Текст книги "Черный PR (сборник)"

Были командировки и с Жан Жанычем. Одна из них особенно запомнилась Даше, так как фильм получился настолько удачным, что был записан в архив ГТРК, а в перемонтированной версии его отправили на конкурс, где он получил одно из призовых мест и специальный диплом за мастерство оператора. Это постарался Игорь Малышев, который ездил с ними в качестве оператора и режиссера.

Они выехали по заказу золотоискателей – артели из Москвы, которая намывала золото в отдаленном уголке Алтайского края. У золотоискателей вышел конфликт с местными жителями, которые решили, что процесс намывания золота при помощи химических реактивов, сливавшихся поле отработки в почву, может нанести вред здоровью местного населения. Собственно, все и началось с коллективного письма жителей на телевидение с просьбой приехать и разобраться. Поскольку стало ясно, что обвиняют бизнесменов, появилось желание повернуть журналистское расследование к взаимной выгоде при условии, что золотоискатели заплатят за это. Жан Жаныч, как самый ловкий, дипломатичный и опытный менеджер, вышел на связь с золотопромышленниками, проинформировал их относительно письма, а также того, что телевидение готово выехать на место, чтобы рассказать всему миру о циничных способах ведения бизнеса москвичей. Те оценили возможный ущерб и пришли к выводу, что он в любом случае окажется больше грабительской цены за, в общем-то, ненужный им фильм. И вот в одно прекрасное майское утро на место действия выехала съемочная группа в составе Жан Жаныча, Даши и Игоря. За рулем на этот раз был пожилой опытный водитель Николай Васильевич, так как им в командировку выделили УАЗ, учитывая труднодоступные места, ожидавшие их впереди.

Ехали долго, около девяти часов. Сначала путь их лежал по бескрайним равнинам Алтайского края, которые утомляли взгляд своим однообразием. Жан Жаныч ехал мрачный, затем велел водителю притормозить около придорожного трактира. Вылезли из машины, размяли ноги, полной грудью вдохнули степной воздух, показавшийся чистым и вкусным после городского смога, как чистый родник после мутной реки, протекающей по городу и несущей в своих водах все канализационные сливы. В трактире закусили яичницей и пивом, а Жан Жаныч, не закусывая, осушил граненый стакан водки. Поехали дальше. Через несколько часов пути пейзаж стал разнообразнее: равнину стали пересекать холмы, сначала пологие, затем все более крутые, на горизонте показалась темная каемка древних Алтайских гор. Как-то незаметно шоссе превратилось в узкий серпантин. По обеим сторонам узкой дороги над ними нависали скалы, состоящие из слоистого камня.

По мере того как машина забиралась все выше, пейзаж становился все более захватывающим, красивым, величественным. До самого горизонта растянулись горы, поросшие лесом, их вершины плавно перетекали одна в другую. За поворотом всякий раз открывалось что-то неожиданное – то живописная долина, то ущелье.

В первый вечер заночевали в поселке, где жил сотрудничавший с телевидением местный эколог, молодой, влюбленный в родные края парень.

– Жалко, что вы проездом, – сказал он. – Когда уже к нам заедете, чтобы новый фильм снять? Мне есть что рассказать, показать.

Ему не стали говорить о том, что на телевидении сворачиваются тематические программы, одна за другой закрываются редакции: завершила свое существование передача о буднях села, выходившая в эфир без малого тридцать лет, исчезла с экранов и экологическая передача, а их авторы оказались на улице. Пенсионеры сели по домам, вспоминая дни былой славы, а молодежь или распрощалась с телевидением, или подалась в Москву.

Поскольку в поселке не было гостиницы, эколог поселил их в охотничьем домике, спрятанном в глубоком овраге и незаметном со стороны, если точно не знать, где он. Растопили печку. Эколог, заядлый охотник, к приезду дорогих гостей настрелял куропаток, которых здесь же ощипали и сварили в котелке на весело потрескивавшем огоньке. Картошка и несколько пучков свежей зелени придали кушанью божественный вкус и аромат. Была неописуемая прелесть в том, что они сидят, затерянные среди бескрайних гор, в избушке охотника, у них уютно потрескивают смолистые дровишки, вспыхивают и переливаются красные всполохи огня в печке, а вокруг – глубокая и мудрая тишина… Все это настроило на философский лад, стал реже звучать смех, люди задумались – каждый о своем… Даше, к примеру, подумалось, что то, чем она занимается на телевидении – суета сует, никому не нужная и бесполезная. И уж такая смешная и мелкая перед величием этих древних гор! А то, чем занимается высокий чернобровый парень-эколог, – более настоящее и полезное. Он живет среди этой величавой и спокойной природы, слитый с ней и зависимый от нее, как первобытный человек. Он на несколько дней уходит в горы, или на охоту, или по своим природоохранным делам. Пьет из ручья, спит на траве, а зимой – закопавшись в снегу и прижавшись к теплому брюху своей собаки. Он занимается понятным и полезным делом – изучает и оберегает родную природу. И живет здоровой, нравственно чистой жизнью – женится на такой же чистой и работящей девушке, которая будет собирать ему в дорогу узелки с провизией. И ждать его, выходя вечером на порог срубленного из дерева дома и теряясь взглядом в бескрайней цепи гор. А когда он вернется, сдержанно поцелует, потому что суровая природа требует сдержанности чувств, обработает принесенную им дичь, сварит нехитрый, но здоровый и вкусный ужин. И будут у них дети. И никогда он не изменит ей, а она ему, не только потому, что в деревне все на виду, а потому, что окружающая обстановка не располагает к этому. К греху располагает праздность…

Рано утром, когда солнце еще скрывалось за вершинами гор, а по лугам стлался сонный туман, съемочная группа, распростившись с гостеприимным хозяином, продолжила свой путь. Вот они проехали последний поселок – Чиниту, и цивилизация закончилась. Дальше, сколько они ни ехали, – ни одного не то что поселка – ни одного домика. Глухие, безлюдные места…

Перекусить было негде. Для того, чтобы пообедать, останавливались, раскладывали прямо на траве нехитрую закуску, которую заботливо собрал для них эколог. Не раз вспомнили его добрым словом. Пили из ручьев необыкновенно вкусную ледяную воду.

– Вот это вода так вода! Не сравнить с хлорированной гадостью, которая у нас из крана течет! – хвалил водитель, вытирая мокрый рот широкой натруженной ладонью. И каково же было их удивление и радость, когда среди широкой долины, окруженной горами, они увидели вдалеке всадника.

– Никак человек! – первый заметил его водитель.

– Где?

– Да вон скачет!

Всадник подъехал к ним, остановился. Их УАЗ притормозил тоже. Всадник спешился, съемочная группа высыпала из машины, довольная возможностью размяться и поболтать с незнакомцем.

– Здорово, ребята! Откуда вы?

– Издалека….

– Неужели из самой Чиниты? – на обветренном загорелом лице детское удивление.

– Да нет, мы из Барнаула.

– Да ну?! – лицо вытягивается так, словно они сказали – из Парижа.

Всадник даже кепку стянул из уважения к путешественникам.

– Был, был у вас. Давно. Еще в детстве. В последние годы дальше Чиниты не заезжал… Большой город, другой мир… А к нам как занесло?

– Мы с телевидения, – объяснил Жан Жаныч. – Едем в Тегерек по письму местных жителей.

– Во как! С телевидения! – теперь человек рассматривал их так, словно они представились жителями другой планеты. – И что – вас действительно по телевизору показывают?

– Нас – нет, – скромно признался Жан Жаныч, – а вот эта девушка с экранов одно время не сходила.

– Вы? – незнакомец повернулся к Даше.

– Да неужели вы ее не видели?

– Да у нас, знаете ли, телевидения нет, – смутился местный житель.

– Как – нет? – пришла очередь удивляться телевизионщикам. – Как же вы живете без телевидения?

– Так и живем. У нас и радио нет.

– Откуда же вы узнаете о событиях в мире?

– Ниоткуда. Что там знать-то? Только расстраиваться. По себе видим, что в мире ничего хорошего не происходит. Все только к худшему идет. Так что, знаете, меньше знаешь, крепче спишь.

– Да где это вы так живете?

– В Тегереке.

– В Тегереке? Значит, у вас телевизор не смотрят… А письмо на телевидение зачем тогда писали?

– Письмо?.. Да, писали. Точно. А как не писать? Когда нас вытравить с наших мест хотят. Золотоискатели эти. Вот и подумайте – куда же нам кидаться? Кому писать?

– А в телевидение вы, значит, верите.

– А кому же нам еще верить? Мы же помним еще по тем временам, когда и телевизор смотрели, и радио слушали, и почту получали: если журналисты за дело возьмутся – любой вопрос порешается, любая голова полетит… В общем, удалась наша задумка – приехали! Гости дорогие, давайте выпьем за ваш приезд!

Незнакомец вынул из-за пазухи флягу.

– Что это? – заинтересовался Жан Жаныч, которому было грустно из-за отсутствия придорожных трактиров.

– Это медовуха! – радостно возвестил местный житель.

Водитель достал из машины граненые стаканы, разлили мутный желтоватый напиток, выпили. Медовуха оказалась на вкус кисловатой, как перебродивший мед.

– Ну, бывайте! Земля круглая, может, увидимся еще! – всадник вскочил на коня и умчался.

Телевизионщики погрузились в машину и двинулись дальше.

В Тегерек приехали затемно. Их никто не встречал. Дело в том, что, посоветовавшись с заказчиками, они приняли решение держаться независимо, чтобы не вызывать подозрений у местных жителей, что передача проплачена.

Специально запасли палатки, которые раскинули на берегу маленькой, монотонно журчащей горной речушки. Устали до такой степени, что, завернувшись в спальные мешки, быстро уснули. Спалось им отлично, дышалось на удивление легко: воздух, как травяной чай, был напоен ароматами трав и цветов. Умиротворяюще журчала хрустальная вода в речке, щебетали птицы.

Утром они умылись ключевой водой, на костре заварили чай и, позавтракав бутербродами, отправились знакомиться с заказчиками и их оппонентами.

Вообще Тегерек оказался удивительным местом, стоящим в стороне не только от больших дорог, но и от цивилизации. Давешний абориген оказался прав: здесь не было телевидения, радио, электричества, магазина, школы, больницы, не было ничего, кроме нескольких покосившихся домов. Раз в месяц сюда приезжал УАЗ, привозил почту, пенсию. Работать в этом богом забытом месте было негде. Раньше все трудились в колхозе, который распался, последний трактор растащили на запчасти. И теперь народ промышлял пчеловодством. В каждом дворе стояло по несколько ульев, роились пчелы. Осенью приезжали перекупщики и забирали мед за бесценок. А единственное, чем были богаты тегерекцы, – так это медом: его продавали, ели, на нем настаивали медовуху.

Во время этой командировки деньги, заплаченные клиентом, съемочная группа отработала на славу. Сначала поговорили с возмущенными жителями, потом – с золотоискателями, которые подробно показали всю технологию промывания благородного металла. Породу, в которой предположительно находилось золото, засыпали в широкую впадину, застеленную брезентом, потом, воздействуя на нее химическими препаратами, освобождали драгоценные крупицы от песка и ила. Вот, собственно, это и тревожило местных жителей: они боялись, что химические реагенты как-нибудь просочатся через брезент или перельются через его край, в общем, попадут в почву. Золотоискатели, понятно, стояли на своем: все надежно, безопасно, экологически чисто.

Уезжали довольные: в последний вечер заказчики ублажили их по полной программе: баней, водочкой и отменной закусочкой, да еще дали каждому по денежке на прощание. И у местных жителей поживились – затарились лучшим в крае горным медом по бросовой цене.

Фильм получился хитрый. С одной стороны и клиента ублажили, доказывая с экрана, что технология промывания золота химическими реагентами совершенно безопасна, даже «независимых экспертов» привлекли, с другой – построили фильм как журналистское расследование, дав высказаться всем самым бойким оппозиционерам. Тем больший получился эффект: Даша давно поняла, что непрямая, скрытая реклама – так называемый пиар – более эффективна, чем реклама прямая, в лоб.

В творческих коллективах сплетни распространяются быстро. Стоит ли удивляться, что связь Волковой и Печенкина не осталась незамеченной. Даше всегда завидовали. И теперь злорадству коллег не было предела: да не самая умная она, не самая профессиональная, не самая талантливая – так, обыкновенная деревенская бабенка, просто дать умеет вовремя кому надо. Теперь уже ни у кого не осталось сомнений, что Даша схлестнулась с Гориным еще до конкурса. Окрутила, запудрила мозги так, что он не только присудил этой бездари первое место на конкурсе, нет, мало того – взял ее на работу, да еще и квартиру купил на студийные деньги! А она, распутница, увела его от жены, от этой святой женщины, которую все мы давно знаем и уважаем, а потом еще и бросила, как только поняла, что он больше не может быть ей полезен. Корыстная дрянь! Поэтому нечего удивляться тому, что она, чтобы остаться на телевидении, прыгнула в постель к Печенкину, которым все пренебрегли, предпочтя гордо уволиться, нежели продолжать работать на таких гнусных условиях… За ее спиной шушукались, многозначительно улыбались женщины. Операторы, вместо прежнего почтения, стали относиться к ней свысока. А водители, в большинстве своем мужики грубые и без комплексов, в лицо ей отпускали сальные шуточки и гомерически хохотали. Даше очень хотелось дать им всем в морду, но она понимала, что таким образом покажет свою слабость и даст повод затравить ее еще больше, к тому же, они были в общем-то правы… Посплетничают да перестанут – главное, не показывать вида, как ее обижает и возмущает это. Равнодушие к шуткам и готовность вместе со всеми посмеяться над собой отобьют охоту насмешничать. Как-то раз Алла, с которой они сблизились, спросила:

– Тут болтают, что у вас с Печенкиным что-то есть?

– Ну есть, – выдыхая дым от сигареты, равнодушно ответила Даша.

– Странно, как ты могла польститься на этого старика после Горина, он-то видный мужчина.

– Да… Но пришлось с ним расстаться… Горин безработный. Он впал в депрессию, апатию, сидел дома и ничего не предпринимал, чтобы устроиться на работу… А кто-то должен деньги зарабатывать. Депрессия – не депрессия, кушать-то каждый день хочется. А Печенкин поставил условие: или я с ним, или я вылетаю из телекомпании. А я, Алла, работать хочу…

– Гад какой..

– Что лучше – остаться на любимой работе, периодически снисходя к этому похотливому мужскому экземпляру, или послать его подальше и пойти солнцем палимой на все четыре стороны? Куда? Полы мыть?

– Я тебя понимаю. Но у нас болтают о тебе всякое.

– Пусть болтают, – Даша пренебрежительно дернула плечом. – Поболтают да на что-то свеженькое перекинутся. А к этой истории… привыкнут.

– Тоже правильно. А с Егоркой у вас что?

– Егорка – другое дело! Он – молодой и красивый.

– А он не знает про Печенкина?

– Нет, конечно!

– Ну, а то, что сплетни ходят?

– Он выше этого.

Однако Егор оказался не выше. Как-то, перед очередной командировкой, Даша, улучив момент, когда он был один в операторской, зашла к нему:

– Егор, хочу тебя обрадовать – в следующую командировку вместе!

– Спасибо, – поблагодарил он холодно.

– У нас опять будет возможность провести вместе три дня!

– С печенкинскими подстилками не путаюсь, – отрезал он и отвернулся, принявшись усердно разбирать камеру.

…Игорь Горин, уйдя от Даши, поехал к родителям. Он знал, что встретят его неласково, так как и мать, и отец отрицательно отнеслись к тому, что он ушел от Бачуриной. Однако он ошибся. Кто примет тебя с любовью, когда, кажется, весь мир против тебя? Кому ты нужен, когда со всех сторон тебя преследуют неудачи? Кто поймет и простит все? Только родители.

Впрочем, вскоре ему позвонила Лена. Как она узнала, что он ушел от Даши? Неважно… Возможно, ей потихоньку от сына шепнула это свекровь, которая продолжала сохранять с бывшей невесткой теплые отношения и частенько забирала внука.

– Игорь?

– Привет, Лена.

– Ушел?

– Ушел.

– Игорь, я хочу, чтобы ты знал: ты можешь вернуться в любой момент – сегодня, завтра… Здесь тебя любят и всегда ждут.

– Спасибо, Лена. Ты настоящий друг! Но – нет… ты же знаешь…

– Тем не менее, если передумаешь…

– Нет. Спасибо.

– Если тебе нужны деньги…

– Нет, спасибо. Спасибо за все.

Вскоре Игорю повезло: он устроился пресс-секретарем к мэру, у которого была давняя вражда с губернатором, а потому он с тайным злорадством взял на работу человека, который готовил компромат против его недруга. Кроме того, став филиалом Москвы, практически корпунктом, поставляющим в столицу местные новости, ГТРК потеряла статус Краевой телерадиокомпании, а краевая власть потеряла поддержку в виде собственного СМИ. Мэрия, напротив, решила усилиться и создать свой пресс-центр, даже появилась договоренность с одним из местных каналов – арендовать у них час в прайм-тайм – с восьми до девяти вечера. А кто мог поднять, организовать и возглавить все это дело, как не Горин?

Слух о том, что Горин снова при высокой должности, дошел до Даши. «Рано я на нем крест поставила, – с досадой думала она. – Надо было не суетиться, а выждать время. Как я не додумалась, что такой человек, как Горин, не может остаться не у дел?! Как я недооценила его! И с чем я теперь осталась? С этим гадким старикашкой Печенкиным! В печенках он у меня сидит! Эх…»

С Дашей стали твориться странные вещи – она узнала рабочий телефон Горина и периодически набирала его. Зачем? Услышать его голос? Услышав, бросала трубку. Еще она узнала, во сколько он приезжает на работу, и раза два в неделю стояла неподалеку от мэрии, укрывшись за деревом и наблюдая, как он, неизменно подтянутый, забегает на высокое крыльцо и исчезает за колоннами…

В то сентябрьское утро солнце светило тускло, как холодное золото, бросало блики на зеленую листву, кое-где тронутую грустной желтизной, которая мелькала в пока еще сочной листве, как седые пряди начинают мелькать в черных волосах еще красивой и зрелой, но уже близкой к увяданию женщины. Дарья печально смотрела в окно и вспоминала свою малую родину – Соленое Озеро. Живя близко к земле, она всегда чувствовала душу, настроение природы. Она остро ощущала, как в сентябре пока еще пышущая зеленью природа печально и задумчиво замирала, словно чувствуя близкое смертное оцепенение… В городе не так: в суете она отошла, отделилась от природы, которая жила сама по себе, по своим вековым законам, а она, крестьянская девушка, отколовшаяся от родины, стала жить по законам города – с жаждой карьерного роста, славы, признания, денег… Как там поживает без нее Соленое Озеро? Ровно год минул с той поры, как она покинула его, обольщенная мечтой.

А в офисе все потихоньку, все по-прежнему: Жаныч с оханьем наливает в граненый стакан принесенную Аллой водку, Алла жеманно беседует по телефону с очередным клиентом, Игорь с Сергеем на съемках.

Вбегает Печенкин. Сразу видно, что он чем-то возбужден. Поздоровавшись со всеми, он взглядом указал Даше на уголок отдыха.

Разместились на диване, предварительно приготовив кофе.

– Ну, Дарья, в политическом проекте ты себя показала умницей, теперь тебе предстоит показать себя еще лучше в бизнес-проекте. Короче, опять черный пиар. Постараешься – кучу денег с тобой заработаем.

– Хорошая новость! Мне бы еще чуть-чуть – и можно в отпуск, в европейский тур. Париж… Вена… Ах, быстрей бы!

– Но сначала надо как следует поработать. Короче, слушай. Был я сегодня у Добровольского.

– А, опять наш старый приятель… Кстати, ты слышал, что у него секретарша убита при туманных обстоятельствах?

– Да, что-то такое слышал. Жаль, красивая девушка… Но к черту сплетни, прежде всего Добровольский – это депутат, владелец газет и завода в твоем родном Соленом Озере.

– Это я помню – они из нашего озера рачков ловят. Рапу.

– Рачки идут на корм дорогим рыбам. Обычно их поставляют из других мест, но там сейчас…э… какая-то экологическая катастрофа, в общем, облом с рачками, а рыбку-то кормить надо. Так вот на волне этого неурожая и поднялся Аркадий со своим заводом…

– Это я помню.

– Но… есть у вас также и химзавод.

– Есть, когда-то был градообразующим предприятием, родители там работали, а сейчас он захирел и догнивает.

– Ну так вот. Ваши местные смекнули, в чем дело – и обидно стало, что чужаки пришлые на их доморощенных рачках наживаются, а им, хозяевам, ничего не обламывается. И местная администрация во главе с мэром встала на сторону химзавода, чтобы за ним было эксклюзивное право ловить эту живность и продавать. Тем самым местная власть надеется на то, что денежное вливание позволит химзаводу подняться на ноги. А это – новые рабочие места, значит, и народ при деле – не тихо спивается, а работает, а это – налоги в местную казну. Короче, стал мэр это дело пробивать – писать петиции губернатору, да и сам в краевой центр частенько наведывается.

– Понятно – все за, а обезьяна, то бишь Аркадий – против.

– Да. Надо снять фильм. Жанр – журналистское расследование. Дескать, возникла скандальная ситуация, дошло до телевидения, вот съемочная группа и приехала разбираться. Надо снять его предприятие, само собой, показать, что там процесс налажен в лучшем виде – все по-современному, все экологически безопасное. Затем надо показать химзавод, какая там разруха…

– Понятно-понятно, показать на противопоставлении. Смысл такой – что они там наловят? Только испортят все. Дали бы уж работать профессионалам да не вякали.

– Мысль ухватила, молодец… Но – надо взять интервью у директора химзавода, чтобы показать, что мы – независимые журналисты, дали слово той и другой стороне. У Аркадия мы интервью возьмем здесь. А у директора химзавода – там.

– Не беспокойся – прикинемся съемочной группой, которая снимает программу про экологию, ну, там – хорошо ли живется рачкам, не травит ли их химзавод, а если ловить хочет, то не навредит ли это им, не разрушит ли экологическое равновесие.

– Но и это не все – надо бы и с мэром поговорить.

– Поговорим и с мэром. Он не откажется дать интервью ГТРК.

– В таком случае, за работу.

Через неделю, когда от Добровольского пришли деньги за фильм, съемочная группа выехала в Соленое Озеро. Сердце у Даши всю дорогу возбужденно и тревожно билось. Она испытывала море чувств: и радость от встречи с малой родиной, и гордость от того, что приедет к своим бывшим землякам королевой – на «Волге», с профессиональной камерой… И, конечно, волнение от предстоящей работы – все-таки перед ней стояла задача обвести вокруг пальца не детсадовцев, а людей умных, опытных, поднаторевших в интригах.

Приехали вечером. На подступах к городку их встретила звенящая тишина, поля словно притаились, закат вызывал в душе пронзительную тоску… Въехали в городок. Он показался Даше совсем маленьким, приземистым, как выросшему ребенку маленьким и хрупким кажется его детский стульчик. Деревянные домики, разнеженные вечерние звуки – ленивое мычание коров, хриплый крик петуха, звон цепи на колодце…

– Нам на улицу Урожайную, дом пять, – повернулся к Даше с переднего сидения Печенкин. – Абориген, где это?

– Это недалеко, вон за тем поворотом направо, а там покажу.

Нужный дом находился в частном секторе, среди таких же невысоких домов, но, в отличие от их открытых палисадников и двориков, украшенных цветниками и огородами, прятался за высоким каменным забором. Позвонили. Железная калитка распахнулась, на пороге возник охранник. Разглядев номер машины, он удовлетворенно кивнул головой и открыл железные ворота – проезжайте. Когда выгрузились, провел их в дом. Двухэтажный особняк со стороны казался маленьким, а внутри – довольно просторным. Охранник провел каждого в персонально отведенные для них комнаты. Даша вошла в спальню, предназначенную для нее, и аж задохнулась от восхищения: роскошная спальня была вся в розовым тонах. На окнах – шелковые розовые шторы с кружевным тюлем, на полу – ковровое покрытие с длинным розовым ворсом, двуспальная кровать покрыта розовым покрывалом, на ней – розовый махровый халат, мебель – шкаф-купе, трюмо – тоже нежно-розовые. Закинув в шкаф, достойный принцессы, запыленную сумку, Даша только успела переодеться, как постучал Печенкин. Он облачился в длинный махровый халат изумрудного цвета, обшитый золотым орнаментом.

– Ну, как устроилась? Отменно, отменно… Кроватку надо бы обновить. Эх, Дашка, – он приобнял ее, ласково улыбаясь, что означало у него хорошее расположение духа. – Что бы ты без меня делала? Уволили бы тебя и поехала бы ты сюда, побежденная, проигравшая… А так – приехала как королева, и поселили тебя по-королевски, и отдохнешь ты здесь, и денег подзаработаешь, а все благодаря кому?

– Тебе, конечно!.. Так я ж благодарна! Что я без тебя? Ничто!

– Вот! Хорошо, что ты это понимаешь… А теперь пойдем смотреть, как я устроился.

Печенкин провел ее в свою спальню, расположенную рядом. Перед очарованной Дашей предстала комната еще более роскошная, чем та, куда поселили ее. Эта комната вся была в тех же тонах, что и халат Печенкина – темно-зеленый тяжелый бархат, отороченный золотым шитьем.

– Ой, ну ты в таком виде просто волшебник изумрудного города! – Даша искренне прижалась к режиссеру. В самом деле – она была так благодарна ему за все! Какую роскошную жизнь он ей подарил…

Оператора и водителя поселили попроще – вдвоем в скромной комнате для обслуги. Разобрав вещи и устроившись, спустились в зал смотреть телевизор. Даша сразу включила местную программу. На экране появилось знакомое лицо Жанны. Как и год назад, монотонной скороговоркой она читала новости, подглядывая в разложенные перед ней бумаги. Даша умилилась при виде прежней соперницы.

– Эй, ребята! – раздался откуда-то удивленный и радостный крик оператора Артема. – Идите-ка сюда!

Артема нашли в комнате, отделанной еще пахнувшим смолой деревом, со столом и скамейками. Оператор, онемев, стоял перед открытым холодильником, который ломился от колбасы, ветчины, холодного пива и водки. Вошел охранник.

– Да-да, – кивнул он, – это все для вас. А там, – кивок головы, – я баню затопил. Отдыхайте!

– А можно вас попросить… – у Даши в глазах заиграл озорной огонек. – Можно вас попросить съездить за одной моей знакомой? Я хочу ее сюда привезти!

– Это еще кого? – нахмурился Печенкин.

– Это моя бывшая коллега с местного телевидения… Ну, пожалуйста!

– А она хорошенькая? – подмигнул оператор Артем.

– Она – прелесть! Блондинка с длинными волосами.

– Звучит заманчиво. Давай ее сюда!

– Мне что? Съезжу. Скажите куда, – невозмутимо пожал плечами охранник.

– Знаете, где местная телекомпания?

– Ну.

– У них как раз сейчас рабочий день заканчивается, поэтому быстрее надо.

– Ну.

– Ее зовут Жанна.

– Понял.

Охранник выбежал, через минуту во дворе лязгнули отпираемые ворота и зарычал мотор машины.

Тем временем телевизионщики помогли Даше «накрыть поляну», достали закуски, спиртное и расположились за деревянным, пахнувшим смолой, столом. Примерно через полчаса опять послышался мотор вернувшейся машины, заскрипели закрывавшиеся ворота, и в дверь просунулась физиономия охранника:

– Привез…

Дверь распахнулась, и в предбанник влетела Жанна, обескураженная и как будто немного испуганная. При виде выпивающих мужиков, которые уже успели раздеться, обмотаться простынями и сходить пару раз в парилку, она удивленно притормозила, но тут ее блуждающий взгляд споткнулся о старую знакомую, и моментально напряжение исчезло с ее лица.

– Дашка! – она бросилась к ней и обняла, словно любимую подругу. – Боже, как я рада тебя видеть! Выглядишь обалденно!

– Ты тоже!

– Так вот кто меня сюда вызвал! Так вот кто – сюрприз!.. Да… сюрприз так сюрприз! Ты какими судьбами?

В этот момент у нее зазвонил телефон.

– Ой, погоди… Сейчас отвечу… Да! Это, представляешь, Дашка приехала! Сюрприз такой! Не знаю… Давай потом расскажу, мы с ней еще не поздоровались толком.

Пока она в радостном возбуждении трещала, мужчины с восхищением рассматривали ее. На какой-то момент она, белокурая русалка, яркая, нежная, белоснежная и румяная, вскормленная натуральными деревенскими продуктами и пронизанная кристально чистым воздухом с ароматами полей, затмила бледную, с прокуренным желтоватым лицом и короткими кудряшками эмансипированную Дашу. К тому же ее звенящий голосок, детская непосредственность и живость не оставили их равнодушными. Воспользовавшись тем, что она на миг умолкла, мужчины представились и пригласили ее к столу. Ей налили полный бокал пива, который она тут же до половины осушила, смачно вытерев рот рукой.

Как следует выпив и закусив, девушки захватили простыни и уединились в парной. Лежа в мелком, но широком бассейне, попивая пиво, они получили возможность спокойно поболтать:

– Как твои дела на телевидении? Мы одно время все любовались тобой в том проекте, на который тебя брали… Хорошо ты держалась, комфортно себя чувствовала в прямом эфире. Молодец. И фильмы, те, которые по твоему сценарию, были самые удачные. Так что ты еще и как сценарист себя проявила! Представляю, как столичные штучки на тебя злобились… А то! Знай наших!

– Спасибо.

– Да брось ты! Я тебе как профессионал говорю… Только что-то уж быстро очень проект закрылся. Жаль. Потом вдруг смотрим – ты в рекламных программах выплываешь…

– Да, реклама – это деньги, ты ж понимаешь.

– Понимаю. Но для меня творчество важнее. Тем более, что ты и до рекламы не была деньгами обижена, я думаю.

– Ну, да, но…

– Ой, Дашка, если б ты знала, как мы гордимся, что такую звезду воспитали! Ты мне должна спасибо сказать за то, что я строжилась, требовала… Порой была резка, излишне принципиальна, может быть…

– Спасибо… А… где сейчас Пашка?

– Пашка у нас. А где ему еще быть? Монтирует потихоньку. Поначалу задумчивый был, молчаливый, видно, что переживал… Мы у него не спрашивали ничего. Делали вид, что ничего не замечаем. Чего вернулся? А, говорит, не понравилось… Ну, не понравилось так не понравилось. Его дело. Сейчас он с одной тут живет…

– Ну, я рада за него. А то, знаешь, совесть замучила.

– Ты, как я понимаю, бросила его ради другого?

– Да…

– Счастлива?

– Н-нет, мы расстались.

– Да? Ну, не расстраивайся, значит, не судьба. Встретишь еще своего принца.

– А у тебя как?

– Да и я рассталась со своим… Давно уже. Он тоже жениться собирается, на дочери директора элеватора. Ну, это понятно – с одной стороны деньги, с другой стороны – власть… Но я не одна, разумеется.

– Как вообще здесь дела? Как наша телекомпания?

– Все нормально, все по-прежнему… Вы как здесь? Ну, ясное дело, командировка.