Текст книги "Правая рука князя Тьмы"

Глава 3

Мы остановились глубокой ночью, когда даже мне стало трудновато удерживать равновесие в бешеной скачке, а мой спутник и вовсе зевал во весь рот. Его по-прежнему поддерживал эффект резко снятого проклятия, я же в принципе нуждалась во сне, равно как и пище, значительно меньше, чем настоящие люди. И все же человеческое тело требовало отдыха, так что пришлось попросить раштанга об остановке.

– Надеюсь, ты ничего не имеешь против ночлега под открытым небом, – предупредила спутника я, спрыгивая с колесницы. – Потому что даже если ты против, лучшего предложить не могу. Тут на многие мили вокруг ни одного трактира.

– Все что угодно, лишь бы не брачная ночь, – заверил Эйтан, действуя по моему примеру.

– Ха! Я полагала, мужчины к брачной ночи относятся иначе. Впрочем, ты в чем-то прав, – заметила я, распрягая раштанга.

На это занятие ушло некоторое время, а затем довольная сущность растворилась в темноте.

– Не боишься, что далеко убежит?

Эйтан, хмурясь, вглядывался в ночь, но, конечно, конского силуэта не увидел.

– Вернется, – уверенно отмахнулась я, и, недолго думая, улеглась прямо на траву.

По темному небу плыли темные же облака. Тем не менее они были отлично видны, ибо тьма тьме рознь, а ее оттенков – неисчислимое множество, пусть человеческий глаз не всегда способен распознать разницу.

Кусочек неба заслонил плохо освещенный силуэт, зашуршала трава. Эйтан улегся поблизости, голова к голове, но под углом, так что соприкасались мы лишь волосами. Оба молчали, глядя на звезды и вместившую их бездну, и я сама не заметила, как глаза мои сомкнулись.

Проснулась я часа через два: в долгом отдыхе тело не нуждалось. Рядом никого не было, зато слух уловил умиротворяющее потрескивание. Приподнявшись на локте, я первым делом увидела в отдалении небольшой костерок, а затем и Эйтана, сидевшего на корточках и помешивавшего хворост длинной палкой. Я встала и, отряхнувшись, подошла поближе.

– Холодно? – спросила первое, что пришло в голову.

Сама я ни капли не замерзла, но это мало что значило. Других причин для ночного бдения у костра я не находила.

Мой спутник мотнул головой, закинул палку в огонь и сел, обхватив колени руками. Я устроилась поблизости.

– Как работает это… зелье? – спросил Эйтан, глядя на костер. – Сколько бы она меня им поила?

– Не умею читать мысли. – Это был не сарказм, просто констатация факта. Способностью к телепатии я не обладала. Многое можно понять по человеческим поступкам, мимике и жестикуляции, но это иное. – Тут лучше спросить у нее. – Недавний жених невесело и откровенно скептически скривился. – Без зелья эффект слетает довольно быстро, так что, думаю, еще несколько дней она бы тебе его подавала. А вообще вопрос в том, чего она хотела больше: статуса супруги или «большой и чистой» любви. Первого она бы добилась уже сегодня, так что с зельем могла завязать хоть сразу. Ну, понял бы ты, что дал маху, а толку? Бракосочетание бы состоялось, как говорится, перед принцем Света и людьми. А вот если ей любви хотелось, тогда могла бы поить тебя и подольше.

– Хоть всю жизнь?

Я видела, как его передернуло. Либо все-таки замерз, либо второй вариант пугал его куда сильнее, чем неприятное озарение сразу после свадьбы.

– Хоть всю жизнь, – жестко подтвердила я, однако сочла возможным добавить ложку меда в бочку дегтя: – Но недолгую.

– Почему это? – удивился он и все-таки посмотрел в мою сторону.

– Ну, видишь ли… Как бы это сказать помягче… Приворотное зелье работает, конечно, неплохо, но для человеческого организма крайне неполезно. Несколько дней – ерунда, недель – сносно, а вот за несколько месяцев отдал бы ты душу. Принцу или князю, не знаю, тут уж тебе виднее.

– То есть она меня еще и травила, – подытожил услышанное Эйтан.

– Некоторым образом. Вот знала ли она – вопрос другой.

– Ну, это уже лирика, – отмахнулся парень. – Знала, не знала, результат один.

– Это правда, – вынуждена была согласиться я. – Но разве тебе как человеку не легче от осознания, что «она это не нарочно»?

Он нетерпеливо передернул плечами.

– Не нарочно всякую дрянь в кофе не подсыпают. Сходил, называется, подлатать семейную реликвию, чтоб ее!

– О, у тебя есть семейная реликвия? Какая? – оживилась я. – Колдовской перстень? Бутылка, в которой, если очень хорошо поискать, можно раскопать джинна? Прядь с головы какого-нибудь великомученика? А может, даже перо настоящего ангела?

– Странная ты какая-то, – проговорил он, склонив голову набок и искоса меня рассматривая. – Почему перо, почему ангела?

– Знал бы ты, сколько я таких реликвий повидала! – фыркнула я. – Складывается такое чувство, будто какого-то бедолагу из Чертогов Света поймали на земле и буквально ощипали как курицу, чтобы в каждом храме имелась своя святыня. Но ты не обращай внимания, просто к слову пришлось. Так что у тебя за реликвия?

– Вообще-то их несколько, но я имел в виду меч. – Эйтан пожал плечами почти виновато: видно, после моих предположений его вариант звучал слишком уж обыденно. – К оружейнику я его носил регулярно, но инкрустация совсем старая. Я тянул-тянул, потом решил, что камень все-таки надо поменять. А отец Лии – ювелир, и талантливый, князь Тьмы его дери! Ну вот заглянул, договорился. А во второй раз зашел работу принять. Заодно кофе попил… заморский.

– Быстро ты покорил девичье сердце. Чем, не подскажешь? – Я с интересом подалась вперед. – Богат? Знатен? Ну, раз уж реликвии у тебя и все такое.

– Да ничего практически не осталось. – Эйтан заложил руки за голову и потянулся так, что хрустнули позвонки. – Замок – одно название. Стены есть, внутри пусто. Две приличные жилые комнаты, остальное не в счет. Земли у нас неплодородные, дохода с них кот наплакал. Так что деньгами я Лию привлечь не мог. У ее папаши их куда побольше будет.

– Значит, титул, – удовлетворенно протянула я. Нет, в целом удивляться мне нравится, но, когда вещи легко объясняются, тоже по-своему приятно. – Хотя, может, она и на тебя самого запала. Ты в целом ничего. – Я критически оглядела крепкую фигуру, затем переключилась на лицо – четко очерченные скулы, карие глаза, густые брови, в данный момент не то насмешливо, не то скептически приподнятые. – Да, пожалуй, сам ты ее тоже устраивал. Но во внезапно нахлынувшую любовь не верю.

– А уж я-то как не верю… – Эйтан подхватил с земли очередную ветку, сломал на две части и бросил в огонь.

Я вдруг осознала, как громко трещат кругом кузнечики. Повернула голову направо, и стрекот с той стороны резко стих. Но стоило мне вновь посмотреть на костер, как вдохновенный концерт возобновился.

– Отомсти ей, – азартно предложила я.

– Лие? Зачем?

– Ну как «зачем»? – Меня буквально-таки возмутил его вопрос. – Люди часто мстят обидчикам. Утрата приносит с собой пустоту, а месть позволяет ее заполнить.

– И это помогает? – скептически поинтересовался Эйтан.

– Как тебе сказать… Не очень, – вынужденно призналась я. – Обычно сразу после отмщения пустота возвращается. А отделаться от нее становится еще труднее.

– И какой тогда в этом смысл? Пусть живет, как жила. У нее своя жизнь, у меня своя. Лишь бы дороги больше не пересекались.

– Слушай, а белые крылышки ты случайно под рубашкой не прячешь? – огрызнулась я.

Определенно, попутчик становился неинтересным. Не терплю святош.

– Давай проверим. – С этими словами он стянул через голову рубашку.

Я от души расхохоталась, запрокинув голову. Ладно. Реабилитировался. Люблю тех, кто способен на неожиданный ход.

– Что дальше делать собираешься? Раз уж не вынашиваешь кровавые планы?

– Не знаю, – не без раздражения отозвался Эйтан. Видно, и сам задавался этим вопросом, но к вразумительному ответу так и не пришел. – В Вилле мне по понятным причинам в ближайшее время появляться не стоит. Выслушивать мнение каждого встречного-поперечного – дело неблагодарное, боюсь, мне не хватит выдержки, и дело кончится поединком. А зачем мне эти сложности?

– Ты слишком часто задаешься вопросом «зачем». Жить надо спонтанно, под настроение. Выбирать ту дорогу, по которой ноги сами поведут.

– Именно этим я и собираюсь заняться. Наймусь к кому-нибудь на службу. Продамся, так сказать, на годик-другой. Глядишь, за этот срок здесь все подзабудется, а может, и я заодно разберусь, как дальше жить и что делать.

– Неплохая идея, – одобрила я. – Ты все меньше и меньше похож на ангела.

– Ты так говоришь, будто это хорошо, – прищурился он.

– Это прекрасно!

Тело затекло – одно из неудобств человеческой оболочки. Я сменила позу, вытянула ноги – острые травинки сразу же начали покалывать лодыжки, – оперлась руками о землю и посмотрела вверх.

– А ты сама? – сквозь пелену задумчивости прорвался мужской голос.

– Что? – Я непонимающе повернулась к Эйтану.

– Что ты собираешься делать? Куда вообще направляешься?

– А-а-а, – протянула я, снова вскидывая лицо к звездам. – Я в Раунд еду.

Мой спутник присвистнул: это был самый крупный город графства Торнфолк, на границе которого, собственно, и лежал Вилль. Местная столица приобрела свое название из-за того, что разрослась вокруг одинокого когда-то замка.

– И что тебе там понадобилось?

– Хочу познакомиться с Энтони Вильямом Блейдом, графом Торнфолкским, – не стала лгать я. – Очень меня его личность занимает.

– Ого! У тебя губа не дура.

– Конечно нет. – Такое «открытие» показалось мне забавным, и я рассмеялась. – Своего точно не упущу.

– И зачем же тебе понадобился граф? Может, ты замуж за него собралась?

– А мало ли! – фыркнула я. – Почему бы и нет? Или думаешь, я для него недостаточно хороша?

Если не хочешь давать ответ на вопрос по существу, лучшая тактика – своевременно увести разговор в иное русло.

– Да нет, с чего бы? Я его, правда, никогда не видел, но, думаю, наоборот, слишком хороша.

– Твое разбитое сердце быстро восстанавливается! – с одобрением заключила я, вытянув в его сторону указательный палец. – Уже отпускаешь ничего не значащие комплименты дамам.

– Да при чем тут сердце? – Эйтан скривил такую физиономию, будто к его ступням приложили раскаленный докрасна прут. – Слушай, я вот что подумал… – Он поглядел на уходящую в лес дорогу, где давненько исчез из виду раштанг. – Может, мне тоже с тобой в Торнфолк отправиться? Мне ведь, в сущности, все равно, куда идти. А к графу вполне можно наняться на службу. В больших городах люди всегда нужны. И путешествовать вдвоем веселее. Что скажешь?

– Отличная идея!

Мысль и вправду была хороша. Я недостаточно хорошо знала местные людские повадки, поэтому подкованный спутник был совсем не лишним. А Эйтану некуда идти, и я, по сути, обеспечивала ему маршрут. А заодно – средство передвижения, так что он выигрывал вдвойне. Но места в колеснице хватало, раштангу не тяжело, так что мне не жалко.

А между тем пламя сыто трещало, ненавязчиво освещая лицо спутника и его обнаженный торс. В теле снова всколыхнулись инстинкты, но я не успела разобраться, что к чему, когда мужские губы коснулись моих. Впрочем, понял ли что-нибудь сам Эйтан, тоже вопрос. Недавние треволнения, ночное бдение, азарт погони, эйфория сброшенного заклятия – такая гремучая смесь кого угодно собьет с толку. К тому же близость таких, как я, ослабляет рамки, в которые люди запихивают себя, чтобы соответствовать требованиям общества. Я, правда, старалась держать свои природные способности в узде – так сказать, наложила на себя собственные рамки, – но, может, ненадолго дала слабину.

На поцелуй я не ответила. Слишком давно не была на земле, и с непривычки это занятие показалось мне странным. Но шею Эйтана обвила охотно. Он заглянул мне в глаза, видно, пытался разобраться в этом несоответствии и определить степень моей благосклонности. И, наверное, увидел что-то такое, что позволило ему продолжить. Однако повторять неудачный опыт не стал. Мягко, как ищущий молоко щенок, коснулся губами моего лба, виска, макушки. Тело откликнулось сладкой истомой. Я глубоко вдохнула будоражащий, одуряющий запах мужского тела, довольно мурлыкнула и, чуть изогнувшись, жадно лизнула его кожу.

Скажи я ему сейчас, кто такая на самом деле, Эйтан бы, наверное, в ужасе бежал со всех ног, решив, будто его плотью собираются полакомиться. Но парень не имел ни малейшего представления о том, с кем связался, и потому, шумно выдохнув, взял меня за подбородок, вынуждая поднять голову. Порочная полуулыбка, похоже, пришлась ему по вкусу. Он немного потерзал губами мочку уха, постепенно спустился ниже и припал к шее, точно вампир. Настоящего вампира я бы, конечно, почувствовала, да и цели у этого парня были иные, но сравнение все равно показалось подходящим. По телу пробежала волна дрожи, чувство предвкушения перекатывало через край, как волны во время прилива. Я не отказала себе в долгом сладком стоне. Уж мне-то нет причин придерживаться чьих бы то ни было рамок и представлений о приличиях.

Ясное дело, мужчину такая реакция только раззадорила, он стал прокладывать дорожку из жадных поцелуев все ниже и ниже, приспустил платье, впился губами в оголившееся плечо и предпринял попытку добраться до груди. Сладкое предвкушение смешалось с раздражением: если он так внимательно станет относиться ко всем частям моего тела, эдак мы до самого утра не управимся! Захотелось схватить его за шкирку, встряхнуть пару раз и заставить приступить к главному, даже если будет отпираться. Странно, вроде бы раньше я не была такой нетерпеливой. Похоже, сказывались долгое отсутствие на земле и новая оболочка.

Встряхивать бедолагу я, конечно, не стала, но поняла, что дело надо брать в свои руки, и, решительно стянув платье, отшвырнула его на ближайшую ветку. Кажется, это оказалось подальше, чем могла бы закинуть обычная женщина, но, слава князю Тьмы, Эйтан сейчас на такие мелочи внимания не обращал. Еще какое-то время я позволила ему поиграть с моей грудью, готовая по-волчьи выть от задержки, но одновременно получая от нее непонятное, не иначе мазохистское, удовольствие. Ощупывая его тело, царапнула коготками спину, поднесла палец ко рту, слизнула капельку теплой крови, и глаза буквально заволокло пеленой тумана. К счастью, партнер и сам медлить не собирался.

В момент проникновения я чуть не закатила глаза от удовольствия. Напряжение вновь стало нарастать. Я обвила ноги вокруг мужских бедер, обхватила руками спину, на которой наверняка появлялись новые царапины. Темп все усиливался, острота чувств дошла до высшей точки, это были уже не волны, а цунами, мощный заслон от окружающего мира, лишающий смысла все, что творится там, за его пределами. А потом словно резко отпустили сжатую до предела пружину, высвобождая скопившееся напряжение. Наши тела сотрясла дрожь, а затем наступила блаженная умиротворенность. И сон пришел очень быстро.

Когда я проснулась, солнечный диск успел подняться достаточно высоко, чтобы утратить рассветную красноту. Раштанг стоял поблизости и делал вид, будто щиплет траву, как и подобает приличной лошади. В действительности же он то и дело принюхивался и раздувал ноздри, словно учуял запах крови.

Я вскочила, поскольку лежать на колкой траве оказалось не слишком приятно. Отряхнулась и только тут заметила Эйтана. Замерев в нескольких ярдах от меня, он гневно сверкал глазами, словно выявил преступницу. Неужто догадался о моем демоническом происхождении?

– Ты – девственница! – обличительно выдохнул он в ответ на мой вопросительный взгляд.

Ах ты ж… Теперь кое-что стало понятно. И повышенный интерес раштанга, и рыжеватые пятна на траве. Надо же, а я ничего такого не почувствовала. И вообще совсем об этом забыла. Но, если вдуматься, в данном конкретном теле я ни разу не имела дела с мужчинами – до прошлой ночи.

– Теперь уже точно нет, – безразлично пожала плечами я.

– И что все это значило? – выдохнул парень. С моей точки зрения, намного эмоциональней, чем следовало. – Ты с самого начала все подстроила? Чего ты хочешь? Чтобы я на тебе женился? Я же как честный человек теперь обязан это сделать, верно?

– У-у-у, кажется, у кого-то выработался пунктик после вчерашнего, – понимающе протянула я. – Не беспокойся, честный человек, не всем женщинам этого мира приспичило захватить тебя в мужья. Так что не страдай.

Теперь он взирал на меня менее уверенно, но все еще крайне подозрительно. Я, по-прежнему нагая, шагнула вперед и вытянула в его сторону руку.

– Меч есть? Или хоть что-нибудь более-менее острое?

– Зачем?

Эйтан, похоже, отчаялся гадать, каких поступков ожидать от моей персоны.

– Хочу тебя зарезать, чтобы никому не достался, – тоном «Что здесь непонятного?» откликнулась я.

Он недовольно поджал губы: кому же понравится, когда над ним смеются?

– Меч остался у моего дорогого несостоявшегося тестя. Не тащиться же с ним было на свадьбу. Кинжал есть.

Меч, значит, на свадьбу нельзя, а клинок покороче – пожалуйста? Очередная непонятная человеческая выдумка. Но в принципе мне было все равно: сгодится и кинжал, даже удобнее.

– Давай сюда.

Эйтан для порядка еще немного посверлил меня глазами, но затем все же наклонился к своему поясу, по-прежнему валявшемуся на земле, вытащил оружие из ножен и передал мне. Не раздумывая и не колеблясь, я сделала на своем запястье довольно глубокий порез. Раштанг всхрапнул, кровь обильно заструилась по руке, закапала на траву. Красное на зеленом – красивое сочетание, тем более когда и то, и другое символизирует жизнь. Нет, даже не так: является самой жизнью.

– Клянусь перед лицом князя Тьмы, что не стану выходить за тебя замуж, – торжественно объявила я. – Пусть шрам, который останется у меня на руке, будет тому свидетельством. – Потом подошла к ошалевшему Эйтану и, сунув рукоять в его ладонь, будничным тоном полюбопытствовала: – Так подойдет?

– Ты точно ненормальная, – покачал головой он, глядя мне в спину, пока я, оттолкнув морду раштанга, шагала к своему платью.

Я фыркнула ненамного тише, чем незадолго до этого моя мнимая лошадь.

– Как по мне, это вы здесь все ненормальные.

– Кто «мы»? – недоумевающе переспросил Эйтан и даже огляделся на всякий случай. Не обнаружил никого, кроме раштанга, и убежденно подытожил: – Ты странная.

Глава 4

Следующим городком, через который мы проехали, оказался Таун. Пришлось заложить порядочный крюк, чтобы туда попасть. Вчера мы основательно отклонились от маршрута, поскольку сосредоточились на том, чтобы уйти от погони, а затем на ощущениях от стремительной езды. Как по мне, все отлично, но теперь приходилось наверстывать упущенное, возвращаясь к цивилизованным местам. Моему спутнику, незапланированно бежавшему со свадьбы, требовались кое-какие вещи. Мне тоже не мешало кое-чем закупиться (к примеру, обзавестись сменным платьем), но, главное, требовалось отточить навыки общения с людьми и вообще жизни в человеческом поселении. Я надеялась не привлекать к себе внимания странностью и неадекватностью поступков (с позиции аборигенов) к тому моменту, когда мы доберемся до Торнфолка.

Таун немногим отличался от Вилля, разве что был чуточку крупнее. Те же узкие улочки, лишь немногие из которых удостоились чести быть вымощенными неровными камнями. Те же дуги деревянных мостиков над мелкими речушками. Такая же площадь перед центральным городским храмом с высоким черным шпилем, врезавшимся в небо наподобие острого копья. Правда, здесь в придачу имелся небольшой фонтан, изображавший странную пирамиду из рыб, которым отчего-то вздумалось запрыгнуть одна на другую. Изо рта верхней текла тонкая струйка воды.

– Пожалуй, я подожду здесь, – бодро заявила я, опуская руку в бассейн, чтобы умыть лицо после пыльной дороги.

Моему спутнику приспичило зайти в местную церковь. Причину он объяснил: дескать, хочет отблагодарить принца Света за свое счастливое спасение от брака. Я, со своей стороны, не понимала двух вещей: во‑первых, при чем здесь принц Света, а во‑вторых – почему для этого нужно обязательно тащиться в храм. Ну, сказал бы «Спасибо!» в сердце своем – и все, пошел заниматься насущными делами. Так нет, Эйтан настаивал, более того, ему взбрело в голову зазвать меня с собой.

– Почему? – недоуменно спросил он. Наивная реакция, которая заставила меня раздраженно возвести глаза к небу. – Это совсем ненадолго, а в здешнем храме, говорят, очень красивые фрески. И еще вроде бы хранится какая-то реликвия, точно не помню, кажется, что-то, связанное с пророком Иокином.

Я прыснула со смеху. Помню этого пророка, тот еще был зануда. Интересно, что у них здесь хранится и подлинное ли оно.

– И потом, тут приезжих не так много, на тебя все будут пялиться, – выдал очередной аргумент Эйтан.

Все доводы в совокупности заставили меня скрепя сердце согласиться. Но к церкви я приближалась медленно и неохотно. Спутник то и дело оборачивался, останавливался, поджидая, когда я его нагоню, и удивленно хмурил брови. Однако особого значения моей неторопливости не придавал: должно быть, решил, что я устала с дороги.

К счастью, когда мы переступили порог (действие, давшееся мне нелегко), он занялся своими делами: прошел к одному из отведенных для молитв мест, начертил указательным пальцем невидимый круг в центре своего лба и опустился на колени. Я же начала потихоньку осматривать внутреннее убранство. Чувствовала себя при этом крайне напряженно. Нет, здесь мне ничто не угрожало. Я не могла рассыпаться в пыль, принять форму дикого зверя или заверещать от невыносимости одновременной молитвы десятков праведников. Все это не более чем выдумки и суеверия. Просто мне было неуютно – как гостю, без спросу вошедшему в дом, где ему не рады.

Я опасливо покосилась на статую очередного ангела. Надеюсь, тот, кто на ней изображен, не смотрит на меня сейчас с ехидной улыбочкой. Дескать, что, Арафель, не справляешься без нас, даже сюда заявилась? Пришлось сжать губы, вдохнуть поглубже и пройти мимо. Ну, где здесь раздают мощи Иокина? Должна же я на них посмотреть, раз уж так сложилось.

Внезапно одна из тихонько молившихся в стороне старушек, невысокая, сгорбившаяся и, казалось, еле-еле передвигавшаяся, встрепенулась и отстранилась от меня с выражением ужаса и одновременно решимости на морщинистом лице.

– Сгинь, нечистая! – воскликнула она и принялась ожесточенно выводить пальцем круги. Сперва на своем лбу, и это бы еще ладно, но затем она потянулась к моему.

Круг, совершенная форма, считался символом принца Света. Сам по себе знак меня не смущал, но вот внедрение в мое личное пространство – очень даже. Хорошо еще, что мы находились в темном углу, храм вообще освещался довольно слабо: эффект узких окон с цветными витражами.

– Что с вами, тетушка? – раздраженно осведомилась я, отклоняясь и одновременно пытаясь разгадать причину такой своеобразной реакции.

Ей ведь неоткуда знать, кто я такая, так почему же…

И тут мой взгляд упал на очередной элемент церковного интерьера, прямоугольное зеркало, делившееся на четыре равных разноцветных квадрата – зеленый, желтый, красный и синий. В таком сочетании тоже заключалась какая-то символика, но поскольку цвета – понятие иллюзорное и существуют исключительно в восприятии отдельных живых организмов, разбиралась я в этом вопросе плохо. Важно другое: пусть и цветные, стекла не утратили своих обычных свойств. А я, вот беда, в зеркалах не отражаюсь.

Конечно, когда я отправлялась на землю, мы с повелителем об этом позаботились: благодаря моей физической оболочке в обычном зеркале меня можно было увидеть. Но в церкви, в доме принца Света, наши ухищрения не действовали. И какого же ангела меня потянуло сюда зайти?! А, главное, до чего наблюдательная попалась старушенция!

– Сгинь, нечистая, сгинь! – все никак не унималась она.

Я с опаской огляделась, совершенно не желая привлекать всеобщее внимание.

– Кто из нас чище – это еще неизвестно, – буркнула я в ответ.

– Исчезни! Рассыпься!

Старушка так отчаянно чертила круги, что я удивлялась, как у нее до сих пор не отвалился палец. Похоже, она значительно крепче, чем кажется на первый взгляд. Внезапно ее, похоже, осенила гениальная мысль. Покопавшись в сумочке, она извлекла оттуда ни больше ни меньше как заранее очищенную головку чеснока.

– Замечательно! А ржаной хлеб у вас там тоже припасен? – поинтересовалась я, но женщина и не думала слушать.

Вместо этого запихнула себе в рот целый зубчик – и даже не поморщилась! – остальными же принялась размахивать перед самым моим носом.

– Чеснок всю нечисть из святого храма изгонит! – убежденно прошипела она.

– Вы таким запахом всех из храма изгоните, включая священника, – не менее убежденно парировала я.

Все эти пляски и размахивания порядком мне надоели, так что, не выдержав, я схватила старую каргу за шкирку и потащила к выходу. Весила она не слишком много, да и сил у меня предостаточно, если умышленно не сдерживать себя в рамках человеческих возможностей. Оказавшись на улице и мельком оглядевшись, я сочла, что площадь слишком близка к храму, а, значит, вернее будет переправить ярую ревнительницу веры куда-нибудь подальше, чтобы она наверняка не юркнула обратно.

Неожиданно кто-то схватил меня за плечо.

– Эй, Арафель, что ты делаешь?!

– То, что надо! – процедила сквозь зубы я. – Перевожу старушку на другую сторону улицы. Кажется, у вас это считается добрым делом!

– Но не тогда, когда она упирается! – возмутился Эйтан.

– Да? Ну ладно. Может, ты где-то прав, – признала я, задумчиво наблюдая, как отпущенная старушенция улепетывает со всех ног. – Кажется, помощь ей действительно не нужна. Хорошо бежит! По-моему, она помолодела лет на десять.

– А что это с ней?

Мой спутник хмурясь смотрел вслед удаляющейся молельщице.

Я неопределенно пожала плечами.

– Похоже, я хорошо влияю на людей. Ну как, ты закончил свое общение с принцем? Можем продолжить путь?

– Да. Конечно.

Эйтан кинул последний взгляд в том направлении, где уже исчезла из виду старушка, и последовал за мной к заждавшемуся раштангу.

Монастырские стены – каменные, массивные, местами поросшие мхом, строившиеся явно давно и готовые к пытке не только осадой, но и временем, – встретили нас на удивление дружелюбно. Солнце клонилось к закату, иных мест для ночлега в округе не наблюдалось, и мы решили постучаться сюда. Принято было считать, что в таких местах всегда рады накормить путника и предоставить ему ночлег.

Ворота и вправду открыли быстро. Монахиня, женщина лет сорока – сорока пяти в традиционном черном платье с белыми вставками и черно-белом апостольнике под стать, встретила нас весьма приветливо, пригласила внутрь и пообещала покой и приют. Первого мы не просили, зато второе было кстати, так что в общем и целом я осталась довольна.

В монастыре, в отличие от церкви, я чувствовала себя комфортно. Храм – это дом принца Света, монастырь же, при всей его важности для религии, – жилище людей. Монастыри бывают разными (женскими или мужскими – лишь самое малое из различий): светлыми, дарящими человеческим душам чувство покоя, или суровыми, вселяющими страх перед загробной жизнью; островками подлинного благочестия или прикрытием для мира интриг и жестокой борьбы за власть. Люди, жившие в монастырях, также бывали самыми разными, равно как и приводившие их туда причины. Именно этот аспект вызывал в данный момент мой живейший интерес.

Внутри нам пришлось разделиться. Путников мужского пола за ворота пускали, но в жилые помещения им ходу не было, так что Эйтану предстояло столоваться и ночевать в некоем подобии военной палатки, раскинутой для таких целей на широком дворе. Помогать ему вызвали местного то ли сторожа, то ли древодела, я толком не разобралась. Меня же провели по располагавшейся на улице лестнице на второй этаж. Сперва я оказалась на террасе, прикрытой от дождя широким навесом, а затем в комнате не совсем понятного назначения: для кельи она была слишком велика, для трапезной – чересчур мала. Судя по деревянному столу, она все же предназначалась для еды – возможно, в тех случаях, когда нескольким монахиням доводилось завтракать или ужинать отдельно от остальных.

В комнате нас было шесть: четыре послушницы, одна монахиня и я. Меню состояло из кружки воды, ломтя черного хлеба и… нескольких головок чеснока. То ли данный овощ стал на земле любимым блюдом, то ли вовсю использовался как средство обнаружения демонов. Если цель гостеприимных хозяек заключалась в последнем, можно сказать, она была достигнута: к чесноку я не притронулась. Терпеть не могу его запах, и к моей, вне всякого сомнения, демонической сущности это ни малейшего отношения не имеет.

Впрочем, к чести местных обитательниц надо сказать, что шума они по данному поводу не подняли, и силой меня накормить не пытались. Обстановка царила довольно доброжелательная. Послушницы – те вообще сгорали от любопытства, желая побольше узнать от человека извне, а заодно просто поболтать о том, о сем. Присутствие монахини являлось помехой: при ней не скажешь всего, что хочется. Приходилось ограничиваться общими, ничего не значащими и «политически выдержанными» фразами. Но у такой проблемы (как, впрочем, и у любой) имелось решение.

– Сестра Кеминья! Мне, право, неловко вас о таком просить… – проговорила я, нервно теребя пальцы рук, – но мой спутник, тот, что остался внизу… Видите ли, он повредил ногу во время пути: то ли подвернул, то ли вывихнул, то ли просто ударился. Трудно сказать. Это точно не перелом, но, возможно, ему все-таки требуется помощь.

Слова мои, разумеется, были ложью от начала до конца, но, полагаю, излишне объяснять, что я по такому поводу не переживала.

– Не беспокойтесь, госпожа, мы это проверим. В монастыре никогда не закроют глаза на человеческие страдания. Я сама спущусь и спрошу его о самочувствии. И, если понадобится, пришлю нашу целительницу. Она отлично справляется с такой работой.

– Благодарю вас, сестра Кеминья, – ответила я, скромно потупившись.

Повезло, что монахиня удалилась сама, а не отправила с поручением кого-нибудь из послушниц. Теперь можно было пообщаться, так сказать, без сдерживающих факторов.

– Ну что, – оживилась я, – как нынче живется в обители?

И подбадривающе подмигнула, давая понять, что здесь все свои.

– Тихо, покойно, несуетно, – ответствовала девушка крепкого телосложения, из-за широкой кости казавшаяся полноватой.

Апостольник надежно скрывал ее волосы, но я была убеждена, что она носила косу – как минимум до удаления в обитель.

Мое лицо приняло чрезвычайно кислое выражение: послушница выражалась так, словно монахиня вовсе не уходила. Или, к примеру, осталась стоять за дверью. Однако на людское присутствие у меня чутье, а потому я не сомневалась: снаружи никто не подслушивает.

– Благостно, – с умиротворенной улыбкой произнесла вторая, из-под платка которой неосторожно выглядывал краешек черной пряди.