Текст книги "Наука и проклятия"

– Кто бы мог подумать? – Теперь в голосе барона звучал едва сдерживаемый смех. – Неужели кто-то это любит?

– Моя сестра, – ответила я с готовностью. – Ирэн на ногах еще до рассвета. Она обожает теплое молоко с медом и…

– Перестаньте! – с шутливым гневом потребовал он. – Иначе я за себя не ручаюсь. Кажется, у нас есть ветчина, сыр и фрукты. Хотите?

– Если это была попытка меня отвлечь, – я скосила на него глаза. Фицуильям наконец перестал держаться навытяжку. Даже узел галстука ослабил! – то она удалась. Давайте сюда ваши вкусности.

Кроме перечисленного в корзинке оказались еще изюм, курага и лукошко со спелой клубникой. К ней не хватало сливок, но и без того пиршество удалось.

Чувствуя себя сытой кошкой, я сполоснула руки в ледяной – до мурашек – воде и с сожалением отказалась от мысли пройтись босиком по мелководью. Так и простуду подхватить недолго.

– Поедем обратно? – предложил барон негромко. – Или можем покататься на лодке.

– Ваше чудище нас не сожрет? – пошутила я, обернувшись.

Он сидел на пледе и смотрел мимо. Спохватившись, перевел взгляд на меня и поддразнил:

– Если уж вами даже мама подавилась…

Я предпочла считать это комплиментом. Посмотрела на солнце, стоящее почти в зените, и вздохнула. Возвращаться в замок не хотелось до дрожи в пальцах, даже предстоящее исследование не радовало. Все равно лаборатории пока нет, а теоретическая часть навевала скуку и уныние. Расспрашивать домочадцев и рыться в пыльных хрониках – то еще удовольствие.

– Давайте покатаемся.

Оставив пиджак и прочие вещи на берегу – вряд ли в этом уединенном уголке найдется прохожий, который позарится на корзинку для пикника, – барон усадил меня в вытащенную из-под ивы лодку и, оттолкнув ее от берега, запрыгнул внутрь.

Суденышко опасно покачнулось, но устояло. Барон взялся за весла. Греб он так ровно и красиво, что я даже засмотрелась. Солнце золотило его макушку, тихо скрипели уключины, плескалась вода, лодка легко и плавно скользила все дальше от берега.

– Где вы так научились?

– В университете, – хмыкнул он, даже не слишком запыхавшись. Глаза у него блестели, под тонкой рубашкой перекатывались крепкие мускулы, лицо лучилось чистой мальчишеской радостью. – У нас поощряли греблю. Жаль, теперь редко удается…

Он осекся и мотнул головой, словно отгоняя неприятную мысль.

– Вы учились на врача? – спрашивать, почему редко, я не стала. Понятно же, что барону Мэлоуэну не до таких забав.

– Ветеринара, – поправил он. – Я чуть было не стал «конским доктором».

Последнее он произнес с иронией, явно кого-то передразнивая.

– Но не практиковали? – поинтересовалась я, опуская ладонь за борт.

Ближе к центру озера вода была настолько холодной, что аж зубы свело.

– Всерьез – нет. – Он бросил на меня короткий взгляд. – Я как раз закончил учебу, когда на меня свалилось это баронство.

Что-то не слышно радости в голосе.

Задать следующий вопрос я не успела. Опущенную в воду руку вдруг прострелило болью. Рывок – и я полетела в озеро, не успев даже закричать. Я тяжело плюхнулась в воду. Обжигающий холод сковал тело, и я забилась, бестолково молотя руками по воде. Пытаясь удержаться, вынырнуть, глотнуть воздуха…

Что-то тащило меня вниз. Упорно, настойчиво, не давая отдышаться. Ног я уже не чувствовала. Их сначала прошило болью, а потом словно сковало льдом. Перед глазами было темно. Ужас – первобытный, глубинный ужас – завладел мной. Выпрыгнуть, вырваться! Из ледяной воды – к теплому солнцу, к воздуху! Но сил почти не осталось…

Когда что-то обхватило меня за талию, я лишь вяло трепыхнулась. И так же заторможенно удивилась, когда поволокло меня не в глубину, а, наоборот, вверх.

Воздух! Я хватала его ртом, давясь и кашляя, и все никак не могла надышаться.

Потом вдруг поняла, что сижу на берегу, на пледе. Меня била крупная дрожь, в лицо тревожно заглядывал… Донал, с которого потоком лила вода.

– Миледи? Как вы? – Я не ответила, поэтому он осторожно встряхнул меня за плечи. – Миледи?

– Н-не называйте меня так! – простучала зубами я. Это что же, он меня вытащил? – Я… ног не чувствую.

И судорожно всхлипнула. На первый взгляд, ноги мои были на месте – посиневшие от холода и… с синяками на голени и щиколотках. От вида уродливых сине-багровых пятен на коже меня затрясло. Зато рука, на удивление, осталась цела, только манжета платья отодрана. Видимо, дернули не за кисть, как мне с перепугу показалось, а за рукав.

Донал нахмурился. Сжал челюсти так, что проступили желваки. Затем, глубоко вздохнув, опустился на колени и принялся растирать мои ступни. Поначалу я не чувствовала ничего, ни смущения, ни даже прикосновений. Потом пришла боль, такая острая, что из глаз брызнули слезы.

– Потерпите, Грета, – попросил он чуть слышно.

Или мне померещилось?

В следующий момент его бесцеремонно отодвинули в сторону, а передо мной присел на корточки Фицуильям. Тоже мокрый, только с волос не текло.

– Спасибо, Донал, дальше я сам. Маргарита, дорогая, как вы?

– Холодно, – сипло призналась я. – Что это было?

– Китти, – процедил Донал, чем вызвал недовольный взгляд хозяина.

Начальник охраны замка раздраженно дернул плечом и скрестил руки на груди. Мокрая рубашка обрисовала широкие плечи и плоский живот, брюки облепили бедра, как вторая кожа. Донал не дрожал, только чуть заметно ежился.

Мне было не до смущения. Я лишь безразлично подумала, что сама вряд ли выгляжу лучше. Тонкий хлопок платья, намокнув, не скрывал вообще ничего, волосы змеями вились по шее и груди, хоть как-то ее прикрывая.

– Перестань пугать Маргариту! – отчеканил барон зло и набросил мне на плечи свой пиджак, еще и в плед завернул.

– Даже не думал, – отозвался Донал ровно и отвернулся к воде. Лодка покачивалась почти в центре озера – видимо, барон сиганул вслед за мной, а потом не стал возвращаться.

Интересно, как Донал тут оказался? Лошади не видно, разве что пешком пришел. Вялое любопытство шевельнулось и тут же угасло. Какая разница? Главное, что вовремя.

– Вам лучше вернуться в замок, – сухо посоветовал Донал, не оборачиваясь. – Иначе купание в озере может закончиться для леди простудой.

У меня невольно вырвался смешок. Купание!

Барон ничего не ответил, лишь подхватил меня на руки и усадил на лошадь. И, не заботясь об остатках пикника, легко взлетел в седло.

– Как же мистер Грин? – спросила я хрипло, когда барон двинул жеребца с места. Горло начинало саднить. – Он ведь тоже промок.

– Ничего страшного, – буркнул барон не очень-то довольно. – Он крепкий.

И пустил лошадь рысью, оставив проклятое озеро за спиной.

На обратном пути было не до любования видами. Меня потряхивало от переохлаждения и запоздалого страха.

– Маргарита, не бойтесь. – Шепот барона щекотал ухо. – Все в порядке, вы в безопасности.

И по голове погладил, как ребенка.

Теплый ветерок и жаркое июньское солнце подсушили волосы, пиджак впитал воду, так что, когда во дворе замка барон снял меня с лошади, я даже смогла ему улыбнуться. В конце концов, ничего страшного не случилось, хотя напугалась я порядком.

– Простите за испорченную прогулку, – негромко попросил он. – Я не хотел вас огорчить.

– Что вы, это было… незабываемо! – искренне сказала я, внутренне содрогнувшись. – Интересно, можно ли получить образец тканей этого существа? Было бы любопытно выяснить, как возникла такая необычная мутация.

Глаза барона округлились, он расхохотался, запрокинув голову.

– Вы неподражаемы, Маргарита!

– Кхе-кхе, – подал голос забытый нами дворецкий, терпеливо дожидавшийся на пороге. – Прошу меня простить, милорд, миледи. Ваша матушка, господин барон, просила вас немедленно по прибытии заглянуть в лилейную гостиную.

– Что за спешка? – осведомился барон, нехотя оборачиваясь.

– Гости, милорд! – Дворецкий сделал каменное лицо, хотя до Донала ему по этой части было далеко. – Мистер Локуэлл с дочерью, а также… мистер Адам Скотт.

Судя по тому, как нахмурился Фицуильям, многозначительная пауза перед именем последнего гостя мне не почудилась.

– Что здесь делает этот прощелыга? – зло выдохнул барон, хлопнув себя перчаткой по бедру.

Губы дворецкого дрогнули в тщательно скрываемой улыбке.

– Осмелюсь заметить, очаровывает миссис и мисс Скотт, милорд.

Безоблачно голубые глаза барона потемнели.

– Очаровывает? – повторил он с расстановкой. – Маргарита, дорогая, пойдемте со мной.

Вопрос «куда» я опустила как дурацкий.

– В таком виде? – Я выразительно оглядела мокрое платье, слипшиеся волосы и мужской пиджак, накинутый на плечи.

– Всего на несколько минут. – В тоне мужа послышались умоляющие нотки, и я сдалась и взяла его под локоть.

Рука об руку мы направились к загадочным гостям. По правде говоря, я сгорала от любопытства. Каков этот Адам Скотт, при одном звуке имени которого у Фицуильяма дым из ушей идет? Интересно же взглянуть на потерянного наследника, претендующего на свой кусок пирога. Да что там, на весь пирог! Баронство Мэлоуэн – майорат, оно полностью достанется одному-единственному счастливчику.

Мы вихрем пронеслись по коридорам замка, лишь на подходе к нужной комнате Фицуильям замедлил шаг, чтобы отдышаться. Так что в гостиную мы вошли степенно и плавно, как любящая и дружная пара.

И произвели фурор. Свекровь запнулась на полуслове и совсем неаристократично вытаращила глаза. Почтительно внимавший ей молодой человек лет двадцати пяти – двадцати семи обернулся и приоткрыл рот, сестры барона и некрасивая девица с длинным носом и печально обвисшими русыми кудрями застыли с чашками в руках. Последний из присутствующих, краснолицый здоровяк средних лет с поредевшими волосами, молодецки крякнул, пригладил пышные усы и пробормотал что-то вроде: «Дело молодое».

Немая сцена длилась с минуту.

– Фицуильям, дорогой, что случилось?! – схватилась за сердце свекровь. – Несчастье?

Барон поцеловал ей руку.

– Глупости, мама. Мы в полном порядке. Просто… купались.

– Купались? – переспросила она недоверчиво. «Топились» нашему жалкому виду явно подходило больше. Потом спохватилась и фальшиво улыбнулась: – Дорогой мой, вам нужно срочно выпить чего-нибудь горячего! Маргарита могла замерзнуть и простудиться.

И одарила меня притворно-заботливым взглядом. Я ответила сияющей улыбкой. Я наверняка походила на мокрого котенка, но в этом нет моей вины.

– Не переживай, мама, я ее согрел… – Барон сделал многозначительную паузу и продолжил, повернувшись к гостям: – Здравствуйте, мистер Локуэлл, мисс Локуэлл, Адам. Маргарита, дорогая, позволь представить тебе мистера Локуэлла, нашего соседа, его очаровательную дочь Мэри Локуэлл и, наконец, моего троюродного кузена, Адама Скотта. Мистер Локуэлл, мисс Локуэлл, Адам – это моя жена, Маргарита Скотт.

«Дырку от бублика тебе, а не баронство, дорогой кузен!»

– Очень приятно, – пропела я, подавая руку джентльменам и обмениваясь улыбками с леди.

Светская беседа заняла минут десять, за это время я успела рассмотреть и Мэри Локуэлл, молчунью с глубокими зелеными глазами, которые несколько скрашивали ее неказистую внешность, и ее добродушного, хоть и слишком громогласного отца, и – самое главное – Адама Скотта.

Главный враг барона оказался приятным молодым человеком, который одевался с безупречным вкусом и держался со столь же безупречным тактом. Галстук его был повязан идеально, ботинки сверкали, из кармашка пиджака выглядывал накрахмаленный платочек, золотистые волосы уложены волосок к волоску. Портил его лишь капризный, слишком крупный и яркий рот, которому Адам пытался придать благородный вид с помощью щеточки пшеничных усов.

С кузеном они были похожи – оба высокие голубоглазые блондины – как могут быть похожи портрет кисти экспрессиониста и рисунок акварелью. Образ Фицуильяма был выписан яркими, подчас чуть грубоватыми мазками, а слащавое лицо Адама словно сошло с праздничной открытки. Он улыбался так искренне и смотрел так открыто, что поневоле чудился подвох.

Опечаленным нашей свадьбой кузен не выглядел (или был отличным актером).

Устав от разговора ни о чем, я улучила паузу и взяла барона под руку:

– Надеюсь, вы нас извините? Была рада знакомству.

– Вы должны непременно приехать к нам на обед! – заявила мисс Локуэлл тихо, но непреклонно.

– Обязательно, – пообещала я с легким сердцем. – Как-нибудь.

Я бы что угодно пообещала, лишь бы сбежать от нарядных леди и солидных джентльменов, скучающих за чаем. Что только люди находят в светской жизни? Лучше написать скучнейший отчет или подготовить тезисы к конференции, чем выдержать один визит.

– Мы вскоре планируем ужин с танцами, – с заискивающей улыбкой вмешалась свекровь, зорко наблюдавшая за мной. Кажется, дружбы мистера и мисс Локуэлл она искала давно. – По случаю свадьбы моего сына.

Особого энтузиазма мисс Локуэлл не выказала. Промолвила рассеянно:

– О, конечно…

И улыбнулась Адаму Скотту.

Кажется, не все гладко в местном обществе…

На пороге спальни барон остановился, целомудренно поцеловал меня в лоб, пробормотал:

– Отдыхайте, дорогая.

И скрылся в соседней комнате.

Я в задумчивости открыла свою дверь… и меня чуть не снесли соскучившиеся кошки.

– Мяу! – возмутилась Марка, поставив лапы мне на ноги, а молчунья Лиса принялась тереться о щиколотки.

Пришлось брать обеих на руки – платье все равно испорчено, немного шерсти погоды уже не сделает, – и чесать за ушами.

Сгрузив разомлевших кошек на кровать, я принялась стаскивать с себя влажную одежду.

Мимоходом покосилась на дверь в смежную спальню и хмыкнула. В замке пока никакой нужды не было, Фицуильям вовсе не рвался утвердить супружеские права. Он вообще ухаживал за мной без огонька, как будто по необходимости.

И я пока не решила, как к этому относиться.

Обед я бессовестно проспала, пригрелась в обнимку со сладко мурлычущими кошками. Кажется, поначалу меня пытались разбудить (а может, гневное шипение Марки мне примерещилось?), но быстро оставили эту затею. Так что глаза я открыла в четверть пятого пополудни.

На столике у кровати дожидался моего пробуждения поднос с обедом, заботливо накрытый серебряной крышкой. Прогнав мигом вскочивших кошек, я под их осуждающими взглядами умяла тушеную курятину (остывшую, но упоительно вкусную!), запеченный картофель, сандвичи с ветчиной и соленым огурцом.

В дверь постучали, когда я уже отложила приборы.

– Миледи? – Горничная осторожно заглянула в спальню и расплылась в улыбке. – Как вы себя чувствуете?

– Отлично, – заверила я рассеянно.

Как ни странно, я даже простуду не подхватила. На память о приключении остались лишь синяки, которые при ближайшем рассмотрении не выглядели такими уж страшными.

– Давайте я помогу вам одеться, – предложила она, опасливо косясь на моих недовольных кошек.

На левой руке у нее виднелись тонкие царапины.

– Сама справлюсь, – отмахнулась я. – Тебе нужно обработать ранки, они плохо заживают.

– Ничего. – Она принялась споро убирать посуду. – Заживет. Мистер Грин уже обработал.

– Он вернулся? – обрадовалась я.

– Да, он давно в замке. Вам что-нибудь нужно, миледи?

– Нет, можешь идти.

Когда горничная выскользнула из комнаты, я набросила шелковый халат, затянула пояс и задумалась. Чем бы заняться? Хотелось чего-то тихого, спокойного, расслабляющего…

Хмыкнув, я вынула альбом и карандаши.

Я почти закончила рисунок, где нарядные коты рука об руку прогуливаются по бульвару, когда предательский скрип двери вырвал меня из транса.

На пороге стояла свекровь. Внутрь заходить она не стала: брезгливо посмотрела на разлегшихся на постели кошек и недовольно скривила губы. Вслух, впрочем, претензий не высказала.

– Маргарита, дорогая, как ты?

– Все хорошо, благодарю вас, – ответила я настороженно, пытаясь угадать, чем вызван этот визит.

Не всерьез же она беспокоится! Хотя, может, и всерьез – другой наследник тут как тут, а сын-барон все еще бездетный. Поневоле встревожишься.

– Надеюсь, обед был вкусным? – продолжила свекровь, так же маяча на пороге.

– Очень, спасибо.

Не нравились мне эти расшаркивания.

– Я рада. – Она поправила кружевной воротничок. – Тебе нужно есть побольше мяса и рыбы.

– Зачем? – удивившись, я захлопнула альбом и поднялась. – Кстати, вы так и не сказали, почему за завтраком мне не дали молока.

– Дорогая, зачем тебе молоко? Ты ведь должна соблюдать диету, пока не родится малыш! – Свекровь улыбнулась и протянула мне листок бумаги. – Здесь написано, что тебе можно, а что нельзя.

Что за новости?

Я бегло ознакомилась со списком разрешенного: мясо, грибы, шоколад, рыба, соленое, острое и жареное. Странная какая-то диета.

Зато в перечне, озаглавленным жирным «Нельзя!!» значились злосчастное молоко, сливки, творог, сыр… Еще орехи, яйца и выпечка.

– Это еще что за… – слово «бред» я проглотила с трудом, – суеверия?

– Дорогая Маргарита. – Свекровь понизила голос. – Мы ведь хотим, чтобы первым родился мальчик, правда?

Она снисходительно потрепала меня по плечу.

В первый момент я лишилась дара речи. Это ведь антинаучно! За пол ребенка ответственен отец, это аксиома.

– Рада, что мы нашли общий язык, дорогая, – прощебетала свекровь, приняв мою растерянность за смущение. – Не бойся что-нибудь забыть, я прослежу, чтобы ты питалась правильно.

Кивнула и лебедем поплыла прочь.

Я обессиленно упала в кресло. Верните меня обратно! Я готова даже терпеть поучения маразматичного профессора Поупа, только не выходки баронской семейки!

К ужину собралась вся семья, не было только Донала. Хотя с чего я взяла, что он постоянно столуется с хозяевами? Может, последние события были настолько из ряда вон, что выбили семейство из колеи и нарушили привычный уклад?

Трапеза протекала чинно. Свекровь виртуозно дирижировала беседой, вовлекая в нее и дочерей, и сына, и даже меня. Впрочем, я отделывалась междометиями, жевала и глотала, почти не чувствуя вкуса.

Барон выглядел усталым и рассеянным, пропуская мимо ушей щебет сестер и плавную речь матери. Иногда, забываясь, он перехватывал столовый нож на манер кинжала. Фицуильям осведомился о моем здоровье, рассеянно кивнул, услышав, что со мной все в относительном порядке, и снова набросился на мясо.

Наевшись, я отложила приборы и подозвала лакея.

– Томас, будьте добры, принесите стакан молока.

– Молока, миледи? – На лице лакея отобразился такой ужас, словно я попросила цианида, да побольше, чтоб на всех хватило.

– Молока, – повторила я в наступившей тишине. – Теплого молока с медом. Кажется, я все-таки простыла, горло саднит.

И показательно кашлянула.

Глаза мужа блеснули, а лакей затравленно посмотрел на мою драгоценную свекровь.

– Маргарита, дорогая, – кинулась она ему на помощь. – Разве ты забыла, что тебе нельзя молока?

– Можно, – возразила я с улыбкой людоеда, которого пытаются посадить на вегетарианскую диету. – Вся эта чушь о диетах для зачатия ребенка определенного пола не стоит выеденного яйца.

Дело ведь не в молоке. Если позволишь решать за себя, оглянуться не успеешь, как и дышать станешь только по указке.

Лицо свекрови пошло некрасивыми пятнами. На какую бы диету посадить ее, чтобы ума прибавилось?

– Маргарита!.. – сдавлено возмутилась она. – Томас, ступайте!

Я кивнула.

– Да-да, Томас, и без молока не возвращайтесь.

Он даже споткнулся, чуть не выронив поднос, что для вышколенного лакея почти нонсенс.

– П-простите? – пролепетал бедняга, оказавшийся меж двух огней.

– Идите, Томас! Маргарита пошутила, – проскрежетала свекровь и так на меня взглянула, будто плеснула кипятком.

Сдаваться я не собиралась.

– Не пошутила! – отчеканила я. – Или вы принесете мне молоко, или завтра получите расчет.

Стиснув поднос, лакей умоляюще воззрился на хозяина дома.

– Милорд?!

Барон побарабанил пальцами по столу и кивнул каким-то своим (похоже, не слишком радостным) мыслям. Был он угрюм и на маменьку взирал безо всякого пиетета.

– Разве вы не слышали, что ваша хозяйка попросила молока?

Акцент на слова «ваша хозяйка» ударил свекровь под дых. Она некрасиво раскрыла рот, глотая воздух ртом.

Я получила-таки свое молоко. И злейшего врага в довесок…

По возвращении к себе я долго и с наслаждением принимала ванну, а когда забралась в постель и легла, обнаружила под подушкой что-то твердое. Это еще что?!

Согнав с кровати кошек, я с бьющимся сердцем резко сдернула подушку… и уставилась на лежащий под ней топор. Новехонький, блестящий, с крепким топорищем и острой даже на вид кромкой. Обычный колун, такой можно купить на любой ярмарке.

Никаких следов заклятий, странных знаков или крови на нем не было. Кошки тоже беспокойства не проявляли, а ведь общеизвестно, что они чуют магию. Взяв его на всякий случай с помощью полотенца, я отнесла топор в ванную и оставила там.

Это расценивать как предупреждение?..

Разбудил меня высокий голосок горничной:

– Миледи, доброе утро!

Я с трудом разлепила глаза. Захотелось взвыть и накрыть голову подушкой. Что за изверги живут в этом замке? Чего им не спится в такую несусветную рань? За окном ведь едва рассвело! Ладно сами вскочили, а других-то зачем будить?! Даже Ирэн, оголтелый жаворонок, такого себе не позволяла.

– Бетти, что случилось? Пожар? Мор?

– Н-нет, миледи, – растерялась она, застыв со стопкой свежих полотенец в руках. – Не приведи боги, миледи!

– Тогда зачем ты будишь меня в шесть утра?! – шепотом, чтобы не потревожить дрыхнущих кошек, гаркнула я. Марка тихо сопела, устроившись на моих ногах, нелюдимая Лиса предпочла кресло.

– Так хозяйка приказала, – пролепетала горничная, тараща круглые глазищи. – В деревню, на утренний молебен.

Я уронила голову. Опять дорогой «маменьке» неймется.

– Теперь я тут хозяйка. Хочешь дальше быть моей личной горничной – слушайся меня, а не мою свекровь. Все понятно?

Она побелела, как молоко, и прижала полотенца к груди.

– Да, миледи!

– Тогда растолкаешь меня за полчаса до завтрака.

С этими словами я накрыла голову подушкой, а потому донесшийся из ванной вскрик и грохот (уронила-таки топор!) услышала еле-еле. Спа-а-ать!..

Во второй раз получилось лучше. Разбудил меня божественный запах кофе. Зевнув, я сладко потянулась и лишь потом открыла глаза.

Горничная как раз поставила на прикроватный столик поднос и наклонилась, чтобы поднять что-то с пола.

– Миледи, вы обронили. – Она положила рядом со мной сложенный листок бумаги.

Хм? Не припоминаю.

Прихлебывая кофе, я машинально взяла бумажку, развернула… и чуть не подавилась.

Короткая надпись, составленная из вырезанных из журнала букв:

«Вчера было предупреждение. Хочешь жить – уезжай».

– Миледи? – встревожилась горничная, видя, что я застыла с чашкой в руке. – Все в порядке?

– Все замечательно! – заявила я с чувством, глотком допивая неприятно горчащий кофе.

В памяти всплыл леденящий ужас, когда неведомая сила утаскивала меня на глубину, и меня разобрала злость. Предупреждение, значит? Не по нраву я местным жителям? Что же, я от них тоже не в восторге.

На завтрак я отправилась в крайне задумчивом настроении.

Рассеянно поприветствовав семью и выслушав нестройные ответные «доброе утро» – свекровь ограничилась кивком, – я села рядом с Доналом. Он скользнул по мне взглядом и вернулся к беседе с бароном. Свекровь с дочерями сидели напротив, Фицуильям, как всегда, во главе стола.

Похоже, муж спал дурно, если вообще ложился. Вид у него был всклокоченный и хмурый, на щеке красовалась свежая царапина, а под глазами залегли темные круги. Интересно, это его камердинер совсем ворон не ловит или барон изволил ночевать вне дома и в заботливые руки слуг не попал? Если так, то где носило моего благоверного? Неужели спускал пар (и излишек гормонов) в каком-нибудь борделе? Даже думать об этом противно.

Я со злостью воткнула нож в бифштекс и замерла, так меня поразила внезапная мысль. Я его ревную? Что за собственнические замашки? С чего я вообще взяла, что барон загулял? Мог ведь, скажем, над бухгалтерскими книгами до рассвета корпеть.

– Маргарита, дорогая, с вами все в порядке? – участливо осведомился заботливый муж. – Вы так побледнели.

– Не переживайте, дорогой, – через силу улыбнулась я. – Вспомнила о неприятном.

Хелен фыркнула и что-то шепнула сестре. Судя по тому, как залились краской щечки Джорджины, это была какая-то гадость.

От барона это не укрылось.

– Хелен… – начал он грозно, зло сверкнув глазами.

– Что? – Она с вызовом вскинула голову.

Барон начал закипать.

– Ты что-то хотела сказать? Тогда поделись с остальными.

Повторить колкость вслух у нее кишка оказалась тонка. Видимо, сказанула в сердцах нечто такое, чего даже любящий братец бы не спустил.

– Мы секретничали! – выпалила она, кусая губы.

Барон перевел взгляд на младшую сестру.

– Джорджина, что Хелен тебе сказала?

– Фицуильям, – попыталась вмешаться свекровь, но была остановлена поднятой ладонью сына.

– Мама, помолчи, пожалуйста. Джорджина, я жду.

Девушка опустила глаза.

– Я… Я не буду это повторять. Это… грязно!

Под скрестившимися на ней взглядами Хелен покраснела.

– Хелен, я полагал, ты усвоила урок, – проговорил барон нарочито спокойно, только желваки на скулах выдавали его бешенство.

Она отчего-то стушевалась и кивнула, пряча взгляд.

– Усвоила.

Звучало загадочно, однако уточнять я побоялась – не стоит вызывать огонь на себя.

Правильно, потому что Фицуильям внезапно закричал:

– Так какого же темного бога ты говоришь за спиной то, что стесняешься повторить вслух?!

Я вздрогнула, испытывая детское желание спрятаться под стол. Ничего себе барона разобрало! Не ожидала, что его так заденет сказанная в мой адрес гадость.

– Почему ты все время принимаешь ее сторону?! – закусила удила Хелен и невоспитанно ткнула в меня пальцем. – Ты даже на меня кричишь, чтобы перед ней выслужиться! Она ведь обычная мещанка!

Я лишь головой покачала. Ох уж этот дворянский гонор. Не видит Хелен, что ли, что братец ее вот-вот отшлепает?

Фицуильям меня удивил. Он прикрыл глаза, сделал глоток воды и поправил ровным голосом:

– Не она, а Маргарита, моя жена.

– Это не значит, что я должна ее любить! – закричала Хелен, да так пронзительно, что Донал, поморщившись, отвернулся.

Зато свекровь наблюдала за разгорающимся скандалом не без злорадства.

– Любить – нет. Я требую от тебя хотя бы уважения, – заявил барон с нажимом, глядя в полные гневных слез глаза сестры. – И вспомни наконец, что девушке из приличной семьи так себя вести недопустимо.

Теперь он отчитывал ее так спокойно и методично, что лучше бы по щекам отхлестал. Хелен обожгла меня ненавидящим взглядом и, швырнув на стол салфетку, выбежала из столовой.

Повисла гнетущая тишина. Донал методично насыщался, Джорджина алела щеками и гоняла по тарелке зеленый горошек, моя дражайшая свекровь дернулась было догнать старшую дочь, но под злым взглядом сына побледнела и опустилась обратно на стул.

Я сидела и гадала: кто из них? Вчера я была слишком потрясена, чтобы рассуждать здраво, теперь же задумалась. Кому понадобилось от меня избавиться, а главное, зачем? Пусть на озере мог орудовать кто-то посторонний (оставим пока вопрос, как), записку ведь точно подложил кто-то из своих! Слуги или члены семьи?

У слуг мотива нет – вылететь за здорово живешь из хорошего дома никто не захочет, а если какая-нибудь горничная попадется на том, что подкидывает хозяйке записки с угрозами, ее в тот же день уволят с треском.

На первый взгляд, у Скоттов тем более нет резона от меня избавляться. Они должны беречь меня как зеницу ока. Ведь не будет меня – не будет и вожделенного баронского титула с прилагающимися к нему имением и состоянием, а значит, прости-прощай, сытая и безбедная жизнь. Судя по тому, что Фицуильям всерьез собирался работать ветеринаром, семья была если не бедной, то весьма ограниченной в средствах, так что за свалившееся на голову богатство Скотты должны были ухватиться руками и ногами.

Джорджина вон робко улыбается и ищет моего взгляда, явно пытаясь загладить демарш Хелен. Младшая сестра мне симпатизирует, хотя против воли матери не пойдет. Свекровь, конечно, извиняться не собирается. Хотя, если вдуматься, она всего лишь мелко пакостит, не более. Причем скорее – просто из желания показать, кто в доме… хозяйка. Барон тоже слишком дорожит титулом и вдобавок терпеть не может своего кузена, которому этот самый титул уступать не хочет. Остался Донал. Зачем начальнику стражи изводить жену барона? К тому же я ею стала его же стараниями.

М-да, ерунда получается. Никому не нужно, чтобы я уехала… и все-таки это кому-то нужно!

Пока я размышляла, механически жуя и глотая, барон с начальником стражи что-то обсуждали вполголоса. До моих ушей донеслось: «Надо повторить заказ», – и я наконец вспомнила, о чем хотела спросить у мужа. Так увлеклась игрой в замужнюю даму, что забыла узнать, как обстоят дела с обещанной лабораторией.

Только я открыла рот, чтобы задать вопрос, как вошел важный дворецкий с серебряным подносом.

– Срочная почта, сэр! – сообщил он и с поклоном вручил хозяину поднос, на котором лежал бланк телеграммы.

Барон взял послание, вчитался… и потемнел лицом.

– Что случилось, Фицуильям? – не выдержала свекровь и даже слегка вытянула шею, пытаясь прочитать послание.

Без толку – барон скомкал телеграмму в кулаке и швырнул на поднос.

– Неприятности на конном заводе. Похоже на легочный сап.

Джорджина охнула, свекровь помрачнела.

– Надеюсь, ты не намерен сейчас туда отправиться? – процедила она и глотнула сока из высокого стакана.

– Намерен! – ответил барон со спокойным вызовом.

– Фицуильям, позволь тебе напомнить… – начала она гневно, причем таким тоном, будто отчитывала негодного мальчишку, – что сегодня к чаю приедут Андервуды. Ты должен быть тут!

– Зачем, мама? – сквозь зубы процедил барон, с трудом сдерживаясь. – Я не комнатная собачка и не собираюсь быть украшением гостиной.

И я – тоже! Опять битый час разговаривать ни о чем?! Перспектива удручала. Надо тоже срочно куда-нибудь сбежать.

– Но ты должен! – вскричала свекровь. – Разве ты не понимаешь, что от этого зависит будущее твоих сестер? Чтобы они могли составить хорошие партии, нас должны принять в обществе!

Джорджина сидела, опустив глаза в стол и стиснув вилку так, что побелели пальцы. Донал задумчиво разглядывал гобелен, всем видом демонстрируя, что его это не касается. Я же наблюдала за происходящим как за крайне занимательным экспериментом. Интересно, кто кого?

Барон прикрыл глаза, пытаясь успокоиться.

– Разве ты не видишь, мама, что нас здесь только терпят? Я не раз тебе говорил, что нас называют выскочками, потому что все это, – он обвел рукой роскошный стол и богато украшенную гостиную, – досталось нам почти случайно!

Свекровь распрямила плечи, выпятив худую грудь.

– Пусть так, но кем бы ты ни был раньше, теперь ты – барон. Соседи прикусят языки, только изволь соответствовать титулу!

– Мама, уважение соседей зарабатывается не в гостиных. Мой долг как барона – заботиться о людях и имуществе. Я не могу бросить завод в трудную минуту, это не обсуждается.