Текст книги "Посреди Венеции"

Ольга Погодина-Кузьмина
Посреди Венеции

Лена как всегда просила денег, жаловалась на новые поборы в классе Никиты, на репетиторов, которые подняли цены после Нового года. Вместо ответа бывший муж начал зачитывать по телефону отрывки из книги Дейла Карнеги: «Как оказывать влияние на людей». Он по-прежнему утверждал, что рано или поздно заработает свой миллион спекуляциями на бирже Форекс, хотя, кажется, сам перестал верить в это. Только закончив разговор, Лена почувствовала, что больше не чувствует ни злости, ни раздражения. Муж добился того, чего хотел. Они стали совсем чужими людьми, и теперь было даже неприятно вспоминать, что когда-то они вытирались одним полотенцем, занимались сексом, прижимались друг к другу открытыми губами, и его слюна проникала в ее рот.

Неожиданно и дружно пришла весна, небо словно поднялось над городом, грязные тряпки слежавшегося снега по обочинам исчезли, и Лена явственно ощутила, что и в природе, и в ее жизни все налаживается. Новая работа, совсем неплохая. Сын. Ей тридцать девять лет, выглядит она моложе, а в сорок жизнь только начинается, и воздух пахнет морем, а воробьи галдят от счастья, как школьники, отпущенные с последнего урока, опьяненные первым теплом.

Поддавшись всеобщему ликованию, в супермаркете она завернула в косметический отдел и взяла с полки дорогой омолаживающий крем в тяжелой стеклянной банке. А затем добавила к покупкам лосьон и средство от морщинок вокруг глаз. В очереди к кассам она еще раз осмотрела ловко упакованные косметические излишества, прочла инструкцию, в которой причудливо сочетались наукообразие и безоговорочный оптимизм. Одновременно она пыталась сообразить, чем же так заинтересовал её плешивый, полноватый мужчина, выкладывающий на ленту свой холостяцкий ужин – пачку пельменей, пакет сметаны, хлеб и бутылку водки.

Когда тот доставал из кармана кошелек, Лена снова взглянула на него. И тут же поняла, что лысеющий небритый выпивоха в мешковатой куртке – это Женька Буров, ее бывший одноклассник, школьный красавец, умница, спортсмен, заводила всех хулиганских демаршей, один умевший безнаказанно сорвать урок, довести до слез молодую учительницу или на спор закурить под партой.

Она отогнала досадливую мысль: «Неужели и я вот так же?..». Нет, это, конечно, не Буров. Что могло произойти, чтоб человек так изменился? Расплатившись у кассы, она решила догнать его и снова заглянуть в лицо – убедиться, что ошиблась. Выруливая с тележкой из дверей супермаркета, она увидела его удалявшуюся фигуру со спины и подумала, что только болезнь или большое горе могли так состарить мужчину, которому еще не было сорока.

– Киреева? – кашлянул Буров, когда Лена поравнялась с ним, и на секунду сквозь обвисшие черты сегодняшнего лица проступила тень прежнего. – Узнала всё-таки.

– Сразу узнала, – кивнула Лена. – Поэтому и догнала…

Буров молча смотрел ей в лицо. Почему-то смутилась, занервничала, поторопилась сообщить, что фамилия ее уже не Киреева, а Сивачева, что она работает в банке, воспитывает сына, с бывшим мужем сложно, но главное – сын. Что «наших» видит редко, но с кое с кем переписывается в «Одноклассниках». Английская школа, девочки повыходили замуж за рубеж… Он тоже постепенно оттаял, разговорился. Сказал, что окончил университет, увлекся экстремальной фотографией, путешествовал, пытался издавать свой журнал. Теперь вроде как свободный художник, везде и нигде, получил какой-то приз на международном фотоконкурсе, два года назад потерял маму. Лена посочувствовала абстрактно – ее мама еще крепко держалась за жизнь.

Им было по пути до перекрестка. Обсудили известных выпускников своей школы. Лена знала, что ничем не примечательный Дима Смирнов из параллельного класса теперь руководит крупным швейным производством, а другой троечник, Вадик Шашкин, занимает важный пост в администрации. Вспомнили толстого Борьку Штерна, всего на два года их старше, который стал мировой знаменитостью и теперь, по сообщениям телеканала «Культура», выступает с фортепианными концертами то в Карнеги-холл, то в Метрополитен-опера.

Конечно, хорошо бы собраться всем классом, чтобы каждый рассказал о себе. Но у всех хлопоты, семейные и рабочие дела, да и контакты потерялись во время переездов, а заниматься поисками в Интернете некогда, да и, может, уже ни к чему. Все же обменявшись телефонами, они расстались на автобусной остановке. Лена пошла к дому короткой дорогой, через трамвайные пути, думая, что незачем встречаться людям, запомнившим друг друга юными, и что напрасно купила дорогущий крем, и как грустны все эти «рассказы о себе» – растерянные, хвастливые или безнадежные.

Это слово «безнадежность» как-то не уживалось с именем Женьки Бурова. И все же человек из прошлого был бесполезен в настоящем как вылетевший из стены квадратик мозаики, давно замененный новым, и вдруг случайно найденный под ванной годы спустя.

Но Буров, видимо, смотрел на вещи иначе. Чуть позже Лена поняла, что в ячейках его памяти она сохранилась фрагментарно – фамилия, лицо на выцветшей общей фотографии и эманация влюбленности, которая, впрочем, исходила на него тогда от каждой старшеклассницы.

Он позвонил через пару дней, в неприличное время, около двенадцати ночи. Лена как раз затеяла продолжительную одностороннюю ссору с сыном, и в телефонную трубку крикнула со злостью – «да, я слушаю!».

– Привет, – сказал Буров. – Поздно?

«Еще как, Женя, еще как поздно!», – отозвалась она мысленно, но вслух зачем-то горячо заверила, что все в порядке, что в доме никто не спит, и сама она обычно ложится не раньше часа или двух.

– А я подумал – может, ты приедешь в гости? – спросил он не очень уверенно. – Здесь недалеко. Поболтаем, выпьем чаю? Я тебе потом вызову такси.

В ней шевельнулась было радость польщенного самолюбия, но затем пришло недоумение. Если это попытка поухаживать – почему такая хамская? Разве непонятно, что с ней нужно по всем правилам: кафе, ресторан, хотя бы поход в кино. А вот так, сразу – разве она давала повод?

– Извини, – сказала она уже довольно сухо, – но мне, вообще-то, завтра на работу. И по дому ещё куча дел.

– Это ты извини, – его голос вдруг показался совсем прежним, бархатистым, чуть насмешливым. – Просто вспомнил нашу встречу, захотелось позвонить. Ты почти не изменилась. Только в лучшую сторону. Кстати, я говорил, что ты всегда мне нравилась? Даже сам не знаю чем.

– Ты что, Буров, приударить за мной решил? – хохотнув, брякнула она залихватским тоном, за который тут же мысленно отругала себя. – У тебя жена уехала на дачу?

– Нет, причем здесь дача? – ответил он потухшим, постаревшим голосом. – Просто хотел с тобой выпить. Давай я в пятницу позвоню. Я, кстати, не женат.

В пятницу Лена отпросилась с работы пораньше и успела в парикмахерскую, а потом домой – переодеться, быстро наложить макияж. Не для Бурова. Для настроения, для весны – убеждала себя, подкручивая ресницы, подбирая помаду в тон кофточки.

Женька подъехал на машине. Лена отметила: почти новый форд-фокус с дорогой стереосистемой. Одет был приличнее, чем в прошлый раз, но лицо помятое, плохо выбритое. В ресторане он подпер рукой щеку и уставился в меню с таким унылым безразличием, что Лена пожалела о своих парикмахерских хлопотах.

– Ты не стесняйся, заказывай, – махнул рукой, поймав ее взгляд. – Я заплачу, деньги есть.

«Ну не я же буду платить», – про себя удивилась Лена.

Выбрали закуски и горячее, она взяла бокал вина. Буров отказался пить – за рулем. Официантка отошла от их столика, и сразу же наступила тягостная пауза.

Очевидно, в прошлый раз, у супермаркета, они исчерпали все темы для беседы. Буров молча курил, поглощенный какими-то мрачными мыслями, и нужно было брать инициативу в свои руки. Но ей совсем не хотелось что-то выдумывать, чтобы развлечь его или хоть немного встряхнуть. Вдобавок она глупо чувствовала себя из-за этой прически, и новые сапоги сжимали ноги, и казалось, что окружающие с удивлением и насмешкой оглядывают их.

Только когда застольное отчаяние достигло критической точки, её осенило – нет, исчерпаны не все темы! Есть ещё важное, что всегда растапливает лед, сближает людей, даже самых черствых.

– А у тебя есть дети, Жень? Ты вроде говорил, что развелся?

Он поднял бровь.

– Я говорил? Нет, я и не был женат. Собирался, да как-то не вышло. И детей нет. А у тебя?

– Сын. Выпускной класс. С ужасом думаю, что нам предстоит – в школе экзамены, потом вступительные… Он, в принципе, неплохо учится, но всё равно как подумаешь про эту нервотрепку! Я его устроила в холодильной промышленности на подготовительные курсы, у меня там сестра. Но я не удивлюсь, если он туда в конце концов не захочет. Он у меня такой… очень закрытый человек.

– Как его зовут? – спросил Буров, вылавливая лук из миски с супом.

– Никита.

– Никита Киреев?

– Нет, Сивачев. По мужу.

– А где муж?

Лена впервые поймала в его взгляде некоторую заинтересованность.

– Муж объелся груш. Развелись уже полгода.

– Покажешь как-нибудь фотографию?

– Кого, мужа?

– Зачем мне муж?.. Сына.

Лена пожала плечами.

– Да, хорошо. Покажу.

Они съели суп, потом свинину в кисло-сладком соусе, а потом Женька неожиданно предложил:

– Эврика, Киреева, давай устроим тебе фотосессию? Ну, я фотографии сделаю – хорошие, профессиональные. Я дорогой фотограф, чтобы ты знала. И задаром не работаю из принципа.

– Так я же с тобой не расплачусь.

– Ладно, ты особый случай, – ответил он с почти обидной снисходительностью. – Тем более, я заметил – ты прическу сделала, мейк-ап. Хорошо выглядишь, кстати. А у меня дома практически студия, все оборудование есть. Только водки надо купить, я выпить хочу.

– Ты алкоголик, Буров? – догадалась вдруг Лена. – А ты уверен, что с тобой безопасно?

– Жизнь покажет, – ответил он и неожиданно по-свойски подмигнул.

Заехали в тот же супермаркет. Буров торопливо бросал в тележку соления, чипсы, упаковку красной рыбы, палку колбасы. Когда он взял с полки сразу две бутылки водки, Лена выразила протест.

– Женька, я не хочу, чтобы ты напился, а я потом непонятно как добиралась домой.

– Да говорю тебе, закажем такси.

– Ну, я не самый лучший собутыльник, честное слово.

– За неимением горничной будем иметь дворника, – грубовато пошутил он и приобнял Лену за плечи.

Довольно большая квартира в новом доме показалась ей стандартно-безликой. Светлый паркет на полу, большой шкаф-купе в коридоре, огромная кровать с разноцветными подушками посреди комнаты, и голые стены, оклеенные светлыми обоями. В стенах торчали гвозди. – У меня тут работы висели, – пояснил Буров. – Рамы расколотил, порвал и выкинул. Знаешь, депрессия накатила.

«Интересно, а сейчас что – депрессия отпустила?», – мрачно подумала Лена, а вслух заметила:

– Я бы посмотрела твои работы.

– Ну, альбомы могу показать.

Он выложил на кухонный стол продукты и сразу достал рюмки.

– Давай, Киреева, хлопнем. За ушедшую молодость.

– Вот так безнадежно?

– Учёные выяснили – старение человека начинается в двадцать семь лет. Я в интернете прочитал.

– Если принимать всерьез всё, что там пишут, можно окончательно свихнуться.

Он осушил рюмку, сразу налил вторую и тогда только кивнул.

– Тут ты права.

Пока он раскладывал по тарелкам соленые огурцы и черемшу, Лена вежливо осмотрелась.

– А у тебя уютно. Симпатичная берложка. И чистота. В холостя

...

конец ознакомительного фрагмента