Текст книги "Любовь – она такая… (сборник)"

Семья двадцать первого века

Любимый писатель у неё Ф.М. Достоевский.

– Чего ты там читаешь? – говорит муж. – Мне там читать нечего. И вообще, зачем на него подписалась, только деньги зря тратишь! И читаешь, даже меня не слышишь. У этого Достоевского и любовь какая-то странная.

Она взглянула на него сквозь опущенные на кончик носа очки. Чуть задержала взгляд и опять ушла в Достоевского.

А он только про любовь читает, где без разного рода рассуждений про любовь. Если в книге есть отступление от любви про природу, размышления автора о разных аспектах жизни, он пропускает до того места, где про любовь. И фильмы – только про любовь. А она любит познавательные передачи и фильмы. О чём её ни спросишь, всё знает.

Эта семья сложилась ещё в семидесятые двадцатого века, но успешно, вполне успешно перешла в двадцать первый век. И продолжает успешно существовать с традициями, которые сложились ещё тогда. Тогда, давно.

А традиции были такие, что материальную основу семьи всегда создавала жена. На ней и дом, и работа. Та женщина, которая не хотела мириться с таким положением, либо уходила от мужа, либо его выпроваживала. А та, которая, то ли любила, то ли не хотела коротать остальные годы в одиночестве, принимала эти традиции. Считала, что в семье должен быть муж. Обязательно.

И в таком доме почти всегда был мир и покой. Лишь иногда всплеск эмоций для поддержания огня кажущейся любви. Мужчина, как правило, часть своей зарплаты прятал в заначку. И выделял жене некоторую сумму для своего пропитания. Одежду выбирал и оплачивал себе сам. А что касается жены и детей, пусть сама выкручивается, если хочет быть с ним и не жить в гордом одиночестве.

Хорошо, что ему встретилась такая женщина: сама зарабатывала, никогда не интересовалась заработком своего суженого. Кроме того, что была на руководящей работе, она ещё дома поддерживала порядок, удобный для жизни всей семьи, и руководителем дома не выступала.

Когда ещё не было детей, муж и не думал содержать свою жену, он просто её любил, дарил любовь физическую, не материальную.

Вот родился сын!

Некоторые требовательные жёны заставляют мужей дарить им подарки за то, что жена родила ему сына. А она – нет, она считала, что он подарил ей сына. Но с этих пор муж стал выделять жене сто двадцать рублей в месяц!

Вы поняли, что это было тогда, давно, когда сметана стоила 35, а молоко 28 копеек. И хлеб белый 20, а чёрный -14 копеек.

Вот были времена! Считать легко было!

Живут в коммуналке, в бараке. Он стоит в очереди на квартиру, и она тоже в очереди на получение жилья. Комната – тринадцать квадратных метров. Но когда ни придёшь – утром ли, вечером ли, всегда чистота, порядок, всё на месте.

– А мне не нужна квартира, мне и здесь хорошо, – говорит он. Она молчит. Но надеется на его разумное решение.

– Я жду ребёнка, – говорит жена.

Ты что, с ума сошла! Зачем нам ещё? – возмущается муж.

– Пусть будет, – тихо, но уверенно говорит жена.

– Тогда считай, что это не мой ребёнок!

– Вот увидишь, родится и будет твоя копия. Старший-то на меня похож. Теперь твою копию будем ждать.

Родился второй ребёнок и тоже сын, копия отца. Муж в отместку за непослушание теперь уже даёт не сто двадцать рублей, а только сто. Не послушалась – пеняй на себя!

Она только слегка улыбается. Но незаметно обязала ему детские ясли и детский сад, то есть детей он отводил и приводил. На собрание в школу – только он. Все воспитательницы и учителя таяли перед таким заботливым папой.

Комната маленькая, телевизор – один на всех. Да в те времена и не было больше одного телевизора в доме. Начались споры. Дети хотят смотреть мультики, а папа хочет кино про любовь!

Жена не стала спорить, купила второй телевизор.

По одному – папа смотрит про любовь, а по второму в уголочке – дети смотрят мультики. Спор решён.

– Да как же вы в одной маленькой комнатушке умудряетесь смотреть два телевизора?

– А это недолго. Дети свои мультики посмотрят, и их телевизор выключаем. Все убавляют звук, потому что понимают, – смеётся жена.

– У меня, знаешь, сколько денег? Могу машину купить, но не куплю. Пусть будут деньги, – хвастливым голосом говорит муж.

– А для чего тебе деньги?

– Ну, так, пусть будут.

И вот перестройка! Жена успела получить трёхкомнатную квартиру ещё по тем бесплатным временам. Проектный институт жены закрыли, завод, где муж работает, чуть дышит… Но не у всех всё плохо. Они сумели выдержать все испытания того времени.

Жена, благодаря своему уму и опыту, сумела устроиться главным бухгалтером на хорошую фирму, стала зарабатывать столько, что уже нужды в деньгах мужа вообще не было. Чего он там зарабатывал на своём чуть дышащем заводе, её не интересовало.

Она старалась обеспечить впрок семью всем необходимым: техникой, квартирами для каждого сына, автомобилями и самим чтобы независимо жить. Всё успела.

Муж старше по возрасту, и вышел уже на пенсию в конце прошлого века. Какая пенсия у него – она не знает. Зачем ей! Она всё сама, и за рулём тоже она. Права получила, когда уже за пятьдесят перевалило. А он не разрешает давать автомобиль сыновьям.

На дачу, которую, кстати, тоже она сама спроектировала и построила, только с ней, с её вождением.

Себя только ей доверял.

Но жена – умная женщина, сумела его убедить, что сыновьям тоже нужен автомобиль. Когда ещё они заработают. А ей и простенький нормально будет.

Так и продолжают мирно существовать, с редкими всплесками эмоций по несогласию в каких-то вопросах, в основном, касающихся детей.

Но пришло и её время выходить на заслуженный отдых. Работала до шестидесяти с лишним лет. Муж уделяет много времени внучке, с женой вечерами прогуливаются в лесопарковой зоне. Она над ним незло подшучивает. Он называет её: «Наша кормилица».

И вот наступило время, когда они сравнялись по пенсиям. Теперь он уже отдаёт ей свою пенсию на общие нужды. Но следит за каждой включенной лампочкой, за каждой израсходованной копейкой. Не разрешает ей помогать детям материально: «Пусть сами зарабатывают!» Она ему не возражает. Продолжает действовать своими методами.

Живут теперь уже два старичка дружненько, подшучивая друг над другом беззлобно. Перешли достойно в двадцать первый век. Так и живут, не сопротивляясь. С умом и улыбкой.

У них семья двадцать первого века.

Прочитав всё это, спросят: А для чего ей муж?

А для равновесия.

Это всё о нём

 
Я люблю его до слёз,
Я ни с кем его не сравню,
Утром, ночью или днём —
Мысли все о нём, о нём…
 
 
Эти чувства берегу,
Но молчать о них так сложно.
Побороть их не смогу,
Ведь они, как Недотрога.
 
 
День его я расписала:
Утром встала —
Он сидит
И всё пишет и молчит.
 
 
Так легко выпрыгивают строчки
Из-под лёгкого пера.
В каждой строчке – про любовь,
В каждом слове – про мечту.
Я легонько загляну,
Почитаю и уйду.
 
 
Но уйду не просто так,
Ухожу я вся в мечтах,
Уношу с собой любовь,
Чтобы встретиться с ним вновь.
 
 
Днём он, знаю, отдыхает,
Вечером он нас встречает.
Ночью он всегда в делах,
Вспоминает, может, нас.
 
 
Если он гуляет в парке —
Птички с щебетом к нему,
Лайка с радостью встречает,
Нарушая тишину.
 
 
И девчонка засияла,
Что навстречу шла,
Радость, счастье увидала,
Заглянув в глаза.
 
 
И скажу вам по секрету,
Не лукавя, не тая, —
Он один такой на свете!
Пусть здравствует всегда!
 

Ворчу

 
Пишу в бреду, пишу в печали,
Вы это замечали?
Со мной всегда фантом
и безудержная тоска.
Но, кажется, я не о том, чего искала.
Как мало в жизни я сказала.
Но силы покидают каждый день,
всё трепыхаюсь и чего-то жду.
И прошлое всплывает, словно тень…
и я его и так, и сяк верчу.
Ах, как при этом на себя ворчу!
 

Мама, пиши мне письма чаще

Ну вот.

Теперь его письма.

Это пожелтевшие от времени письма – треугольнички, исписанные карандашом. Мама ему всё время писала, но почта во время войны работала с перебоями, письма задерживались, а он их так ждал!

Когда берёшь в руки эти письма, читаешь, то как бы слышишь крик души, страдающей по своим близким и как бы держащейся за ниточку жизни, которая тянется от нас, живых. И душа эту ниточку не выпускает. Я очень много раз читала эти письма и всегда безутешно плачу и чувствую эту ниточку.

Здравствуй, мама.

Сейчас я нахожусь в г. Чкалове на остановке. Еду в г. Уральск учиться. Поезд едет очень медленно, т. е. подолгу стоим на остановках.

Приехал в город Чкалов 17 марта 1943 г. Простояли полдня и всю ночь и пока стоим. Сейчас 9 ч. утра. Продукты все вышли. Наверно скоро прибудем на место назначения. До Уральска осталось 300–400 км. При нормальной езде можно доехать за 8–10 часов. Деньги пока есть. Я жив, здоров. Как твоё здоровье, мама, как Ольга, Нонна, Лара? Обо мне не беспокойся. Я как-нибудь проживу. Пока всё. Как прибуду на место, напишу всё подробно. Передай привет всем.

Твой сын Виль Семёнов.

18/III-43

На каждом конверте стоит штемпель ПРОВЕРЕНО и ещё 3–4 печати.

Здравствуй, мама.

Я жив, здоров. Сегодня уже 2-ой день как начались занятия. Мама, как ты живёшь, как твоё здоровье, как живут ребята? Пишет ли письма папа? Мама, пришли папин адрес. Кормят хорошо. Утром дают 200 гр. хлеба, кашу и кружку сладкого чая. В обед 300 гр. хлеба, суп или кашу и кружку сладкого чая. Вообще, покушать хватает. Мама, пиши мне письма чаще. Пока всё.

Твой сын Виль Семёнов

1/IV-43 года г. Уральск. Воинская часть 4831

Курсанту Семёнову Вилену Александровичу.

Здравствуй, мама.

Уже два месяца, как я не имею вестей из дома. Что с вами? Я никак не могу понять, уже потерял счёт, сколько писем я тебе отправил. Мама, напиши мне, почему не отвечаешь мне на письма? Я потерял надежду, что когда-нибудь получу от тебя письмо. Если получишь от меня это письмо, то прошу написать мне, как вы живёте, получаете ли письма от отца. Дай мне его адрес. Я жив, здоров, учусь на лейтенанта, сейчас пока курсант. Кормят хорошо. Пока всё.

Передай привет всем.

Твой сын Вилен Семёнов.

На штемпеле 24 мая 1943 года.

В каждом письме выражено беспокойство за семью. Ждёт писем, а они где-то задержались.

И вот, наконец, письмо от мамы. Оно сохранилось, когда Володя перед отправкой на фронт заезжал домой и оставил свои вещи.

24/V-43 год.

Здравствуй, Вова!

Пишу тебе очередное письмо. Вчера тоже отправила. Наверное, теперь будешь получать часто. Я часто получаю от тебя. Вова, будешь писать папе, вот его адрес: Полевая почта 45891. Я ему послала твой адрес, возможно, получишь скоро от него. Он был в Москве, его наградили медалью «За Отвагу». Напиши ему, Вовочка, потерпи дружок. Денег я на днях вышлю на табак, у меня недоразумения с аттестатом, неправильно оформили, пока получаю до выяснения 350 рублей, и посылки не принимают. Пиши, как себя чувствуешь, как привык к военной дисциплине?

Я начинаю тобой гордиться, что ты себя энергично проявляешь в учёбе. Шура Глухов тоже в Армии, пока адреса нет. Как будет – пришлю. Была, т. е. ходит твоя Вера.

Твоя мама.

У Володи была девушка Вера, они с ней работали на заводе. Она очень его любила. К нам часто приходила и после его гибели. Сына назвала в его честь Владимиром. Она говорила маме, что такого чистого юношу она больше никогда не встречала в жизни. У нас висел портрет Володи, не фотография, а написанный портрет и, когда Вера приходила, она приносила цветы, смотрела на него и плакала. Я была маленькая, но помню это отчётливо.

Здравствуй, мама.

Сегодня у меня свободный день, решил написать тебе письмо. За последнее время от тебя писем не получаю. Я жив, здоров, чувствую себя хорошо. Мои товарищи уехали на фронт, не кончив учиться. Я пока уцелел, не знаю, надолго ли. Мама, как живёте вы, как себя чувствуешь, как живут ребята? Ольга, наверное, уже выросла большая и скоро догонит Нонну. Как живёт Лара? Наверное, всё злится, какие у неё успехи в ФЗО. От папы я ответа не получил, уже написал два письма. Какие в Уфе цены на продукты? Наверно дорого. В Уральске с хлебом, пожалуй, лучше, чем в Уфе. Как живёт Юра Сорокин? Наверно собирается на фронт. Передай ему мой товарищеский привет. Пока до свидания.

Твой сын Вилен.

18/VI-43.

Здравствуй, дорогая мама.

Сегодня, я получил от тебя письмо и очень расстроился. Мама, ты пишешь, что Ольга прихварывает. Ты её как-нибудь поддержи, передай, что я скоро приеду и буду её носить на плечах. Мама, если у тебя плохое материальное положение, то денег мне не высылай пока не наладится. Мама, ты расстраивайся меньше. Я жив, здоров, писем от тебя так же долго не получал. Сегодня получил письмо и очень обрадовался, а потом, когда прочитал, то очень расстроился.

Через день получил письмо от 18 июня и отвечаю сразу на два письма. Принялся отвечать в тот же день, да никак не мог закончить. Мама, я тебе как-то писал, что срок обучения увеличили на 6 месяцев, закончу учёбу 22 марта 1944 года.

Часть наших товарищей уехала на фронт, я пока остался. Заниматься приходится на два часа меньше. Эти дни был сильно занят. Мама, напиши мне на кого учится Лара. Передай ей привет от меня.

Ну, пока всё. Теперь буду писать чаще. Привет всем.

Твой сын Вилен Семёнов.

24/VI-43

Письмо на почтовой открытке.

Здравствуй, мама.

Сейчас нахожусь в г. Чкалове, выехал из Уральска 29/VI-43в 12 часов дня товарным поездом, рассчитывал ехать пассажирским поездом, но билетов недостать. Теперь пока не известно, когда выеду из Чкалова в Уфу. Как я уже писал, нас откомандировали в Уфу в количестве 67 человек. Наверно в Уфе буду 3–4 июля.

До скорого свидания.

Виль.

30/VI-43.

От 1 июля пришло письмо и открытка с одним содержанием.

Здравствуй, мама.

Сейчас я нахожусь в Алкино-2. Дома бывать придётся редко. Приходи ко мне в воскресенье. Ищи по адресу 42 полк, 1 батальон, 4 рота, 3 взвод. Когда приедешь, расскажу всё подробно.

До скорого свидания.

Передай привет Ольге, Нонне, Ларе.

Виль. 1/VII-43 г.

И вот последняя весточка от моего единственного брата. Записка написана на обратной стороне наклейки от консервной банки «Лосось», карандашом. Карандаш чернильный, но всё равно почти стёрся. Передана записка с санитарным поездом. Когда она была доставлена, его уже не было в живых.

Здравствуй, мама.

Я жив, здоров, чувствую себя отлично. Сейчас я нахожусь в 100 км от фронта, недалеко от Киева. Дня через два буду защищать Родину. Товарищи мои все бодры и веселы. Обо мне не беспокойся. Передай привет моей Вере. Как будет адрес, напишу письмо.

Пока всё.

Целую крепко.

Твой сын Виль Семёнов.

22/Х-43 г.

А потом пришла похоронка.

Реймовой-Семёновой М. И.

Ваш сын гвардии сержант Семёнов Вилен Александрович уроженец Башкирской АССР в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество был убит 30 октября 1943 года, похоронен на северо-восточной окраине кладбища деревни Щученко Ржищевского района Киевской области.

Актриса

Аэлита необычна, как и ее имя. Она очень красивая, добрая, величавая. Мы жили в одном дворе. Ее семья жила у сестры Аэлитиной мамы тети Фани, учительницы начальной школы, в двухкомнатной квартире с общей с соседями кухней. И жила, надо сказать, очень дружно.

У тети Фани была и своя семья: муж, дочь и мама, которую все звали бабусенькой. Бабусенька сидела на крылечке в белом чистеньком платочке, разговаривала со всеми нежно, но авторитетно и слегка, почти беззвучно, похлопывала в сухонькие ладошки. Для всех она была милая и очень нужная бабусенька – неотъемлемая часть нашего детства.

Жили в нашем дворе и сестры тети Фани – тетя Вика с двумя детьми и тетя Надя – мама Аэлиты. Старшая – тетя Муся – жила отдельно. Они с мужем, люди состоятельные, воспитывали двоих детей, эвакуированных во время войны с Украины.

После войны детей разыскал их отец – Михаил Петрович. Приехав за ними в наш город и увидев Аэлитину маму, он влюбился в нее, необыкновенную красавицу, с первого взгляда. Ее муж погиб на фронте, и она растила дочь одна. На семейным совете постановили: Аэлите скажут, что это ее отец, дети Михаила Петровича останутся жить у тети Муси, но все равно все рядом, в дружной семье. Тетя Надя вышла замуж за Михаила Петровича, они уехали по работе в Германию и увезли с собой Аэлиту.

А когда мне было 15 лет, Аэлита вернулась. Мы, ровесницы, очень подружились. Высокая блондинка с большими голубыми глазами, она была настолько красива! Глаза ее – это какое-то чудо, что в них таилось, я не могла объяснить, но такая энергия, такая чистота и такое великолепие… На Аэлиту, в которой были и величие, и стать королевы, я всегда смотрела как на произведение искусства.

Она хотела стать актрисой, и мне, как зрителю, читала монологи из разных произведений.

Особенно она любила Достоевского, благодаря ей полюбила его и я. Когда она декламировала, мне казалось, что она вся выплескивается наружу вместе со словами, которые произносит. Я всегда удивлялась: как это у нее получается? А после фильма «Идиот», где Настасью Филипповну играла Юлия Борисова, Аэлита заявила: «Я бы ее не так сыграла!» И тут же по памяти стала декламировать отрывки из этого произведения.

Мы с Аэлитой учились в разных школах. Она часто просила меня пойти к ней в школу на вечер, где она обязательно читала что-нибудь со сцены, чтобы я рассказала свои впечатления. Читала она самозабвенно, и многие, не понимая ее таланта, смеялись, ухали и дразнили: «Ох, королева!» Мне было обидно, а Аэлита даже не реагировала. По-моему, она просто ничего такого не замечала.

После школы она поехала в Москву поступать во ВГИК, но дальше первого тура не прошла: ей сказали, что у нее нефотогеничное лицо. Но она с мечтой не рассталась и продолжала бороться. Закончила студию при театре в своем родном городе. Сначала играла в массовках, потом ее стали приглашать на главные роли театры на периферии.

Жизнь у Аэлиты была особенная, не обывательская. Когда она переезжала в другой город, то даже из вещей ничего с собой не брала, кроме книг, – все начинала с нуля. Хоть в провинции, но она играла роли, о которых мечтала. Ее рассказы о жизни и работе я, как и прежде, слушала затаив дыхание.

В ней не было коварства, ревности, она никогда не опускалась до того, чтобы кому-то навредить или кого-то обидеть. А когда люди делали ей плохо – из зависти или просто от духовной бедности – она им прощала. Аэлита была выше этого.

Сочетанием красоты внешней и внутренней она всегда притягивала к себе людей, каждому хотелось побыть рядом. Мимо такой красоты никто пройти не может.

1999 год

ГНОМ

У нас в институте сменился директор. Пришёл молодой человек – тридцати с небольшим лет. Маленького роста, пропорционально сложенный, красивый лицом. Математик по образованию. Глаза большие, чёрные, умом светятся, жизнеутверждающий взгляд. Походка лёгкая, быстрая. Много курил и часто пил кофе. На письменном столе всегда держал валидол, так как сердце не выдерживало нагрузку, которую он себе задавал. Звали его Ринат. Работал непрерывно. Много, быстро. Кандидатскую диссертацию защитил рано.

Пришёл к нам делать докторскую. Изучил всех сотрудников по личным делам и в частной беседе. Отобрал самых умных и способных. Создал лабораторию, которая была призвана разработать новую операционную систему для современных, по тому времени, электронно-вычислительных машин (ЭВМ). Систему назвали «Генератор, настраиваемый на обработку по методикам», сокращённо ГНОМ. Лаборатория располагалась на втором этаже бойлерной, которая отапливала целый район.

Помещение было небольшое. Здесь находился институтский вычислительный центр с комплексом ЭВМ. Когда поднимались на второй этаж, то уже на лестнице чувствовался запах кофе и сигарет. Курили почти все без исключения, и все увлеклись не только ГНОМом, но и кофе и курением. Никто не хотел отставать от нового красивого зажигательного директора. Он был эрудирован во всех областях, мог поддержать разговор на любую тему. В политике, в экономике, в литературе, а уж про математику – что и говорить! В совершенстве знал английский язык, знал наизусть много стихов. Очень хорошо рисовал. Когда слушал чей-нибудь отчёт о работе или в беседе, то всегда вырисовывал какие-нибудь знаки или буквы искусно, красиво. Я иногда забирала их на память, хотелось разгадать, о чём он думал в этот момент.

Беседовать очень любил. Иногда звонил и говорил: «Приходи потрепаться, расскажу кое-что». Потрепаться – это поболтать. Увидеть его «горящие» глаза – значит получить заряд энергии надолго. Он отдавал, дарил свою энергию всем нам, тем самым помогал осваивать новое, неизведанное, интересное.

Ринат был влюблён в двух женщин: в свою жену и свою работу. Кажется, работу любил сильнее.

Ни одну идею, сказанную вслух сотрудниками, не пропускал мимо, старался разобраться и использовать обязательно. И любил говорить, что плохих работников нет, просто надо каждого использовать по правильному назначению, заставить его делать то, что он умеет.

Не любил пьющих, считал пьянство большим пороком. Застолья не запрещал, но сам никогда в них не принимал участия. Именинника мог зайти поздравить, пожелать всего наилучшего, но без тостов.

Если в его лаборатории обнаруживался пьющий программист, он просто его игнорировал. И тому ничего другого не оставалось, как бросить это дурное дело либо уйти из лаборатории.

Разрабатывали систему очень умные и способные, можно сказать, талантливые ребята. Кажется, дома они появлялись редко. Их на работе можно было застать в любое время суток. Разработчики были мужчины и несколько женщин, которые воплощали их идеи. Система писалась на физическом уровне, не используя никакие алгоритмические языки.

Однажды утром слышу разговор тех, кто курил и не ушёл ещё домой с ночного времени.

– Сегодня Тамара с Асхатом так сцепились, всю ночь боролись с ними обоими.

Я думаю, что же случилось, и слышу дальше:

– Тамара ему из программы подала сигнал обработать поступившую информацию, Асхатова программа не справляется, и эти две программы так вцепились друг в друга, что всю ночь пришлось их разнимать. Ха-ха-ха. Оказывается, у Асхата был запрограммирован другой сигнал и они не могли разойтись. Асхат должен был обработать и передать Сашкиной программе… Программы назывались именами их разработчиков.

Дело в том, что любая система состоит из множества взаимосвязанных программ, которые должны принимать и передавать информацию и сигналы следующей. Вот где-то что-то не так сделаешь, и всё, развал полный.

Такие разговорчики каждый день. Не сразу поймёшь, где программа, а где программист.

Работали увлечённо, ничего другое в жизни не интересовало. Остальные программисты писали проблемные программы на языке ГНОМ и тем самым делали отладку этого генератора и неявно участвовали в создании системы.

На праздники выпускали стенные газеты и тоже только про свою работу. Я помню, сочинила на Новый год стишок:

 
У нас в институте ГНОМ поселился,
И этот год он у нас веселился,
Всех так закрутил и завертел,
Что над работой каждый попотел.
 
 
Нам ночью уже ничего не снится.
И ночью нам давно не спится,
Мы потеряли покой и сон,
Как только к нам явился ГНОМ.
 
 
В новом году покоя не ждите,
Смело за ГНОМом вперёд идите,
Вам ГНОМ загадками грозит,
Их разгадать вам предстоит.
 

ГНОМ сделали в каком-то варианте, написали несколько проектов на этом языке, сдали заказчикам, система постоянно совершенствовалась.

Но вот пришли новые времена. Институт закрыли. Талантливые специалисты вынуждены были уйти на заработки в разные банки, где, конечно же, не было ничего подобного в смысле творчества. Потеряли свой потенциал и свою увлечённость.

Ушёл замечательный и талантливый Ринат. Вернее, уехал в дальние края. Где он? Мы не знаем. Может, и там творит чудеса своим творческим умом. А мы помним про ГНОМ и про его создателя.