Текст книги "Я вам не ведьма"

– Врач подтвердит, что я никогда не была с мужчиной.

Стыдно в таком признаваться, но лучше так, чем гордой висеть на дыбе.

Инквизитор явно не ожидал подобного поворота событий, замешкался, но заверил, мое заявление проверят.

– Однако даже если ты девица, то все равно можешь ворожить и хулить Двуликого. Но я мог бы помочь тебе, – елейным голосом добавил Вальтер, – снять все обвинения.

– Взамен?

Какую же сделку он предложит?

– Дай показания против тера Акселя Ульва. Я скажу, что говорить. Сделаешь, сразу получишь свободу.

Глава 9

Кто не знал, как выглядит патовая ситуация, приятно познакомиться!

Вальтер Мереж соорудил идеальную мышеловку, без потерь из нее не выбраться. Многие бы, конечно, возразили, мол, кто тебе Аксель, ни сват ни брат, поставь крестик в нужном месте и гуляй. Своя шкура дороже, а мораль – глупая надстройка буржуазного общества. Увы, я родилась идейной, то есть не могла отправить на эшафот приютившего меня человека. Да что там, я бы и со случайным прохожим так не поступила. В связи с этим вставал жирный вопрос: готова ли я пострадать ни за что? Тоже нет. Может, в детстве я и читала про Зою Космодемьянскую, но оказаться на ее месте… Брр, спасибо, не надо!

Покосившись на инквизитора, задумалась. А ведь врет товарищ! Глаза у него хитрые, холодные. Он нас с Акселем на одной веревке повесит.

И тут мы снова вернулись к тому, с чего начали – краеугольному вопросу русской культуры. Это я о «Что делать?» Были, правда, еще «Кто виноват?», но с этим проще, кандидаты в злодеи имелись.

Тяжко вздохнув, покосилась на руки.

Уловив мои колебания, Вальтер сладкоголосой сиреной ринулся в атаку.

– Это ведь тер Ульв остриг вас? – подначивал он. – Волосы девственницы – один из самых известных ингредиентов в чернокнижии.

Надо же, а я полагала, они девам кровь на жертвенниках пускают.

– Ну же, не бойтесь, – вкрадчиво шептал змей. – Вы под защитой Церкви, Ковена и его светлости герцога Орса. Просто кивните и скажите «да».

Раз просят, мне не жалко.

– Да, – с готовностью отозвалась я.

В голове родился простенький план. Стану тянуть время, говорить путанно и не по делу. Вдруг к тому времени Акселя отпустят? Право, не стоило попорченное лицо блондина смертной казни. Штрафа – да, но и только. К тому же Аксель маг, а не простолюдин. Если я правильно помнила, сословная принадлежность прежде значила очень много. Что дозволено Юпитеру… Маг – это не фигня, это почти аристократ. Словом, я уповала на местные законы. Уж сероглазый меня вытащит! Раз не отвернулся там, в соборе, точно не бросит.

– Что – да? – хищно оживился Вальтер.

– А что надо? – кося под дурочку, невинно взмахнула ресницами.

Инквизитор сжал кулаки, но сдержался. Немного успокоившись, он с приторной улыбочкой продолжил:

– Мне нужно, чтобы ты сказала правду.

– Всего-то? – просияла я. – О, это я с радостью, мессир!

– Тогда начни с того, чем занимался с тобой тер Ульв. Он ведь?..

Вальтер замолчал и выжидающе уставился на меня. Боже правый, откуда мне знать, какие извращения у него на уме?

– Что он делал? – раздраженно постукивая пальцами по бедру, поторопил инквизитор с ответом.

Задумавшись, почесала кончик носа и начала издалека:

– Ругал, разговаривал.

– О чем, за что?

Ну ты сам напросился, не уточнил, какие именно аспекты тебя интересуют.

– Эм…

Сделала вид, что припоминаю, и щедро вылила на голову Вальтера поток моих бытовых неудач. Кляксу поставила, дорогую бумагу порвала. Мораль читал, благочестию учил. Еще за что ругал? Эннен не купила, а как же без него на праздничную службу? Инквизитор слушал и тихо зверел.

– Хватит! – наконец рявкнул он. – Хватит водить меня за нос! Ты собираешься признавать, что тер Аксель Ульв занимался чернокнижием и готовил тебя к ритуалу?

– Угу, готовил, – закивала я, спрятав нервную улыбку. – Языку учил, манерам. Только я не знала, что у вас грамоту считают чернокнижием, а так бы ни за что ни одной богомерзкой цифры не выучила!

Вальтер застонал. Довела мужика, он аж за голову схватился. А чего вы ждали, господин инквизитор? Хочешь жить, умей вертеться. Вот я и верчусь словно уж на сковородке. В этом нелегком деле изрядно помогло студенческое прошлое. Каждому хоть раз на экзамене попадался билет, которого он не выучил, а уж защита диплома и вовсе одна сплошная демагогия. Сделай глаза почестнее, лицо посерьезнее и пори всякую чушь, только уверенно.

– Глупая девка! – Инквизитор в сердцах толкнул меня, отправив в недолгий полет на пол. – Не желаешь по-хорошему, будет по-плохому.

Под ложечкой засосало. Я впервые со всей отчетливостью осознала, что меня ждет. Никакой Аксель не поможет, пара минут и все – помнишь ведь картинки из школьного учебника истории. Я всегда их пролистывала, но они все равно меня нашли.

– Что притихла?

Вальтер упивался моим страхом. Широко расставив ноги, засунув пальцы за пояс, он с презрительным спокойствием наблюдал за мной. А мне хотелось стать одной из местных крыс – похоже, только так можно выбраться из тюрьмы.

Ужас липкими каплями пота проступил на ладонях.

Сердце защемило.

Поддавшись панике, я забилась в дальний угол камеры и уже оттуда, словно дикий зверь, следила за инквизитором.

– Что, уже не кормишь меня байками?

Вальтер самодовольно прошелся по камере и поддел ногой миску, в которой мне подали скудный обед. Она перевернулась, остатки бобов заляпали солому.

– Меня не переиграть, дрянь!

Взвизгнула, инстинктивно заслонила лицо руками, когда он внезапно шагнул ко мне и, наклонившись, ухватил за подбородок.

Сердце подпрыгнуло да так и осталось где-то в горле.

– Тебя осудят как шлюху Глоя, – ледяным шепотом пообещал инквизитор. – Врач засвидетельствует, никакой невинностью тут и не пахло, наоборот, через тебя прошел десяток мужчин.

Слишком прозрачная угроза.

Пульс участился. Казалось, я делала очередной вздох каждую секунду.

Он станет первым? Прямо сейчас?..

Но Вальтер побрезговал. Разомкнув пальцы, он вытер их о штаны и напомнил:

– У тебя все еще есть выбор.

Больше не сказав больше ни слова, инквизитор стремительно удалился.

Лязгнула решетка. Стихли шаги Вальтера и его провожатых, а я все сидела в том же углу, уставившись в пространство. Видимо, приняв меня за мертвую, из норки выглянула крыса. Убедившись, что ее никто не тронет, она шустро побежала доедать остатки моей трапезы. Холодный хвост чиркнул по руке, выведя меня из болезненного оцепенения. Нет, я не закричала. Зачем? Стоит ли бояться крыс после безрадостного будущего, столь ярко нарисованного мессиром? Я просто вздохнула и переменила позу, напугав хвостатую гостью. Она замерла и поднялась на задние лапки. Бусинки глаз остановились на мне. Несколько минут мы молчаливо смотрели друг на друга, а потом каждый занялся своим делом. Крыса доедала бобы, а я осторожно обошла ее и прижалась к решетке. Частые прутья не позволяли высунуть голову, зато рука свободно проходила. Тебе велели подумать, Катя, вот ты и думаешь. К примеру, выясняешь, работают ли книжные способы побегов. Увы, прутья оказались крепкими, ни погнуть, ни вытащить.

– Эй! – отчаявшись выбраться самостоятельно, окликнула пустоту.

Как же тут темно! На освещении в тюрьме экономили, заключенные жили в вечных сумерках.

– Эй, есть здесь кто-нибудь!

Где же Аксель? Почему нас развели по разным этажам? Или его уже отпустили, только меня маринуют в каменном мешке?

– Чего кричишь? Тут глухих нет, – устало отозвался бесцветный голос справа.

Действительно, чего я хочу? Наверное, просто поговорить. О чем угодно, лишь бы не сойти с ума от страха. А еще узнать что-нибудь о местных порядках. В тюрьме тоже действуют свои правила. Их соблюдение позволит облегчить горькую участь.

– Вы кто?

Пожалуй, это самый глупый вопрос, который я могла задать. Такой же узник или узница, как и я.

В ответ лишь хрипло рассмеялись:

– Разговоры запрещены, деточка, лучше помалкивай!

В подтверждение слов незнакомки, судя по голосу, это все же женщина, зычный голос часового потребовал заткнуться, пока он сам не пришел и не заткнул.

Когда-то я слышала о психологических пытках. Дескать, они тяжелее боли. Так вот, билардийцы освоили их в совершенстве. В темноте, в тишине, в компании крысы я едва не бросалась на стены и обрадовалась отблескам фонарей на полу как выигрышу в лотерею. Только вот повели меня вовсе не на вручение приза.

Комната, куда я влетела после пинка конвоира, напоминала филиал Ада. Нестерпимую духоту создавала жаровня в углу. На решетке грелись разнообразные железки: толстые и тонкие, прямые и изогнутые, острые и тупые. Рядом с жаровней стояла бочка с водой. А на стенах… Гулко сглотнув ставшую вдруг вязкой слюну, уставилась на многочисленные цепи, лебедки и прочие прелести пыточного инвентаря. Не обошлось без классической дыбы и странного вида кресла. Мамочки, уже не испанский ли это сапожек?

– Ну, чего встала? Проходи, раздевайся! – не оборачиваясь, приказал возившийся с жаровней палач, высокий, метра два, плечистый детина в кожаных штанах.

Рубашку кудесник дыбы не жаловал, щеголял покрытой капельками пота внушительной мускулатурой. Для того мужчину в одиночку удержать – раз плюнуть.

– Зачем раздеваться? – испуганно проблеяла я, замерев у порога.

Сбежать бы, но конвоиры крепко держали под руки. Еще один тенью маячил за спиной.

– Чтобы кровью дорогую одежду не портить. Ее потом продать можно.

Вот так цинично, Катя!

– Да ты не стесняйся, тут все свои, – доброжелательно продолжил детина, помешивая угли кочергой.

Угу, настолько свои, что век бы не встречаться!

– А если сама не разденешься, мы охотно поможем, – сально добавил один из конвоиров.

Может, я и заключенная, но уж точно не бесплатное развлечение.

– Спасибо, сама справлюсь! – буркнула я и смело шагнула в комнату пыток.

Руки дрожали. Я не могла совладать с простейшими завязками, а солдаты смотрели, гоготали, требовали раздеться догола и потешить их «петушков». Конец их скабрезностям положил палач.

– А ну вон! – гаркнул он так, что покачнулись цепи на стенах.

Солдат как ветром сдуло.

– Разденься до нательной рубашки и ступай к стене. Сначала мы тебя просто подвесим.

Палач указал на одну из конструкций с веревкой и лебедкой.

Когда явился Вальтер, я уже стояла на кончиках пальцев с поднятыми над головой руками. Палач попался опытный, если так можно выразиться, деликатный. Руки связал аккуратно, рычаг лебедки тоже крутил медленно, даже извинился за будущую боль.

Старший инквизитор пожаловал не один, с Гарольдом Веером. Его опухшее лицо стало лучом света в темном царстве. Жаль, Аксель в глаз не попал, блондину пошел бы фиолетовый макияж. Вырядившийся в пух и прах Гарольд ступал по пыточной словно по скотному двору, с тем же брезгливым выражением лица, будто того и гляди в навоз вляпается, испачкает ботинки из козлиной кожи. В таких исключительно по паркету ходить, даже по улице не прогуляешься. Только перед кем в тюрьме форсить? Зачем цепи и перстни напяливать? Вальтер и без того знает, кого привел, без толку выпячивать свой статус. Или Гарольд для меня старается? Мол, вот какой я крутой, от щелчка моего пальца зависит твоя жизнь. Не спорю, зависит, только уважением все равно не проникнусь.

– Все готово, мессир! – проверив крепление веревки, почтительно отрапортовал палач.

– Прекрасно! – кивнул Вальтер и обернулся к Гарольду: – Можем начинать?

Не удостоив его ответом, блондин поискал глазами кресло. Пыточное ему почему-то не понравилось, пришлось сесть на табурет.

– Она по-прежнему упрямится? – Гарольд кивнул на меня.

Какой же он жалкий! Мелкий завистливый человечишка!

– Пока да, – вздохнул Вальтер.

Ему табурета не досталось, пришлось стоять.

– Но ничего, – пообещал он, – мы все исправим. Не пройдет и часа, тер, как она даст показания против Ульва. Женщина по своей природе слаба, немного боли, и признание ляжет на стол.

– Я очень надеюсь на вас, – многозначительно заметил Гарольд и, будто случайно, коснулся увесистого кошелька за поясом.

Ничего не меняется, даже в другом мире процветала коррупция! Интересно, сколько блондин посулил за голову врага? Надеюсь, хотя бы на замок хватит, иначе инквизитор – идиот.

– Приступим! – недовольно буркнул Вальтер.

Неужели пекся о своем добром имени перед подчиненными? Смешно! Палач точно в доле, а уж сколько ему самому взяток давали!..

Пока парочка высокопоставленных мучителей обсуждала деловые вопросы, в пыточной вновь наметилось движение. Во-первых, солдаты принесли недостающий табурет для инквизитора. Во-вторых, в дальнюю часть комнаты серой тенью скользнул мужичок с пухлой папкой подмышкой. Впечатленная дыбой и прочими прелестями, я только сейчас заметила, что там обустроили место для секретаря. Ну да, кто-то ведь должен вести протокол, создавать видимость честного правосудия.

Убедившись, что все в сборе, Вальтер прочистил горло и, проигнорировав принесенный табурет, встал против меня – очередной метод психологического воздействия. Он еще ничего не сказал, просто смотрел, а я уже задергалась, насколько позволяла веревка, отодвинулась.

– Девица, называющаяся себя Катей, кто твои родители, где ты родилась? Если знаешь месяц и дату, назови их.

– Седьмое мая одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года, город Выборг. Отец – военный, мама – бухгалтер.

На допросе ведь положено говорить правду, вот я и говорю. Могу и про переезд в Петербург рассказать, и про учебу, и про развод родителей, мне не жалко.

Вальтер сначала оторопел, забавно вытаращился на меня, а затем, натянув былую непроницаемую маску, влепил мне пощечину, такую сильную, что дернулась голова.

– Шутить со мной вздумала? Не советую!

Щека ныла. Хотелось прижать к ней ладонь, успокоить боль, но никак.

– Я не шучу, – плаксиво шмыгнула носом от обиды. – Я не отсюда, я из другого мира.

А, плевать, признаюсь, что попаданка! Хуже себе уже не сделаю, а вот лучше… Тут кто знает.

В пыточной воцарилась вязкая тишина, только потрескивали угли в жаровне. Ну и тихонько подвывала я. Инквизитор мне челюсть вывихнул, болело жутко.

– Развяжи ее! – наконец, обращаясь к палачу, потребовал Вальтер.

Тот с радостью выполнил приказ. Никогда не думала, что скажу такое, но палач – хороший малый, не садист, как парочка прокуроров на табуретках. Просто у него работа такая – людей мучать.

Едва мои пятки коснулись пола, как я очутилась в цепких руках инквизитора. Он вел себя не лучше барышника, не постеснялся даже зубы проверить.

– Белые, целые! – удивленно выдохнул он.

Судя по всему, местные барышни ходили сплошь с угольками.

– Хватит с ней возиться! – нетерпеливо пискнул со своего места блондин. – Плевать, откуда она, главное, чтобы показания нужные дала. А после… Хоть трахните ее, хоть повесьте, мне плевать!

Зато мне не плевать, меня оба варианта не устраивают. Инквизитора, впрочем, тоже. Как женщина я его не возбуждала, а веревке он предпочитал костер. Только вот сейчас на первый план у Вальтера вышло не наказание ведьмы, даже не очернение доброго имени Акселя, а изучение неведомой зверушки, то есть меня. Надо же, ничуть не изменилась за день, а такое внимание!

– Вальтер! – Гарольд покраснел так, что еще немного, взорвется. – Она врет, разве не ясно? Вы опытный инквизитор, должны понимать, ведьмы и не на такую выдумку способны!

Право, не знаю, чем бы все закончилось, если бы тяжелая дверь пыточной в очередной раз не распахнулась, явив солидного лысеющего мужчину в парче и мехах. Одного его взгляда хватило, чтобы спорщики прикусили языки и дружно почтительно склонили головы. Я тоже на всякий случай присела в подобие реверанса.

Взгляд то и дело возвращался к важному господину. Кто же он? В соборе я его не видела, но меха носили исключительно владельцы кресел в первом ряду.

По телу пробежала волна дрожи.

Либо меня сейчас спасут, либо убьют – иного не дано.

Глава 10

Во рту пересохло, но воды мне вряд ли предложат.

Тело била крупная дрожь, а внутри… Внутри меня трясло от злости. Машу бы сюда! На дыбу, в «испанский сапожок», да хоть в эскортницы к солдатам! Вот кто заслужил тридцать три казни египетские! А я… Я домой, к маме хочу! Можете сто раз назвать инфантильной, тряпкой, плевать, я мечтала только об одном: закрыть глаза и открыть их уже на заваленном подушками диване в гостиной. Чтобы из кухни доносился приглушенный звук телевизора и аппетитно пахло котлетами. В гробу я видала ваш средневековый мир! Но, увы, чудес не бывает. Связанная, я все так же стояла на мысках в окружении людей, жаждавших моей смерти.

Мужчина в мехах неспешно прошелся по пыточной и остановился против меня. Он даже пальцем не пошевелил, а Гарольд уже подобострастно пододвинул под его пятую точку табурет. Мужчина сел и пожаловался:

– Жарко!

Еще бы, в таком наряде! Положим, на дворе осень, ночи уже прохладные, но не настолько, чтобы щеголять накидкой с горностаевой оторочкой.

– Забери!

Мужчина расстегнул фибулу, стянул накидку и, не глядя, протянул блондину. Хм, паника паникой, а выводы мой бедный мозг делать не разучился. Может, в тюрьме Гарольд весь такой важный, считал себя главнее инквизитора, но посетивший сию обитель боли так не считал. Показалось, или он даже чуточку презирал блондина?

– Это она? – обращаясь к Вальтеру, мужчина кивнул на меня.

– Да, ваша светлость.

Ваша светлость… Заржавевшие шестеренки в голове пришли в движение. Я не слишком разбиралась в тонкостях дворянского этикета, но, похоже, передо мной герцог. Вряд ли в Орсе их два, выходит, в пыточную пожаловал бывший работодатель Акселя. Черт, даже не знаю, хорошо это или плохо. Наверное, плохо, если Аксель сейчас тоже в камере.

Рискнув навлечь на себя высочайший гнев, украдкой получше рассмотрела герцога. Я для него простолюдинка, а им положено не отрывать глаз от пола. На вид герцогу было лет пятьдесят. Он неуловимо походил на Генриха Восьмого: такой же плотный, однако не тучный, хотя животик наличествовал. Сложно сказать, свой или накладной. Мода – занятная штука, люди раньше и не такое увеличивали! Само собой, весь в золоте, от шитья камзола до перстней на пальцах и цепочек на шее. На самой толстой болталась инкрустированная драгоценными камнями подвеска с символами Двуликого. Лицо гладкое, безбородое. Волосы пострижены короче, чем у Акселя, видимо, чтобы скрыть лысину. Не обошлось без седины, пока в умеренных количествах. Тонкие бледные губы, широкий нос с горбинкой, густые брови, глазки как у хорька… Герцог мне не понравился, но я ему не жена, пусть хоть Колобком уродится, лишь бы освободил!

– Хм! – многозначительно выдал владелец земли Орса.

Наши взгляды на мгновение встретились. Я тут же испуганно потупилась, но поздно, герцог встал и вплотную приблизился ко мне, потеснив инквизитора.

– Ну какая из нее ведьма! – презрительно бросил он и ткнул пальцем в мою грудь. Не фигурально, в прямом смысле. – С такими прыщами только Глою полы мыть.

Вот тут стало обидно. Положим, я знала, что не фигуристая красавица, но зачем публично озвучивать мои недостатки?

– Внешность обманчива! – не унимался мнительный Гарольд. – Такие частенько рождаются неутомимыми наездницами.

Понятно, тут дело принципа – уничтожить хотя бы меня, если вдруг до Акселя не доберется.

– Девица утверждает, что невинна, – покачал головой инквизитор.

Он пристально смотрел на меня, хищно, предвкушая скорую добычу.

– Так задерите юбки и проверьте, – приказал герцог и повернулся к Вальтеру. – Мессир, Церковь ведь это дозволяет? Или обязательно нужен врач?

Хм, все интереснее и интереснее! Инквизитор кланяется герцогу, а тот обращается к нему с почтением, пусть не как к равному, но близко к тому.

Вальтер задумчиво почесал нижнюю губу.

– Существует определенная процедура…

– Тогда проверьте вы. Ваши слова не оспорят.

Инквизитор кивнул палачу, и тот проворно привел лебедку в движение.

Боже, какое блаженство – вновь чувствовать пол всей ступней! И еще большее – опустить затекшие руки.

– Уложи ее на стол и подержи! – распорядился Вальтер.

Уловив, как вытянул шею блондин, выдвинула условие:

– Пусть другие не смотрят, только вы!

Плевать на герцога, бесплатного эротического театра я не вынесу.

Инквизитор и бровью не повел. Мол, мышка воздух сотрясает. Зато герцог пожалел, запретил Гарольду присутствовать при осмотре:

– Я полностью доверяю мессиру Мережу.

Пять минут позора, и Вальтер с непроницаемым лицом выпрямился, одернул подол моей рубашки.

– Невинна, – ответил он на молчаливый вопрос присутствующих. – Но носит занятную вещицу.

Инквизитор продемонстрировал трусики, которые нагло украл.

– Ваша светлость, я же говорил! – победоносно улыбнулся блондин. – Только ведьма…

– Тсс! – оборвал его герцог и велел отдать ему непонятную вещицу.

Повертев трусики так и этак, он выдвинул предположение:

– Пояс девственности?

Кивнула и, красная как рак, попросила вернуть. Вернули. Правильно, зачем герцогу грязные трусики, он же не в Японии живет. Тамошние извращенцы скупают их в магазинах.

Пока я судорожно натягивала нижнее белье, герцог решил мою судьбу:

– Девицу доставить ко мне.

– В качестве кого? – уточнил более искушенный в подобных делах инквизитор.

– Это я определю сам и позже, – отрезал герцог и, помедлив, добавил: – В кандалы не заковывать.

Гарольд по традиции открыл рот, чтобы возмутиться, но работодатель превентивно заткнул сей фонтан красноречия:

– А с вами я еще поговорю. Серьезно поговорю.

Одарив притихшего подчиненного суровым взглядом, герцог отрывисто скомандовал:

– За мной!

Блондин, прихватив хозяйскую накидку, собачкой поскакал следом. Ну а я осталась. Опасалась, стоит захлопнуться двери, инквизитор отменит приказ герцога, но обошлось.

– Повезло тебе! – покачал головой Вальтер. – Немногие выходят отсюда на свободу.

Догадываюсь. Я до сих пор не верила, что все закончилось.

– Очень повезло сохранить девство, и вдвойне повезло, что я лично его засвидетельствовал, – качая головой, повторил Вальтер и многозначительно покосился на меня.

Щеки вспыхнули двумя алыми пятнами.

Ну и мир! Сначала Аксель, теперь инквизитор… Я тургеневская девушка, к подобной вольности нравов не привыкла. А еще утверждают, будто прежде мир был высокоморален! Пока эту самую мораль на каждом шагу попирали.

Вальтер не стал дожидаться, пока я приведу себя в надлежавший вид, и тоже скрылся за дверью. Я не возражала и вовсе предпочла бы с ним больше не встречаться.

– Вина хочешь? – заботливо предложил палач.

Хороший он парень, просто работа дерьмовая.

– Хочу! – пискнула я.

Не каждый же день благополучно расходишься со смертью.

Вино оказалось кислым, но я проглотила все до последней капли. Зубы стучали о кружку, руки дрожали, я только чудом ее не разбила.

Все тот же сердобольный палач отвел меня в караулку, укутал в шерстяной плащ. Завернувшись в него по шею, никак не могла согреться. Меня знобило. Мысли путались. Одновременно хотелось спать, кричать и плакать. Вдобавок я захмелела от вина и с трудом стояла на ногах. Пришлось одному из посланных герцогом солдат закинуть меня на плечо.

Я ожидала, что на голову вновь накинут мешок, швырнут в возок с цепями, но нет, мне предстояло очередное путешествие верхом. На этот раз без веревок, на крупе гнедого мерина, позади одного из вооруженных слуг герцога. Намертво вцепившись в него, я молила бога (Двуликого тоже) не упасть. Меня по-прежнему мутило, поэтому путешествие выдалось утомительным.

Миновав весь город, мы остановились перед герцогской резиденцией. Кусочек ее сада я видела из окна кабинета Акселя.

Эх, как там сероглазый! Несправедливо, если меня освободили, а его оставили гнить в камере.

Толком ничего не понимая, словно кукла, я механически выполняла приказы. Надо стоять, стою. Идти – иду. Прежде я бы с любопытством осмотрелась, а теперь мечтала о кровати и какой-нибудь настойке пустырника.

Зачем я герцогу? Вдруг попаданок здесь держат в клетках?

Меня провели во дворец через черный ход. Когда я, вся такая прекрасная после кратковременного заключения, предстала перед экономкой, та пришла в ужас.

– В свинарнике так не воняет! – сетовала она, зажимая нос. – Где вы только ее взяли, в каком хлеву?

И это говорил человек, который не имел понятия о дезодоранте и мылся как придется?

Но сил на споры не осталось. Я молчаливо проглотила оскорбления и, когда доставившие меня солдаты удалились, безропотно позволила себя раздеть.

– Так, – скомандовала экономка, ткнув в мою одежду, – это выстирать и прокалить над огнем. Не хватало только, чтобы она вшей занесла! Саму вымыть до блеска и переодеть.

Гигиенические процедуры принимала на кухне. Служанки старались, едва не содрали кожу от усердия, зато теперь я благоухала не хуже парфюмерного магазина. Порадоваться бы, только в голову закрались нехорошие мысли: уж не готовили ли развлечение для герцога? Когда меня провели в комнату с кроватью под балдахином, подозрения лишь усилились. Может, герцог поэтому моей девственностью заинтересовался? Экзотическое блюдо – попаданка обыкновенная в постели, одна штука. И ведь все молчат, то ли не знают, то ли не хотят говорить, что со мной будет, зачем я здесь. Приодели, привели сюда и заперли. Жди, мол, птичка.

Самое гадкое – придется дать. Я слишком хорошо понимала, чем обернется отказ. Меня все равно изнасилуют, а после… Может, просто убьют, может, в камеру вернут, а, может, устроят показательную казнь. Только вот на сердце аргументы не действовали. Меня тошнило при мысли о близости с герцогом. Лучше с тем же Акселем! Он хотя бы знакомый, не старый, не плешивый – и еще куча «не».

Вышагивая между боком изразцовой печи, кроватью и стеной, думала, спорила, уговаривала себя. Так пролетело время до ужина. Думала, его подадут прямо в комнату, но неожиданно меня пригласили к столу.

Ощущая себя героиней исторических фильмов, я шествовала по коридорам и анфиладам комнат в сопровождении мини-свиты из экономки и пары стражников. Последние чуть отстали, но зорко следили, чтобы я не сбежала. Экономка же, пользуясь возможностью, проводила инструктаж. Слушала внимательно и заранее боялась дышать, не то чтобы есть. Может, я лучше у себя перекушу? При виде помпезной столовой это желание лишь окрепло, но экономка категорично заявила: «Нельзя!» и бросила в полном одиночестве перед длинным столом. Чего здесь только не было! Будто ожили полотна фламандских мастеров с дичью и фруктами. После тюремной баланды настоящий рай. Только трогать ничего нельзя, нужно дождаться герцога, а он не торопился. Никого другого в столовой тоже не было, только я. Занервничав, отступила к двери, но, пересчитав приборы, успокоилась. Шесть! Ужин намечался не приватным, раз так, опасаться нечего, меня в качестве главного блюда на стол не уложат.

Сглотнув вязкую слюну, с трудом отвела взгляд от деликатесов.

Стены столовой украшали разнообразные фрески на тему природы. Вот корзина с фруктами, вот олень, а там фазан. Изображения венчали ленты с назидательными надписями, взятыми из местного Катехизиса – Белой книги. Чтобы скоротать время, вспомнила уроки Акселя и попыталась их прочитать. Увы, разговорная речь давалась мне легче письменной. С бухгалтерией Акселя я кое-как справлялась, быстро выучила значение повторявшихся слов, а тут сплошные завитушки ради красоты.

Эх, сероглазый, как ты там?

От мыслей о судьбе приютившего меня мага отвлекли голоса.

– Ну, ты еще не передумал? – вопрошал герцог. – Извинись, и станет как прежде.

– Нет, – твердо возразил… Аксель, – это вы должны передо мной извиниться, ваша светлость.

Даже я опешила от такой наглости. Ой, дурак! Тебя только что из кутузки вытащили, а сейчас с превеликим удовольствием снова туда отправят.

– Наглец! – Герцог явно сердился. Его раскатистый голос гремел совсем рядом. – Укроти свой норов, Аксель, и извинись! Неужели прежнее наказание не умерило твоей гордыни? Неужели тебе нравится нынешнее жалкое существование, не хочется вернуть подобающее заслугам место?

– Оно занято, ваша светлость. Вы сами приблизили тера Веера. Кто я такой, чтобы оспаривать вашу волю.

– В последний раз предлагаю: подумай! Разве для того великий Тасмус передал тебе знания, чтобы ты уподобился жалкому подмастерью? Твое место здесь, а со временем… Со временем я предложил бы твою кандидатуру Ковену.

– Вы знаете, почему я там, где я есть, ваша светлость. Совесть не продается.

Опрометью метнулась к стене, едва успев разминуться с разъяренным герцогом. Он мельком глянул на меня и стремительно прошел мимо, к стулу во главе стола. Следом в столовую вошел невозмутимый Аксель. Пара кровоподтеков на лице и свежий синяк под глазом напоминали о «добрых» тюремщиках, но в остальном сероглазый выглядел как прежде. Он тоже переоделся, привел себя в порядок и ступал по полу, словно по красной ковровой дорожке. Поравнявшись со мной, Аксель остановился и, покосившись на герцога, который успел приложиться к вину, шепнул: «Молчи! Говорить буду я». Да я только за, не хватало в новые неприятности вляпаться! Хотя если сероглазый продолжит в том же духе, нас догонят старые.

Пока я размышляла о том, чем обернется упрямство Акселя, в столовую пожаловали остальные гости. Двоим я не обрадовалась, но куда уж без старшего инквизитора и придворного мага! Мужскую компанию разбавили герцогиня с дочерью. Последнюю я узнала – именно ее развлекал Гарольд в соборе.

В средневековом обществе не требовалось расставлять карточки, обозначая место гостей. Все определяло пресловутое социальное положение. Чем оно ниже, тем дальше от герцога. Немудрено, что я очутилась в самом конце цепочки.

Существовало в здешнем мире и еще одно четкое разделение: на женское и мужское. Представительницы прекрасного пола безмолвно украшали столовую своим присутствием, когда как сильный пол вел разнообразные беседы. Правда, сегодня разговор явно не клеился. Еще бы, Аксель сумел изрядно подпортить настроение хозяину дома.

Господи, никогда бы не подумала, что обрадуюсь ножу и вилке! А еще ложке. Как же надоело есть руками! Лица господ вытянулись, когда оборванка, то есть я, ловко расправилась с прообразом крем-супа. Я не пила его из тарелки, не чавкала – словом, вела себя как аристократка. Хотя, может, лучше бы чавкала, тогда бы не привлекла внимание инквизитора.

– Никак не разберу, кто вы. – Казалось, Вальтер задался целью прожечь во мне дыру. – По виду – оборванка, а по речам – чуть ли не принцесса.

– Скажете тоже! – фыркнул Гарольд. – Не оскорбляйте их высочеств.

Инквизитор проигнорировал его замечание.

– Так как? – не унимался он.

– Я обычный человек, мессир, точно не принцесса.

Пусть Аксель запретил мне говорить, но такой ответ точно не навредит. Да и совсем молчать нельзя, не поймут.

– Из другого мира, верно? Где делают странные вещи. Я осмотрел ту, что нашли при вас, но так и не мог понять, что это.