Текст книги "Просодия. Сатирическая повесть"

Просодия
Сатирическая повесть
Ольга Геннадьевна Карагодина

© Ольга Геннадьевна Карагодина, 2016

ISBN 978-5-4483-1362-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

С дореволюционных времён в России существовали: литературные клубы, салоны, музыкально-поэтические собрания. Они стали ведущей формой организации литературно-музыкальных сообществ. Различают: поэтические, литературно-музыкальные, музыкальные и театральные гостиные. Как это происходит? Кто попадает в эти салоны? Что такое музыкальный котёл и как в нём вариться? Как оценить творчество? Что такое просодия?

Просодия, в переводе с греческого (prosodia – обозначает ударение, мелодию), этот термин применяется к стихам, пению и означает некоторую ритмическую и мелодическую схему, наложенную на цепочку звуков. Музыкальный котёл – это кухня, дрязги-сплетни около музыкальной тусовки.

Обо всём этом рассказывает в сатирической форме эта книга.

Сон

Сон Саввы Отченашего, фамилия ему досталась от далёких предков, был сумбурным и реалистичным. После трудового дня, а работал он агентом по недвижимости, плотного ужина с женой, пары начириканных строк, ибо по совместительству с агентом, был ещё и поэтом-самоучкой, Савва лёг спать поздно. Долго не мог уснуть, и лишь посчитав баранов, коих оказалось огромное стадо в несколько тысяч голов, провалился в черную дыру.

Под утро ему приснился красивый, волнующий, сказочный сон. Привиделось, что он сидит за столом и пишет стихи. Неясные строчки не рожденных стихов маячили в сознании, а ему никак не удавалось их записать. Бился-бился мухой в паучьей сетке, толку чуть, не пишется и всё тут. Но неожиданно строчки запрыгали, заплясали и превратились в нотную тетрадь. Савва с изумлением увидел, как его рука выводит нотные знаки, хотя он никогда не учился музыкальной грамоте. Пригляделся к значкам и с изумлением заметил – ноты вспорхнули вверх и обернулись маленькими чёрно-белыми птичками, щебетавшими какую-то неясную мелодию. Он изо всех сил старался её разобрать, но у него ничегошеньки не получалось. Вытянул голову вверх, боясь потерять птичек из вида и не заметил, как картинка изменилась.

Он очутился в ночном лесу на поляне у горящего костра, вокруг которого сидели люди с гитарами и пели песни. Савва оказался сидящим между ними, а перед его глазами прыгал веселый огонь. Неожиданно пение смолкло, один из музыкантов встал, протянул к нему руку и изрёк:

– Я спою песню на твои стихи.

– На мои? – подивился Савва, и по его спине побежали мурашки. Ему казалось, что сейчас случится что-то необыкновенное. – Но на мои стихи песен нет!

Музыкант продолжал внимательно на него смотреть, он был не молод, пожалуй, даже пожилой, с живыми карими глазами, крупным носом с горбинкой. В его чертах лица сквозило что-то восточное, однако говорил он на чистейшем русском языке.

Савва заметил, как он коснулся пальцами струн гитары, и они мелодично отозвались. Зазвучала мягкая красивая мелодия. Мягкий баритон запел. Савва обомлел. Это были его ненаписанные строки о душе, ангелах, сотворении всего живого. По его лицу потекли слёзы:

– Как Вас зовут калика перехожий? Читал про вас, я знаю, что вы умеете переходить с того света на этот и обратно.…

– Варламий, – ответил тот.

Только Савва захотел рассмотреть его лучше – сон оборвался.

Рядом сопела в две дырочки его гражданская жена Санька. Её белокурые локоны разметались по подушке и, судя по выражению её сонного лица, снился ей очередной поход в кафе «Шоколадница».

Каждую неделю Савва оставлял в чёртовом кафе часть своей зарплаты. Санька ценила всё самое лучшее, а значит и самое дорогое. Вот и теперь она сладко причмокивала губами и водила языком по губам.

– Не иначе ест черничное пироженое, – улыбнулся он, решительно вылезая из-под одеяла. В голове свербила одна единственная мысль: «Ему подали знак. Нужно действовать. Кто-то свыше подсказывал – пора!»

За кружкой горячего обжигающего кофе пришла мысль.

– А не собрать ли друзей-поэтов? Поговорить с ними. Попросить помощи в поиске музыкантов. В конце концов, организовать своё сообщество. Пусть одни пишут стихи, а другие их поют.

Прошло два месяца и… представился случай.

Савва много времени проводил в интернете на поэтических сайтах, где они с поэтами обсуждали творчество друг друга. Многие знакомства из виртуальных быстро переросли в реальные и однажды, он познакомился с поэтом и музыкантом из далёкого Израиля. У них оказалось много общего в подходе к творчеству. Нового знакомого звали Варламий. Он имел туманное происхождение и совмещал в своей родословной с десяток народностей со всего мира. В его генах текла кровь армян, грузин, евреев, русских, цыган и поляков. Он не так давно уехал из России, женившись на израильтянке, но на новой Родине прижился плохо, чувствовал там себя гоем, а после обидного прозвища «армянская тухес», данного ему соседом по лестничной клетке, решил жить на две страны. Успокоился он только после того как однажды выйдя на лестничную клетку выкурить сигарету послал соседа расхожей фразой на идише: «Киш мири ин тухес унд зай гезунд!», что в переводе означало: «Поцелуйте меня в задницу и будьте здоровы!»

– В конце концов, в наше время, – думал Варламий, – можно иметь и двойное гражданство, поэтому, дабы не лишиться прописки в Израиле он четыре месяца жил со своей законной женой в Натании, остальное же время предпочитал проводить на исторической родине в Москве.

Отпуска были ему крайне необходимы ещё по одной причине, после двадцатипятилетия супружеской жизни они с Цилей пошли на второй четвертак, а его душе периодически требовался покой. Жена была хорошей женщиной, но шумной.

Человеком он был предприимчивым и умным. Свою квартиру в Москве не продал, а сдавал внаём. По приезде же всегда приглашал к себе друзей, девочек и коллег по прошлым работам, ибо по жизни в одном и том же месте подолгу не задерживался.

И вот однажды, после того, как они переписывались полночи, Савва попросил Варламия выслать по электронной почте фото. Уж очень ему хотелось посмотреть на вновь обретенного друга. Каково же было его изумление, когда он открыл почту. Это был человек из его сна. Лет шестидесяти, суховатый, с большим восточным носом, седыми вьющимися волосами и живыми карими глазами.

Савва был потрясен до глубины души. Теперь он точно знал, именно ему предначертано великое будущее. Он зачинатель чего-то нового, он чувствует в себе силы соединить воедино музыку и стихи. Он будет поэтом-полководцем летящем на белом Пегасе, ведущим за собой толпы трубадуров-альтруистов, поэтов-неудачников, кухонных гитаристов. Бардовская песня на оригинальные тексты, вот его, конёк! Нет, конь. Он станет продюсером и ему срочно нужен помощник.

Савва решил узнать, а не играет ли случайно Варламий на каком-нибудь музыкальном инструменте? Выяснилось, что играет на гитаре, правда, в основном для жены Цили. Это его не страшило, главное начать. Потом поинтересовался, а не мог бы Варламий попробовать написать песню на его стихи? Выяснилось, что тот никогда в своей жизни не писал песен, но хочет попробовать это сделать, мотивировав тем, что лучше писать музыку, нежели смотреть целыми днями на то, как Циля жарит рыбу фиш, а потом смачно её ест, облизывая косточки. Вот тогда Савва и рассказал ему о своих планах.

«Дорогой Варламий, – написал он новому другу, – мы рождены свершать великие дела. Мне был дан знак. Я ненавижу эту мерзкую, скользкую жизненную борьбу, не оставляющую ни сил, ни желаний для борьбы за мечту. Бытие это лядство, нет, гадство. Осуществить мечту можно только за счет тех сил, какие обычно тратятся на борьбу за жизнь. Но тот, кто там, наверху правит миром, однажды сказал мне, – Мир стоит не на слонах, не на китах, не на бегемотах, не на черепахах и не на быках. Мир стоит на трех огромных боровах, грязных, смердящих и прожорливых, – и мы с тобой должны быть выше этого. Мы поведем за собой людей и воспарим над мрачной действительностью бытия.»

Варламий оказался человеком сметливым, поэтому получив душераздирающее и одновременно высокопарное письмо, задумался. Дело выглядело привлекательным. Вожак есть. А сколько страсти и нерастраченной энергии в далёком друге из России! Сколько грандиозных планов, помыслов в отношении поэзии и музыки!

– Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков, – вспомнил строки из песни Владимира Высоцкого и, не откладывая дел в долгий ящик, собрался ехать в Россию. Пришлось объяснить Циле, что там его ждёт работа, а может быть и мировой успех. Потом потратил несколько ночей под богатырский храп своего стодвадцатикилограммового золотка на сочинение пары песен на стихи Саввы и как только результат был получен, отправил их автору.

Отклик пришёл спустя десять минут.

Савва от счастья летал на седьмом небе. Теперь он может называться поэтом-песенником. Начало положено.

Спустя три месяца Варламий заверил Цилю в полной победе своего предприятия, наобещал золотые горы и полетел в Россию на целых полгода. За это время он намеревался помочь Савве создать поэтическое сообщество, смекнув что управлять им сможет и в Израиле.

Через несколько бессонных ночей проведенных в квартире Варламия, у них с Саввой родилось сообщество. Пока оно состояло всего из двух человек. Омрачало радость только одно, помимо рождения, появились и жертвы. Взбунтовалась Санька, уличив Савву в неверности.

Варламий трезво оценил обстановку и лаконично уладил неприятность. Будучи опытным мужчиной в общении с дамами, он сводил Саньку не только в «Шоколадницу», но и в ресторан «Седьмое небо» расположенный на верхушке Останкинской башни, рассказал ей о грандиозных планах, пообещал держать в курсе всего, что будет происходить, после чего вопрос с рожками, пробивающимися в глубине пышной Санькиной причёски, был на время снят. Довольная Санька и сама загорелась новым предприятием.

Просодия

Вскоре на страницах многих литературных интернет-сайтов появились объявления: «Дорогие поэты и музыканты! Присоединяйтесь. Организовано новое сообщество „Просодия“, которое является альтернативным общественно-творческим движением, замыслом синтеза слова и музыки, союзом поэтов и композиторов-исполнителей. Вас услышат. Вы будете выступать на лучших площадках нашего города».

Начинать новое дело трудно. Савва с Варламием решили сделать свой первый сольный концерт. Договорились с одним уважаемым клубом по поводу аренды помещения. Варламий в срочном порядке написал несколько песен на стихи Саввы, обзвонил своих знакомых и пригласил их на концерт.

Поскольку никто из знакомых до сих пор не видел Варламия закатывающего концерты в клубах, обычно он их закатывал на совещаниях для начальства, многие с интересом откликнулись на это предложение.

Савва со своей стороны пригласил своих соратников поэтов, вместе с жёнами и детьми.

Поэты всполошились. Многие из них, услышав новость о том, что Савва организовал концерт, что на его стихи теперь поют песни, пошли посмотреть на сие действо, кто из любопытства, кто из зависти.

Частенько первый блин бывает комом, но этот концерт удался. Начинающие предприниматели остались довольные собой, однако нужны были другие исполнители. Все ж слушать одного Варламия было тяжеловато, ибо по большей части он остался архитектором, а не певцом, как ни старался.

Прочитав в письмах об успехах мужа, Циля страшно возгордилась. Она никогда не сомневалась в своём Варламчике и, тоже было, засобиралась в Россию, но муж быстро её остановил, напугав ужасным российском климатом, неподъёмными ценами на всё, включая трусы и спички, отсутствием качественной рыбы и её слабым здоровьем.

А в Москве жизнь завертелась. Общественность состоявшая в основном из малоизвестных поэтов бурно зашевелилась. С музыкантами было туговато. Варламий придумал ход. Понимая, что приличные композиторы не заинтересуются никому неизвестными поэтами, он сделал ставку на тех, кто поёт свои песни на кухне друзьям и уговорил знакомую поэтессу Прахладу поискать их через интернет. Огромное количество людей, пишущих музыку, ищут тексты для своих песен. Они наверняка заинтересуются предложением выступить в приличном клубе.

Прахлада рьяно взялась за дело. Прошерстила многие поэтические и прозаические сайты, прочитала гору написанных бредней, завела отдельную страничку в интернете и потихоньку начала выходить на безродных музыкантов. Многие из самоучек уже давно махнули рукой на своё творчество, зато теперь им представлялся шанс начать всё заново, и главное для этого не требовалось высшее музыкальное образование, да и возраст не играл никакой роли.

Прахлада кидала крючок с наживкой и довольно скоро стала опытным рыболовом «Вы пишете песню на мои стихи или стихи вот этих поэтов – я помогаю выступить на сцене престижного клуба». Творческий народ повалил валом.

Через короткий промежуток времени дела пошли в гору. Появились новые исполнители. Все они работали в разных местах и имели различные профессии. Среди них были адвокаты, бухгалтеры, врачи, секретарши, преподаватели английского языка, охранники, кассиры и даже банкиры. Объединяло их одно – все они писали стихи или прозу, играли на гитаре, фортепьяно, владели синтезатором и с удовольствием откликались на новое для них дело, а именно написание песен.

Поначалу концертов было немного, по одному в месяц, но музыканты всё прибывали, и скоро их стало больше.

Арлен Колотушкин и Ведмедь

Став продюсером Савва начал вкушать не только лавры, но и собирать шишки. С каждым артистом приходилось работать в отдельном порядке.

Однажды на один из сборных концертов исполнитель русского шансона Арлен Колотушкин, работающий в мирской жизни охранником, пригласил своего друга в качестве группы поддержки. Он собирался выступить сам и уговорить Савву выпустить на сцену его друга.

Поначалу Савва заартачился, но Арлен стоял за друга горой и даже приплатил за него. Они давно были знакомы, так как жили в соседних квартирах.

Савва хорошо знал увлечения соседа. Арлен любил охоту, держал здоровенную псину и занимался музыкой. Сочинял песни на стареньком синтезаторе. К тому же его знали и уважали все жители подъезда, благодаря истории связанной с задержанием наркомана. История переходила из уст в уста, обрастая всё новыми выдумками. А дело было так.

Арлен всей душой ненавидел братию нариков, да надо же такому случиться, на ловца и зверь бежит.

Работа у него была сидячая, просиживал штаны охранником офиса, двигался мало, старался после работы ходить пешком. В один из вечеров возвращаясь домой, Арлен поднимался по лестнице на четвертый этаж. Он уже предвкушал горячий ужин, дымившийся на столе, когда заметил в пролете между третьим и четвертым этажами, тёмную фигуру. Молодой паренёк африканской наружности держал в руках маленький пакетик. Негритёнок заметил поднимающегося мужчину, сверкнул белками глаз на тёмном лице, подмигнул Арлену и показал раскрытую ладонь, на которой лежал пакетик с белым порошком.

От увиденного у Арлена подскочило давление, зашумело в ушах, в голову ударила кровь. Не говоря ни слова, подскочил к парню, схватил его за тёмно-серую куртяшку с капюшоном и поволок вниз. Курчавый дурачок не подозревал, с кем он связался. У Арлена была бульдожья хватка. Он взвыл, что-то залепетал, но Арлен его не слушал. Доволок до двери и выкинул на улицу.

На следующий день около подъезда его поджидали двое. Один мужик чуть мельче Арлена, но довольно крепкий, другой худенький и пониже. Тот, что пониже достал какую-то книжицу и ткнул ему в нос.

– Попрошу остановиться и пройти к нашей машине.

– А вы кто такие? Документики имеются? – осведомился он.

– Сейчас узнаешь, падла, – прошипел мелкий мужичок, ткнув ему в нос удостоверение ФСБ. – Ответишь за хулиганство.

– Ну-ка дай, почитаю, – начал наливаться злостью Арлен, – какая там написана фамилия? Свищев? Что-то я таких фамилий в районном отделе не знаю, – и на всякий случай прихватил руку мужичка повыше локтя. Тот испуганно забился.

В бой вступил товарищ Свищева. Он схватил Арлена за вторую руку и попытался загнуть её за спину.

Изумившийся Арлен расхохотался, выпустил мелкого нападающего и сцепил руки перед собой: «Давайте орлы! Расцепите ручки.»

Мужики повисли на его руках, как пиявки. Тот, что был выше ростом, прохрипел:

– Валера, доставай наручники.

При слове наручники, Арлен побагровел, расцепил руки и, сделав стряхивающее движение, откинул нападавших, мгновенно перехватив обоих за воротники курток.

Марина ждала мужа. Он задерживался, она нервничала, поглядывая на часы. На обеденном столе остывала жареная оленина, добытая мужем на охоте.

Неожиданно за дверью послышалась возня и она узнала голос мужа:

– Марин, открывай. Руки заняты. Зови Дарли.

Распахнула дверь, пропустив вперёд собаку.

На пороге стоял красный, аки поздняя рябина Арлен, в его руках карасями барахтались два мужика. Один из них практически висел над полом. Арлен втолкнул их в квартиру, не выпуская из рук, и громко скомандовал собаке:

– Дарли! Охранять.

Огромный чёрный ротвейлер, грозно рыча сел перед хозяином. Мужики притихли. Арлен скомандовал жене.

– Быстро набирай Василича и поднеси мне трубку к уху. Возьми из кармана этого червя, – потряс в воздухе мелким мужичком, – удостоверение подполковника ФСБ. Проверим что за птица.

Марина с расширенными от ужаса глазами, начала нервно шарить по нагрудному карману молча взбрыкивающего псевдо фсбэшника. Тот лягался ногами, но молчал. Достала книжицу развернула, прочитала: «Начальник управления Центрального округа подполковник Свищев».

В это мгновение тот, что повыше попытался вывернуться и достать Арлена ногой в пах. Это он сделал зря. Если бы только знал, что собака была чемпионом Москвы по кусачке. Собака попыталась броситься, но хозяин остановил её и в ответ двинул злоумышленнику ногой под зад.

– Не трепыхайся, карась!

Дотащив обоих до дивана, кинул подполковника на подушки, второго же зажав покрепче, повалил на пол, и сел на него верхом заломив руки за спину.

Марина прибежала с телефоном и поднесла трубку к уху мужа.

– Алло. Василич привет. Пробей-ка по базе, есть у вас в управлении некий подполковник Свищев? Что случилось? Потом расскажу. На охоту через неделю? Конечно, поедем. Песни под гитару? Будут. Не торопись, я подожду. Чего пыхчу? Кабанчика завалил.

Тем временем Свищев вовсе не собирался дожидаться окончания разговора. Попытался вскочить с дивана и кинуться со спины на Арлена. Тут его и накрыло. В лицо злоумышленника ударила струя нервно паралитического газа, это не выдержали нервы у Марины, которая решила сама постоять за мужа и собаку. Не растерялась и Дарли, крепко взявшая добычу за ногу. Аккуратно, ровно так чтобы удержать, но не прокусить, как учили в кинологической школе. Глаза злодея заслезились, его горло сдавило, он зашёлся кашлем. Враг был повержен. Дарли скосила глаза в сторону хозяина. Тот одобрительно крякнул, восхищаясь своими девочками.

– Дарли, плюнь его! – и крикнул в трубку. – Ну что там? Нет такого? Я так и думал. Василич приезжай на оленину. Сейчас. Пару мальчиков возьми. На меня совершено нападение. Чего ржёшь? Кто осмелился? Нашлись два дурака.

Через семь минут Марина, до сих пор держащая в руках баллончик, открыла дверь. На пороге стоял Олег Васильевич. Начальник отдела Юго-Восточного округа по борьбе с преступностью и террористической деятельностью. За ним трое молодых парней. Двое с автоматами и один в штатском. Василич с интересом рассматривал удостоверение, когда услышал надсадный кашель.

– Кто это у вас так о кашляет? Кого Дарлюша взяла за горло?

– А-а, – махнула рукой Марина, – это я его спрыснула. Он мешал Арлену держать крупную птицу.

Разберемся, – улыбнулся Василич, махнув мальчикам. – Взять!

После этого случая Арлена наградили за доблесть и честное служение Родине, а по району поползли слухи о его героическом поступке.

Савва уважал и чтил соседа, и пригласил его в свою команду одним из первых. Вот и сейчас не смог ему отказать. На сцену поднялся Евгений Ведмедь. Как нередко бывает, фамилия солиста соответствовала образу. Огромный мужик с выправкой особиста в тёмно-коричневом вельветовом костюме, с густой седой шевелюрой и громогласным голосом.

Евгений пел с детства. Он громко орал в яслях, голосил в детском саду, с удовольствием ходил на все уроки пения в школе. Пение давалось ему гораздо лучше, чем остальные школьные предметы. Частенько, придя домой, он вынужден был давать дневник отцу на подпись. Далее следовала словесная расправа над нерадивым учеником: «Русский – два, математика – два, физика – два… Физкультура, это уж ни в какие рамки… забыл форму – два! Растяпа! О! Пение – пятёрка… Господи! Этот дeбил ещё и поёт!»

Сегодня Евгений Петрович выступал в клубе в поддержку друга Арлена. Песню он взял хорошую, не какую-нибудь чукотскую народную «Что вижу – то пою».

 
Вижу, зал небольшой, однако
Потолок черный-черный, как фрака —
Красным, желтым горят рамп глазницы —
Это мой выступленье. Красиво.
Ыыыыыыыыыыннн…
 

А любимую с детства. «Чуть помедленнее кони» Владимира Семеновича Высоцкого. Этого исполнителя Женя почитал и уважал за умные, сердцем пропетые песни, близкие каждому неравнодушному российскому человеку. Но самое главное, у них были схожи голоса. Евгений Петрович пел с хрипотцой, тщательно подражая своему кумиру. К выступлению готовился заранее и основательно. Не доверяя всяким звукооператорам, привёз чемодан собственной аппаратуры, микрофон, усилитель. Установил оборудование на сцене, и сел на первый ряд рядом со своей женой, ждать приглашения на сцену, с тоской глядя на выступающих, в отличие от жены. Люся была совершенно счастлива, что её вывели в свет. Она радостно хлопала каждому исполнителю и кричала «браво».

Отпел заунывным голосом какой-то мужичок с взъерошенной шевелюрой, в потёртом джемпере в шашечку, белёсых джинсиках и кроссовках, судя по манерам из грузчиков, которые в свободное от работы время поют под гитару песенки собственного сочинения.

Потом выплыла престарелая опереточная певица, вынужденная от безысходности пробовать себя в шансоне. Гремя объёмным ожерельем и браслетами, она напоминала рождественскую ёлку. Закатив глаза, вероятно, думая, что выглядит театрально, дама напомнила ему деревенскую курицу, собирающуюся снести яйцо. Странно было слышать тоненький голосок, вылетающий из недр объёмной фигуры. Глядя на неё, он совсем было зачах, но «толстая пискля» довольно быстро отголосила и объявила в микрофон его выход.

Евгений Петрович встал, посмотрел на жену взглядом полководца перед сражением, расправил пиджак, подтянул штаны и вышел на сцену. Там включил свою аппаратуру, взял микрофон и запел.

Зал охнул. Из недр аппарата раздалась фонограмма с оригинальной аранжировкой. Настолько необычной, что слушатели не сразу поняли, что это? То ли марш, то ли реквием.

Пропустив вступление песни, Женя громко запел, не попадая в собственную фонограмму. По залу разнесся рёв медведя-шатуна потревоженного охотниками в зимней берлоге:

– Чу-у-ть, пом-м-м-медлен-н-нее кони-и… Чу-у-у-у-ть помедленнее..

Раздался раздражённый выкрик:

– Чуть побыстрее! Пойте быстрее.

Но Евгений Петрович никого не слушал. Что они понимают в пении!? Главное, петь громко и доходчиво. Со всей душой. А что пугаются молодые девицы – это хорошо.

Две девушки, сидящие за столом недалеко от сцены, громко зашептались.

– Ты не знаешь, кто его привёл? Это же ужас, как он поёт! Рычит, как недобитый кабан.

– Было бы у меня ружьё, я бы его пристрелила, чтобы не мучился, – громко зашептала вторая.

– Видимо своим пением он убивает время, – зашептала первая.

– Он выбрал страшное оружие, – отозвалась вторая.

Евгений грозно сверкнул глазами на девиц и окончательно отстал от фонограммы. Теперь он пел сам по себе. Акапелла. Фонограмма закончилась, а Евгений Петрович ещё только допевал куплет, поэтому припев у него получился без музыки.

Закончив выступление посмотрел в зал с видом рыцаря, одержавшего победу на турнире. Жена встала во весь рост и восторженно начала хлопать супругу. Евгений Петрович слегка поклонился залу.

О чём-то шептавшиеся девицы, громко захлопали в ладоши и радостно выкрикнули хором «браво».

– Курицы довольны, – удовлетворённо подумал Евгений, расправил грудь и выдохнул:

– А сейчас я спою ещё одну песню.

Девицы аж рты ладошками прикрыли и вновь яростно зашептались между собой:

– Что он нам собирается спеть? Прошляпин хренов, – но тут же смолкли, наткнувшись на испепеляющий взгляд жены Евгения Петровича.

Певец же басовито затянул безо всякой музыки.

 
У меня есть девчонка что надо,
Только с фейсом ей не повезло:
Её зубы, как у Маргарет Тэтчер,
Вес её под сто кило.
 

Неожиданно в зале раздался треск, потом громкий стук падающего стула, а следом и звук плюхнувшегося тела. Один из зрителей, тучный юморист, слегка расслабившийся в буфете, развлекавший зрителей анекдотами до начала концерта, в попытке подпеть исполнителю активно заёрзал на стуле, и тот развалился.

Савва выронил из рук программку, не выдержал и «турманом» взметнулся на сцену, вырвав микрофон у медведя-ревуна:

– Дамы и господа! Перерыв десять минут. Проветритесь, покурите и …мы рады видеть вас снова!

Во втором отделении концерта Савва уже не радовал публику своей широкой улыбкой, да и певец куда-то исчез.

Савва брал в гардеробе пальто, тщательно прикрывая подбитый глаз. Певец мыл в туалете холодной водой распухающий кулак.

Евгений Петрович был доволен сегодняшним концертом. Он ведь, как певцом стал? Где – в скулу, где – по макушке, а теперь поёт себе и поёт, прокладывая путь на эстраду силовыми методами. Пусть по одной песне, ну и что? Умные администраторы не пристают, а дуракам всё неймётся «Зачем вы поёте под фонограмму?».

– Тьфу! Я под водочку и сплясать могу! – усмехнулся сам себе. – Талантливый продюсер умеет выбрать «жертву» по своим силам. И вообще не важно, можешь ли ты петь? Важно хотеть петь!

В тот день Савва вернулся домой с красивым фингалом под глазом и Санька, впервые, попыталась уговорить бросить его это неблагодарное занятие. В душе она продолжала подозревать мужа в изменах: «Наверняка получил в глаз от чьего-то разъяренного мужа».

Но Савва её не слушал. Прикладывая к фингалу ватный тампон, смоченный свинцовой водой, звонил Арлену:

– Больше ни одного медведя. Ты меня понял? – и положил трубку.