Текст книги "Девочка-капитан. История о том, куда зовёт сердце"

Глава 4

За обычными делами и заботами быстро приближался экзамен.

Двадцать пятое мая могло стать самым радостным днём года – Лена и Маша закончили шестой класс.

Каникулы казались школьникам радужной мечтой, обещали чудесное безделье и поездки в новые места. От этого трепетали сердца, радостно выстукивая: «Лето! Свобода!»

Но всеобщее веселье после последнего звонка не разделяли Леночка с Машей.

День радости омрачали мысли об экзамене. Лену съедали страхи, а Маша корила себя за необдуманное решение. Если бы художественная школа располагалась не в их районе, то было бы легче. Но нет! Она стояла через два дома от того, где жили подружки: одна во втором подъезде, другая – в шестом.

«Все увидят! Все будут знать!» – эта мысль не давала Маше покоя, хотя внешне её выдавал только слишком насупленный для каникул вид.

Леночка непривычно молчала. Не щебетала как птичка по пути от класса по школьным коридорам, не рассмеялась от радости, выйдя на улицу.

Другие ребята заметили непонятное поведение подружек, но подойти боялись. Крутой нрав Маши знали не понаслышке многие. Она не давала спуску ни девочкам, ни мальчишкам.

Прозвучали дежурные «пока», и школа осталась позади. Девочки наконец-то оказались одни.

– Ещё четыре часа, – вздохнула Леночка. – Я умру от страха.

– А я от стыда, – буркнула Маша. – Когда все увидят, что я иду на экзамен в художку. Кто из наших ещё собирался?

– Варя, Мишка хотел попробовать. И Катя, – загибала пальцы Леночка. – Трое.

– Тьфу ты, – смачно сплюнула Маша.

Лена не знала, как её поддержать:

– Ну что ты! Ну увидят… И что с того?

– Задразнят.

– А ты не обращай внимания. Сама же учила!

Маша криво посмотрела на подругу.

– Мне плевать на них, но когда я делаю то, что мне нравится. Но я сама не хочу идти! От этого тошно.

Лена всхлипнула, но Маша её оборвала:

– Не реви. Ты тоже не хотела лезть на дерево. Я пойду. Но такие дела легче сразу делаются. Это как в холодную воду прыгнуть. А мне ждать надоело! – Маша прихлопнула уже пятого комара, что пристроился на голом колене.

– А мне просто страшно. Вдруг не поступлю?

– Ха, – хохотнула Маша. – Интересно мне тогда посмотреть, как рисуют те, кто поступит!

Девочки сидели на поваленном дереве, а неподалёку журчала река. Конец мая баловал летним теплом. За нерадостным разговором и гнетущим бездельем прошло три часа.

– Пора, – встала Леночка. – Нужно ещё нарядиться и причесаться.

Машины брови поползли вверх:

– Тебе?

Платье Леночки украсило бы любую девочку. Её локоны лежали как у куклы. Туфельки показывали блестящие носы.

– И тебе тоже! – Леночка улыбнулась. – В пятнадцать тридцать встречаемся у твоего подъезда. Надень что-нибудь приличное.

Маша хмыкнула – наряжаться для экзаменаторов она не собиралась.

– Пойду лучше чего-нибудь съем, – пробурчала она себе под нос.

Дома Машу встретила мама.

– Ты что, заболела? – удивилась Маша.

– Дочка, я тебе одежду понаряднее погладила. Можно я тебя провожу?

– Мам, ты чего… – Школьный рюкзак с яростью плюхнулся на пол. – Я сама решу, в чём идти!

– Ну хоть причесать тебя разреши, – умоляюще сложила руки мама.

– Я сама! – отрезала Маша.

Мама вздохнула и пошла на кухню.

– Есть будешь? – послышалось оттуда.

– Буду! – прокричала Маша, но сперва пошла к себе.

В комнате она достала любимые потёртые джинсы. Они повидали не одно дерево. Пара пятен не поддавалась даже Машиной маме – опытному, немало испытавшему пятновыводителю. Футболка в тон, замызганная и застиранная, хорошо дополнила экзаменационный наряд.

Маша подмигнула себе в зеркале, когда мыла руки, и отправилась на кухню.

– А…

Маму Маша оборвала на полуслове:

– Мам, хорош!

Анастасия Петровна сникла и поставила перед дочкой тарелку горячего супа.

– Не-а, – тарелка отъехала на другой конец стола, – я лучше бутер съем. С чаем. Положи, пожалуйста, три ложки сахара. С горкой.

– Маша, ты же знаешь, что супчик надо есть, а сахар – нет.

– Мам, давай не будем сегодня. Я вечером поем, ладно? Нервничаю, суп не лезет. Только вкусненькое.

Мама понимающе кивнула и отрезала толстый кусок белого хлеба.

В Леночкиной квартире стоял переполох. Её мама тоже отпросилась с работы пораньше. Пришла бабушка. Хорошо хоть Вени и Сени не было!

Женщины носились вокруг Леночки, как перед свадьбой, то предлагая другое платье, то меняя заколки.

Леночка нервничала и не в силах была остановить родных.

– По одёжке встречают, – говорила бабушка Тамара.

– Бабуль, там рисунки смотреть будут.

– Милая, не спорь. Им не только рисунки нужны, но и красивые, опрятные девочки.

– Да, дорогая. – Мама поцеловала дочку. – Внешний вид очень важен.

Сборы прервал писк будильника в часах.

– Три двадцать пять, – сказала Леночка. – Пора.

Ей казалось, что она идёт на казнь.

Мама поняла это.

– Дорогая, – шепнула она. – Я говорила с папой. Он согласился, что тебе нужна отдельная комната.

Как и рассчитывала мама, эта мысль подбодрила девочку. Она уже неделю мечтала о своей комнате – комнате, где не будет Вени и Сени.

– Правда, мамочка? – У Леночки загорелись от радости глаза.

– Правда!

Ровно в три тридцать подруги встретились у второго подъезда, как и договаривались. До художественной школы обе молчали. Иногда, как оказалось, говорить совершенно не о чем.

Глава 5

В коридоре художественной школы Машу и Лену встретил гомон. Ребята прятали волнение за несмешными шутками, пустыми разговорами или важным видом. Со стен на них горделиво косились рисунки выпускников. Яркие лампы старались высветить до мельчайших подробностей лучшие работы: вдруг новички решат, что нечего зря штаны просиживать, и так нарисовано всё, что можно. Картины шушукались между собой, но и ребят не забывали – всем своим видом подсказывали: «Ты так не сможешь». Хотя, скорее всего, они просто боялись, что их скоро снимут и заменят работами новых учеников.

При виде Маши разговоры затихли. Или ей так показалось? Нет… Точно! Варя и Катя умолкли и во все глаза уставились на неё.

Миша отклеился от компании ребят и подошёл с нахальным видом.

– Привет, Машка. Вот уж не знал, что ты умеешь рисовать!

– А я не знала, что ты умеешь говорить, – отпарировала Маша.

Она потянула Леночку в конец коридора:

– Пойдём, там постоим.

Подруга согласилась молча. Она понимала Машу, но от страха большой ком встал в горле и не давал сказать ни слова.

Так они и стояли. Маша – в драных джинсах и потёртой футболке, с руками в карманах, со смешно торчащими короткими волосами. Она назло не стала причёсываться. И Леночка – в белоснежном платье до колена, с красивой вышивкой на подоле. Её косы были аккуратно уложены, а заколки с птичками и бабочками ненавязчиво дополняли причёску.

Подруги молчали, каждая думала о своём. Они даже не заметили, как смотрят на них картины, да и не вспомнили, что те висят на стенах.

Наконец вышел преподаватель – толстенький и низенький мужчина с добродушным лицом и внимательными глазами, поблёскивающими за стёклами очков.

– Господа экзаменующиеся, подойдите, пожалуйста, ко мне.

Ребята разом замолчали и столпились возле преподавателя.

– Меня зовут Владислав Всеволодович, – представился он. – Сейчас я буду называть имя и фамилию. Кого назову – проходите в аудиторию и занимайте место за свободным мольбертом.

– Мольберт – это что? – прошептала Маша.

Леночка шёпотом ответила:

– Это то, на чём рисуют. Доска такая стоит на ножках. К ней крепится лист бумаги.

– Чем крепится?

– Кнопками!

Их шёпот прервал сердитый голос преподавателя:

– Елена Блинова здесь?

Леночка покраснела и протиснулась к входу в кабинет.

– Это я.

– Третий раз повторяю!

С пунцовыми щеками Леночка юркнула в кабинет и уселась к свободному мольберту.

До Маши дошла очередь минут через семь. Рядом нервно хихикала Вера, чья фамилия тоже начиналась на «п».

– Мария Поспелова! – наконец объявил преподаватель.

Маша подошла к двери.

Владислав Всеволодович уставился на неё с удивлением.

– Вы к нам? – уточнил он.

– Конечно, – фыркнула Маша. – Вы же меня назвали!

– А позвольте спросить зачем?

– На экзамен!

– А в школу вы тоже в таком виде на экзамены ходите?

Любого другого такой вопрос заставил бы покраснеть, но не Машу – она пожала плечами:

– Не-а, там же школа. Там нельзя. А у вас художка!

– Что, простите?

– Художка! Откуда свободные художники выходят, – воодушевилась Маша.

Послышались смешки.

Но преподаватель её прервал:

– Иди.

На экзамене собралось двадцать семь человек. Большая аудитория, как ни странно, вместила всех. Вокруг возвышались мольберты. Маша поняла, что это за штуки, но удивилась, что кто-то решил, будто на них удобнее рисовать.

«Хотя, наверное, они придуманы для мучения. Чтобы оставались самые стойкие. А прочие уходили отсюда. То руки устанут, то краска стечёт», – от собственных мыслей Маша впервые за сегодняшний день улыбнулась.

Перед каждым мольбертом стояла табуретка.

– Все удобства, – буркнула Маша. – Чтобы не засиживались.

К мольбертам кнопками крепились большие белые листы плотной бумаги. Под мольбертом на специальной полочке лежали краски, кисточки, простые карандаши, ластик и стояла баночка с водой.

«Да уж, рисовать придётся на весу, – излучала недовольство Маша. – Я и лёжа-то не умею».

Владислав Всеволодович вошёл и плотно закрыл дверь.

– Рад вас всех приветствовать в нашей художественной школе. На экзамен пришло двадцать семь человек. Но мы сможем взять только десять, максимум двенадцать. Будет строгий отбор.

Ребята молчали с замирающими сердцами.

– Кто не попадёт, не расстраивайтесь. Приходите на будущий год. У нас классы смешанные: от одиннадцати до пятнадцати лет. Так что шанс ещё будет.

Часы пробили четыре тридцать.

– Экзамен объявляю открытым. Итак, задание. Сегодня у нас очень простая и обширная тема: сказки. Делайте что хотите. Выбирайте любую. Советую наметить сначала композицию на черновике. А потом приступать к большому листу. Сначала рисуйте карандашом, а потом красками. Есть вопросы?

Ребята молчали.

– Тогда начинаем! Экзамен продлится до семи часов тридцати минут.

Маша поперхнулась и сильно закашлялась.

– Что с вами, Мария? Вам нехорошо?

– А раньше уйти можно?

– Конечно, – ответил преподаватель. – Но я бы не советовал.

Маша поймала умоляющий взгляд Леночки. «Подожди меня», – одними губами говорила она.

Маша нехотя кивнула подруге, а потом подняла руку:

– А вставать и ходить можно?

– Да, – ответил Владислав Всеволодович. – У нас не школа. Здесь списать не получится. За одинаковые рисунки, композиции и прочее с конкурса уходят оба. Я бы вам порекомендовал отходить от своего мольберта и смотреть на работу со стороны. Так лучше видны недочёты. А вот разговоры запрещены. Даже за шёпот выгоняю без раздумий.

Дети приступили к делу. Маша огляделась и увидела у всех в руках маленькие листики, где ребята рисовали карандашами. Под своим мольбертом она обнаружила пачку таких листов.

«Так-с, – подумала девочка. – Значит, сначала надо рисовать здесь».

Сказка за сказкой сменялись в Машиной голове, листик за листиком летел обратно под мольберт.

«Так я далеко не уеду. Ну что же нарисовать?! Не люблю сказки! Вот бы лист закрасить чёрным цветом. И… сказать… Так-с. Что мне сказать? – И тут Машины глаза вспыхнули: – Знаю! Что это логово Змея Горыныча. И добавить огонь, вырывающийся изнутри».

Она взглянула на часы: целый час прошёл в раздумьях. Огляделась и увидела, что большинство уже рисует на больших листах.

«Как у них получается на мольберте-то? – удивилась Маша. – Ну ничего… Как-нибудь справлюсь! Они надолго меня запомнят!»

Глава 6

Маша со всей силы пинала камни. Леночка семенила за ней. Бурчание Маши прерывало щебетание Леночки:

– Как хорошо, что всё закончилось! Какое облегчение! Ты не поверишь, но я так боялась! Так боялась!

– А я радовалась, – Машин голос звучал зло.

– Да перестань! Всё уже закончилось.

– Ты видела глаза преподавателей, да и других детей тоже?

Машино раздражение так и рвалось наружу. Странно, но Леночка легко это выдерживала, хотя с ответом чуть замялась:

– Э-э-э… Понимаешь, твоя работа оказалась очень необычной. И… выделялась на фоне других. Сильно выделялась.

Маша вздохнула. Перед глазами стоял рисунок Леночки: аккуратный, сочный, изумительно красивый. Лебедь качался на волнах, на берегу стоял царевич. Никому даже не пришло в голову спрашивать, какая сказка. Пушкина узнали все.

У Вари тоже всё получилось. Колобок и лиса. Кто ж не догадается? Исполнение хуже, чем у Леночки. Но… она всё-таки не художник.

Мишка, конечно, изобразил битву – бой богатыря со Змеем Горынычем.

Маша прыснула.

– Ты чего? – удивилась Леночка.

– Вспомнила Мишкиного Змея. Если бы не три головы, то этот Змей корову бы напоминал. Трёхголовая корова.

Леночка вежливо улыбнулась.

У Кати людей на картине не было. Видимо, она не умела их рисовать. Зато кастрюли, сковородки, ложки, тарелки, чашки, идущие по полю, говорили сами за себя. «Федорино горе».

Маша в сердцах плюнула. У неё же никто, никто не догадался! Даже преподаватель. В конце она так разозлилась, что подписала картину. Размашисто, жирными белыми буквами, которые легли поверх черноты: «Пещера Змея Горыныча. Вход воспрещён».

– Маша, прости, что я не догадалась. Но… Там всё такое чёрное. Откуда я знала, что это пещера?

– Конечно, откуда?! Я говорила, что не умею рисовать!

– Ты сидела дольше всех.

Маша смутилась:

– Увлеклась. Три часа быстро пролетели. Сначала время долго шло, а как сюжет придумала, так понеслось.

– Видишь, хорошо время провела!

Маша рассмеялась:

– Всё! – подвела она итог. – Забыть и не вспоминать!

Подруги шли вдоль дороги. По ней изредка проезжали машины. Недовольно пробурчал синий жигулёнок – он сильно спешил. Чёрная «Волга» повизгивала от нетерпения, выезжая на поворот. Из окон иномарки звучала музыка. Девочки не замечали их, не замечали и птичьего щебета. Их занимали переживания о том, что было, и мысли о том, что ещё будет, а настоящий момент таял, как утренний туман под лучами восходящего солнца.

Подружки расстались у Машиного подъезда. Леночка побежала к себе.

Мама, бабушка, дедушка, Веня и Сеня, пришёл даже папа – все собрались в коридоре. Они встретили Леночку аплодисментами. Её щёки мигом покраснели, будто она пришла с мороза, а палец машинально покрутил вылезший локон:

– Но я же ещё не поступила!

Мама обняла дочку:

– Мы радуемся твоей смелости. Это главное в жизни. Пробовать и не сдаваться.

– Да, – кивнула бабушка. – Страх закрывает многие ворота.

– А смелость города берёт, – засмеялся папа.

– Пойдём, – потянули её братья. – Стол накрыт.

Взрослые рассмеялись. Мальчишкам не терпелось отведать угощения. Бабушка напекла пирожков, а мама сделала торт. Компот, варенье, конфеты – стол радовался царившему изобилию. При виде чудес, закатанных прошлым летом, у всех потекли слюнки.

Леночка смутилась окончательно:

– Прямо праздник! А вдруг я не поступлю? – Щёки побелели от страшной мысли.

– Ещё будущий год есть, – ответил папа. – Но если в списках ты будешь в этом году, то начнём твоё переселение от наших сорванцов.

Веня и Сеня оживились:

– Мы что, будем одни жить?

– Это от Леночки зависит. Но не одни, а вдвоём, – ответил папа.

– Петь… – Мама радостно посмотрела на папу. – Ты точно решил?

– Да, – он улыбнулся, глядя на большой кусок пирога, который бабушка положила на его тарелку, – я понимаю, что двенадцатилетней девочке не место в компании двух несносных мальчишек.

– А можно?.. – Леночка запнулась.

– Что, милая? – подбодрила мама.

– Мне в комнату замок с ключом? Чтобы они точно не забрались!

Дружный хохот сотряс кухню. Отсмеявшись, все дружно приступили к застолью – к вечеру аппетит разыгрался у всех. Тарелки опустошались так же быстро, как наполнялись. Чаепитие прошло весело и уютно.

А перед сном Леночка, лёжа в кровати, радовалась: «Какая у нас хорошая семья. Даже Веня и Сеня – хорошие, просто маленькие пока. Неразумные».

Когда Маша вернулась, дома был папа. Об этом ей подсказали ботинки под вешалкой, а голоса из кухни доложили, где искать родителей. Ароматный запах сдобы витал в коридоре.

– Дорогая, иди к нам, – позвала мама.

– По какому случаю праздник? – буркнула Маша, плюхаясь на стул.

Родители переглянулись. Маша заметила это и ещё больше насупилась.

– Так у папы же отпуск начался! Ты что, забыла?

– Ой, и правда! – Маша виновато улыбнулась. – Все мысли о художке были.

– И? – спросил папа так буднично, как будто ничего особенного в поступлении в художественную школу не было.

– Я всех сразила! – фыркнула Маша. – Таких работ они ещё не видели.

– Что ты нарисовала?

С папой Маша болтать любила: никаких сюсюканий, заискивающих интонаций, непонимания в глазах. Папа даже часто подтрунивал над ней или подкалывал по-дружески. Нормальный пацанский разговор, не то что с мамой. Поэтому Маша и рассказала: и как боялась, и как не знала, что рисовать, а потом придумала, и о чёрной-чёрной пещере, из которой вырывалось пламя.

Рассказ часто прерывали папины смешки. Под конец папа громко захохотал:

– Ну, дочка! Это лучшее, что я слышал за последнее время. И знаешь что?

Маша с набитым ртом довольно спросила:

– Что?

– Теперь я на сто процентов уверен, что тебя возьмут!

Маша с мамой чуть не поперхнулись.

А поздно вечером, лёжа в кровати, Маша долго не засыпала. Она никак не могла понять, что же её гложет. Пока наконец не пришла важная мысль – и Маше сразу стало легко и ясно: «А рисовать-то мне понравилось. Очень».

Глава 7

Машины родители запланировали отпуска аккурат к началу каникул. Анастасия Петровна могла взять выходные в любое время, а вот Виктор Иванович был незаменим у себя на работе. А это значит, что он должен был всё тщательно планировать, не мог отпроситься просто так, без подготовки, а зачастую работал и в субботу, и в воскресенье. А когда долгожданный отпуск всё-таки наступал, ему каждый день звонили с работы.

Так и сегодня.

В первый день отдыха папа ходил раздражённый.

– Отъезд уже завтра, а у нас ничего не готово, – громко возмущался он.

– Мы же все были заняты, – отозвалась мама. – Сейчас только утро. Сумки уложим – и всё.

Маша улыбнулась и непривычно поддержала маму:

– Да, пап. Ты чего? Завтра зато сядем в поезд и…

– Что и? – уже не так недовольно проворчал папа, приглаживая густые тёмно-русые волосы с прядями седины.

– Только представь: все дела сделал. Стук колёс успокаивает. В голове – приятные мысли: о море, горах, об отдыхе… – Тут Маша вздохнула, обхватив голые исцарапанные коленки, и уткнула в них нос. – Вот бы твой телефон дома оставить. А то вечно он отдых портит. Ещё пару лет назад его у нас не было. Помнишь, как хорошо было?

– Хорошо, – одними губами подтвердила мама.

Еле заметный кивок жены не укрылся от папиного взгляда.

– А сейчас что? Плохо?

Машин нос высунулся из коленей.

– Уже не то. Тогда мы были одни, а сейчас… – Девочка сердито посмотрела на телефон.

Папа расхохотался:

– Ты о нём, как о живом существе отзываешься!

– Конечно, он живой. И всё время тебя отвлекает.

– От чего?

– От нас! Ты всё бросаешь ради него.

– Ты говоришь, как будто ревнуешь!

Маша нахохлилась.

– И я ревную, – тихо произнесла мама.

Маша воспрянула:

– Вот! Я права! Ни у кого таких нет. Я спрашивала! Только у тебя.

– Так это, э-э-э… Просто у них денег нет.

У папы и правда была хорошая должность и отличная зарплата. Многим последние годы принесли нищету, но Машина семья жила благополучно: с новой мебелью, телевизором, даже машиной. И в отпуск они ездили к морю, а не торчали целое лето в деревне. Да и дача у них была. Строились пока, но не из остатков с мусорки. Домик должен был выйти на славу. А сотовый телефон и вовсе был редкостью и говорил о статусе. Маша знала, что папа гордится своими успехами.

Но сейчас она крикнула:

– Раньше лучше было!

Папа нахмурился, но Маша уже выбежала из гостиной. В тишине резко хлопнула дверь.

Анастасия обняла мужа.

– Дорогой, мы тебе очень благодарны. Ты пойми её, подростковый возраст. Я всё время с этим сталкиваюсь. Ещё пару лет назад было по-другому. Просто она так сильно любит тебя и скучает.

От этих слов папа сразу передумал сердиться. Он поцеловал жену.

– Ладно, дорогая. Давай собираться. Как-нибудь разберёмся.

Сборы прошли удивительно тихо и быстро. После обеда папа опять ушёл.

– Всё, что требовалось от меня, я сделал, – объяснил он. – Теперь закрою вопросы на работе. Вернусь вечером.

Мама с грустью смотрела вслед – она тоже скучала по прежним временам без красивых нарядов и роскоши. С тех пор пропало что-то важное, что не заменишь ни одним платьем.

Когда папа ушёл, мама постучалась в дверь к дочке:

– Дорогая, тебе нужно помочь со сборами?

– Заходи, мам!

Мама открыла дверь и удивилась – Маша валялась в кровати с книжкой.

– Я готова. Всё собрала.

И правда, у стола стояла набитая сумка.

– Тебе помочь вещи сложить аккуратно?

– Мам, я уже всё сложила! – Маша закатила глаза.

– Точно?

– Точно!

Когда мама вышла, Маша облегчённо вздохнула. Настроение безнадёжно испортилось, не хотелось уже никакой поездки, хоть и мечтала о ней с января. Там ведь море! И горы. Корабли! Волны. А ещё дельфины! И… папин трезвонящий телефон.

Тут Маша вспомнила про Леночку и вскочила: «Я же с ней не попрощалась!»

– Мам, я к Лене! – крикнула она уже из коридора. – Вернусь к ужину.

Мама вздохнула, а Маша уже неслась вприпрыжку с третьего этажа. Лифт она не любила и всегда бегала пешком.

– Что я, старушка, что ли? – отшучивалась она, чтобы не признаваться, что побаивается оставаться внутри, когда двери со скрежетом закрываются и лифт замирает. А вдруг это насовсем?

На звонок открыла тётя Вера – миниатюрная, в узких брюках и свободной футболке. Маша закусила губу: а её мама всегда в юбке или платье!

«В кого ж Леночка такая? – привычно подумала Маша. – А я?»

Маша улыбнулась:

– Здрасьте, тёть Вер. А Лену можно?

– Леночка, к тебе пришла…

Но не успела тётя Вера договорить, в коридор впорхнула Леночка, даже сейчас она выглядела принцессой.

«Спит она, что ли, в платьях?» – беззлобно подумала Маша, а вслух сказала:

– Я попрощаться. Мы же завтра уезжаем.

– Ах! – Леночка прикрыла рот ладошкой. – Я совсем забыла из-за экзамена! А как ты узнаешь результаты?

– А когда они?

– Десятого июня.

– Зачем они мне? – фыркнула Маша. – Ты же помнишь моего Горыныча.

– Когда вернёшься?

– Двадцатого августа.

– Ого! Так долго?

– Меня на обратном пути к бабушке в деревню закинут.

– А я пятнадцатого уеду. После результатов.

Девочки немного помолчали. Грусть от расставания стояла комом в горле.

– Ладно, я пойду, – буркнула Маша. – Ещё собираться надо.

– Хорошей дороги. Увидимся в августе, – глаза Леночки наполнились слезами. Она сглотнула, чтобы не заплакать.

Маша развернулась и выбежала в подъезд.