольно поглощали воспоминания о Нём, о волшебстве их встречи, а увлекательные диалоги с каждым пережитым днём приносили всё больше тоски и боли. Она не строила планы на будущее, довольствуясь пережитым днём, не готовила себя к счастью. Из года в год борясь с тяготами жизни, сумела выстроить стену вокруг себя, которая могла уберечь Её от боли, потрясений и разочарований, считая себя неуязвимой и сильной за этой стеной. И поняла, встретив Его, что занималась самообманом, стена оказалась очередной иллюзией, потому что каждое утро, только проснувшись, задавала себе один и тот же вопрос: «Для чего жизнь, в которой нет любви? До встречи с Ним я плыла по бурной, с многочисленными порогами реке жизни. Он своим появлением напомнил мне, что я – женщина, любящая и желающая счастья».

Она знала наверняка, что встретила свою ошеломляющую, единственную любовь, которая, может быть, даст Ей всё, озарит жизнь, чтобы потом отнять, сжечь дотла душу. Её и любовью неправильно было бы назвать, настолько ощущения были непохожими на весь предыдущий опыт отношений с мужчинами. Они безжалостно увлекли в водоворот новых, непривычных, сбивающих с толку и невероятно желанных чувств, похожих скорее на многогранную, абсолютную любовь Вселенной.

«Мир изменился или моё видение мира? – записывала Она в своём волшебном дневнике, спустя сутки после их первой встречи. – Он стал ярким, живым, даже ни одного приступа боли не случилось за последние дни, наполненные до краёв любовью и надеждой. Это так похоже на чудо!

Сколько разных людей на планете, сколько разных судеб! Сколько чужих людей на планете, но схожих судеб! Сколько близких людей на планете и одинаковых судеб! А такое, пожалуй, не часто встретишь. Единицы родных душ, способных понять друг друга по взгляду, по жесту, на любом расстоянии. Почувствовать, вжиться, принять боль как свою или глубже, сильнее, болезненнее.

Я знала, что Он потерял годовалую дочь, которая погибла от тяжёлой болезни. Он знал, что я потеряла новорожденную дочь.

Он знал, что я потеряла двадцатилетнего сына, не стал вдаваться в подробности и причины его гибели. Он промолчал, пережив боль потери своего сына.

Я знала, что Он потерял двадцатилетнего сына, тоже не став вдаваться в подробности его гибели. Перевела разговор на нейтральную тему, уведя Его от непокидающей боли, спрятанной в сердце.

Но вот после долгой разлуки я взяла одну из первых его книг, авторами которой оказались Он и Его погибший сын, перевернула её. На обратной стороне плотного переплёта два портрета – Его и сына… незадолго до гибели. Скорее всего, юноша не мог участвовать в написании столь серьёзной философской книги. Так отец решил увековечить память о нём.

Как мне знакомо это чувство облегчения от такого решения, ведь я сделала то же самое – посвятив свою книгу памяти погибшего сына, напечатала его юношеские стихи и несколько портретов – написанных мной и его фотографию…незадолго до гибели.

И вот я держу в руках книгу с портретом Его сына.

«Как они похожи», – первая мысль.

По привычке, выработанной повседневной работой, я кладу ладонь на фотографию Его мальчика, читаю молитвы за упокой его души. У меня льются потоком слёзы. Я вижу его последние минуты жизни, его гибель. И сильнее понимаю тяжесть ноши отца, ведь в смерти сына он винит себя!

Мальчик ушёл из жизни не по собственному желанию, ему помогли. Вот почему я не вижу его после смерти, заглянув по другую сторону реальности, в другое измерение. А туда, куда он ушёл, лучше не смотреть. Но картинки набегают сами собой, без разрешения, словно волны беспокойного моря. Его уход, мысли, которые он вынашивал несколько месяцев перед последним днём своей короткой жизни, затянувшей, словно омут, его в противоположную от света сторону.

У меня были повседневные дела. И слава Богу. Я автоматически выполняла их, но Его боль не отпускала. Она невольно стала моей, словно перетекала из Его души.

Из глаз текли слёзы, я не пыталась их остановить, да это было и невозможно! Нет облегчения ни от молитвы, ни от горьких слёз!

Два мальчика, два юноши ушли в ту дверь, которая открывается лишь в одну сторону. Наши сыновья, наши дети…

…Родные и всё ещё такие далёкие люди, похожие судьбы».

Наконец-то жару вытеснила гроза. Небо потемнело внезапно, где-то недалеко раздался гром, предвещающий ливень, он прозвучал, как литавры. Чёрные тучи заполнили небосвод. Проливной дождь обрушился на землю. Листья недовольно шуршали, вода, журча, стекала в канавы. Земля промокла мгновенно, словно промокашка, источая запах сырости. Ещё один день плавно превращался в вечер. В воздухе слышалось многообразие звуков: писк комаров, стрёкот кузнечиков, переговоры деревьев, шёпот травы, убаюкивающая песня ласкового летнего ветерка, вздохи уставшего старого дома, хлопанье крыльев испуганной птицы. После проливного дождя выглянуло солнце. Медленно сползающее за деревья, оно цеплялось своими угасающими лучами за их кроны, проблескивая, словно драгоценные камни, сквозь листву.

Солнце, как и люди, устало от долгого зноя, прятало огненный шар за горизонтом.

Она думала о том, как много у них общего – их одинокое детство, потеря детей, супругов. Правда, браки их заканчивались по-разному – Ей пришлось пережить боль и горечь потери любимого человека, с Его женой было запутанно и сложно.

Он вспоминал, что Она была осторожна, но не напряжена, видел, что сравнивает Его образ, возникший в подсознании с внешней оболочкой, пытаясь понять, может ли довериться Ему. Но в одном у Неё не возникло сомнений – у них оказалось невероятно много общего.

«И почему я всё думаю и думаю о Нём? Наверное, глупо увлекаться столь сложным, закрытым, недоверчивым человеком с израненной душой», – рассуждала Она, оставшись одна, понимая, что не в силах контролировать свои чувства.

После разговора у неё остался неприятный осадок того, что Он экзаменовал Её, часто задавая почти протокольные вопросы, но в тоже время они касались многих глубоко личных и болезненных тем, которых старались избегать в беседах с другими людьми. В их общении было много шуток, смеха и чего-то большего, всеобъемлющего, не очень понятного, но необходимого обоим.

Она хотела и боялась довериться Ему, привыкнув не доверять никому. Боялась поверить безоглядно, но всё же доверилась, помимо своей воли, разума. Понимая, что, скорее всего, Её вера и надежда на Его порядочность сначала поднимут Её высоко в небо, а потом, разорванные в клочья, как и душа, разобьются о землю.

Она снова взяла свой дневник.

«Я не понимаю, где та женщина, сдержанная, умеющая вести разговор, избегая личных тем. В душе словно открылись клапаны, и я не в силах сдержать то, что рвётся наружу, находясь с ним рядом. Чувствую, что время, проведённое вместе, очень значимо, словно это – последняя наша минута, от которой зависят важные события в жизни многих людей. Что-то подсказывает, что Он так поразительно вписывается в моё представление о второй половине, это кажется нереальным! Парадокс, я каждое мгновенье с ним ощущаю, как волшебство, при этом смиренно ожидаю Его ухода! И всё же, Он исцеляет своим присутствием, учит смеяться – какое забытое ощущение – отдаться на волю беседы и открыто реагировать на все её нюансы!

Он, окружённый тайной, рассуждает о невидимых сторонах жизни. Интересно, понимает ли Он, что находится под волшебной шапкой-невидимкой, прячущей ранимую душу? – размышляла Она, – встреча с ним запутала меня, не давая понять, что, кроме очередной потери, может принести. Но однажды я всё-таки подумала: если каждый день, минуту, когда вспоминаю о нём, улыбаюсь, не значит ли это, что знакомство с ним стало самым важным и самым счастливым событием моей жизни?

И совсем не важно, в каком месте планеты живёшь, главное – где живут твои мысли, в каком мире воображений, надежд, видений живёт твоя душа. Где она счастлива».

Она не писала стихи семь лет. Поэзия – это полёт души, но ни о каком полёте в последние годы не могло быть и речи. Ей пришлось срочно взять ручку и блокнот, чтобы записать звучащие в душе строки.

 
«Неужели мы ещё будем,
На Земле голубой воплотимся?
Через столько печальных судеб
Мы друг к другу опять возвратимся.
 
 
Я узнаю тебя непременно
По особому тихому свету.
Мы себе приходим на смену,
Как весна превращается в лето».
 

Сильный ветер раскачивал ветки в парке, обжигал лицо, мешал дышать. Она продрогла до костей, пальцы онемели. Вдруг заплутавшийся в воздушном вихре последний листок коснулся её лица, словно влажный холодный поцелуй промелькнувшей осени.

Она вспомнила, как Он, держа чашку кофе у неё дома, ненадолго опустил глаза, видны были только тёмные ресницы. Но когда Он поднял взгляд, перед ней оказался Её прежний маленький Ник – потерянный, измученный, расстроенный и одинокий. Это длилось мгновенье, успевшее перевернуть Её сердце всполохом тяжёлых воспоминаний, нагрянувших из прошлого.

Вернувшись домой, она мгновенно заснула, а, проснувшись утром на мокрой от слёз подушке, долго пыталась понять, что с ней произошло – сон или явь.

«Может быть, Его никогда и не было? Этот сон такой реальный, словно воспоминание. Я явно ощущала Его дыхание, движение, Его запах. Может ли сон быть таким? А если может, как я буду жить с тоской по нему? Или по тому, кого нет?

Поток слёз перешёл в безудержные рыдания. Внезапная мысль проверить мобильный телефон была и спасительной, и глупой одновременно. Я ведь уже смогла убедить себя, что Он – лишь моя фантазия, детская тоска по несбывшемуся чуду. Теперь Он напоминает мне мудрую Черепашку, привычно прячущуюся в свой панцирь от непонятных или ненужных ситуаций.

В окно струится мягкий утренний свет, принося опасные надежды. Новый день – новые разочарования, – подумала Она, – с детства я знала, что есть другой мир, возможно, множество миров. Я могла оказаться вне времени. Но как понять, что другой мир – не иллюзия, не игра разума? То, что не понятно, всегда вызывает подозрения.

В то раннее утро я была спокойна, умиротворена, поняв, что люблю, и никто не в состоянии изменить это».

Скорее всего, у него было мало настоящих друзей. Бессонными ночами, думая о Ней, вспоминая реплики и интересные идеи, Он осознавал, что готов довериться Ей одной. Но утром разум брал верх над чувствами. И тогда Он не видел смысла в продолжении отношений.

Она стала плохо спать ночами, думая о том, что за Его почти непроницаемой маской спокойствия и уверенности, возможно, даже высокомерия, Она чувствует невероятно ранимую и болезненную душу. Иногда Ей казалось, что Он не в силах больше бороться с душевными страданиями, сознательно вытесняя их бесконечными проектами, почти круглосуточной, изматывающей, хоть и увлекательной работой.

Она снова взяла в руки свой волшебный, спасительный дневник и, сев на подоконник у распахнутого настежь окна, решила продолжить общение с собой.

«Хрупкое и мнимое спокойствие мне удавалось удерживать большим усилием воли. Сердце стало пустым, без единой эмоции. Краски жизни, желания постепенно исчезли вместе с надеждой воскресить воспоминания. Оставалось плыть по течению, вызывая искусственный сон. Боль становилась столь навязчивой и изматывающей, что не хотелось даже писать. Это было единственным занятием, отвлекающим от правды жизни, но слова не складывались в предложения, сюжет отсутствовал, воображение померкло. Я проваливалась в спасительный сон, уходя от боли, от мира. Тело становилось невесомым, сознание притуплялось, жизнь, казалось, собиралась оставить меня. Но что-то неуловимо-зыбкое, невесомое удерживало душу на этом свете. Остались чувства, уверенность, что люблю. Невозможно убить чувства, живущие в душе не одно воплощение. После долгих, слишком долгих колебаний, я всё-таки решилась написать ему письмо».

«Дорогой Друг!

Признаюсь, что нахожусь в крайне неуютном душевном состоянии.

Не желая нарушить ваш привычный ритм и образ жизни, всё-таки позволила себе написать письмо не столько с целью облегчить свою душу, сколько с надеждой быть вам полезной, а, возможно, и более понятной.

Дело в том, что моя внутренняя связь с миром настолько сильна, что позволяет чувствовать боль людей вне расстояний и легко переноситься в прошлое. Для пациентов, несомненно, этот мой «изъян» полезен. А для меня жизнь проходит за сценой разворачивающихся людских трагедий. С годами я научилась отключаться, этому помогло занятие духовной практикой. Вы – не мой пациент.

Корреспонденция знакомого, не имеющего компьютера, приходит на мой e-mail. Однажды, открыв для него запись вашего интервью и продолжая заниматься своими делами, невольно услышала ваш голос в записи. Он показался безумно знакомым и заставил взглянуть на экран. Постепенно мои острые, словно удар молнии, ощущения, вызванные вашим образом, затёрлись бесконечными делами, поездками…

Спустя некоторое время, поймала себя на мысли, что, стоит мне остаться одной за рулём, как на фоне дорожной ленты невольно возникает ваше лицо.

Не смея отвергать настойчивый зов прошлого, подумала, что нам нужно встретиться.

Эта встреча меня не разочаровала. Невесомый, зыбкий мост между душами со временем становился более ощутим.

В то недолгое время, когда разум мой отдыхает, давая свободно путешествовать душе, я погружалась в океан гармонии и покоя, наблюдая, а чаще являясь активным участником общего прошлого. Ведь во сне, а реже наяву воспоминания кажутся реальней жизни!

Они будоражили рассудок и волновали душу, со временем превращаясь в рассыпающиеся осколки чего-то далёкого и невероятно цельного. Моё ощущение (чувствование) боли, которая давно и привычно поселилась в глубине вашего сердца и заставило написать это письмо.

До сих пор не уверена в правильности того, что рассказала вам.

Но лучше один раз сделать, чем мучиться от того, что так и не решилась рассказать, возможно, о чём-то важном! Не правда ли?». Подписавшись: «Странница в ночи».

Ровно через сутки Он написал ответное письмо.

«Дорогая, удивительно, как много общего в наших душах. Я твердо решил выбраться к Вам, вопрос только во времени. И оно уже близко. Что удивительно, на днях я дал большое интервью с интересным, на мой взгляд, человеком, и в нем сформулировал ряд существенных постулатов к формуле странника. Хотя мы все – не суть, признаем или пока нет – таковые. Я позволил себе немного заглянуть, что там внутри».

Августовский день выдался волшебным, небо сияло синевой, чайки расчерчивали в небе причудливые фигуры, Ей казалось, что за каждым поворотом ждут чудеса и невероятные открытия.

И Судьба подарила им ещё одну встречу. Теперь они встретились как давние знакомые. Естественным казалось в этот раз доверить друг другу сокровенное, хранящееся в глубине души. Прощание было болезненно-нежным с гнетущим ощущением безнадёжности.

Утром следующего дня Она шла по улице, наполненной теплом августовского солнца, не ощущая его, повторяя одну и ту же фразу, запомнившуюся с юности, когда она прочла новеллу Стефана Цвейга: «Письмо незнакомки». «Он никогда не узнавал меня», – повторяла главная героиня новеллы. «Он опять не узнал меня», – твердила Она, почувствовав что-то неуловимое и хрупкое, возникшее между ними, которое вот-вот может сломаться или уже сломалось.