Текст книги "Жди меня"

Глава 10. Вторая семья

Они родили почти одновременно – Мила девочку, а Кира – мальчика, как и напророчила Нина Сергеевна. Узнав, что у Глеба уже есть сын от законной жены, Мила решила рискнуть снова, чтобы связать любовника по рукам и ногам общим сыном – но не повезло, опять родилась дочь.

Испытывать судьбу в третий раз она уже не захотела – времена настали другие, Снегирёв потерял и должность, и былые заработки. В однокомнатной съёмной квартире она жила теперь не только с дочками, но и с матерью, которая приехала из Сибири специально, чтобы помогать ей справляться с детьми. В связи с переменой в статусе Глеба Мила к нему заметно охладела. Но всё ещё предпринимала попытки рассорить супругов.

Если Кира с сыном была в отъезде и Глеб приводил свою незаконную жену к себе домой, то она непременно старалась оставить следы своего пребывания здесь: то помадой соперницы попользуется, да так, чтобы это было сразу же заметно, то свои волосы в ванне и по всей постели раскидает. А однажды, когда Вадику уже было около семи лет, нарочно перевела часы, чтобы Глеб не знал, сколько на самом деле времени – ей хотелось, чтобы Кира застукала их «на месте преступления» и подала на развод. Но и тут фортуна оказалась на стороне законного брака. Когда Кира стала открывать своим ключом дверь, Снегирёв, услышав это, успел забрать из коридора Милины вещи – сумку и обувь, после чего встретил жену, как ни в чем не бывало, у порога. Проводил её до ванны, где она собиралась помыть руки, запер дверь и держал до тех пор, не давая выйти, пока Мила не выскочила на улицу…

– Почему ты меня закрыл! – возмущённо кричала Кира. – Ты кого-то прятал? Свою зазнобу? Не хотел, чтобы я увидела её?

– Да я просто пошутил, – засмеялся Глеб в ответ. – Ты же знаешь, кроме тебя, у меня никого нет.

– Да? А почему тогда сегодня утром мне позвонили и сказали, что у тебя есть другая жена и ты с ней часто появляешься в обществе? И что её дети состоят на учёте в нашей поликлинике?

– Да тебя кто-то просто разыграл, а ты и поверила. Пойми же, нас специально хотят поссорить, разве ты не видишь? Кира! Я тебя прошу! Не верь никаким глупостям! Я тебя ни на какую другую женщину не променяю. Ты моя законная жена, и будешь ею всегда. Ясно? И хватит об этом. Лучше скажи, где Вадик? Почему он не с тобой?

– Я оставила его в Детском центре, у него урок танцев. Через полчаса пойду за ним.

– Сходим вместе, – предложил Глеб. Но не потому, что хотел пройтись с ней, а подозревал, что завистливая Мила будет подкарауливать её на улице, чтобы заявить о себе. Кира уже не раз жаловалась ему на звонки – неизвестные «доброжелательницы» сообщали ей всё новые и новые факты, подтверждающие наличие у него другой супруги, якобы настоящей.

Снегирёв оказался прав в своих опасениях. Едва они вышли на улицу, как он тут же заметил Людмилу. Чуть пропустив жену вперёд, он обернулся и подал «зазнобе» знак, сурово покачав пальцем: мол, не смей! Только хуже будет! И прежде всего тебе самой! Что и говорить, Мила изо дня в день выказывала такую агрессию по отношению к законной семье Глеба, что он уже и не рад был внебрачной связи. Только теперь он понял истину: чем ниже интеллект женщины, тем больше она о себе мнит и тем больше для себя требует, потому что мозг её зациклен только на требованиях. О том, что надо что-то и взамен давать – такого и в мыслях нет.

Многие ругают времена перестройки, но Глебу Романовичу они помогли избавиться от ощущения своей исключительности и всемогущества, другими словами, спустили с небес на грешную землю. А Милу заставили призадуматься о будущем. Но не сразу. Сначала она, всё ещё обуреваемая ненавистью и будучи подшофе, однажды позвонила Снегирёвой.

– Я тебя оставлю ни с чем! – визжала в трубку. – Глеб вышвырнет тебя на улицу.

– Не дождёшься! – ответила Кира.

– Это ещё почему?

– Да потому, что всё записано на меня. И квартира, и дача, и машина.

– Вот сволочь! – прошипело с такой яростью, что Кира поскорее нажала на рычаг и отключила телефон, выдернув шнур из розетки.

А Мила получила хорошую оплеуху от судьбы и поняла, что глупо рассчитывать на чужой пирог. Надо, чтобы пеклись новые пироги… И если Глеб не в состоянии их печь, то самое время искать себе другого поклонника, а то бабий век короток, как бы не опоздать с устройством хорошей жизни.

…Снегирёв взбежал по лестнице на третий этаж, позвонил в знакомую дверь.

Сколько лет он уже сюда звонит. Исхитрился-таки купить Милке квартиру, утаив от законной жены, но осилить смог только однокомнатную. Что делать, возможности не те. По большому счёту, не квартира, а ночлежка, но могло бы и того не быть. Зато им повезло с вместительной лоджией, которую они превратили стараниями бригады народных умельцев в полноценную комнату – застеклили, провели отопление, настелили деревянный пол, утеплили стены. После этого тут безвыездно поселилась сибирская тёща, да и девочкам было, где спать.

Мила открыла дверь. Теперь «зазнобе», конечно, уже далеко не шестнадцать, а все сорок. Всё так же обесцвечивает волосы, как и прежде, располнела, но не до безобразия. И косметикой научилась пользоваться умело, как и одеваться со вкусом. Мужикам такие нравятся. И дочки выросли, невесты на выданье.

– Здравствуй, дорогая! – поприветствовал её Глеб, проходя в прихожую.

Он уже давно занимался частным бизнесом, что позволяло самому формировать свой рабочий день и бывать у Милы довольно часто. Иногда он говорил Кире, что уезжает в командировку, а сам проводил эти дни со второй семьёй. Сослаться на командировку было несложно – в качестве общественной нагрузки Снегирёв курировал Краснодарский край от лица политической партии, членом которой состоял, входя в состав ревизионной комиссии. Под такой благовидной ширмой он умудрился уже несколько раз съездить с Милой на курорты Египта и Турции.

Как всё-таки удобно иметь двух жён! Одна кормит и обслуживает, другая же даёт всё прочее, необходимое мужчине для счастья. Кира вообще была идеальной спутницей жизни, на которую можно было положиться и в болезни, и в безденежье. Когда ещё работала, то получала достойную зарплату, которую вносила в семейную копилку. Потом раньше его стала получать пенсию, и у Глеба всегда была возможность без зазрения совести лгать ей, что ему никак не удаётся ничего заработать, столько сил тратит на переговоры, вроде уже всё на мази, а в самый последний момент неожиданно всё срывается. Да не срывалось, конечно! Просто Снегирёву позарез нужны были деньги для обеспечения второй семьи, и он вынужден был изобретать любые способы их добычи.

Вот и сейчас он пришёл к Миле с известием, что удалось обстряпать одно дельце, получить задаток, и на эти деньги он собирается взять две путёвки на Кипр – для себя и для неё.

– Там и отметим твой день рождения, – радостно улыбался он. – Это будет мой тебе подарок.

Он ожидал, что она расцелует его и зальётся счастливым смехом, как это было когда-то, но ошибся.

– Это ты себе делаешь подарок, а не мне, – наморщила она свой точёный носик. Сказала, вроде бы, с подколом. Или всё же всерьёз?! И продолжала: – Ты же тоже поедешь! И не с какой-то там кикиморой, старой и толстой, а со мной! Чтобы там меня выгуливать под ручку, у всех на виду, поглаживая по талии, по спинке. Ведь с такой женщиной, как я, не стыдно появиться хоть в ресторане, хоть на пляже. А здесь я снова буду ходить на пляж одна.

– А ты что, без меня мечтала бы поехать? – не удержался от укуса Глеб, но замаскировал недовольство, придав тону напускную игривость.

Людмила не уловила его обиду, а может, специально решила подразнить его. А что – пусть терпит, уж коль уготовил ей жизнь матери-одиночки.

– Во всяком случае, такой вариант бы не отвергла, – обронила она.

– То есть ты подарком недовольна?

Мила пожала плечами.

– Честно говоря, я рассчитывала на деньги, потому что присмотрела себе золотое колье. А теперь получается, что колье не будет.

У Глеба нервно дёрнулось веко. Всё ей не так. Хотя, если разобраться, чем ей плохо живётся? Он старается помочь ей всем, чем может. Заболеет её мать – везёт по врачам. Нужно устроить в институт дочерей – пожалуйста, только выбери, куда. Работу им подыскать – он тут как тут, со своими связями. И за всё это время ей не пришлось ни рубашку ему постирать или погладить, ни проявить какую-либо другую о нём заботу. Она всегда жила для себя. Ни дня нигде не работала. Да и кто её возьмёт на работу, если у неё нет ни образования, ни умения что-то делать? А желания трудиться и того меньше! Один лишь гонор! Потому она и ухоженная, что тратит время и силы только на свою внешность. Даже детьми занималась не сама, а привлекла к этому делу бабушку, для чего та и приехала из Сибири.

А Кира… Кира – настоящая жена, воспитанница советских времён: и шьёт, и вяжет, и заготовки на зиму делает, и весь дом на ней держится, и дача тоже. О себе бедняжке и подумать-то некогда.

Когда Глеб ушёл от неё, по глупости, к Милке, в первые же дни почувствовал разницу между ней и Кирой. Кира была умной и работящей, заботливой, совестливой. Сама и в магазин сходит за продуктами, и еду сготовит. Завтрак, обед, ужин – всё свежее, вкусное. Постельное бельё и одежда – всегда чистое, наглаженное. А Мила искала от жизни только радости.

Домашние дела мгновенно скинула на Снегирёва. Мол, я вынашиваю твоего ребёнка, так будь добр, заботься обо мне. Обслуживай, носи на руках и обеспечивай деньгами. Такая вот барская позиция. И откуда столько спеси?

А теперь угадываются и первые признаки того, что он ей уже не особенно-то и нужен. Да и что с него взять, если у него теперь даже офиса нет, всю работу делает дома, за компьютером? Да ещё и зарабатывает от случая к случаю! Может, присмотрела себе кого-нибудь? Молодого и богатого? Так пусть не скрывает! Ему от этого только легче станет! Перестанет себя корить за её неудавшуюся, как она ему твердит, жизнь.

Но Милка хитрая стерва. И жадная. Даже если и заведёт другого мужика, всё равно будет тянуть с обоих. Своего не упустит.

– Как девочки? – Снегирёв решил переменить тему разговора.

– Нормально. Лариска замуж собралась. Хотела сегодня тебя со своим избранником познакомить.

– Что же ты меня не предупредила? Я бы оделся иначе. А то не совсем удобно.

– А удобно, что дочь родилась не в браке?

– Ну вот. Опять двадцать пять, – Глеб начинал сердиться. – Я же признал отцовство. В свидетельстве о рождении записаны и мать, и отец. Что ещё нужно? Лучше расскажи, что за избранник?

– Сам увидишь. Они скоро подъедут. Лара звонила.

– Подъедут на чём? На такси?

– На его машине.

– А марку знаешь?

– «Рандж Ровер».

– Подержанный?

– Потерпи. Увидишь.

– Что за секретность? Не понимаю… – Глеб развёл руками и принялся бесцельно бродить по комнате.

Мебель здесь не менялась уже лет десять, но выглядела неплохо: добротный диван, два кресла к нему, обтянутые ещё не потёртым велюром. Рисунок цветочный, с преобладанием болотно-коричневых тонов, разбавленных розовым. Не самый модный, но сойдёт. Стол на восемь персон, стулья. Вместительный шкаф с раздвижными дверцами. Набор всевозможных тумб для телевизора, видеотехники и хранения всякой всячины; навесные шкафы со вставками матового стекла, сквозь которое просвечивали предметы дорогой посуды и диски с кинофильмами. Скромно, но не бедно, и вполне достаточно для того, чтобы приятно провести время, если захочется побыть дома, вместо того чтобы прогуляться вечером по набережной или, к примеру, сходить на концерт.

Под окном послышался шум подъехавшей машины. Людмила подошла, взглянула сквозь тюлевую занавеску.

– Они!

Снегирёв тоже решил посмотреть – и на машину, и на будущего зятя. «Модель из последних», – отметил про себя. Уже хорошо.

– А кто это за рулём? – чуть ли не с ужасом спросил он у Милы.

– Как кто? Будущий муж! – усмехнулась она.

– Китаец?!

– Ну и что из того, что китаец? – фыркнула Милка. – Китайцы тоже люди. И страна их сейчас одна из самых богатых в мире.

У Глеба глаза как вылезли на лоб, так в таком положении и остались.

– Вы что, совсем рехнулись? – только и смог выдавить из себя он. – Мою дочь, красавицу, выдать за китайца?!

– Так, папаша! – прикрикнула на него зазноба, и ноздри у неё зловеще вздулись. – Слушай меня внимательно. Либо держи себя в руках, либо немедленно покинь этот дом! Нашёлся тут советчик! Без тебя разберёмся! И чья бы корова ещё мычала!

– Ну вы точно чокнулись! – мгновенно осип Снегирёв. – Может, младшую за африканца выдашь?

– И выдам, если богатый найдётся! А кто чокнулся, это мы ещё посмотрим, – урезонила его Людмила. – И портить молодым праздник я тебе не позволю. Либо уходи, если не хочешь нормального общения с семьёй, либо встречай гостей, как подобает – с улыбкой и добрыми словами!

– Ага! Ещё и с песнями! – огрызнулся Глеб.

В дверь уже звонили, и препираться дальше не было смысла. «Теперь понятно, почему они всё время темнили, – желчно подумал он о Милке и её мамаше. – Сколько раз спрашивал, где Лариса, так отвечали, что на свидании. А с кем – хитро помалкивали! Вот стервы!» Убитый и оплёванный – ему почти физически чудились плевки на его душе – он поплёлся к двери, прячась за спиной зазнобы.

Глава 11. Избранник дочери

– Амы вас заждались! – зазвенел приторно-сахарный голосок Милы. – О! Какие чудесные цветы!

Китаец просиял от похвалы, вручив ей огромный букет свежайших алых роз. Ростом жених был чуть выше ста семидесяти, худосочен, но аккуратно подстрижен и одет.

– Это к столу, – сказал он, держа на весу объёмистый пакет, в котором звякнули бутылки.

– Глеб, прими угощение, – Мила обернулась, призывая кричащим взором, чтобы тот побыстрее взял ношу. После чего представила его китайцу: – Это Глеб Романович, Ларочкин папа. Прошу любить и жаловать. А это Лао, что по-русски можно перевести как Лёва.

– Да, да, Лёва. Совелшенно велно, – картавя, поддержал её китаец. Говорил он по-русски вполне сносно.

– Нет уж, я лучше буду звать Лао, – открестился от русского варианта Снегирёв. Помялся, но всё же протянул правую руку для пожатия. Ладонь китайца была костлявая и шершавая, однако ногти отполированы. Белки его узких глаз отливали лёгкой желтизной. «Эге! А у парня уже пошаливает печень», – отметил про себя Глеб. К положительным характеристикам будущего зятя отнёс фирменный костюм синего, с благородным отливом, цвета, белую рубашку и чёрные туфли от Кензо.

Следом за китайцем в комнату протиснулось женское звено – обе дочери и массивная сибирская тёща. Последняя тут же поспешила на кухню и засуетилась там с закусками. Оказывается, она ещё вчера подготовила жареные баклажаны и холодец, спрятав их в холодильнике, промыла листовую зелень, овощи и фрукты. И теперь что-то из этого торопилась разложить по вазам и тарелкам, другое намеревалась использовать в салатах. Младшая дочь, Лиза, подключилась к хлопотам, чтобы помочь бабуле. Глеб сразу же заметил обновки на дочерях – однотонные юбки с пиджаками, которые можно надеть и в офис, и на деловую встречу, сменив аксессуары.

Ни Ларе, ни Лизе не достались такие длинные ноги, как их матери, но девушки производили приятное впечатление: миниатюрные, личики с правильными чертами, фигурки, как у гимнасток. А вот чем обе уж точно могли гордиться – так это густыми, как у отца, волосами цвета чёрной смородины и красивой белозубой улыбкой. Лиза была чуть выше ростом, чем Лариса, и предпочитала носить причёску «конский хвост», подчёркивая тем самым тонкую шею. Её сестра, напротив, любила носить распущенные волосы, они словно струились с плеч до талии, прикрывая плечи.

Тем временем в комнате шла светская беседа.

– Ну как вы там разместились? Хорошо? Всем удобно? – спросила Мила у Ларисы и, не дожидаясь ответа дочери, пояснила Глебу: – Лёвочка купил роскошный дом на берегу моря.

И предложил там жить не только Ларе – ей это само собой разумеется, – а ещё и Лизе, и моей маме. Дом слишком большой для двоих, рассчитан на большую семью. И они уже провели в этих хоромах первую ночь – все вместе, по-родственному.

– Да, мама. И нам всё очень понравилось, – кивнула Лариса и накрыла своей рукой руку Лао, благодарно ему улыбаясь.

«Ага. Значит, эту ночь Милка провела одна, – дошло до Глеба. – Но вот одна ли?»

– Надеюсь, вы не будете там в роли прислуги? – строго продолжала она вопрошать дочь, но Глеб чувствовал подтекст – ей явно хотелось похвалиться перед ним выбором Ларисы.

– Ну что ты, мамулечка! Лёва уже нанял целый штат обслуги: два повара, которые будут работать посменно, три уборщицы – по одной на этаж, садовник.

– А позже будет и няня, – добавил китаец, изображая добродушную улыбочку, но при раскосых глазах улыбка всегда кажется хитрой. Держал себя он независимо и несколько чопорно – так обычно себя ведут удачливые бизнесмены.

– И когда же свадьба? – заострила вопрос на главном Людмила.

Лариса полезла в свою сумочку, вынула оттуда пригласительные билеты.

– Вот, – сказала она, называя дату. – Ресторан «Огни моря», в 18–00. Часть билетов Лёва уже раздал в компании, где работает, а это для родственников и ваших друзей, – она распределила билеты между матерью и отцом.

– А когда церемония бракосочетания?

– В тот же день, в 10–00 утра.

«Всё уже решили, и без меня», – кольнуло Глеба, но он сделал вид, что ничего не случилось, и в упор посмотрел на претендента в зятья:

– А где вы работаете?

Лао назвал известную группу компаний, поставляющую китайские товары по всей России.

– И кем же, если не секрет? На какой вы должности?

– Я владелец дочелнего пледплиятия «Китайский мил». Снегирёв ошеломлённо кивнул. Имея такой бизнес, как «Китайский мир», можно себе позволить и богатый дом купить, и держаться независимо. И он вдруг понял, что у этого китайца было почти всё: деньги, положение в обществе, дом, машина. Не было только семьи в России, в которую бы он влился как полноправный член и закрепился здесь, пустил глубокие корни. И он эту семью, уже можно считать, получил, легко обойдя соперников в виде российских парней, которые, будучи ему ровесниками, не имели той материальной базы, которая была у него.

Глебу стало обидно за своих соотечественников. Неужели, если бы нашёлся достойный конкурент-россиянин, Лариса выбрала бы китайца? «Неважно, кто ты – главное, какую создашь мне жизнь, какие материальные блага сможешь дать», – примерно так, наверно, рассуждала сейчас нынешняя молодёжь и его дочери в том числе, прибегая к всевозможным уловкам, чтобы вырваться из нищеты на более обеспеченный уровень жизни. Одни идут в криминал, другие берут взятки, третьи выходят замуж за мешок с деньгами. А что делать тем, кто честен, не бандит, не взяточник, не пристроен на хлебном месте? А если при этом ещё и некрасив от природы или уже немолод?..

Глеб чувствовал себя, как кедр с обрубленной кроной. Он, столько сделавший для обороноспособности страны, он, кому в своё время трясли, пожимали руки в искренней благодарности за его ум и высокопрофессиональный подход к решению задач маститые генералы, маршалы и министры, – в данный момент он и тягаться не мог в материальных возможностях с этим молодым китайцем. Справедливости ради стоит отметить, что многие соратники Снегирёва получили в итоге ещё меньше, чем он, но Глеб оценивал себя по другой шкале.

Но также понимал и то, что сейчас, когда всё держится на родственных и клановых связях, ему, с его огромным опытом работы, даже не грозит попасть туда, где сидят воротилы бизнеса. Им он не нужен! Таких, как он, там боятся хуже чумы! Ведь эти саблезубые тигры не только не работают, они в принципе не умеют работать, а он умеет! И любое дело поставил бы на нужные рельсы, чтобы шёл доход в закрома государства, а не в воровской карман; следил бы за тем, чтобы отрасль развивалась, а не хирела на оборудовании советских времён, уже рассыпавшемся на молекулы! Он бы горы своротил, да кто нынче его подпустит к этим горам?!

Скорее тому же китайцу дорогу уступят, да ещё спасибо скажут, в ножки ему сто раз поклонятся, поскольку сами не смогут даже разобраться в том, что принесёт этот китаец для России – оживление экономики или полный её крах.

Вот такая пришла жизнь. Специалистам советской эпохи – энергичным, подготовленным, эрудированным – уже четверть века всюду стараются перекрыть кислород выскочки-недоучки, не понимающие даже того, что иностранцев не во всякую отрасль пускать должно, а то ведь ненароком можно и Россию целиком им сдать без боя…

Нет худшей напасти, чем глупость и недальновидность, но еще хуже – предательство интересов родной страны ради своей собственной выгоды. «Эх, хоть бы война сюда не докатилась!» – напоследок завершил грустные рассуждения Глеб, поскольку одна за другой, и не столь далеко от России, вспыхивали срежиссированные революции. И оказалось, что народ настолько неустойчивая структура, что его поразительно легко взбаламутить – так становится мутным море, если взметнуть в воде песок и поднять со дна водоросли. И надо признать, что эмиссары смут довольно успешно научились это делать, мастерски подстрекая людей на бунт Интернетом и сфабрикованными «фактами», заставляя творить разного рода бесчинства, вплоть до жутких терактов. И как устоять народу перед этой всепожирающей геенной огненной – заманиванием в революции, в окаянные дни, как в своё время назвал их потрясённый происходящим в России Иван Бунин?

А стол уже ломился от яств. Наконец, к пирующим присоединились Лиза и сибирская тёща. Лао откупорил бутылку «Вдова Клико», и в фужеры хлынуло дорогое шампанское.

– Я не пью, – предупредил его Снегирёв. Оторвал веточку чёрного винограда от роскошной кисти, после чего бросал по ягодке в рот и отрешённо смотрел на всеобщее веселье. Понятно, что деньги для его дочерей стали главным мерилом удачной жизни, как и для их мамаши. В чём-то это было правильно, ведь ещё классики марксизма утверждали, что бытие порождает сознание и материя первична. Но почему же так горько на душе?..

Мила встала со стула, собираясь произнести нечто важное, это было видно по её воодушевлённому лицу.

– Час назад, перед вашим приездом, – начала интригующе она, – Ларочкин папа предложил мне съездить с ним на Кипр, отдохнуть на недельку. – И, выдержав паузу, чтобы подогреть интерес присутствующих, продолжила: – А я думаю, может быть, эти путёвки мы переадресуем вам, дорогие дети? И будет скромный свадебный подарок от нас с папой. – Она переводила торжествующий взгляд с будущего зятя на дочь, дожидаясь их согласия, чтобы закончить тост призывом:

«Выпьем за отдых молодых на Кипре!»

Глеб, не ожидавший такого поворота дела, замер с виноградиной в пальцах.

– Но мама! Лао уже оплатил наш свадебный тур по Китаю! – воскликнула Лариса, поставив фужер на стол. – Мы будем в Пекине, в Гонконге… и даже на Гималаях!

– Кипр это хорошо… – встряла в разговор Лиза, промокнув накрашенный рот салфеткой. – Может быть, мне на Кипр съездить? – и подмигнула сестре, после чего повернулась к матери. – С моим новым другом? А, мама? Как думаешь?

– Посмотрим, – неопределённо пожала плечами мать.

– А со стороны жениха кто будет присутствовать на свадьбе? – Глеб решил увести разговор в сторону от Кипра. – Я имею в виду родственников.

– Они сюда не плиедут, – ответил Лао, не забывая улыбнуться. – Мы с Лалисой сами к ним поедем после свадьбы. Они уже готовятся к встлече.

Некоторые слова у китайца получались довольно смазанными, из-за плохой дикции, но понять их было всё-таки можно.

– Значит, от Кипра вы отказываетесь? – уточнила Мила.

– Не получится, мама.

– Ну что ж… Тогда папа будет думать о другом для вас подарке, – подвела она итог беседе.

Снегирёв, взглянув на часы, сослался на важные дела и, откланявшись, поковылял к двери – почему-то разболелась нога. Может, он её потянул во время утренней разминки?

– Значит, ты теперь будешь жить одна? – спросил он у Милы, вышедшей его проводить.

– Ну почему одна? У тебя всегда есть возможность прийти ко мне, было бы желание, – она расцвела в ехидной улыбке.

От Глеба не ускользнуло это «прийти» вместо «переехать», как прозвучало бы раньше, в былые времена.

– Как с Кипром быть? Не поедем?

– Послушай, Снегирёв! Мне бы лучше колье и подарок для молодых! – отчётливо, как несмышлёнышу, повторила Людмила. И помахала ему на дорожку рукой, без обычного поцелуя. Похоже, игра в любовь ей наскучила.

Одиноко идя по улицам, Глеб психовал, дав волю чувствам, ибо ощущал себя униженным и оскорблённым. И так преуспел в этом, что, вернувшись домой, уже рвал и метал, как тигр в клетке.

– Я не понимаю русских баб, что выходят замуж за китайцев! – шумел он, нервно расхаживая возле Киры, единственного человека, который мог его поддержать.

– А почему ты об этом заговорил? – удивилась жена.

– Да потому что это чёрт знает что такое! Красивые, умные девушки – и вдруг идут в загс с китайцами! Это же совсем другая раса! Издревле люди знали, что нельзя смешивать разные народы, столь далеко стоящие друг от друга. И кого они потом родят? Китайчат? Ведь жёлтая раса, как и чёрная, забивает белую расу начисто!

– А китайцев ты понимаешь, которые женятся на русских?

– Китайцев понимаю.

– Почему?

– Во-первых, у них долгое время существовал запрет на свободное размножение. Разрешалось иметь одного ребёнка, не больше! Поэтому родители оставляли беременность только в том случае, если знали наверняка, что родится мальчик. В итоге у них теперь недобор девушек. Кроме того, китайские власти выпустили закон, согласно которому, если молодой человек уезжает из Китая и заводит семью в другой стране, то на каждого рождённого за рубежом ребёнка ему выплачивается приличная сумма денег, но при условии, что этот ребёнок не вернётся на постоянное место жительства в Китай. Поэтому китайцам очень выгодно жениться в той же России и получать огромную финансовую поддержку от правительства Китая! И заодно помогать своей стране решать демографический и квартирный вопросы! Вот китайская молодёжь и хлынула сюда! А наши дуры готовы выйти хоть за папуаса, хоть за гориллу с крокодилом, лишь бы долларами их поманил.

– Ты что-то слишком близко к сердцу принимаешь их проблемы, – изумлённо покачала головой жена. – Тебе-то что до китайцев? Давай мой руки и пойдём обедать!

Сказать ей про будущих внуков, которые станут китайцами, Глеб не мог. Но почему-то сразу успокоился. Уравновешенная и рассудительная Кира всегда действовала на него благотворно. Он лишь только пробурчал себе под нос, но уже без экспрессии:

– Мне обидно, что так вся Россия скоро превратится в Китай. Окитается!

– Не окитается! Наш Вадик не допустит! – смеясь, окончательно разрядила обстановку Кира, накладывая мужу в тарелку любимых домашних котлет.

О таких котлетах у Милы он даже и мечтать бы не мог.

– Ты что же, сама на рынок сходила? – спохватился Глеб, вспомнив, что ещё утром вызвался съездить часов в 12 за мясом, чтобы Кира могла заняться другими делами.

– Надо же было обед готовить, а тебя всё нет и нет… – голос у законной жены был вовсе не обвиняющий.

Это Милка бы устроила вопли на всю улицу и никуда сама бы не пошла.