Текст книги "Ненавидеть нельзя любить"

Не глядя по сторонам, она прошлепала босыми ногами в ванную. Почистила зубы, умылась, без особого желания встала под душ. Ей ужасно хотелось кофе, однако в последнее время любимый напиток пришлось заменить по совету Алика на зеленый чай, к которому она никак не могла привыкнуть. Все это нагоняло тоску, а ведь еще предстояло прощание с родителями. Она-то знала, что увидятся они теперь очень не скоро. Несмотря на отсутствие взаимопонимания и детские обиды, Ольга любила их и знала, что будет скучать.

Когда она вышла в коридор, сразу же столкнулась с Диной. Для Ольги встреча была неожиданной, и она растерялась. Дина держала в одной руке теплый пирожок, в другой – стакан с молоком. Она загородила Ольге дорогу на кухню:

– Привет, сестричка! Не ожидала меня увидеть? А я приехала готовиться к свадьбе. Ты вот меня на свою даже не пригласила. Но я не обижаюсь, я тебя теперь тоже на свою свадьбу не позову. Мы ведь с тобой очень похожи: забеременели одновременно, замуж выходим вместе, фамилии у нас будут похожие, – у тебя Краснопольская, у меня – Немировская. Помнишь, ты говорила, что тебе нравятся фамилии на «ская». Мне тоже. И мужчины нам нравятся одни и те же.

Зажатая сестрой в узком проходе, Ольга вынуждена была слушать. Она рассматривала ее посеревшее, отечное лицо, ее губы со следами молока, пахнущие тушеной капустой, ее глаза, которые смотрели с вызовом, не мигая, и не испытывала никаких родственных чувств. Перед Ольгой стояла неприятная чужая тетка, говорившая ей гадости. Она отодвинула Дину в сторону и прошла на кухню. Матери там не было. Посреди стола красовалось блюдо с пирожками. Ольга подошла к плите и поставила чайник. Молча достала из холодильника колбасу, сыр и начала делать бутерброды. Дина, вошедшая вслед за ней, остановилась в дверях:

– Ты со мной не разговариваешь, что ли? Неужели обиделась за то что, что Валерка женится на мне? Кстати, а зачем ты постриглась? Тебе так не идет. У тебя и было-то всей красоты – коса, а теперь и ее нет, остались кожа да кости. Вон как глаза ввалились, страшно глядеть.

Динка всегда так разговаривала: не слушая собеседника. Ольгу и раньше раздражала эта ее манера, но сегодня она сразу же дала себе слово выдержать, не сорваться, не дать себя спровоцировать на скандал. Пока Ольга, сделав бутерброды, заваривала чай и размышляла, куда бы убрать пирожки, от запаха которых ее мутило, сестра, повысив голос, продолжала:

– А почему я не вижу твоего мужа? Я видела фотографии, он красавчик, чем-то похож на Костю Потанина. Тебе нужно было выходить за Костика замуж, сейчас дружили бы семьями. Кстати, а правда, что твой Краснопольский еврей?

– Правда, – раздался голос Альберта из коридора, и Краснопольский, потеснив Дину, вошел в кухню. Взглянув на него, Ольга почувствовала, как ее захлестнуло чувство благодарности. Алик был действительно красив в своем новом спортивном костюме, с модной прической и белозубой улыбкой. От него веяло уверенностью и благожелательностью.

– Надеюсь, юная леди, вы ничего не имеете против еврейского народа? – снисходительно улыбнулся он Дине. – Здравствуй, дорогая, – он обнял Ольгу и поцеловал в уголок губ.

– Тебе помочь?

– Нет, радость моя. Завтрак уже готов. Садись к столу. Ты пирожки будешь? – Ольга так обрадовалась появлению Алика, что не могла сдержать счастливой улыбки. Она по-прежнему игнорировала сестру.

– О, нет, моя любимая женушка, прошу тебя запомнить, что я не люблю капусту ни в каком виде. Так что если можно, убери блюдо со стола, чтобы не портить мне аппетит.

Ольга рассмеялась и поспешила переставить пирожки на плиту.

– Ну ладно, не буду вам мешать, – Дина наконец удалилась, с громким стуком опустив в мойку стакан.

После завтрака Ольга и Алик очень быстро собрались и, не дождавшись родителей, уехавших с раннего утра на рынок закупать к предстоящей свадьбе продукты, пешком отправились на вокзал. Пока они одевались в тесном коридоре, снова появилась Дина. Она наблюдала, как Алик помогает жене надеть пальто, как любовно подшучивает на ней, и чувствовала, что злость буквально переполняет все ее существо. Напоследок она не выдержала и сказала:

– А колечко-то не с брильянтом, а с малюсеньким изумрудиком. Что ж такое дешевенькое тебе муж подарил?

– Это мне твой муж подарил, – спокойно ответила Ольга и захлопнула дверь родительской квартиры с обратной стороны. С прошлым было покончено.

Сдав сессию, Ольга переехала в Ленинград, к бабушке и Григорию Константиновичу, окружившим ее теплом и заботой. С Аликом они оформили развод еще до Нового года. И Краснопольский, и Илья постоянно звонили ей, их дружба с годами только крепла. В начале февраля родился сын, которого она назвала Кириллом, как когда-то мечтал его отец. За месяц до этого ее сестра потеряла ребенка. Жизнь все расставила по своим местам.

Глава 11

Начало недели для Ольги всегда было неудачным временем. Утро понедельника, как правило, не предвещало ничего хорошего. После выходных очень тяжело было втягиваться в рабочий ритм. Все утро Кирилл ныл, что не хочет идти в школу, что ему надоело заниматься немецким и что он хочет изменить прическу на более взрослую. Ольга молча слушала его и жарила гренки. Услышав про взрослую прическу, она позволила втянуть себя в спор, заранее зная, что все равно уступит сыну. У мальчика был очень твердый характер и дар убеждения, а главное, ей нравилось ему уступать и видеть, как благодарно вспыхивают его глаза-вишни, как он смеется и празднует свою маленькую победу. Завтрак примирил их обоих с жизнью и заметно поднял настроение.

Ольга подвезла сына к школе, поцеловала на прощание и порулила к редакции. В машине было тихо, она очень редко включала музыку, еще реже – радио. Погода не радовала, что, впрочем, характерно для питерской осени. Ольге не хотелось ехать на работу. Ее отказ от командировок был воспринят очень неоднозначно и начальством, и некоторыми коллегами, она знала, что за спиной у нее идут разговоры, чувствовала, что на нее косо смотрят. Обстановка напрягала. Ко всему этому добавлялся разрастающийся конфликт с Владом, который не желал, чтобы с ним расставались, не понимал, что их отношения давно исчерпали себя. Любовник звонил ей в редакцию, и поскольку она игнорировала его звонки на мобильный, то он использовал служебный телефон. Ольга раздражалась, народ вокруг нее веселился.

Этот понедельник полностью соответствовал ожиданиям. На планерке у начальника ей сделали заслуженное замечание, но слушать его было все же неприятно. На рабочем месте обсуждались подробности корпоративной вечеринки, посвященной дню рождения молоденькой журналистки Ирочки, отвечающей в газете за рубрику «Частная жизнь». Именинница, с которой у Ольги были вполне дружеские отношения, Русанову пригласить не пожелала и теперь избегала встречаться с ней глазами. Ольга чувствовала себя неловко, слушая взрывы хохота. Ощущение непричастности к общему веселью раздражало. Хотелось побыстрее уйти с работы и спрятаться от всех в своей комнате на любимом диване. Ольга еле дождалась обеденного перерыва: они с Натальей в очередной раз встречались в любимом кафе.

– Ну, как ты? – спросила Наталья, сделав заказ. – Вид у тебя получше, хотя выражение лица какое-то кислое.

– Никак, – вяло откликнулась Ольга, вращая трубочку в стакане с морковным соком. – Слушай, Натка, зачем я пью эту гадость?

– Полезно потому что, особенно в нашем возрасте.

– Вот только про возраст не начинай, и так тошно. Знаешь, я как-то незаметно для себя пришла к выводу, что в моей жизни нужно все менять, а ничего не получается. Решила расстаться с любовником – не выходит, с работы нужно бежать – некуда. – Ольга безнадежно махнула рукой.

– Э, милая, да у тебя хандра! – глядя на нее, заключила Наталья. – Думаю, что все не так уж безнадежно. Тебя давно зовут на телевидение – это шанс изменить жизнь. С Владом вас, по большому счету, ничто не связывает: живете врозь, совместное имущество отсутствует. Конечно, ему с тобой было удобно, а вот тебе просто нужно проявить твердость и послать его куда подальше. Я думаю, Оля, все дело в Немировском.

Ольга удивленно посмотрела на подругу:

– А при чем тут он?

Принесли заказ, и женщины вынужденно помолчали, пока официантка расставляла тарелки. Когда она ушла, Наталья ответила:

– До встречи с ним тебя все устраивало в твоей жизни: и Влад, и работа. Теперь же ты решила все поменять.

– Нет, – Ольга покачала головой. – Я думаю, что он тут ни при чем. Просто кризис среднего возраста дает о себе знать.

– Ну вот мы и вернулись к возрастным проблемам, – невесело рассмеялась Наталья. – Допивай свой противный сок и давай обедать, пока еще не все остыло.

Вечером Ольга, сидя за компьютером, снова почувствовала приступ хандры, с которой становилось все сложнее бороться. Она вспомнила слова подруги о Немировском и решительно встала из-за стола. Ей нельзя думать об этом человеке, нельзя возвращаться в прошлое.

– Кирюш, ты не хочешь блинчиков или оладьев? – спросила она нарочито бодрым голосом.

– Хочу! – сразу же откликнулся сын. – А можно я сам буду лить на сковородку?

– Не вопрос. Сейчас заведу тесто и позову тебя.

Когда она уже закончила возиться с тестом и собиралась звать Кирилла, зазвонил телефон. Ольга чертыхнулась про себя и сняла трубку, будучи уверена, что услышит унылый голос Влада, вещающий о любовной тоске. Однако на другом конце провода стенала ее мать:

– Доченька, Олюшка, у нас беда…

Ольга почувствовала, как у нее защемило сердце, в горле сразу же появился противный ком, стало трудно дышать.

– Что с отцом?!

– С папой все в порядке. То есть нет. Он очень расстроен, пьет лекарство. С Диночкой проблемы…

У Ольги немного отлегло от сердца.

– Что произошло?

– Она… Она сбежала! – Мать разрыдалась.

– Откуда сбежала? Ничего не понимаю, – рассердилась Ольга. – Мама, ты можешь все толком объяснить?

– Хорошо, хорошо, – мать явно пыталась взять себя в руки. – Тут столько всего произошло… Дина приехала к нам на прошлой неделе. Очень скучала. Ей нечем было заняться. А в среду солнышко светило, погода улучшилась…

Ольга терпеливо слушала мать, хотя все еще не понимала, как проблемы сестры могут ее коснуться. Они не общались много лет, родители не пытались ничего изменить в этой ситуации, сознавая, что родственных отношений искусственно не наладишь.

– Вот Диночка и ушла погулять, – продолжала мать, всхлипывая. – Я дома была, кушать готовила, папа все утро провел в гараже. К обеду Диночка вернулась. В руках у нее был ребеночек!

В этом месте мать разрыдалась.

– Какой еще ребеночек?! – изумилась Ольга.

– Чу-у-жой, – не успокаивалась мама. – Она его украла. Женщина зашла в аптеку, а спящего ребенка оставила в коляске на улице, чтобы не будить. А тут Дина… Она его принесла и положила в детской, а я на кухне, ничего не знаю, у меня котлеты жарятся, все шкварчит, кипит. Дина заходит ко мне и говорит: «Ну все, мамочка. Теперь и у меня ребенок есть, не только у Ольги. Теперь Немировский никуда от меня не денется». А я-то не пойму, о чем она. Думала, что она беременная и ну ее поздравлять. А она на меня: «Дура старая»… – Мать завыла в голос.

Ольга, ошеломленная ее рассказом, оглушенная ее рыданиями, окончательно растерялась:

– Мамочка, ну успокойся, пожалуйста, родная моя! Ты должна рассказать, что дальше-то было, я же так ничего не пойму.

– Хорошо, хорошо, доченька. Но как же можно мать родную ни за что дурой называть! Потом она меня притащила в детскую и показывает: «Вот мой ребенок!» Я ей: «Диночка, откуда ж он взялся?!» А она: «Тебе какое дело?!» Я, говорит, пойду в аптеку за памперсами, а ты с внуком оставайся.

– Это был мальчик? – перебила Ольга.

– Да нет, это девочка оказалась, но она-то не знала. Одеяло было синенькое, она и решила, что парнишка. Она ушла, а я бегом отцу звонить. Говорю, Саша, неладное что-то происходит, рассказала ему. Он домой прибежал, сразу позвонил начальнику милиции, они вместе на охоту ходят, приятели. А там уже весь Армейск на ушах! Милиция приехала через пять минут, малышка даже проснуться не успела. Я одеяло развернула, сразу ясно стало, что девчоночка она.

– Дина что?! – осторожно спросила Ольга.

– Ее задержали в подъезде, когда она из аптеки возвращалась, в милицию забрали, папа с ними поехал. Только оттуда ее в психотерапевтическое отделение отправили, что на краю города. Сказали, ее лечить нужно.

– Она на самом деле собиралась этого ребенка воспитывать? – все еще не могла уяснить всего случившегося Ольга.

– Доктор сказал, что Диночка отчаялась, она очень хотела иметь своего ребеночка, но врачи в Петербурге сказали, что этого никогда не будет. Вот поэтому она и решилась на такое, в голове у нее помутилось, – пыталась мать оправдать Дину.

– А откуда она сбежала? Из психушки?

– Да. Через четыре дня. Она санитара ударила чем-то тяжелым, он сознание потерял, она его связала и сбежала. – Мать снова расплакалась. – Сегодня вечером Валера приезжает, папа его вызвал, когда она убежала.

Ольга тяжело вздохнула:

– Мама, это все, конечно, ужасно, но при чем здесь я? Насколько ты понимаешь, я последний человек, к которому Дина обратится за помощью. Ее ведь, наверное, уже ищут.

– Олечка, она ненавидит тебя. Она считает, что во всем виновата ты. – Голос у матери дрожал и прерывался. – Дина говорила мне, когда только приехала, что ходила к какой-то гадалке и та ей сказала, будто ты навела на нее порчу. Из-за тебя у нее нет детей и разрушился их брак с Валерой.

– Бред какой-то, – потрясла головой Ольга. – Дина всегда и во всем искала виноватых. Бред воспаленной фантазии, – повторила она. – Ты не ответила, ее ищут?

– Да, да. Милиция ищет. И папа. И Валера, как приедет, подключится к поискам, – поспешила заверить мать. – Но ты будь осторожнее, Олюшка. Вдруг она к тебе поехала?

– Зачем ей это нужно? – не согласилась Ольга. – Что она может мне сделать? И за что? Хотя это, конечно, уже не важно за что, – задумчиво произнесла она. – Ладно, мама, ты не волнуйся. От Армейска до Питера далеко. Если поиски ведутся, ее раньше найдут. И потом, не факт, что она поехала сюда. Успокой отца. Держитесь там. Целую.

– Береги Кирюшу, – всхлипнула напоследок мать и отключилась.

– Да… дела, – произнесла Ольга и ощутила накатившую волну тревоги.

После встречи с Немировским в Рязани она слишком часто вспоминала прошлое, о котором многие годы старалась не думать. К прежним отношениям с Валерием возвращения быть не могло. Ольга и по сей день считала, что нельзя доверять свою жизнь человеку, предавшему любовь ради похоти. Когда-то с Немировским ее связывало сильное чувство, но оно не выдержало первого же серьезного испытания. У их любви не было будущего. Даже если бы Дина не оказалась беременной, Ольга все равно не вышла бы за Валерия, изменившего ей. По прошествии стольких лет исчезли злость и отчаяние, притупилась боль, остались лишь грусть и сожаление по тому, что не случилось. Как странно распорядилась судьба, подарив ей сына Немировского, а Дине оставив его самого.

Целуя любимые глаза сынишки, Ольга не раз думала, что ей повезло больше, чем Дине. Она сумела принять ту жизненную ситуацию, которая возникла по вине бывшего жениха и сестры. С мамой она никогда не поддерживала разговоров о том, «как живется Диночке», обрывая их в самом начале. Единственное, что ее интересовало, это местонахождение семьи Немировских. Ольга не хотела встретиться с ними даже случайно, тем более допустить, чтобы Валерий увидел Кирилла, так похожего на него.

Родители, увидев внука, поняли все, что произошло десять лет назад, ни о чем не спрашивали и не настаивали на примирении сестер. После поездки Ольги с сыном к больному отцу в Армейск мама ненавязчиво сообщала ей, где живут Немировские, куда планируют переезжать. Но не больше.

О проблемах в семье сестры Ольга услышала сейчас впервые. Ей было непонятно, почему мама считает, что Дина представляет опасность для нее и Кирюшки, но тревога теперь не покидала ее. Наверное, сестра и вправду больна, если похитила чужого ребенка. Судя по всему, Дина отчаялась завести собственного ребенка и потому решилась на подобный шаг. Однако похищают маленьких детей, а Кирилл уже достаточно взрослый мальчик, и потом, вряд ли Дине захочется, чтобы Немировский воспитывал сына Ольги. Значит, похищать Кирилла с целью усыновления она точно не будет, а вот причинить какой-нибудь вред сестре и ее ребенку может попытаться, это на нее очень похоже, тут мама права. Нужно как-то обезопасить сына.

Ольга мерила шагами пространство маленькой кухни. Ничего путного в голову не приходило. Единственное, что успокаивало, времени после побега сестры из психиатрической клиники прошло немного, документов и денег на дорогу у нее не было. Чтобы хоть немного отвлечься от дурных мыслей, Ольга вернулась к приготовлению блинов. Но тут позвонили в дверь. С сожалением посмотрев на шипящую сковороду, она произнесла:

– Не судьба, – и отправилась открывать.

На пороге стояла заплаканная Наташа с детьми. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, – в семье опять разразился скандал. Ольга чертыхнулась про себя и, обласкав Наташкиного мужа всеми нелицеприятными эпитетами, которые ей были известны, засуетилась, принимая нежданных гостей.

– Как вы вовремя, Ивановы! Наверное, на запах шли. Я как раз блинчики жарю. Алена, Антошка, проходите в детскую, а ваша мама поможет мне готовить фруктовую начинку. Кирюша, встречай гостей!

Она потащила подругу на кухню. Наталья покорно пошла за ней, села у окна и отрешенно уставилась куда-то в центр стола. Ольга, ни о чем не спрашивая, занялась блинами. Первой все-таки заговорила Наталья:

– Объясни мне, почему я это терплю? Ведь я не уважаю этого человека давным-давно. О любви и вовсе речь не идет. Когда тебя постоянно оскорбляют, любовь проходит, словно ее и не было вовсе. Что же меня останавливает? Почему я до сих пор не развелась?

Ольга посмотрела на Наталью с сочувствием.

– Давай сначала выпьем чаю, а потом уже займемся ужином. Или твои голодные? – спросила она, наливая в чайник воды.

– Все нормально. Пьем чай. Мы как раз ужинали, когда Алексей заявился домой. У него выходной сегодня, он весь день в гараже возился с машиной. Собирался резину менять.

– И что? Поменял?

– Не знаю. Он как увидел, что дети едят покупную пиццу, сразу орать начал, что я никудышная мать и хозяйка. Пьяный пришел, – завершила она свой невеселый короткий рассказ.

– Он в последнее время часто выпивает, – осторожно заметила Ольга, заваривая в бабушкином фарфоровом чайнике зеленый чай с мелиссой.

– Не то слово. Причем сам это упорно отрицает. Пьяный становится невыносимым. Уже и к детям цепляться начал. Сегодня сразу же переключился на Аленку и давай ей рассказывать, что с ее телосложением мучное на ночь есть вредно. Ты, говорит, и так толстая, а от пиццы и подавно распухнешь. Та в слезы, я на него накричала, не выдержала, а он совсем взбеленился, стащил со стола скатерть, завязал в узел и швырнул ее в мусорное ведро. Посуда разбилась, сок растекся, в общем, полный дурдом.

– Ничего себе страсти разгораются, раньше как-то потише было, – с горечью заметила Ольга. – Бедная Аленка, она и так из-за своей полноты переживает, а тут еще пьяный папаша формирует у нее комплексы.

– Скоро мы все будем закомплексованные. Про себя молчу уже, хуже не бывает. Антошку хлюпиком называет, плаксой, маменькиным сыночком. Теперь стоит на него голос повысить, сразу в слезы. Совсем детей издергал. – Голос Натальи звучал тускло, в нем была безнадежность.

Ольга разлила чай, поставила вазочку с вареньем и тарелку с блинами.

– Ешь. Пей. Успокаивайся.

Наталья кивнула, поднесла чашку ко рту, но тут же отставила.

– Знаешь, Оль, я за детей боюсь. Мне кажется, они его не просто боятся, они его не любят. Алена, оказывается, в календаре отмечает красными кружочками дни, когда он трезвым бывает. Я у нее нашла, когда убирала, и даже не поняла сначала, что это.

– И много красных дней в календаре?

– Мало. Два-три дня в неделю. Но дело не в этом. Он, когда трезвый, все равно противный. Ему выпить хочется, и он от этого раздражается и орет на всех. А Антошка на днях знаешь что учудил? У нас же котенок появился. Помнишь, я тебе рассказывала, у соседей кошка окотилась, они нам самого красивого подарили. Так вот. Выхожу я в коридор, а сын котенка воспитывает, тычет носом сначала в свои кроссовки, потом в папины и говорит: «Сюда писать нельзя, вот сюда нужно».

Ольга не выдержала и расхохоталась:

– Ну Антошка дает, молодец!

Наталья улыбнулась через силу:

– Тебе смешно. Малыш послушным оказался, надул в Лешкины кроссовки, тот его соседям вернул. Опять слезы, скандал. У нас редкий день без ругани обходится. Сама живу на успокоительных, и дети без валерьянки спать не ложатся. Куда же дальше?

– А с котенком как?

– Договорились, что они его приучат к туалету, тогда заберем. Оль, что мне делать? – Наталья с мольбой смотрела на подругу.

Ольге стало больно от осознания собственного бессилия. Она обняла ее за плечи:

– Наточка, миленькая, чем я могу тебе помочь? Ну хочешь, я дождусь его в темном подъезде и дам по голове чугунной сковородкой? Я его ненавижу за то, что он вытворяет со всеми вами.

У Натальи потекли слезы.

– Разведусь я с ним. Не могу больше. Иногда думаю, счастливая ты, живешь одна, никто тебе нервы не мотает. Можно, мы у тебя сегодня переночуем? Я завтра с утра поеду подавать на развод, а детей к маме отвезу до конца месяца. Брат будет их возить в школу и из школы. Сегодня уже поздно к ним тащиться на другой конец города, да и не хочется их расстраивать, начнутся слезы, Вовка еще, не дай бог, надумает поехать выяснять с Алексеем отношения… Не хочу. – Наташа вытерла слезы. – Давай чай пить.

– Давай, – согласилась Ольга, с сочувствием поглядывая на подругу.

Что бы ни говорила Наташа, мужа она любила. И потому так долго терпела с присущим русским женщинам всепрощением. Но похоже, чаша терпения переполнилась: Алексей начал обижать детей. В его вечно пьяном рассудке не укладывалось, что женщина готова простить личную обиду, но дети – это неприкосновенное. Сама Ольга не понимала, почему Алексею все сходит с рук. Если бы ее воля, она давно бы его выгнала. Ей казалось, что Наташа, будучи замечательной во всех отношениях, достойна, если не счастливой, то уж во всяком случае спокойной жизни. А детям такой папаша и подавно не нужен.

Женщины молча пили чай, размышляли каждая о своем. Затем Ольга начала жарить новую порцию блинов, а Наталья занялась начинкой.

– Ты, по-моему, тоже какая-то перевернутая была, когда мы пришли. Что-то произошло? Опять Влад? – спросила Наталья.

– Не Влад. Мама звонила.

Ольга рассказала подруге о новостях из Армейска.

– Не знаю, что и думать, – закончила она, поглядывая на Наташу. Ее интересовала реакция подруги.

– Мне это совсем не нравится, – сказала та решительно. – Давай покормим детей и потом поговорим.

Дети с большим аппетитом поедали блинчики и обсуждали новую компьютерную игру. Женщины, сидя рядом, молча пили чай.

– Мамочка, ты не расстраивайся, – тронула Наталью за руку двенадцатилетняя Аленка. – Мы ведь давно собирались к Русановым в гости. Здесь хотя бы спокойно выспимся, никто не будет до утра смотреть телевизор.

– Ага, – поддержал ее брат. – И мне с Кириллом интереснее, чем с папой, который заставляет обсуждать новости спорта.

– Я рада, что вам здесь хорошо, – сухо прервала их рассуждения Наталья. – Поели? Мойте руки и отправляйтесь в детскую.

– А можно я в большой комнате закроюсь и почитаю? – спросила Алена. – А то мальчишки здорово шумят, невозможно сосредоточиться.

– Конечно, конечно, – засуетилась Ольга. – Пойдем, я тебе плед достану и подушки. Можешь устроиться на диване, никто тебе мешать не будет.

– А мы ей и не мешали. Это она задается, – встрял в разговор Кирилл, отправив в рот чуть ли не целый блин.

– Ты очень некрасиво ешь, – упрекнула Ольга сына.

– Будешь есть такими кусками, подавишься, – поддержала ее Наталья. – И вообще, молодежь, освобождайте помещение. Скоро спать будем, у вас полчаса осталось.

Дети быстро покинули кухню, устроили веселую возню в ванной и, наконец, разошлись по комнатам соответственно интересам. Когда Ольга, устроив Аленку в гостиной, вернулась, Наташа уже навела в кухне порядок. Подруга стояла возле мойки и домывала сковороду, на которой жарили блины.

– Я думаю, твоя сестра опасна, – начала она с ходу. – Может быть, имеет смысл и Кирюшку отправить вместе с моими к маме. Там он, точно, будет в безопасности.

Ольга растерялась от неожиданности такого предложения и замерла посреди кухни, лишь через некоторое время обрела она дар речи.

– Ты с ума сошла. А как я ему это объясню? И потом, зачем такие крайности? Дина, конечно, всегда была неуравновешенной и странной, но неужели она решится нанести вред родному племяннику? Какая ей от этого польза?!

– От этого вред тебе, а в данном случае именно это ей нужно.

– Ну не знаю, – не согласилась Ольга. – Столько лет она не трогала меня и мою семью, почему же именно сейчас мне опасаться за свою жизнь?

Наталья встала и прошлась по кухне.

– Не знаю и я. Но ведь раньше твоя сестра не крала младенцев и не лечилась в психушке. Послушай, Оля, – Наталья обняла подругу, – лучше переоценить опасность, чем недооценить.

– Может быть, ты и права, – Ольга задумчиво смотрела в окно, за которым давно уже сгустилась рыхлая темнота петербургской ночи. – Но знаешь, в чем проблема: я слишком долго не говорила сыну всей правды, все ждала, когда же он вырастет и сможет понять меня. И вот теперь придется обрушить на него все семейные тайны разом. Нет, этого делать нельзя, – закончила она решительно, мягко освобождаясь от объятий подруги.

Подойдя к окну вплотную, Ольга прижалась лбом к холодному стеклу.

– Ночь какая-то жуткая, очень темная. Страшно мне, Наташ, отчего-то. Такое ощущение, будто кто-то недобрый смотрит оттуда злыми глазами.

Сказав это, Ольга отпрянула от окна и задернула кремовые шторы. Обернулась к подруге. Наталья отметила про себя, что Ольга действительно выглядит испуганной.

– Ну что ты выдумываешь, глупая? Даже побледнела. Пойдем спать, утро вечера мудренее. Ты, моя милая, просто устала. Вот увидишь, завтра все станет ясно.

Наташа взяла Ольгу за руку и, словно маленькую девочку, увела от темного окна туда, где слышался детский смех.