Текст книги "Снимите меня с креста"

– У Ленки вашей температура, батюшка Павел.

Задорный мальчишеский голосок колокольчиком прозвенел под невысоким сводом.

Лёнька – местный хулиганистый паренёк, переводя дух от быстрого бега, уставился в первую попавшуюся икону и стал её разглядывать. Порог церкви он переступил самостоятельно первый раз после своего крещения, события, десять лет назад возвестившего громкими воплями о приобщении ещё одной души к христианским обрядам, но, отнюдь, не к ценностям общечеловеческим, по причине несоблюдения взрослеющим мальчишкой элементарного уважения к чужому имуществу.

Лёнька мог запросто залезть в чужой огород полакомиться свежей клубникой или малиной, за что бывал неоднократно бит своей матерью, рано овдовевшей гулящей женщиной. Особое удовольствие ему доставляло воровать в открытую – заходил в чужой огород через калитку и на крики хозяев отвечал зловредной ухмылочкой.

Повлиять на него не мог никто: ни участковый милиционер, дядя Вова, ни учительница крошечной средней школы, все возрастные категории учеников которой вольготно размещались в двух классах, Любовь Ивановна, ни уж тем более мать.

Павел вздрогнул, окинул церковь внезапно помутневшим взором.

– Дядь Паш, а можно мне здесь побыть?

Две черносливины лукаво блеснули из-под густых бровей.

Павел не мог отказать мальчишке в такой неожиданной просьбе, всецело уповая на то, что в святом месте подросток будет вести себя подобающе:

– Лёнь, только ничего, пожалуйста, не трогай. Ты уже взрослый. Я тебе всецело доверяю. Да сбегай прежде к Петру… передай, что пусть службу сам проведёт… или нет. – Павел, ни разу не пропустивший ни одной службы, начисто позабыл, что в таком случае подобает делать. – Пусть не проводит… на его усмотрение. Так нужно.

И по всю прыть, которую от себя не ожидал, припустился домой.

– Тётя Глаша посоветовала свозить Леночку в поликлинику. Скоро за нами приедет машина.

При этих словах Ирины супруги переглянулись.

За окном послышался сигнал автомобиля.

– Паш, сходи, глянь, что там за водитель.

Супруги переглянулись вторично.

Павел вышел за дверь и, вернувшись через минуту, побледневший и изменившийся в лице, не сказал, а прошептал:

– Николай Иванович. Это какой-то новый.

Супруги обменялись взглядом в третий раз.

– Я с ним не поеду, – Ирина истошно закричала, – с нашей дочкой всё в порядке. Я видела это во сне.

– Ирин, я тоже видел это во сне.

Они продолжали ещё пару секунд разглядывать друг на друга, недоумевая, как обоим одновременно могло присниться одно и то же.

– Тем не менее, нужно ехать. Николай Иванович не сделал нам ничего плохого, да и водитель он надёжный. Ты помнишь?

– Помню, помню. А может быть всё и так обойдётся?

Но девочка металась, горела и бредила. Срочно требовалась квалифицированная помощь доктора.

– Поехали. Всё это, конечно, странно. Может быть, ради ребёнка… если ребёнок, конечно,…всю дорогу молиться буду, – глава семьи не знал, успокаивает ли он себя и супругу или же усыпляет подозрения в том, что происходит нечто необычное.

И они решились: оделись, одели дочку и отправились навстречу неизвестности.

Всё остальное до определённого момента, к которому мы вернёмся немного позже, Павлу, Ирине и уважаемым читателям известно из предыдущих глав за исключением, пожалуй, того, что Павел попросил водителя заехать в магазин спорттоваров, чтобы купить всё необходимое, на его взгляд, для занятий спортом…

Ненадолго забудем о главных героях нашего повествования и перенесёмся на небо.

Уважаемые читатели не ослышались. Они приглашены именно туда, где по нашим представлениям, в наисвятейшей и наичистейшей обители пребывает Всевышний – Творец – Господь Бог. Он сидит, раскинувшись в изящном удобном кресле, инкрустированном слоновой костью, и, подперев подбородок огромной ладонью, в задумчивости взирает вниз на грешную Землю, на человечество – плод его буйной фантазии – и на последствия своего опрометчивого решения – выгнать Адама и Еву из Рая.

А ведь Ева была к тому времени беременна. Она ждала ребёнка. Это была первая беременность на свете и поэтому с непривычки переносилась из рук вон плохо – уже с третьего дня Еву тошнило. Как бы ей понадобилась амброзия, нектар и прочие диетические продукты, которых она лишилась, очутившись вне Рая.

– Эх, старый грешник. Что же я наделал?

Всевышний нахмурился. Робкая слеза скатилась по щеке, задержавшись в крупной морщинке.

– А ведь мог бы стать первым крёстным отцом первого живорожденного сына. А потом следовало бы опустить бережно всех троих на землю. Добро порождает добро. А зло – зло.

Вспомнив А.-С. Экзюпери – Его Наисвятейшее Божество, как известно, являет собой образец разностороннего развития, – вздохнул ещё сильнее:

– Мы в ответе за тех, кого приручаем. Да что мне дались эти яблоки? Не создавал бы таких греховных деревьев, не соблазнял бы – не соблазнились бы.

Колыхнул мощной грудью:

– С Ньютоном опять же оплошка вышла. Ушибло яблоком макушку, так сразу и решил, у кого можно, как бы это сказать помягче, одолжить законы, созданные и обоснованные задолго до него и до рождения сына Марии.

В отсутствии собеседников Творец вёл долгие диалоги сам с собой – то соглашаясь со своими мыслями, то пытаясь их опровергнуть.

– Что мне сказать женщине, которая ходит, и ходит, и просит за своего сына. Мария – какое красивое имя. Если бы она не была замужем, то…

Мысли Всевышнего потекли в сторону, с которой нам никогда прежде ещё не приходилось сталкиваться, когда речь заходила о Его характере.

И так сидел Он и размышлял.

Итак, Мысли Всевышнего потекли не в ту сторону, но мы не вправе Его осуждать.

– Со своей стороны я сделал всё возможное для обоих. Воскресил Христа. Я не виноват, что люди продолжают молиться распятому, а не воскресшему. Развесили кругом кресты с вечным мучеником. Смотреть тошно. Тьфу – тьфу – тьфу.

Всевышний сплюнул трижды через левое плечо.

– Ты меня звал?

Из-за левого плеча Властелина мира показался чумазый дьяволёнок.

– Да проходи, раз пришёл. Располагайся.

Скорчив хитрую рожицу, дьяволёнок с размаху плюхнулся в мягкую вату белоснежного облака у ног Всевышнего.

– Что, смотреть противно? Вечно один, как перст праведный. И некуда деться от вечной скуки. Для разнообразия хоть бы ещё что создал. Нас-то целая семья. И мама, и папа, и братья с сёстрами. Всегда найдётся с кем потасовочку устроить, побуянить, побузить. Даже на Землю спускаться для этого не нужно. Что-то я там давненько не бывал, всё некогда. Нужно бы проведать, поразмяться. Эх, жаль того дядьку.

Дьяволёнок на мгновение нахмурился, а потом радостно добавил:

– Да пусть их. Нравится смотреть на чужие мучения, пусть смотрят. Таких для острастки следует через одного прилюдно на крест гвоздями приколачивать, можно и почаще.

Всевышний только раздосадовано вздохнул. По этому вопросу у них с Дьяволом был полный консенсус.

– Кабы каждому ангела в душу, но, к сожалению, штат невелик, а об их размножении я как-то с самого начала не подумал, а теперь уже поздно что-то менять. По Райскому Уставу не положено.

– Первый блин комом. Ничего, не грусти, глядишь, в следующий раз что-то более толковое создашь. Глина, верно, низкосортная попалась. Где ты только такую раздобыл, что и душу в неё впихнуть не удалось или сам без души творил? – Раскачивая облако, бесёнок лукаво подмигнул Всевышнему.

– Ну-ну, потише, не сбрось меня вниз.

Господь Бог погрозил не на шутку разыгравшемуся мальцу.

Неслышно к собеседникам подошла красивая плачущая женщина, и голос её напоминал журчание родника:

– Здравствуй, Господь мой. И тебе, дьяволёнок, здравствовать.

Чумазое создание бросилось навстречу женщине с поцелуями:

– Приветик, дорогая.

Всевышний приветствовал Даму радушно, но обречённо:

– Здравствуй, Мария. Ничем тебя не обрадую. Пятерых просили, да всё попусту. Двое сбежали, двое повесились, а один утопился. Не Ангельское, видно, это дело – людей переубеждать. Чего они ангелов испугались, до сих пор понять не могу. Ангелы как ангелы… беленькие с крылышками. Миленькие такие. Каждую ночь прилетали. На крылышки им глушители пришлось самолично изобретать и устанавливать, чтобы не шумели и не пугали зазря.

– Господь мой, пожалуйста, попробуй в последний раз, умоляю Тебя. Вечной должницей буду.

От последних слов прекрасной просительницы у Всевышнего защемило сердце. Как жаль, что он так стар… Дальнейшие его мысли опущу по причине того, что ничто человеческое не чуждо даже самому Господу, не зря же он создавал людей по своему образу и подобию, но подозревать его в греховных помыслах мы не вправе.

– Что там у вас за проблема? Вечно вы делаете их мухи слона, —дьяволёнок бесцеремонно влез в разговор.

– Может быть, расскажете мне. Авось сумею помочь. Заодно на Земле побываю, повеселюсь всласть.

При этих словах Всевышний с Марией переглянулись и …и рассказали ему всё, как есть и как они хотели, чтобы было должно.

– Прошу. Заклинаю. Помоги хоть ты, – эмоции матери зашкаливали. – Пусть снимут моего сыночка с крестов. Он же окончательно воскреснуть не может. Да что там восреснуть. Он успокоиться не может!!! На что ему уготованы такие страдания – неприкаянным болтаться между землёй и небесами. Символы они, знаешь ли, не лишены смысла. Вот и тянут его вдобавок в разные стороны: распятия в небеса, а судьба – к земле.

Заприметив тень своего сына, серым призраком скользящую над верхушками деревьев, святая женщина, с воодушевлением помахав ему рукой, прокричала в рупор ладоней:

– Скоро тебя спасут. Потерпи ещё немного.

Но лишь тяжёлый вздох, отдалённым громовым раскатом донёсшийся до небожителей, стал ей ответом…

Не поставив в известность маму и папу, самый младший из детей Дьявола, лихо насвистывая под нос весёленькую мелодию, отправился на Землю совершать подвиг по во славу и просьбе Бога, Матери Марии и ради Христа, крёстного сына самого Творца.

А прелестная задумчивая Мария села на скамеечку у ног Господних, распустила свои чудесные вьющиеся волосы, а Он, положив свою могучую руку ей на голову, стал нежно и успокаивающе поглаживать иссини-чёрные пряди, перевитые серебряными нитями.

Однако пришла пора опуститься нам на Землю. Негоже раньше времени подглядывать, что происходит на небесах.

Едва старенькая Нива с нашими героями выехала за город, как проливной дождь вступил в свои приостановленные на время права. Дворники засуетились, не успевая справляться с водопадными струями.

Насвистывая под нос легкомысленную песенку, Николай Иванович уверенно вёл машину.

Под визг тормозов обогнавшая их иномарка слетела в кювет, через мгновение вспыхнула ярким светочем, расплывшимся слезливыми оранжевыми бликами по стеклам куда-то спешивших в непогоду автомобилей.

Николай Иванович слегка притормозил, но не остановился.

Ирина и Павел промолчали.

Дождь всё лил и лил, и казалось, что не будет ему ни конца, ни края, так же, как кажущейся бесконечной дороге. Убаюкивающе шуршала по мокрому асфальту резина, но пассажиры ни на секунду не смыкали глаз.

Павел и Ирина тешили себя тем, что это сон и что скоро они пробудятся в своём домике в своей постели и что третьего такого же сна они не перенесут – психика их окажется на лезвии непознанной грани сознания, когда невозможно разобрать, где явь, а где – галлюцинации и игра, навязываемая тонкими полями.

Реальность съезжала с привычной жизненной колеи.

За бортом ставшего в одночасье плавсредством автомобиля разразилась небывалая гроза, втягивающая в воронку времени и разворачивающейся драмы свидетелей, попутно ставших её невольными участниками. Или просто они оказались в нужном месте в нужное время, их, как марионеток, заставили дёргаться против воли и без согласия и так распорядился сотканный единой нитью узор судеб?

Они устремились вперёд – в чьё-то прошлое или назад – в своё будущее, но в любом случае в настоящем их ждала Голгофа. Самая что ни на есть неподдельная.

Прибитые к небесам яркими всполохами, тяжёлые свинцовые кулисы постепенно раскрывались, и в сиянии наступающего полдня приближалось лобное место казни. Три креста, лёжа, терпеливо ждали своих обладателей. Груда гвоздей ржавела, накаляясь от нестерпимого жара небесного светила, так же терпеливо ожидая тех, кого, воспарив над землёй, везла старенькая Нива.

Внизу бесилась разношёрстная толпа. Ещё пара минут, и можно будет разглядеть полузвериные оскалы и угрожающие жесты.

– Что они делают?

Павел с Ириной в один голос задали один и тот же вопрос.

– Ждут вас, мои дорогие. Ждут вас. И меня в придачу.

– Что???

– Ну и чему здесь удивляться. Не мне вам рассказывать, какую мировую достопримечательность вы видите перед собой и что скоро должно здесь произойти.

– Почему нас?

Павел с Ириной снова одновременно задали вопрос.

– Почему бы и не вас? Вы же праведники, вы же проповедуете учение Христа. Вам и путь его пройти.

– Нет!!! За что?

Павел попробовал съязвить насчёт того, что до такой чести он пока мест не дослужился и что жили они, стараясь не нарушать заповеди – но слова пролетали мимо ушей конвоира.

От громкого родительского вскрика проснулась и заплакала Леночка.

Николай Иванович, ухмыльнувшись, продолжил:

– Вы оказались в подходящем месте в подходящее время. Будете жребий кидать, кого отправим на Голгофу или кто-то решится на самопожертвование? Хотя нет, я передумал.

Обратился к Павлу :

– Уважаемый Павел Митрофанович, выбор за вами. Итак, кого назначим на роль Христа: вашу драгоценнейшую супругу или не менее драгоценнейшую дочь. Я бы посоветовал – дочь. Меньше шума будет. Ишь горлопанит как. У чёрта аж уши заложило.

Николай Иванович нетерпеливо забарабанил пальцами по рулю:

– Решайте скорей. Подъезжаем. Считайте это генеральной репетицией перед подвигом, который возложен на вас от имени Бога, Дьявола, и всех здесь присутствующих и отсутствующих. Возражения не принимаются.

– Возьмите меня.

Павел моляще посмотрел на чёрта, наконец-то осознав, с кем имеет дело.

Ирина почти потеряла рассудок, бессознательно крепко прижимая к себе дочку, что-то бессвязно напевала.

– Нет, любезный. Вас для иного предназначили.

– А если я не стану выбирать? Как я могу выбирать между дорогими…

Павел запнулся. Раздалось мерзкое хихиканье чёрта:

– Тогда придётся мне взять ещё один грех на душу. Одним больше, одним меньше. Не привыкать.

Зловеще прозвучал фатальный приговор:

– Прения закончены. Я решил. Это будет ваша дочь. Она понесёт крест. Вернее, ввиду слабости её ручонок, крест за неё уже донесли. А вот на распятие она пойдёт, пойдёт.

– Но ведь ребёнок – невинная душа. За что, за что? Разве те люди решатся на такое? У каждого из них есть дети, внуки.

Чёрт любезно пояснил:

– Авансом, дорогие мои, авансом. Грешить ей всё равно придётся. Вперёд, спасём же её душу, пока она не успела развратиться с вашего благословения и во отпущении вами ей будущих грехов…

Пытаясь внушить чёрту всю бессмысленность затеи, Павел призывал на помощь всевозможные веские доводы, которые могли бы опротестовать приближающуюся катастрофу.

– Как я смогу жить? – Павел дрогнул.

– Сможете. Сможете. Ещё как сможете. Просить будете, умолять, чтобы я вам жить позволил. А весь процесс прошу любезно созерцать с тем удовольствием и блаженством, с которым вы ежедневно смотрите на распятого Христа, получая радость от причастности к вере. И никто-то его не пожалеет, – притворная слезинка так и не выкатилась из – под затемнённых очков. – Крестик-то на вас какой красивый, ажурненький.

Дьяволёнок зыркнул в сторону побледневшего священника:

– Но я покрасивей у некоторых видел, в золоте. В каменьях драгоценных. Драгоценное распятие… Орудие казни с брильянтами! Фу!

Продолжая монолог, Его Нечисть брезгливо поморщилась:

– Даже нам, чертям, такое в голову не приходило. Даже моему милейшему папаше, Верховному Дьяволу, такое чуждо!

От поспешности, с корой Павел принялся расстёгивать одежду, с куртки и рубашки в разные стороны разлетелись пуговицы. От резкого рывка легко порвалась серебряная цепочка. Мужчина внимательно вгляделся в маленький символ христианской религии и веры в Бога. Глаза защипало от солёной влаги, окропившей крестик.

– Полноте сентиментальничать. Пора бы и нам принять участие в великом и жутком событии. Хотя лично я не вижу ничего ужасного и странного. Ничему-то вас Всевышний не научил. Родитель тоже мне называется. А вот я постараюсь. Причём, совершенно бескорыстно и за свой счёт. Можете не благодарить… А это будет вам полезным. Последнее достижение науки – портативный переводчик. Инструкция прилагается.

Чёрт бросил на колени Павла пару наушников и листок бумаги с напечатанным текстом…

Мрачные кулисы распахнулись настежь. От сцены, освещённой жарким софитом, к святым небесам поднимались испарения от человеческих тел, вопли и крики одержимой толпы. Кем она была одержима, если Дьявола с ней в это время точно не было, этот вопрос так и останется невыясненным и вряд ли кто даст на него вразумительный ответ.

Старенькая Нива, резко затормозив и жалобно взвизгнув, припарковалась в густом облаке пыли.

На то он и чёрт, чтобы ловким непринуждённым движением выхватить из рук опьянённой страхом Ирины дочь и выскочить из машины. Что и было им сделано, чтобы, в один миг, догнав толпу, смешаться с ней.

Но на то они и молодые люди, чтобы тоже не зевать. Хотя куда им тягаться с чёртом! И пока они, отнюдь не запоздало реагируя и почёсывая синяки на лбах, выбирались из машины и догоняли человеческую стаю, до их ушей донёсся знакомый ехидный голосок чёрта, зазвучавший громовыми раскатами из невидимых динамиков:

– Вот она. Берите её. Распните её. Она понесёт веру в Христа, ей не будут чужды человеческие ценности, она поверит в Бога, а не в Дьявола. Не жалейте её, люди, к процессу всё готово. Двух других участников можете выбрать на своё усмотрение. На их роль годится каждый из вас, – и кинул девочку в угодливые руки палачей, которые под усиленной охраной пробирались к месту казни.

Казалось, никто не заметил, что перед ними маленький ребёнок и, уж тем более, никого данный факт не взволновал.

Главное слово – слово, поймавшее подходящий момент, адресованное подходящей аудитории и созвучное с мнением толпы, что кто-то в чём-то всегда виноват.

Впрочем, толпе периодически просто необходима хорошая встряска – разрядка и снятие стресса, накопленного за годы и десятилетия существования в качестве единого существа-монстра, пресмыкающегося пред другими существами, более сильными и удачливыми монстрами, жаждущими, чтобы пресмыкались перед ними.

Извиваясь и следуя изгибам ландшафта, ползёт к месту казни тысячеголовая гидра, и подсознательное вожделение каждой её головы безотчётно вносит разрушительный вклад в непомерные амплитудные размеры явления, ставшего в одночасье резонансным, принимающего форму сверхсознательной значимости и усиливающегося до коллапса.

Гидра одурманена наркотиком собственного бессильного величия, когда неосознанное слепое действо одерживает верх над единичным разумом и ставит под сомнение ценность разума коллективного.

Поэтому толпа не захотела упустить своего шанса и приняла активное участие в поиске двух недостающих актёров, ринувшись на их поимку, как изголодавшийся кидается за брошенной ему заплесневевшей коркой хлеба или собака – за обглоданной начисто костью.

Естественно, случились потасовки. Но это мягко сказано. Случилось столпотворение. Каждый старался опорочить и изобличить соседа, родственника, знакомого, да что греха таить, каждого, кто находился рядом, в неких умышленных и неумышленным злодеяниях.

Хуже всех пришлось тем, против кого ополчились целые группы людей, которые без церемоний, хватая за что попало, тащили бедолаг к месту казни. Кто поувёртливей – пытался выбраться из массовки, чтобы бежать прочь, дабы не распрощаться раньше времени со своей единственной жизнью.

Пыльный удушливый воздух наполнялся клочьями одежд, клоками выдранных волос, фонтанами потных брызг, и ни с чем не сравнимой утробной тошнотворной вонью, – адская смесь кружилась на нестерпимо жарком суховее.

Удобненько расположившись на одном из крестов, наш хороший знакомый чёрт, потирая от удовольствия руки, наслаждался зрелищем и не мог не выразить одобрения и восхищения происходящим, подбадривая толпу задорными выкриками и указывая на тех, кого ещё следует поймать и доставить:

– Так его, так, лови. Держи вон того. Куда бежишь? Всё равно не уйдёшь от правосудия. Поглядите-ка, люди добрые, он не виноват. Все так говорят. Все ни в чём не виноваты. Только Дьявол один во всём виноват. Не зевай, висельников шибче поставляй.

В результате к месту казни доставили не как того требовалось по сценарию ещё два претендента на распятие, а около трёх сотен. Полуживых от страха и полумёртвых от побоев, их сложили штабелем по обе стороны от крестов, не зная, что дальше делать.

– Эх, люди, люди, и всё-то вам расскажи и покажи. Предлагаю их всех скопом отправить на костёр…

При этих словах пленники, которые ещё могли что-то соображать, дружно застонали.

– Только дров маловато. Не хватит… – чёрт кивнул на три креста, – да один из них нужно использовать строго по назначению. Я хоть и дьявольской породы, но слово своё держу, поскольку Самому обещался.

Подняв указательный палец правой руки к небу, объявил:

– Представление начинается. Выбирайте из кучи двоих самых дохлых и вперёд.