Текст книги "Снежный Король"

Я совершенно равнодушно добавила в свой полупустой стакан несколько капель и осушила его содержимое. Мачеха вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Видать, не хотела смотреть, как я буду корчиться в предсмертных судорогах. Признаться, я была тронута; мне всегда казалось, что такое зрелище доставит ей удовольствие. Но она опять ошибалась. Пожалуй, я еще поживу.

Оставшись одна, я снова вытащила из-под подушки коротенькую записку. Она в точности повторяла последние слова, произнесенные пажом: «Выздоравливай скорее».

Глава 5

Лекарство из пузырька воистину оказалось чудодейственным; во всяком случае, поправилась я на удивление быстро и спустя еще один день снова возвратилась к привычным обязанностям на кухне. К своему немалому облегчению, поскольку это дало мне возможность поскорее покинуть дом, где я и так пробыла слишком долго – целых три дня подряд. Такого мне удавалось благополучно избегать уже достаточно давно.

Принц тоже поправился, немногим позже меня, но нам долго еще приказывалось готовить для его высочества специальные бульоны и настойки из трав, хотя готова поспорить, что использованы по назначению все эти средства так и не были. Дни пролетали незаметно, царапины и ссадины заживали, старые тревоги сменялись новыми, либо затухали, чтобы спустя несколько дней или месяцев вспыхнуть с удвоенной силой. Время, как и обычно, поступало со всеми по-разному; одни раны залечивало без следа, на месте других оставляло грубые уродливые рубцы. Мачеха отчаянно пыталась выдать замуж хотя бы одну из своих дочерей (ясное дело, младшую; у толстой Беллы шансов, увы, было не слишком много, а вот стройная Стела вполне могла найти себе выгодную партию). Поиски таинственной гостьи, ровно в полночь покинувшей королевский бал, продолжались, но были значительно менее активными, чем прежде. Что же касается супов, котлет, салатов и пирогов, тут дело обстояло без изменений.

Оставшись на кухне одна, предположительно как минимум на полчаса, я вытащила из своего потайного места одинокую серебристую туфельку и теперь в очередной раз разглядывала ее в струе яркого солнечного света. Держать ее дома я не решалась: слишком уж велик был шанс, что ее найдет либо мачеха, либо одна из сестер, а тогда жди беды. Причем ради такого дела они наверняка залезли бы даже в самый дальний уголок. А здесь, на кухне, я с легкостью могла бы перечислить как минимум пять мест, где можно что-нибудь спрятать, не опасаясь разоблачения. В одном из них я и хранила туфельку, в качестве дополнительной меры предосторожности тщательно завернутую в старые потертые полотенца. Сейчас, аккуратно развернув посеревшие тряпки, я снова вытащила ее на свет.

– Красивая. Жалко, что ты потеряла вторую.

Я стояла лицом к окну, и эти слова, произнесенные прямо за спиной, застали меня врасплох. Резко обернувшись и одновременно инстинктивно пытаясь спрятать туфельку, я увидела Портняжку, привычно расположившегося посреди кухни.

– Что ты такое говоришь? – выдохнула я, безуспешно стараясь принять как можно более непонимающий вид.

– Говорю, что жаль вторую туфельку, – повторил он. – Да брось, Золушка, не притворяйся. Ты ведь не думаешь, что я тебя выдам?

Какое-то время я продолжала молчать, не в силах прийти в себя после услышанного, потом мотнула головой и судорожно сглотнула, выходя, наконец, из состояния ступора.

– Как ты догадался? – спросила я, лихорадочно пытаясь осмыслить свалившуюся на меня информацию.

– Просто увидел тебя в тот день, – пожал плечами Портняжка.

– И что, ты меня узнал?

– Конечно. Как бы я мог тебя не узнать? Да, не спорю, наряд на тебе был, прямо скажем, непривычный, и вуаль тоже не помогала, но движения, походка, осанка-то остались те же. Мы с тобой, кажется, не первый день знакомы, так что я уж как-нибудь могу отключиться ото всей этой мишуры.

– Интересно, – сказала я, откидывая со лба непослушную прядь и устремляя в окно невидящий взгляд. – А вот он меня не узнает.

– В этом нет ничего удивительного, – отозвался Портняжка. – Так и должно быть.

Я не стала уточнять, что именно он имел в виду. Просто стояла и смотрела, как во дворе свежий ветер закружил сухие дубовые листья, слегка приподняв их над землей, чтобы потом снова опустить, но уже в другом, менее привычном месте.

– Как тебе это удалось? – спросил между тем Портняжка. – Откуда появилось это платье, туфли и все остальное?

– У меня есть одна знакомая фея.

– А-а-а, – протянул он.

– Ты знаешь, я ведь совсем не хотела, чтобы так произошло, – попыталась оправдаться я. – Я просто хотела немного развлечься. Потанцевать… И исчезнуть.

– Это совсем неважно. Даже если бы ты хотела добиться именно того, что получилось, я все равно снял бы перед тобой шляпу. Они слишком уверены в том, что мы не годимся ни на что другое, кроме мытья полов и приготовления пищи, и если у нас появляется возможность хоть раз продемонстрировать обратное, мы не должны ее упускать. Ты знаешь, когда-то я был безумно влюблен в одну девушку из высшего света… Разумеется, это ровным счетом ни к чему не привело; она даже не замечала моего существования. Я много думал об этом тогда, и потом.

– А что с ней сталось?

– Она вышла замуж. За человека лет на двадцать старше ее, зато обладающего подходящим титулом и состоянием.

– И что же, она с ним счастлива?

– Не знаю. Не думаю, но, с другой стороны, особо несчастной она во время венчания тоже не казалась. В сущности, мы не так уж сильно отличаемся от них, а они от нас. И все равно между нами всегда была и всегда будет пропасть. И знаешь, почему? Потому что мы уверены в том, что она существует. Они твердо убеждены в том, что мы – совершенно иные существа, не имеющие с ними ничего общего. И, что самое главное, мы, как и они, убеждены в том же самом. А такая пропасть, существующая в людском воображении, намного более непреодолима, чем настоящая. Через реальную пропасть можно построить мост, но ничего невозможно сделать, если люди заранее уверены, что на другую сторону не перебраться. Поэтому, когда я увидел тебя там, на балу, я просто пришел в восторг. Ты шагнула прямиком в эту самую пропасть – и не упала. Вместо этого ты свободно танцевала на поверхности.

– Ты так уж уверен, что я в нее не упала? – задумчиво спросила я.

– Да, – безапелляционно ответил Портняжка. – Разве что уронила туфельку. Но, согласись, это не такая уж и высокая цена. Игра стоила свеч.

Я молча стояла, постукивая пальцами по запылившемуся подоконнику. Может быть, он и прав. Во всяком случае, я чувствовала, как какая-то тяжесть в груди, которую я до сих пор не замечала, настолько успела к ней привыкнуть, постепенно оттаивала, уступая место осознанию, что моя тайна – не такая уж и тайна, а то, что казалось серьезным проступком, возможно, в действительности таковым не являлось.

– Я очень тобой горжусь, – добавил он.

По мне так гордиться было особенно нечем, но я улыбнулась.

– А знаешь, наверное, Стрела права, – заметила я, отворачиваясь от окна. – Мне бы действительно следовало подсуетиться и женить тебя на себе, пока другие девчонки не спохватились.

– Она так сказала? – весело спросил Портняжка; его плечи подрагивали от беззвучного смеха.

Я кивнула.

– Обо мне здесь заботятся. И что мне мешает последовать ее совету?

– Не иначе здравый смысл, – усмехнулся он.

– Вот уж навряд ли.

Он подошел ко мне и обнял, нежно, по-братски; я с удовольствием прижалась к его груди.

– Все будет хорошо, – заверил он. – Все наладится намного раньше, чем ты ожидаешь.

Излишне громкие эмоции заглушили звук приближающихся к двери шагов. Когда, подняв голову, я увидела через плечо Портняжки стоявшего на пороге принца, было уже поздно. Он оставался там не более секунды, а затем молча ушел. И больше не появлялся на кухне.

Прошла неделя, или даже немного больше. За это время меня успели измучить резкие перепады настроения, обычно совершенно мне несвойственные. Не знаю, насколько это отражалось на окружающих, но мне так точно успело порядком надоесть. А тут еще и нежданно-негаданно мне на голову свалился выходной. И, как я ни упрашивала, отменять его никто не собирался. Видать, решили радикальным образом решить проблему моих перепадов настроения, заменив их глубокой, но постоянной депрессией. Потому что выходной приходилось проводить дома. Нет, можно было бы, конечно, провести весь день где-нибудь на базаре, затерявшись среди шума, гама и суеты, а еще лучше – в лесу, бродя по бездорожью и вороша ногами сухие дубовые листья. Но беда в том, что рано или поздно кто-нибудь из моих непременно прознает о том, что у Золушки был выходной (знакомых во дворце у сестер, а тем более у мачехи, было достаточно), и тогда домой хоть вообще больше не возвращайся – запилят до смерти. К тому же я прекрасно знала о том количестве несрочной работы, которое скопилось дома в ожидании именно моего выходного. На ее выполнение и так по-хорошему требуется недели две, а если ждать до следующего… При мысли об этом желание идти на природу как-то сразу улетучивалось. Поэтому накануне вечером я честно возвратилась домой и сейчас, умывшись и одевшись, сидела на своей кровати, морально готовясь к предстоящему дню. Я была в комнате одна и, убедившись, что дверь плотно закрыта, аккуратно повернула маленькое медное колечко змейкой внутрь и взяла в руку заранее приготовленное круглое зеркальце.

Мне почти никогда не удавалось этого делать: на территории дворца я не решалась, а дома бывала крайне редко и, кроме того, в этих случаях мне, как правило, находили более динамичные занятия. Теперь же я решила, что, пока день толком не начался, немножко положительных эмоций не повредит, тем более что у меня, как-никак, сегодня выходной. Воздушная белая ткань нежно струилась по простенькому покрывалу, мягким водопадом спадая на деревянный пол.

Услышав возле двери какой-то едва уловимый шорох, я резко повернула кольцо обратно. Успела как раз вовремя: дверь отворилась, и в комнату своим обычным кошачьим шагом вошла Стела. Сердце бешено колотилось; я украдкой бросила взгляд на свое платье. Все в порядке: лохмотья и лохмотья.

– Доброе утро!

Пройдя через всю комнату, Стела по-свойски уселась рядом со мной на кровати, предварительно подняв занимавшее место зеркальце и положив его затем себе на колени.

– Доброе утро.

Столь неожиданно-сестринское поведение было мне не совсем понятно, но высказывать свое изумление вслух я не стала.

– Как дела? – продолжала удивлять меня Стела.

– Да ничего вроде. А у тебя как?

Она махнула рукой и слегка повела плечиком, мол, какие у меня особые дела, и посмотрела на меня заговорщицким взглядом. Я ждала. Определенно ей что-то было от меня нужно, но вот что именно, я понять пока не могла. Во всяком случае, не постирать платье и вытереть пыль в ее комнате; ради такого она бы со мной церемониться не стала, просто заявила бы, что это надо сделать, причем, скорее всего, не стала бы говорить со мной лично, предпочитая действовать через мать. Неясность заставляла меня немного нервничать, и я машинально теребила пальцами медное колечко.

– Я очень беспокоюсь о Белле, – доверительно сказала Стела, слегка наклоняясь ко мне, словно боялась, что нас могут услышать. – Бедняжка так хочет выйти замуж и совершенно не понимает, что ей это не светит. И, главное, она говорит на эту тему без умолку, даже не замечая, что ставит себя на посмешище. Я попыталась ей на это намекнуть, но она так обиделась, теперь вообще не желает со мной разговаривать. А я ведь не виновата, что она такая толстая. Меньше надо было булочек есть, да еще и с вареньем.

– Ну, похудеть никогда не поздно, если она по-настоящему этого захочет, – заметила я, не вполне уверенная, что мои слова соответствуют истине. Но надо же было как-то поддержать этот непонятно зачем затеянный разговор. Не хочет же она, в самом деле, чтобы я помирила их с Беллой! Уж лучше перемою в доме все полы… Я продолжала теребить кольцо, постепенно поднимая его через косточку пальца.

– О чем ты говоришь, – снова махнула рукой Стела. – Она же никогда не откажется ото всех этих сладостей, пончиков, пирогов… Это совершенно безнадежно! Но как бы ей это поделикатнее объяснить?

Она резко толкнула меня в бок. Кольцо слетело с пальца и со звоном покатилось по полу. Впервые в жизни сестренка оказалась проворнее меня. Быстро соскочив с кровати и почти упав на пол, она подхватила кольцо прежде, чем оно успело замереть возле ножки стола.

– Отдай! – крикнула я, следом за ней поднимаясь на ноги.

– Дай посмотреть, что тебе, жалко? – возразила Стела, пряча кольцо в кулаке и не подпуская меня слишком близко. Выражение доброжелательности разом слетело с ее лица; теперь оно было скорее хищным.

– Отдай сейчас же! – настаивала я, пытаясь подобраться поближе к ее руке.

– Я хочу примерить!

– Зачем оно тебе? Оно же простое, медное, без камушков, даже не серебряное!

– Но тебе-то оно зачем-то понадобилось, – возразила Стела.

Наконец, ловко извернувшись, ей удалось, несмотря на все мои старания, одеть кольцо на палец. Она сразу же повернула его, словно точно знала, что делает. Не могу сказать, чтобы на этом этапе я сильно удивилась. И без того было понятно, что она исхитрилась подглядывать за мной через какую-то щель. Понятно, но слишком поздно.

Я вздрогнула, невольно отступая назад. Такого я не ожидала. До чего же похожа! Она казалась точной копией девушки, появившейся месяц назад на королевском балу и назвавшейся тогда Синдереллой. Вообще-то нельзя сказать, чтобы мы со Стелой были особо похожи. Но фигуры у нас и правда почти одинаковые: мы обе худые, обе узкокостные, почти одного роста. Черты лица совершенно разные, но под толстым слоем наложенного точно так же, как тогда, макияжа, да еще и с вуалью… Волосы у Стелы темнее, но, опять же, в этом наряде они и у меня казались более темными, видимо, все-таки краска… И даже серьги точно так же звенели, когда она поворачивала голову.

Я стояла, тяжело дыша, не в силах произнести ни слова, в ужасе оглядывая возникшую передо мной даму. Стела была, похоже, не менее потрясена; она не могла видеть себя полностью, но попадавшего в поле ее зрения платья, украшений и вуали, которую она поспешила пощупать, было более чем достаточно. Посмотрев на меня пронзительным, враждебным взглядом, она подхватила юбки и выбежала из комнаты, оставив за собой распахнутую дверь.

Наверное, еще около минуты я продолжала стоять неподвижно, словно увидела призрак, глядя в одну точку, туда, где передо мной совсем недавно предстала незнакомка с бала. Снизу до меня доносились голоса; слов было не разобрать, но, судя по интонациям, разговор проходил весьма оживленно. Я бессильно сжала кулаки и в отчаянии облокотилась о стену. О чем они говорили, было нетрудно догадаться. Конечно, никого из них не было во дворце во время бала, но слухи – великая вещь. Тем более в этот раз принц сам постарался, чтобы о разыскиваемой девушке узнало все королевство. Кружевное белое платье, полупрозрачная белая же вуаль, закрывающая пол лица, серьги, издающие мягкий мелодичный звон… Всего этого было достаточно, чтобы догадаться, где этот наряд был замечен прежде. Да и знакомые сестер, имеющие доступ во дворец, все уши им тогда прожужжали.

Осторожно выйдя за дверь, я стала медленно, бесшумно спускаться вниз по лестнице. Что делать, я не знала, но как-то остановить их было необходимо. Приблизившись к порогу комнаты, где сейчас находились мачеха с сестрами, я прислушалась, затаив дыхание. Поначалу колотящееся сердце заглушало все прочие звуки, но прошло несколько секунд, и доносящиеся из-за двери голоса начали становиться все более отчетливыми.

– Как же мы могли не догадаться?! – возбужденно говорила Белла.

– Она же такая скрытная! – объяснила мачеха, слегка понизив голос.

– Но как ей такое удалось?

– Никаких принципов, вот как! Она всех обманула!

– Что будем делать? – оборвала поток осуждений более прагматичная Стела.

– Как что? – отозвалась мачеха. – Ты с этим колечком прямо сейчас пойдешь во дворец. Вернее поедешь. Тут хоть и недалеко, а так солиднее.

– Но почему она, а не я? – обиженно спросила Белла.

Даже через прикрытую дверь было слышно, как Стела фыркнула.

– Ты посмотри на себя, – ответила мачеха со свойственным ей тактом. – Думаешь, это платье сделает тебя худее? Да принц на тебя даже смотреть не станет!

– Да он и на Стелу не станет смотреть, – огрызнулась Белла. – Как узнает, кто она родом, так сразу же и даст ей пинка под зад.

– Значит, он не должен об этом узнать, – рассудительно ответствовала мачеха. – И если Стела поведет себя с умом, то до свадьбы он не узнает. А может быть, и потом тоже.

Я ощутила, как волна жара всколыхнулась в моей груди и кровью прихлынула к щекам. Меня начинало мелко трясти. Все, что угодно, но только не это. Больше не раздумывая, я ворвалась в комнату.

– Вы не можете этого сделать! Немедленно отдайте мне кольцо! Оно мое!

– Вот как? – Мачеха подошла ко мне вплотную; под ее натиском мне пришлось сделать несколько шагов назад. – Говоришь, твое? Не знаю, насколько тебе можно верить. Во всяком случае, на этот раз ты нам не помешаешь.

Когда я поняла, что происходит, было уже поздно. Еще один шаг – и мачеха рывком втолкнула меня в маленькую кладовку, после чего, не давая мне опомниться, резко хлопнула дверью и тут же ее заперла. С тех пор, как был построен этот дом, ни один человек так и не смог понять, для чего крохотная темная комнатка запиралась снаружи, но сегодня эта странность сыграла со мной злую шутку.

– Откройте немедленно! – закричала я, барабаня ладонями по двери.

Ясное дело, на это никто не отреагировал. Они еще немного пошептались, но я ничего не расслышала по собственной же вине. Поняв свою ошибку, я замерла, прижав ухо к узкой щели, но успела услышать лишь шорох юбок да скрип открывшейся и закрывшейся входной двери. Они уехали во дворец.

Я снова принялась отчаянно стучать в дверь, ладонями, потом кулаками, потом снова ладонями, до тех пор, пока кисти рук не загудели от боли. Поняв, что все это безнадежно, я медленно сползла на пол, прижавшись спиной к стене. К глазам начали подступать слезы. Не скрою, в моей душе еще некоторое время жила надежда, что в самый черный момент рядом появится фея, которая выпустит меня из моей темницы, отберет у Стелы кольцо и вообще восстановит порядок и справедливость. Но фея не появилась.

…На этот раз я не резала лук, поэтому не заплакала. Я долгое время сидела на одном месте, прикусив губу, а мой взгляд блуждал по наваленным в кладовке вещам. Отчего-то вид многочисленных мешков, стоящих вдоль стен сундуков, старой посуды и других предметов, спрятанных здесь за ненадобностью, напомнил мне детство и те случаи, когда я заглядывала сюда вместе с отцом. Все вещи с тех пор поменялись, за исключением одного старого, потемневшего от времени сундука, но в комнатке стоял тот же неуловимый запах, и точно так же скупо падал свет через крохотное окошко под потолком… Мне вспомнилось: как-то раз, стоя на пороге этой каморки, отец положил мне руку на плечо и сказал: «Смотри, вот здесь старый, никому не нужный хлам смешался с важными и полезными вещами. Как правило, люди даже не помнят, что именно они положили в такую вот кладовку. Так же и у нас внутри, – он похлопал себя по груди. – Случайное и поверхностное смешивается с самым важным и глубоким, и человек даже не знает цену тому, что накопил за долгие годы своей жизни. Но когда перед человеком возникает цель, он должен идти к ней, настойчиво и упорно, не задумываясь о том, а справится ли он, а достанет ли сил, а есть ли в его дорожном мешке все необходимые инструменты. И вот тогда, если он будет, не взирая ни на какие препятствия, изо всех сил продвигаться вперед, он обнаружит в своей потайной кладовой такие ценные вещи, о существовании которых никогда даже не подозревал».

Тогда я не до конца понимала смысл сказанного, возможно, не понимала и сейчас, но эти слова отца, как и многие другие, запали мне в душу и оттого хорошо запомнились. Я решительно поднялась на ноги, откинула со лба растрепавшиеся волосы, огляделась кругом деловым взглядом. Время сидеть и страдать закончилось; пришла пора действовать. Я подошла к двери и внимательно ее осмотрела. Выломать ее мне, конечно, не грозит, но вот замок оказался намного более уязвимым, чем дерево. Говоря точнее, это был всего лишь обычный простенький крючок; через узкую дверную щель я видела, как он тянется к петле. Ну, вот и ответ: надо всего лишь чем-то подцепить крючок, и тогда мне удастся открыть дверь изнутри. Пара минут ушла на поиски подходящего предмета. Заржавелый нож с деревянной рукоятью оказался слишком коротким, гребень с несколькими отломанными зубцами – слишком толстым, чтобы пройти в щель, соломинка, отломанная от веника – слишком легкой, чтобы пошевелить крюк. Наконец, нашлись ножницы, слегка коротковатые, но в целом подходящие для моей цели. Несколько попыток оказались безуспешными: пользоваться ножницами было крайне неудобно, поскольку их приходилось все время удерживать в раскрытом виде; иначе они не пролезали через узкую щель. Но я, сжав зубы и сосредоточенно прищурившись, упорно продолжала попытки, и где-то с седьмого или восьмого раза мне все же удалось откинуть крючок. Он вылетел из петли и закачался, шумно постукивая по стене. Я начала осторожно открывать дверь, затем резко ее распахнула. Как я и предполагала, в горнице никого не было. Ну что ж, раз они отправились в замок, туда же пойду и я.

Я бежала изо всех сил, коротким путем, парками, огородами, перепрыгивая (не всегда успешно) через лужи и перемахнув через пару заборов. Задыхалась, прижимала руку к болящему боку, ненадолго переходила на быстрый шаг и, едва только начинало открываться второе дыхание, снова бежала так быстро, как только могла. К тому моменту, когда я достигла одной из калиток, ведущих на территорию дворца, вид у меня был еще тот: юбка замызгана, как никогда, про обувь и вовсе лучше промолчать, волосы вконец растрепаны, щеки горят. Однако стражник, сразу же меня узнавший, пропустил без проблем и, главное, лишних вопросов. У самого входа во дворец, которым обычно пользовались слуги, мне повстречалась Хелен, портниха, шившая для всего двора и страстно любившая поговорить.

– Золушка! Что ты здесь делаешь, разве у тебя сегодня не выходной? Ох, мне бы выходной, я бы сейчас была так далеко отсюда! А что это ты в таком виде? Ты слышала последние новости? – доверительно прошептала она. И, не дожидаясь, пока я мотну головой, сообщила: – Нашлась девушка, с которой принц танцевал на балу! Помнишь эту историю?

– Она уже здесь? – спросила я, почувствовав, как внутри все похолодело. Конечно, и так было ясно, что они попадут во дворец раньше, и я ничего не смогу изменить, но надежда, как говорят, умирает последней…

– Да, в том же зале, где проходил бал, – ответила Хелен, удивленная моей осведомленностью.

– Ее уже приняли?

– Принимают как раз сейчас. Там все – и король, и королева, и принц. А меня как раз отослали с поручением, представляешь, как обидно?

В другой раз я бы непременно ей посочувствовала, но сегодня мне было не до того. Не сказав больше ни слова, только как-то неопределенно махнув головой (надеюсь, это можно было расценить как вежливое прощание), я бросилась бежать через холл и вверх по ступенькам, свернула налево в широкий коридор и прошмыгнула в незаметную низкую дверь. Оттуда я побежала дальше, петляя по хорошо знакомым темным коридорам, пока, наконец, совсем тяжело дыша, не остановилась в небольшой нише возле длинной узкой щели, к которой сразу же без зазрений совести и прильнула.

Стела была уже там, в белом платье и вуали; насколько я могла видеть, ее облик по-прежнему ничем не отличался от облика неизвестной гостьи. Принц галантно держал ее под руку, и они вместе прохаживались по залу; от этого зрелища мне стало так тоскливо, что захотелось не то крушить все вокруг, не то забиться куда-нибудь в уголок и разреветься. Последнее было более реализуемо, но, впрочем, пока подождем.

Король и королева восседали на своих тронах и никак не вмешивались в ход событий, якобы полностью поглощенные делами, обсуждаемыми с несколькими придворными. Тем не менее, их взгляды то и дело устремлялись в сторону сына. Впрочем, то же самое можно было сказать обо всех, кто находился сейчас в зале.

Между тем принц постепенно подвел Стелу совсем близко к той части стены, за которой я притаилась, и мне стал отчетливо слышен их разговор.

– Почему же вы так быстро убежали в тот вечер? – спросил принц.

– Дело в том, ваше высочество, что я обещала матушке непременно возвратиться домой к часу ночи. Мне необходимо было бежать, чтобы успеть вовремя. Я всегда выполняю свои обещания. – Она кокетливо потупила взор.

– Вот как? – Брови принца поползли вверх. – Надеюсь, сегодня матушка не велела вам возвратиться домой пораньше?

– О нет, принц, сегодня я вольна полностью распоряжаться своим временем.

– Это радует.

Принц взял два бокала с подноса, который держал приблизившийся к ним лакей, вручил один из них даме, и они слегка пригубили красное вино.

– В прошлый раз мне казалось, что у вас серые глаза, – заметил он как бы невзначай. – А сейчас они голубые.

Стела заговорила не сразу; должно быть, в эти мгновения она лихорадочно искала, что бы ответить, но непосвященному ее замешательство, вероятнее всего, заметно не было.

– Мои глаза иногда меняют цвет, – произнесла она, наконец. – Это зависит от одежды, которую я ношу.

– Вот как, – кивнул принц, вроде бы вполне убежденный этим доводом. И лишь несколько мгновений спустя, когда Стела расслабилась и сделала еще один глоток, невозмутимо добавил: – Но ведь сегодня вы одеты точно так же, как тогда.

При этих словах он поднял взгляд, и я вздрогнула: мне показалось, что он смотрит прямо на меня. Глубокий вдох и медленный выдох помог мне успокоиться. Не мог он видеть меня через эту щель, тем более что он даже не подозревает о ее существовании. Вот так всякий раз, как я пользуюсь подобными способами наблюдения: мне непременно кажется, будто кто-то видит меня с той стороны. Один мой знакомый лекарь (не тот, который лечит всех травкой-семянкой, а другой) говорит, что это называется «паранойя».

– Разве? – смешалась Стела. – Ах, да. Но… дело в том, что… сейчас свет падает иначе. А это тоже очень важно, – добавила она, подкрепляя свои слова многозначительным кивком.

– Понимаю, – согласился принц. – Но ваш голос. Он тоже как будто немного изменился.

– А это… это я сегодня слишком много кричала на слуг и слегка его сорвала, – принялась импровизировать Стела. – Вы знаете, они в последнее время совершенно распустились.

– Понимаю, это иногда случается, – кивнул принц. – Однако вам следует поберечь себя. Не стоит из-за подобных пустяков подвергать опасности свое драгоценное здоровье.

«Со мной он не был так галантен», – скользнула предательская мысль. Плечи начали затекать, и я переступила с ноги на ногу, слегка изменяя положение.

Принц усадил Стелу в мягкое кресло.

– Вы простите меня? Я очень скоро вернусь.

Он вскоре исчез из моего поля зрения. Стела осталась сидеть на месте; к ней вроде бы никто не подходил. Как видно, король и королева предпочли не вмешиваться в дела молодых.

Я оторвалась от щели и прижалась спиной к стене. Меня снова начинала бить мелкая дрожь. Что же теперь будет?

Дверь в нескольких шагах от меня распахнулась столь стремительно, что я не успела не то что убежать, а даже отскочить в сторону. Принц, явно удовлетворенный увиденным, бесшумно закрыл вход в потайной коридор.

– Ваше высочество… Как вы здесь оказались? – поспешила спросить я, стараясь скрыть таким образом собственное смущение.

– Во дворце нет тайн от мальчишек, – ехидно заметил он, намекая на слова о кухне, произнесенные когда-то мной. – А я здесь вырос. Неужели ты полагаешь, что десятилетний подросток может пропустить прямо у себя под носом что-нибудь интересное, тем более такую значимую вещь, как целый мир, существующий в стенах его дома?

– И о многих таких дверях вы знаете?

Он безразлично пожал плечами.

– Думаю, что обо всех. Ну, так как, ты все слышала?

– Почти, – нехотя призналась я.

– И что ты думаешь? Что я теперь должен делать?

– А что вы должны делать?

– Как мне доказать, что это не она?

У меня отлегло от сердца.

– А вы уверены, что это действительно не она?

– Абсолютно.

– А… почему вы так в этом уверены? – прищурилась я.

Его убежденность позволяла мне задать этот вопрос, не опасаясь, что он, лишний раз задумавшись на эту тему, изменит свое мнение.

– Наряд у нее, конечно, очень похожий, или даже точно такой же; не знаю, как ей это удалось. Но я ведь помню не только наряд. Я помню девушку, на которой он был надет. Хорошо, – он выставил руки ладонями вперед, – я готов предположить, что цвет ее глаз меняется под воздействием каких-то неведомых мне обстоятельств. Допустим, что ее голос слегка погрубел, потому что она напилась накануне водки, или чем-то там обкурилась. Походка изменилась после того, как она гонялась с мечом за нерадивым слугой и уронила ножны себе на ногу. Все это я еще кое-как могу понять. Но та девушка, с которой я познакомился тогда на балу, была умна, сообразительна, у нее было чувство юмора; если хочешь, она была способна на колкость. А эта же – дура набитая!

– Ваше высочество! – осуждающе покачала головой я. – Ну разве можно так говорить! Сказали бы «Эта дама не столь мудра, сколь можно было бы ожидать от благородной женщины ее возраста» или что-нибудь в этом роде.

– Я непременно познакомлю тебя с моим гувернером, – пообещал он. – Ты только напомни мне потом. Так вот, при других обстоятельствах я бы, конечно, не стал церемониться с этой самозванкой. Но, к сожалению, присутствие родителей все меняет. Теперь я уже не могу просто дать ей пинка под зад.

– Ваше высочество! – вновь укоризненно воскликнула я.

Он нахмурился.

– Тебя определенно следует выдать замуж за гувернера. Или нет, – видимо, что-то ему в этой идее не понравилось, впрочем, так же, как и мне, – лучше я, когда наступит время, отдам тебе на воспитание своих детей. Ты будешь им объяснять, как говорить можно, а как не подобает. Как тебе такая мысль?

– Меня, пожалуй, устраивает, но навряд ли то же самое можно будет сказать о ваших родителях. А уж той даме, с которой вы танцевали на балу, эта идея точно не понравится.

– Значит, ты согласна, что за стеной сейчас сидит не она?

– Не спорю, – кивнула я.

– Так как же все-таки мне это доказать?

Времени на размышления не оставалось, но благодаря давнему разговору с феей я уже знала ответ.