Текст книги "Дуэлянты"

Крючкова Ольга
Дуэлянты

Герои романа:

• Антонина Петровна Забродина – жена помещика Сергея Васильевича Забродина

• Назар – кучер и конюх Забродиных

• Федор Ильич – управляющий поместьем Забродиных

• Лизавета – горничная госпожи Забродиной

• Станислав Александрович Матвеев – помещик, сосед госпожи Забродиной

• Дормидонт – слуга господина Матвеева

• Варфоломей – управляющий поместья Матвеева

• Архип – слуга Варфоломея

• Полина – дочь Антонины и Станислава Матвеевых

• Анатолий Рогозин – поклонник Полины

• Григорий Вельяминов – поклонник Полины

• Анфиса – горничная Вельяминова

• Ирина, Мария – подруги Полины

• Анатолий Рогозин – воздыхатель Полины

• Андрей Еремеев – сокурсник Григория Вельяминова

• Иван – слуга Еремеева

• Петр Владимирович Бережной – племянник помещика Бережного, соседа Матвеевых

Любовная авантюра № 1
Дуэлянты

1880 год, Псковская губерния

Сергей Васильевич Забродин, немолодой помещик, уже в летах, пребывал в дурном расположении духа. Голова после вчерашней вечеринки у соседа помещика Бережного изрядно побаливала, хотелось пить, причем народное испытанное средство – рассол не помогало.

– Антонина Петровна… – Простонал несчастный. В комнату вошла женщина, облаченная в темно-зеленое домашнее платье, невысокого роста, весьма складная, по виду явно моложе своего супруга.

– Что вам угодно, Сергей Васильевич? – едва сдерживая негодование, поинтересовалась она.

– Ох… – простонал ее супруг. – Душа моя, вели Лизавете поставить чаю, да покрепче… Ох…

– Вам, дурно? – нарочито невинно поинтересовалась Антонина Петровна.

– Ох… дурно, душа моя… Помещик Бережной такой неугомонный до выпивки…

– Еще бы! Двух жен уморил своим пьянством и вечными гулянками! Даже дочь с ним не знается! И это дворянин! Пьет, как последний извозчик! – возмутилась Антонина Петровна.

Сергей Васильевич встрепенулся.

– Душа моя! Я попросил бы не отзываться о моих друзьях в подобном тоне!

– Все вы хороши! – изрекла возмущенная супруга. – Вот и сами зовите Лизавету, пусть она вам чай подает! А я пойду по саду прогуляюсь.

– Ох, душа моя, как ты жестока… Постой… Позови Лизавету, – стонал несчастный помещик, пытаясь встать с кушетки, но голова нещадно кружилась… и он упал на прежнее место.

Антонина Петровна смерила мужа презрительным взглядом, фыркнула и ушла прочь. Барыня спустилась из кабинета мужа, где он провел всю ночь, не раздеваясь на кушетке, ибо она не допускала его в таком виде на супружеское ложе. Сергей Васильевич вот уже несколько лет, увы, пребывал почти постоянно в подобном состоянии. Поначалу Антонина Петровна пыталась воззвать к его здравому рассудку, и это удавалось, правда, на весьма кратковременный период, увы, последнее время ее супруг и вовсе редко бывал дома, да еще в трезвом состоянии…

Антонина Петровна позвала горничную:

– Лизавета!

– Чего изволите, барыня?

– Подай барину чаю, да покрепче, – приказала хозяйка.

Лизавета была привычной к подобному утреннему состоянию барина. Она прекрасно знала, что тот будет охать, ворчать, изводить капризами прислугу, а к вечеру снова отправиться в гости к очередному соседу-помещику.

– Не извольте беспокоиться, барыня. Сейчас подам. Самовар уже готовый.

Антонина Петровна накинула на плечи огромную цветастую, отороченную бахромой, шаль, и направилась в сад.

Погода стояла прекрасная. Женщина вдохнула полной грудью, ощутив аромат яблок, поспевающих в саду. Стоял конец августа…

Антонина Петровна, не торопясь, пошла в глубь сада по дорожке, размышляя о своей несчастной женской доле. Недавно ее минуло двадцать шесть лет, пять из которых она была замужем за Сергеем Васильевичем Забродиным. Супруг был старше ее почти на двадцать лет, но не потерял прежней стати и склонности к разгульной жизни. Антонина Петровна смахнула краешком шали набежавшую слезу. «Ах… Как тяжело… Отчего мне это наказание? И почему папенька выдал меня за этого несносного человека? Он совершенно не обращает на меня внимание! У нас даже детей нет!.. К вечеру опять уедет, а я останусь одна… Чем бы заняться? Вышиванием? Ну его… Сколько можно? Прогуляться по лесу на лошади? Что ж, пожалуй, это лучше всего… Прикажу Назару седлать Северина…»

Антонина Петровна углубилась в сад, зашла в беседку, увитую диким виноградом, листья которого постепенно начали краснеть, чувствую приближение осени и, дав волю чувствам и накопившимся обидам, расплакалась.

* * *

– Назар! Седлай Северина! Я решила развеяться!

– Как прикажите, барыня… – Назар безропотно отправился на конюшню, дабы подготовить к прогулке любимого орловского жеребца хозяйки.

Антонина Петровна поднялась в свои покои и позвала горничную:

– Лизавета! Достань-ка мою темно-синюю амазонку! Немедля!

Девушка тотчас открыла шкаф, где хранились господские наряды и из трех имеющихся амазонок, достала именно темно-синюю.

– Вот, барыня! Изволите надеть?

– Да, помоги… Как Сергей Васильевич? – скорее по привычке, нежели из сострадания к мукам супруга, поинтересовалась барыня.

– А-а… – Протянула горничная. – Не извольте беспокоиться, как всегда…

Антонина Петровна понимала, что значит: как всегда. Стало быть, Серж немного отлежался, и опять начал приставать к Лизавете, что было в порядке вещей… Горничная же давно перестала сопротивляться, она боялась барина, да и барыню тоже… Что ей, спрашивается было делать? Отказать Сергею Васильевичу? И тем самым прогневать его? Чего доброго гнать изволит из дома, да еще без рекомендаций. А где здесь в этакой глуши найдешь пристойное место?

Антонина Петровна все прекрасно понимала, она давно не испытывала страстных чувств к своему супругу и не осуждала его отношений с Лизаветой. Та же лишний раз боялась перечить барыне, понимая двойственность своего положения. Барыня, в свою очередь, упорно делала вид, что не замечает происходящего, так как понимала, что сменой горничной она ничего не добьется.

Наконец все хитроумные кнопки амазонки были застегнуты, шляпка с длинным прозрачным шарфом надлежащим образом, при помощи шпилек, закреплена на пышных волосах Антонины Петровны.

– Готово, барыня…

Антонина кинула в зеркало беглый взгляд, открыла комод и извлекла из него револьвер.

– Вели Назару, пусть положит в седельную сумку.

– Ах, барыня! – Лизавета в сердцах всплеснула руками. – Опасное это дело – оружие. Мужское!

– А что тогда женское? Слезами умываться каждый день?

Лизавета потупилась.

– Простите, барыня, если я чего лишнего сказала. Волнуюсь я за вас…

– Ладно, ступай. Я не сержусь… – Антонина вздохнул, еще раз взглянула в зеркало – она была хороша и стройна в этой новой итальянской амазонке – но для кого все это? Женщина вздохнула и переполненная разочарованием направилась во двор к конюшне.

Северин, стоявший под седлом, как и положено, Назар придерживал его под уздцы.

– Больно горячий, жеребчик-то… Молодой, – заметил Назар.

– Револьвер положил? – уточнила барыня.

Назар кивнул.

– Вы осторожней, барыня. Северин больно уж резвый…

– Ничего, не в первый раз в седле.

– Ваша Роксана поспокойней была… – припомнил Назар. – Жаль, ногу испортила.

– А уж мне-то как жаль! Передать словами невозможно! – Сказала Антонина. – Помоги мне…

Назар осторожно подсадил барыню, она удобно разместилась в женском седле.

– Ждите к обеду, не раньше, – сказала Антонина, ударила Северина хлыстиком по блестящему холеному крупу и пустилась вскачь – прочь со двора.

– Ох, барыня, барыня… – Сокрушался Назар. – Вам бы детишек… тогда бы скакать по лесам и времени бы не хватало… Ох…

* * *

Станислав Александрович Матвеев, мужчина в полном расцвете сил, тридцати лет от роду, пробудился в доме своей тетушки Валерии Николаевны. Полгода назад почтеннейшая Валерия Николаевна почила в мир иной и завещала все свое движимое и недвижимое имущество единственному племяннику. Так Станислав Александрович, будучи еще в Петербурге, предаваясь столичной роскоши и различного рода увеселениям, изрядно истощившим его кошелек, получил прискорбное известие о смерти тетушки и о том, что стал обладателем немалого поместья. За оформлением надлежащих бумаг минуло достаточно времени, и в права наследования Станислав вступил как раз в августе месяце 1880 года. Он долго раздумывал: что же делать с имением? Продать ли его или заложить в Земельном банке? Или самому заняться делами? И покуда он не пришел к окончательному решению, решил отправиться в Псковскую губернию и проведать свое имущество.

Псковское имение оказалось весьма большим, по правде говоря, Станислав был здесь в последний раз еще в детстве, и не помнил почти ничего о состоянии тетушкиного дома, построек и небольшого ткацкого заводика, изготавливавшего полотенца, простыни, салфетки и другую мануфактуру изо льна, обильно произраставшего на здешних землях.

Вот уже несколько дней Станислав находился в поместье, и почти сразу же он понял, что состояние дел на первый взгляд хорошее – факт лишь призрачный. На самом деле управляющий Варфоломей, плут и мошенник, каковых свет не видывал, довел поместье и мануфактуру до плачевного состояния.

Станислав вот уже второй день изучал огромные амбарные книги, где фиксировался приход и расход, наконец, окончательно запутался.

И вот пробудившись, он смачно зевнул, позвал своего слугу Дормидонта, велев готовить воду для умывания. Умываясь, Станислав пребывал в смятении: «О боже! Опять разбираться с финансами…. Может лучше выгнать Варфоломея прочь?! И что тогда? Надежда на русский авось… А чего толку с управляющего, который явный вор?.. Он знает все об имении… Ну и что… Сам разберусь…»

Позавтракав, Станислав удалился в кабинет, где много лет назад любил посиживать дядюшка, добрейшей души человек. Он открыл очередную амбарную книгу, углубившись в изучение записей.

Станислав был, что называется в Петербурге – рантье, отец оставил ему приличное состояние и тот благополучно, ни о чем не заботясь, проживал проценты с капитала. Но время шло, аппетиты и потребности Станислава росли, а доходы, увы, не увеличивались. С получением тетушкиного наследства, он наивно полагал, что существенно улучшит свое материальное положение. Но, увы… Хотя, впрочем, по завещанию он получил восемь тысяч рублей – все, что удалось скопить тетушке и разместить в ценных бумагах Земельного банка. Но опять же – деньги были обращены в ценные бумаги, а в последнее время на Петербургской бирже их рост несколько поубавился…

Станислав вздохнул и приступил к делу.

– Да, умеет, этот Варфоломей следы заметать! Ничего не скажешь – мастер своего дела! И как тетушка его только терпела?! И почему? А, Дормидонт?

Дормидонт, как человек обученный грамоте, разбиравший бумаги, встрепенулся.

– А кто ж его знает-то, сударь?

– Ну вот, явный обман! – вскипел Станислав. – Неужели моя тетя была так глупа? Не может этого быть? Скажи, мне Дормидонт, этот Варфоломей, он что: тетушку околдовал? Или еще чего?..

Дормидонт многозначительно посмотрел на барина.

– Не знаю, барин…. Ничего не знаю…

– Ага! – Станислав понял, что слуга что-то знает. – Тогда я выгоню прочь этого мерзавца. У меня для этого причин более, чем достаточно.

– Воля ваша, сударь. Только деньги, вам не вернуть…

– Какие? – Удивился Станислав. – Я и денег-то по завещанию не получил, только ценные бумаги Земельного банка. А что еще были какие-то?.. Говори!

– А разве вы не нашли? Так всем известно было: покойная барыня хранила их в шкатулке, в своей комнате. – Пояснил Дормидонт.

– В шкатулке, говоришь… И много там было?

– Не знаю, барин, не считал. Но барыня завсегда оттуда деньги доставала…

– Так…так… – Протянул Станислав. – Становится все интересней и интересней. Шкатулка была пуста, значит, меня обокрали. И кто же? Если ты завел об этом разговор – значит знаешь, кто их взял!

– Как говорится: не пойманный – не вор.

– Надо вызывать урядника. И заявлять о краже, – решил Станислав. – Раз не хочешь мне помочь, пусть тот проводит дознание по всей форме. Или все же ты скажешь? Совесть ведь мучает? – Наседал барин.

– Ох, барин… Прямо не знаю, как и сказать…

– Уж говори, как есть.

– Подозреваю я Варфоломея. Всегда он был вхож к барыне-то… Питала она к нему чувства… – Признался Дормидонт.

– Да ты что? Она же старше его лет на двадцать, а то и больше!

– Да, нет барин, не в том смысле. Она его, как-то по-матерински опекала… Вот…

Станислав удивленно воззрился на Дормидонта.

– Так…так… – снова протянул он. – Увлекательная история. Значит, по-матерински… А, лет Варфоломею, примерно сорок… – Станислав что-то прикинул в уме. – Похоже, похоже…

Дормидонт несколько испугался: он сказал достаточно много, дабы у барина зародились определенные подозрения по поводу управляющего.

– Позови ко мне Варфоломея.

Дормидонт отложил бумаги.

– Как вам угодно, барин.

* * *

Варфоломей, облаченный в добротный темно-коричневый костюм, вошел в кабинет.

– Изволили вызывать, Станислав Александрович?

– Да, сударь. Я изучил дела и пришел к выводу, что вы, голубчик, – вор и мошенник. Вы явно обворовывали мою покойную тетушку, это видно из записей. – Станислав указал на амбарную книгу, в которой велись расходы и доходы имения за определенный период.

– Я готов все пояснить…

– Конечно. Вы это сделаете: дадите все разъяснения здешнему уряднику. Я официально обвиняю вас в воровстве! – вскипел Станислав Александрович. – Как вы могли обирать одинокую женщину?!

– Но позвольте!

– Не позволю!!! – Станислав ударил кулаком по столу и сам удивился этому. – Вы использовали доверие моей тети в своих целях. И вот пусть урядник разберется: в каких именно!

– Но, это навет прислуги! Мне всегда завидовали!

– Да что вы?! – Станислав встал из-за стола и подошел к управляющему. – Прислуга завидовала… Очень интересно… Чему именно?

– Валерия Николаевна, увы, не имела детей. И поэтому относилась ко мне, как к сыну… – пояснил управляющий.

Станислав внимательно посмотрел на Варфоломея: что-то в его чертах показалось ему знакомым…

– Где деньги, что тетя хранила в шкатулке? – Спросил он напрямик.

– У меня, в сейфе…

– А почему они там?

– Так, сумма какая! Почти пять тысяч наличными. Мало ли что случиться! Вы полгола вступали в права наследования, поэтому я их и убрал.

– Хорошо. Значит, деньги – в сейфе?

– Да. Я могу вам отдать их тотчас же…

* * *

К полудню Станислав почувствовал усталость, радовало только одно – пять тысяч рублей, полученные от управляющего Варфоломея. Матвеев, как человек миролюбивый и напрочь лишенный чувства мести решил, что управляющий искренне раскаялся в содеянном и потому вернул деньги… А может урядника испугался? Станислав не стал особо задумываться над этим: его вполне устроил теперешний ход событий.

– А что, Дормидонт! Не проехаться ли мне на лошади по окрестностям?! – воскликнул Станислав Александрович.

– Это можно… В конюшне три жеребца и одна кобылка молоденькая. Жеребцы отменные, уж хозяйка, упокой Господь ее душу, уважала сие животное. Прямо как к человеку относилась.

– Да, лошадь – божья тварь умная и полезная. – Согласился Станислав. – Так что, которого посоветуешь, Дормидонт?

– Э-э… – слуга задумался. – Идемте, барин, в конюшню, а там решим.

Конюшня была просторной и рачительно спланированной, лошади содержались отменно. Станислав с удовольствием вдохнул аромат сена, перемежавшийся с запахом лошадей…

– Вот, барин, этот черный жеребец – Вихрь. Умный невозможно, барыня его любила… Этот, что серый – Грей, названный так на аглицкий лад… А вот Сократ! Смотрите, каков стервец!

Дормидонт с удовольствием похлопал жеребца рукой по загривку. Тот же норовил чмокнуть слугу прямо в лицо.

– Ишь, баловник! – Посетовал Дормидонт. – Это бывший конюх приучил его целоваться!

– А почему бывший? – Поинтересовался Станислав.

– Помер… Напился зимой, упал в сугроб и замерз… Хороший был конюх, лошадей любил страсть! И они отвечали ему тем же…

Станислав посмотрел на Сократа: конь был что надо – рыжей масти, на лбу белая звездочка.

– А почему тетушка назвала его Сократом?

– Не знаю, барин. Говорила, что, мол, философ такой был, больно умный. Так вот и конь этот уж очень умен – потому и Сократ.

– Ладно, седлай Сократа. Полюбуюсь местными лесами. А что здесь за соседи? – поинтересовался Станислав.

– Да Забродины. Барин-то охотник выпить, покутить, на охоте пострелять, да, простите поволочиться за женским полом… и картежник заядлый. Супруга его, Антонина Петровна, женщина уж больно серьезная. Вот только…

– Чего уж договаривай!

– Детей ей бог не дал. Да и не пара они…

– Как ты умеешь про господ-то судить! А Дормидонт! Кто кому пара, а кто – нет! – Станислав рассмеялся.

– Так что ж, рядом живем-то. Прислуга общается, вот и приносит свежие сплетни.

– Так, стало быть, чета Забродиных знает о моем появлении?

– Наверняка, барин, знают. Этого у нас не утаишь.

* * *

Станислав пришпорил Сократа и вихрем пронесся по лесной дороге. После быстрой скачки от сердца немного отлегло. Варфоломей постоянно стоял перед глазами барина, причем так степенно, словно равный… Неожиданно Станислава осенила догадка: «А может он – побочный сын моего дядюшки? Нажил с горничной! Да сколько таких случаев!»

Станислав громко рассмеялся, в деревьях вспорхнула птица, испуганная шумом.

– Отлично! А, если он, действительно, сын моего дядюшки? И что это дает? Да, собственно, ничего. Единственное – зависть с его стороны. А это чувство весьма опасно…

Станислав снова хлестнул лошадь и помчался вперед. Перед всадником открылась развилка, он, не задумываясь, свернул направо – отчего и сам не знал, просто свернул и все.

Сократ несколько замедлил шаг, следуя вдоль небольшой рощицы. Всадник решил спешиться и пройтись немного пешком. Примерно через полчаса прогулки он услышал выстрелы. Любопытство взяло верх, Станислав прекрасно понимал, что вряд ли это могут быть разбойники, и направился на звук выстрелов.

Пройдя совсем немного, он увидел полянку, залитую еще теплым августовским солнцем. Посередине стояла дама, облаченная в дивную амазонку, и целилась из револьвера в импровизированную цель, поодаль – ее лошадь.

Станислав буквально оторопел от удивления: «Боже мой – Диана-охотница! А как прелестна!» Раздался выстрел – дама точно поразила цель… «Вот это – да! – подумал Станислав. – Такая запросто пристрелит!»

Не успел он об этом подумать, как Диана-охотница встрепенулась и нацелила оружие прямо в его сторону.

– Кто там? Выходите! Или я стреляю! Предупреждаю…

Дама не успела окончить фразу, как Станислав вышел из кустов.

– Право, не стоит! Я видел, как вы поражаете цель и просто уверен, что легко попадете мне в голову или сердце…

Внешний вид незнакомца несколько успокоил Диану-охотницу.

– А вы, наверное, наш сосед господин Матвеев? – высказала она предположение.

– Точно так, сударыня, – Станислав Александрович. – Позвольте узнать ваше имя, отчество.

– Антонина Петровна Забродина, здешняя помещица, жена Сергея Васильевича Забродина.

Станислав поклонился.

– Позвольте, поцеловать ручку.

Дама несколько удивилась, но протянула руку, предварительно сняв с неё перчатку.

– А вы отменно стреляете, Антонина Петровна, – заметил господин Матвеев.

– Вас это удивляет?

– Откровенно говоря: да! И очень.

– Почему, позвольте полюбопытствовать?

– Молодая, прелестная женщина упражняется в меткости стрельбы – согласитесь несколько не дамское занятие…

– Конечно. А дамское – вышивание, приготовление варенья, соленьев, игра на фортепиано…

– Возможно, – уклончиво ответил Станислав, понимая, что перед ним – особа весьма неординарная. – Что касается игры на фортепиано – мне это занятие по душе. А вам?

Антонина улыбнулась.

– Честно говоря, мне тоже. Я иногда люблю музицировать.

– Тогда позвольте пригласить вас в гости с вашим супругом. В гостиной моего дома стоит прекрасный немецкий инструмент. Покойный дядя выписал его аж из Берлина, дабы доставить удовольствие тетушке. Я бы с удовольствием послушал вашу игру…

– Благодарю за приглашение, сударь. Но мой супруг предпочитает игре на фортепиано охоту или карты, а лучше – выпивку в мужской компании. – Без обиняков призналась госпожа Забродина. Станислав несколько растерялся. – Вы удивлены моей прямолинейностью?

– Откровенно говоря: да, сударыня. Видите ли, я только недавно покинул столицу, а там не принято говорить то, что думаешь.

– Поэтому я никогда не рвалась в Петербург.

– Отчего же? Разве сельская жизнь не наскучила вам, такой красавице? – Как бы невзначай поинтересовался Станислав.

Он задел Антонину за живое. Она тотчас направилась к лошади.

– Если вас не затруднит: помогите мне сесть в седло.

– Вы уже покидаете меня? – Удивился Станислав. – Отчего же? Я был груб с вами? Простите меня! Умоляю вас!

Антонина рассмеялась.

– Вы, право, – дамский угодник. Наверняка столичные барышни от вас без ума.

– О! Вы несколько переоцениваете мою скромную популярность в столице, ведь я до сих пор не женат.

– Вероятно, вы не хотите связывать себя обязательствами и расставаться со свободой. – Предположила госпожа Забродина.

– В некоторой степени вы правы, – сказал Станислав, помогая даме забраться в седло. – Но думаю, что я просто не встретил ту, с которой хочу прожить остаток жизни…

– Вряд ли вы найдете ее в нашей глуши, сударь. Разве, что – во Пскове! Прощайте, до встречи!

* * *

Станислав посмотрел вслед Диане, скрывшейся за деревьями. Он вздохнул, сам того не понимая: отчего же ему стало так грустно? Может, эта дама задела его своей холодностью? – его, мужчину, от которого многие столичные барышни сходили с ума!

А она, эта провинциальная Диана-охотница, попросту его проигнорировала!

Станислав рассмеялся.

– Да, она скорее – мужененавистница! Такую женщину я еще не встречал! Непременно навещу ее супруга.

Станислав сел на лошадь и отправился обратно в имение.

* * *

Варфоломей видел, как молодой барин отправился на верховую прогулку. Он подозвал своего верного человека:

– Архип, возьми лошадь и проследи за барином. Места для него незнакомые, не ровен час, чего случится…

Архип многозначительно посмотрел на управляющего. Тот предвосхитил его мысли.

– Нет, нет… Последи за ним и только. Я должен сделать так, чтобы господин Матвеев, как можно скорее убрался обратно в столицу. Пусть себе там резвиться, а уж с имением я сам справлюсь.

– Кабы не вышло чего, сударь, – заметил Архип.

– Ты это про что?

– Да много барин спрашивает … и про вас тоже.

– И что он спрашивает?

– Кто мол, откуда вы… и все такое. Когда покойная барыня вас наняла в управляющие?

– А так это пустяки, не стоит беспокоиться, Архип. Никто ничего не знает, кроме тебя конечно. А ты ведь не скажешь?

– Да, что вы, сударь – могила! – Заверил Архип.

– Вот и славно, тогда отправляйся за барином.

Архип подождал, когда Станислав отъедет от имения, сел на лошадь и отправился за ним вслед.

Соглядай явился примерно через два часа и во всех подробностях доложил управляющему о встрече молодого барина и госпожи Забродиной.

– Этого еще не хватало! – возмутился управляющий, понимая, что женщина может спутать ему все карты.

* * *

Антонина, наконец, скинула узкую амазонку и с удовольствием облачилась в домашнее просторное платье.

– Что Сергей Васильевич? – поинтересовалась она у Лизаветы.

– Барин в порядке. Собирался вечером в гости к …

– Ну и хорошо, – перебила барыня. – Пусть отправляется.

Лизавета удивилась неожиданному равнодушию хозяйки, ведь она всегда интересовалась: куда отправляется ее супруг? А тут! Горничная подумала, что это очень странно… и не похоже на Антонину Петровну.

Антонина взяла в библиотеке наугад книгу и уединилась в своей комнате. Она пыталась читать, но тщетно. Образ молодого красавца Станислава так и стоял перед глазами. Женщина снова попыталась вчитаться…

– Да что же это такое?! – негодовала она. – Отчего я не могу сосредоточиться?! Она отбросила книгу и начала бесцельно прохаживаться по комнате. Ее одолевали тяжелые мысли: «Никакой жизни. Вот опять уехал… Куда? Зачем? Вернется опять поздно, навеселе… А годы мои идут, а детей все нет… А вот возьму и ….»

Антонина оцепенела от посетившей ее мысли. Она повернулась к небольшой иконе Божьей матери, висевшей в комнате в углу.

– Прости меня, за мысли мои грешные. Но… жить более так не могу. Мочи нет! – Антонина перекрестилась, села прямо на пол и разрыдалась. – Кабы дети были – утешение! А то и их нет… И откуда им взяться, коли… спим по разным комнатам.

Лизавета услышала плач.

– Неужто барыня?

Она робко постучала в дверь комнаты.

– Войди, Лизавета…

Горничная вошла и увидела заплаканную хозяйку.

– Барыня, господи! Что ж это такое-то? Отчего вы плачете-то?

– Ох, Лизавета. Да ты сама все знаешь… Чего говорить-то… – Призналась Антонина, утирая глаза платочком.

– Барыня, вы так и скажите мне, что накипело. Я все стерплю. Но что мне делать скажите: как барина от себя отвадить?

Антонина пристально посмотрела на горничную.

– Скажи мне честно: а Сергей Васильевич… Словом, он…

Лизавета догадалась, о чем хочет знать барыня.

– Нет, Антонина Петровна, ничего хорошего… Слаб он, уж больно пьет много вина да водочки анисовой. А они, как известно, не способствуют мужской силе.

– Зачем тебе это надо?

– Так выгонит ведь из дома. Рекомендации не даст. Куда я устроюсь в нашей-то глуши?

– Я дам тебе любую рекомендацию, – пообещала Антонина. – И денег дам.

Лизавета отшатнулась от барыни.

– Вы хотите от меня избавиться? Да, я виновата перед вами…

– Не винись. Дело твое – бабье, как говориться. А супругу моему не бойся отказать, коли не хорош он в постели. Пусть с другой прислугой утех ищет.

– Так ведь найдет, барыня…

– Да я не сомневаюсь. Ты иди, Лизавета, иди…

Но Лизавета не уходила.

– Что ты стоишь? – Удивилась Антонина. – Или сказать что хочешь?

– Да, хочу. Вы слыхали, что в соседнем имении хозяин новый из столицы приехал. Говорят, красивый…

Антонина обомлела.

– И откуда прислуга наперед господ все знает? А?

Лизавета улыбнулась.

– Такое наше дело – о господах все знать. Да, говорят, не женатый он…

Горничная лукаво посмотрела на хозяйку.

– Иди, воли много взяла, говорить такие речи… – возмутилась Антонина Петровна, а сама призадумалась. «И правда, Станислав хорош собой…» – подумала она и почувствовала, как ее охватывает желание… Да, да – желание! Она желала мужчину! Антонина испугалась, но затем рассмеялась… С нелюбимым мужем она и вовсе забыла: что такое наслаждение и желание!

* * *

Весь остаток дня Антонина просто не знала, чем себя занять. Перед глазами стоял сосед-помещик, Станислав Александрович Матвеев. Женщина невольно предалась излишним фантазиям: вот он – высокий, стройный, охотничий костюм выгодно подчеркивает его мужскую стать… Лицо приятное… А глаза! Глаза, хранящие безумство страсти, словно в них поселились маленькие бесенята и вот-вот выпрыгнут наружу…

Антонину снова охватило волнение: «Может пригласить Станислава в гости? Ах… О чем я думаю! Я же давала клятву верности мужу перед богом и людьми! И что с того? А если мы жили-то, как супруги всего два года, а теперь – по разным спальням…»

Всю ночь Антонину мучили кошмары. Ей снился батюшка, который венчал ее с Сергеем Васильевичем. Отчего священник бегал за ней, задрав свои одеяния, выкрикивая весьма постыдные вещи, совершенно не соответствующие его сану.

Антонина проснулась рано, позвонила в колокольчик – вошла Лизавета.

– Как спалось, барыня? – Из вежливости поинтересовалась та.

– Ужасно. Всю ночь мучили кошмары… Неси воды умыться. Да и вели Назару заложить коляску.

– Как прикажите, барыня…

Антонина привела себя в порядок, позавтракала, собрала в корзину свежей выпечки, села в коляску и приказала кучеру:

– В Ремизово.

– Это мы мигом, барыня. В Ремизово, так в Ремизово!

Назар хлестнул лошадей кнутом, и коляска тронулась в путь.

Немного отъехав от имения, Антонина подумала, что уж слишком редко она посещает родительский дом в Ремизово: а не переехать ли ей туда? – сказать мужу, что, мол, желает навести там порядок… ли еще что-нибудь…

Женщина вздохнула: ей хотелось уединиться в старом родительском доме, почитай не была она там вот уже целый год.

«И могилки маменьки с папенькой навестить надо… И как прислуга там моя? Анфиса стара уже стала… Жива ли еще?..»

До Ремизово было примерно пять верст, исправные орловские рысаки домчали барыню быстро, уж Назар умел расстараться. Перед Анастасией открылось возвышенность, на котором виднелась усадьба и хозяйственные постройки. Она издали заметила: амбар покосился… Забор и вовсе лежит на земле.

Коляска въехала во двор усадьбы, из дверей выбежала молодая девка.

– Ох, барыня пожаловали! – затараторила она. – Вот радость – то какая!

Антонина взглянула на девку и удивилась:

– А, ты, чья такая? Не припомню тебя что-то.

– Да я – внучка Анфисы! – мигом ответила та.

– Глаша?! – Удивилась барыня. – Ты выросла, похорошела. А где Анфиса?

– Ох, барыня. Занемогла бабка моя. Ноги совсем не ходят… Сидит во флигеле не выходит… А вы к нам надолго?

– Не знаю, на пару дней… А там как Бог даст.

– Это хорошо, нам здесь без вашей хозяйской руки совсем невмоготу… – продолжала тараторить девка.

– А где отец твой? – Поинтересовалась барыня.

– Так в садах яблоки собирают, он и приглядывает… Вот… Как вы велели ему пять лет назад приглядывать за хозяйством, так он и…

– Хорошо, хорошо, – перебила хозяйка словоохотливую девку. – Бери корзину, идем в дом. Да вели растопить самовар.

– Как прикажите, барыня.

* * *

Родительский дом встретил Антонину разбухшими от сырости дверями, унылым залом – нехитрая мебель была застелена домашними холстами, дабы не запылилась. Она подошла к столу, сняла с него широкий, сшитый в несколько раз холст, с него посыпалась пыль…

– Глаша!

– Я здесь, барыня!

– Сними холсты да выбей с них пыль на заднем дворе… Постели скатерть белую, что с вышивкой по краям. – Антонина любила эту скатерть, ведь ее когда-то вышивала матушка.

– Все сделаю…

Глаша сняла холсты, свернула их и направилась на задний двор.

Антонина огляделась: стол растрескался от времени, видимо сказалось то, что в последние годы дом почти не отапливался из экономии. Кресла и диван, некогда обитые гобеленом с яркими цветами, выглядели печально…

Антонина вздохнула и направилась на второй этаж, где некогда располагалась ее комната, с трудом открыла разбухшую дверь: в комнате все оставалось по-прежнему. Она подошла к окну, невольно залюбовавшись пейзажем, знакомым еще с детства…

Вдалеке она увидела всадника, он ехал неспешно через поле, прямо к дому.

– Странно, кто это может быть? – Удивилась она. – Может сосед Свиридов? Но откуда он узнал, что я – здесь?

Всадник приближался, Антонина заинтересовалась незнакомцем: она давно не принимала гостей, ведь Сергей Васильевич предпочитал сам наносить визиты своим старинным друзьям и собутыльникам.