Текст книги "Верните новенький скелет!"

Глава 4. Мысли о главном

Саша задумчиво глядела на классную доску. Там клубились синусы и косинусы, но Сашины мысли были от них далеки. Она думала, что уже декабрь, пора готовиться к весне. Весной Саша обычно влюблялась, и надо было загодя придумать, в кого влюбиться в этот раз. Собственно, у Саши уже было три кандидата: певец Иван Дорн, девятиклассник Денис и учитель физкультуры Олег Эдуардович.

Дорна она отвергла ещё в начале урока химии. Он, конечно, Саше нравился, но в певцов влюбляются такие толпы девчонок, что аж противно. К тому же Саша прочитала в газете, что он недавно женился, а Саша была порядочным человеком и в женатых принципиально не влюблялась.

Над кандидатурой Дениса она размышляла оставшиеся полчаса урока, а потом всю перемену и начало алгебры. Вообще-то он был ничего и даже один раз пригласил Сашу в «Баскин Роббинс», хоть она и не пошла. Но у Дениса было два недостатка: во-первых, он был брюнет, а Саша больше одобряла блондинов. (Если честно, ей было всё равно, какие у кого волосы, хоть зелёные, но её любимая писательница Иоанна Хмелевская предпочитала блондинов, и Саша брала с неё пример.) Во-вторых, Денис всё время ходил в жутко скрипучей болоньевой куртке, и от этого звука у Саши мурашки бежали по спине. Так что пришлось (не без сожаления) отвергнуть и Дениса.

Остался Олег Эдуардович. Он нравился Саше меньше, чем два предыдущих кандидата, хотя бы потому, что был учителем, а влюбляться в учителя, по Сашиному мнению, было как-то пошло. Зато блондин, никакая Хмелевская не придерётся! Высокий, накачанный. В голубых глазах – не без интеллекта. И наверное, молодой, потому что в школе работал всего второй год. К тому же фамилия физрука была Бладт, и она приятно напоминала Саше капитана Блада из романа Сабатини. Два года назад, когда Саша была ещё маленькая и глупая, она почти всерьёз влюбилась в этого самого капитана, даром что он придуманный. Теперь Саша стала большая и прочитала много фантастических романов про перемещения во времени. Поэтому вполне закономерно, что она подумала: «А вдруг того самого капитана Блада переместили в наше время и замаскировали под физрука? Чтобы он сражался с мафией, например, или спас мир от атомной войны?» Конечно, она не всерьёз так подумала, а просто чтобы интереснее было влюбляться.

Саша всегда немного корректировала своих избранников, улучшая их биографию. Например, если бы она выбрала объектом своей любви девятиклассника Дениса, то придумала бы ему трагически пропавшую в барселонском землетрясении младшую сестру, которая поехала в Испанию искать золото Монтесумы (который был её прапрапрапрапрадедушка), причём это золото увёл у покойного Монтесумы и привёз в Испанию лучший друг Кортеса, который был прапрапрапрадедушкой самой Саши. С такими добавлениями и исправлениями Сашины ежевесенние любови всегда были очень занимательными, и им ничуть не вредил трагический оттенок безответности.

Но капитан Блад, конечно, был интереснее, чем младшая сестра, поэтому Саша окончательно решила влюбиться в физрука.

«Лучше б он что-нибудь другое преподавал, – подумала Саша. – Не люблю я физру. Но никуда не денешься, придётся полюбить».

Для начала Саша решила делать по утрам зарядку. А там видно будет, как любовь пойдёт.

В то же самое время этажом ниже Стася занималась расследованием преступления. Дело было в том, что у неё пропал красный карандаш. Стася не сомневалась в том, что он был злодейски похищен. Под подозрение попали трое: Стасин сосед Никита, учительница Анна Михайловна и домовой Барабашка.

Никита шёпотом дал честное слово, что он карандаш не брал и у него дома есть сто двадцать точно таких же (то есть отпадал мотив преступления). Анна Михайловна была очень хорошим человеком и скорее бы сама подарила Стаське карандаш, чем взяла бы его без спроса (то есть нарушалась психология преступления). А насчёт домового Стася вообще не была уверена, есть ли он в школе. В доме-то, понятно, есть, на то и домовой, но школа же не дом. Или дом? И как он тут называется? Не домовой, а школьный? Или учебный? В разгар сомнений Анна Михайловна спросила, сколько будет восемь плюс три, и Стасе пришлось мобилизовать весь свой могучий интеллект на решение этой сложной задачи. У Стаси получилось двенадцать, а у всего класса почему-то одиннадцать, но Стася не огорчилась. Она однажды подслушала, что мама сказала папе: «У Стаси нестандартное мышление. Необычное, не такое, как у всех».

«У меня двенадцать получилось, потому что я необычная и нестандартная, – подумала Стася. – Двенадцать ведь лучше, чем одиннадцать, – больше. Двенадцать называется дюжина. А одиннадцать никак не называется. Поэтому я права. Как всегда».

В это же самое время на этом же этаже, но в другом кабинете Иван строил планы, никак с процессом обучения не связанные.

«Главное – привлечь внимание и заставить себя уважать. Чтобы не думала, что я малявка, лапша варёная. Например, можно попробовать поднять шкаф с книгами, чтобы видела, какой я сильный. Да, но мы же в разных классах учимся. Это что же – зайду я в её класс и ни с того ни с сего схвачу шкаф… Ещё за вора примут, который мебель крадёт. А если прийти в гости и поднять шкаф у них дома? Нет, у них старинный, огромный, деревянный – не осилю.

Или можно стать лучшим учеником школы. Лучшим в стране! Вызывает меня министр… нет, президент России и говорит… Да, но он же меня вызывает, а не её. Вот если бы он ЕЁ вызвал и про меня рассказал, что я самый умный и храбрый… Нет, лучше по-другому доказать, что я храбрый. Спрыгнуть со второго этажа. Нет, со второго низко. Лучше с пятого. Нет, с пятого неразумно. Она, конечно, упадёт на мой хладный труп, орошая слезами… А может, и не упадёт – падать будет не на что, расшибусь в лепёшку. Лучше её спасти от… от бандитов. Напал на неё бандит… Старо…

Может, что-то менее примитивное? Поразить чтением мыслей на расстоянии. Или прохождением через стену. Или сказать, что я могу привидения видеть… Привидений, конечно, не бывает. А вдруг ОНА думает, что бывает? О! А если спасти её от привидения… Например, вампир. Вампир в тёмном подъезде…»

– Лапшов, о чём ты задумался? – спросила учительница. – Ну-ка, приведи нам пример предложения с деепричастным оборотом.

– Вампир в тёмном подъезде… – по инерции произнёс Иван.

Класс замер.

– Что? – переспросила учительница.

– Вампир в тёмном подъезде тихо подкрался к ней сзади и вонзил окровавленные клыки…

– Куда? – спросила потрясённая Лена Серёгина, соседка по парте.

– Уж куда вонзил, туда вонзил, – недовольно сказал Иван, – не перебивай, Серёгина. На чём я остановился?

– На «вонзил клыки», – подсказали сбоку.

– Ага… И вонзил окровавленные клыки, ибо полная луна уже оказала на него своё магическое влияние. Он нервно облизал растрескавшиеся губы и сделал первый глоток тёплой крови… – Тут Иван вспомнил про деепричастный оборот и закончил: – Грустно вздыхая.

– Чего уж теперь вздыхать, – произнёс с последней парты Валька Тимофеев, хронический двоечник, но добрый человек. – Замочил девчонку, ещё и вздыхает, гад.

– Он раскаивается, – вступился Иван за вампира. – Он же не нарочно вампир, ему… э-э-э… пересадили костный мозг, облучённый в полнолуние, и он просто не может иначе, хотя по утрам он всех загрызенных очень жалеет…

И добавил, опять вспомнив про деепричастный оборот:

– Страдая от укоров совести.

– Да, – подытожила Марина Михайловна. – Необычная у тебя точка зрения на деепричастный оборот, Лапшов. Садись, пять.

В это же самое время папа Саши и Стаси, Андрей Викторович, прошёл по родному кабинету биологии, любовно оглядывая экспонаты на полках. Седьмой «А» сняли на прививку, и урок был свободным.

«Вот этот аквариум целиком отдам ей, – думал он. – Только бы всё было хорошо… Ну почему я нервничаю? Я дома, в родном городе, всё прошло благополучно. Никто и не думал, что… Это из-за дороги. За мной следили. Но кому это надо? Зачем? Глупости. Всё нервы. Устал…»

В это же самое время этажом выше мама Саши и Стаси, Елена Николаевна, вела урок литературы. Она проверяла, как выучил шестой «В» стихотворение Пушкина «Буря мглою небо кроет…».

– Буря мглою небо кроет… – вдохновенно вещал уже двенадцатый ученик.

«Актуальная фраза, – подумала Елена Николаевна, взглянув в окно: там падал жидкий и какой-то неубедительный снежок. – Скорее бы весна, что ли. Лучше лето. Или хотя бы выходной».

И вызвала двоечника Чудоделова. Чудоделов обычно учил первую строку стихотворения, а всё остальное добавлял от себя. Елена Николаевна старалась вызывать его самым последним, чтобы не нарушал в классе деловое настроение. Но сейчас ей так опротивели «бури мглою», что хотелось развлечься.

– Буря мглою небо кроет, – бойко начал Чудоделов, потом запнулся и продолжил: – Нас директор матом кроет. Выпьем, бедная старушка, наливай скорее кружку, что-то кровля обветшала, на ремонт же денег мало, как дитя, там кто-то плачет, щас он по башке получит…

– Ну и плохо, Чудоделов, – сказала учительница. – Что это за рифма – кроет-кроет, плачет-получит. «Однажды, в студёную зимнюю пору…» у тебя лучше получилось.

– Так ведь Пушкин, Елена Николаевна, – развёл руками Чудоделов. – Его трудно портить. Уж на что я специалист…

– Тогда двойка, – пожала плечами Елена Николаевна и взглянула на часы: когда уж кончится этот бесконечный урок.

– За что? – привычно возмутился Чудоделов.

– За некачественную порчу Пушкина, – сказала Елена Николаевна. – Ничего для тебя святого нет, Чудоделов, никого ты не уважаешь…

– Я вас уважаю, – сказал Чудоделов. – А Пушкина даже где-то люблю.

– Сомнительно что-то, – пожала она плечами. – Степанова, к доске.

И подумала: «Интересно, а что в это время делают Саша, Стася и папа?»

Глава 5. На сцену выходит шкаф

Бабушка надела на Кошмара ошейник и открыла дверь.

– Недолго, – предупредила она.

Пёс махнул хвостом в знак согласия и приготовился сделать маленькое землетрясение, скача на первый этаж, как вдруг учуял возле мусоропровода незнакомый запах. Отложив прогулку, пёс принюхался.

Чужой гражданин, в лёгком не по сезону пальто, поёжился. Пахло от него не просто чужим, а чем-то иностранным.

– Иди-иди давай, – с акцентом сказал незнакомец Кошмару.

– Куда? – спросил пёс.

– Да куда шёл, – ответил незнакомец и икнул, осознав, что разговаривает с собакой.

Кошмар сел у дверей и принялся делать вид, что выискивает блох. Ещё не хватало, чтобы какой-то чужак им командовал.

Незнакомец тоже нервно почесался и нетерпеливо переступил. Пёс с деланным равнодушием отвернулся.

Незнакомец, покосившись на огромного говорящего пса, пробормотал что-то типа: «В этой России жуткие снега и ужасные собаки!» – затем подошёл к двери Сергеевых и тихо открыл её. Пёс удивился. Он точно знал: кроме Картахены, дома в это время никого нет.

Взломщик аккуратно прикрыл за собой дверь. Но замок не защёлкнул. Кошмар подкрался поближе. Услышав, как зашипела любимая подруга Картахена, Кошмар ударил лапой по двери и забежал в двадцать вторую квартиру.

– Куда… Кудасай?! – удивлённо начал фразу незнакомец, желая вежливо попросить собаку выйти, но не смог договорить.

Пёс смотрел на него глазами инугами[1]1
  Японский пёс-призрак.


[Закрыть]. На самом деле Кошмар просто опешил и даже приготовился спросить: «А ты сам куда?» – но в последний момент раздумал тратить время на разговор. Он просто грозно зарычал, оттесняя взломщика от двери внутрь квартиры. Довольная Картахена сидела на пуфике, скрестив лапки, и любовалась героем соседом, время от времени одобрительно шипя.

– Мне надо… Тут всего одну вещичка, – попробовал пойти на переговоры незнакомец. – Потому что она – моя. Мне без неё банзай.

– Р-р-р-гав, – ответил Кошмар, что недвусмысленно означало: хозяева придут и разберутся.

– Мя-а-а, – предупредила соседа Картахена.

Это значило, что главное – не пускать его в кухню, где за батареей лежит одна запасная Картахенова рыбная котлетка, которую она приберегла для Кошмара. Пожалуй, больше никаких драгоценностей в квартире Сергеевых не было. Ну разве что старинный шкаф с двумя отделениями (для каждого отделения свой ключ) и огромным ящиком для белья. Его делали из настоящего дерева, а не из фанеры, обклеенной «под орех». В принципе, если поставить этот шкаф на гусеницы и приладить пушку, то вполне можно его использовать как танк. Но Сергеевым танк был не нужен, а шкаф – в самый раз. Правда, левую дверцу время от времени заклинивало, поэтому в шкафу хранили не очень нужные вещи: старую одежду, которую жаль выбросить, посуду, летом – зимние вещи, а зимой – летние.

– Когда нам будет нечем платить за квартиру, мы сможем жить в шкафу, – говорила мама.

Наверное, по этой причине шкаф и не продавали, хоть занимал он много места.

Кошмар, вдохновлённый котлеткой, медленно оттеснил незнакомца в комнату и заставил прижаться к шкафу спиной.

«Что же с ним дальше делать? – подумал пёс. – Укусить – противно, он же ни капельки не обжаренный и не хрустящий. Загнать на шкаф? Картахена может оскорбиться – она сама любит полёживать под самым потолком и наблюдать за хозяевами».

– Кошмар! Кошмар! – раздалось на лестничной площадке.

Взломщик в тонком пальто вздрогнул и лихорадочно бросился открывать дверцу шкафа.

– Кошмар! – повторились призывы прямо у дверей Сергеевых.

Незнакомец наконец нырнул внутрь, дверца с треском захлопнулась. Кошмар с благодарностью принял от Картахены котлетку и побежал на бабушкин зов.

Пёс вышел из квартиры двадцать два, за ним звонко щёлкнул дверной замок. Лидия Семёновна удивилась.

– Может, у Андрея Викторовича уроков нет? – пожала она плечами и надавила на звонок – никто не открыл. – Ну не кошка же тебя впустила. И выпустила… – спросила Кошмара бабушка.

– Куда? – только и ответил пёс.

Глава 6. Опасная страна – Япония

Вечером всё семейство Сергеевых ужинало и делилось впечатлениями дня. Вообще-то, делился в основном папа, потому что у мамы только и было новостей, что опять заклинило дверцу шкафа да перегорела лампочка в ванной. Зато папа только вчера поздно вечером прилетел из Японии, и ему там присудили звание «Учитель года».

Стаська так и не поняла толком, чем это папа так прославился, но, по её разумению, выходило, что на открытом уроке про эволюцию папа продемонстрировал потрясённой комиссии департамента образования, как обезьяна превратилась в человека. Прямо взял и превратил «для наглядности». Комиссия сразу решила, что лучше папы в России нет учителя, и отправила его в Японию на какой-то симпозиум. Японцам папа тоже понравился. Но там был один вредный японец, Кусука, – он сказал прямо с трибуны, что, если бы уважаемый Сергеев-сан на уроке биологии успел превратить амёбу в человека по всем стадиям, включая динозавра, – вот тогда да, это было бы педагогично. А из обезьяны в человека каждый дурак сможет. Японцы послушались этого завистливого Кусуку и самый главный приз папе не дали. Но звание «Учитель года» присвоили и вручили ценный подарок для кабинета биологии – живую рыбу с японским названием Кукурёку. Может, Стаська чего и не так поняла: она эволюции ещё не проходила. Но вот она, рыба Кукурёку, в термосе, её папа ещё не отнёс в школу, потому что утром чуть не проспал.

– Это потрясающая рыба, – чуть не подавившись картошкой, говорил папа. – Их в Японии всего шестнадцать штук осталось. Она…

– А почему же её тебе подарили, раз такая редкость? – спросила мама. – Пусть бы жила с товарищами, размножалась…

– Она уже отразмножалась, – сказал папа. – Старенькая уже, пенсионерка, можно сказать.

– Безобразие, – возмутилась мама. – В её возрасте такая перемена климата… Издевательство над старушкой.

– Да ничего, мы её как королеву устроим, в отдельном аквариуме, – возразил папа. – Она знаменита тем, что…

– Да бог с ней, с рыбой, ты лучше про Японию расскажи, – отмахнулась мама. – Как ты там общался, ты же японский язык не знаешь.

Папа возразил, что он знает по-японски два слова – икебана и банзай – и прекрасно ими обошёлся. Главное – интонация. А если было трудно, то папа ещё добавлял «вай мэ». Это на каком-то кавказском языке, вроде грузинского. Японцы думали, что это по-русски, а русские – что по-японски. И все были довольны. Особенно папа.

– А рыбу должны были подарить какому-то другому учителю, из Китая. Суй Дай его зовут – он очень передовой, уроки зоологии проводил прямо в море, среди акул.

– Я бы тоже хотела в море, – вздохнула мама. – Но акулы – это лишнее.

– Но Суй Дай не пришёл на вручение призов, ходили слухи, что у него недоразумение с акулой. И рыба досталась мне, – сказал папа. – Как я с ней домой добирался, это отдельный рассказ. Запихал её в термос, поехал в аэропорт… И всё время какие-то несуразицы случались. Такси, на котором я ехал, чуть не торпедировал какой-то идиот на «Волге».

– Какая «Волга», это же Япония! – удивилась Саша.

– Старая «Волга» – очень прочная машина, прямо танк, – объяснил папа. – Если кто кого хочет разбить, то обязательно едет на «Волге». А у японских машин железо тонкое, хоть и хорошее. Потом я потерял билет на самолёт. Но мне поверили на слово, а на рыбу билет очень тщательно проверили (хорошо, что я его отдельно положил, в крышку от термоса). Потом самолёт чуть не захватили террористы. Но доблестные японские полицейские их всех обезвредили. Потом, уже в полёте, оказалось, что злоумышленники отвинтили от самолёта какие-то запчасти, и мы чуть не упали в Тихий океан…

– Ничего себе, – побледнела мама. – И это ты называешь несуразицы… Если бы я знала, что Япония такая опасная страна…

– И что, самолёт упал в океан? – раскрыла глазёнки Стася. – И ты утонул?

– Нет, – сказал папа, – мы всем самолётом привинтили эти запчасти обратно. Я тоже, между прочим, помогал.

– Кричал «банзай»? – съязвила Саша.

– Я много чего кричал, – вздохнул папа. – И не всегда по-японски. Но главное, что рыба всё это пережила благополучно.

– Да что ей сделается?

– Не скажи. Она такая породистая – нервная система утончённая, как у герцогини какой-нибудь. Кстати, давай переложим её в трёхлитровую банку, а то ей в термосе тесно – вон она уже как расплющилась.

Папа взял большую банку, наполнил её водой и сказал:

– Добро пожаловать, Кукурёку-сан.

И выпустил рыбу в банку. Та нервно пожевала губами и неодобрительно осмотрела всё семейство.

– По-моему, она нас презирает, – заметила мама.

– Если бы ты из Японии летела в тесном термосе, ты бы тоже на всех косо глядела, – заступился за свою Кукурёку папа.

– Она злая, – сказала Стася, прижимаясь к маме. – У неё зубы как у серого волка.

– И смотрит, будто съесть хочет, – поддержала сестрёнку Саша. – Не рыба, а фильм ужасов. Глубоководный вампир Кукурёку подкрался к Стаське и…

– Мама! – в ужасе заорала Стася. – Чего она…

– Сашка, прекрати пугать ребёнка, – пригрозила мама. – А ты, учитель года, загороди чем-нибудь своего монстра, а то у неё и вправду вид какой-то… не то у неё живот болит, не то она хочет, чтобы у нас животы заболели.

– Что вы понимаете в биологии, – обиделся папа. – Прекрасная рыба, невинная, как младенец, и добрая, как… как я. Просто она проголодалась. Она очень капризная. Я привёз специальный корм на первое время, а потом плавно переведём на мормыша. Где корм? Я вот сюда положил. Такой пакетик с нарисованными рыбками…

Саша и Стася переглянулись.

– Папочка, – вкрадчиво начала Саша. – Может, этот корм ей вредный?

– Да ты что, он очень полезный – там сплошные белки и витамины, – возразил папа.

– Витамины – это хорошо, – одобрила Саша. – Витамины всем полезны – и рыбам, и людям. Ты же любишь нас больше, чем незнакомых рыб?

– Ну… в общем, да, – неуверенно признал папа, чуя подвох.

– Хорошо. Тогда ты обрадуешься, узнав, что мы со Стасей этот рыбий корм съели, – удовлетворённо закончила Саша.

– Как? – воскликнула мама. – Корм! Вы отравились!

– И ничуть, – пожала плечами Саша, – ты же слышала, что там сплошные витамины и белки? Одна польза. Этот корм был такой разноцветный, вроде конфет драже, мы со Стаськой его честно разделили.

– Ага, – кивнула Стася. – Вообще-то было не очень вкусно, но Сашка сказала, что это японские конфеты, пришлось съесть.

– Ох, – плачущим голосом произнёс папа, – сил моих нет. Ешьте хоть мышьяк, но чем я рыбу буду кормить?

– Раз приехала в Россию, пусть переходит на картошку, – сказала Саша и бросила в банку ломтик жареной картошки со своей тарелки.

Рыба негодующе посмотрела на Сашу и – гам! – проглотила картошку. Только зубы клацнули, аж сквозь стекло было слышно.

– Теперь белковую добавку.

Саша бросила в воду кожурку от колбасы. Её постигла та же участь.

– Витамины-то, – напомнила Стася.

Саша отправила рыбе огрызок от яблока.

– Это что вам – мусорка? – возмутился папа.

– Действительно, девочки, так нельзя, – поддержала мама. – Пожилая, приличная рыба первый день гостит в нашей стране, а вы её кожурой от колбасы кормите.

И намазала рыбе большой бутерброд, а на закуску дала шоколадную конфету. Рыба всё умяла, но смотрела на мир так же злобно.

– Не наелась, – догадалась Стася.

– В нашем семействе у всех аппетит хороший, – вздохнула мама. – Даже слишком. Рыба прямо в нас пошла.

– Может, она наша родственница? – спросила Стася. – Брат наш меньший.

– Не хочу я такого брата, – поёжилась Саша. – Смотрит как Баба-яга. И конфеты ест. Папа, унеси её скорее в школу, а то она все сладости сожрёт, нам со Стасей не оставит.

– Завтра же унесу, – сказал папа. – Ничего вы не понимаете в рыбах.

Он оскорбился за свою награду и не рассказал, какими ещё необычными свойствами, кроме хорошего аппетита, обладает эта рыба. И ещё не рассказал, что за время пребывания его в Японии из музея в Токио украли коллекцию камней и поэтому таможенный контроль был очень строгий.