Текст книги "Любовь без срока давности"

Ольга Коротаева
Любовь без срока давности

Глава 1

Закрываю папку и откидываюсь на спинку кресла. Десятое дело отписано! Тру горящие – словно песок попал! – веки и зеваю так широко, что хрустят челюсти. Беру сотовый и смотрю на светящиеся в темноте цифры: полпервого ночи. Слышу урчание желудка, невольно морщусь: опять забыла поужинать! Теперь стану ночной жрицей – буду есть ночью. Поднимаюсь, ноющие колени едва разгибаются, и, сунув стопы в пушистые тапочки, выхожу из своей комнаты. Увидев светлый прямоугольник стеклянной кухонной двери, вздрагиваю. Со стороны спальни родителей доносится богатырский храп отца, а это значит только одно.

– Эта девчонка! – шепчу зло.

Открываю дверь на кухню и слышу приглушённую, чтобы не мешать отцу, музыку. Мама, облокотившись спиной о стену, сидит за столом, веки её опущены, рот приоткрыт. Из маленького грязно-жёлтого приёмника доносятся отрывистые выдохи, словно кто-то убегает, и мрачная мелодия. Мама вздрагивает, резко выпрямив спину, смотрит на меня и облегчённо вздыхает:

– Напугала.

– Детектив слушаешь? – хмыкаю. Усаживаюсь на табурет и, устало упираясь в стол локтями, подаюсь вперёд. – Леська опять где-то шляется?

Мама слабо улыбается и виновато, словно это она принудительно послала дочь в ночной клуб, опускает глаза. Ухмыляюсь и набираю на сотовом сестру. Мама ни за что не ляжет, пока дочь не вернётся, и упрашивать бесполезно. Выход только один – дать Леське хорошего пенделя, чтобы летела домой аки на крыльях!

В трубке длинные гудки, затем короткие. Терпеливо набираю снова и снова: в клубе музыка такая, что услышать звонок просто нереально. Но это и не нужно. Когда Леська захочет сделать очередное селфи, то увидит пропущенные вызовы. И в зависимости от того, сколько их будет, зависит скорость, с которой она прискачет домой. Набираю, кажется, в десятый раз.

– Нинка! – раздаётся в трубке радостный голос. Сестра кричит не потому, что думает, что я глухая, просто она сама уже почти ничего не слышит. На фоне гулкого «тыц-тыц» Леська орёт: – Зачем звонишь?

Поднимаюсь и, быстро ретировавшись на лестничную площадку, осторожно прикрываю за собой дверь так, чтобы замок не защёлкнулся.

– Угадай! – хмыкаю. – Время хочу узнать! Не подскажешь?

– С кем треплешься? – слышу мужской голос.

– Сестра моя! – отвечает Леська.

– Зови сюда! – орёт мужик, и я вздрагиваю: это точно не Ванька!

– Ага! – смеётся Леська. – Она приедет! С ОМОНом!

– Тогда завязывай! – грубо рявкает мужчина.

По спине моей ползут ледяные мурашки. Судя по голосу, он намного старше Леськи. Сестра пьяно хохочет, и я, сменив тактику, вкрадчиво интересуюсь:

– Похоже, тебе весело. Что за клуб? Надеюсь, это нормальное заведение, а не какой-нибудь притон?

Сестра смеётся:

– Нинка, это же «Голд»! Как можно обозвать притоном самый модный клуб города?

Вздыхаю с облегчением и уточняю:

– А Ванька с тобой?

– Ванька? – рассеянно переспрашивает Леська, и у меня холодеет затылок. – Не-а… Мне пора!

Слышу в трубке короткие гудки, а сердце просто грохочет. В ночной тишине многоквартирного дома кажется, что стук его услышит даже мама! Я осторожно захожу в квартиру и, подхватив из хрустальной вазы ключи от машины, засовываю в карман шорт удостоверение и сотовый. Приоткрываю дверь на кухню и, звякнув ключами перед собой, как можно спокойнее говорю:

– Мам, я за Лесей. Она позвонила, сказала, что такси не может поймать. Не жди нас, ложись спать!

Мама молча смотрит на меня, черты её смягчаются, взгляд полон благодарности. Киваю и торопливо выбегаю из квартиры. Зная, что Леська в безопасности, мама, скорее всего, ляжет спать и утром пойдёт на работу более-менее выспавшаяся. Сбегаю по ступенькам и распахиваю железную дверь. Короткий скрип и звучный хлопок остались позади, а я бегу к своей крошке. На ходу нажимаю на пульте кнопку, пикает отключённая сигнализация. Распахнув дверцу, плюхаюсь на сидение и тут же выстраиваю маршрут на навигаторе. Это Леська наизусть знает все клубы города, а мне, дни и ночи прикованной к работе, придётся повозиться, чтобы найти этот так называемый модный «Голд»!

Кручу руль и выныриваю из спального района на широкую улицу, наполненную ночными огнями и рекламой так, что возникает ощущение, будто окунаешься в безумный танец тысячи новогодних ёлок. Навигатор показывает всего пять километров, но я нажимаю педаль газа до упора, смело обгоняя другие авто. Очень уж не понравился мне грубый голос мужика. И где Ванька? Соседский мальчишка с серьёзным лицом, который часто приходил к нам в гости и смотрел грустными серыми глазами. Они с Леськой неразлучны, кажется, лет с пяти. С тех самых пор, как мне приходилось после школы сидеть с ними обоими до позднего возвращения кого-либо из мам.

Навигатор сообщает, что я на месте, и я давлю на тормоз, высматриваю среди бесчисленного количества машин где бы припарковаться, но мест нет. Стоянка перед зданием, сияющим миллионом разноцветных огней, просто забита. Действительно модный клуб. У входа замечаю длиннющую очередь. Вот блин!

Останавливаю машину на обочине, заглушаю двигатель. Схватив ключи, выскакиваю и нос к носу сталкиваюсь с полицейским.

– Здесь парковаться не положено! – раздражённо рявкает тот. – Уберите машину!

– Я на пять минут, – в спешке бросаю я, но страж порядка хватает меня за локоть.

Вижу каменное выражение его лица, обречённо вздыхаю, сую руку в задний карман шорт и вынимаю корочки мирового судьи. Раскрываю перед его глазами и тоном нежной куртизанки говорю:

– Я на пять минут! Но если вы нетерпеливы, можете поступать так, как вам заблагорассудится!

Мужик меняется в лице: щёки его напоминают спелый помидор, вытаращенные глаза, кажется, сейчас вывалятся из орбит. Оставляю его размышлять о том, что понадобилось судье в ночном клубе, и бегом пересекаю улицу. Плевать, что в неположенном месте, в ушах звучит грубый голос: «Тогда завязывай!», и тревога за сестру растёт с каждой минутой.

Двигаюсь прямиком к здоровенному мужику, голова которого, кажется, растёт сразу из накачанных плеч. Охранник окидывает меня таким взглядом, словно я ошиблась не то что заведением, а миром. Ну конечно! В «Голд», судя по одежде желающих попасть в клуб, принято являться в дизайнерских платьях, и моя однотонная футболка явно не вписывается в дресс-код. Вздыхаю и снова раскрываю корочки:

– Я по срочному делу!

Охранник кивает и, не обращая внимания на возмущённые выкрики из очереди, пропускает. Открываю дверь, и невероятный шум оглушает меня, вибрирующие басы сбивают ритм сердца, влажная духота заставляет дышать глубже и чаще. Проталкиваясь среди танцующих, пытаюсь рассмотреть стройную фигурку сестры. У Леси не так уж много нарядов, очень надеюсь узнать её, даже оказавшись в этом безумном хаосе.

Вот слева! Канареечно-жёлтое платье, длинные светлые волосы, мужчина средних лет рядом. Это она? Бросаюсь к парочке, как вдруг люди, словно воды, расходятся передо мной, разделяя Леську и её грубого спутника. Сестра теряется в толпе, а мужик замирает, беспомощно рассматривая толпу злым взглядом.

Облегчённо вздыхаю, радуясь, что сестра улизнула от опасного субъекта, как тут же снова начинаю переживать за глупышку и выискиваю в толпе её ярко-жёлтое платье. Музыка звучит уже другая, ведущий что-то вещает, но я не прислушиваюсь к словам, пытаясь пробраться сквозь толпу в сторону, где исчезла Леся. Гул нарастает: люди кричат, раздаётся дикий пронизывающий свист и тонкий зубодробильный девичий визг. Оглушённая, вздрагиваю и оборачиваюсь в ту сторону, куда смотрят все.

На площадку, которую освободили танцующие, медленно, театрально подтягивая ноги, выходит фигура в чёрном. Мешковатая одежда, мягкие, будто кошачьи, повадки, полумаска цвета чернёного серебра… Местная знаменитость? Этого ещё не хватало! Теперь продраться сквозь толпу будет ещё труднее.

Юноша начинает ритмично двигаться, и взгляд мой помимо воли всё чаще обращается к танцору. Сердце замирает так сладко, словно мне снова двенадцать и я в хип-хоп группе, носком балетки невольно отбиваю ритм, всё более увлекаясь рисунком танца. Сложные многогранные движения, идеальная отработка, полный контроль над телом. Поддавшись магии танца и не в силах отвести взгляд от парня, испытываю эйфорию. Неподражаемо! Ощущаю, как по щеке покатилась слеза и, мгновенно собравшись, смахиваю её. Расчувствоваться из-за прекрасного танца, когда сестра может быть в опасности? Как глупо!

Озираюсь в поисках Леси, подпрыгиваю, пытаясь рассмотреть хоть что-то жёлтое. Сердце пропускает удар: вон она! Уже у самого выхода. А вдруг тот мужик тоже её заметил? Пытаюсь протиснуться между людьми, но те стоят чрезвычайно плотно и, наслаждаясь выступлением, ритмично двигаются, словно один большой организм. Я ощущаю трение о потные тела и тычки со всех сторон при каждой попытке. Отчаявшись, решаюсь пройти через площадку, на которой идёт выступление. Выскакиваю и, щурясь в свете софитов, растерянно замираю. В какой же стороне выход? Проклятые прожекторы!

Крики стихают, и я ощущаю тысячи взглядов, прикованных ко мне, словно это неприятная щекотка. Стою, а по спине уже медленно ползёт капля холодного пота. Зачем я это сделала? Как теперь быть? В свете софитов стою, ощущая себя голой в простой одежде и без макияжа. Слыша смешки и свист, съёживаюсь, но, ощутив, как моего локтя касается тёплая ладонь, поднимаю голову.

Тот самый танцор. На лице улыбка, глаза влажно мерцают в прорезях полумаски. Кивает и, отпустив меня, поворачивается, поднимает руку, мягко совершает телом волнообразное движение, заканчивает его, акцентируя резким рывком ноги. Сердце моё замирает: я знаю эту связку!

Парень отступает и, коротко кивнув, поднимает руку ладонью вверх, словно приглашая меня на танец. Сердце моё начинает отбивать сумасшедший ритм, дыхание замирает. Я, словно под гипнозом, поворачиваюсь и волной ухожу в партер, усложняя связку, резко выбрасываю руку, передавая очередь партнёру. Он улыбается и, подхватывая ритм, входит в новую связку. Её я тоже знаю! Кровь моя закипает, в голове становится пусто, а сердце наполняется давно забытой радостью. Всё вокруг перестаёт существовать, остаётся лишь музыка, наши тела и ритмичные движения…

Музыка смолкает, и зал взрывается аплодисментами. Крики и свист приводят меня в чувство. Да что я творю! Вырываю ладонь из руки партнёра по импровизации и, вытягивая шею, ищу канареечное платье сестры. Жёлтого пятна не видно, и я отчаянно продираюсь к выходу. У двери замираю и, оглянувшись, перевожу дыхание: откуда тот парень знает эти связки? Это же было невероятно давно! Встряхиваю волосами – какая разница? – и распахиваю дверь.

Очутившись в тёмной подворотне, понимаю, что это не тот выход. Наверно, запасной. Дверь за мной захлопывается, раздаётся щелчок замка: в клуб мне уже не вернуться. Судорожно рассматриваю серые стены, цветные подтёки на асфальте, тёмно-зелёные мусорные баки, закрытые на цепь ворота из сварной сетки. Слышу стон, и сердце замирает. Бросаюсь туда, но вместо сестры вижу троих парней.

– Вы тут девушку не видели? – торопливо спрашиваю. – Светлые волосы, жёлтое платье…

Они смотрят на меня, но взгляды парней пусты. Замечаю, как в руках одного остро сверкает игла, а плечо другого, на вид лет шестнадцати, обмотано резиновой лентой, и сердце, кажется, проваливается в желудок. Отступаю, но с языка слетает:

– Немедленно брось это! – Голос мой дрожит, срывается на фальцет. – Или я вызываю полицию…

– А! – оживляется один из парней и, казалось, только сейчас заметив меня, поднимается: – Мамочка явилась!

– Держи её, – криво ухмыляется второй. – Повеселимся!

Первый хватает меня за локоть, я вскрикиваю от резкой боли в руке, пытаюсь вырваться, но тут подскакивает и второй. Чувствуя на теле липкие руки, кричу, но холодная ладонь закрывает мне рот. Ощущая кожей их рваное дыхание, содрогаюсь от омерзения. Раздаётся треск ткани, грудь сжимают чьи-то пальцы. Мотаю головой, пытаюсь укусить руку, зубы скользят по потной коже.

Гадкий смех, мерзкие комментарии, меня прижимают к холодной стене, бетон царапает кожу плеч. Ощутив противные прикосновения к бёдрам, сучу ногами, пытаясь не дать стянуть с себя шорты. Ощущаю жуткое прикосновение металла и замираю от ужаса, одни из парней разрезает ткань шорт. Паника сжимает горло, в висках стучит кровь. Хотела вернуть сестру, а сама теперь на грани того, чтобы стать изнасилованной малолетками! Незащищённую промежность трогает прохлада, и я, отчаянно вырываясь, пинаю руку того, что с ножом. Раздаётся звон упавшего металла. Кричу изо всех сил.

– Твари! – вторит мне чей-то голос.

Руки, удерживающие меня, исчезают, и я отползаю, поспешно тяну вниз край превратившихся в юбку шорт. Удерживая разодранную футболку, с трудом перевожу дыхание и смотрю на гадов. Их уже четверо… Но один, кажется, не из компании подонков. Размахивая руками, словно мельница, он обрушивается на насильников. С изумлением узнаю того самого танцора.

Но вот мой спаситель пропускает удар и падает. С ужасом смотрю на сжавшееся тело, едва различимое меж мельтешения ног: его же забьют до смерти!

Шарю по карманам, в панике оглядываюсь: где мой сотовый? Выпал? Замечаю, как дверь в клуб медленно закрывается. Кто-то выглянул, но, испугавшись драки, сбежал. Ещё секунда, и путь к спасению будет отрезан! Подрываюсь с места так, словно от этого зависит моя жизнь. Возможно, так и есть. А жизнь моего спасителя точно! Одним прыжком, словно супермен, преодолеваю пару метров до двери и просовываю пальцы в уменьшающуюся щель, от боли в прижатых костяшках сжимаю зубы. Успела! Поднимаюсь на колени и, не обращая внимания на ободранную об асфальт кожу, распахиваю дверь и кричу изо всех сил:

– Пожар! Спасайся кто может! – От ужаса умудряюсь перекричать музыку. – Пожар! Пожар! Звоните ноль один!

Раздаётся испуганный визг, мой крик вторится, троится, и вот уже из клуба в панике выбегают люди. Отползаю в сторону, чтобы не быть раздавленной и, дрожа всем телом, приваливаюсь к стене. Подонки бросились наутёк, а на асфальте, прижимая руки к лицу, едва шевелится мой спаситель. Смеюсь, а по щекам текут слёзы: живой! Из клуба, крича, вываливаются люди, в подворотне становится людно. Хватаю кого-то за брюки:

– Помогите!

Меня поднимают, и я стыдливо прижимаю к голой груди разодранную футболку, одёргиваю штанины разрезанных шорт. Танцор тоже медленно, держась за стену, встаёт и, покачиваясь, отчаянно вертит головой. Наши взгляды встречаются, и парень отталкивается от стены. Хромая и расталкивая людей, подбегает ко мне и, схватив за руки, хрипит:

– Нина, как ты? Они ничего не успели сделать? Нина!

Я изумлённо смотрю на своего спасителя: откуда он знает моё имя? Народ волнуется, раздаются крики. Кто-то просит вызвать пожарных, кто-то полицию. Вздрагиваю: только не это! Мама узнает, и дело закончится сердечным приступом. Громко прошу:

– Не нужно никого вызывать. Пожара нет! Простите.

– Но на вас же напали! – гудит мужской голос справа.

Поворачиваю голову и вижу человека в форме. Охранник? Мрачно отвечаю:

– Те подонки сбежали. И если только у вас тут нет камер, то привлечь их к ответственности не удастся.

– Нет камер, – искренне огорчается мужчина.

Пожимаю плечами: разумеется! Он поспешно стягивает пиджак и накидывает мне на плечи, благодарно улыбаюсь, охранник виновато ретируется. Толпа быстро редеет, я облегчённо вздыхаю. За руку тянет тот самый танцор.

– Нина, с тобой всё в порядке?

Осторожно трогает моё плечо, поворачиваюсь к спасителю:

– Кто же ты? Откуда меня знаешь? – Протягиваю руку и, стянув гладкую пластиковую полумаску, скриплю зубами: – Ванька? – Бросаю серебристый пластик на асфальт с такой злостью, что тот разлетается на куски. – С ума сошёл?! Зачем полез?

Ваня бледнеет, пальцы рук сжимаются в кулаки:

– А мне нужно было просто стоять и смотреть?!

Ощутив слабость, опускаюсь на корточки и, глядя на его содранные в кровь костяшки пальцев, ворчу:

– Дурак! Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы не смогла посмотреть в глаза твоей матери. – Поднимаюсь и, схватив соседа за запястье, тащу к двери. – Отвезу тебя в больницу.

Он вырывается, опускает глаза:

– Не надо. Я в порядке.

Нетерпеливо рычу:

– В порядке?! А если у тебя перелом рёбер? Не прощу себе…

– Это я себе не прощу, – упрямо говорит тот и, посмотрев на меня исподлобья, добавляет: – Это моя вина!

Брови мои лезут на лоб:

– Что?! Ты-то тут при чём? Это всё из-за Леськи! Найду – уши откручу! Модный клуб? Да она больше и шага из дома не ступит после десяти. Как подумаю, что эти подонки могли на неё напасть, сердце останавливается!

Шарю по пустым карманам в поисках телефона, оглядываюсь и замечаю тёмный прямоугольник у мусорного бака. Поднимаю и, убедившись, что сотовый работает, набираю сестру. Леська, не давая мне и рта раскрыть, тараторит:

– Да дома я, дома! Наслаждайся!

Только собираюсь расписать Леське весёлую жизнь, которая наступит у сестры с этого дня, как та отключается.

– Вот мелкая! – рычу. – Устроила мне ночь экстрима! Хорошо, что дома… Ух!

Сжимая в руках телефон, пытаюсь придумать для сестры наказание помучительнее. Ваня, тронув себя за бок, тихо охает. Вздрагиваю:

– Едем в больницу!

– Нет, – упрямо отвечает тот. И тихо спрашивает: – Можешь подвезти меня до дома?

Иронично щурюсь:

– Чтобы твоя мама в обморок упала от такого счастья?

– Она в командировке, – бурчит Ваня.

Осматриваю его.

– Хорошо, что в маске был, лицо почти не пострадало. – Осторожно трогаю кровоподтёк на шее, Ваня замирает, кусает нижнюю губу. Вздыхаю и, поднимая с асфальта выпавшие во время борьбы удостоверение и ключи от машины, говорю: – Ладно. По пути заедем в аптеку.

Захожу в распахнутую дверь, мгновенно оглушает музыка. Темнота и яркие вспышки заставляют сердце биться быстрее, вокруг ритмично двигаются разгорячённые тела, меня задевает кто-то, с плеча соскальзывает пиджак, грудь оголяется. Неожиданно горло сжимает страх, ужас пережитого возвращается вмиг, паника холодит вены. Меня окружают чужие потные тела, а в памяти возникают противные руки, рваное дыхание насильников. Не в силах дышать, застываю на месте, лицо словно покрывается коркой льда…

На затылок ложится тёплая ладонь, Ваня прижимает меня лицом к своей груди. Чувствую его руку, вдыхаю запах парфюма, который сама подарила на восемнадцатый день рождения соседа, сердце продолжает биться, дыхание восстанавливается. Ваня, закрывая моё лицо, ведёт меня сквозь безликую толпу. Шум тает позади, свежесть ночного воздуха приносит облегчение, отстраняюсь от парня.

– Спасибо.

Он кивает, смущённо отводит глаза, поспешно продеваю руки в рукава, запахиваюсь в пиджак охранника и быстро иду к своей машине. Понимаю, что прижималась к соседу слишком сильно, и тот явно чувствовал неловкость от прикосновения к моей оголённой груди. Стыд царапает нервы, но тут же тает в растущей злости.

Сейчас просто жажду встретить полицейского, который, вместо того чтобы ловить подонков, разгоняет паркующихся, но охранника правопорядка нигде не видно. Разочарованно вздыхаю и, радуясь, что пиджак охранника скрывает мне ноги почти до середины бедра, усаживаюсь на водительское сидение. Можно вести машину, не сверкая промежностью. Ваня молча садится рядом, избегая встречаться со мной взглядом. Шепчет:

– Прости.

Яростно давлю на ручник, рычу:

– Вот заладил! Ты тут ни при чём. И вообще… Ты же спас меня! Если бы не ты…

– Если бы не я, ты бы не попала в беду, – тихо, но уверенно, говорит Ваня. Поднимает лицо, глаза его влажно блестят: – Это я попросил Лесю сделать так, чтобы ты пришла в «Голд».

Замираю в растерянности:

– Зачем?

Молчит, отводит взгляд. Вздыхаю и завожу машину, выруливаю на полупустую дорогу, мимо летят огни ночного города. Ваня сидит, насупившись, не отрывает от окна напряжённого взгляда. Посматриваю на него, хмыкаю:

– Знаешь, я на минуту словно перенеслась в прошлое. Ещё недоумевала, откуда ты знаешь те связки.

– Ты сама меня научила, – не поворачиваясь, бурчит Ваня.

– Я не учила, – насмешливо улыбаюсь я. – Когда приходилось нянчиться с вами, отрабатывала движения, а ты сам повторял за мной, как мартышка. Забавно вспомнить!

Он поворачивается, пронзает странным взглядом:

– Забавно?

Недоумевающе смотрю на него, пожимаю плечами:

– Не хотела тебя обидеть. Леся говорила, что ты занимаешься танцами, но я и предположить не могла, что ты так увлечёшься. – Поворачиваю машину к вывеске, на которой изображён крест: – Кажется, начинаю понимать. Ты хотел показать мне, чего добился? – Нажимаю на тормоз, кручу руль и, поглядывая в зеркало, припарковываюсь. – Только зачем было заманивать меня в клуб? Подойти и пригласить на выступление ниже твоего достоинства?

– Хотел сюрприз сделать, – бурчит Ваня.

Горько усмехаюсь:

– Сюрприз удался! Прикуплю, пожалуй, что-нибудь от нервов.

Выцарапав пару купюр и мелочь из подстаканника, выскакиваю из машины и быстрыми шагами направляюсь в аптеку. Выбирая лекарства, думаю о Ваньке. В детстве я часто смеялась над мальчишкой и его попытками повторить за мной сложные связки. Сейчас понимаю, что перегнула палку. Запало в душу ребёнка желание доказать, что может. Вот и доказал. Много лет упорно трудился и достиг хорошего уровня, а я давно забыла обо всём. Колюче шевельнулась совесть. Схватив пакет с лекарствами, возвращаюсь к машине, смотрю на молчаливо сидящего парня, вздыхаю:

– Извини.

– За что? – поднимает глаза тот.

– Не думала, что тебя так заденут мои слова. – Сажусь в машину и тепло улыбаюсь ему: – А ты молодец! Круто танцуешь. Считай, что доказал мне, что можешь, и отомстил за неверие и насмешки. Признаю своё полное поражение.

Ваня смотрит на меня, уголки его губ опускаются. Пожимаю плечами, завожу машину. Ну что я опять не так сказала? Сосед молча отворачивается, дорога до дома проходит в напряжённом молчании. У двери в квартиру протягиваю пакет:

– Смажь синяки.

Отводит мою руку:

– Ты и сама пострадала.

Приподнимаю брови:

– У нас дома есть аптечка. Не переживай, я о себе позабочусь. Спокойной ночи. И… спасибо. Как бы там ни было, ты спас меня.

Сую пакет ему в руки и разворачиваюсь. Ваня берёт меня за руку.

– Нина. – Окидывает меня выразительным взглядом. – А если твои увидят?

Вздрагиваю: если мама решила дождаться меня, то вряд ли будет в восторге от моего вида. Ваня кивает:

– Я найду тебе что-нибудь.

Отпирает дверь и ныряет в черноту квартиры, загорается свет, и я медленно прохожу в прихожую. Знакомый с детства запах Ваниной квартиры окружает меня, я словно вновь погружаюсь в прошлое. Сосед тщательно прикрывает дверь, щёлкает замок. Ваня торопливо идёт в комнату. До меня доносится его напряжённый голос:

– Хочешь принять душ?

Ёжусь, ощущая себя неловко, но киваю:

– Хорошая идея.

Он выходит навстречу, суёт мне в руки трикотажные шорты и футболку.

– Тебе должно подойти. Всё чистое.

Киваю и разворачиваюсь в сторону ванной комнаты. Забота соседа приятна, но ощущение неловкости не покидает. Может, дело в том, что он видел меня полуголой, да ещё в такой жуткой обстановке. Вздыхаю, обхватив себя руками, закрываю глаза и, подставив лицо под прохладные струи, представляю, как вода смывает с тела чужие прикосновения. Саднят ободранные коленки, ноет плечо. Осторожно вытираю капли вокруг ранок и натягиваю одежду Вани. Свои вещи складываю в стопку и решаю утром всё сжечь. А вот пиджак нужно отдать в химчистку да вернуть сердобольному охраннику.

Выхожу из ванной комнаты, взгляд натыкается на Ваню, который, сидя на диване, пытается смазать спину кремом от ушибов. Вздыхаю и, сунув рваные вещи в пакет от лекарств, присаживаюсь рядом с соседом, беру из его пальцев тюбик:

– Я помогу.

Смотрю на обширный синяк между лопаток, и сердце сочувственно сжимается. Опускаю глаза и, выдавив немного крема, осторожно прикасаюсь к повреждённой коже. Ваня судорожно дёргается, на его напрягшейся спине отчётливо проступают мышцы.

– Больно? – тихо спрашиваю я. – Прости.

Стараюсь распределить крем как можно нежнее, но Ваня продолжает вздрагивать от каждого прикосновения. Плечи его вздымаются всё чаще. Он с шумом выдыхает и странно косится на меня. Поднимаюсь и осматриваю его плечи, замечаю кровоподтёк на боку и, осторожно опустившись на корточки, прошу:

– Выпрямись, я намажу и тут.

Касаюсь повреждённого бока, Ваня впивается в край дивана побелевшими пальцами.

– Боюсь, сломано ребро, раз тебе так больно, – озабоченно бормочу я и, смазав царапины, понимаю глаза на его лицо: – Может, всё-таки отвезти тебя в больницу?

Он смотрит на меня сверху вниз, кадык на его шее дёргается, взгляд темнеет.

– Нет, – хрипло отвечает Ваня. Отворачивается и глухо добавляет: – Всё в порядке.

– Какой храбрый мальчик, – невольно улыбаюсь.

Ваня резко поворачивается, лицо его искажается, словно от вспышки гнева:

– Я давно уже не мальчик!

Резко подаётся вперёд так, что наши носы едва не соприкасаются, и так же неожиданно замирает, не сводя с меня пристального взгляда. Смотрю на его выступающие скулы, волевой подбородок, приоткрытые губы и, ощутив, как начинают заливаться краской щёки, отворачиваюсь. Бормочу:

– Действительно…

Осознаю, что нахожусь в опасной близости от весьма привлекательного лица полуголого мужчины, и поспешно поднимаюсь. Ваня тоже вскакивает, выхватывает тюбик из моих пальцев и, надавив на плечи, заставляет сесть на диван:

– Моя очередь оказывать первую помощь.

Опускается передо мной на колени и, склонив голову, осторожно смазывает ободранные коленки. Морщусь от ноющей боли, но терплю. Ваня поднимает голову и смотрит на мою грудь, тут же отводит взгляд и говорит:

– Я видел, что плечо тоже ободрано…

Поворачивает меня и осторожно поднимает футболку. Добравшись до плеча, легко прикасается к болезненному месту. Вздрагиваю от холодного крема, Ваня легонько дует на ранку. Ощутив горячее дыхание, вскакиваю и, одёрнув край футболки, нарочито весело говорю:

– Спасибо! Я пойду. Если Леся ещё не спит, скажу ей, что ты дома и в порядке. Чтобы не придумала, что ты ушёл из клуба с какой-нибудь красоткой!

Ваня поднимается, и при взгляде на его широкую мускулистую грудь невольно отступаю. Сердце начинает биться быстрее. Да что со мной? Это же Ваня, соседский мальчик! Друг моей младшей сестрёнки.

– Это будет правдой, – говорит он, и его голос непривычно вибрирует. – Ведь я ушёл из клуба с очень красивой женщиной.

По спине ползут мурашки, я нервно хватаю вещи и без лишних слов разворачиваюсь к выходу, но он снова останавливает меня. Растерянно смотрю на его пальцы, удерживающие запястье, а Ваня торопливо произносит:

– Леся помогла мне сегодня, потому что она мой самый лучший друг. – Поднимаю глаза на его взволнованное лицо. Ваня кивает. – Потому что она знает о моих чувствах. Давно уже знает!

Сердце замирает, пакет выпадает из рук. Может, это и не месть вовсе? От догадки волоски на руках встают дыбом.

– Я что, – растерянно уточняю, – нравлюсь тебе?

Ваня притягивает меня к себе и, обняв второй рукой, прижимается губами к моему рту. Смотрю на его закрытые веки, замечаю, как скользит вдоль носа прозрачная слеза. Тело бросает в жар, в голове сумбур. Как же так?

Ваня отрывается от моих губ, его горячее дыхание касается уха:

– Хочу тебя.

Тело моё словно молнией пронзает, руки дрожат. Отталкиваю его, лицо Вани становится напряжённым, словно он ждёт пощёчины. Сжав челюсти, вырываю руку и, повернувшись, хватаю ручку двери. Он обнимает меня со спины, горячие мужские ладони прижимаются к животу, рваное дыхание касается шеи.

– Что мне делать? Я в отчаянии, – шепчет Ваня. – Я ведь в армию ухожу. Как подумаю, что не смогу целый год тебя увидеть, так сердце разрывается. Решил признаться. Хотел показать, чего достиг, чтобы ты гордилась мной! Но план с треском провалился. Ты пострадала, а я… дурак!

Пальцы безвольно соскальзывают с ручки, сердце замирает, по венам, кажется, разливается огонь. Поворачиваю лицо и, встретившись взглядом с Ваней, облизываю враз пересохшие губы. Он медленно с шумом выдыхает, руки его напрягаются, голова опускается. Ощущаю, как он медленно проводит губами по моей шее, и замираю, не в силах пошевелиться.

Ободрённый молчанием, Ваня нежно прикусывает мочку уха, у меня вырывается судорожный вздох. Медленно проводит тёплой ладонью по плечу, зарывается пальцами в волосы и, сжав кулак, требовательно наклоняет мою голову набок и впивается в шею жадными губами, оставляя на коже саднящий засос.

Дрожа всем телом, пытаюсь поймать его губы, но Ваня наклоняет мою голову в другую сторону, проводит языком по коже, нежно покусывает шею. Внутри словно разгорается пламя, сжимаю колени, ощущая растущее желание, обхватываю руками голову Вани, притягиваю к себе, ловлю короткий поцелуй.

Ваня резко отстраняется и, развернув меня, рывком прижимает своим телом к двери. Застонав, сжимаю его напряжённые плечи и, осыпая лёгкими поцелуями гладкую мускулистую грудь, теряю последние капли самообладания. Снова пытаюсь поймать его губы, но, ощутив, как волосы мои вновь в его хватке, подчиняюсь и запрокидываю голову, подставляя шею. Вырывается стон, руки обвиваются вокруг его талии, терпкий мужской аромат кружит голову.

Ваня медленной сладкой пыткой целует мои плечи, рука его ныряет под футболку, пальцы нежно проводят по ареоле соска, сжимают его. Опускаю руки, проводя ладонями по упругим мужским ягодицам, прижимаюсь к Ване всем телом и, ощутив силу его возбуждения, шепчу:

– У тебя есть презерватив?

Он отстраняется, испытующе смотрит на меня, губы подрагивают. Ощущая лёгкое разочарование, выдыхаю:

– Ничего. Можно и иначе…

Ныряю пальцами в его брюки, но Ваня резко отстраняется и, неожиданно рассмеявшись, подхватывает меня на руки. Испуганно пискнув, обхватываю его шею, смотрю в искрящиеся радостью глаза.

– Есть! – кивает он и подмигивает: – Много.

Несёт меня в свою комнату, аккуратно опускает на односпальную кровать и, сев рядом, наклоняется. Не отрывая от моего лица взгляда, проводит пальцами по щеке, отводит волосы, трогает губы.

– Я так счастлив…

Голос его дрожит, прерывается. Ладонь накрывает мою грудь, пальцы сжимают сосок. Закрыв глаза, выгибаю спину и подаюсь навстречу ласке.

– Нина, – зовёт он. Открываю глаза.

Ваня наклоняется и, приоткрыв рот, медленно и нежно проводит своими губами по моим, посасывая, усиливая давление, словно пытаясь испить меня до дна. Отдаюсь страстному поцелую и, обняв парня, впиваюсь ногтями в его спину. Ваня стонет, отдёргиваю руки, боясь, что потревожила его рану между лопаток. Но он прижимается к моему уху, жарко шепчет:

– Да, царапай меня, моя дикая кошечка!

Задирает футболку и, обхватив сосок разгорячёнными губами, страстно посасывает его. Запрокидываю голову и, вцепившись в Ванины волосы, подаюсь всем телом к парню. Ладонь его накрывает вторую грудь, пальцы теребят напряжённую горошину соска. Оторвавшись, Ваня скользит губами по моему животу, нетерпеливо стягивая трикотажные шорты. Не обнаружив трусиков, рычит от возбуждения. Всё во мне сладко замирает, когда он легко касается языком нежных складочек. Проникнув между ними пальцами, нежно посасывает бусину клитора. Перед глазами словно вспыхивают искры, дыхание перехватывает, напряжение в теле нарастает.