Текст книги "Я вам не ведьма"

Глава 7

Почти каждую минуту я мечтала вернуться домой. Когда просыпалась с затекшей спиной, когда затыкала очередную щель в крыше подручными средствами. Когда воевала с огнивом, чтобы разжечь очаг.

Помыться в новом мире – тоже целая проблема! Сначала нужно приволочь из кладовой лохань, отмыть ее ледяной водой от пыли и грязи – места ведь мало, в нее ставили разную всячину. Затем отгородить занавеской угол в кухне и натаскать воды. Ведро холодной, ведро горячей – и так по кругу. Когда закончишь, так умаешься, что о мытье забудешь. Наверное, поэтому гигиенические процедуры среди местного населения популярностью не пользовались. Обычно ограничивались полотенцем, тазиком и кувшином. У Акселя – персональным, с доставкой на дом, тьфу, в спальню. Я довольствовалась тем, что найду. Причем, складывалось впечатление, что Иде жалко даже битой миски. Она подняла такой крик, когда я попыталась забрать одну на ПМЖ. Не удивлюсь, если отныне перед сном служанка пересчитывала утварь, а утром сверяла ее по описи.

Но сегодня я таки решила устроиться себе своеобразное СПА. Аксель уехал сразу после завтрака, вредная Ида отправилась чесать лясы с соседкой. Видимо, устала переговариваться с ней из окошка, развешивая белье. Стыдоба какая! Один из крупнейших городов королевства, а на улице панталоны вместо флагов на веревках колышутся. Я свои вещи сушила на чердаке, стеснялась, а Иде, Акселю плевать, смотрите, люди добрые! И таких тут сотни. Не удивлюсь, если и герцогские штанишки гордо полоскались на ветру.

От духоты и пара, верных спутников принятия ванны, кружилась голова. Раздевшись до нижнего белья, я металась между очагом и бочкой для воды. Сюда наливали обычную, дождевую или из речки, если повезет, из общественного колодца. Для настоев продавали артезианскую. Стоила она дорого, но Аксель иногда посылал Иду к тележке водовоза. А так все мы пили из сомнительной бочки. Правда, я воду предусмотрительно кипятила – мало ли. У местных иммунитет, а ко мне зараза пристанет.

На табурете лежала чистая новая одежда – опыт языковой практики с местными. Собственно, она началась на рынке. Я таскала за Идой тяжелые корзины со снедью, попутно слушала, пыталась понять незнакомый говор. И добилась-таки успеха, сумела раздобыть базовый гардероб местных девушек: нижнюю сорочку, плотный полотняный корсет, кофту и юбку. Все купила готовое, сама кое-как подогнала по фигуре. На первое время сойдет, все лучше обносков Иды.

Так же пришлось озаботиться головным убором. Без него разгуливали только особы облегченного поведения, а моя стрижка и вовсе указывала на ветерана древнейшей профессии. Для девиц моего возраста и семейного положение полагались два варианта: косы-баранки, прикрытые полупрозрачной тканью, и своеобразная помесь капора с капюшоном, застегивавшаяся на груди. Ну или чепец – универсальный убор крестьянок и служанок всех мастей. Поразмыслив, я разжилась вторым вариантом. Впереди зима, шапок женщины здесь не носят, хотя бы менингит не подцеплю. Заодно не видно, что там под капором-капюшоном, какой длины волосы.

Все вместе обошлось в смешную цену – тридцать медных грошей, меньше серебряного соверена.

Убедившись, что вода в лохани нужной температуры, я окончательно разоблачилась и в блаженстве погрузилась в импровизированную ванну. Как хорошо! Если намылиться тем мылом, которое я стащила у Акселя, то вообще неплохо. До чертиков надоело горячее полотенце! Оно только размазывало грязь по телу. И на голове, наверное, за месяц образовался вшивый домик.

Сладко потянулась, выгнувшись всем телом, и едва не пустила пузыри, заметив наблюдавшего за мной Акселя. Нахал отодвинул занавеску и без стеснения изучал впадины и округлости. Ойкнув, поспешила прикрыться ладошками, понадеявшись, что Аксель появился после того, как я скрылась под мыльной пеной. В противном случае я стала героиней бесплатного порно.

– Убирайтесь!

Блеснув верхними прелестями, я запустила в мерзавца полотенцем. Аксель перехватил его в полете и закинул на веревку с импровизированной занавеской.

– С чего вдруг? – хмыкнул он и… начал раздеваться.

Запаниковав, села.

– Что вы делаете?!

Хотя и так понятно, не в шахматы же он со мной собрался играть.

– Собираюсь принять ванну. Ты можешь остаться, – милостиво разрешил Аксель, скинув на пол камзол.

– Может, вы подождете?.. – гневно начала я, но сероглазый расставил точки одним решительным «нет».

– Я слишком устал, чтобы пререкаться. Хочешь мыться, мойся со мной. Нет – убирайся.

И ведь уйти бы, потому что ни в какие рамки ситуация не лезла, но я осталась, плюнула на стыд. Не для того я корячилась, чтобы из-за противного мужчины остаться грязной. Сейчас быстренько закончу и пойду. Аксель ведь до конца точно не разденется. Наивная!

В Сети могли сколько угодно твердить о просвещенности и распущенности нынешнего поколения, но голого мужчину я видела впервые. Причем для Акселя, в отличие от меня, нагота была естественной. Он горделиво дефилировал по кухне в костюме Адама, что-то доставал, убирал, а оно… Словом, мои уши стали краснее свеклы.

Так, Катя, упрямство упрямством, но на разврат я не подписывалась. Грязная так грязная, лишь бы подальше от этого извращенца! Я-то полагала, он пошутил, покуражится и уйдет.

Едва не перевернув бадью, я выбралась на пол. Влажная кожа мгновенно покрылась мурашками.

– Уже уходишь? – Аксель будто специально остановился рядом с моими вещами. – Там хватило бы места для двоих.

Досчитав до десяти, я, словно камикадзе, ринулась вперед и под хохот сероглазого подхватила стопку с табуретки.

– Вытрись хотя бы!

Издеваясь, он метнул мне полотенце. Я поймала. Какая теперь разница, пусть еще минутку на голую полюбуется. Но Акселя мое тело не волновало. Плеск воды подсказал, что он забрался в бадью. Я же, повернувшись спиной к мужлану, лихорадочно одевалась. Надо было влепить ему пощечину, чтобы за глазами присматривал! И вторую – за плохие манеры.

– У тебя аппетитная попка, – без тени вины, с оттенком легкой усталости выдал сероглазый. – Можешь как-нибудь ночью прийти, покувыркаемся. А теперь ступай, если не собираешься потереть мне спину. И дверь плотно закрой, чтобы жар не выдуло.

Вконец разозлившись, показала Акселю средний палец и позорно покинула поле боя. Надеюсь, последнему икалось от моих теплых слов! Я не поскупилась, одарила сероглазого всем скудным запасом русского бранного.

Развлечение себе нашел! Немного остыв, я убедилась, намерения Акселя не простирались дальше «смотреть». Ему просто нужна была лохань, а ее заняла я, вот он и нашел самый быстрый и действенный способ завладеть чужим имуществом. Но в последующие две ночи мне не спалось. Все казалось, будто скрипят ступеньки, и похотливый сероглазый маг лезет меня насиловать. Потом, убедившись, что все в порядке, я успокоилась, хотя злость и обида на Акселя улеглись не скоро.

* * *

Новый мир заставлял проявлять изобретательность. К примеру, я сумела починить «молнию» на джинсах. Кое-как, на скорую руку, зато она работала. Правда, надевать штаны в здешних местах не рекомендовалось под страхом смертной казни. Объяснение простое, точно такое же бытовало в наши Средние века. Мол, все на свете поделено Двуликим на мужское и женское. Покуситься на вещь из чужого списка – пойти против божьей воли, отринуть свой пол. Поэтому джинсы я бережно выстирала и убрала под подушку. Остальная «земная» одежда за исключением белья досталась Акселю. Он не носить ее собрался – изучать. Не удивлюсь, если к следующему лету сероглазый обзаведется рубашкой с короткими рукавами. Он отметил удобство кроя для жарких дней. В куртке Акселя заинтересовала застежка. Мастера Билардии, так называлось королевство, куда меня занесло, научились делать костяные пуговицы. Увы, они выходили ломкими, большими и неудобными, поэтому местные предпочитали крючки и завязки. И тут я с новой конструкцией, которую при желании можно повторить. Речь шла о так называемых джинсовых пуговицах. Вроде, Аксель даже патент собирался на них получить, чтобы потом получать проценты с каждой сшитой вещи с новомодной застежкой. Я не возражала: платить за еду и постой чем-то надо, не бухучетом же единым.

Словом, постепенно моя жизнь в Антрее, главном городе земли Орса, устаканилась. Я научилась вставать с первыми лучами солнца, чтобы умыться и помочь Иде с завтраком. После либо работала с цифрами, приводя в порядок счета Акселя, либо хлопотала по хозяйству. При свете мигающей масляной лампы начиналось учение. Дальше ужин и на боковую. Словом, одно и то же изо дня в день, кроме седьмицы. В воскресенье местные не работали, наряжались и шли слушать проповедь. Меня, по известным причинам, туда не брали, и я с чистой совестью предавалась лени. Разумеется, в минуты покоя и перед сном не раз поминала «добрым» словом Машу. Надеюсь, ее арестовали. Хотя что толку, она все равно там, а я здесь. Вот бы выбраться и… Что я с ней сделаю, пока не решила, хотя бы в волосы вцеплюсь.

Я до сих пор не понимала, зачем Маша так поступила. Пару раз осторожно спрашивала у Акселя, не ищут ли здесь особо опасную ведьму, умеющую открывать порталы, но он только смеялся и велел не лезть с глупостями. Никого не ищут, порталы и вовсе вещь штучная, артефакты для них на заказ не всякий мастер сделает. А если и сумеет, то силенок на другой мир не хватит.

Словом, ничего не предвещало перемен, пока во время очередных занятий Аксель не огорошил вопросом:

– Эннен купила?

– Чего?

Я совершенно невежливо уставилась на него, даже рот открыла.

– Так купила? – не унимался сероглазый.

Еще бы объяснил, что такое тот таинственный эннен и зачем он вдруг мне понадобился.

– На два соверена, которые я тебе дал, – постукивая ребром ладони по столу, нравоучительно заметил Аксель, – можно купить лошадь. Я же просил всего лишь достойную одежду. Ты вернула остаток денег и заявила, что все купила. Так в чем ты пойдешь в собор?

– Я?

Перспектива отправиться в кружок любителей жареных ведьм не радовала. Я уже успела познакомиться с местными обычаями, прекрасно понимала, служители Двуликого мне не друзья.

– Тер, – заискивающе перешла на почтительное обращение, – я лучше дома посижу. Дел много! А то налоги скоро платить, надо со всем разобраться.

Аксель пристальным немигающим взором уставился на меня. Мы словно перенеслись в мой первый день в городе, когда сероглазый пускал мне кровь и пугал знаком Двуликого. Подавшись ко мне, практически распластавшись на столе, Аксель вкрадчиво поинтересовался:

– Так ты ведьма?

Со вздохом закатила глаза. Ну вот опять!

– Я не ведьма, я девушка из другого мира, – объяснила по десятому разу и смирилась: – Ладно, пойду я в ваш храм.

Со стороны он смотрелся монументально, узнаю, как там внутри.

* * *

Воображение рисовало подобие европейских соборов с высокими сводами, химерами и прочей живностью на колоннах. В реальности все оказалось скромнее. Никаких статуй, каменного кружева, хотя своды действительно высокие, шея заболит разглядывать. Витражи украшали только восточную, алтарную, часть храма. В остальные окна вставили обычные стекла, частично цветные, отчего на пол ложились причудливые полосы света. Зато буквально каждый свободный сантиметр украшали фрески. Непривычно было видеть на них не святых, а самых обычных людей. Вот крестьянин идет за плугом. Вот охотник гонит зверя. Вот коронуют монарха. Не обошлось без могил. Им отвели обособленные боковые пределы, отделенные от молящихся железной решеткой и рядами одинаковых массивных столбов. Попасть туда можно было либо через дверцу возле кресел именитых прихожан, либо через проход у самых дверей. По словам Акселя, в соборе хоронили магов и представителей местной аристократии. Всех, кроме герцогов Орса – у них имелась своя особая усыпальница.

Вот ведь люди! Ведьма – фу, а как маг, пожалуйста, почетное место под гранитной плитой.

Я ощущала себя актрисой на детском утреннике, которая не определилась, кого именно играет: фею или капусту. Несмотря на прохладу внутри собора, я прела во множестве того, что пришлось напялить ради парадного выхода. Аксель настоял, чтобы я взяла бархатное распашное платье, и теперь его длинный подол волочился по полу, собирая мусор. Расточительство сероглазого объяснялось просто – он собирался представить меня как любовницу. Былые амбиции не позволяли Акселю расстаться с золотым и серебряным шитьем, мне полагалось соответствовать.

Разумеется, подобные наряды шили, а не продавали на рынке. Сначала полагалось купить по отдельности отрез ткани, кружево, жемчуга, канитель – словом, по кускам собрать будущий наряд, чтобы потом передать портному. Стоило это баснословно дорого, я нашла бы лучшее применение тому соверену и сорока грошам, но Акселю виднее. Хочет куклу, пусть получает, лишь бы под юбку не лез.

Жутко хотелось приподнять головной убор в форме перевернутого пожарного ведра и почесать голову. Это же пыточный аппарат! Мало того, что за все цепляется, так в нем мигом покрываешься потом. Чтобы не падала, конструкцию из условного ведра и хвоста плотной вуали намертво привязывали к голове лентами под подбородком. Воистину, красота требовала жертв!

Я гордо вышагивала под руку с Акселем, улыбаясь тем, кому улыбался он, и тайком разглядывая местную публику. Как везде, тут царило социальное неравенство. Как бы ни наряжалась простые работяги, их белые чепцы и добротные камзолы не шли ни в какое сравнение с тем, что надели на праздничную службу представители первого и верхушки второго сословия. Да и сидеть им полагалось в разных местах. Ида и вовсе осталась стоять у двери – место слуг там или на галерее. Скамейки для лавочников, пекарей и прочих, а нам с Акселем предстояло занять ВИП-кресла.

– Что бы ни случилось, молчи! – шепотом наставлял сероглазый. – От любовницы ума не требуется. Смотри скромно, лучше в пол. Окликнут, не оборачивайся. Обязательно к божественному лику с обеих сторон приложись. У мужской половины к руке, у женской – к животу. После коснись пальцами губ и размажь благословение по лицу.

– А сколькими пальцами? – на всякий случай уточнила я.

Не хочу угодить в местные раскольники.

Оказалось, неважно, хоть всей пятерней.

За разговорами мы добрались до мест для именитых прихожан.

Я заметила, как до того, как направил меня в самый последний ряд, Аксель ненадолго задержал взгляд на кресле в самом первом ряду. Там уже расположился ненавистный блондин – счастливый обладатель прежней должности сероглазого. Даже отсюда был слышен мерзкий хихикающий голос Гарольда, что-то упоенно рассказывавшего даме в мехах. Ни стыда, ни совести! Отвернулась, чтобы вслух не высказаться насчет приличий. Храм не ночной клуб, тут не гогочут.

К каждому креслу цепочкой крепился сборник молитва. Очень удобно, не надо заучивать. С интересом полистала свой, выискивая знакомые слова, и вдруг осознала, что в соборе стало тихо. Голоса резко смолкли, никто больше со скипом не отодвигал кресла, не стучал каблуками в проходе. Наверное, служба началась. Захлопнув молитвенник, подняла глаза и поняла, что ошиблась. Крупно ошиблась.

Сияя не хуже тульского самовара, в начале нашего ряда стояла Ида.

– Вот она, проклятое семя! – Она победоносно ткнула в меня пальцем. – На святом лике присягну, сама видела, как она ворожбу творила, письмена кровью по бумаге выводила.

В недоумении перевела взор на людей мрачного вида, которых привела служанка: священник, солдаты и некто в черном с нашивкой петуха на рукаве. В руках он держал… мой фотоаппарат.

Под ложечкой засосало от предчувствия беды. С мольбой обернулась к Акселю. Он сидел белее полотна, крепко стиснув пальцы, и молчал.

Ида между тем истерично заголосила, чтобы ни у кого не осталось сомнений:

– Ведьма!

И стражники, качнув пиками, двинулись ко мне…

Глава 8

Прежде я читала, что от шока время словно замедляется. Наверное, в соборе случилось нечто подобное. Меня сковало по рукам и ногам. Знаете, когда мозг отдает команды, а тело не подчиняется. Умом понимала: надо бежать, только как?

Все вокруг как в тумане: истеричная Ида, шепчущий молитвы священник, хищно скалящийся человек в черном. Его я сразу определила как главного. Хищник. Ну а я добыча.

Платье, только платье не порвите, оно дорогое! Глупо думать о таких мелочах, но, когда меня грубо ухватили под руки и поволокли к проходу, мысли были только о целости нового наряда. Сомневаюсь, будто мне представился случай снова его надеть, но так бы Аксель смог его продать на местной барахолке, выручил бы хоть горстку меди.

И тут оцепенение спало. Словно в мозгу щелкнул рубильник. Какое платье, какое продать, почему Аксель ничего не делает? Или только рад от меня избавиться?

Однако я плохо думала о сероглазом.

– Стойте! – прогремел его голос. – По какому праву?..

– Она ведьма, – сухо оборонил человек в черном так, будто эти два слова оправдывали абсолютно все на свете.

Но не для Акселя. Словно дикий зверь, он ринулся на солдат и, не испугавшись пик, вырвал меня из их рук.

– Она никуда не пойдет! – положив ладони мне на плечи, дерзко заявил сероглазый.

Опешившие солдаты косились на человека в черном в ожидании указаний. Задержание явно пошло не по плану. Предполагалось, что Аксель не станет вмешиваться, но он вмешался. Почему? Нет, я хотела, даже рассчитывала на его помощь, только с точки зрения здравого смысла лучше бы ему поблагодарить служанку за бдительность. Не знаю, как в Билардии, а в какой-нибудь Испании пятнадцатого века защитник ведьмы отправился бы вместе с ней на костер.

– Бросьте, тер, не губите свою душу! – вкрадчиво вмешался священник и попытался забрать меня у Акселя.

Тот лишь головой мотнул и еще крепче впился пальцами в плечи.

– Она его приворожила! – продолжала клеветать Ида. Воистину, дождалась своего звездного часа, ехидна! – А на полную луну пробралась в спальню, оседлала и…

– А у вас тут женщины только снизу и думают об Англии? – не удержалась я от едкого замечания.

Нервы нервами, страшно до одури, но велико преступление – поза наездницы! Если бы мы с Акселем до секса дошли, мне только ножки врозь, иначе ведьма?

Ида выпучила глаза словно рыба и замахала перед собой знакомым медальоном с символикой Двуликого. Потом и вовсе сунула его мне под нос, сопроводив злобным пожеланием: «Изыди!» Предполагалась, что прелюбодейка и по совместительству ведьма покроется струпьями, а то и вовсе горсткой пепла стечет к ногам праведницы, но то ли праведница оказалась недостаточно праведной, то ли я недостаточно грешной, медальон не сработал.

Честно, думала, с Идой случится удар. Побагровев, она все тыкала мне медальоном в лицо. С тем же успехом. Пришлось ей несолоно хлебавши юркнуть за спину священника. Предусмотрительно, потому как Аксель горел желанием сказать Иде пару ласковых.

Человек с нашивкой петуха на рукаве наблюдал за происходящим со все возрастающим любопытством. Даже морщины на высоком лбу разгладились. Дождавшись окончания комедии «Изыди, ведьма!», он поинтересовался:

– Что такое «Англия»?

– Страна такая, – растеряв былой боевой дух, отозвалась я.

Под цепким взглядом блеклых глаз стало неуютно. Мужчина в черном мог сколько угодно притворяться благожелательным, на самом деле он враг, хочет меня подловить. То, как Аксель сдавил мое плечо, лишь подтверждало догадки.

– И почему о ней надо думать? – не унимался главный ловец ведьм.

Только сейчас я поняла, что службу задерживали. Немыслимое дело! Однако факт оставался фактом. И все из-за человека с петухом на рукаве. Кто он? Явно некто очень и очень могущественный, его боялись даже господа из первого ряда. Только Гарольд Веер радовался, улыбался так, что лицо бы в темноте светилось. Не его ли рук дело? Подкупить служанку несложно. Ида с первой минуты меня невзлюбила, бесплатно согласилась бы оклеветать, лишь бы вышвырнуть проходимку из дома.

– Ну, – пробормотала я, – это остров. Была там одна королева… Она так перед свадьбой наставляла дочь.

Черт, черт, черт! Зачем я ляпнула про Викторию? Если тот человек – инквизитор, на что все указывало, то ему категорически нельзя знать, откуда я. Попаданка еще хуже ведьмы, прямо тут прикончат. Самое гадкое, что инквизитор почуял легкую добычу. Ишь, как глаза блестят, как довольно ухмыляется! Все язык мой, одни беды от него! Нет, чтобы немой прикинуться, когда Маша навязала свою компанию! Вот уж кто настоящая ведьма. Эх, найти бы ее подельников, вдруг они в курсе, как вернуться в родной мир. Не верю, будто коридор односторонний. Но это все потом, а пока выкручивайся, Катя, чтобы не попасть в местные криминальные сводки.

– Королева? – поднял брови мужчина в черном. Он явно мне не верил. – Ты состояла при ней фрейлиной или служанкой, иначе как могла подслушать?

– Служанкой. – Ну какая из меня придворная дама, пролетарское происхождение на лице написано. – Давно.

– О времена, о нравы! – сокрушенно покачал головой предполагаемый инквизитор, обращаясь к священнику. – Распутство процветает даже среди правителей. Святой отец, разве кто-то из наших матерей стала бы говорить с дочерью на подобные темы, да еще при слугах? Вместо родительского напутствия и молитвы обучать новобрачную… У меня даже язык не поворачивается повторить!

Вот ханжа! Интересно, в постели тоже морщится, или ничего, богомерзкое дело сразу богоугодным становится? Ах да, как я забыла, он ведь мужчина, ему можно.

– Спасибо, дочь моя, – обернулся священник к Иде. – Теперь я воочию убедился, эта женщина, – он указал на меня, – сосуд греха. Надеюсь, мы еще сумеем спасти ее душу.

Дело запахло костром. Закончилась моя сказка, так и не успев начаться.

Повинуясь кивку человека в черном, солдаты вновь двинулись на нас. Ида же, чтобы ее местные черти забрали, трусливо сбежала. Ну да, сделал гадость – гуляй смело.

Однако Аксель был полон решимости меня отстоять.

– Повторяю еще раз, – громогласно заявил он, обведя твердым взглядом собравшихся, – моя спутница никуда не пойдет. Или вы ставите под сомнение мою компетентность, верите полоумной служанке?

– Зелье, кровавые письмена! – Аксель презрительно фыркнул. – Сказки безграмотного простонародья! Я провел освидетельствование этой женщины, – он кивнул на меня, – в присутствии старшего офицера Магнуса. Он опытный ловец ведьм, можете его допросить и убедиться, Кати чиста.

– Обязательно допросим, – с гнусной улыбочкой кивнул инквизитор. – А теперь, сделайте милость, тер, не мешайте правосудию.

Человек в черном щелкнул пальцами, и солдаты буквально отодрали меня от Акселя.

– Правосудию? – вскипел сероглазый. – Я сыт по горло вашим правосудием!

Он с силой толкнул в грудь ближайшего стражника и вплотную приблизился к инквизитору, сжимая кулаки. Священник от греха предпочел сбежать, а человек в черном, молодец, бровью не повел.

– Не усугубляйте! – посоветовал он Акселю. – Если эта женщина действительно невиновная, как вы утверждаете…

– Глоева колесница, вы ее не заберете! – рыкнул сероглазый. – Можете сколько угодно плясать под дудку Гарольда, белее от этого его душа не станет. Ваша тоже, мессир, лишь покрывается сажей, пока вы подчиняетесь истинному преступнику.

– Все еще не можешь забыть, да, Аксель? – подал голос мерзкий блондин.

Вальяжной, ленивой походкой он направился к спорщикам и встал рядом с инквизитором. Гарольд мазнул по мне скучающим взглядом и переключился на главную жертву. Как я и думала, блондин искал способ уколоть, унизить Акселя, а я так, расходный материал.

– Так и не умерил гордыню! – с фальшивым сожалением зацокал языком Гарольд. – В прошлый раз герцог тебя пожалел, но теперь ты покусился на власть божественную…

Вместо ответа Аксель наградил его эффектным ударом в челюсть. Не удержав равновесия, блондин плюхнулся на пол, задрыгал ногами. В любой другой ситуации я бы от души посмеялась, но сейчас в голове крутилось лишь: «Он не простит!»

Примечательно, помогать Гарольду никто не спешил, пришлось ему самому подниматься на ноги.

– Ты еще пожалеешь! – прошипел он, отряхивая дорогой камзол. – За все заплатишь, Аксель Ульв!

– Только после тебя, – осклабился сероглазый.

Однако последний ход остался за черными.

– Мессир, – Гарольд развернулся к хладнокровно наблюдавшему за происходящим инквизитору, – теперь вы сами убедились, этот человек опасен! Он покрывает ведьму, не уважает власть. Вдобавок, – он злорадно зыркнул на Акселя, – из Палаты магов пропал ценный артефакт. Предполагаю, тер Ульв приложил к этому руку.

– С чего вдруг? – поднял брови сероглазый. Дав выход эмоциям, он немного успокоился, но поза со сложенными на груди руками намекала, сдаваться Аксель не намерен. – Здесь всего один вор – ты. Не хочешь поведать мессиру, как обокрал моего учителя, обманом втерся в доверие к герцогу?

– Хватит! – положил конец перепалке инквизитор. – Хватит оскорблять дом божий склокой. Выдвинутые обвинения серьезны, я вынужден арестовать обоих: вас, тер Ульв, и женщину, которую вы зовете Кати. При всем уважении, слово придворного мага для меня весомее.

Аксель заскрежетал зубами и ринулся на Гарольда с кулаками. Тот трусливо юркнул под ближайшее кресло и оттуда завопил:

– Стража, стража! Ко мне!

Увы, расклад был заведомо не в нашу пользу. Аксель бился как лев, легко расшвыривал вооруженных пиками гвардейцев, но они взяли числом. Сероглазого связали, засунули в рот кляп, чтобы ничего не наколдовал, и поволокли по проходу под рокот толпы. Я предпочла покинуть храм на своих двоих, на ломанном ирде обещав не оказывать сопротивления. Правда, это не спасло от болезненных тычков в спину, призванных ускорить мое передвижение.

На соборной площади, прямо у лестницы, дожидался закрытый черный возок без окон. Нас без лишних слов затолкали внутрь и пристегнули древним прототипом наручников к натянутой вдоль стены цепи. Так, с поднятыми руками, стоя, рискуя сломать запястья на ухабах, мы проделали недолгий путь до местной тюрьмы. Дальше нас с Акселем разделили. Каждому накинули на голову холщовый мешок, отстегнули от цепи и, сковав ручными кандалами, куда-то повели.

Сначала под ногами была твердая нервная поверхность – брусчатка. Судя по доносившимся звукам, вокруг полно солдат. Наверное, я могла бы исхитриться и выглянуть из-под мешка, но боялась наказания. Вдруг сочтут попыткой к бегству и прикончат? Затем мы вошли в какое-то здание и начали спускаться. Воздух здесь был тяжелым, спертым. Он пропитался испражнениями и запахом горелого масла. От зловония кружилась голова, завтрак упорно рвался наружу. В итоге меня вырвало. Сжалившись, конвоир стянул с меня мешок, даже вытер лицо – неслыханная забота. Оказалось, мы в подземелье, спускаемся в один из кругов ада. Куда ни глянь, одни глухие стены, чадящие факелы и решетки. Немного привыкнув к полумраку, я начала различать людей. Их держали в забранных все теми же решетками камерах на каждом из многочисленных уровней тюрьмы. Кто-то в исступлении бился головой о стены, кто-то взывал о справедливости, кто-то спал, свернувшись калачиком на грязной соломе.

По коже пробежал холодок. Неужели меня тоже засунут в каменный мешок? А после забудут о моем существовании. Вряд ли найдется добрый аббат Фариа, который меня вытащит. Участь вырисовывалась печальная. Тут ведь наверняка еще и крысы водятся. Мамочки!

Но вот бесконечный спуск закончился. Лязгнула отпираемая решетка, пропуская в коридор с камерами с двух сторон. Большинство из них пустовали. Думала, меня поместят в ближайшую свободную, но я ошиблась. Мы остановились у входа едва ли не в последнюю камеру в ряду.

Словно материализовавшись из недавних страхов, под ноги метнулась крыса. Больше от неожиданности, чем от страха я завизжала.

– Привыкай, милая, тут этой живности полно, – непривычно теплым, чуть ли не отеческим тоном посоветовал конвоир. Тот самый, который вытирал мне лицо. – Но они людей не трогают, на моей памяти никого не съели.

Спасибо, утешил!

– Хватит с ней лясы точить! – Второй солдат добротой не отличался. – Закидывай, и пошли доиграем. Эль в кувшине стынет!

В очередной раз лязгнул замок. И закрылся, уже за моей спиной.

Эй, а руки! Я в отчаянье кинулась к решетке, но свет фонаря конвоиров уже мигал в начале коридора. Застонав, сползла на пол. Холод пробирал даже сквозь толстый слой соломы – хоть на нее не поскупились. Где-то капала вода, и этот мерный звук сводил с ума.

Одна, в камере три на три, где даже отхожего места нет…

Скованные руки ноют, что же дальше? Да ничего хорошего, Катя, скажем прямо. Может статься, уготованная тебе Машей участь была бы лучше. К слову, а какая? Что бы сделали со мной те верзилы? Убили, изнасиловали, продали на органы? Насколько я поняла, хорошенькую девушку тут можно продать в бордель или богатому папику и неплохо заработать, то есть нажива в виде камеры и паспорта не перекрыла бы упущенной выгоды. Между тем меня, определенно, собирались убить. Уж не потому ли, что кто-то занял мое место на Земле? Эта мысль прежде не приходила в голову, но долгие часы в камере способствуют озарениям. Делать все равно нечего, стоишь, сидишь и думаешь. А ведь рабочая версия, зачем-то Маша ведь выспрашивала о моей жизни. И не только о семейном положении, друзьях, но о привычках, увлечениях, словно досье создавала. Но для кого? Тут я без понятия.

В разгар горьких дум в коридоре раздались шаги, замелькали фонари. Выглянув, убедилась, ко мне пожаловали гости – тот самый инквизитор. Он велел расковать меня и накормить. Не иначе, задабривал. Рагу из проросших бобов я кое-как съела, за руки поблагодарила и терпеливо ждала, пока инквизитор доберется до сути.

– Оставьте нас одних! – потребовал он и смело зашел в камеру.

– Но, мессир… – попытался было возразить один из солдат, но осекся под острым как бритва взглядом.

– Поставьте фонарь и убирайтесь. Ждите, пока позову.

Сокрушенно качая головами, явно не одобряя поведения начальника, служивые удалились. Выждав, пока не стихнут шаги, инквизитор поднял фонарь и осветил мое лицо. Он пристально вглядывался в черты, словно искал печать дьявола. Я терпела, щурясь от яркого света. Наконец любитель черного убрал фонарь и представился:

– Перед тобой старший инквизитор земли Орса Вальтер Мереж. Для тебя – мессир Мереж.

– Очень приятно. Катя.

Ну, а как мне еще ответить? Что я попаданка, мнимая любовница Акселя, а на самом деле его счетовод? Мою фамилию Вальтер и вовсе с первого раза не выговорит.

– Катя и только? – скептически уточнил инквизитор.

– Угу! – решив сыграть в дурочку, вздохнула я.

– То есть ты отрицаешь, что состоишь в любовной связи с тером Ульвом? – потер руки Вальтер.

Наверняка уже смаковал подробности будущих пыток, только вот пригодилось мое старомодное воспитание. Напрасно смеялись сокурсницы, целомудрие иногда спасает жизнь.