Текст книги "Всю жизнь без мужа"

Лолита не раз вспоминала, как папа говорил маме, что очень любит, когда они все собираются за столом.

– Надя, как у нас хорошо всегда за трапезой! Все рассказывают, у кого что интересного произошло, все смеются, все довольные. А у меня в детстве все молча сидели за столом, и слышен был только стук ложек о тарелки. Не дай Бог рот раскрыть – мать или отец сразу по лбу ложкой ка-а-ак треснут! Все угрюмые сидели, пряча друг от друга глаза, и жевали.

Мама улыбалась на его слова. В ее детстве все было совсем по-другому, а именно так, как сейчас у нее самой в семье. Все собирались за столом не только чтобы поесть, но, и чтобы поделиться новостями. Дети рассказывали о событиях в школе, папа о работе. Все друг друга слушали с интересом, смеялись или сочувствовали. Все очень любили собираться за столом.

А еще Лолита помнила, как к ним приезжала мамина мама – их бабушка. Девочки ее очень любили. Бабуля одевалась в длинные старинные платья и выглядела настоящей аристократкой. Своего дедушку девочки никогда не видели. Мама рассказывала, что ее отец оставил семью и ушел к молодой женщине. Но бабушка смогла пережить его предательство и через какое-то время вышла замуж за другого человека. Это был добрый мужчина, и дети помнили о нем только хорошее. А Лолита, уже будучи взрослой удивлялась способности многих женщин несколько раз за свою жизнь выходить замуж. Как это им удавалось? Видимо, им на роду написано было быть замужними, а вот ей не повезло – судьба ей уготовила одиночество. У кого-то несколько мужей в жизни, а у кого-то, как у нее, ни одного…

Она помнила, как мама сильно нервничала, когда к ним приезжали папины родственники. Это были закрытые, немногословные люди. Папина мама, вторая бабушка девочек, была суровой, с внучками в беседы не вступала, и вообще не знала ни характера каждой из них, ни чем они увлекаются. Лолита запомнила ту неловкость, какую она испытывала, когда приезжала эта вторая бабушка и ее молчаливый дедушка. Ей казалось, что эта бабушка ненастоящая или даже неродная, в отличие от маминой мамы…

Лолита Филипповна почувствовала, что снова хочет в туалет и помочилась в тот же самый памперс. Интересно, сколько раз можно в него писать? И как быть, если ей приспичит в туалет по-большому? Вот ведь беда какая… Пока в силах, то о туалете и не думаешь, а как разляжешься, так сразу оказывается, что ты существо, постоянно вырабатывающее нечистоты. Она прекрасно помнила, как сама ухаживала за парализованной мамой и постоянно меняла ей мокрые пеленки. Мама молча, с благодарностью смотрела на нее, и Лолита тогда впервые в жизни почувствовала материнские чувства. Целых два года она была матерью собственной маме. Меняла ей пеленки, кормила с ложечки и при этом не испытывала никакой брезгливости. Наоборот, она была переполнена нежностью и любовью. Ее жизнь обрела драгоценный смысл. Она проводила возле обездвиженной мамы дни и ночи напролет и чувствовала непередаваемое наполнение. Отдавать себя, заботиться, ухаживать, видеть благодарность в глазах опекаемого человека – все это она испытала впервые. Ранее ей ни за кем не приходилось ухаживать и только после шестидесяти лет из-за болезни матери она познала, что такое счастье материнства. Ухаживать за кем-то – это все равно, что держать в своих руках чужую жизнь и при этом чувствовать, как твоя жизнь обретает глубокий смысл. Когда мама умерла, Лолита сразу утратила свой обретенный смысл существования. Два года она меняла пеленки, кормила и переодевала зависящего от нее человека, но когда этого человека не стало, то ей самой как будто незачем стало жить. После смерти мамы она постоянно вспоминала ее умный взгляд на себе. Мама не говорила, но все понимала и смотрела на нее так, будто в ее старшей дочери заключена вся ее надежда. Тамара иногда приезжала к ним, помогала ухаживать за мамой, но мама смотрела на нее сдержанно, как на чужую. Лолита же стала для мамы человеком, провожающим ее в последний путь. Мама умерла ночью во сне. Это произошло тихо и незаметно. Лолита Филипповна утром подошла к ее кровати и сразу поняла, что мама не спит, а умерла. Смерть невозможно спутать со сном. В то утро она это прекрасно поняла. Умерший человек полностью расслабляется и на лице его отпечатывается окончательный, вечный покой.

Ночью Лолита Филипповна пописала в памперс третий раз и почувствовала, что он протек. Старушка даже не догадалась сначала, что произошло, и только поводив рукой вокруг себя, все поняла. В темноте, без посторонней помощи она сумела снять с себя памперс, а потом с трудом завернула сухие концы простыни, чтобы прикрыть мокрое место и лежать на сухом. Далее она протерлась влажными салфетками и послала Лене смс, чтобы та принесла ей не только памперсы, но и одноразовые пеленки. От всех этих действий она неимоверно устала и чувствовала себя заложницей собственного тела. Может быть, зря ее спасали? Она ведь практически ничего не соображала уже, когда лежала дома… Ей трудно было дышать, но она не чувствовала этого. Все ее чувства были притуплены. Здесь же, в больнице, ей помогли, она дышит через трубочки кислородом, и ее сознание прояснилось. Но зачем оно прояснилось? Для того, чтобы понимать, что она ходит под себя и зависит от нянечки, которая должна менять ей памперсы? Лолите казалось, что все это происходит не с ней. Она не воспринимала себя ТАКОЙ! Это кто-то другой может обмочиться, может быть слабой и дряхлой, но не она! Всю свою жизнь она прекрасно владела своим телом, и оно служило ей все эти годы верой и правдой. Она научилась понимать его, любить, чувствовала его малейшие желания. А теперь это тело подводило ее. Хотя и прежде был в ее жизни период, когда она гнушалась собой, не принимала себя. Это происходило в подростковом возрасте. На ее теле стали расти волосы, а сама она быстро преображалась из ребенка в женщину. Большая грудь, волосы в подмышках и на лобке казались ей неприличными. Она была возвышенной, интеллигентной девочкой, мечтательной, романтичной, скромной, с чистыми мыслями и мечтами, и потому появившиеся половые признаки повергали ее в шок. Она не знала, что ей с этим делать. Собственная женственность была ей ненавистна. А когда у нее появилась первая менструация, она вообще так испугалась, что рыдала навзрыд.

– Мама! Мама! У меня там кровь! – вся в слезах прибежала она к матери. – От чего это? Я больна? Я умру?

– Не умрешь, – спокойно сказала ей мама и дала большую тряпочку, чтобы она положила ее себе в трусы.

Спокойствие матери сразу же утешило Лолиту. Однако мама даже не объяснила, отчего это с ней, сколько будет длиться, и через какое время повторится. Лолита ходила с тряпочкой несколько дней, не стирая ее и не зная, что будет дальше. Мама думала, что ее большая девочка сама догадается сменить испачканную кровью тряпочку, но Лолита не догадалась. Слишком уж шокирована она была. А мама как будто и забыла о ней, о том, что с ней случилось. Занималась обычными своими делами, считая Лолиту уже большой и самостоятельной. Но старшей дочке и в голову не приходило сменить или постирать выданную ей тряпочку. Мама молчала, и девчонка проходила так несколько дней, до тех пор, пока тряпка вся не пропиталась кровью и не начала источать неприятный запах. Когда на ткани не осталось живого места, Лолита просто выкинула ее и стащила у мамы чистую тряпку. С новой тряпочкой она ходила еще дня два, пока кровь не перестала течь. Лолита подумала, что ее болезнь прошла окончательно и очень радовалась. Но когда через месяц кровь снова потекла, она очень удивилась. Почему? Почему это случилось опять? Что такое с ней происходит? Случайно она узнала от подруги Наташки, что у той кровь регулярно течет каждый месяц уже в течение года. Наташка была плотная, большая, и грудь у нее выросла примерно на год раньше, чем у Лолиты, и потому она была более опытной в этом деле.

– Это называется «месячные», потому что они приходят каждый месяц, – объяснила она Лолите. – Такое происходит со всеми женщинами.

– Со всеми женщинами?! – удивилась Лолита. – Ничего себе!

– Да, такое происходит у всех женщин. Каждый месяц.

– А я первый раз очень испугалась. Я подумала, что у меня началась страшная болезнь, и я умираю.

– Ага, я тоже в первый раз не поняла, что со мной и перепугалась, но мне мама все объяснила.

– А что она тебе объяснила?

– Ну что это происходит со всеми взрослыми женщинами, что это организм так готовится к замужеству и рождению детей.

– А-а…

Лолита после ее объяснений еще болезненней стала реагировать на отцовские шутки по поводу того, что скоро ее пора будет отдавать замуж. Она была еще совсем девочкой и ни о каком замужестве не помышляла. Отец, как мужчина оскорблял в ней ее еще не развитую, не распустившуюся женскую суть. Лолита не понимала этого, но интуитивно чувствовала, что слова отца на самом деле не смешны, а обидны. Она завидовала младшей сестренке, что у нее с телом все в порядке, что она может спокойно заниматься своими делами, не думая о лифчиках, чулочках и замужестве. Легче ей становилось только тогда, когда она была чем-то увлечена. А увлекалась она очень многим. То игрушки мягкие шила, то вышивала крестиком, то делала красивые поделки, то пыталась музицировать на нарисованном фортепиано. А еще Лолита старалась учиться на одни пятерки. От природы она была умна и имела прилежание. Учителя ее хвалили, мама гордилась ею, вот только о том, что она очень страдает из-за хулиганов, никто из взрослых не знал. А девочка даже в школу не хотела ходить, так как боялась нехороших мальчишек. Уже взрослой она догадалась, что те обзывали ее и толкали потому, что она им, возможно, нравилась. Она ведь была такая хорошенькая! По крайней мере, до четырнадцати лет, пока еще не была прыщавой. Подростковый возраст дался ей вообще очень тяжело. Из скромной, но приветливой и красивой девочки она постепенно превращалась в прыщавую, чрезмерно стеснительную, высокую девицу с большим бюстом, не знающую, куда деть руки. На физкультуре ее грудь прыгала в такт бегу и мальчишки отпускали в ее сторону шуточки. Она часто плакала в уединении и никак не могла преодолеть подавленность. Но она надеялась, что это время пройдет, и все будет хорошо. Как и маленькая, она верила в какое-то волшебство и ждала чуда. Верила, что когда вырастет, то станет путешественницей и побывает во всех странах мира, верила, что когда-нибудь поплавает в море и полазает по скалам. Читая книги зарубежных авторов, она словно в реальности видела себя в той стране, о которой читала. А лет в четырнадцать, она, подражая героям повести А. Гайдара «Тимур и его команда», организовала среди дворовой ребятни отряд, помогающий стареньким бабушкам. Под ее руководством дети, действительно, сделали много доброго бабушкам и дедушкам. Да… Вот такая она была… Живая, чувствительная, возвышенная, интересующаяся, склонная к сказочным фантазиям… Лолита с любовью вспоминала саму себя в детстве. Какая она была хорошая! И все с ней было нормально. Жаль, что тогда она этого не знала.

Под утро Лолита Филипповна сильно захотела в туалет. И по-маленькому, и по-большому сразу.

– У меня к вам просьба! – обратилась она к вошедшей с градусниками и таблетками медсестре. – Не могли бы вы меня на каталке отвезти до туалета? Мне очень надо.

– Да, сейчас, подождите, – не очень доброжелательно отозвалась та и стала раздавать всем градусники. Лолита Филипповна, словно в юности почувствовала себя скверной и нечистой. Все люди, как люди, а у нее проблемы… Но она быстро справилась с этими чувствам. Как будто никто кроме нее не ходит в туалет!

Глава 5

Лена стояла у больницы в очереди перед окном передач. В руках ее были большие упаковки памперсов и одноразовых пеленок. Очередь была огромная, так как передачи принимали только в течение двух часов утром и двух часов вечером. Девушка сосредоточенно смотрела перед собой. В широких штанах, в коротенькой курточке, подпоясанной поясом, с короткой стрижкой на голове она выглядела статной и сильной. В ней чувствовались мужская надежность и женская душевность. При виде нее так и хотелось уменьшиться, стать слабее и глупее, чем ты есть на самом деле, хотелось почувствовать снисходительное покровительство. При чем, такие ощущения в ее присутствии испытывали и мужчины, и женщины, и дети. Тамара и Лолита тоже возле нее как будто становились слабее, хрупче и беспомощней. Правда, тетя Лолита, привыкшая к самостоятельной жизни, выглядела еще более-менее уверено, а вот мама рядом с дочкой каждый раз превращалась в какую-то несчастную женщину, нуждающуюся в покровительстве сильной дочери. Лена с детства наравне с отцом была для матери надеждой и опорой. Она была ей не столько дочерью, сколько сыном. Сильным, рассудительным сыном, наравне с отцом решающим многие бытовые проблемы. Еще зеленой девчонкой она вместе с папой делала дома ремонты. Клала плитку, клеила обои, штукатурила, шпатлевала, грунтовала стены, сантехнику меняла, на протекающие трубы хомуты ставила. Настоящей женщиной она почувствовала себя только тогда, когда портниха тетя Тая сшила ей то самое платье для выпускного, благодаря которому у них с Вадиком завязался роман. Она и сейчас помнила, как ей нравилось быть женщиной, нравилось чувствовать себя желанной. Но как же давно это было! Как будто в другой жизни. Столько всего уже произошло с того времени… Папина болезнь, его смерть… А сейчас вот тетя Лолита слегла… Лена устало вздохнула, чувствуя, что очень вымоталась за последние дни из-за болезни тети. Она сделала еще шаг вперед и оглянулась назад – за ней уже выстроился немалый хвост из людей с передачами. Девушка поежилась, вспомнив вчерашний разговор с тетей Лолитой. У тетки был очень слабый голос. Неужели она умрет? Лена чувствовала себя измученной из-за всех переживаний. Она не хотела, чтобы тетя страдала, но в то же время боялась, что та выживет и будет нуждаться в уходе, а Лена, как известно, всеми силами души не желала больше ухаживать за кем-то. Конечно, кроме нее были еще и другие родственники, например, ее старшая сестра Наташа и ее дочь Аня. Но те были обе замужем, у Ани маленький сын, а Лена незамужняя, свободная и потому, скорее всего, дохаживать всех бабушек придется именно ей.

«Может быть, не надо было мне копить деньги на сиделок, а надо было смыться отсюда? – угрюмо думала она, медленно продвигаясь в очереди. – Уехала бы, сняла бы где-нибудь квартиру, работала бы… Может быть, встретила бы какого-нибудь мужчину по сердцу… Я ведь не живу, не радуюсь жизни, а только коплю постоянно деньги в страхе, что мать, а теперь еще и тетка будут нуждаться в уходе…»

В душе своей она не чувствовала никакой жалости к бабушкам – после ухода за умирающим папой в ее душе был только страх, что такое с ней еще раз повториться. Вот только совесть не позволила бы ей бросить кого-то на произвол судьбы. Разве так можно? Разве можно оставлять старушек одних? И разве они достойны такого отношения к себе?

До болезни тетки Лена очень мало общалась с ней, редко видела ее. Но когда они созванивались и разговаривали, девушка после этого всегда ощущала подъем в душе. Тетя Лолита постоянно была чем-то увлечена, всегда у нее было что-то новое. Три года назад она бальными танцами увлекалась, потом на современные танцы перекинулась, плюс она посещала фитнес клуб. В ее возрасте бабушки становятся дряхлыми и больными, а тетя Лолита вообще ничем не болела. Лена с гордостью рассказывала всем знакомым о своей продвинутой тетке.

В кармане куртки зазвонил телефон. Это была тетя Лолита.

– Теть Лолит! Как ты? Тебе лучше? – низким громким голосом спросила она, и многие из очереди оглянулись на нее.

– Здравствуй, Лен, – тихо ответила тетка. – Меня сейчас в туалет на каталке возили… Я по-большому захотела… Меня отвезли к туалету… Я встала, потихонечку дошла… Дышать без аппарата ИВЛ не могу – задыхаюсь… Унитаз грязный, а мне сесть надо…

Лена слышала, как тетя дышит с трудом, делает паузы в монологе, чтобы передохнуть.

– Я оторвала туалетную бумагу от рулона, обложила ею края унитаза и села… На унитаз села… Я покакала, встала, все убрала, вытерлась…

Очередь еще продвинулась, и Лена сделала несколько шагов вперед. Удивительно, как люди теряют всякий стыд, как только попадают в больницу! Многие начинают рассказывать в подробностях обо всех своих физиологических оправлениях. Женщины, недавно родившие ребенка, подробно рассказывают, как они рожали, люди, перенесшие операцию, свободно говорят о катетере, который им вставляли в мочевой канал. И даже интеллигентная, вызывающая к себе уважение тетя Лолита сейчас говорит о том, как она ходила в туалет… Куда стыд девается? Людям, живущим нормальной жизнью слышать это странно…

– А ночью у меня памперс протек… Я его сняла, положила у кровати… Простынь загнула сухим концом под себя… чтоб мне на сухом лежать… Ты мне принеси одноразовые пеленки, хорошо? Я попрошу подкладывать их под себя на тот случай, если памперс протечет…

– Я тебе уже все купила! И памперсы, и пеленки, – очередь снова подвинулась, и Лена сделала еще несколько маленьких шагов вперед. – Я уже у больницы, стою в очереди у окна передач.

– А, хорошо… Ну ладно, Лен… Я устала… – тетя отключила телефон.

Выживет ли она? Или умрет? Как же это все мучительно…

Отдав передачу, Лена поехала домой. Войдя к себе, она, не раздеваясь, прошлась по комнатам и остановилась возле комода, на котором стоял террариум с большой Лолитиной улиткой… Моллюск, свернув свое мясистое тело, мирно спал на мокром субстрате. Вот кому хорошо! Поела, поползала, поспала, рожками покрутила… И никаких переживаний, никакого страха, никаких страданий из-за своего жалкого, совершенно никчемного существования…

На пятый день пребывания Лолиты Филипповны в больнице у Тамары поднялась высокая температура.

– Неужели ты заразилась от меня? – испугалась Лолита, когда Тамара сообщила ей об этом по телефону. – Я очень надеялась, что этого не произойдет…

– Теперь уж, что будет, то будет… – ответила женщина, чувствуя в душе тревогу. Она не собиралась болеть, не собиралась лежать, пить таблетки и чахнуть.

Лена начала тревожиться. И надеяться… Тревожилась она потому, что ей все-таки жалко было двух бабушек, а надеялась она на то, что обе старушки помрут и освободят ее от ухода за ними. Каждый день утром и вечером она звонила Лолите Филипповне в больницу, а маме по нескольку раз в день названивала с работы. Обе бабушки чахли. Одна в больнице, другая дома. Тетя Лолита превратилась из живой и подвижной женщины в лежачую колоду, а мама в несчастное болезное создание.

К Тамаре пришла врач из поликлиники, выписала ей лекарства, и больная сама, не дожидаясь прихода Лены с работы, сходила в аптеку и купила себе все необходимое.

– Мам, зачем ты ходишь с температурой? – возмутилась по телефону Лена. Лучше вызывай скорую! Ты контактная – тебя должны забрать сразу в больницу!

Тамара послушалась и вызвала скорую. Она объяснила диспетчеру, что была в контакте с больной коронавирусом, и скорая приехала к ней быстро. Однако в больницу Тамару не забрали.

– Мне сказали, что если я хочу, то могу поехать с ними, но так как у меня еще ничего страшного нет, то лучше пока побыть дома и отказаться от госпитализации, – объяснила она, вернувшейся с работы Лене.

– О, нет! Зачем ты отказалась?! – возмутилась Лена, надеявшаяся пристроить мать в больницу, где ее будут лечить. – Вдруг потом не получится уехать? Тетю Лолиту увезли только на третьей скорой!

– Но про нее не знали, что у нее ковид, а я контактная! Ко мне быстро приедут!

Еще несколько дней прошло в неопределенности. Лолита Филипповна продолжала лежать в больнице, а мать лежала дома. Лена вызвала матери еще одну скорую, и та приехала уже не так быстро, как первая, но в больницу ее снова не забрали.

– Легкие у вас хорошо дышат, – уверяли врачи, – а потому госпитализация бессмысленна.

– Белены они там все что ль объелись? – сетовала Лена, рассказывая обо всем своим напарницам на работе. – Не везут в больницу и все! У несчастной температура под тридцать девять, а они приедут, послушают и уезжают. Все точно так же, как с тетей Лолитой! Все повторяется.

Лена удивлялась самой себе. Она действительно чувствовала беспокойство за мать, очень переживала за нее, не находила себе места, но одновременно с этим испытывала недоумение, зачем вообще этой старой и больной женщине жить. Ей уже за семьдесят, и помирать в таком возрасте вполне нормально.

А Лолита Филипповна в больнице лежала на кислородной поддержке и мочилась в памперсы. Говорить по телефону ей было все так же трудно – она задыхалась. Но Лена не так сильно беспокоилась о ней, как о матери. Тетя Лолита лежала под присмотром врачей и получала помощь, а вот ее мать все еще оставалась дома беспомощная и больная.

Две старые женщины перестали звонить другу. Тамаре не хотелось говорить с сестрой, так как у нее не было на это сил, но и Лолита тоже была слаба. Старшая сестра понимала, что Тамара спасла ее ценой собственного здоровья, но не чувствовала никакой вины перед ней. Она ведь не нарочно заразила Тому. Ее младшая сестра теперь сама служит источником заразы для Лены, но ведь это же не намерено. Люди заражаются и невольно заражают потом других.

Лолита Филипповна почувствовала, что хочет в туалет по-большому и забеспокоилась. Ни нянечки, ни медсестры в палате не было, и кого же ей просить отвезти себя к туалету? С надеждой она оглядела галдящих в палате женщин. Может, кого-то из них попросить? Некоторые женщины довольно активные… Но не успела она и рта раскрыть, как почувствовала, что уже никого просить не надо – дело сделано. С трудом она сама сняла с себя грязный памперс и по палате сразу распространилась омерзительная вонь. Лежащие и сидящие по койкам женщины, учуяв вонищу, сморщили носы, умолкли и стали переглядываться, а потом все, как одна уставились на сворачивающую наполненный памперс Лолиту. Кто-то догадался открыть дверь в коридор.

– Вы уж извините меня, – отчетливо произнесла Лолита Филипповна в наступившей тишине. – Я и сама не рада, что не могу дойти до туалета…

– Да ладно, разве мы не понимаем… – ответила одна из старушек. – Дай Бог вам скорее поправиться…

Лолита бросила использованный памперс на пол у кровати, а потом долго-долго вытиралась под одеялом влажными салфетками. Она сама вытащила из-под себя испачканную пеленку, затем попыталась постелить под себя новую… Когда в палату вошла наконец-то санитарка, Лолита была уже чистой, но одноразовую пеленку под себя так и не смогла подсунуть.

Санитарка умело расположила под ее ягодицы пеленку, надела на нее чистый памперс и унесла все грязное. Лолита Филипповна была довольна. Она научилась ходить в памперс по-большому! Теперь никого не надо будет просить везти ее на каталке до туалета! Со всеми подробностями она рассказала о своих достижениях позвонившей ей в очередной раз Лене. Та слушала тетку и словно воочию видела, как та тайно испражняется в свой памперс под одеялом, потом самостоятельно снимает его, подтирается… Женщины в палате зажимают носы… А что, если тетя теперь никогда не восстановится и так и будет ходить в памперсы? Что если за ней до конца жизни придется ухаживать и менять ей вонючие подгузники? Лену такие мысли ужасали. Она любила тетку, но перспектива заниматься ее какашками вгоняла в отчаяние.

– Девчонки, да это кошмар какой-то! – отключив телефон, воскликнула она своим низким голосом, и две ее помощницы в это время штукатурившие стену повернули к ней головы. – Такое мне рассказывает! – она пересказала девушкам все, что только что услышала от тети.

– Слушай, а я ее уважаю, – глядя, как Лена мечется в своем рабочем синем комбинезоне из угла в угол, сказала Любаша. – Она в таком страшном положении, но не унывает. Ты только представь себя на ее месте! Лежит с трубками в носу, ходит под себя, но при этом радуется, что ей теперь не надо никого просить, чтобы ее довезли до туалета. Она как была самостоятельной всю жизнь, так и сейчас пытается ни от кого не зависеть. Чего ты возмущаешься? Она же сама с себя все сняла, вытерлась… Санитарке только осталось выкинуть все грязное и надеть на нее памперс. Вот и все. Мне кажется твоя тетка – пример настоящего самодостаточного человека. Ты не находишь?

Пока она говорила, Лена продолжала метаться по пустой комнате с почти оштукатуренными стенами и голым бетонным потолком, но при последних словах Любаши остановилась и удивленно посмотрела на подругу. А ведь и правда… Тетя Лолита не жаловалась, когда рассказывала о своих мытарствах по поводу физиологических потребностей. Она просто делилась, как она приспособилась к своему настоящему положению. Ни уныния в ее голосе не было, ни отчаяния. Какая она все-таки сильная!

– Да, Любашк, ты права… – согласилась Лена. – Тетя Лолита достойна уважения, но она сейчас под присмотром врачей, а моя мать, спасшая ее, лежит дома и чахнет. И я постоянно думаю о том, что она из-за тети Лолиты чахнет, потому что, спасая ее, заразилась сама! Это все из-за тети Лолиты! А еще я боюсь, что тетка выживет и так и будет ходить под себя, а мне придется ухаживать за ней. И я все время думаю о том, что если она не станет прежней, то пусть умрет лучше… И вообще, ей уже пора умереть. Ей восемьдесят! Зачем она так цепляется за жизнь? Я устала думать и переживать из-за этих бабок. Пусть они умрут и все это закончится! Я бы их похоронила и все. Ведь, даже если они сейчас выживут и полностью восстановятся, то сколько им останется еще жить? Недолго, потому что они уже старые и снова они будут болеть, а я опять должна буду пережить весь этот кошмар! Понимаешь? Я четыре года умирала вместе с отцом! Я больше не могу переживать! Мне хочется сейчас просто сбежать куда-нибудь и ничего не знать! Я устала думать, что одна из них в больнице с трубками в носу и памперсами на попе, а другая дома с высокой температурой!

– Не надо! Успокойся… – Любаша подошла и обняла ее, а Ксюша просто с улыбкой смотрела на них, продолжая на корточках работать шпателем. – Если ты так волнуешься, то просто позвони маме и, если ей плохо, вызови ей скорую.

– Она там ничего не ест, – грустно пробасила Лена, чувствуя себя в объятиях худой Любаши сильной и плечистой. – Как можно без еды?

– Если нет аппетита, то возможно и не надо кушать, – подала голос Ксюша.

– Она ослабнет! – возразила Лена, высвобождаясь от объятий Любы.

– Если хочешь, езжай домой, мы с Любашкой пока вдвоем поработаем.

– Я не знаю! Я хочу, чтоб она лежала в больнице под присмотром врачей!

– Тогда звони ей, и если у нее все так же плохо, то вызывай ей скорую, – предложила Любаша.

– Я так с ума сойду! – Лена в отчаянии полезла в карман за телефоном.

А Лолиту Филипповну в больнице в это время осматривал врач.

– Доктор, мне трудно дышать без кислорода! – пожаловалась она. – Чтобы поесть, мне приходится садиться и вынимать из носа трубки. Пока сяду, то вся устану и сижу – в себя прихожу. Потом две ложки съем и начинаю задыхаться, и снова сую трубки в нос и дышу кислородом. Потом снова две ложки съем, и снова надо мне вставлять трубки…

– Ну ничего! Вы мало здесь еще лежите. Постепенно все восстановится, – успокоил ее врач. – Постепенно легкие начнут дышать самостоятельно. Все наладится. Просто запаситесь терпением.

И Лолита, успокоенная словами врача, вновь стала надеяться на свое восстановление. Она верила, что все функции ее организма придут в норму, снова она будет ходить, нормально есть, а главное, свободно дышать. Она смотрела в окно на облетающие тополя, не обращая внимания на бесконечные громкие разговоры женщин в палате, и снова предавалась воспоминаниям.

Ей было девятнадцать, и она уже училась на первом курсе экономического института. У нее, в отличии от Тамары, была настоящая студенческая жизнь, потому что она училась очно, а не заочно, как сестра. Младшую Тому мама попросила после окончания школы идти работать. Это было из-за папы, вернее из-за его болезни, сильно подточившей к тому времени его здоровье. Но когда Лолита была студенткой, он был еще в силах и нормально зарабатывал, а потому Лолита успела в полной мере насладиться студенческой жизнью. Это было время конца пятидесятых – начала шестидесятых годов. В то время все увлекались туризмом. Романтика дороги звала вперед по неизведанным лесным, степным и горным тропам. Лолита сразу после поступления записалась при институте в туристический кружок и в свободное от учебы время ходила в походы, ночевала в палатках, пела песни у костра. Ей все это очень нравилось, нравилось быть студенткой. В институте было гораздо интересней и комфортней, чем в школе. Она чувствовала себя взрослой, а впереди была целая жизнь! Но сейчас ей вспомнился не очень приятный случай того периода.

Приближался мамин день рождения. Двенадцатилетняя Тамара готовила маме подарок, мастеря для нее что-то своими руками. Лолите же, как уже взрослой девушке, мама выдала на собственный подарок деньги. До сих пор Лолита Филипповна помнила, как она бродила по магазинам в поисках подходящего подарка для мамы, но ничего стоящего не находила. Зато она видела много прекрасных вещей для самой себя. И она не удержалась и купила себе что-то из одежды, а маме приобрела какой-то дешевый ерундовый сувенир. И вот день рождения мамы наступил. Тамара вручила ей сделанный своими руками подарок, а Лолита отдала ей купленную дешевку. Мама с благодарностью рассматривала сделанную для нее с любовью поделку младшей девочки, сдержано поблагодарила за сувенир старшую дочку… Ой, как же было стыдно молоденькой Лолите за тот подарок! Она покраснела, а на душе сделалось так тяжело! Немедленно ей захотелось исправить ситуацию и вручить маме что-то хорошее и нужное, но ничего исправить было невозможно. Ей до сих пор было неловко вспоминать, как мама взяла в руки ее сувенир и радость ожидания в ее глазах сменилась разочарованием. Мама ничего не сказала ей, просто поблагодарила и все….

Пока Лолита Филипповна предавалась воспоминаниям, Лена вызвала матери уже третью по счету скорую помощь. Та приехала через 12 часов. Было пять утра и Тома, проснувшись от звонка, с трудом поднялась, и отправилась открывать дверь. Лена в это время спала и ничего не слышала. В квартиру вошли двое медиков в защитных комбинезонах: похожий на зэка матерый мужик и молоденький светленький парнишка – настоящий мальчик-одуванчик.

Тамара вида мужика испугалась:

– А вы врач со скорой? – на всякий случай уточнила она, подумав, что впустила в квартиру среди ночи не пойми кого.

– Конечно врач, а кто же? – удивился тот. – Проходите в комнату… Куда тут у вас идти?