Текст книги "Жди меня"

Глава 5. Семейный ужин

Пока Вадим подыскивал подходящий уголок возле дома для парковки машины, так как его привычное место почему-то оказалось занято, Кира Борисовна поднялась на свой этаж, открыла ключом дверь. Пахнуло домашним уютом и отварным картофелем. Неужели Глеб решил похозяйничать на кухне? А тот уже шёл к ней, держа в одной руке полосатое полотенце, а в другой – столовую ложку.

– Ждал, ждал вас, – проговорил он извиняющимся тоном, – да не выдержал, поставил картошку варить. А то есть хочется, сильно проголодался. Кстати, я её уже посолил.

И заулыбался, обнажив безукоризненные зубы, ровные, белые и к тому же свои родные. Таким зубам любая кинозвезда бы позавидовала. И шевелюра у него роскошная, с благородным серебряным отливом.

– Молодец, правильно сделал, – похвалила жена. – А селёдку я сейчас почищу.

– Мяса разве не будет?

– В обед же пирожки ели.

– Так то в обед. И они были с курицей.

– А с яблоками не хочешь? На подоконнике лежат, в чашке.

– С яблоками буду.

– И мне парочку оставь, – прямо с порога попросил Вадим, уже успев разобраться с парковкой и включаясь в общий разговор. – Я тоже хочу с яблоками.

Рядом с сыном Глеб Романович значительно проигрывал в росте. Но мог гордиться своим тренированным телом, гладким и загорелым, по цвету напоминающим подрумяненный на сковородке пирожок.

Кира Борисовна привыкла всё делать быстро и хорошо, тут же взялась за селёдку, и вскоре вся семья уже сидела за столом.

– Ну как там тёща? – поинтересовался Глеб и не без ехидцы добавил: – Что новенького придумала? В суд ещё на нас не подала, что мы её со свету сживаем? А то я уже в поликлинику боюсь заходить, там мне каждая медсестра и врач начинают с порога долдонить, какой я, оказывается, злодей и негодяй, только и думаю о том, как бы тёщу свою угробить. Они мне прямо говорят: «Что вы возитесь с этой сумасшедшей бабкой? Она про вас тут такое рассказывает, что уши вянут!»

Вадик с трудом подавил уже готовую сорваться улыбку.

Кира Борисовна строго посмотрела на него, но промолчала.

– Ты к ней ездишь каждый день, работу из-за неё бросила, и всё равно на тебе клеймо – плохая дочь. А я так вообще какой-то изверг, – продолжал накручивать Глеб Романович, аккуратно обсасывая хвост селёдки. Накручивал, потому что знал: Кира не из тех женщин, которые способны накалить обстановку ещё жарче.

– Неизвестно, какими будем мы сами, когда доживём до её лет, – прервала она бесполезную нервотрёпку. Неприятная тема могла длиться бесконечно, тем более что поводов было предостаточно, но к чему мусолить одно и то же? С другой стороны, Кира твёрдо знала, что мать всегда останется матерью, в то время как муж вполне может стать и бывшим. Ведь однажды он уже пытался уйти…

– Картошки ещё кто-нибудь хочет? Или селёдки? – спросила она.

– Спасибо, наелись, – ответили хором мужчины, и тогда Снегирёва произнесла, как бы невзначай:

– А мне чуть было страусиная ферма не досталась…

Эффект получился такой, как ей и хотелось. В таких случаях говорят, что у всех присутствующих челюсти отвисли.

– Какая ферма, мам? – первым обрёл дар речи сын.

– Обыкновенная. В Австралии.

– А поподробнее нельзя? – приступил к дознанию муж, оправившись от лёгкого шока.

– Мне позвонили с телевидения, из передачи «Жди меня»…

– А! Ну так бы сразу и сказала, – оборвал, не дослушав её, Глеб Романович. – Розыгрыш чистой воды, – и во взгляде его, обращённом к сыну, явственно читалось: «И находятся же ещё лохи, которые верят во всякую чушь!» – Небось, и денег попросили в виде вступительного взноса? – с подколом спросил он. – И ты их уже отправила?

– Глеб! Ну что ты меня всегда принимаешь за дурочку? – обиделась Кира Борисовна. – Не успел ещё ничего узнать, а уже делаешь скоропалительные выводы.

– Да потому что ты ещё только собираешься о чём-то подумать, а уже знаю ответ на твой вопрос, и на три хода вперёд вижу, как будут развиваться события дальше.

– Ну, если ты всё знаешь, тогда и говорить не о чем, – заключила она и принялась собирать тарелки, освобождая место для чашек с блюдцами.

– Мам, расскажи мне, – пристал Вадик. – Австралия – это же не только страусы. Это совсем другой мир!

– В девяностые и двухтысячные годы туда уехало много русских, – сменил подтрунивающий тон на благодушный Глеб Романович. – Там теперь целые колонии русских поселенцев. А во времена боярыни Морозовой в Австралию перебрались на постоянное место жительства старообрядцы. Не все конечно, но многие. Уезжали семьями, чтобы начать новую жизнь, обрести вторую родину. Главное, чтобы подальше от царской России, ведь здесь на них были устроены гонения и вполне могли наяву сжечь живьём.

– Только за веру? – ужаснулся Вадим.

– Да, только за веру. За то, что крестятся двумя пальцами, а не складывая их в щепоть.

Глеб готов был продолжить экскурс в историю церкви, но сын уже утратил интерес к этой теме и обратил свой взор к матери, снедаемый любопытством.

– Мам! Так тебя что же, кто-то из бывших соотечественников зовёт в Австралию?

– Собирался позвать, – уточнила она. – И заявил, что я его родная дочь.

Глеб хотел было снова отпустить что-то язвительное, но на этот раз сдержался. Решил дослушать историю до конца.

– Ничего себе! – ошеломлённо покачал головой Вадик. – Прямо так и заявил? С какой стати? Дедушка же умер!

– С какой стати этот австралиец признаёт твою маму своей дочерью, нужно спросить у бабушки, – с иезуитской улыбкой подсказал отец.

Вадик пропустил его слова мимо ушей.

– Мам! А ты знала этого человека раньше? Хоть когда-нибудь видела его?

Получив утвердительный кивок, оживился:

– Ну, тогда давай всё по порядку. Слово в слово, какой у тебя был разговор по телефону.

Она постаралась воспроизвести в точности всё то, что услышала от Павла Громова, и свои ответы ему. И в довершение повествования показала фотографию в альбоме.

– Вот он. Евгений Волков.

– Ну, тёща! Ну даёт! – расхохотался Глеб и едва не поперхнулся пирожком.

– А что, мам, давай поедем к нему! Посмотрим Австралию! Ознакомимся с фермой! Другие ищут родственников по всему миру, мечтают разбогатеть! А тебе наследство само в руки идёт, налаженный бизнес, поставленное хозяйство, а ты отказываешься!

– Вот-вот. Будем полезной страусятиной питаться! Перья продавать, мясо! – присоединился к интересной теме и Глеб Романович. – То-то заживём! Сможем и дачу, наконец, достроить, и Вадику отдельную квартиру купить.

– Так ведь там, на ферме, надо жить и работать! – напомнила им Кира Борисовна очевидный факт. – Кто туда поедет? Я твою бабушку, Вадик, бросить не могу. Да и вообще – на кой ляд мне эта Австралия! Мне и здесь забот хватает!

– Ты сначала съезди, посмотри, а после уже и решать будешь.

– Я бы, может, и хотела поехать. Но бабушка уже за меня всё решила. Сказала им, чтобы по таким глупостям больше сюда не звонили, а то она найдёт на них управу.

– Это она может, – ухмыльнулся старший Снегирёв. – Это за ней не заржавеет.

– И что? Значит, не будет никакой Австралии? – разочарованно вздохнул Вадим.

– Скорее всего, не будет. Бабушка отрицает причастность Волкова к отцовству.

– Мало ли, что она отрицает. Слава богу, медицина продвинулась так далеко вперёд, что просто возьмут у вас обоих анализ на ДНК, и всё станет ясно, – заметил Глеб.

И вдруг взъерошил на затылке волосы, что являлось верным признаком того, что он обнаружил неприятный вариант возможного развития событий:

– Минуточку! – воскликнул он упавшим голосом. – Но тогда этот тип, при совпадении ДНК, может претендовать на долю наследства, если с его дочерью не дай бог что-нибудь случится! И на этот раз я, пожалуй, готов снять шляпу перед мудростью тёщи. Не нужно нам никаких новых отцов и дедушек! Что у него там на самом деле есть в этой его Австралии, ещё на воде вилами писано, а что есть у нас, мы знаем.

«А ведь и верно! – внутренне согласилась с ним Кира Борисовна. – Квартира, машина, дача – всё оформлено на меня. Есть о чём задуматься».

– Ну её к лешему, эту ферму, – махнул рукой Вадик, как о деле, решённом окончательно и бесповоротно. – Жили без неё столько лет, проживём и дальше. А попугаев какаду и утконосов я уже видел – в зоопарке! Но последнее слово всё-таки должно быть за тобой, мама! Только ты имеешь право поставить в этом вопросе точку.

И ушёл, удалившись от всех, на застеклённую лоджию – не терпелось поговорить с Мариной, условиться о времени завтрашней встречи и попутно рассказать об Австралии: от своей девушки он не скрывал ничего. Мобильный телефон, заблаговременно поставленный на зарядку, уже слал довольную отрыжку, вдоволь насытившись вкусным электричеством. Вот и славненько: они с Маринкой могли висеть на телефоне часами, и прерывать разговор не хотелось ни ему, ни ей.

Глава 6. Бывает же такое!

– Тебе хорошо сегодня было? – спросил он в трубку как можно тише, чтобы не услышали родители.

– Да, Вадик. А тебе?

– Ещё спрашиваешь! Жду не дождусь теперь, когда мы увидимся снова.

Марина жеманно засмеялась.

– А завтра вечером ты будешь одна? Сможешь спровадить куда-нибудь Светку?

– Попробую. Но она такая упёртая… Иногда мне кажется, что она нарочно никуда не хочет уходить, чтобы мне насолить.

– Может, познакомить её с кем-нибудь?

– Я уже предлагала.

– И что?

– Не хочет.

– Почему?

– Говорит, что ей надо заниматься. Целыми днями в Интернете торчит. От компьютера не отходит.

– Ну, посоветуй в Интернет-кафе сходить.

– А зачем ей туда идти, если комп под рукой!

– Может, свести её с твоим братом?

– Зачем?

– У него же нет девушки! А у неё нет парня! Если понравятся друг другу, начнут встречаться, где-нибудь бывать вместе. Ну, ты меня понимаешь…

– Понимаю, на что ты намекаешь.

– Интересно, на что? – Вадик спросил нарочно, и самым невинным тоном, чтобы её немного подразнить.

– Да чтобы она нам не мешала! – захлебнулась смехом Марина.

Он присоединился к этому смеху, чем продлил его, по меньшей мере, вдвое.

– Знаешь, Лёшка такой непредсказуемый… – отхохотавшись, засомневалась она. – Ещё познакомим на свою голову!

– А что такого страшного может быть?

– Он в последнее время какой-то странный.

– Вот-вот, – с довольным видом перебил её Вадим. – Я и говорю, что они два сапога пара. Оба странные. Вот и пусть присматриваются друг к другу и избавляются от своих комплексов.

– Как бы не вышло обратное: что они на пару станут ещё более странными и непредсказуемыми, – возразила Марина.

– Погоди. Они же должны были хоть раз да увидеть друг друга, – осенило его. – Ты со Светкой живёшь вдвоём уже больше, чем два месяца. Не мог же он ни разу к тебе не приехать?

– Приходил, конечно, когда я въезжала в квартиру. И Света была дома. Он помог мне с вещами.

– И что было дальше?

– Посидели, выпили бутылку вина, съели торт. Попели под гитару. В общем, отпраздновали моё поступление в универ и новоселье. А потом он уехал.

– И как развивались события после знакомства?

– По-моему, никак.

– А Светка что-нибудь говорила о нём? Ну, мол, симпатичный парень, или что-то ещё в этом роде? Проявляла какую-то заинтересованность в дальнейших отношениях с ним?

– Она по характеру молчунья. И вообще считает, что девушке неприлично делать самой первые шаги к знакомству. Проявлять инициативу должен молодой человек.

– Тогда надави на брата. По крайней мере, узнай, как она ему – понравилась или нет?

– Да он её, небось, уже и не помнит! Сколько времени прошло!

– А он у тебя спрашивал о ней? После той вечеринки?

Марина ответила не сразу.

– Кажется, да.

– А ты?

– Я сказала ему, что Светка молчит, разговора о нём у нас не было.

– Детский сад какой-то! – возмутился Вадик. – Раз он спросил, значит, она ему не безразлична! Бери их судьбу в свои руки, уж коли они сами такие закомплексованные! Позвони брату и пригласи к себе. Придумай какую-нибудь проблему, которую без него решить ну никак нельзя. Или там…

– Может, пригласить его на Светкин день рождения?

– А когда он будет?

– В воскресенье.

– Отлично! Повод что надо. Я тоже приду, чтобы поддержать компанию.

– Ну, это уж само собой.

– Кстати, хочу поделиться сногсшибательной новостью, – перешёл к другой части разговора Вадим и стал рассказывать об австралийской ферме, которая чуть было не досталась его матери.

– Вадька! – у Марины голова пошла кругом от волнения. – Беги сейчас же к маме и умоляй её лететь в Австралию! Вот бы всё получилось! Это же такая перспектива! Мы с тобой станем миллионерами!

А Кира Борисовна к тому времени уже закончила мытьё посуды, сложила остатки еды в холодильник и с чувством выполненного долга пошла к своему планшету.

В прежние времена, когда ещё не было компьютеров, вечерами она либо вязала что-нибудь для членов своей семьи, либо смотрела телевизор, если шла интересная передача, либо созванивалась с кем-то по телефону. Чаще всего со своей двоюродной сестрой Ритой. Теперь повальным развлечением продвинутых домохозяек стал Интернет.

И Снегирёва не была исключением. Она часами могла бродить по разным сайтам в поиске интригующей информации. Интересно было всё: и политика, и сплетни о телезвёздах, и рецепты народной медицины. Она вела обширную переписку в Интернете с родственниками и знакомыми, разговаривала с ними по скайпу. В общем, скучать было некогда. Всемирная паутина уже давно и надёжно опутала её своими цепкими и прилипчивыми сетями, поймала, как голодный паук свою жертву, и не давала вырваться на свободу. Да Кире Борисовне уже и самой не хотелось на волю! Ведь тогда станет скучно жить.

На этот раз она заинтересовалась Австралией. Или Южной Землёй, если перевести название на русский язык. Две трети страны занимают пустыни и полупустыни. Есть саванны и горы, эвкалиптовые леса. Пальмы, древовидные папоротники… Главой государства является королева Великобритании. «Ничего себе! – удивилась Кира. – Вот тебе и крошка-Англия! Такой огромный материк отхватила! Да ещё, оказывается, неимоверно богатый!»

Муж Снегирёвой и сам давно находился в заманчивых сетях Интернета, поглощающих всё свободное время, и, пожалуй, без них уже тоже не смог бы обходиться. Книги, газеты и журналы отошли на задний план. Иногда Глеба Романовича ещё мог завлечь телевизор сенсационными разоблачениями, после которых не знаешь, где покупать продукты, чтобы не травить организм химией или не покалечить свой генофонд, либо ломаешь себе голову, как выжить накануне грядущей катастрофы в эпоху тотальной ненависти к России почти всего мирового сообщества. Подобные телепередачи звучали с экрана всё чаще и всё настойчивее…

Насмотревшись на сумчатых кротов, страусов эму и рыб цератод, которые дышали и лёгкими, и жабрами, Кира Борисовна почувствовала, что устала от экзотической Австралии. Обилие информации о материке было похоже на воду, бесконтрольно текущую из крана, который забыли закрыть, и эта вода, успешно преодолев первый барьер – кухонную раковину или ванну, – победно хлынула на пол, затапливая всё вокруг. Подобного потопа в мозгах допустить было нельзя, и Снегирёва закрыла информационный «кран». Изучать неизвестное лучше дозировано… Решила покопаться в «Одноклассниках» – это было проще, чем осваивать в один присест особенности природы и уклада жизни незнакомой страны.

Глава 7. Сестра Рита

Гуляя по сайту, Кира Борисовна наткнулась на фотографии, которые выложила в Интернет Рита. Но вклинилась к ней невидимкой, чтобы сестра не узнала, что она интересовалась её жизнью.

– Глеб! А Глеб! – позвала она мужа, который сидел за большим компьютером.

– Ну чего тебе?

– Ритка со всей семьёй в Турции отдыхала. В отеле «Jacaranda». В пятизвёздочном, между прочим.

– Ну и пусть. Тебе-то что?

– Да я так просто. Думала, тебе интересно.

Но у Глеба были свои предпочтения.

– Я смотрю материал об «оранжевых революциях», – проворчал он. – Представляешь, мы ещё от Второй Мировой и Афганистана толком прийти в себя не успели. От перестройки и вовсе почти без штанов остались. Едва только начали выкарабкиваться из этой бездны, а тут другая беда на подходе… И ведь всё повторяется! Вице-канцлер России Горчаков ещё в середине девятнадцатого века говорил о том, что революционная зараза, как чума, быстро переходит от одного места в другое, и что определённые лица намеренно провоцируют такие революции.

– Враги не дремлют. Расслабляться нельзя, – в тон ему ответила Кира, но муж её уже не слушал.

Раньше Рита часто приезжала к ним, чтобы навестить, поговорить о том о сём. И после её ухода обязательно что-нибудь пропадало из вещей. Чаще всего деньги. Сначала Кира думала то на мужа, то на друзей сына, пыталась устроить разборки, но, кроме семейной ссоры, это ни к чему не приводило. Все дулись друг на друга, а ни вещи, ни деньги так и не возвращались. Потом однажды она посетовала Рите, что пропало новое одеяло, еще с фабричной этикеткой. И каково же было её удивление, когда вдруг, примерно через полгода, одеяло неожиданно появилось в шкафу, на своём привычном месте, только на него было страшно смотреть, таким замызганным оно стало и отвратительно пахло. Все домашние отрицали свою причастность к неприглядному факту, а с сестрой Кира свои подозрения не связала.

Но потом как-то раз Рита пришла в неурочный час, когда, кроме Киры, никого в квартире не было, и принесла в подарок кулёчек с печеньем. Только они сели пить чай с ватрушками, испечёнными накануне Снегирёвой, и печеньем, как вдруг Рита попросила угостить её вареньем, дескать, такого вкусного варенья нигде больше не пробовала. Кира полезла в шкафчик, чтобы достать банку с клубничным джемом. Сестра обрадовалась, ела джем да нахваливала. Потом они допили чай, посидели, поболтали минут пятнадцать, и тут у Киры внезапно заурчало в животе, после чего её скрутила резкая боль. Она едва добежала до туалета, а когда приступ острого отравления прошёл и она хотела продлить общение с сестрой, оказалось, что Рита засобиралась домой. А вскоре после её ухода позвонил Глеб.

– Ну, ты готова? Выходи быстрее, поедем в сервис. Надо проверить машину.

Кира Борисовна знала, что предстоит поездка, и заранее, ещё утром, положила в свою сумку необходимые деньги и документы. Она торопливо оделась, взяла сумку, закрыла дверь на ключ, и они поехали. И только в сервисе обнаружила, что сумка пуста – ни денег, ни документов. И стало понятно, кто все эти годы шарил по карманам, сумкам, вещам… «Значит, она мне в чай что-то подсыпала», – поняла Снегирёва, представив, как сестра рылась в её вещах, пока она была в туалете.

С тех пор Кира прекратила с ней всякое общение. На ум стали приходить различные эпизоды из жизни, на которые она прежде старалась не обращать внимания, попросту закрывала на них глаза. А зря! Родственники и знакомые, побывав в гостях у Риты, неоднократно жаловались, что у них пропадали деньги. Обычно это происходило так. Ритин муж зазывал в гостей в дом, где стол ломился от яств и напитков, вещи и сумки гостей при этом оставались в коридоре. Разумеется, без присмотра. Да и кому в голову могла прийти мысль, что их кто-то обворует здесь, у родных людей? Но факт оставался фактом – деньги исчезали с завидным постоянством. То же самое происходило и на работе Риты – в лотке на рынке. Сначала хозяйка лотка подозревала в краже кого угодно, так ловко могла обставить всё это Рита, и только потом, убедившись в воровстве, выставила её за дверь.

Рита ещё со слезами на глазах жаловалась Кире, что, мол, кто-то обворовывает хозяйку, а та, взъевшись на что-то, свалила на неё чужую вину, обидела, ославила на весь рынок, и теперь её нигде не берут на работу. А на пенсию разве проживёшь? Но недаром говорят: не поймали вора сегодня, поймают завтра. И Снегирёва, наконец, прозрела. Поняв, что сестра воровка, она долго переживала, не в силах смириться с тем, что узнала. Трудно было привыкнуть к этой мысли, невозможно найти объяснения позорному факту.

Рассказала матери – но та не поверила! Удивительно! Подозрительная ко всем и во всём, она отказалась верить, что Рита не чиста на руку. А ведь и у самой Нины Сергеевны неоднократно пропадали из квартиры и вещи, и деньги, и она, оказывается, подозревала в воровстве кого угодно, но только не Риту. Да и вообще она к ней относилась гораздо лучше и нежнее, чем к Кире.

Ещё когда они жили в Кустанае, мать, бывало, съездив куда-то на отдых или в командировку, привозила Рите и красивые платья, и кукол, а Кире – в лучшем случае детскую книжку. Риту и ласкала, и называла «Деточка моя, красавица!», а Киру больше ругала, чем хвалила. Могла и отшлёпать, и назвать обидным словом.

Однажды, когда они только-только вселились в кустанайскую квартиру, Кира сильно заболела. Она ужасно кашляла и хрипела, температура поднялась за сорок, девочку бил озноб. В квартире было страшно холодно – печку мать не топила, и Кира не могла согреться даже под теплым одеялом. Мама не хотела пропускать рабочие дни и оставляла дома её одну, пока той не стало совсем худо. Только тогда мать и вызвала врача на дом. И получила такую взбучку! Женщина-врач кричала, что заявит на неё куда следует, за то что она не выполняет своих материнских обязанностей, ребёнок находится в неподобающих условиях, не согрет, не накормлен. Девочка крайне истощена, у неё воспаление лёгких. Мама плакала, жалуясь, что они одни и ей приходится работать, чтобы как-то сводить концы с концами… По настоянию доктора Нина Сергеевна всё же взяла больничный лист, стала топить печь и заниматься лечением дочери.

Кира поправилась. Но при первом же удобном случае мать старалась спихнуть её к бабушке – там была корова, дающая молоко, были свои куры и огород. Но и в бабушкином доме Кира видела, что к ней далеко не такое отношение, как к Рите. Свою дочку тётя Валя утром, чуть та проснётся, потихоньку поведёт на кухню и накормит вдоволь сметаной, горячими оладушками. А Киру даже к столу не позовёт. Ни в материнском доме, ни у тётки она не чувствовала себя любимой и нужной. Только бабушка её и жалела. То леденцами угостит, купив на свою пенсию, то кислого молочка из погреба достанет… Так и текли дни детства и отрочества худенькой и тихой Киры.

И всё-таки с Ритой было весело, с ней можно было придумать какую-нибудь игру. Ни бабушка, ни тётя Валя не заставляли их трудиться: грядками в огороде занималась бабушка, а тётка готовила еду и прибиралась в доме. Целыми днями девчонки пропадали на улице, где собиралась детвора со всей округи. Играли в фантики и догонялки, катались на велосипедах, прыгали через скакалку. Ходили в поле за цветами, а иногда, пешком, добирались до Кустаная и бродили по городским магазинам, а если бабушка давала деньги на билеты, то шли в кино на дневной сеанс или в парк.

Однажды Рита предложила покататься на качелях и подвела сестру к самолёту – эта была двухместная, деревянная, крошечная модель с открытой кабиной. Когда девчонки в неё сели, то оказалось, что ноги вытянуть невозможно – места было слишком мало. Рита устроилась впереди, Кира за ней. Самолёт начал крутить обороты в воздухе перпендикулярно земле, и, когда он поднимался вверх, к небу, девчонки висели вниз головой. При первом же витке выяснилось, что сиденье плохо закреплено и отстаёт от крепёжной доски, и, чтобы не вывалиться из кабины и не разбиться о землю, Кире пришлось вцепиться руками в борта самолёта, а ступнями ног – держаться за нижнюю часть доски, на которой сидела Рита. И с невероятными усилиями каждый раз, когда самолёт взмывал вверх, удерживать весь свой вес… Вот страху-то натерпелась! Она проклинала себя за то, что согласилась на эту авантюру, поддавшись уговорам сестры. Когда самолёт, наконец, остановился, она едва вылезла из кабины, так сильно её укачало. Подкатил спазм к горлу, и пришлось бежать к ближайшим кустам, где её вывернуло наизнанку. А Рите – хоть бы что! Тогда сестра впервые сказала, что хочет быть стюардессой, а Кира поняла, что не рождена для полётов.

Перед самым отъездом Киры с матерью в Сочи соседский парень, который работал шофёром на автобусе, расщедрился и отвёз их на танцы в сельский клуб… Ехали больше часа по пыльной степной дороге, трясясь на каждом ухабе и выбоине. Но как весело оказалось в клубе! Кира впервые была на танцах и с удивлением обнаружила, что парни интересуются ею, приглашают потанцевать, хотят познакомиться… Это было увлекательно и непривычно…

А потом был отъезд в Сочи, полусгнивший дом, незнакомые люди. Хорошо, хоть скучать было некогда – предстояло готовиться к поступлению в вуз, а после зачисления ходить на занятия, делать курсовые проекты и чертежи. Два года, пока они с матерью жили в тяжелейших условиях, подставляя вёдра и тазы прямо в комнате под капель с дырявой крыши, да угорая от плохо работавшей печи, Рита им даже писем не писала. А как только появилась у них квартира – пусть маленькая, но со всеми удобствами, Рита тут же пожаловала к ним. И не в гости! А насовсем. Оказывается, тётя Валя, устав по ночам гонять её хахалей, о чём трезвонила вся улица, решила отправить Риту в Сочи.

Кира, увидев сестру с чемоданом, думала, что мама приютит племянницу на пару дней, а потом отправит обратно в Кустанайскую область. Но вышло по-другому. Мать встретила Риту с радостью. Отвела в парикмахерскую, купила ей пару симпатичных платьев, после чего поехала в общежитие для лётного состава и устроила её там, поспособствовав давней мечте девушки стать стюардессой. Договорилась, с кем надо, об обучении, и племянница начала осваивать опасную специальность, дающую право носить красивую форму одежды и многие приятные льготы, в том числе пенсионные. Проблем с зачислением не возникло: у Риты оказался превосходный вестибулярный аппарат, здоровое тело, и медицинскую комиссию она прошла легко.

Общежитская жизнь, где царила полная свобода, а любовью грезили все, от прыщавых новичков и до респектабельных выпускников училища, была ей по душе. Со своим бойким нравом и склонностью к лёгким отношениям она в скором времени познакомилась с будущими пилотами, прописанными в этом же общежитии. Честь свою не блюла, поскольку оставила её ещё в бабушкином доме, куда через окошко по ночам к ней лазали знакомые парни.

Словом, Нина Сергеевна и охнуть не успела, как Рита пришла к ней вся в слезах.

– Тётя Ниночка, я… беременна! – расплакалась она. – Кроме вас, мне никто не поможет!

– Хватит реветь! – оборвала её тётка, соображая, как выйти из сложившейся ситуации. – Лучше скажи, кто отец ребёнка?

– Выпускник училища.

– Ну и в чём проблема? Он хоть знает о твоей беде?

– Знать-то знает, да только жениться не хочет.

И Нина Сергеевна помчалась на всех парах сначала в общежитие, потом к начальству бедного парня, в лётную часть, куда он уже успел получить направление. Свадьба, конечно же, состоялась… Так Рита стала не только стюардессой, но и женой пилота. Родила ему сына Дмитрия, долгое время летала сама, чередуя полёты с наземной службой, потом стала получать пенсию. К тому времени сын не только вырос, но уже успешно осваивал аэробусы, пойдя по стопам родителей. Интересно, известно ли ему о пагубном пристрастии матери к воровству?

Как и почему у сестры появилась тяга к клептомании, Снегирёва не понимала. Вроде бы вместе росли, рядом спали на полу, подстелив пару ватных одеял, чтобы было мягче. Но когда и откуда взялась эта зараза?.. Казалось бы, близкий человек, и вдруг выходит, что он совсем не такой, каким ты его себе представляла… Что за ним водится грех, который считается одним из худших грехов, ибо сказано в Библии: «Не кради». А ведь бабушка не раз повторяла внучкам заповеди, чтобы помнили и не грешили, а однажды крестила обеих, пригласив священника.

Это было в эпоху жуткой и оголтелой борьбы с церковью. А значит, наказуемо, если бы кто-то из соседей написал донос. Но бабушка верила в Бога и не хотела, чтобы внучки остались без Его защиты. Поэтому тайно от всех и провела обряд крещения, когда Кире было семь, а Рите шесть лет. И соседи их не выдали. Помнит ли о том дне Рита? Как священник, шепча молитву, окатил их с головой, прямо на огороде, прохладной водой, зачерпнув её ковшом из цинкового ведра? Воду бабушка заранее набрала из колодца и дала ей постоять, чтобы нагрелась под лучами летнего солнышка. Рита вскрикнула и заплакала, но не потому, что было страшно или холодно, а потому что новенькая рубашка, которую специально для такого случая сшила из белого ситца ей мать, стала мокрой и некрасивой. А Кира не плакала, она была старше сестры на полтора года и знала, что плакать – это нехорошо. Даже если больно, лучше молчать, а то отругают, и будет ещё хуже!

Кириной мамы во время обряда не было. Бабушка надела внучкам по серебряному крестику на шею и сказала, чтобы этот крестик они никому не показывали, а лучше всего спрятали в укромном местечке, но всегда помнили, где он лежит, и в трудную минуту брали его в руки и просили Боженьку о помощи. Кира потом так и поступала.

И рожать Вадика пошла с бабушкиным крестиком, надев его на шею.