Текст книги "Каникулы с чертёнком"

Коротаева Ольга
Каникулы с чертенком

Глава 1

Я вошла в свою комнату и, рухнув в кресло, выдохнула. Выжила! Поверить не могу, но, кажется, я выиграла этот раунд у чертовки. Да, обойти ловушки было непросто, но я добралась сюда. Конечно, утром Анне Васильевне придется и макароны с лестницы убирать, и сушить мокрый ковер в холле, зато я сейчас сухая, и в моих волосах не торчат спагетти!

Осознав, что едва-едва избежала очередного позора, я посмотрела вверх и с удовольствием расхохоталась: не так-то ты и хитра, девочка! Могла бы привязать веревку, которая удерживала ведро с водой, за диваном, я бы не заметила ее да получила холодный душ. А кастрюля со спагетти на приоткрытой дверце? Это же классика жанра!

Ох уж эти дети богачей! Считают, что им позволено все. Полная безнаказанность! И, конечно же, Лев Сергеевич снова промолчит. Лишь посмотрит на дочь строго, а Маргарита распахнет свои голубые глазенки и, приняв личину милого ангелочка, плаксиво пожалуется, что злая няня наговаривает на невинное дитя, чтобы привлечь внимание ее великолепного отца. Ведь, как известно, в дом Лаврентьева молодые девушки приходят работать лишь для того, чтобы окрутить миллионера.

Я закрыла глаза и, скрипнув зубами, постаралась успокоиться. Меня точно прокляли! Права была Люська, а я не поверила подруге. А как еще могло случиться, что красавец-босс вдруг превратился в льдосердечное чудовище, а его милая дочурка обрела черты исчадия ада?! Ну ничего, я справлюсь! Не будь я Корнеева. Одолею все, что еще придумает голубоглазая чертовка, продержусь еще… Сколько там осталось?

Открыла глаза и посмотрела на календарь, что висел на стене. Фото «Ласточкиного гнезда» всегда придавало мне сил и напоминало о важной цели: окончить университет и устроиться детским психологом в реабилитационный лагерь Крыма. И никакие неприятности не остановят меня на пути к мечте! От месяца «небольшой подработки», которую навязал мне ректор, осталось всего… двадцать семь дней! С трудом сдержав приступ паники, я с усилием улыбнулась. Не сметь поддаваться унынию! Если ты не сможешь справиться с собственными проблемами, как сумеешь помочь детям?

Итак, третий день моей работы закончен, можно побаловать себя душем и одной серией какой-нибудь комедийной жвачки. Вспомнив о личной ванной комнате, улыбнулась. Это просто космос! Как бы то ни было, дом Лаврентьевых невероятно комфортный. «Комната», которую отвели для меня, скорее напоминала номер в шикарнейшем отеле. Разделенная небольшими перегородками на три части: гостиную, спальню и ванную – она была эргономична и оснащена новейшими техническими приспособлениями.

Поэтому даже мысль о душе, где можно было настроить и массаж, и пенный поток, и даже воспользоваться цвето– и ароматерапией, расслабляла. А потом я плюхнусь на эту огромную кровать с удивительным матрасом, ночь на котором дарит глубокий сон, и утро встречу новым человеком с верой в себя и счастливое будущее!

Приняв решение, привстала… чтобы вновь упасть в кресло. Что такое? Ноги не держат? Попыталась подняться, но снова не смогла выбраться из кресла. Едва не застонала от бессилия: моя одежда накрепко прилипла к обивке, которую чертовка с невинным взглядом щедро намазала клеем!

Я услышала противный звук и заскрипела зубами: только этого не хватало! За три дня девочка сумела изучить привычки новой няни и тут же принялась играть на нервах. И это Маргарите удавалось гораздо лучше, чем пиликанье на чертовой скрипке, которая сейчас и зазвучала, окончательно выбивая меня из строя. Наверняка девчонка обманывает, что хочет стать великим музыкантом, а инструмент мучает лишь для того, чтобы выжить из дома очередную «охотницу за папиными деньгами».

Прижав ладони к ушам, я зарычала и рванулась так, что разодрала одежду, и, освободившись, резко поднялась. Остатки платья остались на кресле, а я, мечтая съездить в город и купить беруши, потопала в угол, где была ванная. Сделала шаг и неожиданно ощутила, как стопа заскользила. Ноги разъехались, и я, едва не сев на шпагат, взмахнула руками и машинально за что-то ухватилась.

Раздался звук, будто это «что-то» обломилось, а сверху на меня обрушилось белоснежное шипящее безумие. Оно нескончаемыми волнами заливало меня и все вокруг. Чертыхнувшись, я потерла лицо и посмотрела на свою руку: в ладони лежал кусок металла. Похоже, я сломала душ! Попыталась закрыть кран, но кнопки на нажатия не реагировали, и через несколько секунд пена заполнила полкомнаты. Ароматное мыло было везде, включая мои рот и глаза, которые уже слезились и страшно чесались.

Не вытерпев, я бросилась к выходу. Лев Сергеевич, как всегда, задерживался на работе, и я успею умыться в его комнате. Чтобы в одном белье, эротично прикрытом хлопьями пены, спуститься по лестнице и вымыться в комнате прислуги, я даже не думала. Я же не хочу свернуть себе шею? Возможно, именно этого добивается голубоглазое исчадие ада.

Пробираясь по коридору на ощупь, я жмурилась от зудящего мыла и твердила про себя: двадцать семь дней! Продержись еще двадцать семь чертовых дней! Под дикие звуки истязаемой скрипки распахнула дверь в комнату хозяина и, быстро сориентировавшись, направилась к перегородке. У меня за подобной была скрыта ванная, поэтому я надеялась, что и тут так же.

Протянула руки и, окунув их под прохладные струи, наконец умылась. Еще и еще раз сполоснула глаза и только затем удивилась, что вода уже включена. Ноги приросли к полу, по телу пробежались молнии, а спину сковал ледяной ужас. Хозяин уже дома? И он принимает душ! Отняв дрожащие руки от лица, подняла глаза и уставилась на спокойно наблюдающего за мной Льва Сергеевича. Не так. На абсолютно голого Льва Сергеевича!

Вода бежала по его широким плечам и могучей накачанной груди – не знала, что у босса такое красивое тело! – блестящими ручейками стекала по поджарому животу и, очерчивая узкие бедра, струилась по мощным ногам, чтобы сбежать в многочисленные отверстия поддона.

Я моргнула и, осознав, что только что медленно и пристально рассматривала мужчину с головы до ног, сглотнула и с неискренней улыбкой произнесла:

– Добрый вечер.

Лаврентьев приподнял темные брови и, окинув меня ироничным взглядом, уточнил:

– Добрый вечер – это приветствие или предложение?

– Что вы имеете в…? – опешила я и, вспомнив, что стою перед ним в мокром полупрозрачном белье и в ароматной пене, будто большое сладкое пирожное, поспешно замолчала. А что он еще мог подумать?

Босс шагнул ко мне, и я, отступив, поспешно проговорила:

– Это не то, о чем вы подумали!

Поскользнулась и, ощутив себя в мужских объятиях, зажмурилась и затараторила еще быстрее:

– У меня сломался душ, а пена сильно щипалась. Я только хотела умыться! Из-за проклятой скрипки не услышала, что вы дома.

Не дождавшись ответа, приоткрыла глаза и посмотрела на мужчину. Вниманием тут же завладели его правильные черты лица, блестящая загорелая кожа, привлекательный прищур стальных глаз. Заметив, как изогнулись в легкой улыбке приоткрытые губы босса, замерла от ужаса. Как оправдаться? Я же не навязывалась, но со стороны все выглядит именно так. Что делать? Оттолкнуть? Убежать? Да, так и надо поступить. Немедленно! Но я продолжала стоять, пялиться на мужчину и слушать биение собственного одичавшего от ужаса и трепета сердца, бешеный стук которого, казалось, даже заглушил чудовищные звуки скрипки.

Снова посмотрела на приоткрытые губы Льва Сергеевича и нервно облизала свои. Босс, нависая надо мной, спросил:

– Вы всегда принимаете душ в белье?

– Ч-что? – икнула я и почему-то кивнула.

– Понятно, – спокойно проговорил он и холодно предложил: – Если не собираетесь меня соблазнять, тогда, может, отпустите?

Я растерянно посмотрела на свои пальцы, которые вцепились в мужские плечи. Когда я успела ухватиться за него? Выпрямилась и, отдернув руки, отступила от Лаврентьева. Босс потянулся ко мне, словно хотел по голове погладить, и я с трудом удержалась от ненормального желания слизнуть с кожи его предплечья капельку воды. Хорошо, что не сделала этого! Мужчина не собирался дарить мне ласку, он лишь взял полотенце, которое лежало в шкафу за моей спиной.

Пока Лаврентьев оборачивал бедра мягкой махровой тканью, я вдруг словно проснулась и, резко отвернувшись от мужчины, цапнула с полки второе полотенце. Обмоталась им и, не оборачиваясь, проговорила:

– Извините за вторжение. Моя комната полна пены, и я…

– Хотели бы остаться в моей? – саркастично хмыкнул Лаврентьев.

Я подавилась концом фразы и закашлялась, а босс, подхватив меня под локоток, потянул к двери.

– Любовь Алексеевна, – тоном, не терпящим возражения, проговорил он, – я предупреждал вас, что не потерплю ни прогулок по дому голышом, ни попыток пробраться ко мне в спальню.

– Да я и не собиралась! – едва сдерживая слезы от обиды, воскликнула я.

– Утром, перед тем как уйти, загляните в мой кабинет за жалованьем, – беспощадно произнес босс.

– Да послушайте же! – возмутилась я. – Минутку! Я и не думала соблазнять вас. Это Маргарита облила кресло клеем, и я…

– Так во всем виновата моя дочь? – резко остановился он, и от ледяного взгляда мне сделалось не по себе.

Я готова была себе язык откусить: ну почему не сумела сдержаться?! Мелкая проказница добилась своего, и моя репутация разбита на осколки, а я еще масла в огонь подливаю. Нужно немедленно что-то придумать, иначе меня выставят из этого дома, и все рухнет!

Я громко расхохоталась, чем озадачила босса. Держась за живот и ощущая себя на грани краха всей жизни, смеялась, как безумная, до слез. А что? Терять мне больше нечего! Так почему бы не попробовать? Лаврентьев, пристально глядя на меня, спокойно ждал. Я же, все еще посмеиваясь, хлопнула его по плечу, чем заслужила еще один изумленный взгляд, и заявила:

– Ну что вы! Ваша дочь нежный ангел! – Покачала головой и, уверенно глядя боссу в глаза, объяснила: – Мы с Марго увлеклись аппликацией и случайно пролили на кресло клей. Я приклеилась к обивке так крепко, что пришлось порвать платье. Хотела размочить клей, но сломался душ. Можете проверить, я правду говорю.

Взгляд Лаврентьева слегка изменился, и я едва сдержала облеченный вздох – битва за мечту о Крыме еще не выиграна, расслабляться рано. Подняла руки, будто показывая, что безоружна, я с безмятежной улыбкой добавила:

– А чтобы вы не решили, будто я заманиваю вас в постель, постою здесь, пока вы проверяете мои слова! – Босс нахмурился, и я скрипнула зубами: кажется, переборщила. Выставила его инфантильным. Торопливо добавила: – Понимаю, что раньше у вас были не очень приятные моменты с наемными нянями, именно потому Геннадий Степанович и попросил меня присмотреть за Марго. Вы же доверяете моему ректору? – Вгляделась пристально в лицо босса и сухо кивнула: – Со мной у вас проблем не будет, обещаю. – Снова рассмеялась и, дрожа от волнения, убедительно проговорила: – Вы мне даже не нравитесь. Честно! Вот, смотрите, я вас поцелую… – шагнула к мужчине и, приподнявшись на носки, быстро прикоснулась губами к его, тут же отпрянула и улыбнулась, – …и ничего не почувствую!

Лаврентьев молча буравил меня стальным взглядом, но я заметила, как по его лицу пробежала легкая тень. Поверил? Убедила? Боже, пусть он поверит! Двадцать семь дней! Нужно продержаться всего двадцать семь чертовых дней!

– Мою дочь зовут Маргарита, – наконец проговорил он. – Прошу не коверкать ее имя.

– Хорошо, – с энтузиазмом согласилась я, понимая, что прощена и остаюсь в этом доме.

– Я посмотрю, что случилось, – кивнул босс. – Идите со мной или подождите в моей комнате. В коридоре сквозняк, а вы…

Он выразительно осмотрел меня, затем молча направился к моей комнате. Я последовала за боссом, не отрывая взгляда от обтянутого полотенцем упругого мужского зада. Теперь, когда угроза увольнения отступила, я едва держалась на ватных ногах. Я только что поцеловала Лаврентьева? Что это было? Минутное помешательство? Едва дыша, я любовалась, как перекатываются упругие мышцы на спине босса, пока тот, присев на корточки в море пены, рассматривает отвалившуюся железяку.

А поймав себя на желании, чтобы с босса соскользнуло полотенце, резко повернулась и, цапнув халат, бросилась из комнаты. Жуткая скрипка уже заткнулась, и дом погрузился в блаженную тишину. Дьяволенок, похоже, ожидал в комнате результата своих проделок. Я осторожно обошла рассыпанные макароны, которые будут красоваться тут до утра. Анна Васильевна ложилась рано, зато поднималась на рассвете, и когда домочадцы просыпались, их ждал вкусный завтрак на чистейшей кухне.

Открыв холодильник, взяла бутылку воды и, прислонившись к стене, крупными глотками осушила сразу половину, пытаясь осознать произошедшее и дрожа всем телом. Я поцеловала Лаврентьева! Я, которая никогда первой никого даже в щеку не чмокала. Поставила наполовину опустошенную бутылку на стол и посмотрела на трясущиеся пальцы. Какая разница, что побудило меня сделать это? Я его поцеловала, и мне понравилось, вот что пугает. Неужели я умудрилась влюбиться в босса?!

Прикрыла глаза и застонала: вот же влипла! Меня точно сглазили! Как еще объяснить жуткую ситуацию, в которую я угодила за три дня? Безумная ловушка судьбы, не иначе! Сначала непонятно как возникший в общаге пожар и обгоревший ноут, где хранились результаты моего полугодового труда. Раньше хранились. И что толку биться о стену, спрашивая себя, почему не дублировала файлы в «Облако» – защита на носу! А я без диплома, без жилья, без денег. Хоть вешайся!

Неудивительно, что предложение ректора поработать няней милой дочери богача в обмен на небольшую отсрочку и помощь в восстановлении дипломной работы я восприняла как спасение. Знала бы, что это была ловушка дьявола, никогда бы не переступила порог этого дома! Милая при Геннадии Степановиче, Маргарита наедине сразу предложила мне выметаться подобру-поздорову. И никакие уверения, что я не собираюсь красть у нее папу, девочку не убедили. А требования босса не ходить по дому в неглиже и не прокрадываться по ночам в его комнату пролили свет на упрямство девочки. Видимо, миллионеру постоянно не везло с нянями.

Мой ироничный вопрос о том, все ли предыдущие няни были молоды и симпатичны, Лев Сергеевич проигнорировал, а я лишь усмехнулась: видимо, деньгам все возрасты покорны! И была уверена, что я-то уж не поддамся обаянию богатства и власти. Меня никогда не привлекали «папики». Но увы, кажется, это случилось. И деньги тут ни при чем. Прикусив губу, я зажмурилась. Мне понравился этот мужчина.

– Вы с ума сошли?

От резкого окрика я подскочила и, схватившись за сердце, быстро повернулась к Лаврентьеву. Обвинила:

– Я испугалась! Зачем так подкрадываться?

– Вы простудитесь. Зачем пьете холодную воду? – в тон мне спросил он, подошел к столу и включил чайник.

На боссе, к моему искреннему огорчению, уже не было полотенца. Если бы не было и халата, то и огорчения бы не было. Я сжала кулаки и с трудом отвела взгляд от могучей спины Льва Сергеевича. Так, понятно, что я больна любовью. Признание зависимости – важный шаг. Второй – исцеление. Что может меня излечить? Нужно понять, что именно мне понравилось, что я считаю достоинствами, и зачеркнуть это недостатками. Увы, во внешности босса изъянов не было. Или мне так казалось.

– Пенообразователь я починил, – протянул мне горячую кружку мужчина, – но ночевать вам придется в другом месте.

– И где же вы предлагаете мне переночевать? – спросила я, прежде чем успела подумать. Выругалась про себя: прозвучало весьма двусмысленно. Ощущая, что краснею под пристальным взглядом Льва, я уткнулась в кружку и осторожно отхлебнула горячего сладкого напитка. Пробормотала: – Надеюсь, вы уже не думаете, что я все это подстроила?

– Я видел новую обивку кресла, – ухмыльнулся Лаврентьев. – Не думаю, что такое можно сделать специально.

Увидев его короткую, но яркую, будто луч света в пасмурный день, улыбку, я отвернулась так резко, что пролила чай. Зашипела и, поставив кружку, запрыгала по кухне.

– Стойте, – прижал меня к столу своим телом босс. Я тут же забыла о режущей боли, как и про то, что человеку свойственно дышать. Лев Сергеевич поймал мою руку и осторожно ее осмотрел. – Вы не няня, а тридцать три несчастья!

– Это уже тридцать четвертое, – завороженно прошептала я, глядя снизу вверх в потрясающие, будто отлитые из серебра, глаза мужчины. – Надо бы лед приложить.

– У меня есть предложение лучше, – вдруг произнес он и, притянув мою руку к губам, добавил с легкой хрипотцой в голосе: – Дочери это всегда помогает. Возможно, и с вами сработает.

Босс подул на мои слегка покрасневшие пальцы и наклонился, словно собирался их поцеловать. Я выдернула руку, а он приподнял брови, будто в удивлении.

– Что такое? Боитесь столь нестандартного лечения? Или опасаетесь чего-то еще? Я же вам совсем не нравлюсь.

А у меня в голове шумело и колени подгибались. Я будто со стороны услышала собственный голос и даже удивилась спокойствию тона:

– Предпочитаю проверенные методы. Помню, Анна Васильевна показывала, что аптечка хранится вот в том ящике. Не поможете достать?

Глава 2

Лаврентьев вернулся в свою комнату и, усевшись на кровати, соединил ладони. Сжимая руки, он смотрел на перегородку, что отделяла его от душа, и улыбался. Кто бы мог подумать? Девчонка оказалась крепким орешком. И если бы обстоятельства сложились иным образом, он заставил бы ее пожалеть о так необдуманно брошенных словах. Заявила, что не заинтересована в нем и поцеловала!

Лев снова усмехнулся, откинулся на спину и, заложив руки за голову, посмотрел в потолок. Даже под душем мысли о делах не отпускали его, но появилась она, словно Афродита, в пене с головы до ног! И в тонком кружевном белье. У него дыхание перехватило, как у мальчишки! Конечно, он разозлился. Да так сильно, что едва не выставил девчонку из дома в тот же миг. А когда няня заговорила о дочке, еще и раздражением накрыло.

Улыбка растаяла, в уголках губ залегли жесткие складки. Маргарита, конечно, опять за свое взялась, но вмешиваться Лев не собирался. Мужчина считал, что мастер своего дела должен справляться с профессиональными проблемами. А работа няни – наладить контакт с ребенком. Не справится эта, найдется другая.

Вспомнилось ехидное выражение, с каким Любовь Алексеевна спросила про возраст предыдущих нянь, которые пытались справиться с Маргаритой. Снова поднялось раздражение: а что, нужно было старух нанимать? Девушки должны быстрее находить общий язык с ребенком! Между ними небольшая разница в годах, помнят еще себя детьми.

Но эта девушка рассматривала его тело очень уж взрослым взглядом. При воспоминании об этом Лев рыкнул и перевернулся на живот. Зарылся лицом в подушку и закрыл глаза. Но сон не приходил. Поворочавшись, Лаврентьев вскочил и подошел к окну. Интересно, а что в нем так не понравилось няне? Снова некстати вспомнился ее изучающий взгляд. Хмыкнул: по мужской части у него все в порядке, вряд ли у нее возникли претензии.

Раздражение медленно возрастало, и Лев, накинув халат, уже решил пойти в кабинет – раз одолела бессонница, так хоть с пользой время провести, – но по пути завернул к спальне дочки, которая находилась на том же этаже. Осторожно приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Любовь Алексеевна, даже если не хотела ночевать с Маргаритой, не подала вида. Дочка же, казалось, обрадовалась такому соседству. Во всяком случае, расцвела улыбкой и весело помахала. Слишком приветливо. Захотелось проверить, что она ничего не натворила.

Прислушавшись к тишине, Лаврентьев скользнул взглядом по диванчику и свернувшемуся под пушистым одеялом телу на нем. Хорошо, что Любовь Алексеевна миниатюрная и уместилась там. Убедившись, что все тихо и девочки спят, Лев прикрыл дверь и направился к кабинету. Только сейчас, с момента, когда к нему в душ ввалилась взмыленная няня, он снова подумал о делах.

Сел за стол и, раскрыв ноутбук, оперся подбородком о тыльную сторону кисти. Павел предлагал поддаться давлению совета акционеров и распустить отдел маркетинга. Мол, это, конечно, снизит напряжение в офисе, но… Лаврентьев терпеть не мог, когда ему навязывают решение. Возможно, это упрямство, но в случаях, когда приходилось сталкиваться лбами с серьезным противником, он никогда не шел на компромисс. И тем более не сдавался! Верил, что всегда есть третий путь, и упорно искал его до тех пор, пока не находил. И это страшно злило его первого зама и одновременно самого близкого друга.

Лаврентьев вздохнул и, положив пальцы на клавиатуру, отправился в свободный серф по инету. Идеи всегда прятались там, где их меньше всего ожидаешь увидеть. Как, например, с нянями. Получив отказ в агентстве по найму, Лев даже сначала удивился безрассудной смелости директора, когда тот заявил, что молодых и приятных внешне, да еще с требуемым опытом нянь больше не осталось ни у него, ни у его коллег, и предложил обратиться в иное агентство.

Лев вспомнил ехидные слова студентки и покачал головой, догадавшись, что «иное» – в смысле в другой сфере услуг. И это натолкнуло на интересную мысль. Агентство предоставляло Лаврентьеву нянь согласно жесткому списку его требований, и Лев готов был платить работницам в месяц столько, сколько другие получали за год, лишь бы они проходили жесткий отбор. И все равно ни одна из девушек не продержалась дольше трех дней. Или сбегали, или сам выставлял. Сейчас, размышляя об этом, он посмотрел на ситуацию глазами той же Любови Алексеевны или руководителя агентства.

Возможно, Лаврентьева поняли не так, рассмотрев в его требованиях то, что Лев туда не вкладывал. Тогда становится понятным то, что девушки хозяину дома уделяли внимания куда больше, чем ребенку. Лев постучал кончиками пальцев по поверхности стола и иронично хмыкнул. Так может, с маркетинговым отделом примерно то же самое?

То есть совет акционеров не получает то, что хочет от маркетингового отдела, потому что Лаврентьев ждет от своих людей работы, в первую очередь, на развитие предприятия, а не на увеличение дохода от акций. Не только ждет, но и получает!

На миг задумавшись, он быстро набрал сообщение, озадачив распоряжениями зама. В голове уже сложился план, завтра надо встретиться с адвокатом, чтобы выяснить возможность провернуть такой же трюк, какой выкинул его хороший друг и ректор университета, где учится Любовь Алексеевна. Только не в кругу семьи, а в промышленных масштабах.

Мужчина потер веки и, зевнув, закрыл ноутбук. Раздражение испарилось, едва он принял решение, и спать захотелось зверски. Лаврентьев вышел из кабинета и, услышав странный звук, обернулся на детскую. Нахмурившись, медленно приблизился, осторожно открыл дверь и вздрогнул. Посреди комнаты висело нечто белое и, развеваясь, издавало тот самый странный звук, который привлек внимание хозяина дома.

Вот же неугомонная! Снова над няней измывается? И как придумала сделать так, что даже отца почти напугала «привидением»? Простыня на игрушке? Или крючок в потолке? Лаврентьев посмотрел на свернувшееся под одеялом тело и покачал головой: надо предупредить бедствие. А то няня проснется, весь дом криком разбудит, дочку истерикой напугает. Плавали – знаем!

Лев шагнул в комнату, тихо подошел к дивану и, ухватив белую развевающуюся ткань, осторожно потянул на себя. Тут «привидение» развернулось и, вытаращив на хозяина дома круглые от изумления глаза, с испуганным писком упало на руки Лаврентьеву. Мужчина инстинктивно сбросил тело на пол и машинально отступил. А под его ногами, поглядывая на босса и потирая, видимо, ушибленное мягкое место, лежала новая няня. Что она творит?

– Вы с ума сошли?! – прошипел Лаврентьев. – А если бы Маргарита проснулась и, увидев вас, перепугалась?

– Если кого в этом доме и стоит бояться, – тихо проворчала девушка, – то точно не меня!

– Что вы там делали? – Лев посмотрел на стремянку, которую под длинной ночной сорочкой няни не было видно. – И что за звук?

– С лампочкой что-то не так, – так же шепотом ответила Люба. – Она трещит и искрится. Я пыталась заснуть, но не смогла, боялась, что будет пожар. Решила выкрутить, а тут кто-то за подол потянул. Перепугалась до смерти!

– Я настолько страшен? – невольно улыбнулся хозяин дома и тут же нахмурился. – Не я только что весьма талантливо изображал привидение.

– Почему вы не спите? – с легкой обидой спросила няня.

– Работал, – спокойно ответил Лев и, обернувшись, посмотрел на дочку. Маргарита мирно сопела в своей кроватке. Склонился и потрогал одеяло, свернутое на диванчике так, что и сейчас казалось: там под ним кто-то лежит. Покачал головой и, глянув вверх, приказал: – Подержите!

Он осторожно залез по ступенькам качающейся стремянки и, пытаясь выкрутить сверкающую и шипящую лампу, ощутил неуверенные прикосновения женских рук к своим щиколоткам. Шепнул:

– Если вы будете держать меня, я точно упаду!

– Сами просили подержать, – посмотрела она снизу вверх, и у Лаврентьева дыхание на миг перехватило от открывшегося вида на декольте. – Откуда я знаю, как нужно? Я детский психолог, а не строитель.

– Строитель из вас пока лучше, – с трудом отвел глаза Лев. Рыкнул: – Держите не меня, а стремянку!

– Так бы сразу и сказали, – проворчала няня.

Тут лампочка двинулась под пальцами, начала откручиваться, но что-то сверкнуло, хлопнуло, и руку мужчины на миг обожгло. Чертыхнувшись, он покачнулся и, не удержавшись, упал на диван. Под ним раздался стон придавленной няни, а на спину еще и упала железная стремянка.

– Твою ж… жимолость да на варенье, – прошипел Лаврентьев.

Под ним снова пискнуло и затихло. Лев осторожно, стараясь шумом не разбудить ребенка, отодвинул железную лесенку и приподнялся с дивана. Нависая над слегка помятой и растрепанной няней, замер на секунду. Сердце забилось чаще, в горле пересохло. Он с трудом прохрипел:

– И где вы только откопали эту горе-стремянку?

Получил в ответ благодарный взгляд исподлобья да шепот, неуловимо похожий на проклятие:

– У вас всегда виновата стремянка или тот, кто ее держит? Вы как ребенок, который от злости пинает камень, о который по собственной рассеянности споткнулся!

Лаврентьев невольно усмехнулся: ребенком его обозвала! И вдруг захотелось прижаться к приоткрытым, будто от удивления, пухлым губам и наказать девчонку за дерзость. Лежит под ним, с разметавшимися волосами и в съехавшей с худенького плечика ночнушке – словно призыв к действию! Мужчина нахмурился и, резко поднявшись, схватил няню за тонкое запястье, потянул, помогая встать, и отвернулся, чтобы не видеть.

Кровь бросилась в голову, злость забурлила в его венах: как мальчишка едва не накинулся на молодую няню! На студентку друга, который помог в трудной ситуации. Совсем спятил? Видимо, долгое воздержание дает о себе знать.

Он холодно проговорил:

– Унесу это и попинаю в другом месте.

И, подхватив скрипящую стремянку, направился к выходу. Няня побежала следом, обогнала и распахнула дверь, а после осторожно прикрыла из коридора.

– Я помогу, – заявила она.

Лаврентьев обернулся и иронично уточнил:

– Пинать стремянку?

Люба шагнула к нему и, взяв за руку, в которой он держал выкрученную лампочку, подняла ее на уровень его глаз. Мужчина удивленно моргнул: пальцы были красными от крови.

– Помогу обработать рану, – ровным голосом пояснила девушка.

– Только обещайте, что не будете падать в обморок, – криво ухмыльнулся Лев.

– Падения – это ваша специализация, – уколола в ответ няня.

– Кто-то забыл, как рухнул в мои объятия? – саркастично приподнял брови Лаврентьев.

– Напомнить, как вы меня сдернули со стремянки, а потом скинули на пол? – парировала эта язва. – А еще меня обозвали тридцатью несчастьями! – Вздохнула и забрала у него стремянку. Прислонив лестницу к стене, взяла босса за руку и потащила в сторону кухни. – Ладно, идемте уже, пока кровью не истекли.

Там хозяин дома, сидя на табурете, внимательно наблюдал за девушкой. Люба, уложив его руку на разделочный стол, склонилась над раскрытой ладонью и, забавно хмуря тонкие брови, аккуратно пинцетом вынимала врезавшиеся в кожу прозрачные осколки.

– Повезло, что лампочка лишь треснула, а не взорвалась в ваших руках, – проворчала няня, – иначе пришлось бы ехать в больницу. – Она промокнула кровь зашипевшим перекисью тампоном. – Вот и все! Осталось заклеить пластырем.

– Неужели ограничитесь лишь традиционной медициной? – вырвалось у Лаврентьева.

Люба непонимающе моргнула, а потом иронично улыбнулась:

– Подуть? Вы уверены, что наняли меня для дочери, а не для себя?

И, склонившись над его ладонью, вытянула губы. Кожи Льва коснулся теплый воздух. Мужчина посмотрел на девушку и, сжав челюсти, вырвал руку. Сам наклеил пластырь, одним движением смел осколки и мусор в корзину и быстро направился к выходу.

– Уверен, – сурово произнес он. – Спокойной ночи.