Текст книги "Найти Мышиного Короля"

 Никита тут же сообразил, что это прикольный сюжет для Ютуба. Он снимал минут пятнадцать:  как на тротуаре собралась толпа, как подъехали менты с мигалкой, а потом и «Скорая»,  как из побитой легковушки выволокли два тела и положили на асфальт.  Водя смартфоном туда-сюда, он искренне наделся, что ему хватит зарядки доснять все происшествие.

Дома он перекачал видео на компьютер,  наложил римейк из «Берегись автомобиля», смонтировал крутой клип и выложил его в Сеть. Зачем он это сделал – Никита и сам не знал. Наверное, ему просто нравилось снимать, монтировать и, микшировать.  Ну, конечно, он не исключал и возможности слегка заработать на всем этом.

В прошлую пятницу ему вдруг пришел месседж с Ютуба. Оттуда сообщали, что за две недели его клип  посмотрело двести   тысяч человек, и предлагали продолжить сотрудничество. За передачу авторских прав ему предлагалось  получить пять тысяч рублей. Он тут же настрочил ответ и уже через полчаса обналичил бабки.  Вот это было, действительно,  прикольно!

Он достал смартфон и нашел в Яндексе карту их района. До старого четырехэтажного  дома, где жила Тонька, от колледжа было двадцать три минуты пешком.

9

В это двухэтажное здание на улице Первой Революции Скрягину уже довелось заезжать пару  раз. Постройка была старой, приземистой и какой-то невразумительной. На плане сверху она была похожа на причудливо изогнувшуюся гусеницу.  Фасад, смотрящий на улицу, впечатлял помпезностью евроремнта, но если зайти с заднего двора, то этот же самый дом поворачивался к гостю совсем иной стороной – заброшенной и обветшалой.

Когда-то здесь располагался секретный завод. Лет пятнадцать тому назад  предприятие закрыли, а все его здания, в том числе и это,  распродали разным хозяевам.  Нескладному сооружению, где когда-то испытывали авиационные двигатели, придали новый имидж: фасад отштукатурили,  вставили массивную дубовую дверь с позолотой, поставили возле нее двух львов, покрашенных под мрамор и произвели не менее впечатляющие перемены. Яркая неоновая реклама на крыше зазывала в прохожих в развлекательный комплекс «Огонек». Владелец заведения Тельман Исмаилович Мамцуров приходился Скрягину  дальним родственником по линии жены.

Когда они встретились тут в первый раз три с лишним года назад,  владелец «Огонька» принял Василия Петровича весьма  радушно. Скрягин тогда вышел в отставку и искал непыльную работу. Он также остро нуждался в средствах, так как собирался сочетаться законным браком с родственницей Мамцурова. Он был не прочь стать компаньоном будущего свояка, но тот лишь неопределенно сказал: «Всему свое время».  В непыльный бизнес Мамцуров его не пригласил, но  десять тысяч долларов ссудил без всяких условий.

– Когда сможешь, тогда и вернешь, – уклончиво сказал он тогда.

И вот вчера Скрягину позвонили из приемной Мамцурова и пригласили на встречу.

Василий Петрович припарковал свою белую «Тойоту» за углом бывшего КБ и велел Валику ждать его в машине. Утро было хмурым, под стать настроению  директора колледжа. «Черт бы тебя побрал, – без всякого пиетета думал он про дальнего родственника. – С твоими-то доходами мог бы и забыть про эти баксы. Да и я, осел, зачем-то связался с этим кавказцем!»

Скрягин  поднялся по массивным гранитным ступеням, открыл дубовую дверь с позолотой и оказался перед рамкой безопасности. Безликий секьюрити в ослепительно белой рубашке проверил его паспорт,  что-то произнес в рацию и указал на дверь с табличкой «Только для персонала».

Скрягин пошел по коридору. Чем дальше он шел, тем сильнее колотилось его сердце. Дойдя до нужной двери, он набрал в грудь побольше воздуха и аккуратно постучал.

Юноша-секретарь, служивший в приемной у Мамцурова, вежливо поздоровался с посетителем и кивнул ему на дверь в кабинет шефа.

«Черт!» – снова пронеслось в голове у Скрягина, и он шагнул в кабинет, точно в камеру пыток.

Тельман Исмаилович был небольшого роста. Спинка черного кожаного кресла возвышалась над его желтой лысиной. Одет он был с иголочки – в серый костюм с отливом и белоснежную рубашку. Несколько вычурный галстук был закреплен бриллиантовой заколкой.  Стол красного дерева внушительных размеров был пуст, если не считать золотого телефона, который чуть вибрировал перед хозяином. Тельман Исмаилович  сидел, точно школьник за партой, положив перед собой обе руки. Запонки на ослепительно-белых манжетах были, как и положено, золотые. Правая кисть была крупной, с частыми черными волосками. Вместо левой на столе покоилась блестящая стальная клешня.

Скрягин почувствовал, что его сердце ушло в пятки и приготовился к самому худшему.

Мамцуров улыбнулся, отчего его черные с проседью усы чуть разъехались в разные стороны. Здоровой рукой  он указал гостю в сторону маленького кожаного диванчика:

– Василий, дорогой! Рад тебя видеть! Заходи, садись.

Скрягин с опаской опустился  на неудобное сиденье и тоже изобразил улыбку:

– Спасибо, что не забываете, Тельман Исмаилович! Всегда рад вашему приглашению.

 Кожаный диванчик издал утробный звук и засосал гостя, как булькающая трясина.

– Ну, как живешь? Рассказывай! – живо поинтересовался хозяин, повернувшись в сторону увязшего Скрягина.

Василий Петрович попытался принять удобное положение и как-то смешно дернулся вперед:

– Да нормально  живу, работаю. Спасибо.

Он изо всех сил старался не косить глазом  на стальную клешню.

– А супруга твоя как? – продолжал Мамцуров непринужденную светскую беседу. – Все так же красива?

«Из-за этой чертовой красоты я и увяз в этом болоте!» – со злостью подумал Скрягин. Именно с  подачи своей невесты он влез в кабалу к нечистой силе.

– Милена велела вам кланяться и звать в гости. У нее все по расписанию: массаж, шопинг, салон красоты, – пытался пошутить он, но вышло как-то невесело.

– Ну, женщины, они и есть женщины, – резонно заметил дальний родственник, разводя  обеими руками. – Они нас развлекают, а мы за это должны на них работать.

Скрягин почувствовал, что настало время расплаты.

Лицо Мамцурова тоже стало серьезным.

– Ты, Василий, наверное, догадываешься, зачем я пригласил тебя? – спросил он без тени улыбки.

Скрягин утвердительно покачал головой, глядя в пустоту.

– И что скажешь?

Скрягин откашлялся и поправил съехавший галстук.

– Я вам очень благодарен, Тельман Исмаилович, за ту помощь, которую вы мне оказали три года назад. И я готов вернуть вам всю сумму.

«Вот дьявол! Придется все снять без процентов!» – снова пронеслось в голове у директора колледжа.

Мамцуров выдержал паузу и произнес:

– Это хорошо, что ты помнишь, Василий. Как говорят у вас в России, должок и платежок.

Скрягин почувствовал, что у него зачесалось в носу. Дальний родственник,  явно, к чему-то клонил.

– А ты у меня  еще ни разу не отдыхал? – вдруг спросил Мамцуров, точно только что вспомнил, что руководит крупным развлекательным комплексом.

– Нет, – как-то виновато ответил гость. – Как-то все не соберемся с Миленой. Но если вы приглашаете…

Мамцуров усмехнулся, отчего его большой нос наехал на щеточку усов.

– Да-да, мы с удовольствием! – прохрипел  Скрягин. Ему все больше не хватало воздуха в этом спертом кабинете, который, вероятно,  никогда не проветривали.

– Да, как-нибудь, – покачал головой хозяин «Огонька». – Но теперь ближе к делу.

Улыбка снова сползла с его лица, отчего он стал похож  на притаившегося хищника.

– Я слышал, ты  с молодежью работаешь? – глядя Скрягину в глаза, спросил он. Тебя сейчас проведут по нашему центру, чтобы ты сам все увидел. Мы создали идеальные условия для молодежи. Ты, кстати, Василий, с другими директорами дружишь? Ну, колледжей там всяких, институтов, университетов?

Скрягин неопределенно кивнул.

– Анзор! – вдруг крикнул Мамцуров. – Поди сюда!

В кабинет вошел смуглый юноша из приемной.

– Отдай ему коробку, – распорядился хозяин кабинета, обращаясь к помощнику. – Так вот, Василий, – он снова повернулся в сторону гостя. – Я тебе дал десять тысяч долларов по старому курсу. Это по курсу сегодняшнему десять тысяч клиентов.

Лицо Скрягина  вытянулось от недоумения.

Мамцуров усмехнулся:

– Это шутка. С тебя всего тысяча клиентов. Мы же родственники! Вот тут – и с этими словами он указал на самую обыкновенную коробку, в каких продают бумагу для офиса, – тут для тебя десять тысяч флаеров.  Видишь, как я о тебе позаботился? Тебе надо их раздать. На каждом листочке  есть номер. Анзор, покажи!

Скрягин с опаской взял цветной билетик, на котором значились разные цифры.

– Так вот,  дорогой. Приведешь мне тысячу клиентов  – и считай, что мы в расчете.  Где ты будешь раздавать флаеры – меня не касается. Мне нужны клиенты, понимаешь? Ты же сам хотел в мой бизнес, да? Давай, дорогой!

Деревянными руками Василий Петрович Скрягин взял увесистую коробку и ретировался.  Смуглый Анзор  выпустил его  через заднюю дверь.

10

Увидев шефа с коробкой в руках, Валик быстро вылез из машины и заботливо открыл ему заднюю дверцу.  Не говоря ни слова, Скрягин пихнул увесистую коробку на сидение.

– Чего стоишь? – зачем-то сорвался он на секретаря. – Давай садись, уже на работу пора!

Макушин никак не отреагировал на грубость шефа и с достоинством занял место рядом с коробкой.  Скрягин сел за руль и выжал сцепление. Помощник искоса поглядел на него, но ни о чем не спросил. Проехав до конца улицы Первой Революции, они развернулись и взяли курс на Забавинскую слободу.

Чтобы скрасить тягостное молчание, Скрягин потыкал пальцем кнопку магнитолы, ловя какой-нибудь шансон. В эфире почему-то были помехи, и он выключил радио.

Они проехали так минут двадцать, как вдруг Макушин сказал:

– Вы, Василий Петрович,  меня вчера просили  цветочки организовать для Анны Петровны…

– А-а… – неопределенно протянул Скрягин. – Ну и как?

Ему сегодня было решительно не до поздравлений – настолько его озадачил утренний разговор с дальним родственником. С одной стороны, он радовался, что не придется снимать деньги со счета, а с другой был озабочен неожиданным поручением.  Он, конечно, догадывался, что рано или поздно придется делать платежок за должок, но никак не был готов раздавать флаеры.  Он размышлял о том, стоит ли посвящать Валика в это дело или найти какого-нибудь парня попроворнее. Макушин хорош, когда надо составить список и взять на карандаш. Но если он не выполнил даже такое простое поручение, как покупка одного букета, то стоит ли ему доверить раздачу десяти тысяч рекламных флаеров?

«А не подарить ли их Аннушке на день рожденья?» – некстати подумал директор притормозил у цветочного киоска.

Наблюдая, как помощник объясняется с продавщицей, Скрягин с тоской подумал, что Валик с Анзором  ровесники,  как  и  Анна Петровна с его  Миленой. Он по сравнению с этой желторотой молодежью уже глубокий старик.

«Интересно, а сколько лет Мамцурову? Небось, тоже скоро полтинник», – прикинул майор в отставке.

Наконец, Валик вернулся с пышным букетом роз  и радостно предложил:

– А давайте музычку послушаем! Какую-нибудь приятную.

Василий Петрович снова тыкнул пальцем в черную кнопку. Из динамиков раздался надрывный смех желторотой молодежи. Он резко выключил магнитолу и со злостью  взглянул в зеркальце.  На заднем сидении розовощекий Валик нюхал  цветы  и  блаженно улыбался.

– Свежих купил? – буркнул  Скрягин.

– Да…– мечтательно протянул секретарь. – Белые розы, белые розы, ля-ля-ля– ля!

– Прекрати! – резко оборвал его шеф. – Ты что, не видишь, что мне сегодня не до развлечений?

Валик надул щеки, которых еще не  касалась бритва:

– Извините, конечно, Василий Петрович! Я ведь думал, что вы в развлекательный центр ездили. А вы…

Они выехали на большую улицу с трамваями, миновали ТЦ «Забавинский» и, наконец, свернули к серо-кирпичному зданию колледжа.

– Коробку отнеси в канцелярию, – строго распорядился директор, выключая мотор. – Без меня не открывай.

Валик положил букет на картонный ящик, обхватил его обеими руками  и, перепрыгивая через мартовские лужицы,  потрусил к крыльцу, смешно подбрасывая ноги в белых носках.

Скрягин не торопился вылезать из машины. У него пока не было точного плана, что делать с десятью тысячами цветных бумажек. Каждый флаер обошелся ему в один американский рубль. Интересно, сколько заплатил Мамцуров за печать? От зряшных расчетов Василию Петровичу стало тоскливо.

Только что закончилась третья пара, и студенты высыпали на улицу покурить. Они оживленно болтали и смеялись.  В другое время Скрягин прикрикнул бы на курильщиков, но сегодня ему было все равно. Он медленно вылез из своей леворульной старушки-«Тойоты» и не спеша побрел по дорожке к крыльцу. Солнышко зашло за тучу,  но в воздухе уже чувствовалась ранняя  весна. Снег на газонах почернел, а на черном тротуаре образовались  большие лужи, припорошенные противогололедной солью.

Заметив директора, студенты стали шушукаться и тушить сигареты  Не глядя на своих подопечных и не отвечая на их приветствия,   директор колледжа взялся за ручку входной двери.

Его путь лежал мимо стола охранника, трех стеклянных шкафов со спортивными наградами,  двух стендов «Правила поведения при ЧС» и мужского туалета. Дальше была широкая каменная лестница, которая вела к полукруглой площадке между первым и вторым этажом. В проеме между большими окнами стояла еще одна стеклянная  витрина с наградами за военно-патриотическую. Возле нее в специальном укреплении покоились четыре знамени красного цвета. За флагами, точно за ширмой, на подоконнике сидел второкурсник Королев с планшетом.

В другое время Скрягин бы взревел от негодования, но сейчас лишь устало спросил:

– Ты чего здесь сидишь?

Странный второкурсник молчал.

– Давай, иди в аудиторию. Сейчас звонок будет, – также равнодушно велел директор.

Королев оторвался от планшета и взглянул на него абсолютно пустыми глазами. Скрягин вздрогнул. В этом юношеском взгляде было что-то от взгляда Тельмана Исмаиловича.  Скрягину стало не по себе, и он почему-то посмотрел на руки студента.  Они были такие же бледные, как и лицо.

Скрягин сделал глубокий вдох, потом три раза резко выдохнул. От сердца откатилась горячая волна, а дышать стало чуть-чуть полегче. Директор колледжа взял себя в руки, насупил брови и строго погрозил пальцем:

– Не надо здесь сидеть! Иди на занятия!

Но парень будто оглох. У него, точно, были проблемы с головой.

Полтора года назад этого странного подростка привел к нему в кабинет его дед, который представился как ветеран органов. Отставник  сразу стал давить директору на жалость.  По его словам, парень когда-то был вундеркиндом, но после травмы головы стал плохо соображать.

«И кто же этого вундеркинда так отделал?» – подумал тогда Скрягин, догадываясь о каком-то темном деле.

Так получилось, что в прошлом году у них был в недобор и грозило сокращение финансирования. Он, на свою голову, понадеялся на бюджетные льготы для студентов-инвалидов и  зачислил пришибленного парня на первый курс сразу на второй семестр.  А может быть,  он по старой памяти, просто решил не связываться с ветераном органов.

«Черт бы вас побрал!» – в сердцах подумал директор про обоих Королевых.

Прозвенел звонок на урок. От резкого звука Инок вздрогнул и поднял глаза от планшета. По широкой лестнице навстречу ему поднималась учительница литературы Анна Петровна с журналом под мышкой. Журнал был желтого цвета, а кофточка на Анне Петровне – голубая. Со второго этажа по узкому пролету навстречу литераторше спускался помощник директора с букетов в вытянутой руке. Розы в букете были белые, а сам букет обернут в розовую бумажку. Встретившись нос к носу на полукруглой площадке возле знамен и витрин, оба сотрудника слегка замялись.

– Анна Петровна! Какая неожиданная встреча! – первым нашелся Валик. –  Поздравляю Вас с днем рожденья! Этот букетик вам Василий Петрович велел передать!

Анна Петровна от неожиданности тоже открыла рот, но не сразу нашла, что сказать. Наконец, она нерешительно взяла протянутый букет, отчего чуть не уронила журнал.

– Спасибо, Валентин Валентинович. Я очень тронута. Передайте, пожалуйста, большое спасибо Василию Петровичу за его заботу.

Розовая обертка зашуршала. Юноша в черном резко встал с подоконника. И секретарь, и литераторша повернулись в его сторону с открытыми ртами. Они оба только теперь обратили на него внимание.

Лицо Валика стало сердито-надутым.

– А ты чего здесь торчишь? Ну-ка, марш на урок!

Встревоженный Инок глядел на розовый букет, как будто он вот-вот взорвется  и разлетится на тысячу шипов и лепестков. Наконец, он сунул планшет в свою сумку, быстро закинул ее через плечо и стремглав побежал  вниз по широкому проему.

– Ну какой же странный! – покачала головой Аннушка.

– Да уж. Еще тот подарочек, – сдавленно засмеялся Макушин. – А вы,  Анна Петровна, справочку-то принесли?

Королев тем временем уже  проскочил  мимо задремавшего охранника  и выбежал на улицу – как был, в расстегнутой куртке и без шапки. Он вспомнил, что забыл вчера купить цветы для матери.

В раскисшем от тающего снега скверике было пусто. Кеша бежал куда глаза глядят, не разбирая дороги – по лужицам с радужными разводами, по черной липкой грязи, по остаткам мартовского снега. Ему было больно и обидно непонятно от чего. Увидев букет в руке Аннушки, он вдруг вспомнил женщину в белом платье, которая также поднималась по широкой лестнице два с половиной года назад. Он явственно увидел себя – четырнадцатилетнего – и живого, непривычно веселого отца. Они втроем шли навстречу новой счастливой жизни и улыбались. Он силился вспомнить лицо матери, увидеть во всех подробностях ее глаза, губы волосы и даже очки. Он хотел дотронуться рукой до этого прекрасного далекого лица, но оно уплывало куда-то, и расплывалось,  точно мартовское облачко. Все, что он видел перед собой, было кровавое пятно на фоне серого забора.

Под визг тормозов странный юноша перескочил через дорогу и скрылся в подворотне большого старого дома. Ему вслед раздалась визгливая брань.

Скрывшись от прохожих в гулкой подворотне, Инок оглянулся. Перед ним лежал незнакомый дворик, в котором никого не было.  Он добежал до детской площадки и плюхнулся на мокрые качели. Поджав длинные  ноги и задрав голову, он бессмысленно взглянул в высокое весеннее небо, по которому плыли редкие белые облака. Качели вдруг издали протяжный скрип, похожий на крик раненой птицы. Юноша судорожно сглотнул, перевел дыхание, вытер рукавом набежавшие слезы и достал из сумки планшет.

Теперь, успокоившись, он снова совершенно забыл, куда бежал и зачем. Нажав заветную кнопку, он снова погрузился в виртуальный мир. Серый незнакомый дом, голубое далекое небо и промозглая мартовская погода вдруг отодвинулась от него. В окошке экрана переливалась  заставка игры-догонялки, в которую он начал играть еще в колледже.

3-D автомобиль выехал на дорогу и покатил по ней. Автомобиль был красивый, красного цвета, и игрок видел его то сверху, то сбоку, в то изнутри. Сначала путь  был ровный, но вскоре начались крутые повороты и препятствия. В окошко заднего вида Инок видел, как к нему приближается  мощный мотоцикл. Теперь игроку надо было сделать выбор, чем управлять. Инок уже в пятый раз выбирал красную машину.  Ему во что бы то ни стало хотелось, чтобы блестящий мотоцикл взорвался и больше никогда не преследовал машину. Дорога тем временем становилась все уже. Два транспортных средства мчались на полной скорости, нарушая все мыслимые и немыслимые правила движения. Инок твердой рукой вел машину в неизвестность,  но мотоциклист тоже не думал поворачивать. На очередном вираже он настигал легковушку и ловко сбивал ее.  И авто, и байк меняли траекторию,  крутились на дороге и неизбежно сталкивались вновь. Виртуальный байкер вдруг соскакивал со своего мотоцикла и снова продолжал двигаться к бесконечно отодвигающемуся горизонту – теперь уже своими гигантскими прыжками. Игра была закончена. Табло показывало, что Инок вновь не набрал ни одного очка.   Компьютерный человечек убегал с места аварии, а мальчик, который на самом деле, остался там, в автомобиле,  с ужасом и тоской глядел в погасший экран.

Неподалеку раздалось урчание мотора. Инок оторвался от планшета. В серую коробку двора заехала оранжевая машина и стала искать место для парковки. Юноша в черной куртке вздрогнул и почувствовал, как в горле застрял горячий комок.  Байкер в черном шлеме убегал от покореженной рыжей «Нексии». Игра в счастливую семью была закончена. Перед глазами Инока вновь поплыло что-то красное. Он с отчаянием обхватил голову руками и выронил планшет на землю.

Нагибаясь за своей игрушкой, он вдруг почувствовал, что наступает ногой на что-то теплое и мягкое.  В следующую секунду он почувствовал, что его лодыжку кто-то кусает сильными острыми зубами.  Инок в ужасе отдернул ногу.

Это был здоровый черный кот, который теперь обиженно смотрел на него, скаля зубы.

«Теперь кота надо заводить», – вспомнил он слова деда.

Котяра был молодой, усатый, с наглой мордой и задранным хвостом. Он был, вероятно,  не прочь позабавиться с кошками, но голод заставлял его искать не самок, а чего-нибудь съестного. Инок топнул здоровой ногой, пытаясь отогнать зверя и тот, зарычав, отскочил прочь. Подняв хвост еще выше, он с презрением пометил стойку качелей, на которых только что сидел Королев.

Инок подумал, что котяра чем-то похож на Коршунова из его группы – такой же чернявый и бесстыжий. Этот Коршунов тоже по-кошачьи метил территорию, которую считал своей. Инок старался не вступать с ним в конфликт, но сегодня дело чуть не дошло до драки.

Второй парой у них была литература.

Стоило Иноку зайти в класс, как Коршунов стал его подначивать:

– Ну что, чернец, в Аннушку втюрился?

Иннокентий съежился, точно ожидая удара, но Коршунов продолжал потешаться:

– Прикинь, Костян, этот запал на литераторшу!  Спорим, он скоро ей будет стихи читать!

С этими словами Коршунов, будто невзначай, смазал его по плечу своей белой спортивной сумкой.

– Да ладно, Никитос, пошли лучше покурим, – миролюбиво предложил Коротков, и парочка удалилась.

Инок  замер, как будто его застукали на месте преступления. Сегодня он, действительно,  всю ночь читал стихи про любовь. Он читал станицу за страницей  и думал почему-то именно об Анне Петровне. Поэт, который написал эту книжку, посвятил ее неизвестной Прекрасной Даме. Он писал стихи про ее грустные серые глаза, бледное лицо, тонкие руки и светлые локоны. У Анны Петровны тоже были тонкие руки и длинные  пепельные волосы.

Королев снова взглянул на черного кота и почувствовал, что очень хочет  зашвырнуть в него камнем. Он поискал глазами что-нибудь тяжелое, но детская площадка была покрыта ровным желто-зеленым пластиком. Кот ухмыльнулся, видя его бессилие и с важным видом прошествовал к помойным ящикам. Там он стал с интересом что-то обнюхивать.

«Интересно, что он там нашел?» –  пронеслось в голове у Инока, и тут он вспомнил, что вчера забыл купить клетку для мышей. Он нащупал в кармане купюру и бросился бежать в ту сторону, откуда слышались звонки трамваев.

11

Анна Петровна зашла в почти свободный трамвай, устало села на свободное место и положила на колени большой пластиковый пакет с продуктами, а сверху –  букет слегка поникших роз. Вагон слегка покачивало, розы источали сладостно-терпкий запах, капюшон приятно согревал уши и щеки.  От усталости Аннушка прикрыла глаза и стала представлять, как однажды  отправится романтическое путешествие.

Путешествовать она будет на большом серебристом лайнере. Она поднимется туда, точно принцесса, без всякого багажа, с одной лишь маленькой сумочкой. Красивый высокий юноша-стюард приветливо улыбнется ей и вежливо укажет самое лучшее место у окна. Серебристые сильные крылья поднимут самолет в воздух. Всю дорогу она будет пить дорогое вино, листать красивые журналы и любоваться белыми облаками.

Куда он летела, Анна Петровна еще не решила. Она просто любила помечтать, когда ехала из домой из колледжа.  Вместе со своей тетей  – тоже учительницей – они уже пятый год снимали комнату в большой четырехкомнатной квартире на улице Баратынского.

Вагон сильно тряхануло. Аннушка перестала мечтать о романтическом путешествии и стала соображать, что лучше подать к праздничному столу.  Сегодня на день рожденья к ней обещал пожаловать один ее бывший однокурсник. Позавчера он вдруг сам  позвонил ей и сказал:

– У меня наконец-то вышла книга.

– Поздравляю! – ответила она.

– Я бы хотел тебе ее подарить, – сообщил он.

– Конечно, подари! – обрадовалась она. – У меня через два дня день рожденья.

– Надо же! – удивился он.

– Действительно, очень интересно! – пробормотала она, не зная, к чему приведет весь этот неожиданный разговор.

– А ты где справляешь? – поинтересовался он.

Она помялась, не решаясь пригласить его в свою конуру.

– Вообще-то нигде. Моя тетушка обещала испечь свой фирменный бисквитный торт. Так что если хочешь, приезжай.

– Обожаю бисквитные торты! – рассмеялся он и записал адрес.

 Так что сегодня их будет трое – Иосиф, она и тетя.

Фамилия этого Иосифа была Гофман. Анна Петровна вспомнила, что за все пять лет учебы на заочном отделении пединститута этот Гофман не удостоил ее ни единым знаком внимания. Будущие преподаватели литературы пересекались только на экзаменах и зачетах, да и то не каждый год. Иосиф был москвичом, бонвиваном и к тому же поэтом. Он мог сдать всю сессию на одном вдохновении, а ей приходилось зубрить каждый предмет. Преподаватели в их институте питали к шалбесу Гофману какое-то непонятное ей почтение. Ее же, провинциалку из-под Липецка, они не замечали и считая серой мышкой. Аннушка втайне завидовала Иосифу и также в глубине души презирала его. Она знала, что он нигде не работает, слоняется по ночным клубам и сочиняет свои дурацкие стишки. Ей же день-деньской приходилось по десять часов подряд стоять за кассой или раскладывать книжки по полкам в большом центральном магазине.

Орбиты двух словесников так никогда бы и не соприкоснулись, если бы Иосифу не пришло в голову устроить прощальную вечеринку по случаю  окончания института. Это событие перевернуло всю жизнь мышки-провинциалки.

Иосиф Гофман жил в большой сталинской высотке, которая стояла  на излучине двух рек.  В знаменательный  день семеро девушек и сам Иосиф – все с дипломами – подъехали на трамвае к величественному  замку. От остановки надо было еще пройти метров сто, и вся компания весело двинулась к подъезду в предвкушении праздника.

– А вот и мой замок слоновой кости, – Иосиф со смехом указал на самый высокий этаж. – Если оттуда свалиться, то точно, костей не соберешь.

Все учителя литературы задрали головы, а Анна Петровна даже приоткрыла рот от восхищения.

Сверху, под самым шпилем, на фронтоне возвышались мощные статуи мужчины и женщины, похожие на парящих греческих богов. Скульптуры поменьше  украшали и отлеты здания – левый и правый. А еще на величественном фасаде были выпуклые картины, которые, как она позже узнала, называются «барельефы».  Мужчины и женщины на этих картинах тоже были прекрасны, точно боги. Рядом с ними  подросшие ангелы  дудели в длинные трубы, и все это великолепие венчали  знамена и розы.

– Анька, чего зазевалась? – окликнула ей однокурсница. – Давай двигай кони, а то водка согреется!

Дружный смех бывших товарок вернул Анну Петровну в реальность. Она покраснела.

– Да что же вы все о спиртном? – пробормотала она. – Посмотрите, какие великие люди жили в этом доме!

– Слушай, давай ты потом все изучишь, – взял ее под локоток хозяин торжества и легонько подтолкнул ее наверх по ступеням.

Парадный подъезд украшали доски черного гранита. Аннушка мельком успела разглядеть фамилию одной балерины, своей тезки.  От волнения у нее закружилась голова, и она чуть не рухнула на своего спутника, точно подстреленный лебедь. Он так и  протащил ее сквозь  стеклянные вертящиеся двери.

– Все свои, семь человек, – бросил Гофман охраннику, и они всей  веселой компанией  набились в зеркальный скоростной лифт.

Поэт жил у самых облаков.

Аннушка вздохнула, вспоминая, что было потом: как они вышли из чудесного лифта, как хозяин поднебесной квартиры распахнул перед ними необыкновенную дверь,  и перед ними открылась волшебная панорама сказочного города.

– Это что, все твое? – пролепетала Анна Петровна.

– Ну да, – с абсолютным спокойствие произнес Иосиф. – Проходи, там должны быть тапочки.

Остальные шестеро русалок вели себя не так скованно. Они сразу сообразили, где ванная, где кухня и где взять рюмки.

– Так это, и правда, все твое? – повторила завороженная Аннушка, обводя взглядом просторный холл с четырьмя дубовыми дверями.

– Ну да, – спокойно сказал Иосиф. – Квартиру дали еще прадеду. Он в когда-то в органах служил. Был там был большой шишкой.

– Осик, где ножи! – закричали из кухни.

– Сейчас покажу, – недовольно крикнул он.

– А твои родители? Они живы? – с испугом спросила Аннушка.

– Да живы, куда они денутся, – ответил Иосиф, расчесывая перед зеркалом свои ангельские локоны. – В Израиле уже пять лет. Меня тут оставили за хозяйством приглядывать.

У Аннушки не было слов. Она уже была пьяна – даже без водки.

– Ося, мы тебя ждем, – снова донеслось с кухни.

– Сейчас, руки вымою только!

– А на балкон можно? – пискнула Аннушка.

– Да чего ж нельзя? – зевнул Иосиф. – Только если будешь курить, пепел на соседей не сбрасывай.

– Иосиф, мы все порезали. Иди водку открой!

Но он не торопился в выпивкой. По-хозяйски пройдя в большую комнату, он развалился на огромном кожаном диване и закинул ноги на журнальный столик.

Аннушка на цыпочках вышла на балкон. Перед ней расстилался безумно прекрасный чужой город, а спиной она чувствовала пристальный взгляд хозяина замка.

В тот вечер она впервые в жизни она напилась и ее сильно стошнило. Гофману пришлось вызвать такси, чтобы отвезти пьяную  мышь на улицу Баратынского.

На следующее утро, с мокрым полотенцем на лбу, она  рассказала тете о вчерашней экскурсии.

– Ты только  представь: Кремль как на ладони!

В глазах старой девы из Моршанска  зажглись огоньки надежды.  Если раньше дурочка-Нютка казалась ей серой мышкой, то теперь перед ней был дипломированной филолог с прекрасными видами на будущее.  Клавдия Авдеевна хотела сказать племяннице что-то важное, но вовремя осеклась.

Немного подумав, она лишь осторожно спросила:

– И сколько вас же вас там было?

Аннушка, не чувствуя подвоха, ответила:

– Всего восемь человек. Иосиф и семеро девчонок. Мы так хорошо  посидели, тетя! Да ты не думай ничего дурного.  Я просто что-то несвежее съела,  вот и все.

Но Клавдия Авдеевна – учитель математики с двадцатилетним стажем – уже  просчитала шансы племянницы на выгодное замужество.   Они, по теории вероятности, были ничтожны.