Электронная библиотека » Ольга Крючкова » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 06:48


Автор книги: Ольга Крючкова


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Хозяюшка, ты дома? – робко спросила Одрия.

Когда прямо от стены отделился вдруг силуэт сгорбленной человеческой фигуры, девушка от неожиданности вздрогнула.

– Дома, дома, – проскрипел старческий голос. – Что молодой госпоже от меня угодно?

– Вы меня не помните? Я приходила к вам по осени… – залепетала Одрия, дрожа от страха: ей вдруг почудилось, что она угодила в чертоги самого Нечистого.

– Помню, конечно… Я хоть и стара, но память у меня пока отменная. Подождите, госпожа, я сейчас… – Старуха подошла к столу и выбрала из множества стоявших на нем глиняных горшков нужный; с виду – поменьше остальных. – Вот, возьмите, – приблизилась она к гостье. – И помните: траву нужно или добавить в пищу или подсыпать в постель. Главное, чтобы она попала внутрь человека. А если он будет просто вдыхать ее запах, то ничего не получится и вам придется зайти ко мне еще раз, госпожа.

Одрия зажмурилась, чтобы не видеть протянутых к ней старых узловатых рук, на ощупь приняла глиняный горшочек и торопливо спрятала его под плащ. Затем, открыв глаза, шагнула к колченогому столу и молча положила на него загодя извлеченный из кошеля королевский перстень. После чего опрометью выскочила на улицу.

* * *

Вот уже несколько дней Амалаберга не могла подняться с постели. А если пыталась – голова тотчас начинала неимоверно кружиться, и она падала без чувств, не сделав и нескольких шагов. Странная болезнь постигла ее неожиданно: некогда здоровое и красивое тело за короткий срок высохло, кожа пожелтела и стала напоминать старый смятый пергамент…

Сознавая, что любимая женщина умирает, Хлодвиг не находил себе места от отчаянья. Но все самые искусные и знаменитые лекари Суассона, которых он вызвал к постели больной, лишь беспомощно разводили руками. Некоторые из них, правда, догадывались о «причине» происхождении загадочной болезни, столь внезапно поразившей любимую наложницу короля, но предпочли умолчать о ней: наложница – не королева!

Амалаберга тоже чувствовала, что конец близок. Она даже приказала Иветте не приводить к ней больше Тьерри: хотела остаться в воспоминаниях сына красивой, молодой и здоровой, а не сморщенной и больной старухой…

– Позови Гортрана… – еле слышно попросила Амалаберга в один из дней служанку, присматривавшую и ухаживавшую за ней.

Сенешаль явился по первому же зову: он всегда питал к бывшей королеве теплые чувства и тоже догадывался о «причине» ее скоропалительной болезни. Сердце его буквально разрывалось от боли, ведь за те семь лет, что он знал Амалабергу, она никому ни разу не причинила зла.

Больная, слабо улыбнувшись визитеру, тихо, с одышкой проговорила:

– Прошу тебя, Гортран… когда я уйду, позаботься о Тьерри!.. Клотильда рано или поздно родит королю других наследников… Хлодвиг забудет меня… Живым привычнее думать о живых, а не о мертвых… Боюсь, Тьерри станет для всех просто бастардом… Умоляю, Гортран, присмотри за ним!.. И помоги в трудную минуту…

Сенешаль погладил ее по иссушенной недугом руке.

– Обещаю, госпожа: пока я жив, всегда буду рядом с Тьерри! – сказал он твердо.

– Торквес… – Амалаберга с трудом стянула с шеи тяжелое массивное серебряное ожерелье и протянула ему, – вот… передай сыну… Это украшение мне подарил когда-то его отец, наш повелитель Хлодвиг…

Через неделю Амалаберга умерла. Похороны прошли скромно: в последний путь бывшую королеву-наложницу проводили лишь Гортран, Иветта, две служанки да шестилетний Тьерри.

Часть II
Разящая молния

Глава 1

Поначалу Тьерри жил вместе с кормилицей Иветтой в ее маленькой каморке, примыкающей к покоям, принадлежавшим некогда Амалаберге. Однако не прошло и месяца со дня похорон, как на королевской вилле произошли кардинальные изменения: Одрия вселилась в покои бывшей соперницы и стала всячески унижать Иветту и мальчика. До поры до времени кормилица еще давала, как могла, ей отпор, но в итоге по распоряжению той же Клотильды ее и Тьерри переселили в помещение для прислуги, где, по счастью, заправлял сенешаль Гортран.

Правда, Гортран встретил их нарочито холодно: увы, в резиденции настали иные времена. Отныне проявление теплых чувств к опальным бастарду и его кормилице могло навлечь на человека серьезные неприятности. Тем не менее сенешаль поселил обоих в небольшой, но весьма уютной комнате, прилегающей к кухне. Благодаря такому соседству в новом жилище изгнанников постоянно стояли запахи то печеного хлеба, то жаркого. Мальчику нравились эти запахи, ведь в последнее время он частенько испытывал чувство голода, как того и требовал растущий организм.

Добрая кормилица, любившая Тьерри точно родного сына, постаралась создать в их новом пристанище максимальный комфорт. В частности, почти ежедневно меняла сено в тюфяке воспитанника, так что запахи кухни перемежались в их комнате с не менее восхитительными ароматами сухих трав. Чуть позже Гортран выделил им довольно объемистый сундук с облупившейся росписью – видимо, еще римской работы, – и теперь Иветта как женщина аккуратная и хозяйственная складывала в него одежду мальчика, пересыпая ее травой мяты. По этой причине Тьерри всегда буквально благоухал.

Несмотря на большую занятость Гортран тоже старался уделять юному Теодориху хоть немного времени и внимания. Чаще всего поздними вечерами он приглашал мальчика к себе и читал ему старую затертую книгу на латинском языке, старательно разъясняя значения непонятных слов. Вскоре Тьерри, от рождения наделенный прекрасной памятью, пытался читать старинный фолиант уже самостоятельно. Поначалу это давалось ему с трудом, но природные упорство и целеустремленность одержали верх: не прошло и года, как мальчик читал уже без запинок и без подсказок. Гортрану оставалось лишь радоваться и удивляться.

* * *

Хлодвиг меж тем совершенно забыл о сыне: после кончины Амалаберги с головой ушел в государственные заботы, да и Клотильда со дня на день должна была разрешиться от бремени.

И вот этот день настал. Первые схватки начались ранним утром, и подле ложа королевы тотчас столпились заранее приглашенные королем не только лучшие лекари Суассона, но и местные повитухи. Хлодвиг решил просто во избежание возможных осложнений объединить современные достижения медицины с народными, испытанными временем средствами, помогавшими еще праматерям. К вечеру на свет появился мальчик.

Едва Хлодвиг увидел младенца, он, несмотря на переполнявшие его чувства радости и гордости, не преминул заметить, что новорожденный выглядит не в пример тщедушнее, нежели появившийся на свет из чрева Амалаберги Тьерри. Опасениями по поводу слишком малых размеров ребенка король поделился с лекарями, но те лишь пожали плечами: на все, мол, воля Всевышнего. И лишь одна из повитух, горестно покачав головой, поведала повелителю, что мальчик родился очень слабым и что за ним потребуется тщательный и усиленный уход.

На следующий же день Хлодвиг приказал найти для новорожденного лучшую кормилицу, и вскоре наследник трона был передан на попечение полнокровной саксонке, недавно разрешившейся от бремени девочкой. Женщина с радостью приняла на себя столь почетные обязанности и заверила короля, что вскормит малыша, как если бы он был ее родным сыном.

Однако более-менее окрепшая спустя несколько дней после родов Клотильда с негодованием потребовала малыша обратно, мотивировав свое решение тем, что она-де не желает, чтобы наследника трона вскармливала саксонка-язычница. Хлодвиг, растерявшись, призвал на помощь духовника королевы.

– Моя королева, мальчик родился очень слабым и ему требуется много молока. Вам же пока лучше подумать о себе… – попытался переубедить Клотильду отец Ремигий.

– На все воля Господа! – довольно резко перебила его она. – Я уверена, Господь не позволит умереть законному наследнику королевства! Тем более что вы, отец Ремигий, в ближайшие же дни окрестите малыша!

Ремигий потупил взор, ожидая, что на это скажет Хлодвиг.

– Мои предки прекрасно жили и без крещения! – не преминул возразить супруге король. – Я не вижу необходимости в совершении этого обряда!

Не выдержав подобного кощунства, Ремигий откашлялся, приосанился и, словно на кафедре перед паствой, пустился в пространные объяснения о безусловной пользе крещения, ненавязчиво напомнив королю, что хотя он и арианин, но ведь отнюдь не язычник.

– И не забывай, Хлодвиг, что мы обвенчаны в христианском храме! – тут же встряла Клотильда, ободренная поддержкой духовного отца. – К тому же мне хочется, чтобы королевство, когда придет время, унаследовал именно христианин, а не арианин или тем более язычник! Ведь только королю-христианину суждено в наше время обрести признание Рима и Константинополя!

Под натиском столь веских доводов жены Хлодвиг вынужден был сдаться.

– Хорошо, Клотильда, будь по-твоему. Только пусть при крещении наш сын получит имя Игномер, – хмуро подвел он итог разговору.

* * *

После рождения Игномера положение Тьерри пошатнулось еще сильнее. Более никто из обитателей виллы не относился к нему как к старшему сыну короля. Никто, кроме любящей Иветты и Гортрана, давшего обещание умирающей Амалаберге присматривать за мальчиком.

Тьерри рос и общался с детьми прислуги. Но однажды сын кухарки обозвал его в пылу ссоры сначала «бастардом», а потом и «сыном грязной шлюхи». Не стерпев обиды, Тьерри сжал кулаки и бесстрашно кинулся на обидчика, хотя тот был двумя годами старше. Потасовка закончилась тем, что он сломал незадачливому сыну кухарки нос, и с тех пор дети стали избегать его.

Дабы хоть как-то скрасить одиночество, Тьерри повадился ходить на конюшню, где подолгу любовался лошадьми. Огромные миндалевидные глаза этих статных красивых животных напоминали ему отчего-то глаза покойной матери.

Королевской конюшней заправлял коннетабль Андсвар, сакс по происхождению. Обратив внимание на тягу маленького бастарда к его подопечным, он не стал прогонять мальчишку, а, напротив, принялся всячески поощрять его интерес к лошадям.

Сын коннетабля по имени Эйнар, будучи чуть старше Тьерри, частенько проводил время у отца в конюшне, помогая чистить стойла. Познакомившись, мальчики быстро поладили друг с другом и теперь с удовольствием выполняли все порученные коннетаблем Андсваром работы, подчас весьма грязные, вдвоем.

* * *

Увы, проведение христианского ритуала не даровало долгих лет жизни законному наследнику Хлодвига: младенец Игномер умер вскоре после крещения. Безутешная Клотильда проводила теперь почти все время в обществе отца Ремигия, а тот, конечно же, всячески старался поддержать ее и словом, и молитвой.

Хлодвига же одолевали противоречивые чувства. Он отчего-то был уверен, что Игномер умер именно из-за крещения, ведь оно состоялось в довольно прохладном храме, да еще и в неподходящее время года. Однако Клотильда не пожелала выслушать доводов своего супруга.

– Не смейте говорить мне подобные слова! – гневно выкрикнула она, повысив на короля голос и выказав тем самым крайние раздражение и обиду, скопившиеся у нее за время пребывания в Суассоне. – Наш сын умер из-за вас! Из-за того, что вы до сих пор не изъявили желания принять истинного Бога и продолжаете поклоняться ереси! Смерть Игномера – наказание свыше за ваши грехи!

Хлодвиг смутился. Что, если Клотильда права? Вдруг Игномер умер именно потому, что его мать – христианка, а отец – арианин (причем в душе по сути и язычник)?..

Заметив смятение мужа, Клотильда перешла к главному:

– Хочу сообщить вам, дорогой супруг, что я… снова в тяжести. И я… – неожиданно подкатившие к горлу спазмы перехватили дыхание и помешали договорить ей последнюю фразу.

Хлодвиг подошел к жене и мягко обнял ее. Растрогавшись, она припала к его плечу и разрыдалась, перемежая горькие всхлипы мольбами:

– Прошу вас, обещайте мне, что смените свое вероисповедание на христианское! И что примете крещение!.. Тогда наш второй сын будет жить долго, уверяю вас!..

Хлодвиг слегка отстранил жену и пристально посмотрел ей в глаза:

– Я подумаю над твоими словами, Клотильда. Обещаю.

…А буквально спустя пару дней в Суассон прибыл гонец из Ахена с донесением от тамошнего правителя – наместника Марка Левия Сегноция. Хлодвиг тревожно развернул пергамент, скрепленный печатью с изображением стоящего на лапах орла – герба, принадлежавшего еще Сигеберу, отцу Амалаберги… Вести оказались безрадостными: огромная армия саксов перешла Рейн и стремительно продвигались к Толбиаку[42]42
  Ныне располагается недалеко от Кёльна.


[Закрыть]
, в связи с чем наместник просил помощи.

Не желая терять обширные земли Ахенского домена, Хлодвиг выступил в поход уже на следующий день. Провожая мужа, Клотильда пообещала:

– Я буду ежечасно молить за вас Всевышнего, и вы непременно вернетесь с победой.

– Если все сложится именно так, тогда по возвращении из похода я приму крещение вместе со всей дружиной, – тронутый смиренным тоном жены пообещал в свою очередь Хлодвиг.

Тепло распрощавшись с супругой, он отбыл из Суассона во главе всего лишь трехтысячной дружины: времени на сбор дополнительных сил не хватало, к тому же территория королевства разрослась настолько, что оставлять ее без охраны постоянных гарнизонов было бы с его стороны непростительной глупостью.

Саксы же, копившие силы в течение нескольких долгих лет, вступили в союз с тюрингскими вождями и теперь не только нарушили границы франкского королевства, но и успели уже захватить правый берег Реймса. Далее с их стороны последовали переправа через полноводную реку и тщательная подготовка к ведению продолжительной осадной войны: они соорудили почти два десятка камнеметов.

Мир, длившийся между франками и саксами почти десять лет, закончился. Отныне все франкское королевство пребывало в напряжении: удастся ли их повелителю одолеть превосходящую по силам армию врагов?

Клотильда, как и обещала, молилась едва ли не сутки напролет. Даже отец Ремигий, получивший после кончины венчавшего королевскую чету священника вожделенный сан епископа Суассонского, отслужил в храме Сен-Пьер несколько специальных молебнов.

Пожалуй, единственным в Суассоне, кто желал Хлодвигу поражения, оставался Терри. Мальчик затаил на отца обиду и за былые унижения новой королевой его матери, сведшие ту преждевременно в могилу, и за презрительное обращение к себе отныне всех обитателей резиденции, и за ненавистное прозвище «бастард». Более же всего Тьерри ненавидел Клотильду: именно она первой начала называть его этим постыдным словом, а затем уже, в угоду ей, его стал повторять весь королевский двор.

…Хлодвиг все-таки одержал победу над саксами, но ценой больших потерь: Ахенский домен очень сильно пострадал от разрушений, многие воины – из числа франков и наемников – не смогли вернуться домой, пав на поле битвы…

Однажды, в самый разгар сражения под Толбиаком, в какой-то момент Хлодвигу показалось, что его воины вот-вот дрогнут, и он будет окружен и повержен врагом. И тогда король-арианин впервые обратил взор к небу и помолился Всевышнему. Вознесенная молитва шла от самого сердца: Хлодвиг мысленно поклялся, что в случае победы отречется и от еретического арианства, и от языческих богов, которым нет-нет, да и поклонялся в душе, и примет христианскую веру вместе с крещением в соответствии с римскими церковными канонами.

Видимо, Бог услышал его молитву. Во всяком случае, Хлодвиг вдруг увидел спустившегося с небес ангела с цветком лилии в руках. Наверное, то был священный знак, ибо вскоре саксы были разбиты и обращены вспять.

Счастливый Хлодвиг тотчас отправил в Суассон, к регенту-букеларию Гунтраму, гонца с посланием, в котором в торжествующих тонах сообщал об одержанной им победе.

Клотильда, узнав о столь радостном известии, спустя несколько дней разрешилась – на сей раз удачно – от бремени мальчиком, которого отец Ремигий при последовавшем почти вслед за родами крещении нарек Хлодомиром. Клотильда же, чуть оправившись от перенесенных мук деторождения, спешно начала обсуждать с духовником предстоящее крещение своего супруга.

В итоге священник настоял, чтобы принятие королем христианства и крещения состоялось в Реймсе (там находился один из крупнейших арианских храмов, который отец Ремигий надеялся, став епископом Реймским, заполучить и передать потом в официальную юрисдикцию папы римского).

Подготовка к официальному обряду крещения короля растянулась по разным причинам почти на полгода, поэтому окончательную дату его проведения решено было перенести на Рождество.

И вот долгожданный день настал! Сопровождаемые пышной свитой, состоящей из многочисленных слуг и почти трехтысячной дружины воинов, Хлодвиг и Клотильда отправились в Реймс, где к тому времени успела сбыться вожделенная мечта Ремигия: он принял бразды правления крупнейшим местным храмом и именовался отныне епископом Реймским. Примкнула к королевской чете и ранее принявшая христианство старшая сестра Хлодвига Адофледа, ныне – супруга остготского короля Теодориха Великого. А вот Лантехидьда и Альбофледа (младшие сестры Хлодвига, тоже рожденные от Базины Тюрингской) присоединились вместе с мужьями к роскошному королевскому кортежу, дабы только еще принять новую для них веру.

За время подготовки к обряду Хлодвиг не раз обдумал последствия, могущие произойти с ним после официального принятия римского христианства[43]43
  Понятие католичество появилось несколько позже. В описываемый же исторический период можно говорить лишь о христианской церкви римского обряда. Но несмотря на принятие крещения самим королем Хлодвигом в отдаленных доменах по-прежнему поклонялись Логосу и языческим богам.


[Закрыть]
.

На всех западных территориях бывшей Римской империи (а ныне – в королевстве Хлодвига) основная часть населения продолжала придерживаться издревле утвердившегося в обычаях арианства, а то и еще более древнего язычества, поэтому христиане до сих пор оставались в меньшинстве. Окончательно приняв решение стать христианином, Хлодвиг не терял времени даром, использовав королевские влияние и власть, он убедил своих воинов последовать его примеру. Входящие в состав дружины франки и германцы – пестрая смесь язычников и ариан – не смогли отказать повелителю и ответили на его призыв единодушным согласием.

Впрочем, никого из ариан и язычников, противящихся смене веры, Хлодвиг в своем королевстве и не собирался притеснять в дальнейшем, мудро решив проявлять веротерпимость. Собственно, даже для него самого обращение в христианство, равно как и (в свое время) – в арианство, было, прежде всего, политическим шагом. Чего уж греха таить: своим столь неожиданным поступком он в первую очередь преследовал цель получить признание Рима, а в случае необходимости – и его поддержку. Как духовную, так и военную.

В то же время, памятуя о явлении ему ангела на поле брани под Толбиаком, Хлодвиг отчего-то не сомневался более в божественном провидении и в благоволении к нему Всевышнего. Потому, не желая пренебрегать знаком свыше, приказал даже расшить праздничную мантию, в которой предстанет перед населением Реймса, золотыми лилиями, а впоследствии поместить сей благородный цветок и на свой штандарт.

…Весной следующего года, будучи уже крещеным христианином, король Хлодвиг принял в суассонской резиденции послов Анастасия, императора Восточной Римской империи. Со всей подобающей случаю торжественностью те вручили ему грамоту о присвоении титула консула, а чуть позже облачили его – в базилике Святого Мартина – в пурпурный плащ-палудаментум и водрузили на голову венец, усыпанный драгоценными камнями. После этого король в сопровождении свиты и римских послов проделал верхом на лошади путь от базилики до храма Сен-Пьер, в коем венчался с Клотильдой, разбрасывая направо и налево золотые и серебряные монеты на радость высыпавшему на улицы народу, на все лады славившему своего повелителя. Именно с того дня король франков Хлодвиг стал именоваться Хлодвигом Августом.

* * *

Время шло, Тьерри исполнилось пятнадцать лет. Благодаря ежедневной физической работе на конюшне он заметно вытянулся и выглядел теперь хотя и худым, но сильным и жилистым. Коннетабль Андсвар, несмотря на то что жена прожужжала ему все уши по поводу нежелательной дружбы их сына с бастардом, искренне привязался к смышленому парнишке и на сетования супруги не обращал ни малейшего внимания. К тому же он до сих пор не мог забыть красавицу Амалабергу. А поскольку при жизни в ней наряду с франкской текла и саксонская кровь, по сей день переживал ее смерть как смерть родного человека.

От отца Тьерри унаследовал густые черные волосы, которые заплетал теперь по франкскому обычаю в косу, лицом же был похож на мать. Его большие серые глаза изо дня в день напоминали коннетаблю о столь стремительно и несправедливо угасшей красоте Амалаберги. На самом деле Андсвар даже сам себе боялся признаться, что всегда был тайно влюблен в прекрасную королеву, ставшую наложницей и покинувшую бренный мир при крайне трагическом стечении обстоятельств.

В последнее время Андсвар стал доверять Тьерри и сыну Эйнару и более серьезные дела, нежели чистка лошадиных стойл. А однажды даже разрешил вдвоем отправиться на Эну[44]44
  Эна – река, протекающая близ Суассона.


[Закрыть]
. Юные помощники с восторженными криками быстро оседлали коней и верхом, ведя за собой в поводу еще по две лошади, направились к реке.

На берегу они спешились, развязали пояса, скинули туники и принялись выполнять задание коннетабля – мыть и чистить лошадей. Неожиданно Эйнар спросил:

– Тьерри, а правду говорят, что сенешаль Гортран учит тебя римскому[45]45
  В данном случае имеется в виду латынь.


[Закрыть]
языку?

– Правда, – подтвердил Тьерри, усердно водя по спине рыжей лошади щеткой из свиной щетины. «И не только языку, – добавил он мысленно. – Еще и владению мечом. Правда, вместо настоящего оружия мы используем пока деревянные палки».

– А зачем он тебе, если ты вместе со мной работаешь в конюшне? – не унимался приятель.

– Не знаю… Может быть, пригодится, – неопределенно пожал плечами Тьерри.

– Тогда скажи что-нибудь по-римски! – попросил Эйнар. – Интересно же!..

– Вот видишь, даже тебе интересно! Потому я и хожу к сенешалю по вечерам. Ну ладно, что сказать-то?

– Да что хочешь! Что первое на ум придет…

– Хорошо… E fructu arbor cognocitur.

– Красиво звучит! А что это значит?

– Яблоко от яблони недалеко падает, – перевел Тьерри.

Эйнар, продолжая машинально чистить лошадь, задумался: «Если яблоня – король Хлодвиг, тогда, значит, яблоко – Тьерри. И куда он, интересно, должен упасть? Если недалеко, то…». Внезапно озарившая мысль испугала Эйнара, и от неожиданности он даже выронил щетку. Та, успев набухнуть от воды, да еще и в металлической оправе, свалилась в реку и, булькнув, быстро пошла ко дну.

– Ну вот, теперь от отца влетит, – вздохнул юноша, возвращаясь к действительности.

– Не волнуйся, Эйнар, сейчас достанем, и твой отец ничего не узнает!

Тьерри знал, что его друг боится нырять, поскольку едва не утонул два года тому назад: спасли лишь по чистой случайности. Поэтому сам зашел по грудь в воду, глубоко вдохнул, наполнив легкие воздухом, и нырнул в глубину. Отсутствовал Тьерри недолго, но Эйнару показалось, что вечность. Наконец смельчак появился над поверхностью воды, гордо держа в одной руке щетку, а в другой – непонятный предмет, тускло блеснувший в лучах солнца.

– Держи! – Тьерри бросил щетку Эйнару, и тот ловко поймал ее.

– А что это еще ты там нашел?

– Похоже, короткий скрамасакс, – ответил Тьерри, выбравшись на берег. Он провел по клинку рукой, снимая с него тонкий налет ила. – Вполне, кстати, прилично сохранился, если не считать зазубрин и слегка подпорченного водой металла. Наверное, лежал здесь еще со времен осады Суассона…

– Давай отнесем кинжал кузнецу, чтобы он привел его в порядок, – предложил Эйнар.

– Не стоит, – отказался Тьерри. – Придется объяснять, где я взял оружие, а если скажу, что в реке, вряд ли кузнец поверит. Да и другим потом растрезвонит… Так что ты тоже не болтай лишнего, будь другом…

– Буду нем как рыба, – пообещал Эйнар.

…Тьерри и Эйнар вернулись в королевскую конюшню и сдали до блеска начищенных лошадей довольному коннетаблю. Эйнара так и подмывало рассказать отцу о находке, но он сдержался.

Тьерри же, выйдя на улицу, вынул из-за пазухи скрамасакс, обмотанный тряпицей, выданной коннетаблем для обтирания лошадей после мытья, и оглянулся в поисках укромного места. Заметив лежащий неподалеку от конюшни валун, подошел к нему и осмотрел со всех сторон. Дожди и ветер промыли под камнем узкую щель – в нее-то Тьерри и поместил свою находку. Неожиданно он испытал незнакомое ему доселе чувство уверенности. Еще бы! Теперь у него есть оружие – атрибут, которым владеют только настоящие воины. Гордость буквально переполняла юношу, но, увы, поделиться своими ощущениями он не мог ни с кем, кроме Эйнара.

* * *

Хлодвиг меж тем получил известие с юга Аквитании: союз аквитанских племен поднял мятеж в Бордо. Причем бунт распространился так быстро, что вскоре охватил Тулузу и почти весь Лангедок, населенные покоренными вестготами. В своем донесении наместник Лангедока выражал резонные опасения, что мятежники со дня на день могут получить поддержку из-за Пиренеев от собратьев иберийских вестготов: иначе, полагал он, бунтовщики ни за что не решились бы на столь дерзкий шаг.

Хлодвиг понял: если он не потопит мятеж в крови – потеряет Лангедок. А по соседству с Лангедоком, в Нарбонской Галлии, правит наместник короля остготов Теодориха Великого, который, несмотря на родственные связи, давно уже зарится на южные земли Хлодвига.

Не успел Хлодвиг собрать дружину, как получил очередное донесение, на сей раз из Сентожа: в долине Луары тоже вспыхнул мятеж.

Во имя спасения собственных земель король спешно оставил Суассон.

* * *

С некоторых пор по приказу Клотильды все перестали называть Тьерри бастардом: королева вдруг осознала, что слово «бастард» все равно означает признание его рождения от короля и наложницы. Посему и повелела называть Тьерри просто «мальчишкой». Либо – «помощником коннетабля».

И вот теперь повзрослевший мальчишка (он же – помощник коннетабля) решил воспользоваться отсутствием короля и его преданных людей, дабы расквитаться наконец с ненавистной королевой.

Мысли о мести зародились у Тьерри давно, просто до сих пор не было оружия и не предоставлялось удобной возможности. Теперь же настала пора действовать.

В один из теплых сентябрьских вечеров, дождавшись, когда все обитатели виллы угомонятся и заснут, Тьерри незаметно извлек из своего тайника скрамасакс и, не разворачивая, засунул его за пазуху.

Когда мальчику было лет семь-восемь, он однажды случайно обнаружил лаз, ведущий в бесконечный лабиринт труб, проложенных под виллой. Тьерри сразу вспомнил рассказ сенешаля Гортрана, что раньше вилла отапливалась теплым воздухом, поступавшим в расположенные под полом резиденции трубы. Однако потом система отопления пришла в негодность, и восстанавливать ее никто не стал: обитатели виллы предпочли обогревать свои комнаты с помощью каминов.

В те годы Тьерри частенько забирался в старую отопительную систему и в итоге научился хорошо ориентироваться в бесконечных поворотах и разветвлениях труб. Но однажды заблудился и уже отчаялся увидеть солнечный свет, решив, что никто его искать не станет (кормилица ушла в мир иной вскоре после матери, а у Гортрана и своих забот хватало), как вдруг услышал приглушенные голоса. Один из них он узнал тотчас же – говорила королева Клотильда.

– Мерзкий мальчишка, выкормыш Амалаберги! Еще не известно, от кого она его родила! Ведь не секрет, что ее взяли силой при штурме Ахена! Смешно даже предполагать, что она досталась Хлодвигу девственницей. Наверняка зачала мальчишку от какого-нибудь волосатого франка-скары. Только мой сын Хлодомир – истинный наследник короля!

– Госпожа, может, поступить с Тьерри так же, как с его матерью и кормилицей? – вкрадчиво осведомился второй женский голос.

Тьерри напряг слух: Одрия! «Отвратительная камеристка королевы постоянно кричала на мою кормилицу, – подумал Тьерри с горечью, припомнив, сколь изощренно та унижала добрую Иветту. – И как же она, интересно, намеревается теперь поступить со мной?»

– Сейчас слишком опасно, Одрия. Почти друг за другом умерли Амалаберга с Иветтой, так что смерть мальчишки может вызвать ненужные подозрения… Нет, я уничтожу его по-другому! Пущу слух, что он рожден не от Хлодвига!

– О! Но вдруг, госпожа, подобные разговоры дойдут до короля?! – заволновалась Одрия.

– Не волнуйся: король слишком занят, чтобы уделять время и внимание пересудам в собственной резиденции. К тому же, как ты знаешь, после смерти Амалаберги он и сам ни разу не вспомнил о мальчишке. Вряд ли заинтересуется и впредь…

Маленького Тьерри охватила тогда беспомощная ярость. Разрыдавшись от собственного бессилия что-либо изменить, он вскоре успокоился и, сняв с себя кожаный поясок, привязал его к выступающему сверху куску металла, образованному, видимо, окалиной при не очень аккуратной отливке труб. Затем чудом отыскал все-таки выход из лабиринта и выбрался наружу, дав себе слово, что когда-нибудь вернется на то же место, проникнет в покои королевы и… убьет ее.

Лет с тех пор прошло немало, и вот теперь Тьерри был готов осуществить задуманное. С помощью скрамасакса он решил расковырять старые прогнившие трубы, расположенные под полом покоев королевы, и, преисполнившись решимости, направился к тайному лазу.

Однако, встав на четвереньки с зажженным масляным факелом и с трудом протиснувшись в трубу, юноша понял, что ее диаметр стал слишком узок для него и что он рискует навсегда застрять в одной из развилок, доставшись на съедение крысам. Тогда Тьерри лег на живот и пополз вперед, по-лягушачьи перебирая ногами и помогая себе левой рукой, ибо в правой держал факел. Подобный способ передвижения оказался весьма эффективным: уже после двух развилок юноша заметил в полумраке трубы свисающий сверху знакомый кожаный ремешок.

К сожалению, из-за высокого роста Тьерри уже не мог сесть в трубе запросто, как раньше, поэтому чтобы воткнуть скрамасакс в старую прогнившую трубу, ему пришлось перевернуться и лечь на спину. Сверху на него обильно сыпалась противная труха, но он вонзал кинжал все глубже и настойчивее. И вдруг снова, как много лет назад, услышал голоса.

– А вот теперь самое время избавиться от мальчишки! – раздраженно произнесла королева Клотильда. – Он повзрослел и в любой момент может стать опасным.

– Да чем же помощник коннетабля может быть опасен, госпожа? – спросила удивленно Одрия.

– Тем, что не по возрасту умен! Мои люди неусыпно наблюдают за ним, поэтому мне доподлинно известно, что Гортран обучил выкормыша Амалаберги грамоте: негоже, мол, сыну короля не уметь читать! Кроме того, мальчишка часто бывает молчалив и задумчив, а в общении осторожен – не говорит ничего лишнего. Поневоле придешь к выводу, что он не так прост, как кажется… Полагаю, его следует… отравить! Словом, смерть должна быть медленной и похожей на естественную.

– Но, госпожа, это задача не из легких, – задумчиво проговорила Одрия. – Ведь та старуха, что жила на окраине города, давно умерла.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации